Люди золота жаждут, роман

ЛЮДИ ЗОЛОТА ЖАЖДУТ
роман
1.Речники
Теплоход «Сайгак» причалил к пологому берегу в стороне от главного пирса речного порта Чокурдаха. Холодный ветер с Восточно-Сибирского моря в сентябре обжигал лицо и руки Андрона Дробышева.
 «Теплоходом» - катер «Сайгак»,  числился в Индигирском речном пароходстве. По правде - это было судно из класса «торпедных катеров» в Великую Отечественную войну. Судно старое, давно в нем сменили и дизель, и под последней покраской, в ржавых «ранах» - можно было насчитать сорок пять слоев ежегодной краски, во время весеннего ремонта, при подготовке к летней навигации. На верхней палубе никого не видно. Вместо сходней на сухой берег скинуты две длинные плахи, накрепко скрепленные ребристо приколоченными брусками поперек трапа.
Андрон Дробышев постоял в раздумье, не решаясь забираться по сходням на катер без приглашения капитана. Заорал во всё горло:
- Есть кто на катере?!
Показался на корме мужичок в суконной зимней шапке речника, шапка закатана ушами вверх, уши шапки - крыльями висят, порская вязками, одет мужичок в черный суконный бушлат.
- Чего тебе?! - прокричал с кормы мужичок. На корме в таких катерах капитанская каюта. Команда спит в кубрике в носовой части катера, четыре спальных места для моториста, повара, спят там и изыскатели.
Катер «Сайгак» оснащён геофизической аппаратурой, для измерения эхолотом глубин речного дна, фарватера Индигирки на баре - для сухогрузов класса «река-море», которые приходят из Якутска по Лене и по морям идут до устья Колымы и Индигирки. Заходят по углубленному "земснарядом" фарватеру в устье Индигирки и идут по реке до Белой Горы. На баре все лето и обитает «Сайгак». Раз в месяц возвращается в Чокурдах за запасами продуктов, «начальник экспедиции» - сдаёт отчёт; заправляются дизельным топливом и уходят опять на бар. На побережье большая Полярная гидрометеорологическая станция. До неё и стремился добраться Андрон Дробышев.
Навигация судов на реке завершается. Андрон рассчитывал остаться на Полярной станции зимовать: в рабочих людях - в таких  отдалённых  местах всегда нужда. От Чокурдаха – начинается "погранзона". И ни один капитан баржи не возьмет «пассажира» без разрешения пограничников. На «Сайгаке» Андрон Дробышев мыслил добраться до Полярной станции.
Мужичок прошел с кормы на нос.
 - Капитан мне нужен, - громко ответил Андрон.
- Говори. Я капитан.
- Я от дяди Лёши Бокова.
 Дядя Лёша Боков известная личность в Алазейской тундре. В оленеводческих стадах пастухи эвены и юкагиры зовут Дядю Лёшу Бокова «доктором оленей». Постоянно живет дядя Лёня Боков в Чокурдахе. Он и отправил на «Сайгак» Андрона Дробышева.

- Говори. 
- Вы до бара, на днях, уходите. Возьмите меня поваром до Полярной станции.
 - Поднимайся на судно.
Рядом с капитанской рубкой дверь в кают-компанию. Андрон спустился следом за капитаном. В каюте дым коромыслом. Мужики с берега гостят у капитана Нефёдева. 
- Человек к нам от дяди Лёши. Налейте гостю.

Трое мужчин в хорошем подпитии, поджались у стола, поставили перед Андроном алюминиевую кружку со спиртом. Андрон запрокинул кружку и одним глыком проглотил спирт. Мужики переглянулись.
- Наш человек. Деньги – есть?
Андрон достал последнюю полсотенную купюру с профилем Ленина. 
- Принимаем в команду.- Утвердил решение капитан Нефёдов.
Двое мужиков ушли гонцами в посёлок за спиртом.
Андрон мешком свалился на свободное место за спиной и провалился в сон. Усталость и нервное перенапряжение свалили после ста граммов спирта.
