Выбор - часть II - Глава 7

                Глава 7

Следующий день я провёл в странном состоянии — образ Анны не выходил из головы: её интонации, жесты, едва уловимые паузы в разговоре, совпадения, складывающиеся в тревожную мозаику. Я то убеждал себя, что это просто игра подсознания, навязанная тоской по прошлому, то снова ловил себя на мысли: «А вдруг?..» Мысль пульсировала, как назойливый мотив, от которого не отмахнуться.

На работе я был совершенно несобран. Сидя за столом в своём кабинете, то и дело терял нить разговора во время совещаний, механически кивая в ответ на вопросы коллег. В очередной раз, перечитав строку кода, понимал, что не уловил её смысла — мысли снова уносились к Анне. Пару раз я ошибочно утвердил правки, не вникнув в суть изменений, и лишь спустя время, наткнувшись на недоумённые взгляды команды, осознавал свою оплошность. Пытался сосредоточиться на отчёте, но взгляд скользил по строчкам, а в голове вновь и вновь всплывали её слова, интонации, улыбка.

После обеда подошёл Андрей и спросил:
— Сергей, с тобой всё в порядке? Ты сегодня какой то не такой.

— Всё нормально. Видимо, немного подстыл, чувствую себя неважно, — пришлось чуточку приврать. — Но завтра уже выходные, отлежусь и в понедельник буду как новый.

— Может, тебе домой уехать? Если что, я прикрою, — предложил он вполне искренне и с пониманием. — И ребята не подведут, сам же знаешь.

— Спасибо, Андрюх, но я справлюсь. Что тут осталось то, пару часов уж точно выдюжу.

Я попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной. Андрей ещё с минуту постоял рядом, словно хотел что то добавить, но лишь кивнул и вернулся к своему рабочему месту. А я снова уставился в монитор, пытаясь сфокусироваться на строках очередного письма. Время тянулось мучительно медленно — каждая минута казалась часом. Взгляд то и дело падал на часы в углу экрана, и я с тоской думал о том, когда же наконец смогу уйти.

В голове снова и снова прокручивались сцены нашего последнего разговора с Анной. Её взгляд, когда она на мгновение замешкалась перед тем, как ответить… Или то, как она слегка наклонила голову, будто взвешивая каждое слово. Что это было — просто привычка или знак нерешительности? Я ловил себя на том, что анализирую каждую деталь, как программист, ищущий баг в сложном алгоритме. Только в этом случае от найденного «бага» зависело куда больше, чем стабильность программы.

Вечером, собравшись с духом, я набрал её номер. Пока нажимал цифры, в груди нарастало странное волнение — будто я стоял на краю чего то важного.

— Аня? Это Сергей. Мы вчера…

— Помню, — её голос прозвучал тепло, без тени удивления. — Привет, Сергей!

Я замер, будто время схлопнулось в одну точку. «Боже, как давно я не слышал этого мелодичного, почти забытого: „Привет, Сергей!“» Внутри что то дрогнуло, и в сознании вихрем закружились обрывки давних воспоминаний: внезапные появления Эн, её неизменное приветствие.

— Привет, Ангел! — машинально произнёс я и тут же осёкся, осознав, что бесконтрольно сказал глупость. Слова вырвались прежде, чем я успел их остановить, и теперь висели в воздухе, словно нелепая ошибка.

— Ангел? — удивлённо повторила она, и в её голосе прозвучала лёгкая настороженность.

— Аня, простите, — спешно попытался оправдаться я, чувствуя, как жар приливает к щекам. — Это… эмоциональное. Очень хотел вас услышать. И вы действительно похожи на ангела. Ваша профессия — помогать людям. Вы… «ангелы на земле», — выпалил я, пытаясь сгладить неловкость.

В трубке повисла пауза. Я представил, как она хмурится, пытаясь понять, что скрывается за моими сбивчивыми объяснениями.

