Мифопроект

Третья ночь празднования осеннего равноденствия, через несколько часов после описанных ниже событий

Осеннее равноденствие - праздник особый. Если если зимой Народ с нетерпением ждет весны, весной - приветствует грядущее лето, а летом - предвкушает урожай, то осень - время ожидания испытаний. Плоды земли собраны, охота на зверя в самом разгаре, грибы, ягоды, всё это изобилие - не навсегда. Голод и холод приближаются. Осенне равноденствие - пик благополучия перед наступлением зимы, прощание с теми из Старших, кто связан с теплыми временами года и покидает людей на некоторое время, то ли вызывая этим все зимние бедствия, то ли скрываясь от них и оставляя своих потомков на попечение более суровых своих сородичей, которые не боятся отправить слабого ребенка или зажившегося старика в Посмертное Царство. В ближайших к Священному Месту лесах облаченные в звериные шкуры жрецы божеств охоты и дикой природы справляли свои ритуалы-игры, в которых охотник становился добычей, убитые животные возрождались (пускай и символически) для новой жизни, а духи тотемных предков вселялись в тела своих потомков, передавая тем часть своей жизненной силы и звериной мудрости. Пшеница ссыпалась в последнюю зерновую яму вместе с чучелом Хозяйки Урожая, которая в своём сне будет набираться сил для новых посевов и всходов, очередного витка вечного цикла смерти и возрождения растений. У одних костров вожди, послы и старейшины, взывая ко вниманию богов, приносили совместные жертвы, смешивали кровь, обновляли клятвы и договоры перед наступлением тяжелых времен; у других Мудрецы и барды пели сказания - и древние как мир, священные, ритуальные, повтороение которых напоминает людям о великих свершениях Предков и восполняет их сил, и новые, воспевающие подвиги героев, высмеивающие негодяев, о любви, о чести, о том, как люди могу преодолеть собственную дурную судьбу и о том, как судьба всё же настигает человека; у третьих угощали гостей и угощались сами - не жалея ни плодов недавно собранного урожая, ни первой убоины. Те же самые костры после наступления ночи увидят и хороводы, и прыжки, и постепенно стихающие разговоры уставших от трехдневного празднества людей, и спящих. Но до этого Народ в очередной раз соберется на холме-родкове и вокруг него, и даже до самых дальних специально назначенные люди в вечерней тишине будут передавать слова Мудрых, которые спустятся с противоположного холма с камнем и поведают им о знаках, увиденных в пламени костров, движении звезд и в снах, ниспосланных богами - а так же о решениях суда.

***

Редкая, вытоптанная трава на склоне холма не видна - скрыта разномастными одеялами, ковриками, скатками, подстилками. Коврики и подстилки не видны за одетыми в крашеную и некрашеную, тканую и кожаную одежду, за головами, плечами, телами собравшихся людей, сидящих, стоящих, иногда чуть ли не лежащих друг на друге. Никто не повышает голоса - и всё же вокруг стоит гул. Народ ждет своих Мудрецов. Ратари, оретаны, милинги - все союзы, каждое племя, даже самое малое - представлено хотя бы одним своим членом. Они ждут.
Внезапно тишина - казалось, невозможная, при таком-то скоплении людей - опускается на холм. Идут. От трех стоячих камней на старом кургане в паре сотен метров от концов "подковы" медленно спускаются облаченные в белое фигуры. В этот день их пятеро. Пепельноволосая старуха-пророчица из ратари, Птичий Смех, идёт впереди, за ней, поддерживая под руки Голос Камней, самого старого из мудрых, хранителя священного места, следует Отказавшийся От Всего, некогда выдающийся вождь олкадов, тоже древний старец, но всё еще необычайно крепкий для своих лет - в одной надбедренной повязке; замыкают шествие Слуга Камней - тот, кто когда-нибудь сменит старейшего на его посту, и Говорящий За Других - еще весьма молодой, но уже широко прославленный своей мудростью в решении споров бард, который для нынешней церемонии был избран говорить от лица совета мудрых. Медленно они приближаются к небольшой рукотворной насыпи-помосту, с которой и будет провозглашено то, что должно быть услышано. Наиболее важные спорные вопросы были решены и наиболее грозные предсказания были сделаны в первые дни, на третий же обычно оставляют дела частные и знаки благоприятные. И всё же чья-то судьба зависит от высказанных здесь слов... Мудрые восходят на помост, становятся полукругом. Вперед выходит Говорящий. Они начинают.

После приветственных слов речь ведется о решении по вынесенному на суд спорному делу - две девицы из племени тыбан не поделили приданое. Конфлик возник из-за того, что законы племени позволяют вождю в определенных условиях брать вторую жену, и в данном случае младшая из сестер - от старшей жены - требовала себе часть приданого старшей сестры от младшей жены. Решение было просто - раз общие законы племенного союза ничего не говорят об отношениях между детьми разных жен - только о старшинстве. Правой признали старшую из сестер - но пока Говорящий озвучивал приговор мудрых немало усмешек и тихим шепотом передаваемых ехидных замечаний пробежало по толпе. Досталось обоим спорщицам, дошедшим со своим мелким раздором аж до Мудрецов.
Бард закончил речь о наследстве и прервался, чтобы обменяться парой реплик с Отказавшимся От Всего, и...

- Народ! Да-да, я к вам обращаюсь! Пусть простят мне братья-Мудрецы что прерываю их чрезвычайно важные речи про девиц и коров. - высокий старик с выбритой как у мудреца передней частью головы, в некогда нарядном и кипельно-белом, а нынче залатанном и испачканном одеянии внезапно оказался на помосте. Позже многие утверждали, что видели, как он появился откуда-то со стороны леса и прошел по самому краю толпы, осторожно ступая между сидящих и стоящих там, но в тот момент никто не мог понять, как он оказался на собрании. Однако по Народу ранесся шепот: "Тот Из Леса Мертвых". - Не пора ли нам вспомнить кое о чем более насущном? Боги, ритуалы, традиции? Я как-то задремал под дубом - разморило после сытного обеда из печеных желудей - и знаете какой сон навеял мне Зарытый Под Дубом? - те, кто находился ближе всего к помосту увидели, как Говорящий За Других изменился в лице, а Птичий Смех приподняла свою вечно скошенную в сторону голову с плеча. - А такой, что вы забыли о том, что такое честь! Да-да, вы! Забыли!
Как-то по весне, этого самого года, как перевалы горные открылись, отправилась ватага добрых молодцев под водительством храброго вождя Тефеса в поход, на южан. Похожие вот на тебя молодые дураки, в поход за побрякушками из сокровищницы Царицы Цикад, тьфу! - взгляд Того бродил по людям, выхватывая из толпы то одного человека, то другого. Многие вздрагивали, отводили взор. - И такой это был храбрый вождь, что возвращались они в основном сразу ко мне, в Лес Мертвых, а не по домам, с награбленным. И вернулись-то не все, нет! Где душа Дакора, сына Таргора, я вас спрашиваю, добрые молодцы? Где? Не знаете?
Конечно вы не знаете! Вы что, думаете, бросить по возвращении горсть соли в костер да три раза имя назвать - это то же самое, что похоронить по-человечески? Дураки и трусы! - многие нашли бы что возразить мудрецу, но не нашлось таких, кто осмелился бы прервать его речь. - Я знаю, где душа Дакора! Зарытый мне поведал, да-да! Кто-то успех похоронить его там, за горами. По их, южному обряду. Понимаете, что это означает? А то, что теперь он томится в их Посмертном Царстве! Хорошо, а? Не вернется его душа на нашу родную землю, не поможет нашим богам в дни последней битвы, когда Звездные сойдут с небес и начнут переделывать этот мир под себя... Забыл ты, Народ, что значит честь. Как бы боги не решили вам о ней напомнить! О, боги умеют исцелять забывчивость! Взвоешь, Народ, да поздно будет! Не до коров тебе будет, не до девиц! - старик сплюнул, после чего замолчал. Тишина снова повисла над холмами, гнетущая тишина. Впрочем, ненадолго. Бард что-то тихо, но явно встревоженно зашептал говорившему. Сбавив тон, Тот продолжил:
- Ладно тебе, Голосистый, извини. Я своё слово сказал. Пойду, запалю костерок, погрею старые кости. Посмотрю, найдутся ли тут те, кто еще не разучился слушать слова Мудрых. Приданое... Не умилостивите вы Зарытого - не будет у тебя нужды в приданом! Всё вы тут будете прокляты. Вот как ты, и ты! - уже повернувшись спиной к совету, уходя, резко развернулся и дважды ткнул старик тощим пальцем в толпу, и многие содрогнулись, думая, что на них указал Мудрый. - Впрочем, если хотите спастись... Пойду я... Погрею кости...
И он ушел. Толпа расступилась, пропуская грозного пророка. Сомкнулась за ним. Позволила удалиться. И только после этого поднялся ропот. Негодующий, немного недоверчивый, но главным образом - недоуменный. Его прервал скрепучий, тихий говор Голоса Камней. Ропот стих. Мудрец объявил Народу, что послание брата его во мудрости было услышано, и что надо простить Тому резкость слов, но принять во внимание суть их. Что Совет обсудит между собой изреченное Тем предупреждение Народу - и донесет решение вождям. Что боги мертвых, особенно если сами они мертвы, любят устрашать людей карами, но бояться их не надо - над живыми они не властны. И что к делам живых надо возвращаться, а дела мертвых оставить им самим, жрецам и мудрецам...

***

Пылали костры, звучала музыка, люди ели, пили и веселились. Осталась в прошлом очередная светлая пора жизни, наступала пора тёмная - но жизнь-то не заканчивалась. Хотя по лицам многих - старых и молодых, здоровых и хворых, воинов и землепашцев, мужчин и женщин - нет-нет да и пробегала легкая тень грусти. "Вот и лето прошло, словно и не бывало..."

Пылал одинокий костер и за небольшим пригорком у березовой рощи, посвященной Белой Охотнице. Неопрятного вида старик, укрыв ноги старой, линялой волчьей шкурой, медленно пережёвывал суховатое мясо кроличьей лапы. Он никуда не спешил. И лишь закончив трапезу, отшвырнув в сторону кость, произнес, не оборачиваясь, обращаясь к сидящему рядом на корточках человеку:
- Ну? Что еще ты хочешь от меня услышать? Пожелание счастливого пути?

- Брось, – крутобедрая оретанка потянула Казарнака к себе, - не обращай на этого баламута внимания!

Три дня, пока длились праздненства, они провели вместе, и те были сладкими (не говоря уже о ночах), но, кажется, пришло время расстаться.

- Прости, - Казарнак мягко отстранил девушку от себя, - вопрос жизни и смерти…

Фыркнув, оретанка влепила пощечину, и сама испугалась своей дерзости, но черноволосый воитель не ответил – лишь улыбнулся, шепнув еще раз:

- Прости…

Округ бурлила толпа, и Казарнак стал работать локтями, упорно продвигаясь к помосту. Уже один облик старца, явившегося неожиданно, будто вырвавшийся из-под земли дух, вывел Казарнака из равновесия, ибо напомнил о прошлом; слова же о Царице Цикад вонзились в грудь дулеба, ровно ядовитые дротики.

- Смотри, куда прешь! – взревел могучий милинг, попытавшись ухватить Казарнака за плечо, но тот выскользнул ловко, как юркая рыба из рук.

Казарнак жадно ловил каждое слово старца, и когда тот метал в толпу яростные, подобные молниям, взгляды, один, казалось, достался и ему. После того, как речи были окончены, черноволосый воитель последовал за отшельником – в синих глазах ярко пылала надежда. Но сразу добраться до старца не получилось – милинг оказался настойчивым…

Уладив дело, Казарнак вернулся к пригорку, и без труда разыскал жреца. Тот, увлеченный зажаренным до хрустящей корочки кроликом, на подсевшего к огню дулеба будто бы и внимания не обратил. Казарнак произнес положенные слова приветствия, затем осторожно спросил про Тефеса и его злополучный поход. Отвечал старик нехотя, односложно, всем видом являя свое недовольство. И когда терпение его, казалось, совсем уж иссякло, Казарнак задал главный вопрос:

- Что известно тебе о Царице Цикад?

Празднование осеннего равноденствия являло собой замечательную возможность повстречаться с интересными людьми и задаром набить брюхо свежим мясом. Собственно, последним Рин активно и занималась последние три дня, то и дело, ухватывая самые лакомые кусочки гостинцев.
А вот с людьми ей не везло. Кругом была лишь серая масса из пьяных и веселых тел, которые были целиком поглощены праздничной атмосферой. Она не знала, о чем с ними говорить, потому просто молчала. Впрочем, она даже не могла сама себе дать ответ, что или кого она хотела тут найти. Просто после расставания с Лейсом ей понадобилась найти кого-то еще, кто бы могли бы позаботиться о ней. Ведь сама она ничего не могла в этом мире, ей требовалось опекунство. Только вот она так и не придумала, как найти себе нового заботливого друга. В свое время Лейс первый проявил интерес к одинокой хмурой девочке. Тут же все проходили мимо нее с полным безразличием. И это заставляло Рин ненавидеть этих людей все больше и больше. Какая уж тут дружба?
Когда же экспрессивный и озабоченный божествами старик внезапно ткнул в нее пальцем, восклицая что-то о проклятии, она от неожиданности чуть не уронила свой кухоль с пивом.
- Впрочем, если хотите спастись... Пойду я... Погрею кости... - закончив речь этими словами, старик уступил сцену другим старикам, или же "Мудрым", как их тут называли.
Рин вообще-то были безразличны эти старики с их божками, но это был первый раз на сим празднике, когда кто-то привлек такое внимание к ее персоне. Да и еще тот дед говорил что-то о проклятии… Хотя может он говорил о чем-то другом и просто случайно ткнул пальцем в ее сторону? Но если все же он знал о ее печати, то представлял собой потенциальную угрозу. Можно было бы проигнорировать его и быстро уйти из этого селения от греха подальше… если бы только ей было куда идти.
Тяжело вздохнув, Рин вышла из толпы и отправилась высматривать этого старца. Девушка довольно быстро обнаружила его за трапезой у костра в компании со статным воином, тело которого было расписано татуировками. Украдкой подобравшись поближе, она прислушалась к их разговору.

Спаретра всегда любила осеннюю пору. И не столько за изобилие, сколько за саму атмосферу: летнее солнце, прощаясь с людьми, перестает быть палящим, становится как никогда ласковым и умеренным; небо все еще синее; много красного, желтого, оранжевого и золотого вокруг. Как поговаривает мать, осень - единственная пора, когда золото получают все и даром.
Бывать на празднике осеннего равноденствия ранее Спаретре еще не доводилось, поэтому на протяжении всего пути к месту назначения девушку переполняли предвкушение и любопытство. На время она даже забыла о своих невзгодах и трудностях: и о накалившейся усилиями сестер обстановке в семействе, и о становившимся изо дня в день все более гнетущим ощущении неизвестности и какой-то подвешенности "между небом и землей". Все это словно враз перестало существовать, вытесненное и впечатлениями от смены мест, и предвкушением предстоящего собрания. Пожалуй, впервые в жизни Спаретра увидит такое большое количество самых разных людей в одном-единственном месте.
На маячившую поблизости с боевито-недовольным выражением мордашки Альду средняя дочь вождя обращала ровно столько своего внимания, сколько положено обращать на что-то досадное, но неизбежное, с присутствием которого лучше и дешевле сразу примириться. Тактика холодной вежливости выручала в подобных случаях всегда, выручила и на этот раз.

Первые два дня пролетели как два часа. Миру и впрямь было много. Сначала Спаретра от обилия шума, пестроты и всевозможных зрелищ-развлечений вновь ощутила себя ребенком, попавшим на ярмарку. Но освоилась и втянулась она на удивление быстро. Хотя девушку увлек процесс наблюдения за доселе неизвестными ритуалами и странными людьми с разных краев света, однако о своей цели она не забывала ни на миг. Нет, вовсе не о споре с Альдой. На самом деле Спаретра не испытывала ни малейшей привязанности к вещам и приданое никогда не являлось для нее чем-то первостепенным; уступать же сестре она не хотела чисто из принципа, ведь такая уступка означает лишь одно - согласие с тем, что дочь второй жены хуже дочери первой. Хотя с чем-с чем, а с этим Спаретра согласиться не могла, но гораздо сильнее девушку беспокоило другое. Нечто, о чем сама она предпочитала молчать даже с самыми близкими людьми, отделываясь в случае крайней необходимости самыми общими, краткими и расхожими фразами.
Улучив подходящий момент, девушка выменяла одно из своих медных колец на дикого голубя (негоже идти к богине с пустыми руками) и направилась прямиком в рощу Белой Охотницы. У Спаретры сразу, еще в самом начале событий возникла уверенность, что именно влиянию и незримому вмешательству этой богини она обязана своим недавним решением. Конфликт с Альдой - всего лишь следствие, не более. Искать же надо первопричину.

В роще не сложно было найти не старую еще жрицу, всю раскрашенную в белое, но с губами и руками, вымазанными кровью - она должна была вкушать плоть каждой из жертв, достававшихся богине. Присев на колени перед березовой колодой, заменявшей алтарь, Спаретра свернула шею своей жертве и передала её служительнице. Та быстро и привычно вцепилась птице в горло, прожевала, с почтением положила приношение у корней дерева. Вынула изо рта несколько перьев. Вопрошающе посмотрела на девушку.

- Простите, - тихо, но очень внятно сказала Спаретра. - Мне нужен совет. Это долгая история, и она касается... Моего предназначения. Возможно... У меня есть некоторые подозрения, подкрепленные фактами.

После этого чуть спонтанного вступления девушка как могла кратко и понятно изложила свою историю.

- Может ли это... быть волеизъявлением Белой Охотницы? Или я заблуждаюсь?

Жрица нахмурилась. Было заметно, что толкование знамений не было ей приятно.
- Всё, что случается выше корней гор и ниже Луны, может быть знаком, ниспосланным нам Старшими. Но Белая чаще использует животных в качестве посланцев своей воли. Черный лебедь... - за этими словами последовало многозначительное молчание. Женщина закатила глаза и как-будто мысленно обращалась к богине. - ...нет, я не дам тебе ответа. Нам, младшим, дано лишь то, что Старшие считают нужным. Почтительная просьба может расположить их к ответу - а может и быть проигнорирована. Но не оставляй надежды. Спрашивай, жди и внимательно смотри по сторонам. Мудрые говорят: чаще бывает, что знаки, ниспосланные богами, остаются не увиденными или непонятыми, чем не посланными.

Что ж, значит, еще не время. Да и не рассчитывала Спаретра, что все разрешится так скоро и так легко, почти без усилий с ее стороны. Поблагодарив жрицу, девушка вернулась в их с отцом и сестрой временный дом и сразу же легла спать.

Настал для кого-то самый радостный, а для кого-то просто решающий третий день. Альда по такому случаю разоделась во все свои обновки и старалась скрыть волнение за показной уверенностью и невозмутимостью.

- Вот увидишь, Совет признает мою правоту, - сказала она Спаретре. - Я — дочь старшей жены и иду путем, благословенным Сияющей Хранительницей. А ты, если не переменишься, превратишься либо в приживалку, либо в осквернительницу рода!

- Увидим, - улыбнулась Спаретра. - За меня тоже есть, кому заступиться. И на божественную защиту я тоже вправе рассчитывать.

Альда в ответ фыркнула. Не обращая на нее внимания, Спаретра отправилась восвояси и остаток дня провела в играх и общении. Испортить ей удовольствие она никому не позволит. А мудрецы... На то они и мудрецы, чтобы повиноваться их решению и, каким бы оно ни было, принять его с достоинством и спокойствием.

Суд был скорым. И Альда все-таки просчиталась. Крупно так просчиталась. Однако, услышав насмешливые шепотки, Спаретра окинула сначала собравшихся, затем сестру недовольным, тяжелым взглядом. Так, а вот этого она Альде, пожалуй, не простит. Если той нравится выставлять себя мелочной склочницей — кто бы спорил, но тянуть за собой других... И старика-отца позорить... Ну нет.
«Погоди, красотка, ты получишь еще не один урок почтения к старшим. Как-нибудь, в более подходящее время. А пока твоего перекошенного личика мне вполне достаточно», - подумала Спаретра с веселым злорадством.
Однако не успела она додумать эту мысль до конца, как вмешался со своей речью старик в лохмотьях. Говорил он долго и страстно, и чем дальше шла речь, тем сильнее хмурилась Спаретра.
Как бы то ни было, своей цели он добился. Вместо того, чтобы пойти вслед за сестрой и отцом прямиком в дом укладывать вещи, девушка отправилась искать пророка. И разыскала его в роще Белой Охотницы. Это знак, не иначе...
Старик сидел у костра в компании какого-то мужчины, по виду дулеба, и что-то рассказывал ему. Дождавшись, покуда жрец закончит отвечать на вопрос, Спаретра решительно вступила:

- Позвольте недостойной и мелочной женщине вмешаться, о мудрый, - произнесла девушка с улыбкой. - Очень уж любопытство взыграло, и, смею уверить, оно отнюдь не праздное. Скажите мне вот что, если считаете нужным, - секундная пауза, Спаретра судорожно облизала губы, - неужели так мало славных воинов гибнет и пропадает в чужих краях? И лежит вовсе непогребенными? Много. Очень много. Так почему такой чести и такого беспокойства о своей загробной участи удостоился только этот Дакор? Что в его душе такого важного? Уж простите мне мою прямоту.

Люди… Их слишком много вокруг. Таргор не привык к этому.
Многоголосый шум складывался в непрерывную какофонию из обрывков пустых фраз. Слишком много разговоров, слишком мало смысла.
Старик потянулся и зевнул, почесав лысую голову. Шёл к концу третий день его пребывания на празднике. Сегодня должно обязательно что-то случиться. Алая ягода предсказала родную кровь, а серебристая ящерка путь. Была ещё Руна Утраты… Но слишком размыты были её очертания.
Всеобщее веселье действовало на мыслительные способности Таргора угнетающе. И он так и не смог сложить Знаки и понять смысл. От этого ещё больше раздражался.

На холме пахло немытыми телами, винным перегаром и влажной шерстью. Таргор отвоевал себе достаточное удобное место. Стоило немного покряхтеть, да похромать, как молодой воин-миллинг уступил свою подстилку и потеснил компанию оретан, твердя об уважении стариков.
Скоро появились Мудрецы. Впереди шла Птичий Смех. Таргор узнал её. Была как-то в их селении. На редкость сварливая и прожорливая старуха.
«Сколько ж ей зим минуло?» - подумал Таргор.
Он и сам уже далеко не юнец, скоро Переправщик заинтересуется. Но Птичий Смех уже была старухой, когда Таргор только бороду брить начал.
А потом появился Он. У Таргора даже дыхание перехватило. Вспомнил слова Барсука о том, что судьба в кадык вцепится.
И он даже не удивился, когда имя сына прозвучало. Только глаза опустил и более не поднимал, пока Тот не ушёл.
Медленно поднялся старый ратари с земли. Сгорбился, будто лет десять добавилось к возрасту, и побрёл костру.
Самообладание постепенно возвращалось к Таргору. С мрачной иронией он заметил, что Тот умеет заинтересовать людей. В свете костра стоял молодой воин в татуировках. Из таких, что даже нужду справляют героически. И ещё и из дулебов. Вот уж от кого рыбой несёт всё время.
Рядом стояла девушка. Лошадница, если по одежде да по внешности судить. Гордая и непокорная. И чрезвычайно болтливая для бабы.
Цепкий взгляд Таргора сумел ещё одну девчушку выхватить из темноты. Вроде как и не при делах она, а уши навострила. Сразу захотелось проверить, не украла ли чего.
- Так почему такой чести и такого беспокойства о своей загробной участи удостоился только этот Дакор? Что в его душе такого важного? Уж простите мне мою прямоту, - произнесла лошадница.
Губы Таргора дрогнули, но он промолчал. Просто подошёл ближе, уселся на корточки у самого костра. Уставился пронзительным взглядом на Того, игнорируя пришлых, и стал ждать, что же ответит Мудрец.

- Что известно тебе о Царице Цикад?
- Царица? О, это богиня! Женщина! И по женственней твоей Зеленой Госпожи, дулеб. - сказал глядя в глаза Казарнаку старик. Воин дернулся, но смолчал. Тот усмехнулся. - Не обижайся. И она не обидится. Боги вообще снисходительно относятся к нам, людям - пока это им выгодно. Ей вот выгодно, чтобы ты отправился на свои поиски. История с поясом, да? Зарытому выгодно, чтобы достал из Иного Мира душу Дакора. А я, чтобы угодить обоим божествам, обеспечу тебя спутниками для похода к чужеземцам - и ни он, ни она ни на кого не обидятся. Все будут счастливы. Кроме Царицы Цикад - если, конечно, она действительно здесь замешана. Тогда спутники тебе понадобятся - её избранник ведь правил целым народом! Его потомки и ныне властвуют над людьми... Но к нам присоединилась юная дева, которую сегодня оценили в три изукрашенных сундука тряпок, побрякушек и звенелок, а так же две дюжины кобыл! - старик, хихикнув совершенное не как мудрец, ткнул пальцем во вставшую по другую сторону костра Спаретру. Та, впрочем, не смутилась.

