Азбука жизни Часть 16 Палитра бытия

Часть 16 Палитра бытия

 Глава 1.16. Мазок свободы

Три кумушки собрались в беседке — и, конечно, за сплетнями.
—Снова меня обсуждаете?
—Сестричка, прочти, что ты о себе в интернете написала! Мила, послушай!
—Ой, девочки, я, проснувшись сегодня, вдруг поняла: пока читала книгу, просто отдыхала от всех проблем, а закрыла её — и ощутила полную пустоту.
—Поэтому надела свою коралловую юбочку и вышла к мужчинам у бассейна, сразив их наповал. И теперь молчишь!
—Вероника, она сейчас увидела в тебе героиню Джулию.
—Верно, Тина! Я всё время пыталась от Вероники улизнуть, а она меня повсюду настигала.
—Да, за тобой, сестричка, не угнаться! Тина, мы тебя оставим на часок, пока детки спят, а сами — на пляж. Чего смеётесь? Я же вижу, она одна пошла к океану.
—Идите, садитесь в машину! Я уже всё для вас приготовила.
—И полотенца не забыла?
—Сегодня я встала со свежей головой.
—Ещё бы! После вчерашнего триумфа и выходного, который твой американец тебе устроил. Умеешь ты покорять мужчин.
—Скорее, Вероника, наоборот! Когда она играет, поёт или танцует, то забывает обо всех — даже о Сашеньке и своих неизменных партнёрах.

Тина с Вероникой улыбаются и согласно кивают Миле. Так и есть! Но разве не прекрасно иногда чувствовать себя свободной — даже от ребёнка? Я ему только пользу принесу. Такими же были мама и бабуля. И я всегда ими гордилась. Одна, сколько себя помню, много работала, другая — училась, но обе находили время и на отдых. В театры и в поездки они брали меня с трёх лет. А Вероника всегда была под крылышком у бабушки, которая защищала её от меня, не замечая, что порой нужно было встать на сторону другой внучки. Что поделаешь? Насильно мил не будешь! А может, это и к лучшему. Моё врождённое чувство свободы всегда меня защищало.

— Мила, пока мы шли к машине, она даже не слышала, о чём мы с тобой говорили. Ты бы доверила ей в таком состоянии свою жизнь? Всё, девочки, я веду машину!

Мы с Милой улыбнулись.
—Рассердилась, Вероника, что Вика сравнила тебя с Джулией?
—Может, я и Джулия, только она точно не Валентина!

Как лихо Вероника ведёт машину! А мы с Милой спокойно выдохнули, предвкушая, как насладимся морской прохладой.

Глава 2.16. Аромат гармонии

Я вышла к девочкам в светло-бежевом сарафане в пол с тонкими бретельками. Сестричка оценила наряд сразу, а Надежда, которая не дождалась нашего приезда и прилетела раньше, сейчас явно довольна — она так удачно подобрала этот сарафанчик для меня.

Бабуля сидит поодаль от Милы, Вероники и Тиночки; рядом с ней — Надежда. Беседка большая, но коляска с малышом невольно разделила их. Моя подружка радуется, что может любоваться всеми, устроившись возле бабули, — совсем как я в детстве, когда та иногда находила минутку посидеть с книгой рядом с нами.

Да, бабуля — умница! На ней облегающие светлые джинсы. С утра ещё прохладно, и она набросила лёгкий кардиган, как и остальные девочки. Сестричка — в синей короткой джинсовой юбочке, демонстрируя свои умопомрачительные ножки. Я всегда любовалась её фигуркой. Светлый топ и серый кардиган, прикрывающий эту самую «юбчонку», как говаривала в нашей юности бабушка. Она не любила, когда мы выходили на улицу в коротких юбках или шортах. Тогда я ещё не понимала причину, но однажды заметила жадный взгляд мужчины постарше и содрогнулась. С тех пор за пределами дома я предпочитала летящие широкие брюки — они давали свободу от неприятных мужских взглядов, которые почему-то пугали юную девочку. Хороший вопрос сейчас задать сестричке.

