Глава 4. Снова в родной базе. Командировка в Север

       Последние часы плавания кажутся бесконечными. Наконец следует долгожданная команда на всплытие, и сжатый воздух с ревом врывается в балластные цистерны. Стрелки глубиномеров плавно скользят по шкалам, отсчитывая последние десятки метров, отделяющие нас от поверхности.
       Наконец они застывают на нуле, и мы чувствуем легкое покачивание  корпуса.
- Отбой боевой тревоги!  Вахте заступить по походному! Швартовным командам приготовится к выходу наверх!  - торжественно разносится по отсекам из боевой трансляции.
       Облачаюсь в канадку и следую в центральный пост, а оттуда под завистливыми  взглядами   боевого расчета поднимаюсь  в рубку, на мостике  которой уже  находятся Хлебойко  с  Павловым, стоящий на руле боцман и сигальщик. Несколько секунд вдыхаю пьянящий, насыщенный озоном воздух и подавляю легкое головокружение.
       - Прошу разрешения на мостик!
       - Давай, лейтенант, полюбуйся пейзажем,- откликается замкомдива, осматривая в бинокль горизонт.
       Пейзаж действительно того стоит. С безоблачного голубого неба льются потоки   солнечного света, окрашивающие поверхность моря в яркий, сливающийся с безбрежным горизонтом  ультрамарин. Все это великолепие дополняется  терпким запахом йода и криками чаек, снующих за кормой субмарины, по   бортам которой    искрятся водяные  гейзеры   от   работающих  дизелей.
       - Ты смотри,- радуется Павлов, - снова погода как на заказ. А вот и буксиры,- подносит   к глазам бинокль.
       Действительно, прямо по курсу   на горизонте появляются две   увеличивающиеся в размерах точки.
       - Боцман, так держать!  Швартовные  команды наверх!- бросает он в радиотелеграф и через пару минут на носу и  в корме  появляются одетые в ватники и спасательные жилеты группы моряков, сразу же начинающие подготовку корабля к швартовке.
       А буксиры уже в поле обычной видимости. Важно постукивая дизелями они подходят к крейсеру, дают несколько приветственных гудков и пристраиваются к нему с обоих бортов. Затем на них подаются швартовые, и труженики моря буксируют корабль в базу.
       Выкурив с поднявшимся на мостик замполитом пару сигарет, спускаюсь   вниз. В центральном посту гуляют сквозняки – лодка усиленно вентилируется. В изоляторе переоблачаюсь в форму, от которой здорово отвык, забираю свою шкатулку и вновь поднимаюсь в рубку. Людей в ней прибавилось.  В передней части, прильнув к иллюминаторам, дымят сигаретами и тихо переговариваются  между собой Чернов, Ширяев и Малько.
       Присоединяюсь к ним и замполит между прочим интересуется, буду ли я докладывать своему начальству о художествах минера.
       - Каких еще художествах, что-то не припомню?
       - Да это я так, к слову, - смеется Чернов, и мы закуриваем с ним по очередной сигарете.
       А лодка уже втягивается в базу, на одном из пирсов которой стоит группа встречающих корабль офицеров.
       - Ты смотри, не только дивизионное, но и флотилийское начальство здесь, - уважительно бормочет Ширяев, - даже сам командующий приехал.
       - Ну и что здесь удивительного, обычное дело, - произносит невозмутимый Малько. Вы лучше на сопку взгляните, ту что поближе.
       Смотрим на ближайшую  к заливу сопку. На ней застыла стайка женщин и детей.
       - Жены, и как только они узнают? Недоумевает Чернов.
       - Да-а,-задумчиво произносит помощник, - загадка природы.
       Между тем, дав прощальные гудки, буксиры уходят и на малой инерции, чуть подрабатывая винтами, крейсер величаво приближается к пирсу. С мостика раздаются   последние команды, и через несколько минут борт корабля мягко касается  кранцев пирса. С причала на лодку   подается трап.
       - Смии-р-на! - рявкает с мостика старпом, и Павлов в сопровождении Хлебойко сходит на пирс.
       - Товарищ вице-адмирал! - рапортует он, остановившись в нескольких шагах от командующего и приложив руку к пилотке. - Ракетный подводный крейсер стратегического назначения «К-000»  с боевого дежурства прибыл! Поставленная командованием задача выполнена! Командир корабля капитан 2 ранга Павлов!
       Выслушав доклад, адмирал  пожимает ему руку, после чего следует команда «вольно» и их с Хлебойко, поочередно приветствуют другие офицеры штаба.
       Далее на пирс сходим мы с замполитом, который сразу же попадает в руки весело его приветствующих политотдельцев, а я ищу взглядом Лисицына. Он совсем незаметен среди рослых морских начальников и уже с погонами капитана 2 ранга.