— «Ангелы на земле»? — наконец повторила она, и в её тоне проскользнула едва уловимая улыбка. — Интересное сравнение. Но, кажется, вы немного преувеличиваете.

— Возможно, — признался я, стараясь вернуть самообладание. — Но я говорю искренне. Вы… вы заставляете меня чувствовать что то давно забытое.

Она тихо вздохнула, и этот звук словно смягчил напряжение между нами.

— Сергей, — начала она осторожно, — я рада, что вы позвонили. Но давайте не будем торопиться с выводами. Хорошо?

— Да, конечно, — поспешно согласился я, понимая, что едва не переступил невидимую черту. — Простите ещё раз. Я просто… очень рад, что вы ответили.

— Я тоже рада вашему звонку, — мягко произнесла Аня.

— Послушайте, Аня, может, завтра встретимся? — я немного замялся, подбирая слова. — Сходим в кафе, потом в кино. Вы ведь по субботам не работаете? И… — я сделал паузу, собираясь с духом, — мне кажется, нам есть о чём поговорить.

— Не работаю, — её голос звучал тепло и оживлённо. — С удовольствием соглашусь. Тем более теперь мне вдвойне интересно — что это за разговор такой? — она рассмеялась легко, без тени насмешки. — Только на этот раз без неожиданных эпитетов.

Я не смог сдержать улыбку:
— Обещаю. Никаких эпитетов. И… может, перейдём на «ты»? А то чувствую себя неловко, будто мы не знакомы вовсе.

— Конечно, на «ты», — её ответ прозвучал облегчённо. — Мне и самой как то странно держаться официально, когда это не работа.

— Отлично, — выдохнул я, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает.
— Тогда завтра в полдень у той остановки, где мы встретились в прошлый раз?

— Договорились, — ответила Аня. — Знаешь, мне даже как то волнительно. Давно не было таких спонтанных встреч.

— Мне тоже, — признался я. — Но это хорошая волнительность, правда?

Она тихо рассмеялась:
— Да, хорошая. Ладно, Сергей, мне пора. Завтра увидимся.

— До завтра, Аня.

Я отключил телефон, всё ещё улыбаясь. В груди разливалось непривычное тепло — то самое, давно забытое чувство, когда ждёшь встречи не из вежливости, а потому что действительно хочешь её.

Ночь прошла беспокойно. Я ворочался, снова и снова прокручивая в голове наш разговор. То ловил себя на мысли, что слишком поторопился с предложением встретиться, то убеждал себя: «Всё правильно, иначе нельзя».


Утро выдалось солнечным, почти неправдоподобно ярким. Я долго выбирал, что надеть, потом полчаса стоял перед зеркалом, пытаясь унять внутреннюю дрожь. «Это просто встреча. Просто разговор. Просто… что то большее?»

Повернул ключ зажигания — и машина завелась. Я выдохнул с облегчением: всю ночь меня не отпускала мысль, что в такой мороз двигатель может опять не запуститься. А значит, придётся идти на свидание пешком — ни укрыться от холода, ни перевести дух.

Но мороз немного ослаб, и это вселяло надежду. Теперь, если станет зябко, можно вернуться в машину и согреться. Холод не сократит время встречи и не станет помехой в разговоре.

Уже подъезжая, я увидел Аню, стоящую у остановки. Она была одета в тёплое пальто, на голове — лёгкая шапочка, из под которой выбивались непослушные пряди волос. В её позе чувствовалась лёгкая неуверенность, но когда она заметила меня, её лицо озарилось улыбкой.

— Привет, — сказала она, подходя ближе. — Ты пунктуален.

— Стараюсь, — ответил я, открывая перед ней дверцу машины. — Замёрзла?

— Немного, — призналась она, устраиваясь на сиденье. — В этом году февраль неожиданно холодный.

Я включил обогрев пассажирского сиденья и поехал в сторону центра. По пути мы говорили о пустяках — о работе, о погоде, о планах на выходные.