- Позвольте недостойной и мелочной женщине вмешаться, о мудрый, - произнесла девушка с улыбкой. - Очень уж любопытство взыграло, и, смею уверить, оно отнюдь не праздное. Скажите мне вот что, если считаете нужным, - секундная пауза, Спаретра судорожно облизала губы, - неужели так мало славных воинов гибнет и пропадает в чужих краях? И лежит вовсе непогребенными? Много. Очень много. Так почему такой чести и такого беспокойства о своей загробной участи удостоился только этот Дакор? Что в его душе такого важного? Уж простите мне мою прямоту.
- Почему? О, я открою тебе эту тайну! В том походе храбрый и мужественный Дакор, да будет дух его перенесен в Лес Мертвых, к подножию самого могучего из дубов, во время разграбления одного из святилищ божеств, которым поклоняются иноземцы, познал девственницу, от роду которой было семь раз по десять да еще семь зим, и от того набрался такой душевной силы, что без неё в последние дни Земные уж никак не совладают со Звездными! - голос Того Из Леса был величествен и воодушевлен, лицо - сурово и внушительно, но в уголках глаз плясала огонёк насмешки. - Такого ответа ты от меня ждала? Чушь. Зарытый Под Дубом просто хочет полюбоваться, как твой призрак будет бродить, неприкаянный, среди деревьев, не находя себе места и медленно, бесцельно истаивая! - выкрикнул старик, вскочив со своего места, прямо в лицо девушке, так что та аж отшатнулась и побледнела. - Или такого? Снова чушь. Откуда мне знать?! Боги вообще не всегда следуют путями пользы, справедливости, разума. Боги бывают злонамеренны, эгоистичны и безумны - особенно если они мертвы. Но они ведь остаются богами, так? - старик повернулся к Казарнаку. - Дева слишком хочет понять волю богов. Думает, что это даст ей какое-то особое право решать за саму себя. Она думает, судьба - в руках Старших, и только. Что ж, её - может быть, раз уж сама так решила! Но чтобы познать судьбу - нужно уметь видеть знаки. Да и знаки нуждаются в толковании. - пронзительный взгляд вновь на несколько секунд упёрся в оретанку. - Вот он тебе растолкует! - длинный тощий палец указал на тихо подошедшего к костру с третьей стороны пожилого воина. - Ты ведь думаешь, что умеешь видеть, не так ли, Таргор? - Тот сделал несколько шагов в сторону Таргора, потом подхватил из костра небольшую веточку, отхаркнулся прямо под ноги ратари, потом тлеющим концом нарисовал что-то на земле. - Как истолкуешь этот знак? О чем он говорит тебе, братец-мудрец?

примечание:
На земле остался знак, который Таргор может попробовать "прочесть", используя или знания примет и символов, полученные от матери и других людей, или умение смотреть и слушать, которым учил Барсук, или как будет угодно, Грин-Грин, если у тебя появится собственное мнение на этот счет. Что-то вроде взрыва-всплеска слизи, к которым тянется черная "молния", в которой есть кусочки тлеюшего угля. Решай, каким методом будешь истолковывать, пиши мне.

Уметь видеть. Уже второй человек в священной роще говорит ей это. Сначала жрица, теперь мудрец. Пускай ни сам этот старик, ни его речи не внушили Спаретре ни малейшей симпатии, однако она сделала над собой усилие, напомнив самой себе, что такие, как этот старец, имеют право вести себя как угодно. И какая разница, каким образом высказаны справедливые слова - тоном вежливым и обходительным, ядовито-насмешливым ли.
Какого ответа ожидала она сама? Интересный вопрос. Уж всяко не про изнасилования старушек-жриц и не пугалок про неупокоенных, тут старец все же хватил лишку. Его же серьезный ответ звучит красиво и емко, но суть не нова. Старшим виднее, Старшие раскрывают отнюдь не все и не в самые удобные для смертных моменты. И чтобы узнать, получить ответ, надо рискнуть самой. Ничего не остается, кроме как принять вызов? Быть может. Но пока стоит послушать, что скажут другие. Особенно тот мрачного вида немолодой человек, к которому обратился старец с призывом расшифровать знаки. Сколько много вновь прибывших...
С этими мыслями Спаретра медленно кивнула и вся обратилась в слух.

Резкий тон жреца едва не вывел Казарнака из себя, но все же тот сдержался. Дороги, большие и малые, исхоженные во множестве, научили хитрости. Нет, он не будет перебивать, не будет грубить – будет слушать.

Вскоре перед костром возникла девушка, и тоже задала вопрос. Она была стройна, красива, и чем-то похожа на одну из старших сестер, Айрис, но чувствовался и характер, как у другой сестры – Бригитты… Воспоминания о доме, о семье, захолонули сердце, Казарнак с трудом их отогнал.

Хватит думать об этом, оборвал он себя, нет у тебя больше дома, ты – отрезанный ломоть!

Однако, от воспоминаний не получилось так просто избавиться: у огня появился коренастый ратари. По лицу его тянулся шрам, из-за отсветов костра казалось, будто бы он извивается. Кулаки Казарнака сжались, синие глаза вспыхнули злобой – еще раз пришлось напомнить себе о сдержанности.

Успокойся, увещевал он себя, ведь именно этот человек не сделал тебе ничего дурного!..

Но внять голосу разума было непросто: Казарнаку вспомнился алтарь со следами когтей, и оборотень в медвежьей шкуре, и страшная смерть Тетрика…

Отшельник тем временем потребовал растолковать знак. Стряхнув оцепенение, Казарнак внимательно посмотрел на человека со шрамом – что же тот предпримет, как истолкует?

Артонис не спешил на Праздник: большое сборище народа, длящееся целых три дня, не привлекало недавнего отшельника. Самое важное должно произойти в последний день - вот его-то и надо пожертвовать...

Стоя чуть в стороне от основной толпы, кальва со скукой и лёгким недоумением слушал Мудрецов. И ради этих споров о наследстве друид велел тебе возвращаться? Неужели старый хитрец провёл тебя, как мальчишку, использовав удобный повод?
Появление неопрятного старика, следом за которым благоговейным шепотом летело "Тот Из Леса Мёртвых" заставило встрепенуться, нарушив заунывный ход вещей. Однако слова, прозвучавшие надменно и вызывающе, лишь слегка пробудили интерес. Артонису не было особого дела до чужих потерь и заблудших душ. Что же до возможного проклятия - беды племён кальва начались не этой весной и, стало быть, не связаны с гневом Старших из-за неудачного похода иного племени. Разум привычно анализировал: весной через перевалы племени, кажется, никто не проходил - горы молчали о походе. Ни следа не осталось на горных тропах, ни слова не проронили горные народцы, обычно обсуждающие крупные события. Или отряд выбрал другую дорогу - или... Впрочем, что гадать, если можно задать вопрос.

Народу возле старца собралось изрядно, один другого краше. Поступить ли как положено, приветствуя компанию? Пожалуй, рано: Артонис видел их первый - и, возможно, последний раз в жизни. Всё зависит от полученных ответов... или не полученных. А потому...
Горы учат многому, не в последнюю очередь тишине и осторожности. Стараясь двигаться как можно тише, рудознатец приблизился к горящему костру и остановился за спиной мудреца, на самой границе света и тени. С интересом взглянув на сидящего на корточках пожилого уже человека, напряжённо всматривающегося в странный то ли рисунок, то ли знак на земле, Артонис тихо заговорил:

- Сдаётся мне, Тот Из Леса Мёртвых, что ты, как все Мудрые, не сказал нам и сотой доли правды об этой странной истории. То ли Зарытый не был слишком разговорчив, то ли это не для всяких ушей - впрочем, это между тобой и Старшими. Я хочу о другом спросить. Беды и тревоги Народа начались не этой весной - и, значит, рано судить о проклятьях и мести Старших. Но... всем нам есть о ком подумать и позаботиться в Посмертье. Споры Их вокруг душ предков... Скажи, мудрый человек, отразятся ли они на наших Ушедших?

Голос кальва, звучащий подобно шелесту дальней осыпи, стал ещё тише:

- И ещё спрошу, о мудрый Тот. Отряд, о котором ты говорил, выбрал длинную обходную дорогу - или прошёл через перевалы бесследно. Горы молчат об их пути. Ответь мне, если можешь: не связаны ли со всей этой историей... Старшие Гор?

Последние слова прозвучали едва ли не с ненавистью.

Таргор глубоко вздохнул и сосредоточился. Мир вокруг стал восприниматься по другому, словно паутина взаимосвязанных событий, идей, образов. Но он так ничего и не увидел в знаке на земле. Не касалась его Судьба. Зато люди вокруг...
Таргор поднял голову. За спиной старика стоял ещё один пришлый с татуировкой на лбу, но старый воин не удостоил его вниманием до поры.
Но ведь зачем-то Мудрец начертал символ. Может посмеяться хотел, а может намекает на что-то.
- Падающая звезда предвещает горести и бедствия, может войну кланов, - глухо пробормотал Таргор. - Иногда она означает "Посланника Богов". А быть может ты просто хотел, чтобы я искал тайный смысл в плевке.
Таргор поднялся на ноги. Он уставился в пламя и проговорил громче:
- Дакор - мой сын. Я не знаю, чем его душа важна Старшим. Но мне и нужно знать. Судьба вела меня сюда. Я давно не видел сына. С его одиннадцатой весны.
Таргор говорил отрывисто, будто каждое слово причиняло физическую боль.
- Я освобожу душу Дакора.
Таргор умолчал, что видел. Судьбы стоящих у костра были переплетены вместе, словно волокна верёвки. Они были связанны с его собственной судьбой. Пусть сами делают выбор. Он окинул собравшихся с кривой ухмылкой на губах, чуть дольше задержав взгляд на дулебе. А потом снова опустился на корточки у костра.

За спиной мудреца тихо, с какой-то кошачьей грацией возник еще один пришлец. Человеку менее внимательному и не так хорошо знакомому с наукой бесшумного передвижения могло бы показаться, будто тот мужчина возник прямиком из теней. Темнота и расположение вновь прибывшего прямиком за спиной у старца помешали Спаретре сделать окончательные выводы относительно племенной принадлежности. Впрочем, в следующий момент у нее почему-то возникла уверенность, что разглядеть всех собравшихся должным образом она еще успеет.

- Сдаётся мне, Тот Из Леса Мёртвых, что ты, как все Мудрые, не сказал нам и сотой доли правды об этой странной истории. То ли Зарытый не был слишком разговорчив, то ли это не для всяких ушей - впрочем, это между тобой и Старшими. Я хочу о другом спросить. Беды и тревоги Народа начались не этой весной - и, значит, рано судить о проклятьях и мести Старших. Но... всем нам есть о ком подумать и позаботиться в Посмертье. Споры Их вокруг душ предков... Скажи, мудрый человек, отразятся ли они на наших Ушедших?
И ещё спрошу, о мудрый Тот. Отряд, о котором ты говорил, выбрал длинную обходную дорогу - или прошёл через перевалы бесследно. Горы молчат об их пути. Ответь мне, если можешь: не связаны ли со всей этой историей... Старшие Гор?
Пришлец задал резонный вопрос. Спаретра едва заметно кивнула, одобряя. Сам того не желая, этот человек подтвердил ее собственную мысль относительно потерянной души воина. Интересно, будет ли Тот Из Леса Мертвых столь явно грубить и ему? Вряд ли. Девушка только усмехнулась и приготовилась слушать ответ мудреца. Однако первый ответ пришел немного с той стороны и не от того.

- Дакор - мой сын. Я не знаю, чем его душа важна Старшим. Но мне и нужно знать. Судьба вела меня сюда. Я давно не видел сына. С его одиннадцатой весны.
Спаретра даже замерла на мгновение. И не столько от самих слов, сколько от полного боли тона, которым оные были произнесены. Такое совпадение не может быть простой игрой случая. Это или хитрый силок, расставленный с неведомой целью темными духами, или же то, о чем Спаретра подумала сразу, еще только отправляясь в рощу с целью задать вопрос. Если сама судьба привела сюда этого человека, то почему бы не...
Девушка чуть дернула головой, дабы поскорее настроиться нужным образом и прогнать резко нахлынувшее чувство беспокойства. Перебарщивать не стоит, ведь этак можно в каждом камне, в каждой тени начать видеть знамение. Но и разворачиваться и уходить пока не поздно Спаретра тоже не собиралась. Происходящее с каждой минутой захватывало ее все больше.
От внимания девушки не укрылось, что воин почему-то задержал, хоть и совсем ненадолго, взгляд на мужчине-дулебе. Который пришел к костру самым первым. Что же его заставило так скоренько откликнуться на призыв Того? Северянин - очередная «горячая голова», что называется? Или дело совсем не в этом? И не только у него одного, конечно же... Все они так или иначе, но оказались в одном месте в одно время, слетелись, словно ночные мотыльки на огонь...
«Молчи и продолжай слушать», - шепнул оретанке внутренний голос.

Пока ратари размышлял над знаком из слюны, земли и угля, мудрец обернулся к только что подошедшему, в котором без труда можно было по татуировкам опознать представителя кальвов. Голос Того стал мягче, выражение лица - спокойнее.
- Ночной Смотрящий может служить тебе глазами, но думать ты должен сам, вошедший в третий круг. Не думай, что умеешь слушать голос гор лучше всех живущих. Кости Земли раскинулись широко, далеко. Два больших хребта, множество малых ребер - тяжело узнать, что говорит каждая косточка. А что до Старших... Не сложно обидеть Холодное Сердце. Один крылатый посланец - и враги знают о твоём приближении. Обманешь Господина Горных Дорог - и не будет тебе обратного пути. Не знаю, что на уме у Молчания Камня, но если дело касается его - ответ утонет в непроницаемой тишине. А Рачительный Хозяин в подземных Чертогах Мертвецов никогда не упустит возможности взять то, что считает своим... Я же не покидаю своего леса. Брожу среди деревьев, слушаю, что шепчут неупокоенные. Многое мне ведомо, но не всё. Даже умершим тяжело признаться в святотатстве - если оно имело место. Даже потерявший почти всё может умудриться сохранить что-то - например, тайну.
Между тем Таргор нашел то, что счел достойным ответом на знак. Мудрец выслушивал его со злой усмешкой, но под конец - смягчился:
- Чушь. Это был просто плевок. Но и в чуши может быть больше смысла, чем хотелось бы всем нам. В любом случае, Зарытый просит от нас не небывалого. Боги мертвых соперничают друг с другом, это в самой их сути. Они проводят по земле и по душам людским границы, потом строят планы, заговоры, замыслы - лишь бы разрушить их и провести по новой, отхватить себе больший кусок. Война за посмертие. Она редко выплескивается за пределы Царств, в мир живых. Но такое уже случалось. Неурядицы в Царствах - проблемы для живых. Пока Трое не могли решить, кому же из них править Островом Мертвых - умерло три поколения людей. В течении жизни трех поколений духи умерших возвращались в мир и не знали, куда им идти. Ты, - кивок Таргору, - помнишь об этом, конечно. Ни один ратари не забудет. И если Зарытый зашевелился в своей могиле... - глаза старика сощурились, лоб нахмурился. - Пострадать могут все. Каждый. Мертвые, живые. Все. - складки на лбу разгладились. - Или же никто кроме вас, дураков. Он, - тычок пальцев в дулеба, - ищет свою побрякушку. Она, - указующий перст в направлении оретанки, - смысл жизни. Ты, - кивок Таргоры, - душу сына. Кальв хочет ответа от Горных. Вам всем по пути. И найдутся еще. Нити судьбы сплетаются в канат - хватайтесь за него, если осмелитесь. Я лишь показал вам, что он есть - для этого и существуют Мудрецы, так?

Людей у костра становилось все больше, но дулеба это отнюдь не обескуражило – отшельник наделал шума, и многих его речи заинтересовали. Очевидно, именно этого он и добивался, вот только нужно ли оно Казарнаку, быть нитью, вплетенной в узор? С другой стороны, старик говорил о потомках Змееубийцы – дескать, их множество, а значит, спутники могут оказаться кстати. Но если рассматривать отшельника как иглу, плетущую свой узор, то в чьих ловких пальцах она пляшет? Старшие ведут свои игры, вот только фигурками в них – люди...

Казарнак еще раз взглянул на оретанку, ратари, кальва, взглянул по-иному. Огонь, игравший на лицах, играл и внутри – в каждом чувствовалась сила. На миг Казарнак и правда увидел узор, в котором поиски пояса Госпожи были только фрагментом…

Дулебу стало не по себе, бросило в жар – он отстранился от огня, отшатнулся от туманных речений старца, всякое желание проявлять инициативу иссякло. Казарнак почувствовал себя щепкой, захлестнутой бурным потоком. Захотелось вырваться, убежать, однако, он знал, что уже поздно…

Артонис слушал взвешенный ответ старика, чуть наклонив голову и слегка кивая на каждой фразе. Впрочем, соглашался он скорее с собственными мыслями: Горные непредсказуемы, коварны и своенравны. Никто не спросит с Них доказательств обмана или святотатства, особенно если живых не осталось. Впрочем, так ли?
Есть вопросы, которые следует задавать, глядя в глаза собеседнику - они могут сказать больше. Артонис резко поднял голову, попытавшись встретиться взглядом с мудрецом, но Тот уже повернулся к пожилому ратари.
Цитата:
Война за посмертие... Пострадать могут все... Мертвые, живые... Или же никто кроме вас, дураков.
Теперь, к сожалению или к счастью, всё встало на свои места.
"Хранитель Побегов, старый хитрец... Надеюсь, ты знал больше, чем сказал мне при встрече три дня назад. Понимал: скажи мне сразу всё - уйду на поиски один. Или - до сих пор не ведаешь истинной опасности?"
Стоит ли говорить о мелочах, когда решение очевидно?

- Страшные вещи говоришь ты, мудрец. Война между Властителями Посмертья, затрагивающая оба мира... и горстка людей из Народа. Спасители? Или... Не вовремя упавший камень вызывает лавину, и сыграть такую роль не пожелаешь и врагу. С другой стороны, пастух, решивший спасти стадо, попавшее между двух стай Снежных Волков, станет их добычей. Но тем самым сможет достичь цели. Если будет на то благословение Старших, поход через горы не будет слишком тяжёл - я проведу. Зовите меня Артонис.

С этими словами кальв сделал шаг в круг света и застыл, скрестив на груди руки.

Война за посмертие. Она редко выплескивается за пределы Царств, в мир живых. Но такое уже случалось. Неурядицы в Царствах - проблемы для живых. Пока Трое не могли решить, кому же из них править Островом Мертвых - умерло три поколения людей. В течении жизни трех поколений духи умерших возвращались в мир и не знали, куда им идти. Ты, - кивок Таргору, - помнишь об этом, конечно. Ни один ратари не забудет. И если Зарытый зашевелился в своей могиле... - глаза старика сощурились, лоб нахмурился. - Пострадать могут все. Каждый. Мертвые, живые. Все. - складки на лбу разгладились. - Или же никто кроме вас, дураков. Он, - тычок пальцев в дулеба, - ищет свою побрякушку. Она, - указующий перст в направлении оретанки, - смысл жизни. Ты, - кивок Таргоры, - душу сына. Кальв хочет ответа от Горных. Вам всем по пути. И найдутся еще. Нити судьбы сплетаются в канат - хватайтесь за него, если осмелитесь. Я лишь показал вам, что он есть - для этого и существуют Мудрецы, так?
Горстка дураков? Понятно, ее, горстку эту, не жалко. Никому. Ни Старшим, ни мудрецам. Все естественно. Только вот она сама раньше полагала, что к жертвенности, как и к совести, взывают немного иным образом. Ну да неважно. Суть Тот Из Леса Мертвых, опять же, уловил и выразил верно. Она, дочь вождя оретанского племени тыбан, ищет судьбу, свое предназначение, волю Старших о себе и своем деле. И не в ее власти отказываться от того, что поручили в роще Белой Охотницы. Может, именно этого - участия в странном и жутковатом походе за душой павшего - от нее и хотят боги. Может, в процессе она найдет хотя бы частичный ответ...

Спаретра, скорее почувствовав, нежели заметив на себе еще чей-то взгляд, тоже посмотрела на других откликнувшихся. Дулеб неотрывно, как одурманенный, глядел на отшельника. Или, скорее, в пустоту? На его лице было выражение пугающей решимости. Той самой, что возникает чуть ли не помимо твоей воли. Что ж, оретанка его очень хорошо понимала.
И вновь Спаретра поежилась, хотя стояла не так чтобы далеко от огня. Осознание неотвратимости чего-то столь же пугающего, сколь и важного навалилось на нее, и девушка почти физически ощутила тяжесть возложенной миссии. Возложенной на них всех.

Назвавшийся Артонисом вышел на свет, и Спаретра смогла его разглядеть и заключить, что он явный кальва. Он точно выразил мысли и соображения большинства и говорить что-то после него Спаретра не видела особой нужды.

- Нити судьбы... Канат... - проговорила девушка мягким, чуть растерянным тоном, который мало соотносился с ее прямым, испытующим взглядом. - Да, я готова.

Последняя фраза была произнесена на редкость твердо и решительно.

Напряженное молчание на минуту повисло над угасающим костром. Тот Из Леса Мертвых переводил свой взгляд со Спаретры на Артониса, с Таргора на Казарнака. А потом отвернулся, чтобы схватить из небольшой кучки веток немного топлива и подкинуть в пламя. Злой огонёк пропал из уголков глаз старика, исчезли легкий румянец на щеках и кривая усмешка, лицо его выражало мрачное удовлетворение.
- Хорошо. Сейчас - идите. Думайте думы, молитесь, веселитесь, спите - делайте что хотите. Возвращайтесь на это место к рассвету солнца. Вы дадите клятву товарищества во имя достижения цели, я отмечу вас знаком избранников Зарытого. Обсудите путь, соберетесь в дорогу... Время дорого - зима близко. Идите. - старик садится, и отброшенная в сторону шкура снова возвращается на колени. Вторая заячья лапа извлекается из спрятанной за кустом котомки. Беседа с Мудрецом окончена.

примечание:
Первой четвертке лучше разойтись. В дело вступает оставшаяся пара игроков.

Цитата:
- ...Время дорого - зима близко. Идите.
Вопросы не закончились, но сейчас, кажется, и правда не о чем говорить. Да и Тот явно не настроен на беседу - что ж, есть время подумать, чтобы задать утром правильный вопрос. Один, ибо едва ли стоит тратить много времени перед выходом на пустые разговоры и хлопоты.
Разумеется, Артонис мог бы выйти в любой момент: нужно ли птице готовиться к возвращению в небо? Однако за остальных спутников он не поручился бы. Осмотрев будущих спутников - воин-дулеб, пожилой (чтобы не сказать - старый) ратари со шрамом - и на несколько мгновений задержав взгляд на девушке, кальв обратился к ним:

- Собирайтесь в дорогу, раз уж Судьба ведёт нас. Не знаю, доводилось ли вам видеть Хребет Земли вблизи, ощущать под ногами её дрожь... Там, у перевалов, ждут своего часа холода и свирепые вьюги. Даже в лучшие дни лета не уделивший сборам должного внимания способен найти единственный путь - в Чертоги Мёртвых. Подумайте, достаточно ли готов каждый из вас к этому переходу, хватит ли ему... опыта взять всё необходимое. Увидимся на рассвете - и да минует каждого взор Ночной Охотницы.

С последними словами Артонис коротко кивнул собравшимся и неспешно двинулся во тьму, подыскивая место для ночлега. В памяти продолжали всплывать фрагменты разговора.

"Ах, мудрец, мудрец! "Кальв хочет ответа от Горных"... Два невыносимых года я тщетно искал встречи с Ними. Порой слышал их смех и голоса - рядом, за поворотом тропы, в соседнем зале пещеры... Как хотелось догнать, посмотреть в глаза! И вот - нынешний сезон, проходивший до сих пор в пустых скитаниях. Действительно ли я до сих пор хочу получить ответ? Не знаю..."

Все дни празднества Фаркаш провёл в стороне, держась на расстоянии от веселья, разгула и песнопений. Впрочем, как он помнил, так проводил всю свою жизнь: рядом с людьми, но немного в сторонке, балансируя на границе маленького круга света и окружающей его бескрайней тьмы, на границе жизни и смерти, полнокровного веселья и мертвецкого спокойствия.

Часть души его рвалась присоединиться к общему веселью, однако вторая призывала к благоразумию и осторожности. Таких как он редко любили, а вокруг было слишком много людей. Лишние проблемы ему были не нужны. Соответствуя своему имени*, Фаркаш всегда был готов к худшему пути развития событий -- подтянутый, настороженный, недоверчивый и напряженный, он готов был выплеснуть из дряхлого тела свои силы и уничтожить любого недоброжелателя.

Он сам не знал, что привело его на праздник Равноденствия. Обычно Фаркаш избегал подобных многолюдных сборищ, однако иногда, видимо, даже его волчьей душе хотелось хотя бы просто побыть рядом с людьми, праздником, весельем. Он устал бродить один по пыльным дорогам.

Однако, вскоре он пожалел о своём решении.
--...Всё вы тут будете прокляты. Вот как ты, и ты!..- перст безумного мудреца впился прямиком в душу Фаркаша. Сомнений не было -- указали прямо на него. Молния страха пронзили внутренности бродяги, одинокая волчья натура его подобралась, готовая бежать или убивать -- иного, казалось, не дано.
Но никто не заметил, на кого именно указал старец. Слегка успокоившись, Фаркаш глубоко вдохнул и расслабил сжатые кулаки. Вопрос всё же оставался: как много известно Тому Из Леса Мёртвых?
Мрачная решимость заполнила сердце Фаркаша, и сильной, пружинящей походкой, довольно необычной для людей столь убогого и дряхлого вида, он отправился вслед за старцем.

***

Утащенная у кого-то трубка и большая пригоршня курительной смеси, завёрнутой в крупный лист, помогали скоротать время. Фаркаш, никем не замеченный, стоял в тенях среди деревьев, опираясь плечом о ствол деревца. Аловатые блики от тлеющего табака плясали на морщинистом лице. Прикрывая огонёк рукой, он мрачно наблюдал за мудрецом и всеми, кто к нему подходил. Изредка до него доносились обрывки фраз, какие-то слова, однако он не вслушивался. Чужие тайны его интересовали мало -- Фаркаш хотел сохранить свою. Он ждал, когда все уйдут и оставят наконец старика одного, между делом бормоча что-то самому себе под нос разными голосами.

Наконец, последний проситель покинул костёр Того Из Леса Мёртвых. Отлипнув от ствола березы и выдохнув облачко дыма, Фаркаш неторопливо пересёк поляну и вошёл в круг света от костра. Напряжение медленно жгло его мускулы.
Помолчав мгновенье, Фаркаш заговорил:
-- Почему ты назвал меня проклятым? Что тебе известно обо мне? И что ты можешь рассказать мне о Посмертных Царствах?- голос Фаркаша слегка дрогнул.

В глубине груди его тлел огонёк силы, готовый мгновенно вспыхнуть и утопить в крови всё живое вокруг -- как он, вынуждено, уже когда-то делал в своём родном городе; в глубине груди его жил кровожадный берсеркер. Он не знал, чего можно ждать от мудреца, поэтому должен быть готовым к любому развитию событий.