Проснулся от мелкой тряски корпуса судна, катер бороздил штормовую Индигирку в снежной куге - круговерти. Андрон Дробышев выспался и был совершенно трезвым. Чего не скажешь о капитане Нефёдове. Вторым человеком в капитанской рубке стоял слева от штурвала огненно рыжий крепыш, назвался Климом Федоровичем Борзых, «начальником изыскательской партии». Клим предложил опохмелиться. Андрон отказался. Вгляделся за снежную кугу и потерял дар речи: на катер «Сайгак» надвигалась высоченным и острым форштевнем пока ещё далёкая громада морского сухогруза «Сибирский». Андрон крикнул Климу Борзых. Начальник изыскательской парии мгновенно оттер от штурвала капитана Нефёдова и крутанул штурвал вправо так, что "Сайгак" накренился и почти на бок лег - от крутого поворота. Успели выскользнуть из-под борта морского сухогруза «Сибирский». Темнело. Подошли к пологому берегу бескрайней тундры. Скинули сходни, на берегу, Клим Борзых  всадил железный лом в дёрн тундры и привязал к лому капроновый толстый фал.
- Будем ночевать, - заключил Клим Борзых.
Капитана не видно, ушел к себе в каюту. Там же спальное место и начальника партии. Капитан Нефёдов ждал, приготовил закуску на столике: малосольный - на газете чир и омуль. Питьевой спирт в казённой бутылке. Андрон отказался пить.
- Ты не гэбэшник, случайно?- спросил Клим.
- В прошлом году взяли на реку человека. А он, сука, затыльником пушки в лоб шлёпнутый оказался! Заложил нас потом, за рыбалку. Чуть за рыбу не посадили всю команду.

На большой реке, все рыбаки, кто выходит на большую воду. Только на больших судах «река-море» не рыбачат команды, покупают омуля и чира у рыбаков. Ниже Чокурдаха река Индигирка могучая и широкая, спокойная течением, промысловые рыболовецкие бригады живут в вагончиках на берегах, морскими неводами добывают чира и муксуна. Рация у бригадира. Выходит в эфир, когда узнаёт, что из Чокурдаха идёт «Сибирский».
 - Рыба нужна?- вопрос известен. Если будут брать рыбу, говорят. Подплыть на моторной лодке к борту «морского сухогруза» бывает сложно при крутой волне. Приход «Сайгака» к вагончику на берегу, рыбаки встретили шумным восторгом.
 - Сибирский» скоро подойдет с Чокурдаха. Договорились кинуть им сто килограммов - две ванны муксуна, - поделился планами бригадир рыбаков.
 
Капитан Нефёдов согласился доставить рыбу к сухогрузу. Андрон остался на берегу. Наблюдал за медленным торможением хода «Сибирского». «Сайгак» вертко пристроился к борту - над трапом "Сибирского". На  ходу, с палубы сухогруза,  подняли лебёдкой - в «люльке» две ванны рыбы. Обратно спустили алюминиевые ванны в «люльке», с ящиком спирта в бутылках.
К Полярной станции «Сайгак» пришёл рано утром. Команда капитана Нефедова весь рейс несла вахту трезвая. Зареклись пить на реке - после чудесного спасения из-под сухогруза в снежной куге. Рыбаки дали капитану литр спирта - за "помощь». Клим Борзых загрузил в Чокурдахе – «заказ полярникам». На речной пристани  Полярной станции шла разгрузка морской баржи: бочки с дизельным маслом и соляркой. Закон такой: всем – помогать. Капитан Нефёдов вывел своих людей на разгрузку баржи. Катали бочки по деревянным настилам руками, где двое, кто в одиночку надрывался. Но до темноты баржу разгрузили. На Полярной станции капитан Нефёдов и Клим Фёдорович Борзых - свои люди. Моториста Славу, молоденького речника, плавающего первую навигацию - после Речного училища в Якутске, Андрон Дробышев видел редко, пока шли до бара Индигирки. Моторист Слава дневал и ночевал в моторном отделении, рядом с дизелями. Камбуз Андрон отчистил до блеска белой эмали, газовые плиты сверкали как новые, отмыл столы, кастрюли и миски горячей водой. Навел на камбузе - «армейский порядок». Капитану Нефедову и начальнику изыскательской партии Климу Фёдоровичу Борзых  уха из омуля, изготовленная на сухой картошке, с репчатым луком понравилась. Ели рыбу всю неделю, жаренную и в ухе, малосольного омуля, пока дошли по Индигирке до Полярной станции.
- Приезжай на следующий год – на всю навигацию! – предложил капитан Нефёдов.
- Возьмем в команду, а, Фёдорович?
- Хорошо бы. Нам такие люди нужны, - подтвердил приглашение капитана Клим Фёдорович Борзых.
