О веснушках

     Не единожды пытаюсь начать хотеть написать про то самое ощущение, но не могу уловить цвет, шелест эмоции первого звука. Ох, простите не назвал ощущение, не дал возможности визуализировать или тактильно познать о чём. И вот в этом вся загвоздка, что у меня нет прямого, конкретного слова, есть слово ощущение, но нет далее. Вот о чём я хочу и не раз.
     Писать, уловить то ощущение взгляда, улыбки вежливости, недоумения, возможно лёгкого испуга и даже скорее это и есть испуг. Не знаю, тут начинается игра в угадай, обречённая на ошибаться рад, в поисках Влюблённости, очарования, сомнения. И не важности обладать, познать, а трепетного всматривания, попытки уловить аромат личного любования самого себя, стать эстетом созерцания.
     Я знаю наверняка, что первое и важное были веснушки, слишком часто они меня заставляют всмотреться, что далее. А далее должен был бы стать нос, так часто, но не в этот раз. Очертания губ, улыбка, от смущения до приветливости, и есть то, что неуловимо мной. Но здесь всегда помню, что я отвратительный наблюдатель, ошибаюсь так часто в угоду своему хотению. Каждый раз украдкой ловлю взгляд, рассматривающий меня, так хочется мне видеть, и когда я даю возможность поймать мой взгляд, то снова получаю улыбку разного регистра, от холодного испуга и отвращения, до милой приветливости и доброты.
     И конечно же глаза. Так часто и банально везде и всюду пишут о них, как о чём-то важном, раскрывающем всё и вся. Но не для меня, я очень редко встречаю глаза. Возможно, от того, что чаще боюсь смотреть в чужие глаза. В этот самый раз мне становится важно, рассмотреть эти глаза, в них что-то есть важное для меня, некое послание мира, выдуманного мной. Но не могу, и своё плохое зрение подводит, и боюсь ошибки в своём суждение, в своей интерпретации. Если же удаётся встретить прямой взгляд, то снова, как и в случае с улыбкой.
     Омерзительно знать о смертности себя, в такие мгновения.
     Эспрессо становится, как алиби, чтобы существовать в одном пространстве. Повторюсь, что вдруг испаряется мысль обладания, есть редкая мысль о любовании, всматриваться, с нежностью подсчитать веснушки в этом очарование, и знать о тщетности счёта, как и звёзд в небе, и тут даже не в количестве, а в том, что арифметика и число не работает здесь. Вся концепция мира как некой гармонии рассыпается. Меня не станет, а они будут желанны, как и прежде, а в следующую весну их станет чуть больше, или с годами чуть тусклее и ты со своим пропащим зрением еле рассмотришь, и скорее большую часть увидишь по памяти, но всегда так словно снова в первые и старясь не разрушить ничего словом.
     Я знаю, что там в кофейне это часть ритуала фантазии, желания найти этому миру оправдания жить. Искать Влюблённость, найти, не описать. Никогда не станет так. И в этом нет истерики, только жуткий страх и раздирающий душу крик: «Я не хочу умирать!»