В кафе мы выбрали столик у окна — оттуда открывался вид на оживлённую улицу, где спешащие люди и мелькающие автомобили создавали причудливый ритм городской жизни. Пока ждали заказ, Аня рассказывала о своей работе в социальном центре, о людях, которым она помогает. Её голос звучал тепло и проникновенно, а в глазах появлялся особый блеск, когда она говорила о своей миссии — будто внутри неё загорался невидимый свет, освещая всё вокруг.

— Знаешь, — сказала она вдруг, чуть понизив голос, — сейчас мне кажется, что я действительно помогаю людям не просто так. Будто у меня есть какое то особое предназначение. Словно всё, что со мной происходит, — часть большого замысла.

Я замер, чувствуя, как внутри всё сжалось. Эти слова словно подтверждали мои догадки, эхом отзываясь в сознании. В воздухе повисла едва уловимая напряжённость, будто мы оба коснулись чего то важного, но пока не готовы были это осознать.

— А чем обусловлен выбор этой профессии?

— Да, собственно, ничем, — улыбнулась она, но в этой улыбке сквозила лёгкая грусть. — Это была обычная подработка после учёбы. Я учусь на факультете «Психиатрия» в нашем медицинском университете, на пятом курсе. Точнее, училась, — с горечью выдохнула она, опустив взгляд. — Сейчас в академическом отпуске из за этой чёртовой аварии. Летнюю сессию не сдала, готовлюсь заново проходить второй семестр пятого курса.

— Погоди, какой аварии? Что случилось? — я напрягся, предчувствуя что то нехорошее. В груди неприятно защемило, а в висках застучала тревога.

— Случилось банальное ДТП, — проговорила она едва слышно, словно выдавливая из себя каждое слово. — Меня на пешеходном переходе сбил автомобиль. Только и успела заметить чёрный силуэт, несущийся с огромной скоростью. Ослепляющий свет фар — а потом тишина.

Она замолчала, уставившись в одну точку. Я сидел неподвижно, пытаясь осмыслить услышанное. В голове крутились десятки вопросов, но все они казались неуместными, пустыми. Как можно подобрать слова для такого? Я сглотнул, чувствуя, как горло перехватывает от волнения.

— После этого я три недели пролежала в коме и полгода в реабилитации, — продолжила она тише, будто разговаривала сама с собой. — А виновника так и не нашли. Такие дела, — закончила она, глядя в сторону, словно боясь встретиться со мной взглядом.

Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Голос дрогнул, когда наконец произнёс:
— Господи… Как ты сейчас?..

Она слабо пожала плечами, и на мгновение мне показалось, что она вот вот заплачет. Но она лишь слабо улыбнулась — той самой хрупкой улыбкой, которая будто держалась на тончайшей нити.

— Живу как то. Привыкаю. Синяки, ссадины, переломы зажили. Ходить научилась. Уже бегаю, как видишь. Немного хромаю, но врачи говорят, что и это пройдёт.

Я помолчал, подбирая слова. Воздух между нами словно сгустился, наполнившись невысказанной болью.

— Когда это произошло? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

16 июня, в пятницу, я возвращалась с работы, увидела свой автобус и побежала к нему. Хорошо помню: на переходе горел зелёный свет. И тут – удар… калейдоскоп видений… Очнулась уже 9 июля.

Мозг зафиксировал мимолетный импульс осознания, но не успел его обработать. Теперь оставалось лишь ощущение незавершённости — как будто в логической цепочке пропало ключевое звено.

— А ты помнишь что нибудь из того времени, когда находилась в коме? — спросил я, затаив дыхание. Вопрос вырвался сам собой, будто его давно сдерживали внутри.

— Я почти ничего не помню, только обрывки, — она помолчала, собираясь с мыслями. — Свет, голоса, ощущение полёта. Странно, правда? — она посмотрела на меня, и в её глазах промелькнуло что то неуловимое, будто отблеск тех самых воспоминаний. — Все воспоминания свелись к ощущениям. Я не помню деталей, но на уровне чувств…

Она сделала паузу, словно пытаясь подобрать слова для того, что невозможно описать.

