В декабре 40 лет, как сочинил рассказ

Кооператив "За спасибо"

Хозяин квартиры, Иван Терентьевич Сёмушкин, сердито крякнул, нашарил ногами тапочки. С сожалением глянув на недописанную страницу, подался на шум. «Правила техники безопасности при использовании роботокомплексов в быту» - труд, начатый им два года тому, - был отложен вновь. Что за невезение? Постоянные помехи обескураживали; когда-нибудь это кончится?

Иван Терентьевич опешил, угодив в пыльный солнечный столб. Натуральные солнечные лучи - и где?! В прихожей! Да, но этим-то как раз и не смеют похвастать современные квартиры.

Он зажмурился: сквозь фильтры ресниц виднелась перина облаков. Под шлепанцами захрустело крошево бетона. «Метеорит, однако, мог бы сработать поаккуратней», - посокрушался про себя Иван Терентьевич. В том, что здесь накуролесил шальной метеорит, он ничуть не сомневался. Уж больно неровной вышла дыра.

В поисках небесного безобразника Сёмушкин держал путь на кухню: скрежет проистекал именно оттуда. Ванная, туа…

Редкий смертный эпохи скоростей и нервов не растерял бы самообладания при виде столь беспардонного злодейства. Вот и наш Иван Терентьевич не совладал с собой - вспыхнул от негодования, обронив при этом на пол аглицкие, с позолотой в оправе очки:

- Что это вы себе позволяете, сударь?

На кухне и в ванной одновременно полыхнул и погас свет. Сиреневый робот, раза в полтора выше и массивней хозяина, выжидательно замер, попридержав в правой клешне выдранную проводку. В его вызывающей позе сквозило неудовольствие: мол, занимайтесь своим делом и не суйте нос в чужие.

Иван Терентьевич примерно так и рассудил, посему отступил на шаг, затем прислонился к стене и, кажется, утратил дар речи. Право, было от чего…

Сразу за роботом, поперек кухни, покоился смятый в гармошку холодильник. И не просто лежал, а купался в луже наваристого борща. Компанию ему составило всё то, что ещё полчаса назад называлось самоваром, тостером и кофеваркой.

- Ой! - вырвалось у робота; беднягу скрючило в три погибели, а у Ивана Терентьевича перехватило дыхание, когда обозрел всю кухню разом. Вселенский хаос в быту. Кухонный гарнитур «Хозяюшка» стал похожим на детский конструктор «Разбери сам». Тут и там из-под обломков фарфора выглядывали беззубые вилки, сплющенные кастрюли и миски. В иных обломках узнать что-то знакомое не было никакой возможности. Лишь чугунная сковорода выхвалялась безупречностью формы.

Робот выпрямился.

- Вы только не кипятитесь понапрасну, - возговорил он и, по нерасторопности, неуклюжести своей раздавил хозяйские очки. - Я всё растолкую подробно, лишь управлюсь с квартирой.

Последовал рубленный, выверенный взмах манипулятора - и проводка оборвалась где-то под потолком. Обои разбежались бумажной бахромой, короткой очередью полоснула штукатурка. Как видно, робот уверенно продолжал действо, считая разговор законченным.

- П-погодите, так вы не из этих, к-как их? - Иван Терентьевич полез в карман халата за успокоительным. - Я… мы ждали сантехника. Это что, капитальный ремонт? Э-э, позвольте, но ведь дом-то ещё совсем новый!.. Вы - не из домоуправления! - догадался Сёмушкин. Вдруг переменился в лице: - Кто вас подослал?

Без малейшего скрипа отполированная голова исполина отринула человечьи домыслы: «Наберитесь терпения, поясню позже. Сам-мую малость. Ой!..»

Хозяин едва успел отскочить к стене, когда сиреневая громада, начав от входных дверей, вспорола линолеум и пошла плясать по прихожей, оставляя за собой рваные борозды. Симпатичный был линолеум, под паркет.

Минуту-другую спустя робот уже хозяйничал в зале. Среди звуков, сопутствующих погрому мебели, отчетливо слышались короткие «ой!». Чем чаще гость ойкал, тем быстрее мелькали его манипуляторы и полированные колени, о которые крушил он мелкую утварь. Секция развалилась куда быстрее, чем ее добыли; никакое стекло не выдержит такого натиска. Стоило роботу повиснуть на хрустальной люстре со скромным намерением покачаться, как рванула она на тысячи юрких осколков.

