Портрет матери

Лонваль Колле любил пробираться в отцовскую спальню, чтобы посмотреть на мамин портрет, который написал ещё при её жизни придворный художник. Мама выглядела грустной, и Лонваль часто думал, отчего она так грустила? Отец мало времени проводил с ней? Или она предчувствовала, что скоро покинет его?

Лонваль совсем не помнил матери: она умерла, когда он был совсем крошкой. Зато старший брат Рори хорошо помнил её и часто дразнил Лонваля. Сначала Лонваль плакал, потом – кидался в драку. В драке он всегда проигрывал. Рори был страше, выше ростом и сильнее. И Лонваль научился помалкивать, а, завидев взрослых, – жалобно хныкать. Взрослые ругали Рори и жалели малыша, что не добавляло теплоты в отношения братьев.

Сейчас Лонваль стоял среди резной деревянной мебели и разглядывал материнский портрет. Он висел на стене, свободной от гобеленов и портьер, и следил взглядом за всеми, кто входил в покои.

Отец Лонваля и Рори, королевский казначей Арлан Колле, женился довольно поздно. У них с женой долго не было детей, но, к великому счастью обоих, Небеса послали им крепкого мальчугана, которого назвали Рори. Роды подорвали здоровье молодой женщины, и королевский лекарь рекомендовал супругам не иметь более детей. Однако упрямая женщина не вняла его советам, и через некоторое время понесла вновь. Эта беременность высасывала её силы и здоровье, но в положенный срок на свет появился крошка Лонваль. Арлан Колле был безумно счастлив, но его жена не смогла полностью оправиться. Она слабела и хирела, и через несколько теркад оставила супруга вдовцом с двумя детьми.

Арлан очень горевал, но делать нечего: королевская служба и воспитание мальчиков потребовали от него всех сил и времени. Горе понемногу ослабло и отступило. Казначей никогда не говорил с сыновьями об их матери, зато озаботился их обучением, наняв лучших учителей. Более того, они росли в королевском замке, в обществе других дворянских детей. В их компании был даже наследник, такой же мальчишка по имени Алгас.

Рори был сорванцом и любителем всяческих проказ. Лонваль хорошо знал своего брата: когда в его глазах загорались лукавые огоньки, значит, жди беды. Лонваль предпочитал держаться от старшего брата и его приятелей подальше, чтобы не стать объектом их злых шуток.

Сейчас он стоял, погружённый в свои мысли, напротив единственного портрета матери, и ничего не слышал вокруг себя. К сожалению, он не услышал, как отворилась дверь, и в отцовские покои проскользнули Рори и Алгас.

– Смотри, вот он, – прошептал Рори, указывая на Лонваля. – У портрета. Как будто она его услышит.

Алгас поколебался, но не сказал ничего. Ему не слишком нравилась эта затея, но сегодня других развлечений он не нашёл.

Лонваль не обернулся. Он всё так же смотрел на мать, на её губы и глаза, на тонкие руки, украшенные драгоценностями. В комнате пахло старым деревом и воском, и в этом запахе, как ему казалось, иногда просыпалось что-то живое – воспоминания, которых у него никогда не было.

– Эй, малыш! – Рори подошёл ближе, толкнув Лонваля в плечо. – Опять к мамочке пришёл? Интересно, зачем? Она на тебя даже не взглянула бы!

Лонваль сжал кулаки, но не обернулся. Он знал эту игру. Если ответит – его будут дразнить ещё дольше. Но сегодня в голосе Рори было что-то новое.

– Она же умерла, – добавил Алгас неуверенно. – Зачем ты вообще сюда приходишь?

Лонваль обернулся. Его голос был тих, но твёрд.

– Потому что отец никогда о ней не говорит. А ты, Алгас, хоть и принц, ничего не понимаешь.

Тишина повисла между ними. Рори усмехнулся, но в его глазах мелькнуло что-то злое и чужое.

– Не смей так говорить с Алгасом, – процедил он. – Он – наследник. А ты – просто сопляк, из-за которого умерла моя мать.

Ссоры было не избежать.

– Она умерла не из-за меня! – выкрикнул Лонваль. – Я не виноват!

– Нет, виноват! Виноват! – как заведённый, повторял Рори. – Если бы не ты, она была бы жива. Лучше бы ТЫ умер!

Он в ярости вцепился брату в волосы, и они покатились по полу, словно дерущиеся коты. Алгас честно попытался разнять драчунов, но вместо этого сам оказался втянут в драку, и теперь все три мальчика тузили друг друга кулаками прямо на полу.

Это могло бы продолжаться долго, если бы дети не сшибли с одного из столиков большую вазу. Она с грохотом упала на пол, разлетевшись дождём осколков.

В комнату вбежали слуги. Увидев наследника, вывалянного в пыли, в измятой одежде и с расцарапанной щекой, они принялись ахать и ужасаться. Алгаса подняли, отряхнули и увели прочь. Уходя, наследник всё время оглядывался, словно боялся, что его приятели снова подерутся без него.