Девчонка тихонько слушала в сторонке старца, и хоть говорил тот достаточно громко, что б его было слышно, но это его словоблудие и манера говора не давали Рин вникнуть в суть его речей. Но общая направленность разговора ей понравилась. Понравилась тем, что она там не фигурировала. Вероятно все же старец указал на нее случайно, а значит – можно расслабиться.
Она облегченно выдохнула.
Хэх, а ведь она даже подумывала о побеге с города… Неужели она переняла параноидальность у своего отца? Нет-нет-нет! Нужно поскорей забыть об этом и вернуться к поиску подходящей компании, ведь зима близко.
Она сделала глоток из чаши и еще разок обвела взором компашку у костра. С этими своими разговорами о мертвых богах, они создавали впечатление какого-то сборища сектантов. Вряд ли ей стоит связываться с ними. Да и вообще, каковы шансы, что они захотели бы с ней нянчиться?
Рин развернулась и тихонько потопала обратно к праздной толпе. Пива в чашке оставалось совсем мало и стоило наполнить ее вновь, а заодно и прихватить кусочек поджаристого мяса, ведь это последний день праздника, нужно было набить живот до упора!

Старик и виду не показал, что удивлен внезапным появлением нового гостя у его костра. "А девчонка-то всё же ушла..." - пробормотал он едва слышно себе под нос, и только затем ответил милингу, не оборачиваясь:
-- Про тебя, голодные души, я знаю многое. Достаточно, чтобы тебя прибили к дереву железными кольями.
Животный страх и напряжение снова терзали внутренности Фаркаша. Решить вопрос с Тем Из Леса Мёртвых нужно было здесь и сейчас.
-- Объяснись, старец, и не бросай слов на ветер,- бросив острый взгляд из под бровей, глухо сказал Фаркаш.
Плавной походкой он приблизился к костру мудреца и незаметно отвел одну ногу немного назад -- в случае чего он мог резко прыгнуть на противника и выиграть инициативу в бою. Главное провернуть всё тихо и быстро, не дать тому поднять шум.
Практически выпущенная сила перекатывалась в жилах и связках, питая их энергией и доводя до состояния натянутой тетивы. Стоило бы только Фаркашу заподозрить в действиях старика что-то неладное -- и лавина из силы прорвалась бы мгновенно, и обрушилась бы на всех, кто окажется рядом, и сокрушила бы их в мгновенья, и размела бы их в стороны, подобно окровавленным листьям.
Два слова в ответ сказал Тот - и колдун услышал короткий треск, как-будто порвалась некая нить, лопнула тетива, натянутая у него в голове - и готовая было рвануться в мускулы, жилы, кости сила растеклась в стороны, покинула его, как и не было её. От изумления он даже растерялся на секунду. "Как?" Мудрец использует Язык? Незаданный вопрос, видно, прозвучал для Того громче горной лавины:
-- А ты думал, что все души колдунов спокойно приходят в Лес и ложатся у корней? Нет, они стонут, и мечутся, и бормочут, и говорят... Я знаю о магии в дюжину раз больше тебя, волк. И срать на мнение "братьев", которые не знают, и не хотят знать, и боятся того, что не знают. Кто призовёт меня к ответу - перед тем отвечу... - старик впервые за время разговора повернулся к Фаркашу. - Садись. Ты мне нужен, иначе не указал бы на тебя. И я тебе нужен, если жить хочешь. А жить ты хочешь, да? Сможешь. Долго - меня переживёшь, если будешь умным волком. Садись.
Страх ледяными когтями ковырялся во внутренностях Фаркаша. Впервые кто-то развеял его силу. Этот мудрец оказался гораздо сильнее, чем предполагал колдун.
Впрочем, у него имелось еще несколько козырей в рукаве. Но использовать их колдун пока что не торопился. Во-первых, Тому Из Леса Мёртвых был зачем-то нужен Фаркаш, значит, убивать его он не станет; во-вторых, старец мог развеять их так же, как развеял его накопленные силы.
Немного успокоившись, Фаркаш присел у костра. В груди всё еще ворочалась злоба и обида -- мудрец украл его силу, то, что Фаркаш ценил более всего.
-- Я дам тебе два знания - разрешенное, но малоизвестное и запретное, тайное. И потребую в уплату две услуги - явную и сокровенную. Ты согласен, голодные души?
-- Хотелось бы прежде узнать, что за услуги. И что за знания. Будет ли мне прок от них?,- буркнул Фаркаш. Впрочем, в душе его уже загорелся огонёк жажды. Ведь знания для колдуна означают могущество и силу.
- Так слушай! - и старик перешел на громкий шепот, так что если даже кто посторонний и сумел бы подкрасться к ним незамеченным - всё равно ничего не услышал бы. Эти два знания и две услуги остались исключительно между колдуном и мудрецом.

Спаретра покинула рощу с тяжелым сердцем. Чувство было такое, словно, согласившись на это дело, она перешагнула некий важный рубеж. И прежней уже не станет никогда. Определенно, из этого похода вернется уже другая Спаретра. К счастью ли, к горю ли. Если вернется... Но думать о плохом и вообще лишнем как-то не хотелось.

Объяснение с отцом, как и следовало ожидать, вышло долгим. И тягостным. Очень мягко говоря. Для обоих. Девушка ощутила такую острую жалость к старику, что на пару мгновений ни много ни мало возненавидела саму себя. Он рассчитывал, что суд Мудрых положит конец семейным неурядицам, а вышло так, что главные трудности только начались, этим судом ознаменовавшись... Никогда еще вождь не выглядел таким старым, утомленным и почти измученным. У него не осталось сил даже для того, чтобы повысить голос и принудить дочь к подчинению, настолько старик оказался подкошен. Никогда еще Спаретра не видела у отца столь растерянного, потухшего взгляда.
"Сумеет ли он и далее выполнять свой долг? - промелькнула непрошенная тревожная мысль. - Вдруг вернется домой и отречется? Или совсем сляжет? Вот пересудов-то будет... Дескать, с двумя девицами разобраться не смог, аж вмешательство мудрецов понадобилось. И оно не помогло... Все из-за меня. И из-за этих двух куриц тоже, чтоб их ночные гости кошмарами терзали".

- Знаешь, дочь, я не буду мешать, - голос вождя был совсем бесцветным. - Если ты уверена, что так хотят Старшие...

В ответ девушка только сильнее сжала губы. С семи лет не плакала, не будет и теперь. Хотя душу словно железными крючьями рвали.

- А ты не больно радуйся, - не преминула напомнить она сразу воспрявшей и не думавшей скрывать ликование сестре. - Это еще не значит, что я не вернусь.

На рассвете, после всех утренних молитв, Спаретра со своим скарбом и двумя лошадьми (отец таки уступил ей вторую, темно-гнедую, специально для поклажи, в помощь вороной дочериной любимице), в сопровождении лучшей подруги - белой овчарки Динги - как и было условлено, вернулась в рощу Белой Охотницы. При солнечном свете все казалось таким радостным, дружелюбным, а вчерашние пугающие разговоры у костра - не более, чем странным, пугающим сном. Но то-то и оно, что "казалось". Разум упорно напоминал об обратном. Что ж, значит, так тому и быть. Спаретра слегка улыбнулась сама себе и принялась ждать остальных. Своих... спутников? Товарищей по несчастью?

Птица-ночь, распростершая над миром крылья, смотрела мириадами очей-звезд. Костры сыпали искрами, струны звенели, лились песни, лились речи, лилось терпкое вино. Вот сошлись в пляске-поединке огнебородые милинги, вот пошли вкруг пламени олкады, то вздымая руки, то опуская, а вот извивается дикой кошкой девушка-ратари, мужчины же отвечают одобрительным рыком. Погруженный в себя, Казарнак удалялся от костров все дальше и дальше, пока не оказался один на один с ночью. Утром отшельник скует их в одну цепь, а цепь, сомкнув крайние звенья, превратит в кольцо. Казарнак, как и спутники, будет связан с Зарытым – за попытку обмана, за попытку побега накажет сама Судьба. Вопрос остался, вопрос никуда не исчез: стоит ли возвращаться, дабы стать частью целого?

– Как же быть? – спросил дулеб у ночи, спросил у Госпожи. Он ждал знака, ждал ответа, но темнота лишь смеялась сотнями голосов, доносившимися со стороны костров, со стороны всеобщего праздника.

Казарнак сидел долго, следя за тем, как ночь догорает вместе с кострами. Ярким росчерком упала звезда, и одновременно с этим сверкнуло что-то на соседнем пригорке. Не в силах поверить, Казарнак метнулся туда, долго ворошил траву, пока не нашел холодно поблескивающее колечко. Простой ободок, зато с камешком, с малахитом. Прижимая подарок к груди, Казарнак истово зашептал Госпоже благодарности. Сомненья отброшены, выбор сделан, и к отшельнику он отправится отнюдь не в смятении. Кольцо, правда, оказалось слишком узким – пришлось, продев тесемку, повесить на шею. Зато за пазухой, и с пальца не соскочит!

В общинном доме Казарнак едва не наткнулся на оретанку и милинга – тех самых, с которыми распрощался в толчее. Благо, увлеченные друг другом, они дулеба не заметили. Быстро собрав вещи, Казарнак направился к всхолмью, где заночевал Тот. Небольшой круглый щит перекинут за спину, дорожная сума пристегнута к поясу, в руках – копье. Казалось, Казарнак не идет, а скользит, как скользит по водной глади водомерка. Вокруг было тихо, покойно, лишь трепал волосы ветер, раздувая угли нового дня.

Таргор покинул мудреца со странным чувством отрешённости. Так, наверно, ощущает себя щепка, подхваченная бурным речным потоком.
"Повинуйся року" - говаривал Старый Енот. Таргор сначала возражал, что каждый сам кузнец своей судьбы, но чем старше становился, тем тише звучали его возражения.
Он вспоминал слова того велеречивого кальва с татуировкой, размышляя даже не над смыслом сказанного, а над манерой речи и поведением. Что-то в этом юноше было... Что-то чуждое... Но Таргор не мог уловить что именно.
Старый воин решил перекусить и выпить перед сном. Среди праздной толпы он и увидел давешнюю девчонку, что так и не решилась подойти к костру.
Он остановился рядом, выбирая кусок зажаренного мяса. Хотел что-нибудь сказать, но передумал. Её судьба - её дело.
После Таргор отвернулся и потопал прочь.

Стариковский сон чуток и пуглив. Его может спугнуть неосторожная мысль или лишний глоток мёда. Но Таргор обычно хорошо спал. Его храп иногда принимали за рычание голодного волка. Вот только сейчас Плетущая Сны никак не могла поймать его мысли в шёлковые сети. Мысли ратари бежали по дороге воспоминаний, петляя и путаясь в обрывках образов далёкого прошлого. Ему виделся мальчишка, который никак не мог угодить своему отцу и считающий его почти чужим. Теперь уже ничего не исправишь. Хоть после смерти искупить вину...

На рассвете Таргор собрал свои вещи и оружие, вместе с небольшим запасом провизии и двинулся к месту встречи.
Рыбак и лошадница были уже на месте. Последняя привела с собой целый зверинец. Подойдя ближе Таргор покосился на лошадей. Не любил он этих животных. Как-то не доверял.
- Свежего следа, - Таргор махнул рукой своим будущим спутникам и опустил свой скарб на землю.

Последняя ночь Великого Праздника - не лучшее время для сна, она для плясок, песен и веселья. По крайней мере большинство людей именно так и считают.
Артонис медленно пробирался к краю стойбища, стараясь не выходить на яркий свет: отвечать на приветствия и вопросы, отказываться от искренних приглашений присоединиться к гуляниям не хотелось. Принять - невозможно, надо как следует отдохнуть перед дальней дорогой и многое обдумать.

Найти место, до которого не долетали бы шум праздника и свет множества костров, означало бы уйти слишком далеко. Однако смех и пение не станут серьёзной помехой привыкшему спать под грохот обвалов и горных рек. Куда труднее совладать с тяжёлыми мыслями... но Артонис твёрдо решил: утро вечера мудренее. За ночь вопросы исчезнут - или окончательно сформулируются.
Ночь прошла спокойно: проснувшись незадолго до рассвета, кальв наскоро проверил амуницию - скорее по привычке, нежели по необходимости. Его сборы были закончены, не начавшись: всё необходимое не первый год лежало в сумках, периодически пополняясь и заменяясь.

Первые лучи восходящего солнца уже окрасили небесный свод, а Артонис только приближался к холму мудреца. Он не слишком спешил, рассчитывая прийти последним: без него вряд ли начнут, проявлять нетерпение не следует. К тому же давешние вопросы, вопреки надеждам, не рассеялись. "Клятва товарищества" - звучит маняще, ободряюще, но... Да в придачу ещё и "знак избранников Зарытого". Кажется, продолжение вчерашнего разговора выйдет непростым.
Новые знакомые уже собрались в указанном месте. Да не одни, а с пополнением. Увидав белоснежную овчарку, настороженно стоящую рядом с девушкой, Артонис удовлетворённо кивнул. Он полностью доверял собственному дару, да и возможные спутники при разгорающемся свете утра не выглядели беспомощными - но лишняя пара глаз и чутких ушей, не говоря уж о способности найти нужный след, не помешают. Но вот лошади...

- Доброго света! - вскинув руки в приветственном жесте, кальв ускорил шаги, внутренне собираясь.

- Всё в сборе, да? - вышедший из-за деревьев Тот Из Леса пришел не один - за ним следовал угрюмого вида воин с массивным посохом-дубиной и боевым ножом за поясом, так ж готовый для похода. Худой, в поношенного вида одежде - не из тех людей, с которыми хотелось бы ночевать под одной крышей. За собой он вёл на привязи небольшого белого барашка. Когда мудрец встал там, где вчера было кострище - новоприбывший сделал несколько шагов в направлении собравшихся и остался стоять там. - Хорошо. Это - Фаркаш, и он пойдет с вами. Но сперва - клятва. Начнем!
Угюмый выхватил из-за пояса нож и одним быстрым движением руки переразал животному горло. Тот моментально оказался рядом с глубокой деревянной миской, собирая кровь, пока забойщик удерживал барашка. После чего начался обыкновенный, привычный для каждого, совершавшего сколь-нибудь дальнее путешествие в малознакомой компании ритуал. Мудрец призвал богов, охраняющих законы и клятвы, в свидетели произносимых обязательств, потребовал от присутствующих назвать своё имя и свой род, отпить немного крови животного, а затем каждый из них назвал других своими спутниками. Остатки крови из миски Тот вылил на землю ровной лужицей и, наклонившись над нею, быстро принялся чертить какие-то знаки. Фаркаш же тем временем, оттащив тушу животного в сторону, начал споро её потрошить - мясо пригодится им на следующем привале. Мудрец, закончив свой "рисунок", поднялся, и парой движений ноги забросал его песком и пеплом.
- Теперь - пройдите над этим местом. - он ткнул себе под ноги, туда, где только что рисовал в крови и пыли. Один за другим переступили через указанную точку спутники - последними были Фаркаш и Спаретра, приладившая избавленного от внутренностей барашка на спину одной из своих лошадей. Свершив ритуал, они снова стали полукругом. Старик продолжил.
- Клятвы даны, печать наложена. Если случится вам повстречать на своём пути жреца, мудреца, слугу одного из богов или Старшего - расскажите им о своём поручении, и печать послужит подтверждением. Свершаете вы этот поход не только ради собственных целей, но и ради блага всего Народа - поэтому можете ждать от них помощи. Если же сомневаетесь в их намерениях - помните, что пока вы сами не откроете её существования - лишь мудрый способен увидеть печать, и то не всякий, но лишь тот, кто в достаточной степени наделен умением видеть, а это дано далеко не каждому даже из Старших. - на несколько секунд Тот умолк, как будто давая собравшимся время обдумать его слова. - Еще три указания я вам дам, слушайте. Вам нужна будет еще одна спутница. Вы можете потом брать с неё клятву, можете и не брать. Можете убедить её пойти, можете взять с собой силой, можете плюнуть на неё и оставить здесь. Но она - лекарка, а без этого вам придётся тяжело на вашем пути. Я описал её внешность Фаркашу, он укажет на неё. Это первое.
Близится зима, и если перевалить через Малый Хребет вы успеете наверняка - переход через Большой будет, скорее всего, уже закрыт снегом. Без помощи Горных не обойтись здесь. Зимовать в землях племен Междугорья - гиблое дело, надеяться на Старших - играть в кости со смертью. Но есть и другой путь - по воде. Спуститесь до моря, и, если найдете в котомках достаточно ценных вещей, чтобы оплатить места на корабле - убедите Людей Моря доставить вас на юг вплавь, а через горы пойдете в обратный путь, уже весной. Выбор тут за вами. Это второе.
И последнее. Если решите пойти морем - можете повстречать Хромую Старуху. Она сторожит Мыс Безумцев - и она враждует со мною. Слуг её не бойтесь, и даже если занесет судьба в её жилище - всё может обойтись. Она - из настоящих Мудрых, и может помочь вам - но меня поминать не стоит. Если же пойдете через горы - не забывайте о Сидящем На Вершине. Много всякого рассказывают о нём, половина - ложь, однако сила его велика. Но, если верна часть из этих слухов, бескорыстно помогать людям - не в его обычае. Будьте готовы, что он потребует платы. Это третье и последнее. Я сказал, вы выслушали. Задавайте свои вопросы.

Вонзив копье в землю, скинув щит, Казарнак переступил над вычерченными кровью знаками. Один шаг, но кольцо на груди нагрелось… или же ему только так показалось? Новый спутник, представленный Тем, как Фаркаш, больше походил на разбойника с большой дороги, и доверия отнюдь не внушал, но раз отшельник говорит…

Снова взяв в руки копье, дулеб внимательно выслушал и про лекарку, и о превратностях двух дорог, когда же Тот Из Леса предложил задавать вопросы, замялся. Спросить о кольце? Но нужно ли об этом знать отшельнику, нужно ли знать спутникам? Поразмыслив, Казарнак решил, что нет. Дело касается лишь его и Госпожи, иным не следует совать в него нос.

– Расскажи мне еще о Царице, – попросил он, – каких каверз стоит от нее ждать, и стоит ли ждать от потомков Змееубийцы?

- О Царице Цикад знаю не многое, но что знаю - поведаю. - тоном деревенского сказителя начал Тот, отвечая дулебу. - Город, которым правят потомки её избранника, зовётся Сухое Озеро. Из иных богов почитают там за покровителей Зимнего Царя и Царя Лета - это два её супруга. Некогда Летний царил в течении всего года, но потом с востока пришли люди, поклонявшиеся Зимнему, и осели в этих местах. Была большая война, озеро пересохло, народы смешались, и богам пришлось поделить между собой времена года, души людей - и жену. - небольшая пауза, удерживающая интерес слушателей. - Старые имена их забылись, они взяли себе нынешние. Говорят, и Царицу раньше именовали иначе, когда озеро еще было полным воды, и силы её были больше. Но на что способна она сейчас, и что у неё на уме - того не знаю. - старик усмехнулся. - Не рассчитывай все ответы получить у Мудреца. Мир слишком велик, чтобы кто-то один, человек или Старший, мог понять его во всей полноте. Смотри, спрашивай, слушай - на Юге тебе скажут больше.

Сказанного Тем Из Леса дулебу вполне хватило. Если народы расколоты, пояс будет проще достать, ведь всегда можно столкнуть две силы лбами. Сложнее пришлось бы, имей он дело с единым, сплоченным народом.

– Благодарю за ответ, – склонил Казарнак косматую голову, - для меня он сродни чаше воды, преподнесенной в знойный день уставшему путнику.

Отступив в сторону, дулеб снова оперся на копье, погрузился в свои мысли. Какую из двух дорог предпочесть? Сам он, конечно же, выбрал бы море, но что предпочтут спутники? Да и малахит в кольце мог говорить о том, что следует выбрать горные перевалы…

Оретанка тепло ответила на приветствия обоих воинов и кальва-проводника и продолжила ждать. Процесс, собственно, не так чтобы затянулся. Тот Из Леса Мертвых, конечно же, пришел, и даже в сопровождении угрюмого человека с дубиной. Новый спутник? Что ж, тем больше шансов выжить. А что вид подозрительный... с этим можно смириться. При желании - уж точно. Да и судить первому впечатлению - значит рисковать многим. Очень многим.

Дальнейшее Спаретра сочла отчасти ожидаемым, отчасти не слишком. Ритуал, жертвоприношение, металлический вкус крови во рту... Всего этого следовало ожидать, посему девушка была морально готова к чему-то подобному. Ощущения были не сказать, чтобы совсем неприятные. Мрачные предчувствия тоже словно отступили. На их место пришли спокойная уверенность и не менее спокойная готовность последовать куда будет велено. А вот это можно отнести к весьма приятным неожиданностям.

Между тем мудрец закончил свои предостережения и любезно предложил ей и ее спутникам задавать вопросы.
Вопросов у Спаретры не было. Как и желания оные выискивать и задавать. В особенности после того ответа, что она получила прошлой ночью у костра. Дочь вождя, мягко говоря, не особенно привыкла к хамству в свой адрес. Но, заслышав ранее слово "лекарка", Спаретра медленно кивнула. Необходимый в походе человек, тем более, если по-настоящему сведущий. Однако кое-какую вещь нелишне оговорить сразу. Просто на всякий случай.

- Перевязать и заговорить рану сумею я, - коротко изрекла девушка. - Но не более того.

Новый спутник не вызвал у Артониса ни особого доверия, ни сильных опасений. Вид, конечно, не лучший, но... кальв чуть усмехнулся, представив, как выглядел он сам последние два года, изредка спускаясь с гор к людским поселениям. За порождение ночи не принимали - и то ладно. Однако искать ещё и лекарку? Две девушки в небольшом отряде, идущем по не самым дружелюбным землям - двойная опасность. Мысль промелькнула - и ушла до поры в тень: Артонис понимал, что для таких обсуждений не время и не место. Коротко кивнул новому спутнику и сосредоточился на происходящем.
Ритуал, знакомый с первого Посвящения, заставил мимоходом задуматься: сейчас, проведённый накануне непростого и, видимо, важного похода Мудрецом - не станет ли он чем-то большим, чем простое обещание поддержки и помощи спутникам? Хотя беспокоиться об этом рано... или поздно. Рассказы о Царице тоже не слишком волновали кальва: до неё ещё предстоит добраться, если будет на то воля Старших. Выбор пути для него также был очевиден - лучше знакомые опасности, чем неведомые. Но и этот вопрос мог немного подождать. Сделав несколько шагов и остановившись слева от Мудреца, Артонис рассудительно заговорил:

- С вашего позволения, Мудрый Тот... Вы говорили, что души участников неудачного похода в основном вернулись на родину. Но довелось ли кому-либо из уходивших возвратиться во плоти и можем ли мы с ними поговорить?

Сформулировав, наконец, вопрос, волновавший его со вчерашнего дня, Артонис не скрывал волнения. Отведя взгляд от мудреца, кальв смотрел теперь прямо в глаза Таргору:

- Ты старший среди нас, и ты умеешь, кажется, видеть сокрытое... Согласись: если рассказ выживших даст нам крупицы знания о грядущих преградах и опасностях, потраченные на разговоры полдня могут спасти наши жизни.

Старик ответил и на этот вопрос, однако в голосе его послышалось что-то похожее на раздражение:
- Конечно же, есть и такие. Но если мертвые могли что-то скрыть от меня - уж тем более живые не расскажут вам ничего ценного! Впрочем, если у тебя есть желание тратит на них время, и вы всё же решите пойти через земли олкадов, через горы - найти нескольких не составит труда. На празднестве они не появлялись... - Тот сплюнул. - Лут-Ийон. Оттуда эти чернобородые обычно ходят в свои набеги. Там ищи. - еще раз обводит группу своим пронзительным взглядом, как бы спрашивая: "Ну, всё? Чего стоите?"

Рука слегка дрожала, когда Фаркаш перерезал животному горло, сердца коснулось раздражение и тоска -- он не любил, когда силу тратили впустую. Однако удар ножом был идеален -- за время странствий забойщик не растерял своих навыков.
Далее были знакомые ритуалы. Но Фаркаша не покидало ощущение, что теперь все эти клятвы -- больше, чем простая формальность.
--...я описал её внешность Фаркашу, он укажет на неё...- забойщик утвердительно склонил голову.
Выслушав всё сказанное, Фаркаш заговорил:
-- Я предпочту идти посуху. В этом деле я опытен и смогу быть полезным, тогда как плавать на кораблях мне не доводилось. Если, конечно, большинство будет за морской путь -- что ж... Однако, прежде нужно найти эту лекарку, я считаю.

- Все мои знания, все мои навыки так или иначе связаны с горами. Они - мой второй дом, и предпочтения очевидны, - вторил новообретённому спутнику Артонис. - На морских путях пользы от меня не так много. К тому же -что мы знаем о нравах и обычаях приморских племён? Кто-нибудь общался с ними? Как встретят они столь пёструю группу, как наша, да ещё и с двумя девушками; какую плату потребуют? Не хотелось бы однажды утром проснуться на каком-нибудь незнакомом берегу без пожиток... или не проснуться вовсе.

Кальв медленно обвёл взглядом группу, но паузы, чтобы дать кому-либо ответить не сделал.

- На горном же пути мы, благодаря любезности Мудреца, рассказавшего о выживших в злосчастном походе, можем узнать многое. Мёртвые не рассказали правды и заставить их не получается? Что же... быть может, - улыбка Артониса напоминала оскал, - живые будут сговорчивее? Им, по крайней мере, есть чего бояться.

Уже двое были за путь через горные перевалы, но дулеб все еще сомневался. Его стихия – озера и реки, а море – та же вода, пусть и соленая. С другой стороны, и в сухопутных походах он за последнее время поднаторел, да и камешек малахит все не выходил из головы… Как же быть?

- О дорогах я сужу по опасностям, могущим на них поджидать, – сказал он негромко, будто разговаривал сам с собой, – посему оба пути видятся равнозначными. В таких делах стоит довериться провидению, и не будь среди нас толкователя знаков, предложил бы бросить жребий, но он среди нас есть, так что…

Повернувшись к Таргору, Казарнак окинул того холодным взглядом, словно бы сомневался – а способен ли сей старик хоть на что-нибудь? Сухо же прозвучал и вопрос:

- Что скажешь, ратари?