На Полярной станции Андрон Дробышев решил не зимовать. Потянул Андрона Дробышева  властно «материк». На «Сайгаке» Андрон вернулся в Чокурдах. В Москве ждала Андрона старая мать и сестра. Вырос Андрон без отца. Как он стал «вольным старателем», промышляя золото в одиночку в тайге, Андрон не любил вспоминать, молчал, не доверяя даже себе.


2."Хищники золота"
В Москву  из Домодедово  ехал Андрон Дробышев  на электричке до Павелецкого вокзала. Одет он не броско, в болоньевую черную «ветровку», с заплечной чёрной сумкой, встречающие таксисты в зале Аэропорта Домодедово  не приставали, когда Андрон вышел на Привокзальную площадь и направился к электричке. В Чокурдахе Андрон Дробышев тепло распрощался с капитаном Нефёдовым и с Климом Фёдоровичем Борзых. Деньги у Андрона были на «аккредитиве». До прихода на «Сайгак», Андрон предусмотрительно заховал «аккредитив» - между овчиной и лицевой тканью. Зашил ценную бумажку Сберегательного Банка СССР. Хранил непромокаемой  упаковке, за  подкладом меховой безрукавки. С душегрейкой Андрон не расставался. Осень в Заполярье – всё равно, что сырая зима в Москве.
Москва виделась за окном электрички грязной и неубранной от мусора. Темные фасады многоэтажных домов от дождей и влаги смотрелись чёрными от горя жителями этого удивительного города на земле. Андрон удивлялся беспечности людей, их восторгам «новому мышлению» - бардаку и неразберихе, которые принесла «перестройка». Там, где Андрон Дробышев  жил последние пятнадцать лет, работал серьезный народ на золоте. И там не особо радовались советские северяне «капиталистическим» - «либеральным переменам». Железная дисциплина на Госдобыче, кровь и пот. Иначе, нельзя: золото, что капризная красавица, слабым мужикам – старателям!  Жёлтый металл – золото, вечной мерзлотой,  не отдаётся. Андрона спасала от депрессии профессия «промывальщика», настоящая мужская работа в тайге, на ручьях с деревянным лотком, мыл золото на «проходнушке». Андрон Дробышев – «хищничал», не законным путём добывал золото.
На Привокзальной площади Павелецкого вокзала уютное придорожное «Кафе». Всегда в нем продавали хорошее чешское пиво. Домой Андрон сдерживался идти. Давно он не видел мать и сестру. Так давно, что теперь не верилось, что видит за стеклянными окнами кафе всё те же московские электрички, неизменный, но обветшавший фасад станции ЖД «Павелецкая». Неделю назад он катал бочки с дизельным маслом, разгружая дизтопливо в бочках с баржи на пирс Полярной станции. Мужики после разгрузки собрались в большом «арочном» ангаре. Накрыты столы. Женщин не видно. Мужики с обветренными лицами, с узлами крупных вен на крупных и сильных руках, мужики эти виделись теперь роднее и ближе настоящей действительности.
Дверь отперла сестра. Андрон шагнул за порог и обнял сестру.
- Аня. Мама?! – Андрон осознал, что опоздал. Он слишком долго ехал домой.

До крепких морозов Андрон решил вернуться на Индигирку. На ручье Кварцевый «хищниками» построено из накатника сырой лиственницы теплое зимовье. Оставаться зимовать Андрон и «Индеец» не собирались. Андрону Дробышеву, как самому «не пьющему из всех мужиков», Геня эвен, по прозвищу «Индеец» доверил свою долю золота, Андрон отправился в Магаданскую область в Сусуман «сдавать» «ингушам» золото.
Работать с ингушами было надёжно: не обманут и не кинут. Платили ингуши за грамм золота наличными.  Деньги  «Индейцу» - попросил «Хана» передать - через «порученца» на Индигирку. Такой уговор. И Андрон не сомневался, что ингуши исполнят договор честно.
 «Светиться» в Магадане - Андрон Дробышев не захотел. В среде «хищников» Андрон имел «погоняло» - «Дрын» - от Андрона. Звучит просто, язык не сломаешь, пока имя выговоришь – «Андрон». Жил "хищник» «Дрын" - тихо, временами исчезал с Индигирки на год-другой. И ныне, Андрон решил забраться к черту на кулички и «зимовать» на Полярной станции. Провести зиму на побережье Восточно-Сибирского моря, в устье реки Индигирки.