– Молодые люди, что вы себе позволяете? – укоризненно сказал отцовский слуга. – Разве можно наследника лупить? Да и друг друга колотить негоже, вы же братья. И вазу вон разбили, а это, между прочим, была любимая ваза вашей матушки.

– Это всё из-за него! – выкрикнул Рори, показывая пальцем на Лонваля. – Из-за него мама умерла, я сам слышал, как это говорили в людской! И ваза мамина из-за него разбилась! И на портрет он ходит смотреть не просто так! Наверное, тоже испортить хочет! Он всё портит!

Королевский казначей узнал о проделках своих отпрысков не сразу. За это время рассказ об их “подвигах” изменился до неузнаваемости: дескать, мальчишки, сговорившись, заманили наследника Алгаса в казначейские покои и изрядно поколотили.

Извинившись перед другими советниками, Арлан Колле поспешил к себе. Он не спешил верить всем подряд на слово, но королева Аделисия мстительна, она разбираться не будет и его детей не пожалеет. Она уже говорила раньше, когда дети проказничали: “Кто не может управлять собственными детьми, тому не место в совете”. А если она ухитрится убрать из малого и большого совета тех людей, кто был с королём с самого начала и пёкся о судьбе государства, то снова возникнет смута, и как следствие – война, которую королевство не переживёт.

Казначей спешил. Он боялся за детей и корил себя за то, что уделяет им мало времени. В спальне слуга прибирал осколки вазы.

– Где дети? – спросил Арлан.

– Развели по комнатам, дар Арлан, чтобы снова не передрались. Младший в детской, а старший в библиотеке. Принца увели к королеве. Говорят, у него пара ссадин и синяк.

Арлан вздохнул. Он не знал, что хуже – синяк или то, что этот случай может стать поводом для скандала. А скандал, как он знал, может обернуться отставкой.

Он вошёл в детскую. Лонваль сидел на полу, обхватив колени руками. Его лицо было грязным, волосы растрёпаны, но глаза – острые, как наконечники стрел. Он смотрел на отца, словно ждал приговора.

– Что случилось? – спросил Арлан, опускаясь на пол рядом с мальчиком.

Лонваль молча сжал губы.

– Я спрашиваю тебя, сын. Что произошло?

– Он сказал, что я виноват в её смерти, – тихо произнёс Лонваль. – И что все в замке так думают.

Арлан замер. Он не ожидал этого. Он думал, что мальчики дерутся из-за игрушек, или из-за того, что Рори просто не может усидеть на месте. Но не из-за этого.

– Кто так думает? – спросил он твёрдо.

– Рори. Слуги. Даже Алгас… он не сказал, но смотрел так, будто верит.

Арлан обхватил сына за плечи и притянул к себе.

– Ты не виноват в смерти матери. Ты – её дар. Она хотела тебя. Хотела, несмотря ни на что.

– Тогда почему ты никогда о ней не говоришь? – голос Лонваля дрогнул. – Почему Рори такой злой?

Арлан задумался. Каждый день он спорил с советниками, убеждал короля, мягко возражал королеве, беседовал с гномами-кредиторами, но сейчас он с трудом подбирал слова, чтобы поговорить с маленьким мальчиком – своим сыном.

Он подумал о портрете, который висит в его спальне. Он помнил, как его жена просила художника не приукрашивать её. “Пусть всё будет по правде”, – сказала она тогда. И он изобразил её печаль. И казначей понял, какие слова надо сказать.

– Мне больно, что твоей мамы больше нет рядом, и мне трудно об этом говорить. И Рори больно. Это от боли он такой злой. А ты ни в чём не виноват. Грустные вещи часто случаются…

Взгляд Лонваля стал мягче.

– Ты будешь теперь говорить со мной про маму?

– Если ты захочешь…

– И мне можно будет смотреть на её портрет?

Арлан кивнул и взъерошил сыну волосы. На душе всё ещё было тревожно: следовало поговорить и со старшим сыном, забиякой и непоседой. И узнать, как чувствует себя после драки наследник.

В библиотеке Рори забился в угол, словно зверёк. Арлан долго уговаривал сына, что-то объяснял. Но Рори – не малыш Лонваль, он мальчик с характером, и какое-то время он не давал отцу даже коснуться себя. Наконец его гнев и обида улеглись, и Рори пообещал, что не будет больше обижать брата.

– А наследника? – с облегчением улыбаясь, спросил Арлан.

– Да его никто не трогал! Он сам зачем-то влез!

В библиотеку вошли. Без стука. Рори снова сжался в комок. Королевский казначей тяжело поднялся на ноги – возраст всё-таки брал своё. Арлан знал: так входили только посланцы королевской четы, причём обычно с дурными вестями.

И не ошибся.

Королева ожидала казначея в окружении своих фрейлин и верных слуг, привезённых с родного юга. У её ног, словно собачка, жался Алгас, то и дело бросая по сторонам затравленные взгляды. На щеке его виднелась пара царапин, в остальном же наследник был цел и невредим.

Арлан Колле взглянул в красивое лицо Аделисии. Сейчас оно было застывшей маской гнева. Сердце у казначея сжалось.

