Однажды в... СССР Книга 2 Глава 14

К увольнению в город Мишка с Яном готовились, как к настоящему празднику. Подгоняли мундиры и шинели по фигуре, начищали сапоги.
Пришлось, конечно, заслать Стёпе Давыдову по пятёрке денег, но это того стоило. Степан ещё раз переговорил с «дедами», ворчавшими, что не положено салагам в увольнение до года. Тем более, что на танцах во Дворце культуры, куда обычно и валили бойцы, случиться могло всякое. Ведь трезвые среди местных если и были, то только девчонки.
Солдатики винцом подзаправлялись тоже, и настроение, конечно, было боевое. Хотя старались не переусердствовать, чтоб не попасться патрулю или милиции. 
Мишка с Яном топали за десятком «дедов» и «полудедов» и вид уютных домиков, в пушистых шапках снега, витрины магазинов, простор вокруг — их радовал невероятно.
Мишка заранее предупредил Оксану, и потоптавшись с ней под музыку всего лишь пару раз, они незаметно свинтили с танцев прямо в тёткин домик, где совсем недавно Мишка отметился очередным «подвигом», круто разобравшись с двумя грабителями.
На этот раз рука на небе, посылавшая им неприятные сюрпризы, очевидно была занята другим делом, и кроме сногсшибательно приятного запаха борща, оставленного Оксаниной тёткой, их никто не встретил.
А потом?..
А потом Мишка впервые познал женщину, и это превзошло все его ожидания. Оксанка оказалась такой нежной и такой страстной, что Мишка просто потерял голову.
Он наслаждался запахом её волос, напоминавший ему ненавязчивый запах сирени, цветущей во дворе дедовской хаты в Смелом. Хаты, в которой он родился и вырос.                И с каждым вдохом он будто возвращался в уютный мир своего детства, и в этом мире растворялся с таким же удовольствием, с каким он растворялся в объятиях скользящего шёлка лебединых крыльев своей любимой девушки.
Он слушал страстный шёпот её горячих им зацелованных губ, и каждое пронзительное и в то же время ласковое слово вздымало его ввысь на недосягаемую высоту. И не успевал он опуститься, как уже следующее её слово, стон, или крик — снова забрасывали его выше и выше.
Он стискивал её в своих объятиях так сильно, что, казалось, сложатся сейчас все рёбра к позвоночнику. Но вместо этого лицо Оксаны вдруг озарялось такой широкою улыбкою блаженства, что Мишка пил взахлёб эту улыбку, ни на минуту глаз не закрывая.
И вдруг он понял, что ему не важен тот конкретный результат, так обсуждаемый мужской солдатской массой. Ему важней слияние, проникновение друг в друга тел и душ. Да, именно проникновенье душ, ведь в этот миг ему казалось, что стали вдруг они единым целым, и уж ничто не сможет их разъединить.
                _________________________________

А в это время на танцплощадке городского Дома культуры происходили события, ни в коей мере не имеющие отношения к культуре. Хотя начиналось всё, как будто бы, и неплохо.
В тот вечер зал был переполнен, и пацаны, как и девчонки, которых на сей раз было гораздо меньше, чем парней, кучковались со знакомыми, поглядывая друг на друга и выбирая, кого пригласить на танец.
Появление полутора десятка солдат в парадной форме было встречено недоброжелательным гулом мужской части мероприятия, и улыбками с перешёптыванием — части женской.
Заиграла музыка, и пока бойцы оглядывали зал, почти все девчонки оказались разобранными.
— Ничего, — подмигнул Степан Давыдов Яну. Натанцуемся ещё. Ты пока выбирай. Да, а что-то Ольки я твоей не вижу…
— Да … я завязал с ней. — Буркнул Ян.
— И правильно сделал! — Одобрил Стёпа. — С ними покороче надо. А то разведут любовь-морковь… не заметишь, как на шею сядут и ножки свесят. Так что выбирай любую, танцуй и уболтай её свалить на хату. К нейЮ конечно. А потом, в другое увольнение, следующую! Тогда и хлопот не будет. А жён себе… на гражданке выбирать будем. Поэтому сейчас и надо нагуляться так, чтоб было о чём вспомнить. Понял?