После свершения обряда Таргор хранил молчание, наблюдая за своими спутниками. Он подмечал манеру речи, движения и ещё множество мелких деталей. Умение наблюдать и замечать Таргор выпестовал долгие годы.
Новый человек в группе не вызывал неприязни, скорее интерес.
А потом речь зашла о двух путях.
- О дорогах я сужу по опасностям, могущим на них поджидать. Посему оба пути видятся равнозначными. В таких делах стоит довериться провидению, и не будь среди нас толкователя знаков, предложил бы бросить жребий, но он среди нас есть, так что… - проговорил дулеб и посмотрел на Таргора.
- Что скажешь, ратари?
Старый воин выдержал холодный, будто слегка насмешливый взгляд. И отплатил паузой перед ответом.
- Знаки... - Таргор говорил медленно. - Ты хочешь, чтобы я трактовал их, дулеб? Но при этом не доверяешь мне. Почем тебе знать, быть может я совру для собственной выгоды?
Таргор замолчал, обводя взглядом присутствующих.
- Я не видел прямых Знаков. Но я знаю, что Судьба дала Знак ему, - ратари уставился в глаза Казарнаку. - Скажи, рыбак, ведь я говорю правду? Тебе был Дар. И он указывает наш Путь. Так?

Потрясенный, дулеб отступил на шаг. Будто не ответил Таргор, а хлестнул его плетью скрипучего своего голоса, хлестнул в самое сердце. Как завороженный, потянул Казарнак из-за пазухи кольцо, блеснул в утреннем свете малахит.

- Вот… нашел это перед самым рассветом, - он протянул кольцо на ладони, взглянув на Таргора, взглянув на Артониса, - что скажете?..

В сторону Того Из Леса Казарнак боялся даже смотреть…

Относительно пути Спаретра не могла сказать ничего сколько-нибудь определенного. Оба предложенных маршрута казались ей одинаково предпочтительными и одинаково непредпочтительными. О двух концах палка, как говорится. Потомку степей ближе, привычнее и понятнее, ясное дело, путь посуху; другое дело, что в горах девушке бывать еще ни разу не доводилось. И лошадей невозможно сбрасывать со счетов. Сильные и выносливые животные преодолеют, но без дополнительных трудностей всяко не обойдется... Та же история с морем. Воды Спаретра не боялась, плавала хорошо, так как выросла и жила у реки; однако не надо быть гением или каждый день наблюдать толщу соленой бурлящей воды (кажется, так описывал море захожий странник?), чтобы понимать, что путь по реке, пускай и большой - широкой, и путь по морю - совершенно разные вещи. Куда ни кинь, везде Спаретра окажется в новой, абсолютно непривычной ситуации, будет вынуждена приспосабливаться. Поэтому можно и не ломать голову особо, стараясь выбрать из двух зол меньшее. Тем более, когда меньшего-то и нет, оба равновелики.

- Я готова подчиниться общему решению, - сказала девушка. - Каким бы оно ни было.

Затем оретанка перевела взгляд на воинов - молодого дулеба и пожилого ратари, - между которыми как раз завязалось некое подобие спора. Вернее, начиналось оно как спор, а продолжилось вещами куда более необычными... Девушка следила за происходящим, сконцентрировав все внимание, и пока не торопилась с какими-либо выводами.

Артонис подошёл ближе к Казарнаку. Не будучи специалистом, он не готов был рассуждать о качестве изделия. Камень - дело другое: цветовые переходы, неровная поверхность... да и серебро немного подскажет.

- Интересная вещица тебе попалась. Простое колечко вроде, вот только... - оторвав взгляд от находки, кальв смотрел попеременно то на дулеба, то на ратари, обращаясь к обоим. - Нет в наших краях таких камней. Малахит встречается, да качество не то. Наш похуже будет, а этот издалека привезён, да не вчера. Видишь - камень неровный, да и серебро тёмное... Старая вещь, чтобы не сказать - древняя. Но чистая, словно не в земле лежала, а на прилавке.

Кальв подошёл к дулебу вплотную и понизил голос до полушёпота:

- Хороший камень, добрый: на жизнь да радость. Вот только мудрые люди сказывают, будто владеющий им внимание к себе привлекает. Иногда даже излишнее. Так что будь внимательнее!

Тон кальва был предельно серьёзным, но в уголках губ притаилась еле заметная усмешка.

Предупреждения дулеб, казалось, не услышал, а вот слово «издалека» повторил про себя. Для него все сложилось: камень, добытый в дальних горах – дальняя дорога чрез горы. Мудра Госпожа, вложила в кольцо не одно указание – несколько.

- Да, дулеб, - негромко проговорил Таргор, будто подслушал мысли, - ты сам ответил на свой вопрос. Идем через горы, дело решенное.

- Да, - Казарнак поспешил кольцо убрать, спрятать за пазухой, искоса поглядывая на Того Из Леса. – Тогда дело за небольшим – отыскать лекарку…

– Тогда дело за небольшим – отыскать лекарку…
Спорить было бы глупо, но это - не единственное важное дело. К тому же такой толпой, да ещё с собакой, косулю загонять хорошо, а не очередную спутницу искать.

- Думаю, с этим пара человек запросто справится, -заметил Артонис. - Едва ли так уж необходимо идти на поиски всем сразу: решит ещё, что её похищают. Фаркаш, само собой - единственный знающий внешность таинственной спутницы. И... Спаретра, наверное? Тебе, возможно, легче будет найти общий язык с девушкой. Остальным предлагаю, если уж мы решили - мы же решили? - идти через горы, проверить снаряжение и подумать, всё ли у нас есть.

Что ж, через горы так через горы. Дулеб Казарнак стал тем, благодаря кому решился вопрос. Вернее, его кольцо. Как там сказал Таргор? Дар. Оретанка едва заметно кивнула. Порою дары играют очень серьезную роль... Зачем-то девушка провела ладонью по своему железному ожерелью. По лицу пробежала легкая тень. Но это было лишь мгновение.

- Думаю, с этим пара человек запросто справится. Едва ли так уж необходимо идти на поиски всем сразу: решит ещё, что её похищают. Фаркаш, само собой - единственный знающий внешность таинственной спутницы. И... Спаретра, наверное? Тебе, возможно, легче будет найти общий язык с девушкой. Остальным предлагаю, если уж мы решили - мы же решили? - идти через горы, проверить снаряжение и подумать, всё ли у нас есть.
Спаретре не особенно хотелось идти уламывать неведомую лекарку. Куда охотнее она осталась бы со всеми проводить приготовления. Другое дело, что Артонис рассудил вполне справедливо. Нужен кто-то, дабы уравновесить Фаркаша. А то еще напугает девчонку. Второй же мужчина в данной ситуации - плохой вариант.

- Никогда не вызывала большого доверия у девиц моего племени, - спокойно ответила Спаретра кальву. - Дружбу охотнее водила с их братьями, чем с ними. Говорю просто на всякий случай, чтобы строго не судили, если что-то пойдет не так... Впрочем, попытаюсь.

Устроив щит за спиной, Казарнак выдернул копье, перехватил поудобнее.

- Я не большой знаток гор, - сказал он, обращаясь уже к одному Артонису, - но могу пособить, коли придется торговаться.

Помолчав мгновение, добавил:

- Лично мне нужны новые баклаги под воду, а то старые прохудились. Как раз думал озаботиться этим на местном торжище…

Таргор мрачно слушал разговоры о лекарке. Судя по всему это и была та девчонка, которая ошивалась вчера у костра, но так и не подошла.
- Видать и правда скоро Мать Всех Битв начнётся. Куда катится мир? Бабу уговаривать. Видел я её. Недавно первую кровь ещё роняла, - проворчал ратари. - У нас в племени такие не то что мужского слова - взгляда слушаются.
Он сплюнул на землю перед собой.
Таргор подошёл ближе к Фархашу.
- Будет сопротивляться - силой приведи. Уж четверо-то мужчин научат девчонку покорности.
Таргор прищурился, бросив быстрый внимательный взгляд на Спаретру.
- Пойду тоже по местным торговцам пройдусь.
Закинув на плечи походную суму старый воин подошёл к Артонису и Казарнаку.
- Небось про вино никто не подумал. Баклагу надо взять на первое время. У походного костра самое оно. Если меру знать.

Спаретра поймала на себе взгляд Таргора и выдержала его, не отводя собственного. Интересно вышло. Неясно, к кому в большей степени относится обещание научить покорности - к неведомой еще лекарке или же к самой оретанке. Девушка едва заметно поджала губы. Ну да ладно, пока есть дела поважнее, чем искать подвох в словах старого воина.

- Ежели совсем сопротивляться будет и ни в какую - аркан при мне, - пожала плечами Спаретра. - Так проще. Но ничего не поделаешь, сначала надо по-божески.

Помолчав пару секунд, девушка повернулась к Фаркашу:

- Не вижу причин медлить. Готова идти.

Цитата:
- Ежели совсем сопротивляться будет и ни в какую - аркан при мне...
- Это, пожалуй, излишне будет, - с некоторым сомнением пожал плечами Артонис, снимая и ставя на землю походные сумки. - С лекарем в походе, конечно, надёжнее. Но доверять своё здоровье - а, возможно, и жизнь - тому, кто действует по принуждению... Я бы не рисковал. В конце концов, мы и сами кое-что умеем: дожили же до сего дня. Ну потратим ещё немного времени и средств на покупку лечебных зелий...

Фаркаш молча вперил мрачный взгляд из под бровей в говорящих. С того самого момента, как он произнёс клятву, ни одно слово не слетело с его губ. То ли ему было скучно и абсолютно безразлично, то ли он просто не склонен был болтать попусту.
Судя по всему, на Фаркаша в болтовне на привале, у искрящего костра, спутники могли в будущем не рассчитывать.
-- Не вижу причин медлить. Готова идти,- Фаркаш удовлетворённо кивнул и коротко обронил:
-- Пойдём.
Решительно отвернувшись от группы навязанных товарищей, он зашагал обратно в сторону уже редеющей толпы, которая всё еще смаковала остатки празднества Равноденствия. Он ни разу неоглянулся, следует ли за ним Спаретра. Взором же пытался выцепить в толпе хоть кого-то, кто попадал бы под описание Того из Леса Мёртвых.

Празднество закончилось. Следы радости и веселья на лицах, одеждах и вокруг жилищ еще были видны, но улыбки уже начинали затухать под напором приближающейся будничной рутины, винные пятна на лучших туниках переставали казаться уместными, превращались в обычную грязь, а разбитые бутылки, раздробленные кости, рыбья чешуя и несъедобные части плодов из остаток обильной трапезы становились просто мусором. Празднество закончилось, и следующее ожидалось уже не скоро, и совсем в другом настроении. Зимнее солнцестояние - не столько праздник, сколько ритуал, воззвание к Старшим, еще один обязательный элемент годичного цикла, то, что нужно сделать, чтобы не распалась связь времен и за долгой зимой наступила короткая, бурная весна, время пробуждения добрых, живых, летних богов от спячки, начало новой жизни. Но до него еще предстояло дожить.
Пока же Народ пробуждался ото сна и начинал собираться в дорогу. Многие еще лежали в постелях, гамаках, на скатках, в палатках, на земле. Через них переступали, переползали, их обходили, собирали пожитки те, кто решил подняться по раньше и выдвинуться в путь вперед остальных. На расчерченных линиях-улицах было, конечно, еще не так много людей, как в любой из дней самого праздника, но движение было довольно бойким. Торговцев украшениями, амулетами, оружием стало гораздо меньше, зато куда чаще можно было увидеть, как путники набирали в дорогу припасы - вяленое мясо, плоские лепешки, сушеные ягоды, орехи. Впрочем, не только. Возле одного из хорошо сколоченных прилавков ближе к центру лагеря спутники и обнаружили искомую лекарку. Невысокая, хрупкая, больше похожая на ребенка, чем на взрослую женщину, в одеянии с замысловатой вышивкой, она перебирала пальцами меха и ткани зимних плащей под сонным взором торговца из племени одорисов, что обитают далеко на севере и западе и торгуют самыми лучшими шкурами. На её гладком личике с огромными глазами застыло выражение подозрительного внимания, как будто девушка была уверена в обмане, и теперь лишь тщательно выискивала - в чем же именно заключается изъян? Она была одна.

Спаретра молча шла рядом с Фаркашем. Неразговорчивости и неприветливости спутника она даже обрадовалась. Такие люди ей всегда были понятнее неуемных, норовящих залезть в самую душу, трепачей. Нет, Спаретра никогда не была против бесед как таковых; просто она всегда делила разговоры на необходимые, бесполезные, но интересные и бесполезные и неинтересные. К пустопорожней болтовне девушка прониклась нелюбовью еще в отрочестве, вдоволь наглядевшись на идиотски хихикающих и перешептывающихся сверстниц. Особенно невыносимы были подруги Агунды и Альды. Нет, уж лучше суровое молчание занятых делом пастухов.

По сторонам оретанка смотрела не особо, хотя между делом и подумала, что неплохо будет прикупить на обратном пути орехов и сушеных ягод. В основном же ее мысли занимало предстоящее. Что за лекарка? Как она отреагирует на такое посещение? Конечно, про аркан Спаретра сказала больше для красного словца, однако что есть то есть: с ним она научилась управляться гораздо лучше, чем с обязанностями посла. Если бы все решало только умение хорошо заговаривать узлы и далеко кидать, то прекрасно было бы. Но лучшее - враг хорошего. Раз уж придется примерить на себя личины непривычные, то начинай прямо сейчас. В ледяную воду лучше окунаться сразу...

Наконец Фаркаш остановился и указал на одиноко стоящую девицу, по виду ребенка или недоростка. Очень угрюмого и недоверчивого недоростка. По узорам на ее одежде не представлялось возможным определить ее племя просто потому, что таких узоров Спаретра ранее никогда не видела. Впрочем, сейчас было не до домыслов. Гораздо нужнее подойти и заговорить.
Так, Фаркаш - плохой толмач, вся основная нагрузка будет на оретанке. Но это не значит, что не нужно спрашивать его мнение.

- Давай сначала чуток понаблюдаем, - предложила девушка спутнику, при этом не выпуская из виду интересующую их цель. - Дабы не спугнуть.

Казарнак присматривался и к баклагам, и к мехам, но остановился все же на бурдюках, кои приобрел в количестве двух штук у раскосого шкурника-олкада. Цену тот задрал до самых до небес, но дулеб, почувствовав в крови торговца вино, без труда обратил торги в свою пользу. Благодушное состояние олкада продержится немало времени, и многих еще ждет товар за полцены…

Наполнив бурдюки водой у ближайшего колодца, Казарнак совершил еще несколько покупок по мелочи, и уже собрался было возвращаться, как заметил Фаркаша и Спаретру близ одного из прилавков. Кажется, там шла торговля одеждой. Меха дулебу были никчему – умел и с холодом справляться, и с жарой, а вот на врачевательницу взглянуть было б интересно. Стараясь не привлекать излишнего внимания, он приблизился.

В ответ Спаретра получила кивок. Чего и следовало ожидать. С минуту оба присматривались, оценивали обстановку. Девица явно никуда не торопилась и вообще могла себе позволить роскошь долго и вдумчиво изучать мех. А вот сама оретанка и ее спутники такого позволить себе не могли. Каждая минута в железе ценится, как поговаривает отец.
Итак, вперед. Получится беседа - прекрасно, не получится... Не велика потеря. На крайний случай кого другого подыщут.
С этими мыслями Спаретра легкими, но решительно шагами направилась к хмурой девице. Тоже подойдя к прилавку, оретанка остановилась на расстоянии трех шагов от лекарки.

- Мир тебе, - сказала она и продемонстрировала пустые ладони в принятом у кочевников тыбан жесте приветствия.

По древнему преданию Молчаливый Охотник создал похмелье, когда Свар Каменный Живот напился после удачного похода и не смог дать отпор Королю йотунов. С тех пор каждый воин знал: за весельем следует расплата.
Но кого это когда останавливало... Таргор вздохнул, вспоминая веселые попойки с друзьями. Теперь от слишком кислого вина ратари мучила изжога, да и пил он редко.
Но всё же воин приобрёл баклагу местного вина, а потом неспешно прохаживался у торговых рядов. Удачное время для покупок. Многие торговцы спешили домой и сбрасывали цену. Несколько лепёшек по олкадскому рецепту, мешочек сушёных душистых трав для похлёбки и тёплая шапка с "ушами" прикрыть лысину - всё это отправилось в походную суму.
Напоследок Таргор купил у неприятной женщины со срощенными бровями печёное яблоко и неспешно двинулся к месту сбора, по пути жуя сочную мякоть.

Ранее этим утром она попрощалась с Лейсом, который повел свой караван обратно в родные края Милингов. И теперь Рин не могла избавиться от беспокойства. Лейс ушел, а другой компании она себе так и не сыскала. Конечно, все еще можно было догнать караванщика и отправится с ним, но тогда ее будет ждать еще одна унылая зима, во время которой прекращались все приключения. И все было бы хорошо, если бы девочку не поджимало время. Тратить еще несколько полнолуний на неинтересную оседлую жизнь ей отчаянно не хотелось.
Рин зевнула, она сегодня рано встала и толком не выспалась. Сколько она уже так стоит у этой лавки? Может, хватит уже мех щупать, а таки попробовать поискать других компаньонов? Хэх, но где их возьмешь? Есть ли тут доброжелательные торговцы, которые продолжают бороздить просторы в зимнее время? С этими мыслями девочка отпустила мех и повернулась было к торговцу, что бы задать свой дежурный вопрос о возможных путниках, когда незнакомая женщина обратилась к ней.
- Мир тебе - сказала она, демонстрируя жест приветствия.
Рин машинально ответила жестом на жест, молча всматриваясь в незнакомку. Что-то в ней привлекло внимание Рин. Ах точно, просто она уже видела эту женщину ранее, а точнее – вчера. Она – одна из тех подозрительных личностей, что обговаривали богов у костра… А рядом с ней кто? Какой-то бродяга с морщинистым угрюмым лицом. Его Рин видела впервые. Они вместе? Что они хотят от нее?
Невольно вспомнился момент, когда вчерашний старик указал пальцем в ее сторону. Неужели это все-таки не было случайностью? Они знают о ее проклятии? Если это так, то нужно срочно рвать когти.
Но погодите, если они знают о проклятии и хотят ее поймать, то какой смысл им вот так заявляться к ней посреди белого дня, да еще и в людном месте? Не проще было бы повязать ее ночью или устроить засаду на выходе из поселения? Может еще не все так плохо, раз уж они тут, то стоило попытаться прояснить их намерения. И для начала она попробует с ними поговорить как обычно.
Девочка чуть изменилась в лице, натянув маску дружелюбной улыбки, она защебетала веселым голоском:
- Приветствую. Если вы ищите девочку для развлечения, то вы ошиблись. Хотя я вас не виню. Мало кто может устоять перед моей красотой. Но коли вы ищите помощи лекаря, тогда я могу вам помочь. За определенное вознаграждение, разумеется. Или вы тут по иному делу? Тогда… - Рин сделала небольшую паузу. Обычно тут она заканчивала словами "Тогда обращайтесь к Лейсу", но теперь-то она была одна. - Тогда… я вас выслушаю.

Лекарка оказалась куда приветливее и словоохотливее, чем можно было предположить по выражению ее лица. Пускай улыбка ее и вышла какой-то натянутой, однако упрекнуть девицу в грубости пока было нельзя. Радует, что она сразу приступила к делу.
Спаретра сделала вид, что вообще не услышала первую трель собеседницы про развлечения. Сразу предполагать худшее не такое уж и чудачество в этом мире. А если честно, то совсем не чудачество. Другое дело, что сама оретанка не замышляла ничего подобного. В этом плане незнакомке повезло.

- Да, по иному. Но и оно связано с твоим умением лечить, - начала девушка спокойно и без обиняков. - Нам довелось услышать о нем немало лестного. Но скажу сразу: нашей группе требуется не одна залеченная рана, а постоянное сопровождение лекаря. В походе. Если тебя это не привлекает, то извини за беспокойство. А если не отвергнешь сразу, то задавай свои вопросы. Постараюсь ответить на них.

- …Но скажу сразу: нашей группе требуется не одна залеченная рана, а постоянное сопровождение лекаря. В походе.
Глаза девочки хитро блеснули.
- Хо-хоу… Значит, хотите меня взять с собой?
- Если тебя это не привлекает, то извини за беспокойство.
- У-уу, как холодно с твоей стороны…
- Если не отвергнешь сразу, то задавай свои вопросы. Постараюсь ответить на них.
- Ну зачем же мне сразу отказывать, когда я как раз ищу себе достойного нанимателя? И не волнуйся, мой предыдущий хозяин все еще жив и здоров, просто наши с ним пути временно разошлись. А на счет вопросов, то естественно меня многое интересует. Для начала можешь сказать, как зовут тебя и твоего… сужденного? – девочка кивнула в сторону молчавшего незнакомца, что сопровождал женщину.
- Меня же зовут Рин. Странствующая лекарка без рода и племени. Да, и если будем обсуждать дело, то может перейдем в более подходящее место? И к слову, я сегодня еще ничего не ела...

- Хо-хоу… Значит, хотите меня взять с собой?
- Да, - кивнула Спаретра. - Нам нужен лекарь. Поход предстоит трудный, через горы.

- Ну зачем же мне сразу отказывать, когда я как раз ищу себе достойного нанимателя? И не волнуйся, мой предыдущий хозяин все еще жив и здоров, просто наши с ним пути временно разошлись. А на счет вопросов, то естественно меня многое интересует. Для начала можешь сказать, как зовут тебя и твоего… сужденного?
- Я - Спаретра из племени тыбан, чей дом - оретанские земли, - ответила девушка. - А моему спутнику имя Фаркаш, он - боец нашего маленького отряда.

- Меня же зовут Рин. Странствующая лекарка без рода и племени. Да, и если будем обсуждать дело, то может перейдем в более подходящее место? И к слову, я сегодня еще ничего не ела...
А лекарка не промах. Впрочем, Спаретра ничего не имела против тактики "не догоню, так хоть погреюсь"; вернее, в данном случае это звучало бы "не сговорюсь с нанимателем, так хоть поужинаю". Что ж, понятное желание. Однако сама оретанка была на этот счет немного другого мнения.

- Мы не можем позволить себе тратить время в корчме, - спокойно изрекла девушка, чуть пожав плечами. - Уж не обессудь. Поэтому вот встречное предложение: наша группа расположилась здесь поблизости, около Рощи Белой Охотницы. Почему бы не убить одной стрелой двух зайцев? И поешь, и заодно сразу всех увидишь.

- …Поэтому вот встречное предложение: наша группа расположилась здесь поблизости, около Рощи Белой Охотницы. Почему бы не убить одной стрелой двух зайцев? И поешь, и заодно сразу всех увидишь.
Предложение выглядело разумно, если бы Рин могла доверять собеседнице. Но она пока еще ни капли ей не доверяла, а лишь пыталась "прощупать почву". Если они знали об ее проклятии, то это могло оказаться простой ловушкой. Заманить и накинуться толпой - чем не план захвата? Все это слишком плохо пахнет, риск неоправданно велик.
Да и поход в горы… и это накануне зимы?.. Вряд ли у нее получится насладиться путешествием в горы в такое-то время года. Но, с другой стороны, не факт что ей выпадет еще одна возможность побывать в горах, ведь время на исходе…
Девочка немного приуныла и улыбка покинула лицо Рин.
- Спасибо за предложение, но я сомневаюсь, что готова к переходу через заснеженные горы. Такой поход опасен и сложен, мне потребовалось бы время и средства на подготовку. А вы, как я вижу, сильно торопитесь. Пожалуй, вам лучше подыскать другого лекаря. Хотя вряд ли тут кто смог бы сравниться со мной в этом ремесле, но и забот от него вам будет меньше. Ведь горы – не моя стихия, а мое тело, сколь бы не было красиво, но физически слабо. Поэтому… желаю вам удачи в вашем походе. А теперь простите, но мне и правда не терпится перекусить.
Рин повернулась, готовясь уйти прочь.
Тело было напряжено, а уши навострились, стараясь уловить любое движение Спаретры или ее спутника. Ведь, если их к ней привела проклятая печать, и они пришли что б заманить ее в ловушку, то не исключено, что теперь они могли попытаться повязать девочку силой.

Заметив напряжение юной врачевательницы, Казарнак подошел осторожно, как к чуткому зверьку. Вонзив копье в землю, он протянул руки ладонями вперед, сказал, как можно спокойнее:

- Мир тебе, Рин, я – Казарнак из Озерного края. Верно подметила: лекарей много, вот только нужна нам именно ты. Что до гор, то я и сам не большой их любитель, но знаки судьбы есть знаки судьбы. Поверь, чем смогу – помогу, в обиду не дам.

Девушка остановилась в сомнении, а дулеб, подхваченный наитием, сорвал с шеи тесемку, протянул на ладони кольцо.

- Вот, - сказал он, взглянув Рин в глаза, - прими в знак наших добрых намерений.

Пока она следила за Спаретрой, кто-то грациозно подкрался к ней и демонстративно вонзил копье в землю. Рин с визгом подпрыгнула от неожиданности и, потеряв равновесие, приземлилась на пятую точку.
- Мир тебе, Рин, я – Казарнак из Озерного края. Верно подметила: лекарей много, вот только нужна нам именно ты. Что до гор, то я и сам не большой их любитель, но знаки судьбы есть знаки судьбы. Поверь, чем смогу – помогу, в обиду не дам.
- Ч-что?… - пролепетала ошеломленная девочка.
- Вот, - сказал он, взглянув Рин в глаза, - прими в знак наших добрых намерений.
Что мог Казарнак видеть сейчас в глазах этого перепуганного загнанного в угол зверька? Вероятно, целую массу неописуемых чувств.
- Что это?.. – она было растерянно потянулась к кольцу, но потом опомнилась и отдернула руку – Стойте! Вы кто такие?! Почему вы на меня прыгаете среди белого дня?! Что вам от меня нужно?! Поход? Да какой еще поход в горы зимой?!! Вы даже не похожи на торговцев! Не лгите мне! Чего вы на самом деле добиваетесь?!
Она была на грани срыва. Голос дрожал. Ее крики были пропитаны злобой и страхом.
Недовольно стиснув зубы, Рин начала спешно нашептывать заговор очарования, приковывающий внимание собеседника к узорам ее одежды. Если эти трое на нее накинутся, она попытается запутать их взмахами рукавов с узорами и улизнуть.