– Дар Арлан, – начала королева, и голос её дрогнул от негодования, – как прикажешь это понимать?

Казначей понадеялся, что всё ещё можно свести к шутке.

– Адара, – он отвесил самый вежливый поклон, – что ты имеешь в виду?

Королева обвела взглядом своё окружение, делая вид, будто изумлена таким вопросом.

– Ты ещё спрашиваешь! Твои дети напали на наследника короны! Они избили его, нанесли ему повреждения! Вот!

С этими словами она безжалостно схватила Алгаса за подбородок и вздёрнула его голову, демонстрируя царапины.

– Адара, они мальчишки. Это всего лишь детские шалости…

– Шалости?! – голос королевы чуть не сорвался до визга. – По-твоему, это шалости – навредить принцу?! Это оскорбление короны! Это проступок, за которым следует наказание!

Арлан похолодел. Она хочет наказать детей? К несчастью, короля, который мог бы охладить пыл своей супруги, здесь не было, зато были все, кто яро поддерживал королеву. Интересно, как получилось, что в её окружении оказалось столько южан, враждебно настроенных к Витерию и его советникам?

Мысли казначея прервал голос Аделисии. Сейчас он был холоден, как зимний ветер с гор. В нём не было даже следа прежней ярости.

– Твоего старшего сына надлежит высечь, как простолюдина, на конюшнях.

Придворные, толпившиеся вокруг королевы, одобрительно загудели. Принц отвёл взгляд и машинально прикоснулся к щеке.

Арлан побледнел. Это было слишком суровое наказание для мальчишки. Так не наказывали никого из дворянских детей, даже за серьёзные проступки.

– А что скажет по этому поводу король? – вырвалось у него.

– Король не должен заниматься этими пустяками, – с людоедской улыбкой ответила Аделисия. – У него есть дела поважнее.

Казначей заподозрил, что эти ”дела поважнее” – одна молоденькая девица из окружения королевы. Как раз недавно по приказу короля он выделил ей некую сумму серебром. Конечно, упоминать об этом не стоило.

Здесь у казначея не было союзников. Никто не посочувствовал мальчишке, которого исполосуют в кровь, словно осуждённого головореза. Придётся действовать осторожно и расчётливо, как при переговорах с врагами. Впрочем, это они и есть. Переговоры с врагами.

– Адара, это слишком суровое наказание за глупые шалости. Возможно ли смягчить наказание? Я готов выплатить крупный штраф…

Аделисия зло рассмеялась.

– Я не торгую кровью своего сына!

– В таком случае я готов сам наказать Рори, пусть это случится в моих покоях, при закрытых дверях. Не унижай будущих соратников сына.

– Зачем ему такие соратники? Сегодня принцу разодрали лицо, а что может случиться завтра? Наследник получит стрелу в спину? Или кинжал? Хотя я вижу один выход…

Арлан понимал, что ничего хорошего королева сейчас не предложит.

– Ты покинешь пост королевского казначея, – холодно проговорила Аделисия, глядя ему прямо в глаза.

Она рассчитывала, что старый советник короля Витерия бросится на колени и примется упрашивать её, но просчиталась. Арлан выпрямился.

– Прошу прощения, адара, но не ты назначала меня на эту должность, не тебе и снимать меня. Я настаиваю на том, что сына накажу сам и выплачу штраф в казну. Ни на что другое я не согласен.

С этими словами он покинул зал, не забыв поклониться на прощанье. К счастью, стража у дверей не получала приказа задержать его, иначе далеко бы он не ушёл.

Король недавно вышел от фаворитки, поэтому был настроен благодушно. Арлан перехватил Витерия на пути в королевские покои.

– Что случилось, мой верный друг Арлан? Неужто гномы-кредиторы потребовали досрочных выплат? Или положили глаз на новые шахты?

– К счастью, нет, мой король.

– Тогда отчего ты такой печальный?

– Моё отцовское сердце в тревоге…

И казначей без утайки рассказал королю о детской драке и её последствиях. Витерий искренне удивился кровожадности своей супруги.

– Это, наверное, южная кровь в ней взыграла. Погоди, дар Арлан, не печалься. Я велю сделать по-твоему. Король я, в конце концов, или не король?

Аделисия не посмела в открытую перечить королю, однако уговорила его на время отстранить казначея от дел.

– Пусть отдохнёт и займётся детьми. Так будет лучше для всех.

Витерий согласился. По замку объявили королевскую волю.

Рори был напуган. Впервые в его коротенькой жизни ему грозила физическая расправа и публичное унижение, и он не знал, что из этого хуже. Как ни странно, младший братишка постоянно торчал рядом и не давал Рори окончательно раскиснуть.

– Чего ты крутишься здесь, малой? – ворчал Рори. – Если в отсутствие отца придут люди королевы, я защищу тебя от них, – гордо заявлял Лонваль.

– Да с чего бы?

– Ты же мой брат!

Рори пристыженно умолкал. Сейчас они с Лонвалем сидели в основном в своей детской. Им запретили приближаться к наследнику и даже гулять по замку. Оставалось только со страхом ожидать наказания.

