Добрый самаритянин

Певицу Гелену Великанову из-за её писклявого голоса Серёга не любил, но есть одна песня в её исполнении, которая вызывала в нём память о своей забубённой молодости…

Серёге часто говорили, что он очень похож на своего дядю по матери — дядю Петю. Дядя Петя был неисправимым пьяницей и бабником, и частенько вербовался на Север. Нередко он присылал оттуда своим сёстрам посылки с дефицитом, которым снабжало государство северные края. А однажды в посылке из далёкого Верхоянска был свёрток с надписью адреса и имени отчестве. В сопроводительном письме дядя Петя просил передать этот свёрток своей бывшей первой жене Ане, которая до сих пор носила его фамилию. Мама Серёги очень не любила бывшую жену своего брата и поэтому поручила ему, недавно окончившему вуз, отнести эту посылку.

И вот, найдя указанный адрес, он позвонил в дверь, ему открыла молоденькая девушка, и Серёга потерял дар речи — настолько красивой она была. Что-то промямлив, он показал свёрток, девушка крикнула в глубину квартиры: «Тётя Аня, к тебе пришли». Из квартиры вышла довольно симпатичная взрослая женщина и уставилась на Серёгу: «Сын Петра, что ли?» «Нет, я его племянник, а вам от него посылка», — обрёл дар речи Серёга.

С тех пор он стал часто приходить в эту квартиру. Девушка оказалась племянницей тёти Ани, была на четыре года моложе его, училась в техникуме и Серёга, пользуясь своими знаниями, приобретёнными в вузе, частенько с ней засиживался, решая то или иное задание. Откровенно говоря, он банально влюбился в девушку, которую звали Наташей. Как-то он узнал случайно, что Наташа в ближайшую субботу будет отмечать в квартире тёти Ани свой день рождения. Подавив обиду, что его не пригласили, он напросился на этот праздник.
И вот эта суббота наступила. Накануне Серёга, отмечая с друзьями конец рабочей недели, немного перебрал и с утра чувствовал себя не очень — а проще говоря, мучился с похмелья. «Ничего, вечером наверстаю», — подумал он и решил совместить поездку на квартиру тёти Ани с возвратом прочитанного журнала, который брал накануне у своего приятеля, жившего недалеко от цели его поездки.

Приятеля тоже звали Сергей, а чтобы не путаться в дальнейшем повествовании назовём его производным от фамилии — Белым. С Серёгой Белым они вместе учились в вузе, а после его окончания, он, пожалуй, был единственным человеком из группы, с которым наш Серёга поддерживал отношения. И вот, занеся ему журнал, приятели решили выпить по кружке пива, благо до намеченной встречи было ещё прилично времени. Но, то ли пиво попало «на старые дрожжи», то ли что ещё, но закрутилась такая пьянка, что он очнулся только под утро в квартире знакомых девиц.
Квартиру эту друзья между собой называли «Седьмым небом» и всё потому, что она располагалась на 7-м этаже и, когда пьяная компания вваливалась в лифт и нажимала кнопку 7-го этажа, то кто-нибудь обязательно кричал название популярного когда-то фильма: «След ведёт в “Седьмое небо”!»

Продрав глаза и поняв, где находится, Серёга не мог вспомнить, как он здесь очутился. Оказывается, его приволок Белый, приволок буквально на своём горбу, так как лифт не работал, а тащить пьяненького Серёгу пришлось аж на 7-й этаж. Мало того, он оставил три рубля, чтобы Серёга мог опохмелиться.
Чуть не прослезившись от такой заботы, он вдруг вспомнил, что на день рождения так и не попал. Лихорадочно проверив свой ботинок, где под стелькой лежали 10 рублей (в студенческие годы он обычно клал туда трёшку), и, поблагодарив девушек за приют, наш герой ринулся на рынок, где в кафешке купил бутылку шампанского, а на оставшиеся деньги приобрёл букет цветов.

Доехав до заветной квартиры, он нажал звонок. Дверь открыла тётя Аня и, недоумённо глянув на него, пригласила в квартиру. Там Серёга стал неумело объяснять, почему не смог прийти на вчерашний день рождения, при этом поглядывая на стоящую на столе бутылку шампанского. «Небось, трубы горят?» — спросила тётя Аня. Серёга согласно кивнул. Тётя Аня достала из серванта большие фужеры. Серёга тут же открыл бутылку и с жадностью выпил искрящийся напиток. «Эх, Петя, Петя», — сказала тётя Аня и пошла звонить Наташе.

Через некоторое время та влетела в квартиру, и Серёга стал и ей говорить о причине своего отсутствия на дне рождении. Наташа на секунду замерла и тихо прошептала: «Ты на самом деле ничего не помнишь?» И тут он вспомнил всё: как они с Белым пьяными ввалились в квартиру, как ему сразу не понравилась компания, сидящая за столом, как он, выпив и окончательно окосев, швырял об стенку стаканы и дико хохотал, когда они вдребезги разбивались, как, вырвав рожок из домашней антенны, носился с ним по комнате с криком «Я Чапаев!» и прочие свои выкрутасы. Потом они оказались на улице, и Белый буквально его отлавливал, когда он носился по тротуару и норовил нырнуть в тогда ещё не запирающиеся подвалы, потом он вырубился и очнулся уже утром у знакомых девиц, куда его притащил Белый.

Видя по его лицу, что Серёга всё вспомнил, Наташа убежала рыдать на кухню, а Серёга стал собираться. Тётя Аня сказала: «Пойло своё не забудь». Он заткнул бутылку с шампанским пробкой, лежавшей на столе, и сунул бутылку в карман. «И веник свой забери», — добавила тётя Аня. Пришлось забрать и цветы.

На улице он сунул букет в урну, приобрёл в ближайшем киоске «Союзпечать» газету, попросив на сдачу монетки, чтобы была возможность позвонить, и из расположенного недалеко автомата позвонил Белому. На другом конце провода откликнулся Белый и спросил: «Старик! А не освежиться ли нам беленькой?» Серёга тут же рванулся к другу.

Опрокинув пару стопарей, наш герой загрустил: всё-таки было жаль расставаться с такой замечательной девушкой Наташей. Глядя на загрустившего товарища, Белый отыскал пластинку с песнями Гелены Великановой, включил радиолу, и на непритязательных словах: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло» друзья стали подпевать: «Эй, рула-те-рула, те-рула, те-рула, те-рула», радостно чокнулись и выпили.

P. S. С тех пор прошло более 50 лет, наш Серёга стал абсолютным абстинентом и, как ни странно, помнит до сих пор тогдашний телефон Белого. Вспоминая же эту историю и Белого, не бросившего своего товарища, он называет его «добрым самаритянином».