Обменявшись приветствиями мы отходим в сторону, и я коротко докладываю ему о походе.
       - Значит без происшествий? Ну и ладненько, поехали в отдел, адмирал ждет.
       Перед КДП стоит наш УАЗ, с сидящим в нем Огневым, который обряжен в непривычно чистую  робу с погонами старшины 2 статьи.
       - С возвращением вас, товарищ лейтенант.
       - И тебе с лычкой, держи шоколадку.
       - Домой,- коротко бросает начальник, и мы следуем в отдел.
       Первым, кого   там встречаем, оказывается Гуменюк, выходящий из секретной части. 
       - Ну что, не потонули?! - восклицает он, пожимая мне руку. Приветствие своеобразное, но зная Мефодьевича, я не обижаюсь.
       - А вот Миша чуть не утоп! Представляешь, у них на переходе упало «АЗЭ» и пока переключалисьна другой борт, провалились на запредельную глубину. Кхы, кхы, кхы!- разражается   своим непередаваемым смехом.
       - Ну и шутки у тебя, Василий, - укоризненно качает головой Лисицын и приглашает меня в кабинет. Там он внимательно просматривает извлеченные   из шкатулки сообщения, задает несколько уточняющих вопросов, и мы уходим на доклад  к адмиралу.
       Длится он около часа и, судя по всему,   начальнику нравится.
Он удовлетворенно хмыкает,   заявляет, что для первого раза совсем не плохо и разрешает на следующий день не выходить на службу.
       От адмирала снова направляемся в отдел, где я прячу шкатулку в сейф и некоторое время треплюсь с подошедшими из поселка Ворониным и Минченко. Они  сообщают, что  Карелин с Матяевым в автономке, а Анатолий готовится уйти в море в ближайшие дни.
       Затем с Огевым уезжаю домой, предварительно захватив с лодки свои вещи и нескольких, направляющихся в поселок офицеров. Все они в радостном возбуждении от предстоящей встречи с семьями.
       Таня встречает меня достойно-с улыбкой и без слез. Захожу в квартиру и не узнаю ее. Наше скромное жилье неузнаваемо преобразилось. Потолки сияют первозданной белизной, стены комнат оклеены новыми обоями, окна и двери выкрашены, а паркет заново отциклеван и матово отсвечивает лаком.
       - Неужели все это сама? - оторопело спрашиваю жену.
       - А с кем же,- смеется Татьяна.
       Затем  мы ужинаем за роскошно сервированным столом и я рассказываю ей различные смешные эпизоды из нашей подводной одиссеи.
       Через день сдаю шкатулку с шифрами  Минченко,  пополняю дела помощников и наведываюсь на корабль. Там кипит бурная деятельность по выгрузке различного снаряжения и оборудования, вся команда «в мыле».
       Саша Руденко презентует мне   несколько килограммов сэкономленного спирта и целый пакет различных медикаментов, а Чернов вручает  новенький жетон  «За дальний поход». Все это с оказией доставляю домой и возвращаюсь в отдел, где меня уже ищет Лисицын.
       Он сообщает, что необходимо принять участие в переходе следующей в Северодвинск на ремонт, одной из лодок дивизии. Выход ночью.    Не видя радости на моей физиономии добавляет, - сразу после возвращения сдаешь дела и едешь в отпуск. С адмиралом согласовано.
       Далее следует инструктаж, в процессе которого я знакомлюсь с установочными данными  на наших помощников, находящихся на корабле. По прибытию к месту назначения эти сведения подлежат передаче руководству Особого отдела Беломоро-Балтийской военно-морской базы. После этого мне необходимо  вернуться в Гаджиево ближайшим самолетом.
       У Минченко получаю командировочные документы, завершаю некоторые текущие дела и, простившись с женой, около полуночи поднимаюсь на борт уходящего в ремонт корабля.В центральном представляюсь командиру, от которого узнаю, что переход будет осуществляться в надводном положении, после чего обхожу лодку,  и заваливаюсь спать в амбулатории.
       В Северодвинск мы приходим ранним утром и швартуемся к одному из заводских причалов. На нем стоит УАЗ, рядом с которым неспешно прохаживается представитель штаба соединения, встречающий корабль. Вместе с ним и командиром лодки, которому необходимо представиться командующему, выезжаем с территории завода и я прошу подбросить меня к Особому отделу.
       Это по пути, и через десять минут меня высаживают на одной из городских улиц, у отдельно стоящего здания. Нажимаю кнопку звонка на массивной двери и жду. Открывается она только после моего повторного звонка. На пороге сонный старшина 1 статьи с повязкой дежурного.