Оно пришло с утра.

Двери распахнулись, и отец вошёл первым. Лицо его было серым, как каменная стена. За ним – слуги с лавкой и розгами. А потом – двое из свиты королевы. Их масленые улыбкипоразили Лонваля. Они пришли смотреть. Свидетельствовать. Наслаждаться.

Лонваль отступил к стене. Его сердце стучало так, будто пыталось вырваться наружу.

Рори побледнел, однако мужественно подошел к лавке и улёгся на неё лицом вниз. Слуги схватили Рори за запястья и за лодыжки, чтобы он не надумал вырываться или сбежать. Будто он не ребёнок, а разбойник.

Лонваль в страхе зажмурился, но тут же открыл глаза. Нельзя отводить взгляд. Он должен смотреть. Должен запомнить.

Отец взял одну из розог. Гибкий прут был похож на змею в его руках.

Хлоп!

От резкого звука Лонваль вздрогнул. Глаза Рори широко раскрылись, спина выгнулась. На рубашке проступила красная полоса.

Хлоп! Хлоп!

Каждый хлопок обрушивался на Лонваля, заставляя сжиматься и каменеть. В ушах стоял звон. Лонваль не замечал, что сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

Он смотрел на застывшее лицо отца. Его рука дрожала, нанося удар.

Он смотрел на брата. Рори закусил губу, и по его подбородку бежала красная дорожка.

Он смотрел на людей королевы. Один из них улыбался. Второй считал удары. Лонваль даже не слышал этого счёта.

"Не плачь, Рори, только не плачь. И не умирай, пожалуйста".

Запах воска смешался с запахом пота и крови. Лонваль увидел, что Рори закрыл глаза и уронил голову на лавку.

"Прекратите! Достаточно!" – хотел закричать Лонваль, но голос предал его.

Всё закончилось. Слуги унесли и лавку, и розги. Люди королевы ушли, пересмеиваясь. Отец сгорбился и даже не оглянулся, переступая порог.

С Рори остался лишь Лонваль да королевский лекарь. Он осторожно разрезал рубашку на спине Рори, промыл раны и смазал их чем-то пахучим, от чего Рори шипел и извивался на кровати не хуже змеи. И только тогда Лонваль выбрался из своего угла и уселся с ногами возле брата.

– Уходи, – прошипел Рори.

В этот раз Лонваль совсем не обиделся на него. Он знал, что Рори ужасно больно, поэтому он злится.

– Я не уйду. Я же твой брат. Вдруг тебе что-то понадобится, вода или лекарство?

И тут Рори разрыдался. Во время порки он не проронил ни единой слезы, но сейчас они серебристыми ручейками стекали по его щекам, а плечи сотрясались от рыданий. Лонваль никогда раньше не видел брата плачущим, поэтому вначале растерялся. А потом, по наитию детской души, принялся молча гладить его по встрёпанным волосам. Понемногу рыдания стихли, Рори успокоился.

– Не вздумай болтать об этом, слышишь!

Тон брата уже не был злобным или угрожающим. И Лонваль кивнул, соглашаясь.

Теперь у казначея не было дел в совете при короле: его отстранили, прикрываясь заботой об отдыхе и здоровье. Поэтому с утра он явился в детскую, чтобы проведать детей и узнать о самочувствии Рори.

Его сыновья, которые раньше то и дело ссорились и дрались, безмятежно спали на одной подушке, и их растрёпанные вихры перемешались в беспорядке. Арлан тихонько присел на один из стульев, дожидаясь пробуждения мальчиков. Как жаль, что их мать этого не видит!

Впрочем, это можно исправить.

Арлан Колле встал, стараясь двигаться бесшумно, и вышел в коридор, кликнул слуг и отдал несколько распоряжений. Теперь малыш Лонваль каждый день сможет видеть маму.

Когда слуги сняли портрет со стены и унесли в детскую, казначей внимательно осмотрел пятно на стене, образовавшееся под картиной. “Надо занавесить его ковром или гобеленом”, – подумал Арлан, машинально проводя по стене ладонью. Вдруг один из камней под его рукой провалился, открывая тёмное углубление. Арлан с недоумением поглядел туда. Внутри лежало что-то светлое. Казначей осторожно сунул руку внутрь и вытащил пожелтевшие листы бумаги, сшитые в тетрадь. Листы были исписаны знакомым аккуратным почерком. Почерком его покойной жены.

День прошёл шумно и сумбурно. Дети радовались портрету матери и, кажется, вовсе перестали ссориться. Рори с его неуёмным нравом попытался выбраться из постели, чтобы помочь слугам подержать портрет, но с жалобным стоном рухнул обратно. Малыш Лонваль метался между братом и портретом матери, мешая слугам и создавая лишнюю суету.

Арлан глядел на это со сдержанной улыбкой. Как только Рори станет лучше, обоим мальчикам придётся засесть за учёбу. Им и впрямь не следует бегать по замку. Скоро он, Арлан, совсем состарится, и детям следует крепко стоять на ногах и, возможно, занять пост своего отца. Пора им взрослеть.