Разгрузили от дизельного топлива в бочках  баржу. Андрон  обошел Полярную станцию, посмотрел столовую, «квартиры»  полярников – «тюрьма»?  «Замкнутое белое безмолвие». И никуда не вырваться в долгую «полярную ночь».  С ума можно сойти. Воли для души Андрона нет.
Вернулся  Андрон на «Сайгаке»  в Чокурдах.
Улетел на Ил-18, проходящим рейсом из  Певека на  Москву.
 Москва для Андрона – «мачеха». Родился Андрон в Североуральске. Отец работал горным инженером на рудниках «Бокситстроя». Мама мечтала выбраться из глуши и жить в Москве. Отец купил квартиру в Москве, в «сталинке» рядом с Павелецким вокзалом. Сестра родилась в Москве. Отец погиб в шахте рудника. Мама с сестрой жили на пособие за отца в Москве. Андрон окончил восемь классов начальной школы еще при жизни отца. Отец и показал, как моется «шлиховое золото» в деревянном лотке. Оттуда страсть к золоту, начало дороги от североуральских полигонов, с отмытыми драгой золотосодержащими песками.  Отец научил Андрона Дробышева «понимать золото» - по «шлихам», по «шламу» в бортах ручьев. И каким-то особым чутьем Андрон знал, где находится  золото, когда стал «хищничать» на «Золотой Индигирке».
В среде «хищников» - «Дрын» считался самым добычливым, приносил до 10 килограммов металла, намытого «проходнушкой» за календарный год. Но не этим «Дрын» прославился. Многие добывали хорошее золото, поднимались из бедности. Большинство «хищников» спускали деньги на баб и пьянство. «Дрын» не пил, вообще. На «Сайгаке» Андрону Дробышеву пришлось выпить спирт, иначе бы его не приняли речники за «своего».
 «Дрын» - был страстный игрок в карты. Кто – то тратил «золотой запас» на водку и баб. «Дрын» спускал все деньги, играя в карты. Большая игра проводилась в Сеймчане. Туда съезжались мошенники, и катала в карты, и «хищницы» работали в тайге с мужиками,   дерзкие колымчанки, «хищницы»  не обирали «хищников золота», они их часто просто спасали, проигравшихся до портков.
«Дрон» - жадным не был. Знали, что старатель он – верный своему слову. Надёжный товарищ.   Страсть к игре «по-крупному» - губила «Дрына». Давно бы «магнатом стал». Правда, прежде чем садиться за стол с картами, Андрон шел на почту отсылал денежные переводы маме и сестре, помогал растить племянников; высылал ежегодно деньги в Москву.
Добывал россыпное золото Андрон и в зимние морозы, делал «пожоги» золотоносного грунта. Накрывал листовым железом горячее кострище, грунт под золой кострища оттаивал на штыковую лопату за несколько часов, не ленись - работай. В полубочке «Дрын» растапливал снег и лед, в брезентовой палатке промывал в горячей воде золотосодержащий грунт.
«И не так расшеперишься», - когда содержание золота на куб грунта бывает до 30 граммов.
В Андроне Дробышеве постоянно уживались два человека. Он видел мысленно пример отца, образованного горного инженера, хотел быть таким же, самодостаточным – с характером мужчиной. Второй «персонаж» - «Дрын». Этого «парня» неудержимо тянул запретный преступный мир «хищников золота». И в этом мире Андрон был более «своим», чем в мире обывателей. Научился жить в двух мирах. И таких «двойников» Андрон видел в среде «хищников золота» часто.

Ранней весной пришел к «Дрыну» человек по кличке "Зверобой". Пришел по рекомендации «Хана». В прошлом «афганец», командир «десантник штурмовой» роты ВДВ. Андрон служил срочную службу в морской пехоте – после «учебки морпехов» во Владивостоке. «Зверобой» привиделся ему родственной душой. Чутье на этот раз подвело Андрона: «купился» на прозвище «Зверобой». Мужские честь и доблесть в «десанте » и у «морпехов» - главные в «кодексе чести». В армии крепкое «боевое братство». «Зверобой» привез из Тулы оптическую снайперскую винтовку.
Все «хищники золота» вооружены. «Индеец» - Геня эвен не расстаётся с СКС. Карабин выдается совхозным пастухам стеречь оленей от волков. Андрон Дробышев  оформил разрешение на «вертикалку» ТОЗ-34.