Ян, хоть и не был согласен с такой философией, но кивнул, продолжая сканировать взглядом зал. В деревню самому переться не хотелось, и он настраивал себя на новое приключение. И вдруг услышал:
— А ты чего жидяра сюда припёрся? Прошлый раз мало получил?
Ян обернулся. В двух метрах от него два бугая в одинаковых свитерах и с махеровыми шарфами на шее заступили дорогу невысокому рыхлой полноты парню с ярко выраженной семитской внешностью и фингалом под левым глазом.
— Пацаны… хорош. Я с Маринкой договорился… — примирительно бубнил парень, отступая от оскорбителей.
— За Маринкой твоей есть кому приглядеть, А ты давай, вали отсюда… или тебе второй фингал поставить?
Несчастный упёрся спиной во входную дверь. На его лице мгновенно, как тени, сменялись чувства: страх, желание остаться, возмущение и снова страх.
— Я только с ней перебазарю… Потом свалю. — Наконец, выдохнул толстяк.
— Ох, и разомнёмся же мы сейчас, — с улыбкой произнёс меньший бугай, сдернув с шеи шарф и намотав его на правую руку.
— Эй, пацаны! — Остановил его окрик внезапно приблизившегося Яна. — Вообще-то клуб не ваш собственный. И танцевать тут может всякий. Или я не прав?
Оба бугая повернулись к нему. У большего из них на лбу виднелся свежий шрам.
— Тебе, блондин, погоны не жмут? Сдёрни, пока не отоварил. — Его товарищ медленно стал обходить Яна с правого бока. Медлить было нельзя.
Хрясь! И от удара сапогом в лицо бугай шатнулся назад, замельтешил ногами и грохнулся на спину. Из носа хлестала кровь.
Второй провёл удар рукой, обмотанной шарфом сбоку, но Ян был готов. Правой он успел поставить блок, и тяжёлая рука нападавшего улетела вверх, а левой Ян с выдохом нанёс проникающий удар прямой в область сердца. Секунда, и бугай осел на пол.
Музыка перестала играть, а к Яну уже мчалась куча пацанов, на пути которой вырос заслон из зелёных мундиров, во главе со Стёпой Давыдовым.
Степан знал, на танцах всегда гуляли две враждующие группировки местных: Заводские и Заречные. И если Ян схватился с Заводскими, Заречные уж не полезут. А значит, можно выстоять.
И хоть нападавших было почти вдвое больше, солдатские ремни свистели над головами, вгоняя в страх и сбивая первый накал. Перекрикивая девчачий визг, Степан громовым голосом проорал:
— Стоять! Нам нечего делить! Наш был один, а ваших — двое! И кто неправ?! Ну, покалечимся… Попробиваем котелки! За что?! Давно махались?
— Мочи салаг! — раздался крик, и понеслось: толпа ломилась, попадая под удары ремней и кованых сапог. Кровь, крики тех, кому ремнём врубили в голову, мат и нарастающий девчачий визг.
Ян отбивался сразу от двоих, еле успевая блокировать удары. Улучив мгновенье, он пробил носком своей длиннющей ноги в колено одного, заставив того с криком отскочить, второго же поймал, поднырнув под его кулак и проведя хук с правой в подбородок. Клацнули зубы. Еще удар в ухо, и хлопец растянулся на полу.
Тут Ян увидел, как двое забегают за спину к солдатам, а в их руках свинчатки. Ян с криком кинулся им наперерез и прыгнув, вырубил ногой высокого брюнета. Второй остановился и вдруг… с размаху швырнул свинчатку прямо в Яна. Удар пришёлся в грудь — как будто что-то лопнуло внутри. Но боевой азарт рванул вперёд, и Ян, как вихрь, влетел в опешившего рыжего вояку. Удар в лицо, по корпусу и в шею — ещё один улёгся на полу.