Сам казначей с нетерпением ждал вечера, чтобы посмотреть, что за дневники вела его жена.

Этот день у короля не задался. Ни он, ни его советники не могли договориться о суммах, которые полагалось выделить на ремонт и укрепление королевского замка. Кто-то принёс прошение от городских купцов об улучшении дорог вокруг столицы. Тут же явилась королева Аделисия и потребовала выделить больше денег на содержание её приближённых. И, конечно же, на обучение юного наследника! Каждый кричал и спорил до хрипоты, не желая слушать остальных.

Позже на совет явились гномы – посланники торгового дома Андебрингеров, набиравшего силу и влияние день ото дня, и напомнили об уплате долга и процентов по нему. Витерий принял от них бумаги и, увидев цифры, просто разогнал к свинячьим демонам всех советников. Последней уходила Аделисия. Она хотела хлопнуть дверью, но тяжёлую створку заклинило, и королева в бешенстве пнула её ногой.

– Очень по-королевски, – пробормотал Витерий.

Как со всем этим справлялся дар Арлан? Откуда взять столько денег? Король просто не мог отменить собственное распоряжение о временном отстранении казначея, чтобы, как он считал, не уронить своего достоинства. Ведь король не может ошибаться!

Аделисия в это время беседовала с сыном.

– Впредь даже не приближайся к мальчишкам из семьи Колле! Это будущие преступники!

– Нет, матушка, мы просто немного повздорили, – вяло возражал Алгас.

– Повздорили?! Да они оскорбили корону! Это предатели! Ни один человек в мире не смеет коснуться тебя!

Алгас молчал. Он знал, что спорить с матерью бесполезно, но ему не хотелось лишаться весёлых товарищей для игр.

– Я знаю, что делать, – внезапный весёлый тон матери не внушал доверия. – Отправим тебя учиться на юг. Там мой брат, Квирк, позаботится о том, чтобы ты умел защитить себя. Там научат всему, что должен знать и уметь мужчина, будущий король.

Алгасу не хотелось ехать на юг.

– Я могу учиться всему этому, глядя на отца, – буркнул он.

Аделисия тонко усмехнулась и понизила голос.

– Твой отец слаб, – прошептала она, – посмотри, сколько предателей и негодяев всех мастей кормится при его дворе. Замок нужно очистить от них! Я помогу, сынок, ты не останешься один, тебе не придётся доверять разным проходимцам.

Алгас слушал и задумчиво кивал. После рассказов матери юг и город Меркаль представлялся не гнездом разбойников, а весёлым местом, полным солнечного света и музыки. Отцовский замок с его каменными стенами, кое-где поросшими мхом, холодными коридорами и вечными сквозняками теперь казался унылым и скучным.

Аделисия написала очередное письмо на родину, и теперь Алгас с интересом ждал ответа.

Арлан Колле внимательно вглядывался в строчки, которые выводила его жена. При её жизни он даже не замечал, насколько она внимательно и чутко подмечает всё, что происходит вокруг неё. Он помнил, что она, ещё не будучи замужем, ездила на юг, в Меркаль, в составе королевского посольства. С удивлением казначей читал о том, как вела себя Аделисия во время своего путешествия в Глорк. Теперь он понял, почему королева возненавидела дроу-наёмника Рэйшена. Он с насмешкой отверг её заигрывания! И даже тот факт, что Рэйшен спас жизнь и честь будущей королевы, не смягчил её оскорблённого сердца. Вот отчего Аделисия подговорила короля вышвырнуть Рэйшена за непочтительность! А Витерий был только рад избавиться от неугодного, да ещё и денег пожалел.

Чтение дневника заняло у казначея не один вечер. Арлан читал по ночам, когда замок замирал, а днём, пользуясь своим отстранением, сам брался за обучение мальчиков. Те ворчали – уроков прибавилось, да и отец стал строже. Но даже их ворчание звучало иначе: не как в прошлом, враждебно, а почти по-доброму. Впервые за долгое время в детской стоял не шум ссор, а тихая, хрупкая близость.

Когда закончился срок отстранения казначея, Алгаса уже отправили на юг.

– Учиться, – с улыбкой поясняла королева.

Витерий был недоволен решением жены, но переспорить её не смог: был слишком занят молоденькой фавориткой.

Арлан Колле разбирал бумаги в своём кабинете. Что за путаницу без него устроили! Зачем подписали гномьи бумаги?! Чем, интересно, казна оплатит расходы?.. Ах, конечно – торговый дом Андебрингеров профинансировал учёбу наследника и его поездку в Меркаль. Долги короны увеличились, но срок оплаты немного отодвинулся. Казначей вытер пот со лба. Тяжело справляться с королевскими расходами в одиночку. Скорей бы его сыновья подросли, чтобы помочь с расчётами…

Шло время. Алгас то возвращался в столицу, то снова уезжал на юг. Теперь в его окружении было полно весёлых смуглых южан, которые плохо умели писать, зато отлично фехтовали. Королева Аделисия была в восторге, особенно когда её сын демонстрировал новые умения на тренировочной площадке.