Участок в тайге, где мыл негласно золото, Андрон Дробышев оформил в совхозе, как «охотничьи угодья».
Никогда не убивали в тайге друг друга «хищники золота». Последний год прошел слух среди хищников, что валят «бродяг» - «менты», забирают золото под пытками.
Андрон построил из накатника лиственницы на охотничьем участке просторное зимовье с низким потолком, узкими оконцами – «бойницами. Обваловали дерном нижние венцы с Геней «Индейцем». Достраивать охотничье зимовье, устанавливать тяжелую большую печь из листового железа в зимовье, тащить буровую обсадную трубу для дымохода из старого поселка помогал уже «Зверобой». Личность внешне колоритная: на мощном левом плече «афганца» наколка – «волк» с надписью «зверобой»; на правом плече наколот парашют ВДВ – «Афган» 75-80 гг. Грудь украшает синяя наколка «стаи из пяти волков». Вид не для слабонервных, когда «Зверобой», раздетый по пояс, сидит на пеньке и ласково держит на коленях снайперскую винтовку.
 Геня эвен – «Индеец» слово из киношных картин выпрыгнул на Индигирскую вечную мерзлоту. Коренастый эвен из совхозного оленестада прибился к «хищнику» «Дрыну» случайно. Охотник, эвен Геня нашел на седловине «схрон», прикрытый ветками кедрового стланика. Спальная «нора-схрон» - имеет хозяина, видно было по оставленным вещам. С сопки «Индеец» нашел в бинокль и копошащегося внизу в бортах ручья хозяина схрона. Спустился к "проходнушке".
   - Геня, пастух, - назвался, поживая крепкую руку Андрона. Смолистые волосы прямые - до самых плеч; широкая красная повязка через лоб! Кино. Развеселился Андрон. Шибко понравились они тогда друг другу. «Индейцем» обозвал Андрон Геню эвена. Понравилось пастуху оленеводу золото на ладони. Золото, кого хочешь,  с ума сведет. Бросил «Индеец» пасти оленей, стал «хищничать» напарником у «Дрына». Карабин оформлен по закону. Охотничьи угодья – совхозная земля. Нет только у «Дрына» разрешения властей и юридического права мыть законным образом желтый металл.
Два дня шли дожди. Верховья Кварцевого ручья дожди  промыли сланцевые щётки бурлящим  потоком. После дождей обнажилось  сланцевое дно и в русле ручья ниже по течению. Ближе к зимовью берега «Кварцевого» насытились влагой дождей и черный шлам под береговым дерном, похожий на мелкую щебенку и дресву, стал рыхло осыпаться и оползать.
Дрова в зимовье за время дождей сожгли. Индейца и Зверобоя Андрон послал в верховья на щётки сланца, там сто процентов под колотыми плитами – в тонком слое ила дождями намылось зерновое золото. Сам Андрон пошел на сопку за сушняком, рядом с зимовьем весь валежник подчистили.
Вернулся Андрон нагруженный хворостом по-хозяйски. Свалил возле пенька вязанку дров, отер пот со лба. И?! Как в кино! Вот они: три мента в защитной одежде штурмовиков. У одного даже РПГ – гранатомет за плечами. Второй стоит совсем рядом и доступно руку протянуть, пальцем подцепить кольцо гранаты на его поясе.
 "Сейчас сделаю это, - подумал Андрон, -  спрошу: «А теперь, давай потанцуем».
   Опера из Сусуманского валютного отдела ОБХМСС шарились по индигирской тайге в поисках «хищников золота». 
- Стоять! Руки за голову, - скомандовал третий, с автоматом, направленным в грудь Андрону.
Пристегнули наручниками Андрона – руки за спиной - к тонкой лиственнице, зимовье построено  укрытое от глаз в редколесье с чистыми мшаниками и брусничником. 
- Где прячешь золото? – не церемонятся, по зубам ударил с размаху. Андрон рассмотрел лица молодых ментов. Оперов из местного РОВД  положено знать в лицо «хищникам золота»!  Не знакомые «опера».

- Отстегните наручники, у костра поговорим, - предложил Андрон.  Андрон издалека заметил за деревьями Зверобоя и Индейца. Лица у оперов "звериные". И страшная догадка осенила Андрона: «Убивают за золото - это они?»
- Где прячешь золото? – двое рылись в зимовье, этот стоял напротив Андрона и цинично требовал металл.