Иван Терентьевич рассеянно уставился на давнишнюю свадебную фотографию - под стеклом и в рамке карельской березы. Варвар сшиб ее со стены, похоже, того и не заметив. Мало того, рифленые подошвы погромщика обратили ее в жалкий мусор, годный разве что на ужин утилизатору. Левый глаз супруги, Марии Павловны, казалось, многозначительно прищурился… О ужас! И никого вокруг, кто посмел бы одернуть эту сиреневую махину. Да что там одернуть?! Хоть бы один свидетель присутствовал!

А глаз супруги не думал сдаваться. Он не давал Ивану Терентьевичу передышки, притягивал к себе, излучал неподдельный гнев. И супруг Марии Павловны выступил против недруга, осерчал не на шутку, в глубине души, однако, поражаясь смелости своей разудалой. Бросился Иван Терентьевич в атаку да так и повис на правой клешне неприятеля.

- Не мешайте, не то стукну. Током стукну, - пообещал робот и, нисколько не таясь, сокрушительно и мощно ойкнул. Что за недуг такой пожирал его изнутри, не жалеючи?

Нельзя сказать, чтобы хозяин квартиры слыл любителем острых ощущений. Он поблагодарил за предупреждение (хорошо, обошлось без желтой карточки) и ретировался из зала, поперед того затолкав под вездесущие обломки клочки фотографии. Особо тщательно тот, с укоризной во взгляде.

Эх, где только наше ни пропадало?

Сёмушкин обрадовался внезапной тишине. Наконец-то! Да у пришельца имелись несколько иные планы. Машина восстала на машину: наступил черед радиоэлектронной аппаратуры.

Взорвался телевизор (на семьдесят две программы), рассыпался магнитофон (на сто восемьдесят дорожек), последний раз полыхнула цветомузыкальная пирамидка (восемь цветов сразу), от проигрывателя почему-то уцелела крышка (одна).

Вот тут и заело. Сиреневая громада внезапно покачнулась.

- Не балуй… я сказал - не тронь! - неожиданно заговорил робот сам с собою. - Ну же! Это очень нежные фильтры. Не озоруй, слышишь? И выхода не касайся, спалишь миллиом…

Иван Терентьевич невольно поискал глазами третьего, с кем будто бы переговаривался непрошенный гость. Да нет никого, кроме них. К тому же, один из двоих одним протектором явно ступил в мир иной.

Так и есть: робот рухнул на пол, и голубые искорки завихрились по всему корпусу.

- Р-розетка… Пр-ровод, - с видимым усилием произнес поверженный великан.

Сёмушкин подхватил протянутую вилку и потащил за собой:

- Сюда?

- Скор-рее…







Исполин опробовал подвижность суставов, сел, подобрав протекторы, и издал звук, отдаленно напоминающий выдох. Так вздыхает человек, которому предстояло ложиться на операцию, а аппендикс рассосался.

- Порядок, - молвил он, - ничего страшного: маленькое короткое замыкание. Всего лишь. Ну, а теперь за мной! - Робот оставил зал и переметнулся в спальню. И Иван Терентьевич беспрекословно подчинился.

Минуты три потребовалось на спальню и две - на детскую. Через пять минут квартира, наконец, приняла законченный вид, полностью удовлетворивший его сиреневость.

- Поспел! Поспел, хвала Аккумулятору! Садись, человече, говорить будем. - Сказав это, робот выудил из багажного отсека точную копию себя. Отсек тот находился на груди слева, где у нас, людей, частенько грустит и тревожится сердце. Роботёнок (ну, вылитый папаша!) оказался росточка малого, чуть меньше коробки из-под обуви. И этот отпрыск мастерил на ходу! Что бы вы думали? Изящную копию себя, по размеру собственного багажного отсека!

- А не рановато ли ты, Виртик, зачал себе подобного? - осуждающе заметил великан крохе. - Дай-ка его сюда, после доделаешь. Глянь, сколько работы привалило!

Малыш, едва коснулся ножками пола, схватился за сборку кресел.