Мало кто рисковал становиться против принца, придворные хорошо помнили случай с братьями Колле. Сам принц избегал своих бывших приятелей. У него появился другой интерес: Алгас много времени проводил в компании советников отца, громко и грубо высказывал своё мнение на совете. Король Витерий морщился. Ему не нравились новые взгляды сына, слишком резкие, слишком радикальные. Позже, один на один, он пытался говорить с Алгасом, но тот насмешливо перебивал отца и закатывал глаза к потолку. Витерий видел, как юг изменил мальчишку, и понимал, что сделал очередную ошибку. Однако признать эту ошибку было выше его сил.

Рори и Лонваль к этому времени подросли. Рори превратился в рослого привлекательного юношу, его энергия по-прежнему била через край. Лонваль любовался братом, считал его примером для себя, но сам больше тяготел к счетам и цифрам. Отец, конечно, видел в Рори наследника, хотя старший сын больше любил упражнения с мечом и охоту.

Однажды, когда принц похвалялся своими умениями на тренировочной площадке, Рори вызвался на поединок. Южане из окружения Алгаса одобрительно закричали и захлопали, когда Рори скинул рубашку и, смеясь, перебросил лёгкий меч из руки в руку.

Принц хмуро смотрел на своего бывшего приятеля. Он не ожидал, что кто-то рискнёт с ним сразиться. Что ж, молодой Колле сам напросился на неприятности.

– Алгас, до первой крови! – весело предложил Рори.

Принц кивнул.

Лонваль стоял чуть поодаль. Он с замиранием сердца следил за братом. Напрасно Рори задевает Алгаса! Впрочем, это ведь только тренировочная площадка, что здесь может случиться?

Поединок начался. Алгас атаковал резко, с южной яростью, но Рори был быстр. Он уходил от ударов, ловкий и быстрый, как кошка. Время от времени весёлая улыбка играла на его губах, и это неимоверно злило Алгаса. Он начал делать одну ошибку за другой… Вдруг Рори сделал быстрый ложный выпад, а потом – короткий, точный укол.

По предплечью принца поползла тонкая красная линия.

Тишина.

Алгас отшатнулся, схватился за руку. Кровь проступила на пальцах.

Рори опустил меч, улыбнулся:

– Первая кровь.

Никто не возразил. Условия были ясны.

Алгас стоял, сжав зубы. В глазах его плескалась ярость, тёмная, глубокая как колодец. Он знал, что мать с высокого балкона наблюдает за ним. Но он вырос. Он больше не тот мальчик, что жался у её ног. Теперь он сам принимает решения.

Когда в покоях лекари обработали его рану, мать встревоженно глядела на него, Алгас прошептал:

– Не волнуйся, матушка. Я сам разберусь с этим… обидчиком.

На губах его играла лёгкая, змеиная улыбка.

Арлан Колле, которому Лонваль рассказал всё без утайки, почувствовал, как по спине ползёт холод. Он помнил, как Аделисия требовала высечь Рори за детскую драку. И вот теперь её сын, её орудие, её наследие, смотрит на его Рори с такой же ненавистью.

Он хотел предупредить Рори, но тот лишь смеялся:

– Ничего не случится, отец. Это всего лишь тренировочный поединок. Правила есть правила.

Лонваль молчал. Он не смеялся.

В эти дни Лонваль тихо брал из отцовского стола дневник матери. Читал по ночам, при свете одной свечи, пряча тетрадь под подушку. И чем дальше он читал, тем задумчивее он становился.

Там, в записях, была история о молодой Аделисии, отправлявшейся из Меркаля в Глорк. О её высокомерии, о попытке соблазнить дроу-наёмника Рэйшена – и о его отказе. О том, как она, с её попранной гордостью, убедила короля изгнать его.

Но больше всего Лонваля поразило другое: “Эта женщина хочет быть не просто королевой. Она жаждет бесконечной власти. Она смотрит на трон как на добычу. И если у неё будет сын, она сделает его своим оружием.”

Лонваль закрыл дневник.

Теперь он понял: Алгас – не просто упрямый наследник. Он – клинок, выкованный на юге, закалённый в Меркале в горниле ненависти.

И Рори своим поединком лишь дал повод для удара.

Шли дни. Ничего не происходило. Было даже слишком спокойно.

Однажды к Рори пришёл сам принц.

– Рука заживает, – сказал Алгас, осматривая повязку. – Хочу отпраздновать. Устроим охоту в королевском лесу. Ты ведь любишь охоту?

– Конечно! – воскликнул Рори. – Это будет весело!

– Ты достойный противник, – добавил Алгас, улыбаясь. – Будет интересно посоревноваться.

Когда он ушёл, Лонваль вышел из тени.

– Не езди, – тихо сказал он.

– Да что ты, брат! Это же просто охота!

– Это не просто.

Рори хлопнул его по плечу:

– Не будь таким мрачным, братец. Я добуду оленя!

Лонваль смотрел вслед уходящему брату. Рори сам был похож на оленя: такой же статный, красивый, гордый. И такой же глупый.