«Значит, не знают, что мы здесь трое», - подумал Андрон. За спиной «мента» стоял у дерева Зверобой и держал готовой к стрельбе снайперскую винтовку. Индеец держал на контроле открытую дверь зимовья. 
- Что-то я вас не видел раньше в РОВД? – тянул время Андрон.
- А мы – магаданские опера, - хмыкнул «опер». Проверь.
Из зимовья вывалились двое. Прислонили к накатнику стволы автоматов. Стали скидывать с себя «бронники».
- Парит после дождя. Духота, - потеряли осторожность «опера из Магадана».
 - Ствол на землю, - зарычал Зверобой, целясь из винтовки в оптику.
Двое у зимовья, было, дернулись к автоматам у стены. Два выстрела у ног каждого остановили. Индеец не промахивается. 
- Потанцуем? – спросил Зверобой.
- Мы – охотники, - уточнил Зверобой. - А вы кто?
- Ищем у вас одного хищника «Бродягу». Сбежал из-под надзора в Сусумане.
- Сними наручники с моего брата, - потребовал Зверобой.
Андрон насторожился. Хищник «Бродяга» из Сусумана работал ниже по ручью в километре.
Документы у ментов – правильные. Без претензий к ружью Андрона, к винтовке Зверобоя и карабину Индейца ушли «магаданские крысы» вниз по ручью.
Зверобой с Индейцем вернулись со сланцевых щёток веселые, принесли 150 граммов мелких самородков, похожих на хлебное зерно и тыквенные семечки. По традиции такое «подъемное» золото, как военную награду, обмывают в кружке водки, или чая с сахаром. Водки нет, обошлись чаем.
- Не верю я этим магаданским крысам. Ага, поедут они из области в Якутию на поиски какого-то «бродяги». За год убито пять «хищников» в тайге. Везде забрали золото. 
- Надо идти вниз к «Бродяге», - предложил Зверобой.
 -Он там не один нынче, с бабой из Сусумана.

Нашли «Бродягу» и его напарницу - "хищницу" едва живыми. 
- Пытали электрошокером, - только и смог сказать Бродяга.
- Отдал им все золото. Они - убивают. Если бы не вы, они убили бы нас.- Бродяга потерял сознание.
«Хищница» лежала под деревом, без признаков жизни, оголенная до пояса. Бродягу нашли без штанов, с голой жопой. Пытали «Бродягу» и "хищницу" натуральные садисты: один конец оголенного провода приставляли к «члену», второй оголенный конец провода - к уху Бродяги и пускали электрический ток "электрошокером".
Андрон посмотрел в глаза Зверобою. Десантник и морской пехотинец поняли друг друга без слов: такое - прощать нельзя.
 - Успеем нагнать, зароем крыс.
Гена эвен  Индеец остался приводить в чувство Бродягу и  женщину – «хищницу».
Успели всё-таки  «магаданские крысы» отплыть на своём катере от берега Индигирки до прихода Зверобоя и Андрона. Ушли безнаказанно. Андрон понял, что и его, как Бродягу, пытали бы эти звери, окажись он в тайге один на один с убийцами.
И пришло ясное понимание наступившего времени, в которое жить  таким "хищникам" - по "понятиям», соблюдая "воровские законы", как  живут Андрон, Геня эвен Индеец - просто  опасно. Не выживут! Настало «время выбора»: или уходи из тайги, и оставайся вольным бродягой по жизни. Или становись на тропу войны с убийцами. И тоже станешь убийцей.
Разговор с мужиками Андрон Дробышев отложил. Вернулись с берега, соорудили носилки, и вынесли к своей лодке Бродягу и женщину. Андрон поплыл на «Крыме» до прииска, там поместил в больничку, изувеченных «магаданскими крысами», Бродягу и его подругу.
Вернулся в зимовье затемно.
Геня эвен - Индеец и Зверобой враждебно сидели по разные стороны костра, из оленестада пришел брат Индейца - пастух Валентин Слепцов, принес брату мясо дикого барана, сухое молоко, чай, сахар, притащил на горбу тяжеленный - полный рюкзак продуктов.
 «Что-то  произошло?», – понял Андрон. 