- Славный мальчуган, не правда ли? Ещё немного, и отправил бы меня в лом. - Робот пригладил голову, как если бы там и вправду росли волосы. - Стоит ли говорить, что мы не здешние… как вы сказали? Сантехники?.. Прошу прощения, в спешке я даже забыл представиться: Клавик, с планеты Достославик.

- Иван Терентьевич. Сёмушкин… э-э, с Земли. Очень приятно. Только что скажет лада моя, Мария Павловна, когда вернётся с работы?

- О, не беспокойтесь. Клянусь Аккумулятором: сынок мой в два счета наведет в жилище порядок, смею вас заверить, Иван Терентьевич. Сёмушкин.

- Сынок? - хозяин кисло улыбнулся. - Разве у роботов бывают дети?

- И не смейтесь. Не так давно это было для нас, роботов, первоочередной задачей. Ведь это мука - функционировать для самих себя, поверьте на слово! И должен признаться, мы раскрутились до последней гайки, но добились-таки своего. И вот вам прямое доказательство того, что мы слов на ветер не бросаем. - Клавик с Достославика кивнул на роботёнка.

- Па, - заверещал тот, - одно кресло готово!

- Потрясающе! - воскликнул Иван Терентьевич.

- Молодчина, Виртик! Полный вперед! - И, обратившись к хозяину, железный папаша предложил перебраться в кресло…







Иван Терентьевич оказался на полу. А кресло… что ему? Развалилось себе на составные части.

- Сынок, - с укоризной заметил папаша мастеру-крохе, - разве ж я не заправил тебя импульсами добросовестного подхода к любому начинанию? Амплитуда наших колебаний не должна опускаться до отметки брака, - пусть же это слово сохранится в твоей памяти, как синоним бездельника. Ты, очевидно, расстроился? Давай-ка я маленько подкорректирую цепи, заменю предохранители. - Зажав сынка меж колен, Клавик поколдовал отверткой над подстроечными потенциометрами, приговаривая: «Раз мы собраны на одних кристаллах, ты просто обязан во всём быть похожим на отца. И дядя больно ударился!»

- Что вы, что вы, пустяки, - из вежливости запротестовал Иван Терентьевич.

Спустя минуту «взрослые» заняли кресла, собранные на совесть. Клавик проверил лично.

- Ну-с, что я вам говорил? - Чувство гордости переполняло отца-робота, вокруг его головы трещали микроразрядики - в точности такие, как при снятии одежд из синтетики. Сёмушкин слегка похолодел от мысли, что вряд ли найдет общий язык с малышом, если папаша его драгоценный загремит вторично, но уже от избытка чувств.

Но Клавик держался, и выглядел куда лучше прежнего:

- Приходилось ли вам, Иван Терентьевич, встречать детей, которым доставало б одного замечания?.. Вот то-то и оно! Для себя же создавали, не для классового врага. Мало того, у моего Виртика настоящие железные манипуляторы! С железом, знаете, на Достославике напряжёнка.

- Н-да, - протянул хозяин, изучая под ногами восстановленный линолеум. Прямо на глазах малыш прострочил его медной проволокой, а затем проутюжил швы. Для этого он раскалил утюг докрасна, использовав два обычных питания, из которых собрал мудреную схему. Иван Терентьевич подумал, что руки, то есть манипуляторы, у крохи оказались действительно железными. Никак не золотыми. Но поражала скорость, с какой управлялся этот Виртик всюду: в прихожей ещё висели клочья гари, а из зала колокольчиком звенел его голосок:

- Батюшка, узнай у дяди, где у них запасные кинескопы?

- Нет и никогда не было, - опередил Клавика Иван Терентьевич. Профессионал тут же констатировал:

- Придется собирать вакуумную установку. И повышающего трансформатора не найдем?

- Ни за что, - кровожадно откликнулся Сёмушкин.

Клавик поднялся:

- Боюсь, с таким заданием Виртик самостоятельно не справится, пойду - пособлю. Извините, я как-то не подумал, что у вас может не оказаться запасного. Странно.