       - Чего трезвонишь, лейтенант?  - грубо произносит он. Вспоминаю свою флотскую молодость и на матросском жаргоне разъясняю, парню, что я о нем думаю. Старшина пугается, и, пригласив меня войти, рысит за дежурным.
Тот появляется через несколько минут. Он в чине старшего лейтенанта, рослый и рыжий.
       - Дежурный по отделу Шарик, вы по какому поводу?
       Представляюсь и предъявляю удостоверения, после чего следуем в один из кабинетов. По дороге выясняется, что мы однокашники. Шарик выпустился двумя годами раньше, вместе с Толей Дуваловым, которого я как-то встретил в Особом отделе флота.
       С этого момента мы переходим на «ты» и Володя  сообщает, что о моем прибытии он предупрежден, но начальника  сегодня  не будет – воскресенье.
По поводу размещения советует не беспокоиться и предлагает остановиться у него.
       - Не стесню?
       - Нисколько, - смеется Шарик, - жена с дочкой на несколько дней уехали к родителям в Архангельск, так что квартира свободна. Кстати, сегодня должен заехать тесть, познакомлю, не пожалеешь.
       На том и порешили.  В девять утра  его сменяет хмурый капитан-лейтенант, и мы отправляемся в город.
       В отличии от Гаджиево, здесь уже настоящая весна - на деревьях распускаются почки, в лужах плещутся и орут неугомонные воробьи, не за горами полярный день.
       - Раньше не доводилось бывать в наших местах?- интересуется Шарик.
       -Доводилось, на срочной прослужил тут почти год, новую лодку принимали и обкатывали.
       - Какой проект?
       - «Букашка».
       - Как же, знаю, недавно одна из Гремихи  в ремонт пришла, серьезный пароход. Ну так что, отметим встречу?
       Я не возражаю, и мы заходим в гастроном, где покупаем несколько бутылок «Столичной» и съестное, после чего    направляемся к Володе домой.
       Квартира у него на первом этаже, такая же как моя, разве что получше обставлена. Это и неудивительно, Северодвинск не Гаджиево, а настоящий приморский город, со всеми   атрибутами цивилизации.
       Пока хозяин жарит на плите яичницу, а я вскрываю консервы и нарезаю колбасу, появляется его тесть. Это небольшого роста сухощавый старичок в сопровождении здоровенного детины с брезентовым мешком в руках.
       - Здорово зять! Это ты никак к моему визиту расстарался? - указывает на запотевшие  бутылки.
       - К твоему, батя, да вот еще однокашник с Мурмана подгреб, - смеется Шарик.
       - С Мурмана? И я смотрю, наш брат, моряк? - хитро щурится старичок и цепко жмет мне руку.
       - Батя у нас мореман со стажем, продолжая накрывать стол,- сообщает Володя, с - десяти лет на рыбном промысле, да к тому же почетный гражданин Архангельска. В свое время его тут каждая собака знала.
        - Да будет, тебе, балабол, - отмахивается от Шарика явно польщенный старичок, - а вот, Валериан, ты  настоящую уху когда-нибудь ел?
        - И не один раз, вкусная вещь, особенно когда на природе, с дымком.
        - Э-э,- морщится старичок, - за энтот дымок старики - поморы на тонях зуйков розгами пороли.
        - Как это?
        - А вот так. Зуек, это парнишка малых лет, навроде  кашевара в   рыбацких артелях. И если не приведи Бог,  у него уха припахивала дымком, мальцу задавали березовой каши. Это сейчас мода пошла – с дымком. Значит, получается, что настоящей поморской ухи ты не едал. Угостим товарышша? Володимир, - обращается   к Шарику.
        - А ты что, свежей рыбы привез?
        - А то! Мишаня, - обращается он к молчаливо стоящему у двери парню. Давай сюда кису, а сам покедова погуляй. Через пару часов за мной заедешь.
Двухметровый Мишаня, стоящий истуканом у двери, передает старику мешок и уходит.Тот извлекает из него несколько   крупных рыбин, обернутых крапивой и бережно опускает их в кухонную мойку.
        - Знаешь, что это за рыба?
        - Нет,- отвечаю я.
        - Стерлядь, наша, с Северной Двины. Теперь, почитай уже всю повыловили, да поморили. Нету боле стерлядки на Беломорье.
        - А эта?
        - Случайно ребятам на тоне попалась, ну, вот и уважили старика. Дак что там, Володимир,  глазунья твоя поди остыла?  Приглашай к столу, примем по чеплашке, да я вам тройную поморскую уху сварганю.
        Выпив с нами немного водки и закусив, старичок начинает готовить знаменитую уху.