— Виктория, можно прервать твой поток мыслей? И куда это ты так нарядилась с утра?! Ты же всегда отличалась вкусом. Хочешь спросить, можно ли сегодня пойти на пляж в этом прекрасном сарафане? Вполне!
—Нет, Вероника! Она сейчас сядет в машину и укатит с Вересовым в Испанию. У них там срочные дела.

Бабуля лишь улыбкой ответила Веронике, а Надежда, затаив дыхание, любуется всеми. Как же она скучает по России. Среди нас она забыла, что находится в Португалии. Это приятно!

Бабуля отложила книгу и уже активно включилась в общий разговор. В остроумии она не уступает моей сестричке, и Вероника старается не отставать. Мила вставляет иногда что-то оригинальное, а Тина больше молча наблюдает и любуется всеми, как и Надежда. Сестричка снова обращается ко мне.

— Ксения Евгеньевна, вы прямо подыгрываете своей любимой внученьке. Никогда не поверю, что она сядет в машину в этом сарафане. Сейчас натянет какой-нибудь топ, накинет умопомрачительный кардиган и будет рисоваться перед своим Николенькой. Интересно, о чём вы с ним можете говорить два часа, сидя в машине? Хотя, девочки, я представляю: она чаще молчит, ловя влюблённый и сверкающий взгляд своего главного поклонника, и в это время создаёт в голове новые шедевры для нас.

Все уже смеются с удовольствием. Надо остановить сестричку, хоть на мгновение.
—Нет, Вероника! Николенька очень аккуратно расспрашивает меня о нашем детстве.
—А ты, конечно, понимая, что он в этот момент любуется той девочкой, всю вину в наших спорах сваливаешь на меня. Хотя я догадываюсь, Ксения Евгеньевна, как она может всё это преподнести: буду сверкать я — своим лидерством, умом и красотой, а наша золушка будет сидеть в тени и с наслаждением вдыхать аромат жизни. Напрасно смеётесь! Я не раз видела, как она, Надежда, и на тебя такими же восторженными глазами смотрела, когда ты была за инструментом. А когда она встретила Франсуа, то радовалась вашему счастью больше, чем своему. Хотя, какое уж там счастье? Столько мужчин смотрят на неё и думают, что она им не принадлежит.
—А я никогда и никому не принадлежала!
—В этом даже Вересов не сомневается! Как смеётся Ричард: ты тело отдала одному, а сердце поделила на остальных своих поклонников.
—Вероника, успокойся! Она и себе не принадлежит. И это ты прекрасно знаешь.

Бабуля с облегчением посмотрела на меня после этих серьёзных слов Надежды. Она что, думала, я до сих пор замечаю грусть в глазах Серёжи Головина? Нет, сейчас я вижу в них скорее восторг и умиротворение. Он счастлив, что я любима и что я люблю. А кого больше — не знаю и сама! Но без Николеньки моя жизнь была бы неполной. И Серёжа это теперь хорошо понимает, поэтому и смирился. Осознаёт это сейчас и бабуля. А Вероника, видя всё это, пытается будто бы открыть ей глаза — той самой бабуле, к которой она с детства относилась с трепетом. Может, именно поэтому бабушка смотрела на меня настороженно и отдавала всю свою любовь Веронике? Потеряв рано папу, я оказалась в центре внимания взрослых. В детстве Вероника из-за этого и вредничала со мной, а теперь всем доставляет удовольствие, ненароком обнажая наши истинные чувства друг к другу. И в этом заслуга взрослых, в том числе и бабули. Она никогда не пыталась нас ни мирить, ни стравливать, в отличие от бабушки. Но в тех обстоятельствах никто не мог выиграть: одна пыталась защитить Веронику от чрезмерного внимания ко мне, а другая, видя всё, сознательно не вмешивалась, веря, что со временем все эти детские ссоры уйдут. И Вероника сейчас с благодарностью об этом говорит, хоть и сквозь улыбку. Но мы с ней о серьёзном иначе и не разговариваем. Вокруг и без нас хватает грусти.