— Яркие сны, очень похожие на реальность. Люди, которых я никогда не видела, кажутся мне знакомыми. Слова, которые я не могла произнести, звучали в моей голове. Это было похоже на фильм, где я одновременно и зритель, и главный герой, но без возможности контроля над происходящим. Каждый раз, просыпаясь в этом параллельном мире, я ожидала новых декораций и незнакомых лиц, которые ведут себя так, словно мы знакомы целую вечность.

Аня вздохнула и отставила чашку, её пальцы слегка дрожали.

— Эти сны были настолько реалистичными, что грань между воображением и действительностью стиралась. Я чувствовала прикосновения, ощущала запахи, слышала шёпот на незнакомых языках. Самое странное, что всё это казалось естественным, словно я вернулась в место, где когда то уже была. Словно это не сны, а воспоминания о чём то давно забытом.

В этот момент принесли наш заказ, и разговор плавно перетек на более нейтральные темы. Официант поставил перед нами тарелки с ароматными блюдами, и на мгновение всё стало обыденным: звон посуды, приглушённые разговоры других посетителей, запах свежей выпечки. Но я знал — мы ещё вернёмся к этому разговору. К тому, что связывает Эн и Аню, к той тайне, которая постепенно раскрывается передо мной, словно страница за страницей загадочной книги.

После кафе мы пошли в кино. Фильм оказался лёгким и весёлым, с забавными диалогами и нелепыми ситуациями, но я едва следил за сюжетом. Всё моё внимание было приковано к Ане — к её улыбке, которая освещала всё вокруг, к тому, как она морщит нос, когда смеётся, к её жестам, которые казались такими знакомыми, будто я видел их сотни раз. В каждом её движении было что то необъяснимо родное, и это заставляло моё сердце биться чаще. Я ловил себя на мысли, что хочу разгадать её тайну, понять, что скрывается за этими снами и ощущением предназначения. И в тот момент я осознал: эта встреча — не случайность.

Подъехав к дому Ани, я, набравшись храбрости, решился вновь поднять тот разговор. Лунный свет едва пробивался сквозь ветви деревьев, окутывая салон машины призрачным полумраком, пока мы сидели, припарковавшись недалеко от ее подъезда.

— Аня, ты рассказывала о своих снах в коме? — начал я осторожно, наблюдая за её реакцией. — Мне, правда, важно это понять. Если сможешь, попробуй описать какие то конкретные образы или ощущения — любые детали, которые запомнились. Даже самые странные или обрывочные.

— Зачем? — отмахнулась она. — Мне довольно неприятно вспоминать всё, что произошло тогда. И всё, что творилось в моей голове, — наверняка галлюцинации, игра сознания в беспамятстве.

— Ну, пожалуйста, — взмолился я. — И обещаю: в конце твоего рассказа я постараюсь тебя удивить. Возможно, шокировать, но я всё объясню.

Она замерла, пальцы нервно теребили край шарфа.

— Я пытаюсь, честно, — её голос звучал растерянно. — Но это как пытаться ухватить дым руками. Стоит сосредоточиться на чём то одном — и всё рассыпается. Остаются только ощущения: тепло, холод, давление… Иногда — цвет. Но не как в реальности, а будто сквозь туман.

Она закрыла глаза, словно пытаясь проникнуть вглубь памяти.

— Вот сейчас, например, мне кажется, что там был синий. Глубокий, насыщенный синий, как ночное небо над морем. Но я не могу сказать, был ли это цвет одежды, стен или просто свет. И ещё… — она нахмурилась, — ощущение воды. Не мокрой, а скорее текучей, обволакивающей. Но опять же — это не вода в привычном смысле. Скорее… состояние.

