Стокгольмский синдром в центре Одессы Глава 14

14. Блат



- Открой тайну, кто тебя так душевно оболванил?  – огорошил вопросом Романыч, заметив, как тщетно я пытаюсь пригладить настырный вихор, крутясь у зеркала в прихожей, - В какой забегаловке стрижешься?
- Где придется, - смутился я.
- Прости, но вопрос сам собой всплыл на поверхность, - сходу попытался пояснить заостренный интерес сосед, - при наличии столь густой шевелюры грех совать ее под газонокосилку.
- Последние полгода забота об этом отдана на откуп майору военной кафедры, - критично оглядывая собственное отражение, оправдывался я, - именно он на утреннем построении решает, кому чего пора отстричь. А сранья в парикмахерских одни практикантки. Вот и учатся они на головах «залетевших» новобранцев.
- Запомни, - выпятив указательный палец, назидательно, чуть ли не по слогам, продолжил стармех, - живя в Одессе, необходимо всюду иметь своих людей. В том числе и в парикмахерской. Так здесь заведено. Иначе толку не будет.
- Есть конкретные предложения на этот счет?
- Разумеется. Сведу тебя к Валюшке. В среду, она во вторую. Вот и заявимся, - мельком глянув в настенный календарь, предложил Романыч, -  заодно и меня обновит. Увидишь, что умеет кудесница.

Возражать я не стал, и Романыч сходу разъяснил: «Дружба не терпит прейскуранта!» Полагалось иметь наготове трояк, который между делом необходимо сунуть в оттопыренный карман мастерицы.
- Что ж, красота требует жертв! – без особого энтузиазма согласился я. На том и порешили.

               *   *   *

Ещё месяц тому я и подумать не мог, что стану тащиться на перекладных через полгорода в парикмахерскую, желая попасть к конкретному мастеру. А теперь покорно трясусь в старом пятом трамвайчике, пытаясь в ранних сумерках разглядеть бывшие дачи основателей города, с легкой руки экспроприаторов переданные под всенародные здравницы. Такие себе издержки услуг по блату.

               *    *    *

Творила кудесница в дамском зале вестибюля гостиницы «Юность». Этот фешенебельный отель в излучине Пролетарского бульвара принадлежал Бюро международного молодежного туризма «Спутник» принимая лишь заезжих иностранцев и обласканных комсомолом соотечественников. При таких исходных данных сервис, разумеется, был на высоте. На входе, как и полагалось, нас встретил на редкость подтянутый и суровый швейцар. Ни по внешнему виду, ни по чистоте помыслов мы не тянули на иностранцев или преуспевающих комсомольских лидеров. В нас с легкостью угадывались среднестатистические соотечественники, что и заставило его развести руки в стороны, преграждая нам путь. К подобному фортелю блюстителя Романыч оказался готов. Короткого пароля: «Мы к Валюше» оказалось довольно, чтобы остудить принципиальную растопыренность стража, возвратив его руки в природное положение «по швам». В огромном холле все светилось и сверкало. К услугам постояльцев, как гласил информационный стенд, предлагались: камера хранения, парикмахерская, ресторан, бар, кафе, службы по ремонту одежды и обуви. Надписи учтиво дублировались на английском, повышая статус заведения до международного и давая ощутить соотечественникам наглядные пробелы во владении иностранным. Бодро семеня вслед за стармехом, я скептично глянул на собственные штиблеты, задаваясь праздным вопросом: приняла бы их на ремонт здешняя мастерская? Преодолев сияющий гостеприимством холл, Романыч уверенно толкнул стеклянную дверь, увенчанную силуэтом женской головки, и мы шагнули в святая святых.