Глава 3.16. Ноктюрн настроения

Утром Воронцов уехал по работе в Порту, забрав с собой жену и детей. Мила, Вероника и Надежда отправились с ними погулять по городу. А я с утра поработала в кабинете с Вересовым, потом съездила с детьми на пляж, заехала в магазин, купила новые игрушки и конструкторы. Валёк загрустил без Игоря — этого маленького гения, да и без жизнерадостной племянницы Тины тоже. Лера — чудная девочка, она с увлечением занималась с Машенькой, играла с ней, окружив целым миром кукол, будто оживляя их. Её неуёмная фантазия постоянно радовала детей и развлекала их.

Наконец, все уснули, а я по просьбе Эдика подбираю новые композиции к вечеру. Начала играть и, не сдержавшись, запела. В гостиную тихо вошла бабуля, а за ней — Наталия Алексеевна. Старшие Соколовы вчера прилетели из Москвы, порадовав своего сыночка.

Я начала петь на французском, но невольно перешла на английский. Бабуля жестом даёт понять, что всем хочется послышать песню именно на французском, и я с наслаждением начинаю петь снова.

В гостиную входят Альбина Николаевна и Николенька. Бабушка помогала укладывать нашего малыша. Он сегодня капризничает — ему не хватает Игоря и Леры. Сашенька уже привык к их оживлённым играм. Вот и его мамочка вдруг приуныла, но я эту песню очень люблю исполнять под собственный аккомпанемент. Вечером мне подыграет Эдик, который вошёл следом за Вересовым, Владом и Кирилловым. Все расселись по креслам и с удовольствием слушают. Я перехожу на английский, потом снова на французский. Если настроение соответствует, я могу петь эту песню бесконечно, переходя с языка на язык, но на итальянском её не исполняю никогда.         

Глава 4.16. Эскиз к портрету

Как приятно наблюдать за подружками. Но сестричка впервые смотрит на меня с таким нескрываемым интересом. Значит, мой первый вариант её зацепил — так же, как когда-то редактора, когда мне было восемнадцать.

— Что, Виктория, так оценивающе на меня смотришь? Чтобы мы сейчас ни сказали, ты всё равно поступишь по-своему. Пожалуй, девочки, впервые…
—Я что, вызвала у тебя уважение, сестричка?
—Я помню твои глаза, когда взрослые собирались за общим столом. Девочки, она была совершенно непроницаемой. А здесь — такое в восемнадцать лет выдать! Теперь я понимаю твоего первого редактора, почему он попросил тебя написать пьесу.
—Ему, Вероника, нравились диалоги и монологи моих героев.
—Надежда с Милой в оцепенении, а вот Тина ничему не удивляется.
—Вероника, Мила её сейчас тоже хорошо понимает.
—Вика, можешь объяснить нам с Надеждой?

Мила смотрит на меня с лёгкой грустью. Ей всегда казалось, что в школе я была беспечной, а вот Тина всё поняла уже на втором курсе, когда вышла замуж за Воронцова и переехала в Петербург. Я иногда бывала у них в квартире, особенно когда приезжала её старшая сестра. Тина часто вспоминала наказ своей бабушки перед смертью. Та считала меня сильнее и мудрее своей внучки, которую оберегала с детства. А стала ли я мудрее сейчас? Вероятно. Но сколько бы экспериментов я ни проводила в последнее время, у меня нет ощущения, что открыла для себя что-то принципиально новое. И мой первый редактор это знал. Ада, когда Володя привёз ей в Сан-Хосе мою «Исповедь», направила меня к нему неслучайно. Она тогда напугала меня, сказав о его даре сразу разглядеть автора. «Если он твою рукопись положит при тебе на окно, можешь его больше не беспокоить».