Я кивнул, стараясь не прерывать её поток мыслей.

— А люди? Ты говорила о людях, которых не знаешь, но они кажутся знакомыми.

— Да, но их лица… — она резко открыла глаза, в них читалось отчаяние. — Они как отражения в рябой воде. Я чувствую их присутствие, их эмоции, даже будто слышу мысли, но стоит присмотреться — и они расплываются. Это мучительно, понимаешь? Как будто у меня украли что то важное, а вместо этого оставили только эхо.

В её голосе прозвучала такая боль, что мне захотелось взять её за руку, но я сдержался.

— Может, это просто мозг так обрабатывал стресс? — предположил я, хотя сам не верил в эту версию. — Создавал образы, чтобы справиться с травмой.

— Возможно, — она пожала плечами, но в её взгляде читалось сомнение. — Только почему тогда эти ощущения кажутся такими… настоящими? Более реальными, чем всё, что я испытывала до этого. Иногда мне кажется, что настоящая жизнь — там, в этих снах, а всё остальное — просто ожидание возвращения.

Она замолчала, уставившись на пролетающую мимо ворону. Я чувствовал, как между нами повисает тяжёлое молчание, наполненное невысказанными вопросами.

— Знаешь, что самое странное? — вдруг произнесла она, не поворачивая головы. — Иногда я ловлю себя на том, что говорю слова, которых не знаю. Или понимаю что то без объяснений. Как будто где то глубоко внутри у меня есть знания, к которым я не могу получить доступ.

Её пальцы судорожно сжались в кулаки, а голос, едва сдерживая дрожь, прозвучал едва слышно:

— И это пугает меня больше всего. Потому что я не понимаю, кто я теперь. Та же самая я, что была до аварии, или… кто то другой?

Я сделал паузу, подбирая слова. В глазах Ани читался немой ужас — ужас человека, потерявшего себя в зеркальном лабиринте собственной памяти.

— Думаю, ты — это ты. Живая. Настоящая. — Я невольно сглотнул. — Я ничего не знаю о коме. Как, впрочем, и другие. Включая светил медицины. Но одно я знаю наверняка…

Я запнулся, чувствуя, как в голове стремительно выстраивается цепочка событий. Всё вдруг обрело чёткость, словно мутная фотография, наконец, проявилась. Теперь я видел связь между Аней и Энжел во всей её пугающей полноте: пока Аня, по трагической случайности, пребывала в коме, Энжел словно бы примеряла её образ, вкрадчиво заимствуя тончайшие оттенки её личности — манеру говорить, жесты, даже едва уловимые интонации. Как это происходило — оставалось непостижимым. Да и копаться в этом сверхъестественном феномене у меня не было ни малейшего желания.

Главное — сейчас передо мной сидел живой человек. И в памяти эхом отозвались слова Энжел: «...образ соответствует тому идеалу женщины, которого ты выбрал бы без колебаний».

— …только это и позволило нам познакомиться, — наконец завершил я фразу, глядя ей в глаза.

Аня замерла, словно пытаясь уловить скрытый смысл между строк. Потом резко вскинула голову, и в её взгляде вспыхнула укоризна:

— Ага, ошарашил… Только я ничего не поняла. — Она скрестила руки на груди, выдерживая паузу. — Объяснишь?

Я вздохнул. Пора говорить начистоту. Достал телефон, открыл галерею, отыскал тот самый первый снимок, где мы с Энжел едва сумели запечатлеть её образ, и протянул Ане.

Она взяла телефон, прищурившись, словно рассматривая нечто невероятное. На её лице отразилось сначала недоумение, а затем — нарастающая тревога. Пальцы слегка дрожали, когда она, приближая изображение, изучала каждую деталь.

— Это фотомонтаж? — словно из глубины произнесла Аня.

— Нет, поверь, это подлинное фото. Я бы не стал прибегать к таким уловкам. — Я забрал телефон и открыл метаданные файла — информацию о камере, времени и дате съёмки, параметрах, месте и модели устройства. — Вот, посмотри, если знаешь, что это такое.