Помещение парикмахерской оказалось невзрачным. При всей помпезности вестибюля здесь было по-свойски камерно. Пахло шампунем и ацетоном. Оба кресла у зеркальной стены пустовали. Напротив, склонив головы, поблескивала космическими формами парочка бело-зеленых полусфер сушильных агрегатов. За столиком в дальнем углу весьма крупная брюнетка оттачивала пилочкой ногти даме неопределенного возраста с внешностью управдома. Справа от входа, за загородкой с надписью «касса» скучала постная, неудачно выкрашенная блондинка, вяло разгадывая кроссворд. Рядом в углу размещался прейскурант услуг, составленный на местном диалекте, что подтверждало тот факт, что иностранцев здесь не ожидают.
 
«Птица-недоразумение. Шесть букв»- прокричала блондинка из своего дупла, видимо, рассчитывая на помощь окружающих. И тут же вдогонку: «Третья - Р, но не страус. Там последняя - А»
- Шевели мозгой - «курица», - моментально парировала маникюрша.
- Сама ты- кури…, - попыталась было возмутиться кассирша, - А, ты в этом смысле? Подходит, - сообразив, улыбнулась она, заполняя клетки.
 
Завидев нас, не отрываясь от кроссворда, всюду поспевающая мадам констатировала: «Валюша! Твой спецконтингент пожаловал!». Как потом пояснил Романыч, согласно трудового соглашения, мастера обязаны были ежедневно приводить в порядок головы официальных представителей учреждения: дежурных администраторов, швейцара, а в случае ответственных делегаций и руководства отеля. Эти лица и назывались- спецконтенгентом, так как обслуживались бесплатно, не пополняя кассу заведения.
 
Из-за занавески, скрывавшей небольшую подсобку, тут же показалась миловидная дама лет сорока в фирменном розовом халате с модельной стрижкой. Не пытаясь сдерживать улыбку, она шагнула навстречу Романычу, и они обнялись. Валентина оказалась женщиной крепко сбитой, с фигурой, отточенной спортивным прошлым. Плотно стянутый в талии халат действовал как проверенная приманка, повышая интерес к улыбчивой особе. А глубокий вырез позволял ощутить бездонность души. Все было подогнано по фигуре, умело подчеркивая аппетитные достоинства. Подобная картина бытия притягивала чистотой и непорочностью. Вульгарного в ней не было ни на грош, скорее монументальное, сродни Венере Милосской.

               *    *    *

Романыча сразу взяли в оборот, обходительно усадив и туго спеленав простыней.
Валентина, как выяснилось, была одноклассницей стармеха и, видимо, с малолетства питала к нему трепетные чувства. Во всяком случае, присутствие в кресле друга детства заставляло ее неровно дышать. Ему доставались откровенные прижимания упругого тела, заботливые касания нежных рук и шелковый шепот на ушко. В ответ, прикрыв глаза, он безмятежно мурчал, словно не в меру обласканный кот. Мадам с кроссвордом притихла, с умилением наблюдая из своего скворечника за воркующей парочкой. Я же из деликатности вынужден был пялиться на стенды с образцами стрижек. Поразительно, что, осуществляя личную сверхзадачу, Валентина не забывала о ремесле. Прическа Романыча на глазах обретала модельные формы, делая его похожим на заокеанского актера или мафиози. Завершив обряд омолаживания, стармеха освежили из потаённого пузырька чем-то возвышенно утонченным, после чего он и вовсе поплыл. Выбирался из кресла неспешно, нехотя, уступая его мне.

                *   *   *

Пока колдовали над шевелюрой стармеха, устроившись в дерматиновом кресле, я собирался с мыслями, желая доходчиво пояснить, какая стрижка меня бы устроила. Не находя ясной концепции и подходящих слов, ее проясняющую, шарил глазами по развешанным на стенах образцам. К собственному удивлению, среди женских причесок обнаружил парочку вполне применимых к себе, решив, что в крайнем случае ткну в какую-нибудь из них пальцем. Но этого не понадобилось.

