Незнакомка с дурой

Я крепко вцепился в «собачий ошейник» в автобусе. В автобусе висят такие собачьи ошейники. За них еще держатся люди. Тряхнет, они цап, и ничего… висят. Болтает немного, но без падучей. 

А тут зашел, поехали и хвать, а он в ответ цап и боль ошеломляющая, а за ней и падучая. Зажмуриваюсь.

– Вам больно, да? - молодой голос, испуганный. Но сквозь боль и выступающие слезы, не вижу, какого она возраста и что за ДУРА без намордника. 

Было ли мне больно? Еще как. Сравнить. Палец дверью. Примерно.

– Я просто счастлив, - отрезал. Не хотел продолжения этой истории. Все точка.

Она действительно успокоилась. Я вышел, а она (НЕЗНАКОМКА С ДУРОЙ) успокоилась, поехала дальше, горластый парень посмотрел на меня: «Ты вот остался, а я еду».

Меня забрала эта улица, этот магазин с продуктовой тележкой и тишина в голове с перекрывающим «Больно же!»

Рука пульсирует. Крови почти нет – три царапины и когда-нибудь не обязательно до свадьбы. Надо уходить – уходить из этой точки, чтобы попасть в другую, но что-то держит, не отпускает.  Вонзает и крутит. Может в травму, а вдруг бешенство или чумка… не могу.

Обойдется! Главное, нервы в узел и дзен. Домой, где зарядка, где можно забыть про это черное, серое, бесцветное. Ты же сам схватился за ошейник. Сам!

Дом – место, где можно принять ванную. Дом, дом…

Сейчас ванна – это вагон метро.

Станция Перово. Вай-фай отказывался работать. Девушка, одетая по-старчески в длинной юбке, встала в центре.

- Отдохнем, а после обеда пойдем в парк, - говорила она кому-то в наушник. - 
Долго будем гулять.

На меня с подозрением посмотрел патлатый парень с рыжим рюкзаком.

Вошла она. Это точно была та самая девушка. Ошейник у нее играл. Она посмотрела на меня и не узнала. Ее ДУРА зарычала.

– Смирно, Фред.

Меня охватило бешенство. И я зарычал в ответ.

- Рррррр.

Я понимал, что на меня смотрят, возможно, снимают на телефоны, но я не могу им
этого запретить. Пусть!

Фред не ответил. Он внимательно изучал меня.

- Рр-ррр-рррыыыы, - продолжил я.

Пес с интересом посмотрел на хозяйку, которая кажется, испугалась и крепко держала поводок, боясь, что Фред неправильно среагирует.

Послышался смех, аплодисменты, еще какие-то реакции.

Я вылез из ванны-вагона, вышел из уборной-метро и понял, как хочу есть. Боль, где она? Она мне даже была нужна. Когда привыкаешь к ней, а тут ее нет и надо снова в автобус. За ошейник!

Иду в место Б, там парковая зона, за которой дом, где я живу. Там я стираю тапочки, ношу лампу в кладовку, в которой не проведен свет. Там стоит вчерашний суп и затаилась золотая рыбка на дне 10 литрового аквариума.

В парке собаки. Они проходят мимо. Рука в куртке, не дам больше. Женщина в густом дубравнике.  Сыпет пшено. Полчищам голубей.

- Пьют, а о голубях не думают, - бормочет она. И сыпет, сыпет. Однажды я видел ее в магазине. Она везла тележку, доверху набитой перловкой.

– Снова ты? – традиционный вопрос и объяснение тому, что происходит. – Только они достойны есть.

Мне
больно? Боль вер-вер-вернулась… Я напрягаюсь. В миг кровь перекрывается и боль молчит, лишь небольшой страх, что она все же появится… останься. Не могу дышать. Выдыхаю. Тело растворяется в ставшей грубой массе тела.

Рррррр!

Рррррыыы!

Это мне помогает.

От меня отбегает старушка – божий одуванчик, обходит мамаша с тремя до пяти лет.

Рррррыыыы! Рррррыыыы!

Какая прекрасная терапия. Конечно, я понимаю, что в метро была другая незнакомка и ДУРА тоже была другая. Что когда тебя покусали, избили, оскорбили, каждый норовит попасть в список подозреваемых. 

Я думал о собачьем мире, в котором люди носят ошейники. Они явно против этого. Точно. Пять из пяти.

И я спешу домой. По дороге рычу и пугаю прохожих. Дома горячий душ, на руке просто царапина. Смотрю в зеркало, там не я. Кто-то другой.

Ррррр! Ррррыыыы!

Собаки – добрые, хорошие. Они чем-то напоминают людей. Кто-то даже сказал, что они лучше людей. Ну, это вы слишком.