Схватка раскатилась на кучки, где два, а то и один боец сражались с двумя-тремя гражданскими. Яну удалось отвлечь от Стёпы здоровенного пацана, наседавшего на Давыдова вместе с таким же громилой. Лицо Степана и мундир было в крови, но и его соперникам досталось. Оставшись один на один, и Степан, и Ян быстро расправились со своими визави, не уложив, но отогнав их мощными ударами и рук, и ног.
— Эй, хорош! Опять проревел Давыдов. — Размялись и хватит! Завязывай махаться! Считай, что ничья! Пока ментов тут нет, давайте по расходу!
И это отрезвило — попасть в милицию и сесть за хулиганку — желания ни у кого не было. Бой затих. Солдаты потопали в раздевалку. Ян шёл последним, держась за грудь, где боль не отпускала.
И только в медсанчасти он узнал — сломано ребро. Пришлось забыть на месяц и о танцах, и о девчатах. Но это было ещё не всё.
— Слышь, Ян, — спустя неделю после драки начал заглянувший в медсанчасть Давыдов, — ты какого хрена полез в разборки гражданских? Мы тут уже считай полгода мирно жили после последней драки с Заречными. А ты нас ещё и с Заводскими поссорил. Ну?!
— Так… они вдвоём на одного попёрли… ни за что…
— Так не бывает— ни за что. Наверняка, он заслужил.
— Да нет, я слышал разговор. За то, что он… еврей.
— А ты, значит, защитник у маланцев выискался! А то, что ты всех нас подставил… не подумал?! Мы ж не могли смотреть, как убивать тебя толпою будут. Короче, Ян, чтоб в первый и последний раз! Да, и на полгода о городе забудь. Наувольнялся… Если бы ты меня тогда не выручил?!.. У нас трое «дедов» на больничке из-за тебя. Скажи спасибо, что они тебе не добавили. А надо было… — Давыдов сплюнул и отошёл.
А Яну было время над чем подумать. И сколько б он не думал, но понимал: «Случись такое снова, и снова я бы так же поступил. Не изменить характер. Одна есть правда. И ею не торгуют. Особенно — с самим собой».
Но всё равно на душе было погано, и только верный Мишка, не забывавший друга и прибегавший каждый день его проведать, немного отвлекал рассказами о происшествиях в полку и о своей второй, такой пронзительной любви.                Теперь они с Оксанкой встречались чуть ли не каждую неделю, и каждый  раз всё было лучше, чем в предыдущий.
— Я заберу её с собой по дембелю. — Признался Мишка. — Мне без неё не жить. И я тебе скажу, она ничуть не хуже городских, умнее многих, ты можешь мне поверить. Читает много, язык английский учит дома. Вот дембельнёмся и с ней вместе будем поступать. Ты с нами, Ян?
— Ну а куда ж я денусь? В столицу к Глебу не прорваться… с моей национальностью… А в область, в институт, наверное, прорвусь. Так?
— Ну, конечно, Ян. У нас же будет почти год на подготовку. Мы ж осенью придём. Все вместе будем заниматься. Учителей возьмем, чтоб подтянули. А то бабули наши там гниют без дела. Короче, будет всё ништяк! — И с этим позитивом они и расставались, оставшись каждый наедине со своими мечтами.
 Чего-чего, а их у Яна было вдосталь. Особенно о Вере. 
Ян ни на день и ни на час не забывал о ней. Казалось, что огневолосая зеленоглазка небрежно, походя, украла его сердце и унесла с собой, навеки присушив, но не оставив адреса. Как будто проверяла — насколько же крепка его любовь. Сумеет ли найти её среди просторов необъятных страны — СССР, как тот Иван-царевич с серым волком.                И он уверен был: конечно же найдёт!  Это — важней всего. Важнее даже будущего института. Сначала найти Веру, а уж потом всё остальное. И только с ней ему удача будет! А без неё не надо ничего...

                ———————————————

                Продолжение в Главе 15