Не раз замечал, что хорошему мастеру в Одессе позволительно быть слегка грубоватым. Ему незачем заискивать перед клиентом. Своим умением он снимет все вопросы и опасения, предвосхищая результат. Валентина была из таких. Не желая слушать сбивчивые предпочтения, мою башку без лишних прелюдий сунули в фаянсовую раковину, обдав на удивление теплой водой. Пока крепкие пальцы намыливали и отдраивали шевелюру, а затем и вытирали ее казенным вафельным полотенцем, я прослушал историю некой Арины из параллельного, которая вечно сопливила, а сейчас вышла за доцента медина и готовится на отъезд. Отмытая голова добавила уверенности, и, прервав задушевную историю, я решился повторить требования. Однако мои потуги что-либо растолковать, выказывая наличие предпочтений, в расчет не принимались. Осадив их коротким: «Я поняла!», Валентина уже звонко орудовала ножницами.

Подобной учтивостью грешат работники моргов при вскрытии. А поскольку моя персона в силу малолетства не входила в орбиту ее интересов, мнение моё игнорировалось в той же мере. Впервые после перерезания пуповины женщина с острыми предметами в руках имела надо мной столь безграничную власть.

                *    *    *

Справедливости ради необходимо отметить, что с первых движений ножницами даже такому неискушенному клиенту, как я, стало ясно, что результат превзойдет любые ожидания. Так оно и вышло. Рука у Валентины оказалась легкой, досконально знающей свое ремесло. Это был тот редкий случай, когда я стал выглядеть лучше, чем мог себе представить. Освежали меня из соседней груши со скрывающими легкое смущение оправданиями: «для разнообразия». Но тоже весьма приличным одеколоном.

                *   *   *

Минут через сорок мы покинули сей Клондайк гостеприимства обновленными, с изрядно подправленным чувством прекрасного.

Согласитесь, что выходящие из парикмахерской люди, как правило, смешны и редко походят на себя, чаще представляя пародию или реплику на фото из личного дела. Облик их ненормален, вид избыточно помпезен и приглажен. Редко радует глаз. Лишь недельки через две обретает привычные очертания. Мы же ломали сложившийся стереотип, светясь, словно кинозвезды с глянцевой обложки «Советского экрана». Даже бывалый швейцар, не признав в нас прежних обормотов, бодро козырнул, распахивая стеклянную дверь.

- Ну как? Виртуоз? – сбегая по ступеням, усмехнулся Романыч.
- Теперь хоть шапку выкидывай! Грех портить такую красоту, - тут же подхватил я.
- То-то, а ты отнекивался. Совсем другое дело. Даже походка изменилась. Через недельку сможешь не только шапку, но и расческу выкинуть. Утром головой встряхнул и порядок: хош на заседание в ООН, хош в ЗАГС, - заверил довольный обоюдным результатом Романыч.
- Про ЗАГС - это ты в точку! – подмигнул я в ответ, -  вижу, к тебе здесь благоволят!
- Это я, к примеру, - стушевался стармех.
- Вот и женился бы на ней! –  опрометчиво вторгаясь в личное, ляпнул я, - Курила бы у тебя по утрам на балконе, как мечтаешь! С такой то фигурой.
- Время упущено, - враз сделался серьезным Романыч, - в школе я за ней помирал, а она взяла да вышла замуж за одного дефективного из райпотребсоюза. Девки потом шептались, что жалеет. Живут, мол, неважно. По четным разводятся, по нечетным мирятся. Теперь в одиночку воспитывает сына.
- Ты тоже не слишком обременён. В одиночку воспитываешь меня. Не вижу препятствий! – попытался я перевести разговор в шутку.
- Молод, вот и не видишь. Жениться не сложно, а мужем быть невыносимо.
 
                *    *    *

Так я обзавелся первым в жизни блатом, который пользовал несколько лет, пока разочарованная перестройкой Валентина не отчалила в Америку. По дороге домой Романыч заверил, что среди его друзей детства имеются приличный стоматолог, уролог и даже венеролог. Что тут же сняло ряд ограничений в моем дальнейшем жизнеустройстве:

-  Чего же ты молчал? Это сильно раздвигает круг возможных в будущем знакомств! – тут же сбалагурил я.
- Сильно-то раздвигать не спеши…, - сходу осадил стармех.