Пораженный поведением лекарки, дулеб отступил на шаг, стиснул в кулаке кольцо. Из долгих странствий он знал: дар зачастую искажает разум, а то и вовсе лишает его. Если с девушкой не все в порядке, она вполне могла увидеть в нем чудовище, узреть отсвет Госпожи, и коли оно так, что предпринять? Боясь сделать хоть одно неверное движение, застыв каменным истуканом, Казарнак с надеждой взглянул на товарищей…

--...Вы кто такие?!..?!...Что вам от меня нужно?!..Вы даже не похожи на торговцев! Не лгите мне!..
Вопли Рин и её надменно-истеричная манера держать себя порядком раздражали Фаркаша. Будь его воля, он бы плюнул на всё и давно послал её к демонам. Однако, если верить словам старца и тому, что он сообщил Фаркашу, она действительно могла бы оказаться очень полезной в походе. Осталось понять, чего будет больше: пользы от лекарских навыков или вреда от истеричного характера.
Глубоко вдохнув, он унял вспыхнувшую в груди злость и как можно спокойней проговорил:
-- Тихо! Никто не врал тебе, так как никто и не говорил, что мы торговцы. Мы выполняем одно поручение, и нам был нужен лекарь. Ты отказалась. Если передумаешь -- мы будем еще некоторое время у рощи Белой Охотницы,- он махнул в нужном направлении рукой. Резко развернувшись, он бросил своим спутникам:
-- Чёрт с ней. Пойдём, мне надоело тратить своё время. Если она захочет -- присоединится, время еще есть. А нам еще нужно подготовиться к походу, - он решительно зашагал прочь, всем своим видом показывая, что нужно уходить.
Отойдя от Рин подальше и дождавшись, когда спутники его нагонят, он подозвал их поближе и прошептал:
-- Кто-нибудь из вас проследите за ней, не упустите из виду! Я сейчас вернусь. Но она не должна понять, что за ней следят, старайтесь не попадаться на глаза, а если всё же попадётесь -- сделайте вид, что покупаете что-то для похода и её вообще не замечаете. А я сейчас вернусь. И будьте готовы к небольшой заварушке, но не вмешивайтесь!

Дождавшись кивка оретанки и дулеба, Фаркаш нырнул в толпу и запетлял по стойбищу, проворно двигаясь между юрт и шатров. Он внимательно осматривал толпу, но глядел не на людей, а им под ноги. Он искал кошек. Эти маленькие зверьки хоть и пугливые одиночки, но часто пробираются поближе к людям в надежде урвать и себе кусок праздника -- стащить рыбину или кусок свежего мяса.
Он искал кошек. Ведь ведьмы любят кошек? Иногда они и есть кошки. Фаркаш криво ухмыльнулся своим мыслям.

Наконец, взгляд выцепил яркую серую тень среди каких-то тюков. Зверёк тащил в зубах добычу.
-- То, что надо...-тихо прошипел старик. Плавно и спокойно он приблизился к кошке, стараясь не спугнуть. Замер в паре шагов, после чего быстро и негромко пробормотал что-то и коротко взмахнул рукой в сторону животного.
Глаза кошки мигнули призрачно-зелёным светом, вокруг головы закружилась бледная дымка того же цвета, исчезнувшая через мгновение. Лапы зверька подкосились и он рухнул наземь без чувств. Фаркаш, пока кошка не пришла в себя, поднял обмякшего зверька с земли и вынул из своего мешка верёвку, шепнув ей что-то. Та вдруг приподнялась, затанцевала на его ладони подобно змее, прыгнула и молниеносно обивались вокруг кошки. Та уже пришла в себя, однако была отправлена деловитым Фаркашем в мешок. Жалобное мяуканье было едва слышным оттуда.

Старик быстро оглянулся по сторонам -- в этой части поляны почти никого не было, и он был закрыт с двух сторон стоящими рядом шатрами. Никто ничего не заметил.
После всего этого Фаркаш торопливо направился обратно, выискивая в толпе своих невольных спутников или Рин.

Троица развернулась и ушла прочь, а Рин с облегчением вздохнула, поднялась с земли и отряхнулась. Заметив, что окружающие все еще поглядывают в ее сторону, она немного смутилась. Нда… неловкая ситуация вышла. Но возможно это и спасло ее – вряд ли ее стали бы похищать на глазах у всех этих людей. Ведь так? Так же, да? Хотелось верить... Но глядя на все эти серые морды, девочка усомнилась, что кто-то из них пришел бы ей на помощь. Эх, все же может не стоило ей покидать Лейса?
И тем ни менее, что это были за странные люди? Раз они не торговцы, значит – наемники? Все же Рин слабо верилось, что они пришли ее похищать. Слишком эээ… тугими они ей показались. Их действия были несогласованны, да и не было похоже, что они пытаются хитрить. Более того, они даже не стали проверять, действительно ли она носит проклятие, а ведь для этого достаточно было бы "случайной" царапины, у того дулеба были на это все шансы. Возможно, они на самом деле никак с ее проклятием не связаны и пришли нанять ее в свой поход? А коль так, значит ли это, что страх ослепил ее? Но полностью расслабляться было нельзя - провести свои последние месяцы существования в клетке было бы слишком ужасной участью.
Ладно, если вдруг еще будет "следующий раз", то она сразу спросит их о том старике, о том, кто их направил к ней и о цели их похода. Хотя не было похоже на то, что они собирались вернуться… Утраченная возможность? Может и так. Но что поделать?.. Да и на них одних мир клином не сошелся. Тем более горы?… зимой?… Мхэ…
Живот жалобно проурчал, прерывая ее раздумья. Точно, ведь она собиралась перекусить. Для начала этим она и займется, тут же кто-то должен торговать жареным мясом?..

Чем дальше, тем сильнее происходящее не нравилось оретанке. И если до неожиданного вмешательства Казарнака у Спаретры еще имелись кое-какие сомнения и колебания, то после ситуация переменилась. Резко.
Не совсем здоровая реакция Рин на попытку дулеба сделать подарок стала последней каплей. Поначалу девушка полагала, что судьба подкидывает ей новую Альду, однако теперь она поняла, что здесь дело гораздо хуже.
Значит, разделить стол с незнакомцами лекарка не боится, а возможность отойти с ними в священную рощу внушает ей панику? Подозрительно. Если бы здесь вдруг оказалась старая Барикка и узрела странный, не пойми с чего взявшийся ступор Рин, то окрестности бы огласились воплями "одержимая!", "проклятая подстилка темных гостей!", "забить камнями гадюку!" По каким признакам первая отцова жена вычисляла одержимость? Кто его знает. Однако здешний случай ее, бесспорно, заинтересовал бы. Не хочет идти в рощу богини, зато очень не прочь посетить "поганое место" - корчму? Чем не еще один довод? С юности мачеха Спаретры питала неприязнь к всевозможным ведуньям. Поговаривали, что когда-то красавица Барикка перешла дорогу одной ведьме, и та прокляла ее. "Пусть ни один из твоих сыновей никогда не оседлает коня", - пожелала она молодой жене вождя. То ли совпадение, то ли Барикка приняла все очень близко к сердцу, то ли проклятие и впрямь сбылось...
Теперь Спаретра поняла, что не стала бы винить мачеху. Ей захотелось развернуться и уйти продолжать приготовления. На секунду оретанка попыталась представить, чего ожидать от Рин в горах. Вечные жалобы на неудобство? Парализующий страх при виде любой необычно выглядящей тени? Приступы высокомерия, сменяющиеся приступами "дурных думок"? Нет, в служанки ей Спаретра не нанималась. Определенно. Тут со своими собственными целями и делами надо бы разбираться.

-
-- Чёрт с ней. Пойдём, мне надоело тратить своё время. Если она захочет -- присоединится, время еще есть. А нам еще нужно подготовиться к походу.
Спаретра кивнула и молча последовала за спутниками. Когда пару минут спустя Фаркаш поведал вторую часть плана, девушка только плечами пожала. Попытка не пытка. Если у кого-то появилась идея, пусть и рискованная, то почему бы не испытать ее. Хотя сама оретанка не была намерена скрывать своего отношения к происходящему.

- Хорошо, будь по-твоему, - ответила она Фаркашу. - Хотя я бы смирилась с потерей этакого богатства. Честно.

Отыскать Спаретру и Казарнака оказалось несложно. Оба успешно делали вид, что делают какие-то покупки и торговались с караванщиками за каждый медяк. Однако временами внимательно поглядывали куда-то в сторону.
Быстро подошедший Фаркаш коротко спросил:
-- Где она?- получив ответ, он кивнул и продолжил,- Отлично. А теперь отправляйтесь к костру мудреца в рощу. Вы можете помешать. И если встретите кого-то из нашей группы -- берите с собой. Вас тут быть не должно.
Не дождавшись ответа, он нырнул в толпу и направился к Рин, стараясь не попасться ей на глаза.

Она держала что-то в руках и о чем-то говорила с торговцем-мясником. Очень удачно, подумал Фаркаш. По-прежнему незамеченный, он подошёл немного-ближе и прошептал что-то себе под нос, как бы невзначай махнув в сторону мясника рукой. Глаза торговца вспыхнули зелёным огнём, вокруг головы взвился призрачный дымок. Ноги бедняги подкосились и безвольным кулем он повалился на свой прилавок.
-- ВЕДЬМА!!- заорал не своим голосом Фаркаш, тыча пальцем в сторону Рин. Голос был действительно как будто бы не его: исчезла хрипотца, полностью сменилась интонация и манера выговаривать слова, - Ведьма! Она околдовала мясника! Боги проклянут нас из-за неё!

Прокричав это всё, Фаркаш быстро отошёл немного в сторону, на случай если Рин оглянётся и стал ждать реакции толпы.
Люди были в недоумении, но на лицах некоторых появились жестокие и угрожающие выражения. Несколько из них кинулись к мяснику на помощь. Увидев это, Фаркаш рванул как можно быстрее и, распихивая людей, подлетел к Рин первым. Оказавшись рядом с опешившей колдуньей, он попытался быстро прошептать:
-- С ума сошла колдовать на людях! Нужно быть осторожней! А теперь, если хочешь спастись, не мешай мне, я помогу. Иначе толпа просто растерзает тебя!- вслух же крикнул: Я отведу ведьму к мудрецам, пусть они разберутся!- крепко взяв колдунью за плечо, он быстро повёл её прочь, пытаясь оторваться от толпы подальше, но при этом не вызвать ни у кого подозрений.

И что сегодня за день такой? Едва Рин попыталась при помощи своего заговора на очарование заставить мясника накормить ее задаром, как тот внезапно отрубился и рухнул прямиком на свой прилавок.
- Ведьма! Она околдовала мясника! Боги проклянут нас из-за неё! - донесся крик из толпы.
- Какого…? Это не я! Я ничего не делала! – попыталась оправдаться девчонка, но толпа не выражала доверия к ее словам.
Странно это все. Этот заговор никогда не приводил к потере сознания жертвы. Бред какой-то. Может, у него было слабое здоровье и он потерял сознание из-за этого, а момент просто так совпал?.. Это было самым логичным выводом, который Рин смогла принять для себя в тот момент. Следуя из него, она могла бы помочь мяснику, это должно было исправить сие недоразумение. Только вот как она могла применить лечащее колдовство, когда ее окружили агрессивно настроенные люди, в колдовстве ее и обвиняющие?..
Внезапно из толпы появился один из тех троих странников, которые ранее приглашали ее пойти с ними в поход. Он распихал людей, схватил ее за плечо и шепнул:
-- С ума сошла колдовать на людях! Нужно быть осторожней! А теперь, если хочешь спастись, не мешай мне, я помогу. Иначе толпа просто растерзает тебя!
Рин хотела было что-то возразить, но мужчина не стал слушать, а принялся играть на публику.
- Я отведу ведьму к мудрецам, пусть они разберутся!

Уж сколь не был утомлен Народ после празднества, сколь не вини его Мудрецы в лености, безучастности к чужим бедам и терпимости к ворожбе - а на призыв: "Ведьма!" - откликнулись тут же. Кто-то особо шустрый тут же ринулся стянуть у рухнувшего на собственный прилавок мясника часть выставленных там товаров, кто-то особенно сердобольный бросился помогать пострадавшему, но нашлись и такие, которым интереснее казалась другая добыча. Сразу пятеро мужчин, разного возраста, разных племен, разного статуса - полукольцом окружили Рин и подбежавшего к ней Фаркаша, прижимая колдунью к прилавку, по другую сторону которого двое торговцев с соседних прилавков начинали осматривать своего товарища. Между ними и из-за их спин посыпались возгласы:
- Что такое? Кто поднял шум?
- Мелкая сучка, а уже мужиков околдовывает! Щас мы её...
- Разобраться надо. Правильно сказано - к Мудрецам!
- Молодец старик, быстро среагировал.
- Где ведьма? Кто - ведьма? Я - ведьма?!
- А и пойдем к Мудрецам! Да вперед кого-нибудь пошлем заранее, вежливости ради...
- Так-то Птичий Смех наверняка всё уже сама увидела, по полёту ястреба!
- Вот веревка. Только что купил, старая прохудилась совсем. Как знал что пригодится!
- Рука богов, не иначе. Вяжем девку.
- Держи её, старик!

Кивнув, Фаркаш взял верёвку у неизвестного:
-- Да, нужно отвести её к мудрецам!- громко проговорил он, связывая Рин. Пользуясь моментом, он снова коротко шепнул ей на ухо:
-- Не бойся, но главное не мешай мне!-Размашисто затянув последний узел, он довольно кивнул и сказал толпе,- Теперь не убежит.
Однако сама Рин чувствовала, что при желании сможет быстро скинуть путы -- узлы только выглядели надёжными, а из верёвок не составило бы большого труда выскользнуть.
Заткнув Рин рот какой-то тряпкой, которую он тоже выудил из толпы ("Теперь не поколдует" - бросил он какому-то сухощавому мужчине из толпы), Фаркаш крепко схватил верёвку за свободный конец и быстро поволок девушку прочь из толпы, всем своим видом изображая свирепую решимость проучить ведьму.
-- Посторонитесь, люди! Кто знает, что чертовка еще может выкинуть! Пропустите, дайте пройти к Мудрецам,- он стремительно рассекал толпу плечом, постепенно набирая скорость и стараясь подальше оторваться от людей, не вызывая, впрочем, у них подозрений.
Глазами он уже выискивал в подходящий безлюдный поворот между шатрами, где можно было провернуть финальный этап этого маскарада.

В глубине души старика происходящее очень смешило. Разыграть такую историю! Нам будет что повспоминать на очередном привале у костра.

Удивление от происходящего довольно быстро прошло. В конце концов, ее не впервой так "вяжут". Помнится, Лейс выручал ее так уже не один раз. Правда, сейчас на месте Лейса был этот мужик. Это ж ведь он заявлялся к ней ранее в сопровождении еще двоих спутников?.. Они приглашали в поход… Неужели после того неловкого разговора он все это время следил за ней? Он настолько хотел заручиться ее поддержкой в походе? Или же… Ну да ладно. В любом случае, бежать сейчас было некуда, а податливый узел на веревках говорил о доброжелательности намерений мужчины. Так что Рин решила подыграть ему, изображая безуспешные попытки сопротивления.

И толпа расступалась перед ними... но - не совсем. Группа из тех самых пятерых двигалась вместе с ними. Плотного телосложения рыжеусый милинг с наголо обритой головой и в полосатой рубахе решительно отодвигал мешавших движению зевак, слева от него тем же занимался молодой ратари чрезвычайно высокого роста, с торчащим из-за пояса легким боевым топориком. По бокам и чуть позади шли, с одной стороны, еще один милинг, похожий на первого, но помоложе и по субтильнее ( видимо, сын или младший брат) и черноволосый олкад в богато украшенной одежде, а замыкающим у них стал престарелый дулеб с сединой в бороде и хитрым прищуром светло-серых глаз - тот самый, что пожертвовал своей веревкой на благо общего дела. Группа обступала "ведьму" и её пленителя не то чтобы плотно, но так, что ускользнуть от них было невозможно. Толпа впереди изрядно поредела, став не более плотной, чем можно ожидать увидеть в этот час на этом месте, однако некоторые из интереса следовали за пойманной колдуньей на некотором отдалении - и количество их росло.

Дальнейшие события разворачивались стремительно, Что девушка-оретанка, находясь на приличном отдалении от эпицентра заварушки, разглядела очень хорошо. План Фаркаша оказался очень рискован, но, тем не менее, имел все шансы увенчаться успехом. Убедительно и нахраписто, что и говорить. Девушка еще поймала себя и на том, что если бы не была заведомо предупреждена о намерениях Фаркаша, то тоже поверила бы в виновность Рин. Неожиданно для самой себя Спаретра угадала насчет «ведьмы». Да уж, то-то радости было бы Барикке. Она с удовольствием и сопроводила бы лекарку к Мудрым, и полюбовалась на вынесение приговора. Но, к счастью, мачехи здесь не было, а у самой Спаретры на этот счет было иное мнение. Конечно, судьба Рин пока не особенно волновала оретанку, а вот судьба Фаркаша и остальных, получивших печать — другое дело.
Увязавшиеся за воином и «ведьмой» разномастные мужчины обладали одной общей чертой: «в каждой гриве рипей» - говорили про таких в племени тыбан. И эта черта может с одинаковым успехом расцениваться и как полезная-нужная, и как откровенно неприятная. В зависимости от ситуации. Сейчас же такая горячая готовность помочь в праведном деле не только мешала, но и грозила серьезными неприятностями. Спаретра, покамест не сокращая дистанции и делая вид, что происходящее ее совсем не интересует, последовала за процессией. Она пребывала, что называется, начеку. Если возникнет прямая угроза Фаркашу или кому-то из их отряда (конечно, у всех должно хватить ума и хладнокровия не высовываться хотя бы до поры-до времени, однако мало ли что, всякое случается) — тогда вмешается сразу и не раздумывая.

Происходящее Казарнаку не нравилось, ох, как не нравилось! Костяшки пальцев на копье побелели – с такой силой сжимал. Спаретра, напряженная, как тетива, была рядом, обменялись лишь взглядами, не словами, но и без слов было ясно: вмешаться – значит пропасть.

«Не слишком ли много ты взвалил на кольцо, - спрашивал дулеб сам себя, - не слишком ли много узрел в нем знаков?» Увы, вопросы оставались без ответа.

Толпа гомонила, бурлила, пенилась предвкушением зрелища. Сняв бурдюк с пояса, Казарнак сделал глоток воды, плеснул в лицо. Будто бы сам собой, в руке блеснул метательный нож, заиграл на солнце чешуей лезвия. Если понадобиться, Казарнак вступит в бой, вступит без промедления, но доводить до того не хотелось бы. Сражаться с толпой, все равно что сражаться с бурным потоком – сметет, не заметит. Оставалось надеяться, что посеянный Фаркашем план даст добрые всходы.

Все шло слегка.. Не по плану. Происходящее начинало нервировать Фаркаша.
Идти к мудрецам совсем не хотелось, ведь так он рисковал подставить Рин еще сильнее. Точнее, сильнее, чем планировал.
Но не это его тревожило. На лекарку старику было, в общем-то, плевать -- он рассматривал её только как средство, благодаря которому опасность похода для него могла немного снизиться. Его тревожило то, что Старейшины его раскусят, как это произошло совсем недавно с Тем из Леса Мёртвых. Он не был уверен, что сможет, в случае чего, унести оттуда ноги. Тем более Фаркаш не был готов драться с такой толпой. Не сейчас.

Теперь он начал жалеть, что поддался тому глупому мальчишескому задору и охотничьему азарту, ввязавшись в эту историю и совсем не подумав, что толпа так настойчиво последует за ними. Это рушило весь его план.

Внезапно остатки интереса к Рин пропал. Он почувствовал реальную опасность и понял, что ввязался в абсолютно идиотскую ситуацию. Пора было спасать свою шкуру.

Пальцы Фаркаша ослабели, он выпустил из рук конец верёвки. Ноги подкосились и старик обессилено рухнул на землю, закатив глаза под лоб.
С падением он, пожалуй, переиграл, потому как головой приложился о землю действительно сильно -- в пространстве между веками и глазами скакали вихри зелёных искр.

"Бесчувственное" тело старика растянулось в дорожной пыли. Пожалуй, выход из ситуации был еще более идиотским, чем сама ситуация.

Она остановилась, глядя на упавшего мужчину. Первой мыслью было окликнуть его, спросить, в чем дело, но она успела остановить себя. Если он упал, на то должны были быть веские причины, а попытка заговорить с ним только больше разозлит окружающих.
Что вообще тут происходит? Когда упал продавец - она решила, что виноваты ее чары, но сейчас-то она точно ничего не делала, а этот мужик все равно упал. Совпадение? Или чья-то работа? В любом случае, ситуация обострялась. Окружающие, в силу своей глупости, точно подумают на нее, но что она могла предпринять? Убежать не выйдет, договорится – тоже и Лейса рядом нет. Вообще-то, она впервые оказалась в такой передряге и в голову ничего толкового на момент не приходило.
Поэтому она просто стояла, не проявляя попыток сбежать или сопротивляться.
Может они решат ее таки довести к мудрым и у нее появится шанс оправдаться? Или они решат перерезать ей глотку тут и сейчас, после чего выкинут в канаву? Оба варианта были небезнадежными. Лишь бы не стали жечь на костре, это уже точно будет слишком. Хотя даже такой вариант лучше, чем провести свои последние дни в клетке, подкармливая своей кровью какого-то подыхающего хрена, готового пойти на все, что бы прожить еще пару дней. Так что ситуация точно не из худших. Пока что.

Внезапно какое-то шевеление прокатилось по толпе. "Ведьма!" - снова закричал кто-то из добровольных конвоиров. "Заколдовала! Бей!" - последовали восклики от остальных. Колдунья, получив толчок в спину, не устояла на ногах и свалилась на пыльную траву. Мощный пинок по ребрам выбил из неё дыхание, прервав попытку что-то закричать или сказать. За первым ударом последовали и другие. Впрочем, оружия никто не доставал. Длилось это лишь пару секунд - не все люди взбеленились, кое-кто сумел сдержать себя, и особо горячих быстро утихомирили. Удивительно, но на потерявшей сознание от нескольких попаданий по голове девушке не оказалось и следа побоев, кроме разве что пары пятен крови в уголках губ, а казавшиеся надежно завязанными путы спали с неё после несильного рывка молодого ратари, попытавшегося поставить её на ноги. Колдовство, не иначе! Впрочем, Народ нашел управу на злую ведьму. И, в этот раз надежно связанную по рукам и ногам, с кляпом из обрывков её же одеяния во рту, Рин буквально поволокли на суд, не особенно заботясь о возможности вывихнуть подсудимой пару суставов по пути к местопребыванию Мудрых и нисколько не сомневаясь в её виновности. Толпа последовала за колдуньей...
Однако трое доброхотов не двинулись следом, а оттащили в сторону несчастного старика, который первым сумел поднять тревогу и который стал второй жертвой черного колдовства. Ему, разумеется, еще предстояло выступить на суде в качестве свидетеля, но для начала следовало бы прийти в себя. Двое мужчин уложили его на снятую с каркаса, да так и не сложенную палатку, девушка ослабила завязки на не слишком крепкой и чистой одежде, давая возможность свободнее дышать, крутившийся неподалеку паренек был отправлен за кружкой воды. За старика не было смысла беспокоиться - о нем позаботятся лучшим образом!

"Проклятие" Рин регенерирует раны и спасает от смерти - но не ликвидирует на все 100% последствия ранения, например кровопотерю или обморок.

Когда Фаркаш повалился без чувств, Казарнак окончательно запутался. Лекарка – взаправду ведьма? Но Тот указал на нее, советовал взять в отряд – ошибся? Да и кольца она испугалась, отпрянула – знак, ниспосланный Госпожой?

Погруженный в себя, дулеб не сдвинулся с места, когда девчонку принялись избивать, но как только толпа удалилась, тряхнул гривой черных волос, и направился в сторону тех людей, что суетились возле Фаркаша. Посланного за водой парня он опередил – дал старику напиться из бурдюка. А сам тем временем попробовал заглянуть ему внутрь. Нет, с Фаркашем, кажется, все было в порядке. Вопросы так и рвались на уста, но дулеб промолчал – это позже, не при посторонних.

Когда Фаркаш рухнул на землю, а горе-колдунью преследователи поколотили и уволокли дальше, Спаретра без лишнего промедления последовала вслед за Казарнаком. Пока дулеб отпаивал очнувшегося, девушка, нахмурившись, размышляла.
Неужели лекарка действительно ведьма? Или воин решил «пришпорить коня» таким нетривиальным, еще больше усугубляющим проблему, способом? Хуже будет, если старика потащат на суд. А что потащат — сомнений не было, ведь теперь он не только свидетель, но и пострадавший. Поэтому права на ошибку они не имеют. Иначе про них всех можно будет сказать «пошли за шерстью, а остались стрижеными». Из-за лекарки бойца потеряли.

- Мы его знаем, - сказала Спаретра одному из доброхотов. - И позаботимся о нем сами. Да вознаградят вас Старшие за вашу доброту.

Одиночество никогда не было для Артониса проблемой. Как знать: быть может, это утро - последние спокойные мгновения, которых в будущем не предвидится. Можно спокойно полюбоваться чистым небом и ясным солнцем, на всякий случай по третьему разу проверить собранное в поход снаряжение.
Но все эти действия, вопреки ожиданию, лишь усиливали беспокойство. Первое, чему учат кальва едва ли не с младенчества - умение ценить время. Своё и чужое, поскольку оно и есть жизнь. Артонис навсегда  запомнил:
не по-весеннему тёплый день после первого Посвящения. Шаман, чуть опоздавший к испытанию воинского мастерства, после первых поединков хмыкнул неопределённо и достал из складок одеяния... нечто. Хрупкое даже на взгляд изделие в ладонь высотой напоминало склеенные острыми концами осиные гнёзда, сделанные из дорогого прозрачного стекла. Из верхней части медленно капала вода. И всё. Заинтригованный, ты время от времени косишься на странный предмет, продолжая наблюдать за действиями сверстников. Но взгляд всё чаще и чаще возвращается к каплям. Постепенно приходит осознание, и ты, дабы проверить неожиданные выводы, пересаживаешься на другое место. Теперь каждый бой виден поверх магического предмета. Губы чуть шевелятся, считая падающие капли.
- Ты куда уставился? За поединками смотри! - шёпот отца заставляет вздрогнуть он неожиданности. Словно в трансе, отвечаешь:
- Кап, кап... Полшага, поворот... кап-кап-кап... опоздал на две - ранен, на три - убит...
Да, ты до сих пор помнишь всё: одобрительно-удивлённый взгляд шамана и руку Старейшины, спасшую тебя от отцовского подзатыльника.