Не забыть его нетерпение, когда я вошла в кабинет редакции, предварительно созвонившись с ним. Он уже по трепету в моём голосе по телефону всё понял. И когда я переступила порог, он стремительно подошёл к столу, не дав мне опомниться, и я пролепетала: «Здесь вся правда жизни». Он взял из моих рук единственный экземпляр, который сделала специально для него, и вежливо сказал позвонить через полтора месяца, опустив глаза в рукопись и тут же забыв обо мне. Я тогда мысленно назвала его наркоманом от литературы, который ищет таланты, не выходя из кабинета. Это были самые тягостные недели в моей жизни. Но волнения оказались напрасны. Он тогда обласкал и похвалил меня именно за диалоги и монологи героев. Хотя для меня это было самым простым. С детства, читая книги, я не могла сосредоточиться — спорила с автором, иногда забывая о сюжете, начинала сама разговаривать с его героями, а опомнившись, пыталась понять уже самого писателя.

Вот и Анна Ефимовна часто ставила меня на уроке истории, пытаясь заставить слушать хотя бы так. Но ребёнок в двенадцать-тринадцать лет, стремясь успеть за взрослыми, уже многое знал из истории и литературы. Этим я могу объяснить свою рассеянность — и в школе, и в университете, когда приходила на лекции уже подготовленной, прочитав весь материал. А в нашей домашней библиотеке его было достаточно, как и у Тины. Дима и в школе был прекрасным математиком, окончил университет с отличием. Память у него уникальная. Он не раз с юмором перед сессией демонстрировал, как, прочитав огромный абзац всего один раз, можно запомнить материал дословно.

— Девочки, поедем на пляж, не будем мешать сестричке создавать новую главу.

Но подружки не поддержали Веронику, потребовав, чтобы я переоделась и поехала с ними. И мне самой хочется услышать их мнение. Я так и не стала править свой первый вариант. Хотела ли я оставить размышления восемнадцатилетней девочки? Нет, в том возрасте я была ещё ребёнком, многого не могла объяснить. В первом варианте — лишь мои наблюдения, которым я тогда не давала оценки. Поэтому редактор и сказал, что мне нужно подрасти. И когда он внезапно ушёл из жизни, я в тот трагический день лихорадочно искала хоть что-то о себе. Почему-то была уверена, что найду. И интуиция меня не подвела! Я обнаружила то главное, сказанное им очень осторожно обо мне. Хотя он и не назвал моего имени — понимал, что оно вымышленное, — но догадывался, что меня к нему направили общие знакомые. Он верил в меня, потому и обронил в разговоре при всех ту самую фразу, зная, что я пойму!

Глава 5.16. Неопознанная планета

Сегодня на пляже только и говорили о моём первом варианте «Исповеди», а точнее — о той девочке, которая оказалась для них совершенной незнакомкой.

Надежда с Вероникой даже пожалели, что Ада вмешалась и направила меня к своему знакомому редактору. Я часто задавала себе этот вопрос, но всегда приходила к одному: благодарна той встрече. Кто знает, кем бы я была, если бы не познакомилась тогда в Союзе писателей с тем, кто отвечал за прозу. Он тоже сказал, что у меня большое литературное будущее.

Тиночка не удержалась и отправила своей бабушке в Петербург этот бурно обсуждаемый вариант. Вересов замечает, как я с девочками стараюсь уединиться при любой возможности, чтобы поговорить. Вот и бабушка Тины, прочитав, тут же ответила по почте. И я прекрасно понимаю, что стоит за её словами. Она слишком мудра и умна, чтобы так просто с кем-то меня сравнивать. Она всегда говорила, что во мне — неопознанная Планета. То же самое когда-то сказал папа дяде Андрею, чувствуя, что уходит из жизни, и давая советы, как со мной быть. Вот почему бабуля, как и дядя Андрей, не вмешивались в моё становление. Кроме любви, которую я видела со стороны папы, они ничего мне не навязывали. Я развивалась сама, как могла. Все эти музыкальная и художественная школы — только по моей собственной инициативе. И я благодарна им за то, что позволили мне идти своим путём!