В зале постепенно налаживался порядок. Из трех секций «Омеги» получился симпатичный корпус для вакуумной установки. Четвертую секцию, журнальный столик и кресла с диваном Клавик частями спустил с балкона - они, видите ли, мешают им ходить. Затем папаша собрал битое стекло и отнес в ванную; Виртик выпотрошил цветочные горшки: земля понадобилась для изготовления формы. Любимые цветы Марии Павловны, как завершающий штрих абстракциониста, заметно оживили свалку. Иван Терентьевич снова вспомнил о таблетках.

Дальше вышла заминка. Квартира была обесточена надёжно; ближайший источник - соседский счетчик. Роботы откуда-то притащили и растянули кабель да заперлись в ванной, дабы не посвящать посторонних в таинства изготовления кинескопов. Минуты три погодя дверь ванной распахнулась; Клавик с предосторожностями величайшими вынес ещё горячую колбу. Он, очевидно, запамятовал, что кинескопы выпускаются квадратными, чаще - прямоугольными, а не треугольными, как получилось у него. Сынок тем временем суетился подле пылесоса: разрезал вдоль и изучал внутренности. Пообещав сделать из оного более современную модель, Виртик накрепко связал обе половинки проволокой.

Не находя занятия, Иван Терентьевич устроился в кресле. Ощупал шишку… Теперь ему вдруг стало всё до лампочки. Даже предстоящий разговор с Марией Павловной.

К обеду телевизор загудел, правда, изображение так и не появилось. Скорей всего, утренние передачи были отменены из-за неполадок где-то там, на телевидении. На экране, заставленном по диагонали фанеркой, плясали серые полосы. Клавик дал словесную гарантию, что аппарат БУДЕТ РАБОТАТЬ. Хоть одна программа: сынок, дескать, не достиг пока вершин мастерства.

- Одна… из семидесяти двух? Великолепно!

- Одна, но, возможно, в цветном изображении, - поспешил вставить слово Виртик.

Эх, если бы не это «возможно»… И всё же целый треугольный кинескоп лучше квадратного разбитого. Прогресс имеется, что ни говори, и Иван Терентьевич даже не напоминал о том, что сорок восемь программ до нынешнего «ремонта» успели порадовать глаз именно цветным изображением. Он попытался улыбнуться. Эти отчаянные ребята, настойчивые и одержимые, начинали ему нравиться. Их бесшабашности, неприхотливости к любому занятию могли бы позавидовать многие из нас, решил про себя Иван Терентьевич. Одно только желание ТРУДИТЬСЯ с лихвой покрывало недостатки восстановленных предметов. Собственно говоря, и в нашей среде встречаются люди разного толка: качество дают в меру медлительные, и наоборот.

Клавик наотрез отказался разбирать вакуумную установку, намереваясь заглянуть хозяйским глазом в квартиру напротив; обидно то, что замки существовали для кого-то другого, не для него. Однако Иван Терентьевич посчитал своим долгом воспрепятствовать вторжению №2, знать бы, как? Он похаживал по свалке, спотыкался о свежие швы линолеума и думал, думал.

Из отличного двухкассетника получилась карманная магнитола с дистанционным управлением, но без динамиков и какой-то детали; иными словами, записывать можно, сколько угодно, да не послушаешь. И цветомузыкальный радиатор отопления реагировал только на телефонные звонки. Двери всех комнат открывались не в сторону, а вверх. Ковер ручной работы напоминал скорей кольчугу. С горем пополам половина люстры была возвращена и собрана. Если посмотреть от дверей, то не сразу заметишь недостатка; с другой половиной стекляшек Виртик не пожелал расставаться. Иван Терентьевич уже просто не мог на них обижаться, но таблетки глотал исправно.

Ремонтная бригада перебралась в спальню, затем в детскую. К счастью, там не понадобились кинескопы, и к трем часам пополудни, с залихватскими «вот так сынок… быстро и прочно», роботы привели квартиру в сносный порядок. Виртик подался на кухню.

«Спать, слава Богу, есть где… Хвала Аккумулятору», - подумал Иван Терентьевич.

- В следующий раз у него получится лучше, вот увидите, - заверял Клавик, приглаживая к углу отваливающиеся обои.

- Будем надеяться. А скажите, любезный: к соседям вы непременно должны заглянуть?

- Ко всем без исключения, - успокоил хозяина робот.

- В таком случае потрудитесь объяснить, чего ради вы затеяли это представление, пока я не свихнулся окончательно.

