Черновик главы Код Верности

Из города.

Никита и Титус проснулись ещё до  рассвета. Если, конечно, тревожную дрему можно назвать сном. Титус почти не сомкнул глаз: ворочался, вглядывался в потолок, утопающий во тьме, перебирал в памяти обрывки прошлого. Тревога не отпускала. Едва сознание поплыло в забытье, как чья-то рука принялась трясти его за плечо.
Никита, одетый в дорожное платье, стоял рядом.
— Проспал? — встрепенулся Титус.
— Нет, ещё есть время. Умывайся, я пока соберу перекус.
Титус сполоснул лицо, натянул простую тунику из грубого серого полотна и крепкие дорожные сандалии. Схватил скатанный плащ-сагум и широкополую шляпу от солнца, огляделся проверяя, ничего ли не забыл.
Никита ждал за столом, Титус сложил все рядом с дорожным мешком Никиты. Завтрак скромный, но сытный: хлеб, сыр, оливковое масло и соленые маслины. Завернули припасы в чистую холстину, каждый убрал свою долю в мешок, наполнили водой два небольших бурдюка.
Позволили себе короткий взгляд на место, которое больше не вернётся, и вышли в коридор. Мундир стажёра одиноко темнел на спинке стула. Крадучись, чтобы не нарушить утреннюю тишину, выбрались на улицу.
Титус снял с пальца кольцо, уложил в маленький кожаный мешочек и повесил на шею.
— Так надо, — коротко ответил на немой вопрос в глазах Никиты.
Солнце только поднималось, подсвечивая низкие облака. Но улицы уже шумели: грохотали повозки, мужчины спешили по делам, женщины с кувшинами тянулись к колодцам. Лишь детей почти не было видно — досматривали последние утренние сны.
Никита с Титусом вышли к условленному месту, где уже поджидал Антоний.
— Сейчас подойдёт повозка. Ныряйте под тент и прикройтесь рогожей. Я сяду с возчиком. А пока — за угол. Дам знак.
Беглецы молча переглянулись, и торопливо скрылись за углом. Ждать пришлось недолго. Вскоре по мостовой загрохотали колеса, грубый голос осадил лошадь, послышались шаги, затем — тихий свист.
— Нам? — прошептал Никита.
Титус пожал плечами.
Второй свист прозвучал громче и нетерпеливее, а следом раздался ворчливый окрик: «Чего застряли!» Сомнений не оставалось. Они выскочили из-за угла и подбежали к фургону, крытому грубой тканью.
— Быстрее! — зашипел Антоний, протягивая Титусу раскрытую ладонь. Тот непонимающе смотрел на него.
— Ещё золотой! — Антоний нервно притоптывал, подталкивая Никиту внутрь. — Ну же, давай!
Титус торопливо достал из кошелька монету и, подгоняемый тычками в спину, вскарабкался следом. Беглецы протиснулась меж пустых амфор, и укрылись от глаз рогожей.
Поднялась пыль, Никита едва удержался от громкого чиха, но Титус вовремя зажал нос.
— Тихо!
Тяжёлые шаги возчика вернулись. Фургон качнулся, приняв на сиденье сначала одного, потом другого седока.
— Разъелся, — фыркнул Титус Никите на ухо.
Но ехать оказалось не до смеха.  Амфоры качались, норовили ударить при каждом толчке, пришлось выставлять вперед руки, уворачиваясь от тяжелых сосудов. Никита сообразил вытащить свернутый сагум и подложить под амфоры. Титус с благодарностью последовал примеру.
Повозка остановилась у городских ворот, беглецы напряглись, услышав громкие голоса стражи.
— Везу пустую тару, — раздался голос возницы. — Хозяин этого молодца — известный ценитель вина, послал за новой партией.
Стражники загоготали.
— Знаем! Антоний! Передай хозяину, поосторожней надо. В следующий раз не пропустим — пусть за воротами отсыпается!
Антоний что-то пробурчал в ответ, стража ответила взрывом смеха и, не став досматривать фургон, крикнула: «Проезжай, не задерживай!»
Путешественники переглянулись, и в ту же секунду качнувшаяся амфора наградила Титуса шишкой на лбу.
Наконец повозка затормозила, на этот раз окончательно. Снаружи послышался негромкий разговор — в основном голос Антония, на который пару раз хмыкнули. Затем шаги затихли вдали.
«Приехали», — молча поняли друг друга Никита и Титус. Быстро свернули плащи, закинули на спину дорожные мешки и замерли в ожидании.
Вскоре холстина у входа отодвинулась, и в проеме возникла лохматая голова Антония.
— Вылазьте, да поживей!
Беглецы выбрались наружу, с трудом протискиваясь между амфорами.
— Прощай, — с неожиданной грустью сказал Титус, глядя на Антония. Ему будет недоставать надоедливого болтуна, чьи колкие слова лишь прикрывали теплоту, что он старательно прятал от людей.
Но Антоний, нимало не смутившись, вытащил из фургона объемистый мешок, легко закинул за спину и, окинув взглядом застывшую парочку, выпалил:
— Ещё чего! Я с вами.
Титус раскрыл рот для возражения, но Антоний уже пнул его под зад коленкой в сторону придорожных кустов.
— Шевелись, если не хочешь, чтобы накрыли!
Вытаращенные глаза Титуса и сдавленный хохот Никиты оставили Антония равнодушным. Под его напором все трое пропали среди густых веток.
Не успели они сойти с дороги, как из придорожной таверны вышла широкая фигура, ловко вскарабкалась на повозку и медленно покатила прочь.