Глава 6.16. Холст для импровизации

— Навела порядок в интернете — и снова счастлива и свободна. С детства никогда себя не проявляла, а сейчас что вытворяет!
—Вероника, ей тогда было некогда. Надо было успеть в три школы. А сейчас Виктория оглянулась — и мир показался ей слишком блеклым, вот она и пытается раскрасить его на свой лад.
—О, Надежда, она и в художественной школе нас удивляла.

После слов Лукина Надежда с улыбкой посмотрела на меня. Я тогда с восторгом рассказывала ей о Лёне, сама не подозревая, что уже увлеклась им. А сейчас? Приятно видеть его в этой компании, и на душе легко. Хорошо, когда чувства остаются детскими и чистыми. А с моей стороны они именно такими и были. Лукин старше меня на пять лет, поэтому и вёл себя порой эгоистично по отношению к той девочке. Тем более что влюбился впервые, как он сам мне тогда, счастливый, признавался. А я отнеслась к его чувству спокойно — потому что привыкла к влюблённым взглядам Головина и Белова. Но Серёжа был другом моего «братика», иначе я бы и его не приняла. Аркадий Фёдорович заменил мне папу, а дед Серёжи — моего родного дедушку, которого я никогда не забуду. Как после этого я могла воспринимать чувства Лукина?! Скорее, я испытывала восторг перед его intellectом. Он отличался ото всех. Разве что Петров мог с ним сравниться, но тот с первых же минут стал для меня просто другом.

Надежда то и дело поглядывает на меня, слушая Лукина, а я вся ушла в себя. Такое состояние было мне свойственно всегда. Я мысленно прокручивала все свои поступки и никогда не оправдывала собственные невольные игры, поэтому старалась не повторяться в действиях, которые меня потом раздражали. Но в интернете — такое обилие чужих мыслей, что невольно втягиваешься, а потом удивляешься самой себе. И остаётся лишь то, что по-настоящему дорого. Вот об этом сейчас и говорят Вероника с Лёней, пытаясь меня расшевелить. Но я так устала… Лучше просто послушаю их — особенно сестричку, с каким усердием она надо мной измывается. Хотя… Нет, не выйдет! Зато Лёня ловко меня защищает, а Вероника старается вовсю, доставляя всем остальным настоящее удовольствие.

Глава 7.16. Аккорды рая

Всю неделю мы просидели с Надеждой в кабинете. Иногда нам помогала Тина, но вечером Ричард неизменно просил нас поиграть. За роялем поочерёдно были Надежда и Вероника, а я с Эдиком чаще выступала в дуэте на аккордеонах. Иногда к нам присоединялся Серёжа Белов с гитарой, прекрасно подыгрывая скрипке Соколова.

Но сегодня мы устроили себе выходной — через два дня возвращаемся в Россию. Как же я соскучилась! Ричард решил залететь с нами в Москву. Нужно решить кое-какие вопросы и на предприятии Димы в Петербурге. Брат Тины покорил нашего американца не только intellectом и профессионализмом, но и размахом своего производства.

Белов прилетел на два дня без Татьяны.

Я в гостиной за роялем. Сегодня Ричард достал последнее платье от Дианы — белое, в пол, с кружевным верхом. Я невольно подбираю мелодии, которые бы ему соответствовали. Пока не нашла идеальной, но мои импровизации, кажется, нравятся всем.

Ребята из оркестра тоже рады возвращению в Москву. А для меня время пролетело совершенно незаметно. Можно подумать, что я раньше замечала его течение! Разве что в университетские годы, когда делала курсовые работы. Тогда хотелось больше времени на чтение. Но математику, физику и начертательную геометрию на первом курсе я любила — и получала от них настоящее удовольствие. Именно эти предметы потом выручали меня на старших курсах. Всё-таки хорошая школьная подготовка очень помогала и в вузе.