Лонваль дождался, пока отец вернётся из совета, и, как только двери кабинета закрылись за ним, бросился к столу.

– Отец, – выдохнул он. – Рори едет на охоту с принцем.

Арлан поднял глаза от бумаг. В них мелькнуло недоверие, а потом – тревога.

– Что за охота?

– Алгас пригласил его поохотиться на оленей в королевском лесу. Сказал, что Рори — достойный противник. Я сначала подумал, что это такая шутка.

Арлан медленно встал. Он прошёл к окну, за которым расцветал тусклый осенний день. Внизу, у конюшен, слуги седлали лошадей. Молодые придворные смеялись, проверяя сёдла и ножны. Среди них – высокий, статный Рори, в новом охотничьем кафтане, с луком за спиной.

– Это не шутка, – тихо сказал казначей. – Это ловушка.

Лонваль почувствовал, как сердце сжалось.

– Тогда скажи ему! Останови!

– Он не будет меня слушать. Он ничего не боится и считает, что правила есть правила.

Арлан сел, опустив голову. Он выглядел старым, измождённым.

– Я не могу его остановить. Он не ребёнок. Он мужчина.

– Но ты же читал дневник! Ты понимаешь, кто такой Алгас!

– Я знаю, – прошептал Арлан. – Я знаю, что он – оружие Аделисии. Он рвётся к власти, как и его мать. Но доказать ничего нельзя. Никто не станет слушать старика, который говорит, что наследник короны задумал убийство из-за детской драки.

Лонваль сжал кулаки.

– А если мы попросим помощи? Есть же люди, которым ты можешь доверять!

– Кого? Советников? Половина уже в долгу у Андебрингеров. Другая – в кармане у королевы. И каждый – каждый! – берёт взятки и ворует!

– А тот наёмник, о котором писала матушка? Его звали Рэйшен, да? – вырвалось у Лонваля. – Ты сам говорил, что он был честным. Мы можем написать ему. Призвать на помощь.

Арлан посмотрел на сына. Лонваль был ещё таким юным, таким наивным.

– Мы его однажды обманули. А дроу не прощают предательства.

Он положил руку на плечо Лонвалю.

– Прости, сын. Но он не придёт. Никто не придёт.

Охота началась на рассвете.

Лес за озером был густым, с тёмными соснами и глубокими оврагами. Загонщики уже вышли вперёд, чтобы поднять дичь. Алгас ехал впереди, в окружении своих южан. Рори – чуть позади, смеясь, перебрасываясь шутками с остальными молодыми дворянами.

– Не отставай, Колле! – крикнул один из южан. – А то принц подумает, что ты боишься!

– Боюсь? – Рори усмехнулся. – Я просто хочу дать принцу фору!

Алгас обернулся. Выдавил из себя улыбку. Почти получилось.

– Держись ближе, – сказал он. – Здесь неровная местность и полно змей. Лошади часто пугаются.

Они въехали в тёмный сырой распадок, поросший густым кустарником. Слева и справа охотников теснили колючие ветки. Тропа была узкой, покрытой мокрым мхом. Лошади фыркали, то и дело тревожно ржали.

Вдруг из-под копыт лошади Рори с громким шипением показалась змея. Рори негромко выругался. Лошадь всхрапнула и понеслась вперёд.

– Держись! – закричал кто-то.

Рори натянул поводья, но было поздно. Его лошадь мчалась, не разбирая дороги. Свернуть в распадке было некуда, и Рори скрылся из глаз своих спутников, растерянно глядевших ему вслед. Змея исчезла, будто её и не было. Топот копыт затих.

– Догоним его! – предложил кто-то.

И охотники помчались за Рори, словно за новой дичью. Распадок закончился, тропа резко сворачивала вправо, в лес. А впереди виднелся обрыв. Лошадиные следы вели прямо туда.

Алгас подъехал к краю обрыва и резко осадил коня. Передняя нога животного уже заскользила по сыпучему краю, посыпались камешки. Принц спрыгнул на землю, но не подошёл ближе, будто боялся, что земля обрушится под ним.

– Рори! – позвал он. – Рори?

Голос Алгаса прозвучал неожиданно громко, даже испуганно.

Тишина. Только ветер шевелил ветви внизу, да где-то далеко перекликалось вороньё.

Загонщики спустились в овраг, переговариваясь вполголоса. Через несколько минут один из них поднял руку:

— Мёртв.

Алгас не двинулся с места. Только пальцы его непроизвольно сжали рукоять кинжала.

Старший охотник, бледный и огорчённый, проговорил, стараясь не смотреть в лицо принцу:

– Тропа здесь коварная… Гибельная тропа.

Алгас медленно кивнул.

– Да… Коварная.

Он скользнул взглядом по телу Рори. Тот и в смерти был хорош, лицо, даже залитое кровью, оставалось красивым.

– Жаль… Умел Рори развлечь…

Охотники в недоумении переглянулись. Нехорошо Алгас сказал о погибшем, будто он был загнанным зверем. Однако перечить принцу никто не посмел.