Она кивнула, пробежала глазами по строкам данных и вновь вернулась к фотографии, погрузившись в её изучение.

— Вот ещё, — я подался вперёд, пролистал галерею и развернул другую фотографию во весь экран. На ней — вся наша компания на деревянном крыльце дачи, залитом полуденным солнцем. Снимок, присланный Вадимом, и даже в цифровом виде он хранил тепло и свет того дня.

— Это… я? — наконец прошептала она, растерянно взглянув на меня. — Но как? Я совершенно не помню этого момента. И… почему я так выгляжу? И одежда… у меня нет таких вещей.

Сходство было поразительным: основные черты лица совпадали. Но одновременно возникло едва уловимое отличие, словно лёгкий диссонанс, не позволяющий назвать изображение полным двойником. Это была и Аня, и в то же время — не она.

— Это не просто фотографии, — тихо произнёс я. — Это… отголоски того, что происходило с тобой в коме. Энжел, так звали ту, кто на этих снимках, — думаю, она словно зеркало, способное принимать любые обличья. И твой образ оказался для неё… особенным.

«Как и для меня», — тут же отозвалось эхо в сознании.

Аня медленно опустила телефон, её пальцы всё ещё слегка подрагивали. Она смотрела на меня, и в её глазах клубилась растерянность — смесь недоверия, страха и робкой надежды.

— Ты хочешь сказать… что пока я была в коме, моя внешность… использовалась кем-то другим? — её голос дрожал, словно она боялась, что слова, произнесённые вслух, обретут силу.

— Возможно, это так, — я кивнул, тщательно подбирая слова. — Энжел — сущность, способная принимать любые образы. Но она не просто копировала тебя. Она… впитала часть твоей души. Твои жесты, интонации, даже обрывки мыслей. Потому и казалась такой живой, такой настоящей. И, судя по всему, отдала взамен часть своей.

Аня прикрыла глаза, будто пытаясь унять бурю, рвавшуюся изнутри.

— Расскажи мне подробно про эту Энжел, — настойчиво попросила она. — Я должна понять.

— Хорошо, — согласился я.

Мой рассказ длился сорок минут. Я не упустил ничего: ни своих эмоций, ни чувств — страха, недоумения, восхищения, привязанности, горечи утраты после её исчезновения. Описал её миссию, слова, поступки, а также то, как изменились судьбы моих друзей и моя собственная.

— Значит, те сны… те ощущения… это не было бредом? Это происходило на самом деле?

— Думаю, да, — я осторожно коснулся её руки. — Не глюки, не иллюзии и даже не просто сны. Вероятно, ты пережила всё по-настоящему. Лишь происходило это в иной плоскости… наверное.

Она вздрогнула от моего прикосновения, но не отстранилась.

— А почему именно я? Почему мой образ?

— Точных причин я не знаю, — честно ответил я, глядя ей в глаза. — Но сомневаюсь, что это случайность. Всё дело в твоём состоянии комы. Когда тело не принадлежит тебе, а мысли, эмоции, память словно плывут по воле волн.

Аня задумчиво провела пальцем по краю сиденья, вырисовывая невидимые узоры.

— Получается, пока я лежала без сознания, некая сущность жила моей жизнью? Использовала моё лицо, мои жесты… — голос её дрогнул. — Это… страшно.

— Но и удивительно, — поспешил добавить я. — Ведь, возможно, именно благодаря этому ты и вышла из комы.

Она вскинула на меня взгляд, полный недоумения: — Как это связано?

— Представь: пока твоё тело пребывало в бессознательном состоянии, часть твоей сущности — та самая, что Энжел «впитала», — продолжала жить. Она действовала, чувствовала, взаимодействовала с миром. А значит, твоя душа не была заперта полностью. Между тобой и Энжел существовала связь — тонкая, но прочная нить, которая не давала тебе уйти окончательно.