Смотрю на бабулю — она расслаблена, спокойна. Я невольно перешла к Бетховену, и Ксюша взглянула на меня с благодарностью. Вот и Надежда загрустила, вспомнив детские годы и короткую юность. Она рано вышла замуж за Франсуа и уехала в Париж. Но, как она сегодня призналась, взрослеть начала именно там — её дом теперь там, где Франсуа.

Вот и я сейчас смотрю на Николеньку и начинаю играть «Историю любви». Мама с интересом переводит взгляд на Головина, и я тоже смотрю на него. А ведь всегда, исполняя эту композицию в его присутствии, я играю её только для Серёжи. Не пытаюсь ли я оправдаться? Или Серёжа навсегда останется для меня тем миражом, к которому я буду стремиться?.. Но с Вересовым мы — единое целое. И сейчас, бросив взгляд в его сторону, я вдруг игриво перехожу к «Буре» Бетховена. Словно хочу сказать: мне хорошо рядом с ними обоими. Зазвучал аккордеон Эдика, подхватывающий рояль, и я мгновенно переключаюсь на «Лунное танго» — зная, что оно доставит удовольствие всем.

Ричард, видя, что я окончательно вошла в раж, начинает снимать нас во всех ракурсах. Как тактично Эдик помогает ему, открывая меня для камеры, но чаще склоняется над инструментом, когда звучит один рояль, изящно мне подыгрывая.

Серёжа Белов не сдерживает эмоций — берёт гитару (зная, что я прекрасно ему подыграю) и подходит ко мне. Смотрит на меня, а я чаще гляжу в окно, на океан.
—Спасибо, родной братик! Возвращаешь меня в моё прекрасное детство.
—В детство, которое ты сама и не заметила! Умница! Ты сегодня так хороша!
—Благодари Ричарда и Диану!
—Так и передам Диане! Спасибо, наша девочка!
—Это я старалась, Ричард, для твоей Королевы!
—Заметь, Ричард, она это сделала не без корысти.

Наш американец с восторгом смотрит на Эдика — с благодарностью, будто говоря: какое счастье оказаться в настоящем раю, в том самом раю истинной русской интеллигенции, где царят лишь ЛЮБОВЬ и КРАСОТА! И я, зная, что больше всего любит Диана в моём исполнении, начинаю играть с наслаждением. Ричард прекрасно понял мой порыв — замер в восхищении, а потом, упоённый звуками рояля, принялся снимать, боясь упустить хоть мгновение для своей единственной и неповторимой, уверенный, что всё это воплотится в новые удивительные модели. А я, забыв обо всех, полностью растворилась в прекрасных звуках.

Глава 8.16. Всё в меру

С ума сойти! Поднял в четыре утра. Сам всю ночь не спал — о чём-то говорил с Ричардом до позднего вечера.

