Коммуна

Вместо предисловия к повести "Пленник"


В Болшево, в Трудовой коммуне имени Ягоды, стали происходить странные дела. И виной всему — не человек, и не призрак, а что-то среднее, «полупризрак».

Сие словечко пустил в оборот воспитанник Толька Цыган, малец с профессией бывшей — щипач карманный. Уверял, будто в столярной мастерской, является иногда фигура в синих очках и говорит голосом, в коем слышны все буквы «р», даже те, коих в русском языке не водится. Зовут его, мол, Роберт, и он не от мира сего.

Воспитатель Губарь, человек мыслей простых, на сии бредни лишь фыркал: «Кайнов, не забивай голову чепухой. Беспризорникам лишь бы байки травить. Перевоспитывай их, а не слушай!»

Засиделся я как-то над ведомостями, спустился в мастерскую, где пахло сосной и чем-то еще… электрическим, что ли. И увидел: у стола с чертежом стоял человек.

Это был самый что ни на есть целый и явственный гражданин, но, как мне представилось, не из нашего времени. Длинный, сухой, в костюме странного покроя. А глаза его за стеклами очков горели тем пронзительным огнем, каким горят глаза у пророков, сумасшедших и… инженеров от Бога.

— Не извольте беспокоиться, — произнес он, и акцент его прозвучал, как увертюра из какой-нибудь заморской оперы. — Я заблудился. Роберт Людвигович, если вам угодно. Искал кабинет Мирзаханова и вот…

Я, человек, не привыкший к явлениям, на секунду онемел.
— Мирзаханов? Это кто такой?

Он обезоруживающе улыбнулся. Но было в этом что-то снисходительное.

— Вы… вы откуда? — выдавил я наконец. — Из наркомата?

— Из мест… близких, — ответил он загадочно и провел рукой по воздуху, словно поглаживая невидимый шар. — Ваша трудкоммуна, товарищ, представляет собой нечто удивительное. Точку синтеза. Здесь распадающуюся материю — человеческую, разумеется — приводят в новое состояние. Состояние созидания. Диалектический материализм в его чистейшем, почти алхимическом виде! Вот почему к вам приезжали Андре Жид и Бернард Шоу.

Он подошел к верстаку, где лежали склеенные ребятами детали какого-то крылатого аппарата.

— Смотрите, вот дерево. Оно помнит небо, ибо росло к нему. Его срубили — оно забыло. Но эти бывшие блатари заставляют его снова помнить о полете! Они творят чудо, сами того не ведая. И без всякого «пети-мети».

От его слов у меня закружилась голова. Говорил он о вещах возвышенных, но с подкупающей простотой, будто о цене на папиросы.

— Позвольте, – опомнился я, — но… вы здесь при чем? Вы кто?

— Инженер. Я проектирую аппараты, коим предстоит летать там, где законы земные… отдыхают, — сказал он и вдруг строго посмотрел на меня. — А вы верите, что можно обогнать время? Что можно построить такой самолет, который будет летать в будущее?

— Товарищ Роберт, — пробормотал я, — мы здесь будущее из прошлого клеим. Из вчерашних воров. Это нам по плечу. А насчет самолетов… я в этом мало смыслю, — и добавил: — Я еще отчет не закончил…

Он опять улыбнулся, и улыбка его была полна неизъяснимой грусти.
— Отчетность… Да, важная штука. Но есть отчетность и перед вечностью. И ваша коммуна в ней — весьма примечательная строка.

Он сделал шаг назад, к стене, сплошь завешанной плакатами с лозунгами.
— Мне пора. Там, в других… местах меня уже заждались. Прощайте.

Он быстро вышел из мастерской. На столе остался лежать его чертеж. Я подошел, взглянул. На бумаге был изображен не самолет, не дирижабль, а нечто вроде стального корабля с крыльями. И подпись: «Р. Б. Эскиз, вариант 7».

С тех пор я стал по-другому на нашу работу смотреть. Но удивительнее всего было то, что через год я встретился с человеком, о котором он говорил — с генералом Мирзахановым.


-------------------------
Начало повести "Пленник": http://proza.ru/2025/10/24/1293