Неизбежная Индия. Предисловие и Глава 1

Посвящается моей жене Ире,
такой же неизбежной…

Эпиграф:
«The best things in life are:
people we love,
the places we've been,
and the memories we've made»

Предисловие.

    Вся наша жизнь - это сиюминутное и неуловимое сейчас, многообещающее, но непредсказуемое будущее и безвозвратно потерянное прошлое. У каждого из нас свое необратимое течение жизни из прошлого через настоящее в будущее. У каждого своя Неизбежная Судьба. Все, что должно произойти, обязательно произойдет, как бы мы ни старались этого избежать, а все, что не должно случиться, не случится, как бы нам этого ни хотелось.
    Все, что должно было случиться со мной, уже случилось, что-то случится еще… Несомненно... В свой срок... А пока по велению Судьбы пишутся эти мемуары.
Воспоминания приводят в порядок мысли, а как говорили древние:
Посеешь мысль - пожнешь поступок.
Посеешь поступок - пожнешь привычку.
Посеешь привычку пожнешь характер.
Посеешь характер - пожнешь Судьбу.
    У каждой Судьбы есть своя география. География моей Судьбы насчитывает более
70 стран, но Индия занимает в ней особое место. Она, собственно, никогда и
не исчезала с моих жизненных радаров. Однажды, встретившись с ней более 60 лет назад, я никак не могу расстаться с той, что так восхитительно воспета великим индийским поэтом Рабиндранатом Тагором:
«О земля, чарующая людей, сияющая в блеске солнца лучей, великая Мать матерей,
Долы, омытые Индом шумящим, ветром - лесные, дрожащие чаши,
С Гималайскою в небо летящей снежной короной своей;
В небе твоем солнце взошло впервые, впервые леса услышали веды святые,
Впервые звучали легенды, песни живые, в домах твоих и в лесах, в просторах полей;
Ты - вечно богатство, цветущее наше, народам дающая полную чашу,
Ты - Джамна и Ганга, нет краше, привольней,
Ты - жизни нектар, молоко матерей!»
    Лучше и не скажешь. Но и всего никогда не расскажешь о Вечной и Неразгаданной Индии. Не хватит слов. По мнению Индиры Ганди, первой и пока единственной
женщины премьер-министра этой страны:
«Индия - это целый мир, такой огромный и многообразный, что он едва поддаётся описанию. Даже я, прожив в Индии всю жизнь, объездив её вдоль и поперёк, побывав и в прославленных местах, и в труднодоступных уголках, я, видевшая миллионы моих
соотечественников, не смею утверждать, будто поняла всё о них или об этой, единственной в своём роде, стране. Всякая моя поездка помогает мне обнаружить новое - будь то старинная легенда о любви или современное явление. Пожалуй,
ни один другой народ не накопил такой огромный опыт, не сохранил свою цивилизацию в течение столь длительного времени. Это похоже на процесс познания - чем глубже проникаешь в суть вещей, тем они таинственней, тем лучше понимаешь, сколько ещё не познано…»
    Непостижимая таинственность и загадочность Индии начинается с ее имени, вернее имен, ведь их у нее много.
    Имя «Индия» - происходит от санскритского слова «синдху», обозначавшим реку Инд и расположенную на ее берегах страну, которую персидский царь Дарий I Великий завоевал еще в 516 г. до н. э. Ко времени Александра Македонского Индией считался регион за Индом вплоть до дельты Ганга. Позже древнегреческий путешественник Мегасфен включил в понятие Индии и южную часть полуострова.
    Имя «Бхарат» – имя арийского царя Бхарата, который, в отличие от всех остальных правителей мира, вел свой род не от Солнца, а от Луны. Он был первым, кто завоевал всю территорию Индийского субконтинента. В его честь полуостров
стал называться Бхаратаварша – «страна бхаратов». Именно он позднее покорил и присоединил Афганистан, Туркмению, Узбекистан, Таджикистан, Киргизию и Персию.
Имя «Индостан» использовалось во времена Империи Великих Моголов, правящих Индией с 1526 по 1857 годы.
    Имя «Джамбудвипа» - в переводе с санскрита означает «Ежевичный остров», на котором, согласно древним индийским былинам «пуранам», произрастает дерева Джамболан с плодами размером со слона.
    Имя «Тяньчжу» или «Тенджику» - происходит от китайской транслитерации персидского слова Синдху, исконного названия реки Инд.
    Имя «Ходу» – библейское имя Индии, оно упоминается и в еврейском Танахе, и
в христианском Ветхом Завете, где в Книге Есфирь Ахашверош (он же Ксеркс) был описан как царь, правивший 127-ью провинциями от Ходу (Индия) до Эфиопии.
    Многоименность Индии сродни многоликости Брахмы - индуистского Бога Создателя. Индусы полагают, что любой человек, атеист или верующий, приверженец традиционной индийской религии или иноверец, постоянно познает Бесконечный Абсолют и потому, сознавая это или нет, служит и Брахме. Отсюда не только веротерпимость индийцев, но и проникшая во все сферы жизни особая философия бытия, неотделимая от повседневности.
    Индию, как и Россию умом не понять, но попытаться можно и нужно. Как говорил Махатма Ганди - духовный лидер независимой Индии: «Что бы ты ни сделал в жизни - это будет незначительно. Но очень важно, чтобы ты это сделал».
Вот и я попытаюсь ввести вас в поток непрекращающегося познания своей Неизбежной Индии, понимая, что это важно прежде всего для меня.