Сейчас, в настоящем, всё шло не так. Много, слишком много времени прошло с ухода группы за лекаркой. Артонис почти видел это: кап... кап... Опоздаешь на две...
Кальв никогда не был завсегдатаем крупных торжищ - до сих пор не приходилось бывать участником подобных праздников. Но в горах если не умеешь замечать закономерности и делать выводы, не проживёшь долго. Простого взгляда с холма в направлении, избранном ушедшими товарищами, оказалось достаточно. Там, где прежде неспешно колыхалось людское разнотравье, возник, набирая силу, человеческий поток. Насколько Артонис мог судить, двигался он в направлении холмов, на которых давеча происходил суд Мудрых - и, кажется, это могло быть единственной видимой причиной, способной задержать ушедших за лекаркой. Впрочем, пока не проверишь - не разберёшься: рассмотреть детали с такого расстояния кальву было не по силам.
Но уйти сейчас, бросив без присмотра вещи и лошадей, Артонис не мог. Великолепный пёс, с некоторым недоверием косящийся на него, конечно, защитит имущество хозяйки - но едва ли станет охранять остальные пожитки. Скорее всего, никто посторонний не сунется в рощу, но, как говаривала мать, пряча подальше от детей сласти, "не вводите во искушение малых сих". Следовало предпринять дополнительные меры...

Действия:
1. Собирает все оставленные вещи, кроме своих, использует "скрыть предмет". Вещи Спаретры не трогает: не хватало ещё с собакой разбираться  Если с первого раза не получается, повторяет действие до удачного исхода. По очевидным причинам предпочёл бы не делать этого, так что если Мастер сочтёт безопасным просто спрятать вещи, пост изменю.
2. Убедившись, что всё получилось, берёт свои вещи и быстрым шагом идёт наперерез толпе по кратчайшему возможному пути (с учётом рельефа и прочих возможных препятствий, само собой). По пути смотрит по сторонам, пытаясь обнаружить спутников. Заметив кого-либо из них, меняет курс: надо же узнать у своих, что происходит.

По Фаркаш не подавал виду, что пришел в себя, Казарнак и Спаретра имели возможность по ближе рассмотреть оказавших ему первую помощь людей. Все трое были еще довольно молодыми представителями одного из племен кальва - о чем можно было безо всяких сомнений судит по не по-сезону открытым одеждам, демонстрирующим красновато-коричневые татуировки на бедрах, предплечьях и щеках. Мужчины были похожи, как родные братья, да и у женщины рисунок на левой щеке на первый взгляд не отличался от таковых на щеках её спутников, так что, вероятнее всего, это были кровные родичи. Как быстро выяснилось - это на их разобранную палатку был уложен пострадавший.

- Мы его знаем, и позаботимся о нем сами. Да вознаградят вас Старшие за вашу доброту.
По взгляду женщины было понятно, что она искренне рада такому повороту событий. У неё, видно, не было ни малейшего желания участвовать в делах судебных, тем более связанных с колдовством - простое и понятное поведение. Мужчины, между тем, переглянулись. После секундной паузы один из них заговорил:
- Слава Богам, что нашлись друзья этого почтенного старика. Мы искренне рады передать его в руки добрых знакомых. Скажите только - как зовут его и вас, каких вы родов-племен - и где ваша стоянка? Этому отважному войну надобно будет предстать перед судом Мудрых в качестве свидетеля, пострадавшего и обвинителя - и людям должно знать, как найти его, когда придёт время.

***

Артонис быстро двинулся наперерез толпе, и, так как шел он по дуге, обходя лагерь - настиг её возле самого края, за которым палатки уже никто не ставил. И там он сумел полюбоваться на то, как группа мужчин тащила по земле связанную по рукам и ногам девчонку - дух которой, видимо, на время оставил тело. За ними на некотором расстоянии следовала масса народа, переговаривающаяся насчет "колдовства", "ведьмы" и "суда Мудрых". Там же, чуть в стороне, он увидел одного из своих спутников - Таргора, который медленно шел параллельно всей этой толпе и сплевывал в сторону яблочные косточки.

По-стариковски неторопливо Таргор приближался к месту встречи.
Он уже давно ощутил, что происходит что-то нехорошее и когда увидел толпу, в центре которой был его новоявленный спутник с хмурой рожей и девчонка-лекарша, за которой отправлялась делегация. Не составило труда узнать причины суматохи. Девчонку-ведьму вели на судилище к мудрым.
Умный человек говорил: "Увидел толпу - отойди в сторону". Таргор всегда придерживался этой заповеди. И сейчас он наблюдал все события со стороны, гадая какого рожна там забыл Фаркаш. Угрюмый странник скорее был из тех людей, что стараются держаться подальше от любых судилищ. Быть может это был какой-то хитрый план.
Но когда Фаркаш рухнул без сознания, Таргор был обескуражен. Ведьму избили и утащили. Таргор замешкался и тут увидел Артониса.
Проглотив последний кусок яблока, Таргор направился к кальву.
- Лёгкого следа, - поприветствовал Артониса пожилой воин. - Ты знаешь, что тут происходит? Фаркаш поймал ведьму, которую нам прочили в лекарки. Какого йотуна, дери его волчьи когти, он задумал?

Даже не переходя на бег, Артонис догнал толпу... и резко замедлил шаги, поражённый видом толпы крепких мужиков, сосредоточенно тащивших под руки совсем ещё девчонку. Судя по безвольно обмякшему телу, дух её блуждал где-то далеко. "Что могло заставить Народ так поступить с ребёнком?!" Погружённый в раздумья, он смотрел на проходящих невидящими глазами, пока не услышал смутно знакомый голос:

- Лёгкого следа. Ты знаешь, что тут происходит? Фаркаш поймал ведьму, которую нам прочили в лекарки. Какого йотуна, дери его волчьи когти, он задумал?
Всё встало на свои места, связав разрозненные фразы воедино. Девица оказалась не лекаркой, а ведьмой, и теперь её ждал скорый и справедливый суд Мудрых. Но остальных спутников, включая "поймавшего" Фаркаша, в толпе не было.
- Задумал? - Артонис с растущей тревогой огляделся. - Вороны его знают! Только... Я не видел среди идущих никого из наших спутников. Давай-ка отыщем их и двинемся наконец в путь. И так уже полдня, считай, потеряли.
И добавил, мрачно провожая взглядом редеющую толпу:
- Надеюсь, эта... не причинила вреда кому-нибудь из наших.

Фаркаш сделал несколько инстинктивных глотков, но в себя не пришел, встревоженные кальвы взялись тем временем за вопросы. Повесив булькнувший бурдюк на пояс, дулеб решил, что темнить не стоит.

- Я – Казарнак из Лочлана, - представился он, - девушку звать Спаретрой, сей старец носит имя Фаркаш.

Сделав паузу, и бросив взгляд на оретанку, Казарнак продолжал:

- Лагерь наш за теми холмами, - взмах рукой, - если его можно назвать лагерем. Дело в том, что собирались в дорогу, и только это печальное происшествие задержало…

А соплеменники Артониса не промах, однако можно ли их винить за бдительность и предусмотрительность? Вряд ли. Говорить неправду Спаретра никогда не любила, но сейчас на секунду заколебалась. В конце концов, полная правда в данном случае равна приговору. Полуправда — ненамного лучше. А вот четверть-правда вполне может выгореть. И имена — то самое, что в эту четверть вписывается. Имя обычное, человеческое — не та информация, которую можно и нужно скрывать. На то оно и дается, чтобы людям проще было. А имя тайное, божественное, не всякому дается, его заслужить надо.

- Лагерь наш за теми холмами, - взмах рукой, - если его можно назвать лагерем. Дело в том, что собирались в дорогу, и только это печальное происшествие задержало…
Когда инициативу в свои руки взял Казарнак, Спаретра не возражала. Хотя упоминание необходимости в ближайшие минуты срываться с места и было, на взгляд девушки, немного излишним. Как бы кальвам не вздумалось продолжить расспросы, только теперь уже на тему «куда и зачем». Мало, что ли, людей дотошных и словоохотливых...

- Ему надо немного отдохнуть, - оретанка кивнула на Фаркаша и едва заметно подмигнула Казарнаку, давая понять, что таким образом желает малость усыпить бдительность кальвов. - Вот так сразу его в дорогу не потащишь.

Однако, вопреки опасениям, дальнейших расспросов не последовало. Сразу стало ясно, что если некие доброхоты и вправду бросятся разыскивать их лагерь, то теми доброхотами будет кто угодно, но только не эти люди. Спаретра еще раз поблагодарила кальвов за помощь и вновь повернулась к дулебу.

- Пора привести Фаркаша в чувство и уходить отсюда, - негромко сказала девушка.

Действия:
соответствуют заявленным в последней реплике

Дождавшись, когда все посторонние ушли, Фаркаш наконец-то открыл глаза. Не совсем понимая, стоит ли и дальше разыгрывать эту комедию с оглушением, он по-инерции продолжал имитировать проблемы с координацией.
Мутный взгляд уставился на Спаретру. Медленно поднявшись с земли и слегка покачиваясь, Фаркаш недовольно бросил:
-- Чего расселись? Эти чёртовы коневоды ушли уже. Давайте уходить отсюда, мы и так задержались больше, чем могли себе позволить из-за этой вздорной девчонки.
Ощущение полнейшей идиотичности ситуации всё никак не покидало старика. Впрочем, ему уже действительно надоела всё эта метушня -- он хотел поскорее покинуть это многолюдное место. Кроме того, слишком уж много любопытства теперь привлекала его персона среди этих людей.
-- Нам пора, идёмте,- Фаркаш, слегка сутулясь, пошёл в направлении их лагеря, стараясь избегать больших скоплений народа.

- Фаркаша потащили туда, - махнул рукой Таргор. - Может и остальные там. Пойдём.
Он почесал лысую голову и скорчил лицо так, что оно стало похоже на печёное яблоко, вроде недавно съеденного.
- Плохо поход начинается, - буркнул Таргор, когда они с Артонисом двинулись в путь. - Благое дело вроде делать собрались - Боги помогать должны, а что-то мешает. Всего полдня прошло, а будто месяц на месте топчемся. И вся эта история с Фаркашем и ведьмой дурно попахивает.
Старик продолжил бухтеть под нос, бездумно баюкая покалеченную руку.

Закинув копье на плечо, Казарнак следовал за Фаркашем и Спаретрой. Толпа – этот многоглавый, многорукий, многоногий зверь – удалялась. О судьбе лекарки не хотелось думать, не хотелось ворошить угли, из которых вполне мог родиться огонь угрызений совести. С девушкой явно что-то не так, а что именно – решат мудрые.

У пологих холмов, поросших щетиной подлеска, дулеб заметил Артониса и Таргора, окликнул, махнул рукой. Те как раз отделились от группы людей, спешащих догнать процессию, вид имели мрачный. Впрочем, ратари, наверное, был мрачен всегда.

- Быстрее, - сказал им Казарнак, когда подошли, - нужно поторапливаться.

Всего полдня прошло, а будто месяц на месте топчемся. И вся эта история с Фаркашем и ведьмой дурно попахивает.
Артонис, шагая рядом с Таргором, косился на спутника с некоторым недоумением. Конечно, в стычке спутника с несчастной ведьмой трудно увидеть благое предзнаменование - тут, как говорится, к гадателю не ходи. Но никакого "дурного запаха" кальв не обнаружил. "Надеюсь," - несколько скептически думал он, - "это только стари... гм... брюзжание пожилого человека. Никаких предчувствий, знамений и прочей мистики".

Из раздумий юношу вывел оклик дулеба, призывно махавшего спутникам. Ускорив шаги, Артонис поравнялся с группой спутников. На ходу окинув внимательным взглядом Фаркаша, он не обнаружил видимых повреждений. Но всегда проще удостовериться...
- Фаркаш! Надеюсь, ты не пострадал в этой некрасивой истории? Странно, конечно: неужели именно эта ведьма была суждена нам в спутницы? Необъяснимы поступки Мудрых, а уж Того, похоже, вдвойне...

- Быстрее, - сказал им Казарнак, когда подошли, - нужно поторапливаться.
- Не вижу особых причин для спешки. Впрочем, - вспомнив о стоянке, замедлившийся было Артонис вновь ускорил шаги, - смысла медлить ни малейшего. Фаркаш, конечно, свидетель и участник событий... Но наш поход важнее.

 Мастеру:
Артонис ускоряется, стараясь на стоянку прийти первым с некоторым отрывом: незачем группе "не видеть" собственные пожитки

Обсудив всё произошедшее, группа героев сочла необходимым как можно быстрее тронуться в путь, оставив позади себя всю эту суету вокруг ведьмы-лекарки, или кем бы там она не была. Пожитки были собраны, большая часть запасов - распределена по двум лошадям, и не оставалось ничего, кроме как сделать первые шаги в направлении гор. На юг.

Первая неделя пути прошла весьма и весьма спокойно. Группа двигалась по довольно ухоженной торговой дороге, ведущей в земли олкадов, и поэтому её не задержал ни поиск брода через небольшую, но довольно глубокую речушку, ни выбор наиболее короткого пути между холмов и оврагов, ни необходимость найти колодец или еще какой-то источник годной для питья воды. Часто на пути им встречались другие группы людей - паломники, торговцы или просто путешественники, движущиеся в том или ином направлении по своим делам. Этот край в это время года был безопасен для странников - несколько недель до и после Равноденствия не рисковали оскорбить кровопролитием даже разбойные люди, отмечающие праздник по своим становищам и укрытиям. Даже представители других Младших народов, вроде кентавров, серых карликов или крылатых - и те приносят жертвы богам и предпочитают не покидать жилищ. Что же до опасной живности - она не часто приближается к дороге, защищенной путевыми столбами с благословлением Ходившего За Горизонт. Зато кое-какое мелкое дополнение к походным запасом удалось раздобыть. На первом же привале возле небольшой рощи зоркий взгляд ратари обнаружил верные знаки - и ужинали в тот вечер прекрасными белыми грибами, вероятно, последними в этом сезоне, а пращи Артониса и Фаркаша, вовремя пущенные в дело, не раз позволяли добавить в рацион мясо суслика или зайца. Дважды ночевали в селениях - один раз в крупной деревне, в большом общинном доме, после обмена небольшими дарами и сытной трапезы. Но так будет не всегда - и к этому надо бы приготовиться.

Спрашивали и по поводу дальнейшего пути на юг. Еще через неделю пути перед странниками уже встают горы - но нет, не Кости Земли, могучие великаны, два огромных хребта, а всего лишь Обломок. И здесь придется делать определенный выбор - дорога огибает препятствие по длинному пути - на другой оконечности находится еще одно крупное поселение оретанов, Приграничное, и именно туда и ведет данный тракт. Более короткий обходной путь не является совсем нехоженной тропой, но если погода испортится - может стать гораздо длинне и опаснее. Прямой же проход возможен, но жители равнин, холмов и рек предпочитают понапрасну не соваться в дела Старших, даже если они населяют такие низкие, истертые временем горы - а ходят слухи, что обитающая там ореада Феато затаила обиду на род людской и играет злые шутки с забредшими на Обломок странниками.
Кроме того, следовало подумать и о запасах пищи, которые неминуемо придется пополнять. Особенно с учетом того, что в горах подножным кормом сыт не будешь.

Покидая уже ставшее привычным за эти дни место, Спаретра испытывала противоречивые чувства. Конечно, девицу ей было жаль. Если бы сразу согласились на ее условия, если бы та не заартачилась, едва заслышав встречное предложение, если бы Фаркаш не рубил с плеча, а действовал поосмотрительнее... Впрочем, что сейчас об этом думать. Остается только надеяться, что Мудрые увидят сокрытую от обычных людей суть. Ежели лекарка в самом деле повинна в колдовстве, то наказание понесет заслуженное, а если нет, то никто ее казнить не станет. Разберутся. Может, оно и к лучшему. Может, не допустив ее с ними, Мудрые всех от еще большей беды уберегли...

Как бы то ни было, за первую неделю пути мрачные мысли оказались вытеснены новыми впечатлениями. Впервые Спаретра оказалась так далеко от родных мест, чему была даже рада. Ночевать под открытым небом оретанке было не привыкать, а вот дважды выпавшая возможность посмотреть сны под крышей пробудила радость в душе. Небольшая передышка перед суровыми горами, которую надо ценить.
Особенно теплые воспоминания оставил ночлег в общинном доме, да и сама деревенька собратьев-оретан девушке пришлась по душе. Она с удовольствием приняла участие в обмене дарами, этом добром ритуале гостеприимства. В обмен на один из своих браслетов Спаретра получила от местного главы небольшие ножницы - предмет безусловно полезный, тут же перекочевавший в вещевой мешок.
Общинный дом встретил оретанку и ее спутников теплом, светом, негромким гулом голосов и приятным запахом готовящейся снеди. После ужина Спаретра разговорилась с одной из постоянных, незахожих обитательниц дома - нестарой еще вдовой. Вернее, девушка больше слушала, чем говорила сама. Такие люди, держащиеся особняком от остальных и живущие не совсем чтобы по правилам, всегда вызывали ее любопытство. Жительница общинного дома охотно поведала о себе, поделилась кое-какими историями, поведала все, что знала, о пути на юг и о проклятых местах. Но в особенности Спаретре запомнились слова, сказанные как бы между делом и с поразительной простотой: "Ни о чем не жалею. Если бы свершилось чудо, и кто-то из Старших предложил мне прожить жизнь заново, то сразу бы отказалась... Но они-то как раз не предлагают". В этих словах чувствовалась такая спокойная уверенность, что Спаретра решила: счастлив тот, кто может сказать о себе подобное. И сказать без раздумий.

Дальнейший путь не запомнился практически ничем. Когда на горизонте показался отдаленный, чуть расплывчатый силуэт Обломка, то мысли о первом перепутье пришли сами собой, заставив уже изрядно утомившуюся Спаретру мгновенно оживиться.

- Надо бы посетить Приграничное. Путь длиннее, зато надежнее. Да и с пополнением припасов проблем не будет, - сказала девушка и тут же получила согласный кивок от дулеба.

Две недели похода. Две недели выцветшего неба над головой. Две недели молчаливых наблюдений за новыми спутниками.
Таргор слишком привык к одиночеству, потому разговоры ему давались с трудом. Неохотно он обменивался с остальными короткими рубленными фразами, когда возникала необходимость. Но большую часть времени он пребывал в угрюмом молчании.
Он подмечал мелкие детали, которые ускользали от невнимательного взора. Больше всего ратари заинтересовал Артонис. Некоторые его жесты и движения были совсем не характерны для людей Народа. Вообще для людей. Сквозило в них что-то чуждое.
Артонис, гордая оретанка Спаретра, дитя ветра и степи, Фаркаш, словно запертый ларец, даже спесивый рыбак Казарнак, все они вызывали у Таргора любопытство, иногда раздражение. Но они были тем, что описывают толкователи руны Кат, руны Цепи. Единством, связанным общей целью и судьбой.
И всё было бы хорошо, если б не сны. Они поселились в голове ратари, словно черви в гнилом бревне. Липкие, расплывчатые, они ускользали из памяти с приходом рассвета, оставляя смутные образы. Но даже этих неясных призраков воспоминаний хватало, чтобы спина Таргора покрывалась холодным потом. В такие минуты он чувствовал себя особенно старым.
Ржавый клинок способен убить, но выйдет ли он из ножен?...

Ночёвку в общинном доме ратари решил использовать как отдых другого рода. Он сознательно перебрал браги, надеясь что она приглушит дурные сновидения. Тщетно. Утром он помнил даже больше из своих мучений, что Плетущая Сны слала ему каждую ночь. Потому пища была горька на вкус, а лица воспринимались как насмешливые маски.

***
Обломок торчал из земли, словно гнилой зуб чудовищного великана. Ратари поднял взгляд, заметив одинокую птицу, кружащуюся в прозрачной глубине неба.
- Надо бы посетить Приграничное. Путь длиннее, зато надежнее. Да и с пополнением припасов проблем не будет.
Голос девушки будто вырвал Таргора из оцепенения.
Он открыл рот, собираясь сказать очередную фразу про Судьбу, но вместо этого закашлялся и сплюнул себе под ноги.
Когда он снова поднял глаза, то стал смотреть на мир иначе. Паутина связей открылась перед ним. Он искал Знаки.

Один дневной переход, и другой, добрая дорога и добрые встречные. Ни с кем из спутников Казарнак пока особо не сблизился, однако, уже чувствовалось некое единство. Так вспыхивает от искры трут, и занимается пламя. Из головы все не шла лекарка – верно ли поступил, не ошибся ли, не прогневается ли Госпожа? Оттого и спал беспокойно – все виделся памятный пруд и отражение зеленых глаз на водной глади. Несколько раз он замечал, что и Таргор спит беспокойно, но ему, наверное, так и положено.

Охотились Фаркаш и Артонис, Казарнак не лез под руку. Дело дулеба – рыбалка, вот здесь он бы мог заткнуть их за пояс, однако, не полноводная река ждала впереди, а горы. Когда встал вопрос, куда свернуть на развилке, Казарнак ответил на слова Спаретры кивком. Она уже показала, что знает толк в мене, умеет находить общий язык, и потому деревня, конечно же, деревня. Тем паче, что короткий путь, по слухам, стерегла ореада, и кто его знает, как отнесется она к тому колечку, что на груди?

Фаркашу было не привыкать к таким переходам. Он бродил почти всю свою жизнь, мозоли на ногах окаменели, жилы окрепли, и порою, ему казалось, что он сможет идти вечно. Дорога привычно пружинила под ногами, а ветра свободы обдували обветренное лицо старика.
Этот поход ничем не отличался от предыдущих походов Фаркаша. Всё та же дорожная пыль, всё те же едва греющие костры, всё та же жесткая полусъедобная походная еда.
Ничем не отличался. За исключением одного -- теперь Фаркаш бродил не сам.

Поначалу это чертовски раздражало старика, по натуре одиночку. Он не привык так долго, каждый день видеть одни и те же лица. Приходилось делиться с ними добычей, помогать и вообще брать их в расчёт. Кроме того, он еще не до конца доверял этой компании, отчего спать приходилось в полглаза.
Однако чуть позже ему удалось найти и определённые плюсы. Теперь не приходилось делать всё самому, и львиную долю бытовых обязанностей можно было свалить на других.
Иногда они останавливались переночевать под крышей дома. В такие моменты старику казалось, что стены и потолок давят на него своим весом. Заснуть не удавалось, и он выбирался на улицу. Над головой он чаще предпочитал звёздное небо потолку.

Большую часть времени Фаркаш молчал и вёл себя отстранёно. Он мог целыми днями не произнести практически ни слова. Однако, иногда на него нападала странная разговорчивость и он весь вечер мог у костра рассказывать своим спутникам забавные дорожные истории, легенды и байки, петь хриплым голосом дорожные песенки. В такие моменты, казалось, это был совершенно иной человек.

В этот день Фаркаш снова был неразговорчив.
-- Надо бы посетить Приграничное. Путь длиннее, зато надежнее. Да и с пополнением припасов проблем не будет.
Старика мало радовала перспектива снова оказываться в крупном (по его меркам) селении. Толпы людей, косые взгляды... Впрочем, ему было плевать. Приходилось выбирать между двух зол.
-- Ничего против этого пути не имею,- после долгого молчания голос Фаркаша звучал хрипло и срывался.

Размеренный, неторопливый путь, шаг за шагом приближающий к родной стихии - горам. Шаг-другой, день-ночь... Артонису, давно жившему вне людских поселений и выходившему к сородичам лишь изредка - починить или выменять одежду, например - легче всего удавалось молчание. Тем более, что и спутники, казалось, не стремятся поговорить по душам.
Добыча пропитания в пути также была делом привычным, не требующим много сил и внимания. Такой поход не утомляет тело, но выматывает душу: постоянное однообразное ничто, не способное отогнать прочь мысли и воспоминания. Некоторое разнообразие внесли лишь ночёвки в селениях. Слишком многолюдные и шумные по меркам кальва, они требовали определённой концентрации: Артонис сознательно концентрировался на учтивости и любезности - и одновременно оценке безопасности. Полезная тренировка... и способ не думать о прошлом.

Слова о коротком пути через горы - пусть всего лишь Обломок! - заставили Артониса радостно встрепенуться... и поникнуть снова. Ах, как бы ему хотелось окончательно стать самим собой. Свернуть с надоевшего скучного тракта, почувствовать под ногами не плюющуюся из-под ног пылевыми фонтанчиками дорогу, а настоящую земную твердь! Да и с ореадой он охотно пообщался бы: раз уж своих не удалось спросить - может, она знает?
Порыв, как и положено, прошёл мгновенно: умом кальв отлично понимал, что рисковать спутниками (да и собой, если уж на то пошло) без необходимости - глупость несусветная. У них есть дело...
Выслушав всех, скрывать свою позицию Артонис не счёл верным:

- Будь у меня выбор, я, конечно, предпочёл бы горы долгому и нудному брожению по тракту. Однако, - улыбнувшись, кажется, впервые за весь поход, кальв пожал плечами, - именно выбора-то у нас и нет. Старейшие говорят: "В горах кратчайшая дорога - там, где есть дорога". К тому же наши запасы понемногу иссякают. Узнать последние новости, уточнить, где искать выживших... Что ж, пусть будет Приграничное.

Знаки явились Таргору. Не слишком ясные, но достаточные для понимания.
Остальная группа уже выбрала долгий путь через Приграничное и старый ратари не стал попусту сотрясать воздух. Главное, что не решили лезть на Обломок, а так...
- Ну и чего стоим? - поинтересовался Таргор. - Если мы так каждому перекрёстку кланяться будем, то мы и до Волчьей Пляски не дойдём.
Не дожидаясь остальных ратари повернул на дорогу к селению и бодро потопал вперёд.
- Я спросил у Камня свой путь. Тот ответил, что лучше оставаться на месте.
Я спросил у Реки свой путь. Та ответила держаться русла.
Я спросил у Ветра свой путь. Тот ответил выбирать самому, - продекламировал Таргор отрывок из "Песни Валлигора" и усмехнулся. Потом помолчал и добавил:
- Может в Приграничном найдутся шлюхи...

Следующие четыре дня пути были достаточно спокойны и скучны. Земля то и дело вздымалась перед путниками холмами, и дорого карабкалась на пологие, обходя более высокие и крутые, но особых сложностей не представляла. Правда, это заметно сказалось на количестве подбитых пращами сусликов - их мяса отведать больше не удалось. Мало кто об этом жалел.