Случилось что-то плохое в их сплоченном коллективе. Только что стали они свидетелями нечеловеческой жестокости. До ссор ли после такого?  Андрон  только и думал о спасении Бродяги и женщины. Зверобой и Индеец, после его отъезда, ходили  разведать  вниз по ручью. Еще до темноты было много времени.  «Хищники»  исследовали  осыпающиеся борта ручья.  Гнал их старательский зуд: мандраж ещё не прошел от 150 граммов подъёмного золота – утром на сланцевых «щетках» в верховьях «Кварцевого»!
Будоражили воображение золотые самородки  не менее запаха человеческой крови. Которой надышались, спасая  Бродягу и его бабу, изувеченную пытками  «магаданскими крысами». Вот и получалось, что золото и жизнь имели одну цену.
На ручье  Зверобой и Индеец одновременно заметили большой желтый камень в осыпи борта. «Самородок?!». Зверобой сильнее Индейца, отпихнул его и упал грудью на самородок. 
Ручной «безмен» имелся в хозяйстве, кроме «аптечных  весов», взвесил Зверобой самородок, вернувшись в зимовье:  2 килограмма  чистого  золота! Целое состояние! Хватит денег и внукам!  На госдобычи – это подъемное золото. Артель платит человеку за «индивидуальную находку». Среди хищников закон: все золото делится на всех поровну.
- Моя индивидуальная находка, - тупо уперся Зверобой.
     Сидели вокруг костра. Вечерело. Андрон не знал, как убедить Зверобоя, что он, если так поступает, такая же «крыса», как и «магаданские опера».
Брат Индейца - пастух Валентин Слепцов, не понимал размолвки между братом «Индейцем» и «Зверобоем».
-Скажи, Валентин, - осенила Андрона мысль. - Сегодня ты шел к нам по ручью. И нашел самородок?! Что бы ты с ним делал? Утаил бы? 
- Зачем? Обижаешь, однако. Вам бы отдал – ваша земля. Ты бы этот самородок в кружку спирта опустил. Обмыли бы самородок. 
- Видишь, Зверобой? Даже дитя тайги понимает, что ты не прав.
- Мой самородок! Кто знает, может, и ты, Андрон, тайком прячешь самородки?
- Сука! – взревел Андрон. Вывести из себя Андрона ещё никому из хищников не удавалось.

Перед глазами Андрона всегда был отец: спокойный, справедливый, сильный. Все мы стремимся походить на своих отцов. Но гнев «двойника» -  "хищника" "Дрына"?!  Гнев   отбил память об отце.
 Это как на войне. Идёт морская пехота в рукопашную на врага и некогда рассуждать,  автоматически и заученно работают  навыки ножевого рукопашного боя. В последнюю секунду Андрон понял, что не успеет отклонить  свою руку с ножом от шеи Зверобоя.  Успел разжать пальцы. Лезвие ножа, скользя из ладони,   коснулось горла «афганца»,  нож упал к ногам Зверобоя. Офицер ВДВ, прошедший пекло войны в Афгане, командир штурмовой роты, Зверобой даже бровью не повел. Как сидел у костра, с самородком в руке, смотрел на желтый булыжник, так и остался смотреть на самородок. Испытание золотом лишило мужика разума.
    Андрон поднялся от костра, взял пустой рюкзак, накидал в него несколько пачек чаю,  галет, рыбные консервы, говяжью тушёнку. Вернулся к костру. Кинул рюкзак с продуктами к ногам Зверобоя.
   -Уходи, Зверобой.  Теперь ты  «крыса»  для «хищников».  Золото ты здесь, на Индигирке,  никому не сдашь. «Хан» -  в Сусумане!  Тебя кончит, если узнает, откуда у тебя самородок  два килограмма?!
  Зверобой молчал, засунул в пасть рюкзака самородок, закинул ремень снайперской винтовке на плечо. Мутным взором осмотрел сидевших людей у костра и тяжелой походкой смертельно больного  человека пошел по тропе к седловине водораздела. Оттуда -  с Момского перевала!  Можно  охотничьими тропами дотопать за сутки ногами до Индигирки, в якутский  поселок «Тихий берег». Из Тебюляха летают самолеты в соседний район в Хонноу.  Из Момского района  Зверобой решил добираться  до Чокурдаха, где не досматривают на московские рейсы – на предмет золота.  У Бога – дорог много. У человека – дорога одна. Больше о Зверобое Андрон Дробовицкий никогда не слышал. На Индигирке остался друг эвен Геня по прозвищу «Индеец». Честный товарищ и светлый человек, понятный как сама природа.  К другу Индейцу возвращался Андрон на Индигирку. Всё ещё впереди.