Повозка прогрохотала по мостовой и пропала вдали, оставив на влажных камнях следы колёс.
Первым из придорожных кустов выбрался Никита, за ним — остальные.
Утренний туман ещё висел над камнями, но солнце уже жгло спину. Городские стены позади терялись из виду.
Никита развернулся к ним спиной и резко выдохнул, словно отпуская последние сомнения.
— Вперёд. — Он сделал было шаг, но тут раздался голос Титуса.
— Стой.
Никита замер.
— Подожди, — Титус повернулся к Антонию. — Пошутили и будет. Нам пора, а тебе — возвращаться. Топай домой.

— Я пойду с вами! — упрямо заявил Антоний, широко расставив руки, преграждая путь.
—Ты-то? — Титус фыркнул и с насмешкой осмотрел его тучную фигуру. — Стань ты на пятьдесят либр легче, тогда и поговорим. А в твоём виде ты едва ли доползешь до мавзолея Сципиона. Что ж, хоть похороним тебя с почестями у дороги.
— Клянусь всеми богами, не бросайте! — взмолился Антоний. — Я уже прозрачный! Сквозь меня свет проходит.
Никита отошёл подальше, прищурился, словно всерьез проверял.
— Видишь что-нибудь сквозь него? — спросил он у Титуса.
Титус молча покачал головой.
— И я не вижу, — Никита вздохнул с каменным лицом. — Значит, ещё живой. Жаль.
Антоний на миг открыл рот, потом опустил руки и неожиданно тихо сказал:
— Я не шучу. Если вы уйдете, я один тут пропаду.
И в этой тишине стало ясно: шутки закончились.
Никита отвёл Титуса в сторону.
— Не спорь, — прошептал он. — Времени нет. Возьмём до ближайшей таверны, там и решим.
— Ладно, — буркнул Титус.
— Улыбайся, — поддел Антоний Титуса локтем. — Вид у тебя мрачнее, чем у гладиатора перед выходом на арену.
Титус промолчал, только сжал зубы.
«Прекрасно, — подумал он. — Теперь эта говорящая бочка будет трещать до самой ночи. И сожрёт всё, что у нас есть. И ещё попросит добавки. А потом удивится, почему мы его прирезали и оставили в канаве».
Никита, шедший впереди, чуть повернул голову и бросил через плечо:
— Антоний, рот закрой. Слышно за милю.
Антоний приложил ладонь к груди:
— Обидел…
Но заткнулся. На целых пять минут.