На исходе четвертого дня странники подошли к небольшому поселению - скорее хутору, чем деревне. Еще по пути замеченные свежие могильные холмы и один сгоревший дом указывали на сравнительно недавнее сражение. Крайне опасливые обитатели этого места сперва чуть не встретили странников стрелами, но, убедившись в мирности намерений последних, всё же согласились дать им приют. По словам главы этой небольшой общины -пожилого, но всё еще весьма крепкого мужчины, который сперва вышел на порог своего дома с ногой в лубке и рогатиной в руках, не далее чем три дня назад на них напали пришедшие с севера разбойники-олкады. Отряд был небольшой (не более десяти человек), и нападение с немалым трудом, но всё же удалось отразить. Обе стороны понесли потери, однако хуторчане опасались повторной атаки. Посланный за помощью в Приграничное гонец так и не вернулся, что усиливало их страх.

Тем не менее, здесь можно было выменять некоторое количество припасов по довольно выгодной цене - мертвым они уже не пригодятся. И, возможно, попросить напутствия у какого-нибудь божества - на некотором отдалении виднелся небольшой круг из пяти простых, деревянных, но искусно вырезанных идолов.

 примечание:
У группы есть припасов "дойти до Приграничного и еще на несколько дней", здесь можно взять еще недели на полторы-две.

Идолы посвящены следующим богам: Черные Руки (местное божество плодородия), Недреманный Сторож (защитник поселений), Белая Охотница (местное божество охоты), Сияющая Хранительница (женское божество домашнего очага) и Тихий Смех (божество-трикстер, но так же известное как искусный врачеватель и "знаток многих тайн")

Заметив свежие могилы, почувствовав в воздухе привкус гари, Казарнак взял в руки копье, которое до того было приторочено к общей поклаже, как и щит. В такие моменты дулебу вспоминался родной дом: рана, казалось бы, затянувшаяся, вновь открывалась, кровоточила.

- Здесь может быть опасно, – сказал он товарищам. – Если набег, то разбойники могли еще не уйти, а если ушли, то может достаться от поселян.

К счастью, жители хуторка не горели желанием воевать, пусть и правда, как выяснилось из рассказа главы, подверглись нападению.

- Я бы поддержал их, - сказал Казарнак товарищам, когда отошли немного в сторону, - и заночевал здесь. Да, опасно, но разбойники могут напасть и на дороге, а вместе с хуторянами мы сила довольно большая. Вот такое, хм, - он замялся, - у меня предложение.

После этого дулеб снова обратился к главе, испрашивая позволения посетить круг идолов.

Картина, открывшаяся путникам вечером четвертого дня, была безрадостной. Спаретре были знакомы и это выражение настороженности на лицах местных жителей, и запах гари, и вид свежих могил. Сразу вспомнилось, как она, шестилетняя, вместе с матерью, мачехой, братьями и сестрами сидела в подполье отцовского дома, покуда все способные держать в руках оружие мужчины племени отбивали атаку лихих людей. Как сейчас оретанка помнила доносящейся до ее ушей чуть приглушенный шум битвы и... свою собственную злость. Не страх, не растерянность, а именно злость. На тех, кто осмелился нарушить привычный ход жизни и помешал ей играть. И на свою неспособность вмиг сделаться достаточно сильной, чтобы самой хорошенько отлупить хотя бы одного из наглецов.
Перекошенное лицо едва сдерживающей вопли Агунды так раздражало Спаретру, что она с трудом вытерпела, дождавшись, пока опасность наконец минует и отец вернется и выпустит их наверх; после Спаретра, сама точно не зная зачем, больно дернула старшую сестру за косу: "Это тебе, чтобы впредь не ревела". За такую выходку она получила сразу два подзатыльника - от матери и от Барикки, но совесть угрызала не особенно.

- Здесь может быть опасно, – сказал он товарищам. – Если набег, то разбойники могли еще не уйти, а если ушли, то может достаться от поселян. Я бы поддержал их и заночевал здесь. Да, опасно, но разбойники могут напасть и на дороге, а вместе с хуторянами мы сила довольно большая. Вот такое, хм, - он замялся, - у меня предложение.
- Согласна, - ответила Спаретра. - Звучит разумно.

Особенное опасение оретанке внушал не возвратившийся гонец. Может статься, его порешили промышляющие при дороге разбойники. А может, не все гладко и в самом Приграничном...

Поблагодарив местного главу за понимание и ночлег, девушка сначала обговорила с ним возможность пополнения припасов, затем поддержала сотоварища-дулеба в его намерении отправиться к идолам. Если есть возможность испросить совета - надо спрашивать. Первым делом Спаретра решила отправиться к Белой Охотнице. Однако присутствие здесь Сияющей Хранительницы тоже упускать из виду не стоит. Надо обратиться к обеим. Не ответит одна, так, может, ответит другая?

Отправились к капищу. Казарнак оставался напряжен, и всю дорогу хранил молчание. Из идолов сначала выбрал Стража – фигура того была выточена из старого темного дерева, угадывался меч, угадывался доспех, но особенно хорошо была вытесана борода.

- Если этой ночью суждено сразиться, - попросил дулеб, - то обереги, защити, подержи.

Возложив к подножию положенные дары, Казарнак перешел к идолу Тихого Смеха. Изображен тот был с ветвью и бубном, в пышных усах, змеей в траве, пряталась улыбка.

- Подскажи, - горячо зашептал дулеб, - прав ли я, полагая, что вручила кольцо Госпожа? Спрашиваю у нее, каждую ночь спрашиваю, но молчит. А я, после случая с лекаркой, сомневаюсь все больше, и был бы рад любому ответу, даже лукавому…

В капище Спаретру охватил привычный легкий трепет. Это не имело ничего общего с опасениями и предвкушением беспокойной ночи, это был именно тот настрой, что позволяет набраться и должного трепета, чтобы Старших почтить, и необходимого для важного обращения дерзновения.
Белая Охотница и Сияющая Хранительница - эти две равновеликие силы, два полюса - стояли рядом. Фигура справа изображала женщину с неровно обрезанными волосами и с копьем в руках. Ее соседка, напротив, обладала длинными косами, а на открытых в приветственном жесте ладонях стоял горящий светильник - символ домашнего очага.
Девушка отошла от Казарнака, оставляя того наедине с его мольбами и изображениями мужских божеств, а сама остановилась около Белой Охотницы. Возложила к подножию дары, опустилась на колени и прошептала:

- О, утвердившая особый путь, сильнейшая и храбрейшая! Если тебе угодна моя служба - прошу, подай мне знак. Наяву или во сне, но подай. Прошу тебя удостоить меня своим ответом.

С минуту оретанка стояла на коленях и вглядывалась в лицо Охотницы. Затем поднялась, принесла дары Хранительнице:

- Освети наш путь, добрая Госпожа. Обогрей и защити, - начала Спаретра и, чуть помолчав, добавила: - Разгони своим ласковым огнем потемки тайны, что мешают мне, твоей подопечной, увидеть свою дорогу и с достоинством принять ношу, угодную Бессмертным.

Так как предыдущие дни отряд шёл в довольно неплохом темпе, очередная задержка Фаркаша практически не раздражала. Однако, он не видел, чем бы он мог тут заняться. Товара для обмена у него не было; да и ничего ему и не надо было, в общем-то -- за годы бродяжничества налегке и полуголодным, он привык обходиться совсем малым.

Что же касается капища... Идея обращаться с просьбой к высшим силам редко прельщала старика. Слишком капризны, могущественны и неспокойны эти боги. Фаркаш предпочитал чёткие и верные сделки, а с существами, гораздо более могущественными, чем ты, надёжного договора не закрепишь.

-- Я бы поддержал их и заночевал здесь. Да, опасно, но разбойники могут напасть и на дороге, а вместе с хуторянами мы сила довольно большая. Вот такое, хм... у меня предложение.
Идея воевать с какими-то людьми, к которым он не имел ни малейшего отношения, мало прельщала Фаркаша. Он никогда не любил попусту рисковать свой шкурой. А на поселян ему было плевать. Ни они первые, ни они последние. В памяти старика всплыла его родная деревня. Столбы пламени, топот копыт и кровь... Он мало помнил. Одно он помнил точно -- никто не стал им помогать тогда. Так с какой стати?..

Однако, смысл в словах дулеба был. Порою лучше предвосхитить опасность и напасть первым, чем столкнуться с превосходящими по числу разбойниками через день пути на какой-то безлюдной тропе.

Ночевать под крышей Фаркашу тоже не особо хотелось, но в этот раз уже старая спина напомнила о себе. Да и спать под открытым небом, когда в округе шастают разбойники -- не лучшая идея.

-- Где мы могли бы остановится?- охрипшим голосом справился Фаркаш у старосты.

Перепуганные люди в хуторе произвели на Таргора тягостное впечатление. Вспомнились собственные лихие походы и совесть зашевелилась, как старый пёс в конуре. Старик просто промолчал, когда его спутники решили остаться в деревне.
Чуть позже ратари направился к местному кладбищу, где отчётливо выделялся ряд свежих могил. Ссутулившись Таргор опустился на колени и коснулся ладонью чёрной земли. Птичьи следы на одной из могилок, судя по размеру, детской. Дрозд был тут, опустился на кладбищенскую землю и ушёл в сторону.
"Безмолвная попировала тут, и пошла дальше," - подумал старик-ратари, поднимаясь с колен. - "Здесь больше не место для её танцев."
Знаки удовлетворили и успокоили его. Таргор шумно выдохнул и почесал лысину. Но тут его внимание привлек некий предмет под ногами. Кряхтя он нагнулся и поднял небольшой округлый плоский камешек.
- Ты станешь первым, - улыбнулся ратари и спрятал свою находку в карман. Теперь будет чем заниматься на привалах.
Производство рун для гадания - процесс трудоёмкий и творческий. Таргор никогда не пользовался гадательными принадлежностями, предпочитая видеть знаки в окружающем мире. Но сам камешек и был указанием. Ратари был уверен, что эти руны ему пригодятся в будущем. Он уже собрался покинуть кладбище и вернуться к жилым домам, но замер. Снова опустился на колени и начертил на земле Глаз Волка.
- Покоя в посмертии, - тихо пробормотал он, коснувшись лба. - Спасибо за помощь и совет.

И без того не слишком разговорчивый, Артонис с момента приближения к хутору не произнёс ни слова. Глядя на энтузиазм спутников, едва ли не наперебой предлагающих остаться и помочь местным жителям в случае повторного нападения, кальв недоумевал... и, пожалуй, даже немного злился. У них есть цель - там, за перевалами. Любое промедление грозит непредсказуемыми последствиями, и едва ли они будут благоприятными. "Мы же не какие-нибудь легендарные герои, чтобы спасать страждущих и защищать обездоленных," - думал он, искоса поглядывая на соратников. Перспектива боя с неизвестным противником, да ещё и чужим, не радовала нисколько. Сейчас бы свернуть с тропы, тщательно спрятать свои следы, да ускоренным маршем двинуться вперёд. Какое дело разбойникам до группы путников вне тракта? Нас ещё пойди заметь да разыщи. С другой стороны... Стерва-память услужливо подкинула пару подходящих эпизодов:
Сбитые в кровь костяшки пальцев непривычно саднят, левый глаз видит мир словно через прореху в занавеси. Но это такие пустяки! Тебе шесть лет отроду и ты неимоверно горд собой: только что ты - сам, без посторонней помощи! - победил в бою двух мальчишек из младшей ветви рода. Они сами вызвали тебя, а теперь зализывают раны. Бежишь, стараясь не хромать на ушибленную ногу: надо поскорее рассказать отцу!
Его реакция поразила тебя и запомнилась надолго. Вместо гордости и радости за сына он присел рядом на корточки и, пристально глядя в глаза, сказал лишь:
- Запомни, сын: самый лучший бой - тот, которого удалось избежать. Вопрос только в цене...


Много позднее, через четыре с лишним года, ты вспомнил о том разговоре.
Лето в тот год выдалось на редкость удачным: теплое и в меру дождливое, оно радовало жителей деревни - зима не будет слишком суровой и голодной. Лично для тебя оно было вдвойне прекрасно: отец наконец-то начал брать тебя с собой в горы, понемногу передавая свой опыт.
Нынешний поход отличался от остальных: еле слышный скрип под ногами - хорошо отцу, идёт - камень не шелохнётся!; едва заметный ветерок у левой щеки, несущий неповторимые запахи пыли, влаги и разнотравья. Ставший традиционным урок: увидеть, услышать, уловить - и понять. Всё как всегда, но неясное тревожное чувство заставляет тебя, стиснув дротик до боли в пальцах, искоса - незаметно, как учили! - осматриваться по сторонам. Отец молчит, поглядывая на тебя с явным одобрением.
- Я не понимаю, па..., - произносишь на грани слышимости, одними губами.
- Мы не одни, сын. Присмотрись к тропе - там, у прошлого поворота, - ещё тише; но ты привык.
Там, на приличном отдалении от вас, мелькает одинокая фигура, едва различимая в тени огромных камней. Пристально, до слёз всматриваешься, пытаясь понять: что это?
Короткий резкий свист рассекает летнюю тишину. Отец с пращёй в руке удовлетворённо кивает - и ты, ошарашенный, понимаешь: случилось непоправимое.
- Отец, но...
- Запомни, сын, - голос отца глух и внушителен. - Это больше не люди - звери! Страшные остатками разума, отсутствием правил и жалости. Опаснее бешеного снежного волка: тот, даже в безумии, не нападёт без причины. Не тронет детёныша, не убьёт ради забавы. Не уйдёт, чтобы привести стаю себе подобных. Этих, бандитов, роднит с волками лишь одно: единственное средство против них - смерть! Запомни, сын: только она способна избавить тебя от опасности при встрече с ними.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Артонис пристально вгляделся в круг божеств. Что ж, грех не почтить Хозяев. Дождавшись разрешения старейшины и немного покопавшись в сумке, кальв неспешно направился к Кругу. Медленно обходя полустёртые, но всё ещё внушительные и изящные идолы.
- Мы - путники в поисках истины и способов избежать многих проблем для Народа, - словно в горах, одними губами шептал Артонис. - Мне не ведомы ваши порядки и пристрастия, однако дары мои идут от сердца - примите их в знак уважения и почтения. Чем богат...
Шаг, другой, третий - боком, словно по узкой тропе над бездонной пропастью...
- Тебе, Недрёманный Сторож, - резкий, короткий поклон-кивок, - первое подношение и первая просьба. Не оставь этих людей милостью своей, защити их от лихих людей и иной напасти этой ночью и в будущем - после нашего ухода. Молю: будь твёрд с врагами и мягок с подопечными!
Прозрачный, зеленовато-голубой кристалл кианита:
известного разной твёрдостью вдоль и поперёк кристалла

длинной с мизинец лёг на алтарь.
Повторный поклон, те же неспешные приставные шаги - и новая остановка. Глубокий поклон.
- Тебе, Охотница, слова благодарности. Благодарю за то, что не оставила нас на пути в своих землях - и смиренно прошу и дальше не лишать нас своей благодати. Равно как и местных людей. Надеюсь, мой скромный дар придётся тебе по вкусу.
Совсем небольшой предмет аккуратно лёг рядом с остальными дарами: наконечник стрелы, сделанный не из бронзы или кремня - из чёрного, как ночь, обсидиана.
Три длинных шага, три коротких, три длинных - и кальв застыл перед очередным изваянием.
- Вы, боги, странный народ. Вероятно, вы веселы и любите пошутить - но шутки ваши не постижимы для смертных. Они несут боль и горе. Иногда мне кажется: я хотел бы понимать их смысл. Но это минутный порыв, не более. Больше всего мне хотелось бы не стать объектом твоих шуток и розыгрышей. Кажется, тебе подойдёт вот это...
Маленький, странный камень аккуратно примостился на алтаре. Совершенно белый, он непредсказуемо вспыхивал всеми цветами радуги при взгляде на него под определённым углом:
беломорит, разновидность полевого шпата

В глубокой задумчивости выйдя из Круга, Артонис встряхнулся, словно только что пробудившись от тяжёлого сна, и обратился к спутникам:
- Нам, кстати, следует принять ещё одно решение - помимо ночёвки. При наших темпах запасов нам хватит до Приграничного - возможно, чуть дальше. Будем ли мы пополнять их сейчас?

– Можно и здесь пополнить, – пожал плечами Казарнак. – Тем более, если помощь окажется уместной, то и цена будет низкой…

Дулеб уже стоял в стороне от идолов, было видно, что о чем-то напряженно размышляет. Когда к ним с Артонисом подошла и спаретра, горячо заговорил:

– Все в толк не возьму, почему на хутор напали именно сейчас. Если бы нужны были припасы, то напали бы, скорее всего, во время праздника, пока часть жителей отсутствовала, или после, на караван. Да и не стали бы грабители возвращаться, будь то простой набег. Значит, дело в другом. Думаю, хуторяне приобрели на торгах что-то ценное, за чем и ведется охота.

– Тогда велика вероятность, что среди жителей хутора – осведомитель, – сказал Артонис.

– Нужно потолковать об этом со старостой, – кивнула Спаретра, – ему ли не знать хуторян?

Не теряя времени, троица направилась к дому главы.

Думаю, хуторяне приобрели на торгах что-то ценное, за чем и ведется охота.
Сказанное спутником полностью совпало с мыслями Артониса: настолько, что он недоверчиво покосился на дулеба. Неужели этот воин способен читать мысли? Не то, чтобы кальву было что скрывать - но...
Оборвав мысль буквально на полуслове, он негромко добавил:

- Нам, впрочем, нет нужды знать, что именно купили местные жители. Опять же: может, нападавшие и вовсе за старостой охотились. Так пусть он покупку в мешок - и на ночлег устраивается. Если, конечно, её поднять можно. А нет - так пусть рядом ложится, да от лошадок наших подальше. В этом случае, может, налётчики вовсе наше добро не тронут... хотя не верится что-то. Я бы от греха вещи наши неподалёку от старосты на ночь сложил: убьём двух куропаток одним камнем. Что-то ещё...

Продолжая идти рядом с Казарнаком и Спаретрой, кальв напряжённо размышлял. Он не слишком знал и любил войну, и потому с удвоенным вниманием относился к подготовке. Нельзя, чтобы незнание и недомыслие обернулись дополнительной опасностью.

- Ну конечно! - поняв наконец, что они упускают, Артонис даже приостановился на мгновение. - Непременно надо расспросить, сколько было нападавших, как вооружены, как нападали. Если это просто сброд - одно дело, но если среди нападавших есть обученные воины... И поговорить бы с местным шаманом. Не думаю, что кто-нибудь в здравом уме рискнул бы использовать магию в присутствии местных богов - но всё бывает в этом мире.

Разговор со старостой - основателем этого поселения, седобородым, плотного телосложения мужчиной с ногой в лубке, назвавшимся Свеором - не дал никаких новых сведений, не подтвердил и не развеял никаких подозрений. По утверждению оретана, в их поселении ничего особенно выдающегося и ценного не было, такого, за чем бы могли целенаправленно охотиться разбойники. Вообще же, с учетом близости границы, опасность оказаться жертвой набега была для хутора постоянной, но желание жить собственной жизнью на своей собственной земле оказалось в своё время выше страха за собственную безопасность... Артонису почудилось в глазах старика даже некоторое сожаление по этому поводу. Наверняка в нападении погиб кто-то из его родни и он теперь, как ответственный лидер, винит себя в случившемся. В целом Свеор произвел хорошее впечатление, и, даже с учетом печальных обстоятельств, вел себя именно так, как должен гостеприимный хозяин, встречая путников, соблюдая все положенные ритуалы и формальности.

В том же, что касается приобретения припасов - кальву удалось, не особенно долго торгуясь, некоторое количество еды за вполне приемлемую цену. Возможно, дело было в том, что количество ртов в данном поселении сократилось как раз после завершения уборки урожая. Печальный факт, но запасы камней у рудознатца и ценностей у дочери вождя не были безграничны, а остальные их спутники не обладали большой покупательной способностью.

Пускай никаких подтверждений своих догадок и опасений они не получили, однако о решении поосновательнее пообщаться со старостой Спаретра не жалела. Свеор своим радушным, но простым и чуждым всяческому заискиванию обхождением только укрепил ее в мысли, что ей со спутниками снова повезло повстречать человека достойного.

После разговора и обмена все отправились в место, предназначенное для ночлега — один из пары больших домов, в которых, помимо общих комнат, имелись и отдельные помещения для скота. Спаретра рассудила, что раз лошади тоже будут внутри, то и особо беспокоиться за особую охрану скарба нет нужды. А вот Дингу лучше держать поближе. И для тепла, и для пущей уверенности.
Белая шелковистая шерсть и исходящее от животного тепло окончательно вернули Спаретре умиротворенное настроение и уверенность в том, что все образуется. С помощью совместных усилий, помноженных на дружественную помощь Старших.

- Ложись-ка рядом с нами, — сказала девушка овчарке.
В умных темных глазах Динги сию же минуту появилось четкое осознание смысла просьбы. Спаретра готова была поклясться, что в этот момент мысли собаки стали видимы и понятны ей самой. Впрочем, так было если не всегда, то почти всегда. Динга была явно довольна тем, что теперь ей можно разместиться в непосредственной близости от хозяйки, а не от лошадей.

- Если вдруг что — буди, — продолжила оретанка после того, как белоснежная подруга расположилась наиболее удобным образом. — Ты, белянка, знаешь, что делать.
Подмигнув питомице и потрепав ее по холке, Спаретра тепло и искренне пожелала спокойного сна Казарнаку и Артонису, почтительно поклонилась старшим спутникам — Таргору и Фаркашу, затем села, скрестив ноги, на расстеленную скатку. За все дни пути девушка уже привыкла ко всем ним. И это ее радовало. В самый раз прочитать про себя две молитвы — благодарственную и охранную, — и отходить ко сну. В любом случае, спать придется недолго. Либо разбудит лай учуявшей приближение лихих людей Динги, либо они сами пробудятся чуть свет и отправятся дальше.

Спутники были готовы к ночному бою и Таргор просто умолчал о том, что сказали Знаки. Лучше быть во всеоружии.
Сам же Таргор был похож на снулую зимнюю рыбу. Он молча таскался за остальными, нарисовав на физиономии выражение мудрой задумчивости. Обычно, когда он делал такое лицо, никто не приставал с расспросами и разговорами. Люди видели - мудрец размышляет. На самом деле под этой маской он мог прятать, что угодно, начиная от банального желания покоя и заканчивая похмельем.
Стали устраиваться на ночлег. Таргор прислонил копьё к стене, кивнул в ответ оретанке и улёгся поудобней.
Пальцы нащупали в кармане плоский камешек - будущую руну.
Засыпая, Таргор вспомнил колыбельную из полузабытого прошлого.

Давно...:
Тогда он поглаживал круглый живот своей женщины, не зная, что скоро потеряет её. А она пела. Тихо, почти шёпотом.
Сын мой спит на мягкой шкуре.
Его сны - охота и война. Его жизнь - охота и война.
А я буду его ждать дома.
Когда умру - буду присматривать за ним сквозь звёзды.
А потом его будет ждать дома женщина.
Но я всё равно буду приглядывать вместе с ней.

В сгустившейся темноте Таргор нахмурил брови. Тогда он посмеивался в усы над этой женской песнью. А теперь... Теперь всё было иначе.
Пристроив поудобней больную руку старый воин приготовился к новым кошмарам. Они уже стояли под окном и ждали, когда ратари уснёт и прекратит копаться в прошлом.

Фаркаш стоял в углу дома, с едва заметной ухмылкой наблюдая за поклоном Спаретры. Бродягу всегда забавляли эти людские правила поведения, сложная иерархия и прочая чушь. Наверняка эта дочь вождя хорошо разбиралась в подобных вещах. Но к чему это? Поможет ли знание о том, кому и как поклониться, а от кого самому ждать челобитных, выжить, добыть пищу, спасти свою шкуру?
Впрочем, возможно и поможет. Возможно, в их кругах это действительно помогало выживать. Фаркаш же вращался в несколько иных, где важнее было уметь вовремя вонзить кинжал под ребро сопернику, найти по следам дичь, освежевать тушу, отличить съедобный плод от ядовитого.
Такая жизнь казалась ему честнее. Ведь настоящую свою натуру человек показывает только под открытым небом, без еды, со сбитыми о дорогу ногами, будучи истощенным -- на грани жизни и смерти. Только тогда с него слетает вся эта глупая мишура, все маски, которые он надевает в обществе.
Зачастую настоящая натура человека выглядит отвратительно. Либо жалкое, скулящее существо, молящее о пощаде или быстрой смерти, либо дикий зверь, убивающий за кусок хлеба, не считающийся ни с богами, ни с демонами. Чего-то иного Фаркашу встречать не доводилось. За масками все их лица были на удивление схожи.
К кому относил себя сам Фаркаш?

Взгляд скользнул по шее мирно засыпающей Спаретры. Она уже успела довериться своим спутникам. Смешно.
Стоило сделать один рывок, вонзить кинжал в эту открытую, нежную шею... Даже её собака не успела бы среагировать. Воображение Фаркаша рисовало ему кровь, толчками вырывающуюся из глубокой раны, и душевные силы, вытекающие из тела Спаретры. Вытекающие прямо в подставленные узловатые ладони Фаркаша, которыми он зачерпывал этот волшебный бальзам, зачерпывал и упивался, лакал чудесный нектар силы...

Кривая ухмылка расколола лицо старого бродяги надвое. Тряхнув головой, он отошёл в дальний угол дома, из которого был виден и вход, и все его спутники, и, завернувшись в шкуру, уснул беспокойным сном. Пальцы сжимали его верный кинжал даже во сне.

Беседа с местным старостой не то, чтобы слишком успокоила Артониса - он, в общем, и беспокоился-то не слишком. Просто позволила отчасти сбросить со счетов одну из возможных угроз: например, нож в печень посреди ночи от местного сообщника налётчиков. Не до конца, разумеется - просто переместить к концу списка. Но слишком расслабляться не время и не место. Немного поразмыслив, кальв покопался немного в дорожной суме и, достав кусок верёвки длиной в полтора локтя, неслышно выскользнул к лошадям.