— Вересов, объясни, что вы с Ричардом задумали? И зачем так срочно лететь в Америку? Он ещё улыбается! И куда ты гонишь машину?
—Кажется, проснулась, раз столько вопросов! Ты нужна Ричарду…
—Как инженер-механик?
—Умеешь ты улыбнуться, родная! Закончились твои эксперименты на сайте?
—Я даже не успела попрощаться с детьми.
—Ты что, уходишь от ответа? А сны сегодня снились?
—А когда? Я спала всего три часа.
—Так ты нам в Португалии и не рассказала свой сон. Помнишь, как тогда ретировалась к роялю от ребят?
—Когда они стали меня заводить под твоим чутким руководством? А если серьёзно, любимый, последний сон, который приснился два дня назад, до сих пор не даёт покоя.
—Если не поделилась со мной, даже не разбудив в три часа ночи…
—А кто меня сегодня поднял в четыре утра?
—Но выглядишь ты потрясающе, несмотря на короткий сон.
—Потому что сплю спокойно рядом с тобой.
—Как это глубоко сказано.
—Я иначе не умею, особенно когда не улыбаюсь. В такие моменты, кроме глупостей, ничего не могу выдать.
—И всё же я хочу услышать о тех двух снах, что тебя взволновали.
—Дело в том, Николенька, что за последний месяц мне снились только они.
—Тем более!
—В первом — я увидела нашего президента в тёмно-зелёном костюме и светло-зелёной рубашке. Он неистово отжимался. Я подумала: зачем он столько внимания уделяет спорту? Поэтому и промолчала при ребятах. Ты бы сразу заставил их вспомнить о моих былых достижениях.
—Непременно! Я вижу, с каким восторгом и юмором они об этом говорят.
—А я в такие моменты думаю, как важно родиться в здоровой среде и не тратить силы и время на спорт. Всё должно быть в меру!
—Но у тебя же был настоящий талант, а ты развалила команду и забыла о своём успехе.
—Я уже тогда поняла, что спорт — это тоже рынок.
—Поэтому вовремя ушла, не захотев ни на кого работать.
—Правильно мыслишь, родной.
—А второй сон за этот месяц?
—О, Николенька, он меня завораживает. Долгий, но я хорошо запомнила. Я с кем-то выясняю отношения, пытаюсь доказать тот бред, в котором живут эти люди, но меня никто не слышит — я уже начинаю раздражаться. Что-то заставляет меня повернуть голову, но не могу. Да и необходимости не было. Я и так видела всё, что происходило рядом со мной.
—Это нормально, человек может видеть под углом в 90 градусов.
—В том-то и дело! Я смотрела вперёд, на собеседников, которые меня не слышали, а Кто-то — огромными, красивыми пальцами, не прикасаясь к моим волосам, — как бы направлял мои мысли на этих участников моего сна. Я не ощущала прикосновения. Этот Кто-то был в коричневом пиджаке, я видела только огромную руку, а Сам Он уходил куда-то сквозь стену.

Вересов задумался и уже не улыбается. Видя, как я погружаюсь в воспоминание о сне, замолкает.

Глава 9.16. Композиция решений

— Тина, привет! Не разбудила?
—Нет! Я рада твоему звонку! Представляешь, мой Воронцов решил переехать в Португалию на несколько лет.
—Молодец!
—Тебя ничем не удивишь. Ты же с детства путешествуешь.
—Если волнуешься за своего гения Игорька — напрасно. Язык он уже знает, а с математикой ему бабуля поможет, если будут проблемы. Она ещё на год осталась преподавать в Порту. У тебя с этим сложности?
—С тобой так легко разговаривать. Вика, возле тебя всегда так светло. А скоро концерты?
—Сейчас нужно решить вопросы с последним проектом. Нужны твой Миша и старший Воронцов. Мише надо позвонить Ричарду в Сан-Хосе. И подключи Диму к Воронцовым.
—Хорошо!
—Когда уезжаете?
—Миша с Игорьком уже улетели, а я пока остаюсь здесь с малышом. Когда прилетишь?
—Не знаю. Ребята из оркестра через неделю уже прилетают. Ричард договорился. В местном ресторане поиграем, будем готовиться к концертам. А у меня идея! Поживи с ребёнком у Альбины Николаевны возле моря.
—Спасибо! Ты всегда умеешь всё быстро решать.
—И всё в свою пользу. Я как раз боялась предложить это Альбине Николаевне. А тут ты со своими заботами!
—Зато с тобой вообще нет проблем!
—Я рада за тебя и за себя. А Воронцова может тебе помочь, как когда-то Татьяна. Лена сама справится с латынью в школе Вересова. А твоей Татьяне пора отдохнуть.
—Вот это идея!
—И Ксюша в Порту скучает. Так что всем будет комфортно! Всё! Целую и всех обнимаю!

Замечательно! Кажется, с детьми проблему решила. Воронцов — умница! Ничего не упустит, хотя и в России работы хватает.

Глава 10.16. Сила среды

Сегодня мы прилетели в Сан-Хосе. Сейчас мы сидим с Дианой в ресторане друг напротив друга, и я чувствую, как она старается незаметно изучать меня. Творческий человек по природе своей наблюдателен — без этого не может. Володя и мой Вересов это замечают — иначе чему бы им улыбаться?