Я сделал паузу, подбирая слова: — Возможно, эта связь стала мостом. Пока Энжел использовала твой образ, она неосознанно поддерживала твою жизненную энергию. Твои ощущения из «снов» — это были отголоски её опыта, но они же помогали тебе оставаться на грани, не раствориться в беспамятстве.

Аня молчала, переваривая услышанное. В её глазах читалась борьба: страх перед необъяснимым смешивался с робкой надеждой.

— То есть… — она запнулась, — если бы не Энжел, я могла бы не проснуться?

— Я не могу утверждать наверняка, — осторожно ответил я. — Но интуиция подсказывает мне, что между вами была глубокая связь. И возможно, именно она спасла тебя.

Она опустила взгляд на свои руки, словно пытаясь ощутить ту самую связь, о которой я говорил.

— Всё это звучит как фантастика. Но… — она подняла глаза, и в них мелькнул проблеск понимания, — почему-то я верю. Потому что те ощущения, те обрывки воспоминаний… они были слишком реальными. Слишком моими.

Я кивнул, чувствуя, как внутри разливается тепло от того, что она начинает принимать эту невероятную правду.

— Знаешь, что самое важное? — я слегка улыбнулся. — Сейчас ты здесь. И то, что произошло, не отняло у тебя ничего — наоборот, добавило глубины. Ты пережила нечто невероятное, и это сделало тебя ещё сильнее.

Аня закрыла глаза, словно пытаясь уловить ускользающий образ.

— Я боюсь, — тихо призналась она. — Боюсь, что если приму это как правду, то потеряю себя. Ту, которой была до аварии.

Глубоко вздохнула, словно набираясь решимости.

— Хорошо. Допустим, я принимаю это. Но что дальше? Как жить с этим знанием?

— Просто жить, — улыбнулся я. — Жить здесь и сейчас. Ценить каждый момент, каждую улыбку, каждое прикосновение. И помнить: ты прошла через нечто невероятное и вышла сильнее.

Она молча смотрела на меня, а потом вдруг улыбнулась — искренне, светло, так, как умела только она.

Я притянул её к себе, и она прижалась ко мне, словно искала защиты и опоры. В этот момент всё остальное перестало существовать — только мы двое и тепло наших тел.

— Спасибо, что не дал мне потеряться, — прошептала она, уткнувшись в моё плечо.

— Я никогда тебя не отпущу, — тихо ответил я, гладя её по волосам. — Обещаю.

Мы сидели так несколько минут, пока город за окном продолжал жить своей жизнью. А потом она подняла голову, посмотрела мне в глаза и сказала:
 — Сергей, просто признайся и скажи честно, что во мне ты хочешь найти её…

— Нет, Аня, — я взял её за руки, глядя прямо в глаза. — В ней я всегда искал тебя. Человека. Настоящую.


Я проводил Аню до самого подъезда. Она обернулась, в её глазах, ещё полных тревоги, уже робко пробивалась первая улыбка.

 — Всё это… словно сон, — прошептала она, и голос её звучал, как тихая мелодия.

Мир вокруг замер, когда я сделал шаг навстречу. Дыхание перехватило, и я, словно боясь разрушить хрупкое волшебство момента, коснулся её губ. Поцелуй был невесомым, нежным – словно проверял, не призрак ли всё это, не сон ли наяву.

В этом медленном, тихом поцелуе не было ни грамма спешки, лишь безмолвное обещание: «Я здесь, я с тобой …».

Аня на мгновение прильнула ко мне, улыбнулась светло и чуть смущённо и исчезла за тяжёлой дверью подъезда.

Я застыл, оглушённый тишиной, и с замиранием сердца понял: что-то внутри меня безвозвратно изменилось. И с робкой надеждой прошептал в пустоту: «… Навсегда».




****** продолжение будет.                2024 - 2025 г.