Действие:
выходит в помещение с животными, проверяет, закрыт ли засов - и фиксирует его верёвкой. Так, чтобы развязать узел при необходимости одним движением.

Вернувшись, Артонис устроился на ночлег рядом с внутренней дверью из комнаты с животными в жилое помещение, справа. Вопреки обыкновению, он не стал снимать с пояса ножны с кинжалом.

- Спокойного сна и лёгкого пробуждения! - ответил на пожелание Спаретры кальв, обращаясь одновременно ко всем присутствующим, и прикрыл глаза. Если что - страж не подведёт.

И путники, и хуторяне ложились спать настороженные недавним нападением разбойников. Матери успокаивали нескольких никак не желающих утихомириться детей, на своих местах беспокойно шевелилась скотина, за закрытыми ставнями окон тревожно завывал холодный ветер... Но то ли боги услышали молитвы попавших в беду, и отнеслись к ним благосклоннее, чем к молитвам разбойников, то ли последние просто не решились нападать - Звездные их знают, этих душегубов - но ночь прошла совершенно спокойно. Ранним утром предводитель хуторян не без опасения снимал запоры с дверей и отворял ставни, но вскоре все жители этого места уже пришлось, презрев свои опасения, приступить к обычным ежедневным делам - каждый осенний день дорог.

Всю ночь Казарнак проворочался, и потому под утро уснул особенно крепко, а сон, увиденный им, был особенно ярким. Дулеб плутал по густому черному лесу, замшелые деревья нависали над ним, тянулись, цепляли выпирающими из-под земли корнями. Он искал выход, и не находил, раз за разом возвращаясь к одному и тому же месту – подернутому тиной болоту. Наконец он не выдержал – побежал, и в тот же миг за спиной послышался хруст ломаемых сучьев и грозный, лютый рык. Медвежий. Обернувшись невовремя, Казарнак споткнулся, упал, и зверь навалился, ударил лапой, разрывая тело на части…

Вместо того, чтобы умереть, Казарнак оказался в хижине знахаря – того знахаря, что носил имя Щавель. Именно он спас дулебу жизнь, когда того избили и обобрали разбойники – звери в обличье людей. Случилось то в первый же год скитаний, когда и от родного Озерного края не успел толком-то удалиться. Щавель выходил, и взял в ученики, ибо, как говорил позднее, почувствовал родственную душу. Сам он, устроивший жилище в глухомани, больше походил на лешего, нежели на человека, и характер имел резкий, с кислинкой, как у того растения, по которому получил прозвище у жителей близлежащего селения. Вот и сейчас Щавель ворчал:

– Ничего, ну, ничего же, р-р-р, доверить нельзя… бестолковщина, х-р-р, бездарь!

– Я что-то сделал не так? – робко спросил Казарнак, невольно вжимая голову в плечи.

– Вот, полюбуйся! – Щавель обернулся, и в руках его было что-то, но что именно, дулеб понять не успел – проснулся...

Как выяснилось, проснулся он последним – товарищи уже были на ногах, готовились в дорогу. Дулебу показалось, что ждут только его, отчего стало неловко. Стряхнув остатки сна, Казарнак принялся за поспешные сборы, а о сне он подумает позже, когда появится свободное время.

Сон Спаретры выдался некрепким и далеким от безмятежного. Несколько раз девушка просыпалась и только удостоверившись, что спутники тихо лежат по своим углам (если не считать ворочающегося с боку на бок и периодически бормочущего что-то неразборчивое Казарнака; ночницы напали, спокойный сон украли… Но такой ночью это если не на благо, то уж точно не без пользы). Динга спала, свернувшись большим пушистым клубком, в самом селении по-прежнему царствовала почти блаженная тишина. Только после осознания этого Спаретра закрывала глаза снова. Никаких снов девушка не видела, вместо них была лишь черная пелена кратковременного забытья. Как нырок в темные воды реки, касание мягкого, теплого илистого дна и быстрое выныривание. Однако и этого вполне хватило для восстановления запаса сил.
На большее оретанка в эту ночь не рассчитывала. Получить быстрый ответ от богинь сразу после молитвы если кто и удостаивался, так только личности легендарные. И то не факт, что сказители не привирали и не торопили события ради того, чтобы «слушалось гладко».
Утром Спаретра первым делом занялась всеми необходимыми приготовлениями, первостепенное внимание уделив своим животным. Все отдохнули, сыты. Припасы пополнили. Осталось только попрощаться со Свеором, еще раз поблагодарив за гостеприимство и выдвигаться. Остается надеяться, что Приграничное встретит их не хуже. Но ни в чем нельзя быть уверенными до конца.

Распрощавшись с приютившими их на ночь хуторянами, избранники Того Из Леса снова двинулись в путь. Маршрут их до Приграничного лежал по поросшим лесом холмам, но дорога была протоптана достаточно хорошая, чтобы только совсем уж сильный дождь мог значительно помешать странникам. С неба же капало, но не постоянно и не слишком заметно, как будто боги еще не приняли решения - помочь этим Младшим в их путешествии, или же выказать своё недовольство.

Уже начинало темнеть, да и тучи постепенно становились гуще, когда на изгибе дороги, обтекающей сравнительно пологий в этом месте, но высоко вздымающийся к небу холм, Артонис услышал заставивший его остановиться звук. Треснула сухая ветка, словно какой-то довольно крупный зверь в зарослях малины, составлявших здесь густой подлесок, побежал вверх по склону, увидав людей. "Или же не зверь", - мысль эта появилась в сознании неожиданно, как не своя. Стоило ли обратить на неё внимание?

Спокойное и мирное пробуждение неожиданного для самого Артониса не принесло покоя и комфорта. Собираясь в дальнейший поход - и потом, мерно шествуя под тихо моросящим дождём по вполне приличной дороге - он постоянно возвращался к одной и той же мысли.
"Оно, конечно, здорово: отдохнули нормально, без ночного боя обошлось - иди себе, радуйся. Вот только где-то неподалёку от тракта постоянно чудятся тени налётчиков, едва не спаливших тот безымянный хутор. Разом с поселянами-то, пожалуй, отбиваться было бы сподручнее".

В однообразных размышлениях, изредка прерываемых парой фраз, брошенных невзначай спутниками, прошёл день. Невидимое за сгущающимися тучами солнце клонилось к горизонту, недвусмысленно намекая на скорый привал: ещё немного, и стоит заняться поисками места под ночную стоянку. Например, вон за тем поворотом. Холм прикроет от ветра; к тому же - как знать, не отыщется ли у его подножья родник?

"С охотой здесь, правда, ..." - скептически осматривая подлесок, состоящий преимущественно из малинника, Артонис неодобрительно покачал головой. - "Снова, видимо, провиант тратить. А ведь ещё до гор не дошли!"

Резкий, легко различимый для тренированного человека треск прозвучал настолько неожиданно, что кальв на мгновение замер.

"Медведь? Другой крупный зверь?" - мысли ускорились, оценивая выгоды и возможные риски.
"Или же не зверь," - отчётливо прозвучало в мозгу. Похожая на эхо его собственных мыслей, фраза была построена непривычным образом. Кажется, вчерашние молитвы были услышаны.
"Спасибо за помощь!" - от всей души подумал Артонис, делая вид, что остановился поправить ремень сумки. За это время спутники, продолжая движение, прошли не так уж много - и всё равно кальву пришлось ускориться, догоняя их.

- Кажется, мы больше не одни, - тихо сказал Артонис, ни к кому персонально не обращаясь. - Там, на склоне... и кто-то подсказывает мне, что не зверя мы спугнули. Как бы этот незнамо кто не оказался наблюдателем тех самых налётчиков. Которые, в таком случае, с нетерпением ожидают нас за ближайшим поворотом.

Как можно незаметнее, но тщательно осматривая подозрительный склон, кальв чуть помедлил и обратился к девушке:

- Спаретра... если я попрошу у тебя Дингу в помощь - она меня послушается? Или только тебя? Надо бы сходить, проверить: кто это был и опасно ли для нас сие событие.

Мастеру:
Артонис предельно внимательно осматривается на предмет наличия следов в видимой части холма - особенно свежих человеческих, разумеется.

Тучи нависали низко, тени тянули длинные пальцы, и в душе Казарнака поселилась тревога. Копье дулеб сжимал крепко, в сумрак всматривался до боли, до рези в глазах. Треск в лесу он тоже расслышал, и тревога усилилась, навылет пронзая стрелами страха.

Артонис, предупредив всех о возможной опасности, обратился затем к Спаретре, Казарнак же, в свою очередь, обратился к нему:

– Несподручно идти в лес одному, – сказал он негромко, – отправимся вместе. Ты знаешь, в бесшумном передвижении ведаю толк.

При этих словах дулебу вспомнилось, как подходил на торжище к лекарке, и какой конфуз бесшумное передвижение вызвало…

День выдался не примечательным ничем, и уже за одно это стоило благодарить Старших. Единственной серьезной угрозой были разве что редкие капли, вполне могущие превратиться в ливень. Сгущающиеся тучи то и дело заставляли Спаретру хмуриться и нет-нет, а сжимать плетенку-оберег на запястье.
Оретанка сначала услышала звук, а затем сразу обратила внимание на то, как насторожился чуткий к таким вещам Артонис. В других обстоятельствах этот хруст вряд ли серьезно обеспокоил бы. Но не сейчас, посреди безлюдной дороги. Может статься, это всего-навсего зверь. А может — и то, что страшнее любого зверя будет.

- Спаретра... если я попрошу у тебя Дингу в помощь - она меня послушается? Или только тебя? Надо бы сходить, проверить: кто это был и опасно ли для нас сие событие.
- Я могу попросить ее послушаться, - ответила оретанка. - Может и получится, ведь вы уже достаточно знакомы. Но если я пойду тоже, то подчинятся она будет быстрее и без раздумий.

– Несподручно идти в лес одному, – сказал он негромко, – отправимся вместе. Ты знаешь, в бесшумном передвижении ведаю толк.
В ответ на это Спаретра кивнула с легкой улыбкой:

- Да, одному не след. Но и три человека — как по мне, многовато.


С этими словами девушка потрепала по холке Дингу, налаживая с ней зрительный контакт. Затем посмотрела на рудознатца. Тебе решать, мол.

Ты знаешь, в бесшумном передвижении ведаю толк.
- Что ж, это очень хорошо, - чуть слышно ответил Артонис. - У тебя будет особое дело.

Сделав пару шагов по дороге и развернувшись к спутникам лицом - так, чтобы холм остался за спиной - кальв осмотрелся и не таясь, в полный голос, заговорил:

- Дело к ночи, да и тучи, кажется, сгущаются: быть ненастью. Не пора ли на ночлег становиться? Да вот..., - словно в нерешительности окинув взглядом окрестности, махнул рукой в сторону холма, - хотя бы здесь, в низинке. Кусты густые - вода, наверное, найдётся. Ягоды опять же: хоть небольшое, а всё одно разнообразие.

Приложив палец к губам: мол, не спешите отвечать, Артонис продолжил:

- Если нет других идей, мы... со Спаретрой, наверное - надо же убедиться, что не только люди, но и лошади пройдут - поищем поляну для ночлега. Казарнак, нам бы родник найти или ручей какой...

И добавил, понизив голос до еле слышного шёпота:

- Попробуй обогнуть холм со стороны леса - подозреваю, что за поворотом нас ждёт засада, которую ты сможешь разглядеть. Только сам на глаза не попадайся и в драку не лезь.

- Вам же, - обратился к остальным в полный голос кальв, пожав плечами - остаётся дождаться нас... или придумать себе занятие. Надеюсь, поиски не затянутся.

Снова понизив голос, Артонис завершил речь:

- Если нас и правда поджидают и слышали моё пламенное выступление, налётчики вынуждены будут действовать - быть может, вам удастся заметить движение... Никто не возражает против такого распределения ролей?

– Хорошо, – так же тихо отозвался Казарнак. – В случае, если дело неладно, ухну филином.

Сойдя с дороги, дулеб взял в сторону, и скрылся в зарослях соседнего холма. Были они не в пример гуще, чем на том, который огибала дорога: подлесок почти сразу переходил в густые дебри. Короткое копье дулебу не мешало, пригнувшись, он осторожно переходил от одного дерева к другому. Березы, осины, буки, а под ними крапива, папоротник, чертополох.

Когда до места осталось всего ничего, Казарнак спрятал копье в приметном месте, а в руку взял нож. Двигался он теперь еще тише, то и дело припадая к земле, всматриваясь, вслушиваясь. Лес жил своей жизнью: шелестели-поскрипывали деревья, вскрикивали ночные птицы, кружилась мошкара. Дулеб слился с ним, растворился в вечернем сумраке. И вот обратная сторона холма, и Казарнак, затаив дыхание, выглядывает из густых зарослей.

– Хорошо. В случае, если дело неладно, ухну филином.
- Услышишь ответный крик - возвращайся, не будет ответа - замри на месте и продолжай следить. Ну а ежели нормально всё, ничего не жди: сразу назад.

Слегка кивнув спутнику, Артонис обратился к Спаретре:

- Ну что, пойдём осмотримся? Заодно Дингу выгуляешь - не всё же ей, бедняге, по дороге за нами тащиться. Пусть побегает немного.

Неторопливо направившись к зарослям малины на склоне холма слева от дороги, кальв сделал удивительное открытие. Казарнак действительно умел двигаться бесшумно: буквально за пару мгновений он успел совершенно незаметно скрыться в зарослях... на другой стороне дороги.
"- Что ж," - если не можешь изменить обстоятельства, неплохо найти в них хорошие стороны. Артонис привык мыслить именно в таком ключе... точнее, пытался поступать по завету предков. "- Засада же может быть и в этом лесу, и тогда дулеб её обнаружит. А вот его в таких зарослях едва ли кто увидит".

Им же со Спаретрой в сопровождении верной собаки оставалось, не слишком отклоняясь в стороны, двинуться в направлении подозрительного места. Хотя и о поиске подходящего места для ночлега забывать не следовало: дело и впрямь шло к ночи.

Большая часть группы разбежалась и Таргор остался наедине с хмурым Фаркашем.
Старик прекрасно помнил знаки, которые увидел на свежей могиле. Смерть ушла из деревни и теперь таилась на дороге. Ратари очень надеялся, что никто из группы не попадёт в её объятия.
Чувства старого воина были обостренны до предела. Он ловил каждый шорох, каждый шелест. Нужно было немного сбросить напряжение. В конце концов это мог быть просто зверь.
Старик опустился на землю и достал заготовку рунного камня. Повертел его между пальцев и снова отправил в карман.
- Фаркаш, - голос Таргора прозвучал неожиданно глухо. - Пока мы остались вдвоём я хочу задать тебе вопрос. Он мучает меня с самого начала пути, а ты всячески избегал разговоров на эту тему.
Старый воин замолчал на мгновение, потом широко улыбнулся.
- Зачем ты связал кошку? Я должен это узнать, пока не отправился в чертоги Молчаливого Охотника.

Артонис и Спаретра со своей собакой медленно начали подниматься вверх по склону, стараясь не слишком цепляться за колючие кусты. Подъем был довольно пологий, хотя дальше влево склон становился круче, а потом резко уходил вверх - как-будто некогда здесь произошел оползень и часть холма обвалилась в направлении дороги. На некоторых ветвях малины всё еще можно было найти ссохшиеся ягоды, и в целом всё выглядело так, будто людей здесь не бывало очень давно - если бы не тонкая, едва заметная льняная нить, которую волею богов обнаружил зоркий горец на одном из шипов чуть надломленного сухого куста.

***

Между тем на другой стороне дороги, на другом холме, дулеб медленно крался по подлеску, стараясь не поднимать головы над орешником, который тут заменял малину в качестве нижнего яруса леса. Периодически он останавливался, вслушиваясь в звуки природы - изредка раздающиеся птичьи голоса, шорох листвы под ударами мелких капель дождя. Ничего необычного.

Всё-таки хорошо, что двигались спутники предельно медленно: можно было надеяться, что лёгкую заминку Артониса после обнаружения невесть откуда взявшейся в нетронутом лесу льняной нитки гипотетические сторонние наблюдатели не заметили.

"Слава Старшим, благоволящим нам сегодня! Второй раз за сегодня... Но везение не может вечно продолжаться. И уж если собака чужого не чует, и только Их вмешательство помогает обнаружить следы - с кем, во имя Хранящих Тишину, мы связались?" - беспокойные мысли заставляли Артониса ещё больше собраться. В любом случае о результатах осмотра должны узнать все - там и решим. Опять же непонятно, увидел ли что дулеб.
Пройдя чуть вперёд и пристально всматриваясь в сгущающийся полумрак, кальв негромко (но вовсе не скрываясь) обратился к спутнице:

- Кажется, вон там, под обрывчиком, можно было бы неплохо устроиться - это, кажется, лучшее из виденных нами мест. Склон прикроет от ветра, навес от дождя соорудим... Надо к остальным вернуться и предложить. Воды, правда, нет... Может, опять же, спутнику нашему больше повезло. Говоря по правде, идея пробираться сюда через сухую малину мне не нравится.

Сделав "по инерции" пару шагов вперёд и остановившись возле ветки с насторожившей его ниткой, Артонис повернулся к Спаретре:

- Зови спутницу, двинемся обратно потихоньку. Если решим здесь останавливаться, медлить не след.

И, понизив голос так, чтобы услышала только оретанка, скороговоркой добавил:

- Рядом со мной, на кусте, нитка - значит, где-то тут чужой след искать надо. И он единственный, что мне совсем не нравится: чудеса не вечны. Сможет Динга чужака запомнить, но не искать пока? Нам и правда лучше к своим вернуться и решить вместе, как действовать будем.

- Рядом со мной, на кусте, нитка - значит, где-то тут чужой след искать надо. И он единственный, что мне совсем не нравится: чудеса не вечны. Сможет Динга чужака запомнить, но не искать пока? Нам и правда лучше к своим вернуться и решить вместе, как действовать будем.
- Ну ты и глазастый, - с нескрываемым уважением произнесла Спаретра. - У тебя в роду орлов-перевертышей не случалось? Не удивлюсь, если нечто такое и впрямь было.

Девушка наклонилась к ветке и несколько секунд рассматривала находку. Нитка как нитка, быть может, от льняной рубахи. Или даже от полотенца. Почему-то Спаретре вспомнился чужеземный обычай повязывать на деревья белые лоскутки. Кто-то таким образом оставлял послание Старшим, а кто-то — метки для идущих по следу. Полезный обычай, в общем-то. Но Спаретра о нем только слышала, так как в степи подобное не прижилось. По понятным причинам.
Динга вела себя спокойно, не чуя никаких явных опасностей. Отчасти это радовало, а отчасти... Беспокойные мысли закрались как-то сами собой. Конечно, пес может почуять чужого человека, может почуять зверя, а также нечисть животной природы — волколака или лисицу-проказницу. Но есть настолько сильная и коварная нежить, против которой чутье любой собаки, любого зверя бессильно. Если верить рассказам старейшин. Встречается такое зло крайне редко, но уж если кому встретилось... То этому бедолаге крупно не повезло. Не убьют сразу, так в заведомо проигрышную сделку втянут. Ежели посчастливится унести ноги, то вся оставшаяся жизнь будет казаться кошмарным сном.
Спаретра никогда не забудет собственное ощущение после этих историй, эту смесь будоражащего страха и жгучего любопытства. Нечто заставляло ее слушать внимательно. А в друг пригодится?

Оретанка потрясла головой, отгоняя воспоминания и указала на «трофей» и мягко велела собаке изучить его. Чуткий нос овчарки не должен подвести.
«Запомни этот запах, белянка», - Спаретра потрепала любимицу по холке.

Помолчав пару секунд, девушка обратилась к Артонису:

- Пожалуй, возвращаемся. Если это действительно лихой человек или убивец полуденный, то мы, воссоединившись с остальными, сумеем отпугнуть его числом. А ежели нет — тем лучше. Избежим ненужной встречи, во всяком случае, пока.

За холмом и частью дороги Казарнак наблюдал какое-то время, но ничего подозрительного не отметил. Пора возвращаться. Не забыв о копье, дулеб так же бесшумно и осторожно направился в обратный путь. Лесок скрипел, шелестел, ухал, разражался гомоном ночных птиц. Казарнак замер, прислушался – не оклик ли это Артониса? Нет, точно нет. Значит, у товарищей все в порядке. И все же он не торопился – лишней осторожность не бывает никогда.

В зарослях мелькнула тень – леший? Лесной кобольд? Притаившийся человек? Казарнак затаил дыхание, припал к бурно разросшимся лопухам. Нет, всего лишь заяц, обдирает с гибкого деревца кору. Долго не раздумывая, дулеб метнул нож, попал. Стало быть, не зря уже холм этот прочесывал, стало быть, будет друзьям угощение.

Тревога и любопытство - славные погонщики, и сейчас, возвращаясь вместе со Спаретрой к дороге и оставленным спутникам, Артонис не взялся бы утверждать, что управляет им сильнее. Кальву приходилось прикладывать определённые усилия, чтобы не перейти со спокойного и уверенного шага сначала на быстрый, а потом и на бег. Не оглядываться ежеминутно тоже было нелегко. Загадка, беззвучно таящаяся сейчас за спинами, неприятно холодила спину, как дуновение холодного трамонтана, предвещающего бурю. Сулила если не опасность, то уж во всяком случае беспокойство.
- ... Молчаливого Охотника, - долетел со стороны дороги голос Таргора. Звучавший, впрочем, не угрожающе или печально - скорее весело.

- Не к ночи будь помянут, - подхватил фразу Артонис. - Мы, кажется, присмотрели неплохое местечко для ночлега. Там, правда, нет воды - но, будем надеяться, поиски дулеба, - кальв на всякий случай старался не называть имён, - закончатся успехом.

Немного помолчав и уже привычно понизив голос, кальв продолжил:

- Кроме того, мы нашли... место, откуда доносился треск. Вокруг никаких следов - только замеченная благодаря милости Старших простая льняная нитка. Что ж, мы во всяком случае знаем, что наш... наблюдатель материален, - усмешка вышла натужной и кривой. - Вот и Динга, кажется, учуяла его; жаль, что о природе существа она нам не поведает. Меня... тревожит и беспокоит мысль о наблюдателе, не оставляющем следов - сейчас, когда где-то рядом банда налётчиков, это чувство особенно сильно. Рискнём ли мы идти дальше, в возможную западню - или встанем на ночлег на найденном нами месте? Будем ли мы также искать следившего за нами?

Закончив небольшую речь, Артонис обвёл внимательным взглядом спутников.

Мир замер. Артонис, конечно, помнил услышанные мельком слова Старейшины "после - не значит из-за", но легче от этого не стало. Ему случалось видеть, как, послушные воле Мудрого, замирали звери и даже обученные бойцы. Отличный урок для молодого воина: не всё то, чем кажется; не вооружён - не значит не опасен.
Однако сейчас всё было иначе. Замерла на полушаге (в не самой удобной позе) Динга, стих ветер... До кальва не доносилось ни единого звука; даже мелкий противный дождь, кажется, застыл в нерешительности. Пытаясь то ли убедиться в реальности происходящего, то ли разогнать иллюзию, Артонис резко взмахнул руками. Повисшие в воздухе водяные капли послушно разлетелись во все стороны брызгами... и снова замерли неподалёку. С нарастающей тревогой кальв смотрел на легко различимые даже в сгущающихся сумерках следы рук в воздухе: то были прогалины в плотном дождевом покрывале.

- Будь я магом, - собственные слова прозвучали в абсолютной тишине странно, но неожиданно успокаивающе, - немедленно возгордился бы собственными возможностями. Однако, тут не обошлось без вмешательства Старших... Знать бы ещё, кого и зачем!

"Может быть, это "милая шутка" местного божества? Как его... ах, да: Тихий Смех. Или всё серьёзнее? Вдруг это шанс, и я должен, пока всё замерло, найти загадочного наблюдателя? Если это его рук дело... Решено: если ничего не изменится - оставлю спутников и пойду на поиски".

- Я не смею толковать сей знак, о Старшие, - добавил он вслух. - И менее всего хотел бы ошибиться. Молю: выразите свою волю яснее!

Вскоре они вышли обратно к своим. Фаркаш и Таргор были на месте, а вот Казарнак еще не вернулся, но, судя по всему, его возвращение грозило случиться вот-вот.
Хотя... так ли уж "вскоре"? Спаретра еще в детстве заметила: в некоторые моменты секунда кажется часом. В страшные или просто тревожные. А в счастливые и просто радостные-беззаботные - навроде любовного свидания, - все совсем наоборот... Девушка чуть слышно вздохнула и перевела взгляд на заговорившего рудознатца.

- Кроме того, мы нашли... место, откуда доносился треск. Вокруг никаких следов - только замеченная благодаря милости Старших простая льняная нитка. Что ж, мы во всяком случае знаем, что наш... наблюдатель материален, - усмешка вышла натужной и кривой. - Вот и Динга, кажется, учуяла его; жаль, что о природе существа она нам не поведает. Меня... тревожит и беспокоит мысль о наблюдателе, не оставляющем следов - сейчас, когда где-то рядом банда налётчиков, это чувство особенно сильно. Рискнём ли мы идти дальше, в возможную западню - или встанем на ночлег на найденном нами месте? Будем ли мы также искать следившего за нами?

Спаретра собралась было ответить, высказаться в пользу ночлега в духе "утро вечера яснее, от первого луча все зло бежит". Вдруг выражение на лице кальва изменилось, вытянулось, сделалось каким-то не просто бледным, а, как почудилось девушке, почти прозрачным. Словно некий дух решил на миг показаться из своего смертного убежища.
Что ощущала в этот момент оретанка? Нечто наподобие легкого оцепенения. На пару секунд пробрал холод. Однако это был не привычный холод осеннего вечера, а что-то очень ощутимое, за секунду достигающее костей. Пускай ощущение этого длилось совсем недолго, но уловить вмешательство чего-то... неясного и могущественного Спаретра успела.
Из краткого оцепенения ее вывел голос Артониса.

- Я не смею толковать сей знак, о Старшие, - добавил он вслух. - И менее всего хотел бы ошибиться. Молю: выразите свою волю яснее!
- Знак Старших? А это точно он, а не простое наваждение? - проговорила девушка после небольшой паузы. - Как знать-как знать... Это нечто перебило меня, не дало рта раскрыть... Я бы подобное истолковала двояко. И как доброе предупреждение не разбивать здесь лагерь, и как злобное приглашение прямиком в разбойничьи лапы.