— Викуль, поделись с нами своими мыслями.
—Володя, я просто наслаждаюсь этим моментом. Как приятно видеть, когда сильные, красивые и состоятельные мужчины, обладающие intellectом и самодостаточностью, так трепетно обожают своих жён. Ричард, ответь на мой вопрос — для обычной женщины он мог бы показаться бестактным, но здесь сидит твоя красавица-жена, человек творческий, и она поймёт. Вот у Вересова я — единственная женщина, он даже в мыслях не держал ни одну другую, хотя мы встретились, когда ему было почти тридцать. Можешь объяснить такой феномен?
—Легко! У меня Дианочка — тоже единственная!

Вересов довольно откинулся в кресле.
—Лучше объясни, Викуль, как ты при такой красоте и всеобщей любви не стала эгоисткой?
—Хотел сказать — самовлюблённой дурой, Володя?
—Ты сейчас перебрала, Виктория! Володя имел в виду другое, не то, о чём ты подумала.
—А о чём же я, Ричард, могла подумать?
—Но ты же, Вика, под «самовлюблённой дурой» подразумеваешь женщин лёгкого поведения, которые готовы отдаться любому, лишь бы на них обратили внимание. А тебе мужчина даже комплимент сказать не может.

После ремарки Николеньки все улыбнулись.
—Родная, хорошо, что мы среди близких друзей, и они понимают твои паузы, но эта затянулась уже до неприличия.

После слов Вересова все снова рассмеялись, а меня уже понесло в другом направлении.
—Ты же знаешь, любимый, что я эгоистка.

Все пока молчат, понимая, куда могут завести мои мысли, — я и сама не знаю. Постоянные экспромты, которые бывают неожиданными даже для меня. Диана понимает это, когда мы рядом, как никто другой. Хотя и наши мужчины — творческие натуры, но их творчество — в технике, в изобретениях, и это совсем другое.

— Всё! Больше не отвлекаюсь, простите! В чём же мой эгоизм? Объясняю: я никогда и никому ничего не «отдавала» — просто знала свои обязанности перед близкими, друзьями, детьми и мужем. Я всегда вижу и ценю возможности других, а пишу только душой — иначе не хочу. Разум — в работе, в учёбе, в оценке собственных поступков; тогда никого не сможешь выделить и себя поставить выше кого-либо, поэтому всегда пребываешь в состоянии своей единственности и неповторимости. И поверьте, с этим жить очень легко: не мучает совесть, спишь сном младенца, и никто ни при каких условиях не сможет поставить тебя ниже себя. В этом и есть истинное счастье каждого из нас.

Диана смотрела на меня с восхищением, а Люся, прилетевшая с нами, и Ада, знающие меня с рождения, лишь улыбнулись.

У каждого из нас есть слабости, и бороться с ними мы должны в одиночку. И никто не вправе унижать другого. И когда ты начинаешь защищаться, то видишь либо бесполезность этого, либо чьё-то злорадство от того, что и ты бываешь «уязвимой». Со мной такого никогда не случалось, потому что я всегда дружила с логикой и была хорошей лентяйкой — если чего-то не доучивала, потом навёрстывала, и в такие моменты меня часто ловили, но чаще бывало наоборот. Ты проходишь муки ада, но выходишь из них победителем — пусть даже только в собственных глазах. Слабые этого не понимают, а тебе и дела нет до них, потому что даже твои успехи они не признают, делая акцент на том, где ты ошиблась. Поэтому для меня все — единственные и неповторимые, как и я сама. Просто каждый хорош в своём. А потому, улыбнувшись, я ухожу в сторону. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на бесполезное. А человека с апломбом или того, кто не уважает себя, завися от настроения и эмоций окружающих его убогих людей, — трудно изменить. Но эти беды идут из детства, где они были ущемлены. Иначе не объяснить порою такое убогое поведение.