- Минуточку. - Его сиреневость отдал десяток распоряжений отпрыску и развалился на кресле. - Понимаете, Иван Терентьевич, мы, роботы, созданы для постоянной деятельности, и каждый был изначально рассчитан на строго определенную программу. Допустим, тесто замесить, закатать огурцы или, скажем, удалять волоски из ушей я не сумею - хоть под пресс клади. Что касается наших детей, то разные ограничения их уже не касаются. Создавая, мы сотворили их лучше себя. Сами видите, они умеют всё, и даже чуть больше того…

- Как и наши, - вставил хозяин.

- Потому-то и приходится создавать нескончаемый фронт работ, и, поверьте на слово, нет для них интересней занятия, как что-нибудь мастерить…

- Правда? А нашим - что-нибудь ломать, - машинально добавил Иван Терентьевич, чем вызвал в диалоге не предусмотренную паузу. Это мы, люди, разучились удивляться. А жители Достославика на верном пути.

- …Повторите, как вы сказали?.. Э, да мы с вами на пороге величайшего открытия! - вскричал Клавик, захлебываясь от восторга. - Сын мой, поди сюда!

Малыш притопал, волоча за собой морозильную камеру вместе агрегатом. Сёмушкин подошел к проблеме с другой стороны:

- И всё-таки скажите, почему вы начали именно с моей квартиры?

- Чистая случайность. Секундой раньше, секундой позже - и мы оказались бы на соседней улице. Однако, я доволен положением: иметь в вашем лице терпеливого слушателя, - это дорогого стоит. И ближе к делу. Показывайте, Иван Терентьевич, показывайте скорее, что они ломают?

- Кто? Что? - не сразу сориентировался хозяин.

- Кто, кто! Дети ваши!

- А-а, - Сёмушкин нехотя поднялся, прошел на кухню и указал на утилизатор: - Смею надеяться, вы его тоже… того, отремонтируете. Но для начала загляните внутрь, - там этого добра…

- Игрушки?! - взвизгнул Виртик.

Исполнив просьбу, Иван Терентьевич вернулся к креслу с намерением забыться и, быть может, придти в себя. Только присесть ему не довелось.

- Эй, где вы там?.. Иван Терентьевич, милый Сёмушкин с Земли! Поторопитесь!

На кухне разразилась война. Отец-робот с трудом удерживал за протекторы сына-роботенка, который почти скрылся в пасти безопасного пока утилизатора. Двое взрослых едва справились с отчаянно сопротивлявшимся вундеркиндом и, наконец, вытащили его. Вместе с грудой ломаных игрушек.

Клавик отер с железного лба заслуженные капли масла.

- Спасибо, спасибо вам преогромное, выручили! Ф-фу… Я вам весьма признателен, Иван Терентьевич. И непременно подумайте, - пожалуй, нам стоит объединиться. Особенно если учесть, что дети Достославика познают мир в процессе созидания…

- А наши - в процессе поломки и полной разборки!..







С тех самых пор квартира Сёмушкиных стала головным предприятием фирмы «ЗЕМЛЯ - ДОСТОСЛАВИК: Ремигрушка». Нынче сорок роботят дерзают, созидают круглыми сутками. Диапазон их возможностей растет день ото дня: не столько из-за раскрепощенной программы кристаллического мозга, сколько из-за стремительно растущей любознательности земной детворы.

Вакуумная установка помаленьку оправдывает свое существование. Помимо нее, в квартире в достатке различных станков и приспособлений. В ванной по сей день работает участок универсального литья. Поэтому-то по субботам хозяева, в полном составе, посещают общественную баню.

После Нового года Клавик решил приобщить к делу ещё сорок самых послушных, самых достойных малышей-мастеровых. Сёмушкины не в силах отказать им в радости творчества, но тут возникают проблемы, решить которые бессилен даже Клавик. Дело в том, что сорок славных достославитян, когда недостает заказов, на свое усмотрение перекраивают производственные площади. Ну, а когда их соберется восемьдесят?.. Кстати, соседи справа и слева давно покинули свои жилища. И, чтобы вас не постигла подобная участь, фирма предлагает, просит и требует:

СРОЧНО НЕСИТЕ ВСЕ ЛОМАНЫЕ ИГРУШКИ!