        Для начала он ставит на огонь полуведерную кастрюлю, которую заливает водой и   бросает туда с десяток горошин черного перца,   несколько лавровых листов и пару луковиц. Затем потрошит рыбу,   откладывая в сторону печень.
        Далее моет ее и   разрезает на крупные куски, часть из которых опускает в уже закипающую  воду. Минут через пятнадцать он  вынимает из кипящего бульона всю сварившуюся рыбу, а туда закладывает вторую порцию свежей.
        После этого мы выпиваем по второму стаканчику и закусываем отварной рыбой, предварительно ее посолив. Она необыкновенно вкусна, душиста и тает во рту.
        Через тот же промежуток времени, дедуля вынимает из кастрюли вторую очередь сварившейся стерляди и закладывает в начинающий золотиться бульон третью, теперь уже очищенную порцию царской рыбы. Этот этап мы сопровождаем тем же ритуалом.
        Затем он тщательно растирает в миске рыбью печень, превращая ее в кашицу, которую выливает в кастрюлю, помешивая ее содержимое деревянной ложкой.
        - Ну вот, - торжественно произносит, посолив уху и убавляя огонь, - почитай готово. В чугунном котле, да на костре, была бы поуваристей, да со временем у нас незадача,- смеется. 
        Тем временем Шарик разливает источающую дивный аромат янтарную уху по объемистым мискам. Ритуал повторяется, и мы с однокашником наваливаемся на упомрочительно вкусное блюдо. Такого больше никогда не пробовал, хотя уху из стерляди впоследствии и едал.
        Вскоре появляется Мишаня, и мы выходим провожать этого удивительного старичка. На прощание он подает мне руку и приглашает в гости при следующей оказии.
        Убрав на кухне и вымыв посуду, несколько часов бродим по улицам Северной Пальмиры. Так моряки тогда называли Северодвинск. За шесть лет он здорово изменился. Появился целый квартал высотных зданий, разросся и похорошел парк, увеличилось количество транспорта на улицах.
        - А плавбаза «Иртыш» не сохранилась, - спрашиваю я Шарика.
        - Слыхал о такой, но не застал, наверное отправили на переплавку. Бывал на ней?
        - Бывал…
        Затем мы возвращаемся домой, где завариваем крепчайший чай со спиртом, по северному -  пунш и, прихлебывая его под дымок моего «Казбека», до полуночи беседуем, вспоминая Школу, преподавателей и друзей, которых судьба разбросала по морям и океанам.
        Утром я представляюсь начальнику Особого отдела и сообщаю ему необходимую информацию.
        - Когда планируете возвращаться,- интересуется капитан 1 ранга.
        - Как только достану билет на самолет.
        - За это можете не беспокоиться, мы вас отправим. И вот еще, что – он нажимает кнопку селектора и вызывает дежурного.
        Тот появляется с каким-то предметом, упакованным в бумагу.
        - Разверните.
        Бумага снимается и нам демонстрируется портрет Л.И.Брежнева в маршальской форме. Он выполнен из шпона благородных сортов дерева и матово отсвечивает лаком.
       - Это сувенир для Василия Ефимовича, сделан по особому заказу. Доставите?
       Возражать не приходится, и я утвердительно киваю головой, прикидывая, как лучше тащить маршала – в руках или на горбу, поскольку размер шедевра довольно солидный.
       - Получше упакуйте и в машину,- приказывает начальник и дежурный уносит портрет.
       - Завтракали?
       - Да.
       - Ну тогда с Богом, до аэропорта вас сопроводит Шарик.
       Выхожу из Отдела, у подъезда которого стоит УАЗ и несколько оперработников, наблюдающих как дежурный бережно устраивает сувенир на его заднем сидении. Через пару минут появляется  Володя, и мы отбываем в аэропорт Архангельска.
       Билет на Мурманск приобретаем без проблем, с помощью смежников, но при посадке возникают трудности. В самолет с портретом меня не пускают, требуя сдать его в багаж. Выручает Шарик, который что-то шепчет бортпроводнице на ухо и та разрешает мне посадку.
       - На прощание обнимаемся, и я поднимаюсь по трапу в салон.
       В Мурманск прилетаем во второй половине дня, откуда на такси направляюсь в Североморск. Здесь мне сопутствует удача - с морского вокзала прямо в Гаджиево отходит скоростная «Ракета», курсирующая по заливу с наступлением весны.
       Уже в сумерках, проклиная беломорского начальника и великого маршала,  затаскиваю его в Отдел, где сдаю дежурному.
       Не знаю, по каким причинам, но стены адмиральского кабинета тот шедевр так и не украсил...