Когда охотники вернулись в замок, Алгас не стал ждать слуг – он шагнул через лужи грязи у конюшен, небрежно стряхнул пыль с рукава и направился прямиком в покои королевы.

Аделисия сидела у окна, медленно вращая в пальцах бокал с тёмно-красным южнымвином. Она не обернулась, когда вошёл сын, но по едва заметному напряжению в плечах стало ясно, что она ждала его.

– Матушка, – Алгас остановился в двух шагах, держа руки за спиной. – Старший из братьев Колле мёртв.

Королева замерла. Вино в бокале чуть дрогнуло.

– Как? – голос её был ровным, но пальцы сжали хрусталь так, что побелели суставы.

– Лошадь понесла. Сорвался в овраг. Алгас чуть склонил голову, будто докладывал о сломанном заборе. – Мгновенная смерть. Даже испугаться не успел.

Аделисия медленно поставила бокал на стол.

– Жаль. Такая… перспективная ветвь рода.

Она провела пальцем по краю бокала, оставляя кровавый след от вина.

Алгас стоял неподвижно. Он ждал, что мать скажет дальше.

– Да. Очень жаль.

Королева наконец подняла на него глаза.

– Ты не запачкался?

Алгас чуть улыбнулся – только уголком рта, как учили на юге.

– Нет, матушка. Я чист.

Она кивнула и отвернулась к окну в знак того, что аудиенция окончена.

Только за дверью, в пустом коридоре, Алгас позволил себе глубже вдохнуть. И улыбнулся по-настоящему. Так тоже учили на юге.

В комнате, которая когда-то была их с братом детской, Лонваль сидел у окна. Он не плакал. Он смотрел на портрет матери. На её грустное лицо. На её сложенные руки.

– Ты знала, – прошептал он. – Ты всё знала.

Он вспомнил, как Рори хлопал его по плечу. Как говорил: «Не будь таким мрачным, братец. Я добуду оленя!»

А теперь его брат мёртв. Несчастный случай.

Лонваль был уверен: всё произошло не случайно.

Похороны Рори провели до неприличия быстро. Арлан Колле, убитый горем, не мог заниматься их организацией. Зато королевская семья постаралась на славу: все значимые при дворе фигуры пришли проститься с погибшим юношей. Наследный принц собственноручно рассыпал над гробом пригоршню темно-красных, почти чёрных лепестков роз. Лонваль стоял рядом и не понимал, как Алгас может быть таким… Таким двуличным. Жестоким. Когда он стал таким?

Король что-то говорил на ухо казначею, и Лонваль видел, что отец даже не слышит обращённых к нему слов. Придворные шептались, что это не просто несчастный случай, что Алгас давно невзлюбил Рори. Но когда на них падал взгляд королевы или самого принца, шепотки умолкали. Лонваль мечтал, что когда-нибудь найдётся смельчак, который собьёт спесь с Алгаса и заставит королеву прикусить язык. Но здесь и сейчас такого смельчака не было.

Одна девушка – Лонваль не был с ней знаком – разрыдалась в голос над Рори. Ей подали платок, потом принесли воды, но она никак не могла успокоиться. Наконец её просто вывели под руки, и до Лонваля донеслись холодные слова королевы:

– Совсем утратила понятия о приличиях… Её надо выдать замуж. И поскорее.

Лонваль понял, что в этом холодном мире не только он печалится о брате. Девушка была влюблена в Рори, но теперь Лонваль даже не сможет поговорить с ней – её отошлют подальше, чтобы стереть всякое воспоминание о старшем сыне казначея…

Времени горевать у Лонваля почти не было: отец слёг. Он резко постарел за дни, прошедшие с гибели Рори, и Лонваль всё свободное время проводил в комнате отца.

Отец взял с него слово, что Лонваль не будет ездить на охоты, особенно королевские. И не станет принимать участие в тренировочных поединках. И в турнирах тоже. Юноша считал, что это слишком, но слово пришлось дать.

Наконец отцу стало лучше, и он смог вернуться к работе, а Лонваль – в свою комнату. Их с Рори комнату.

Ночью ему приснился сон, как они с братом приятельски болтают о всяких пустяках. Вдруг Рори встал, растрепал Лонвалю волосы и улыбнулся своей озорной улыбкой.

– Мне пора, братишка, – сказал Рори.

– Куда ты?!

– Нужно маму встретить.

Лонваль обмер. Маму?! О чём это он?

Рори, всё ещё улыбаясь, уходил в какую-то туманную дымку. Вначале она доходила ему до щиколоток, потом – до колена… Вдалеке из тумана выступила смутно знакомая женская фигура. Лонваль узнал грустное материнское лицо с портрета. Рори направился к матери, та протянула к нему руки, и вскоре оба растаяли в дымке.

Лонваль проснулся в холодном поту. Мамин портрет по-прежнему висел на стене. Казалось, что он немного запылился и краски слегка поблекли. Юноша, как был, в нижней рубахе и босиком, подбежал к портрету и принялся стирать пыль с маминых рук и лица.

Солнечный луч скользнул по стене. И теперь мама улыбалась.