Глава 1. Приглашение к знакомству с Индией.

    Вьюга, куражась и бесчинствуя, беспощадно терзала провинциальный российский город. Снег заполнял собой все его съежившееся от холода пространство: железнодорожную станцию, главную площадь, парки, улицы, переулки, дворы,
подворотни; нахально нахлобучивала снежные шапки на крыши неказистых серых домов; заваливал сугробами скрипучие подъездные двери.
    Как будто подгадав под погоду, по радио звучали бравурные стихи замечательной поэтессы Юлии Друниной:
«Я зиму нашу нравную люблю.
Метель, что закружилась во хмелю.
Люблю крутой мороз огневощекий.
Не здесь ли русского характера истоки?
И щедрость, и беспечность, и пороки…
Метель, как ты кружишься во хмелю!».
    Сквозь узорно замерзающее окно на исчезающий в снежном безвременье город смотрел пятилетний мальчик, но вместо всепоглощающей вьюги видел синее море, желтое солнце и зеленые пальмы, такие же как на пестрой нейлоновой рубашке,
привезенной ему отцом из далекой экзотической Индии. Этим мальчиком был я, и жил я тогда вместе с мамой Ниной, бабушкой Прасковьей и дедом Василием в северном городе Череповец.
    Но в ту холодную февральскую вьюгу мне было по-летнему тепло, несказанно уютно и невыносимо радостно от приезда моего отца, Валентина Михайловича Бобкова и от его подарков.
    Отец всегда был для нашей семьи большим подарком - в прямом и переносном смысле. A его гостинцы, как и неожиданные возвращения из заграничных командировок, всегда были ошеломительными и триумфальными. Чего только стоили игрушки, работающие на диковинных круглых батарейках:
- белозубый африканец, а в те времена - просто негр ;, бойко отбивающий чечетку на пестро раскрашенной металлической бочке;
- серый медведь гризли, уверенно наливавший себе в чашку из бутылку с надписью «Coca Cola» и залихватски опрокидывающий в широко раскрывающуюся пасть этот
заграничный напиток, который по вмонтированной внутри медведя трубочке возвращался обратно в бутылку, и так по кругу;
- пассажирский самолет авиакомпании «Пан Американ», гудящий четырьмя красными турбинами и катящий по кругу;
- в натуральную величину двухствольный игрушечный пистолет-пулемёт Томпсона, выплевывающий яркие искры из своих драконьих жерл.
    А сколько восторга приносили по нынешним временам сущие безделицы, но в годы Железного занавеса - настоящее сокровище: жевательная резинка в виде пластинок, драже и подушечек; шариковые авторучки с разноцветными ампулами и стерео-открытки с обольстительно подмигивающими японскими красавицами!
    Все эти заграничные штучки производили фурор среди родственников, друзей, а позже и одноклассников и возводили меня в ранг индийского набоба, с полагающимися сему титулу почетом, уважением, обожанием, подхалимством, завистью и интригами.
    Да, Индия началась для меня с отца. Правда, сам он был там пролетом из Индонезии, где строил стадион для Летних Азиатских игр в Джакарте, и, возвращаясь на родину, успел погулять по Сингапуру, Калькутте и Дели.
    Это сейчас из Джакарты в Москву можно добраться за 20 часов с одной пересадкой в Дубае, а в те времена, в 1962 году, самолеты летали невысоко и недалеко, вот и приходилось останавливаться на ночлег через каждые три часа полета. Но жизнелюбу и искателю приключений, каким всегда был мой отец, длительные перелеты с многочисленными пересадками были в кайф. Ведь ему - советскому инженеру - представлялась уникальная возможность увидеть, услышать, потрогать и попробовать на вкус сразу несколько стран, в которых он никогда не был и больше не будет.
    Именно от отца я впервые услышал слово «Индия», а ведь, как известно - в начале было Слово. Для меня слово «Индия» стало отправным пунктом в увлекательном путешествии длиною в жизнь.