3.Абрек
Октябрь выдался теплым. На Индигирке  редкая шуга позволяла моторным лодкам  спускаться по реке от Оймякона. К этому времени старатели на золотодобыче завершали промывку. Народ получал в кассе артели расчет и разъезжался на материк. Местные это время использовали для рыбалки и охоты на зайцев. Николай Петрович Воронько  в сентябре взял отпуск и на своём «Крыме» поднялся до устья реки Эльги. 
Забереги льда  на широкой заводи позволяли в такое время рыбачить на подледку. Хариуса было много. Лёд тонкий, бури лунки, ставь палатку над лунками и покуривай в тепле от печурки. Якутское село  Оймякон – Полюс холода!   Село в сотне километрах. Дни стояли теплые, даже горячие от солнца на чистом голубом небе, а лунными ночами   примораживало. Николай Петрович  на Крайнем Севере недавно.  Приехал заработать стаж до выхода на пенсию в сорок пять лет. Устроился в РОНО инспектором. Жена Рита ехать не хотела, работала она в Краевом  Онкологическом центре, «старшей операционной медсестрой».  Профессор Гамлет Арутюнян ценил Риту. И очень не хотел отпускать свою помошницу, операционную медсестру с мужем на «заработки». 
«Хрущовка», в которой жила Рита с мужем и двумя сыновьями  в Красноярске досталась от родителей Николая Петровича. Перспектив с жильём нет. Старая квартира «сыпалась», пошли трещины в стенах; в подвале – под пятиэтажкой – вода затхлая; трубы старые, текут, подвал превратился в болото; круглый год в подвале размножались комары, и в теплое время года от них спасения не было. Хоть волком вой, вздыхала жена Рита.
Николай Петрович по образованию математик. Долгое время работал в школе. Заядлый рыбак, Николай Петрович познакомился на рыбалке с Володей Михайловым.  Михайлов работал снабженцем в ГОКе «Индигирзолото».  Был в отпуске в Красноярске. Вечерком выпивали под уху у костра. Володя Михайлов и надоумил ехать на Индигирку Николая Петровича на заработки.  Обещал устроить работать в артель. Дал адрес ГОКа, телефон в посёлке. 
Убедил Николай Петрович жену. Поехал на разведку, и устраиваться на работу в апреле. Человек – полагает, а Господь – располагает человеком. Умер Володя Михайлов от инфаркта.  Так Николай Петрович оказался перед выбором. Школьный учитель в стране Советов всегда занимал в умах людей почетное место и уважение. В РОНО предложили работу инспектора.  Хорошая зарплата, нашлась и пустующая квартира – из «резерва». Всё получилось не так, как хотелось.  Работа и квартира на Крайнем Севере – это реальная возможность  жить  по-людски, и работать не за копейки, как это было в Красноярске.
В мае  прилетела из Красноярска самолётом  жена Рита. В районной Больнице профессия медицинской – «операционной» сестры – на вес золота. Махонькая, как подросток, брюнетка в  кудряшках Рита Воронько   сразу освоилась в медицинском коллективе больницы.
Прожили месяц  в райцентре и стали иронизировать  над  собой супруги,  будто родились здесь,  и век жили на Севере. Сыновьям понравилась школа и учителя. Приехал Николай Петрович Воронько в золотодобывающий промышленный район на пике расцвета жизни в этом крае. Люди зарабатывали огромные деньги на «госдобыче» и,  «стараясь» в «артелях».  Всё жизни строительство  ещё бурлило, не останавливалось из-за начавшегося бардака в Москве.  В районном центре строились новая Почта, рядом поднимался  новый шлакоблочный корпус Больницы. Государство «разрешило частнику»  «добывать  золото в индивидуальном порядке».  И Николай Петрович Воронько теперь решал, где и с кем заняться добычей золота.
    Вся жизнь человека – цепочка случайностей. Так думает человек. Ничего  подобного  в жизни не происходит.
До десятого октября Николай Петрович Воронько  вернулся с рыбалки на своём «Крыме» в посёлок. Вдоль берега – деревянные «лодочные» сараи  и под замками гаражи из листового железа.
Мужик основательный, Воронько купил у хозяина «Крыма» и гараж на берегу. В Красноярске Николай Петрович все продал, чтобы отрубить путь к отступлению. Продал даже квартиру в  «хрущёвке».   Имел на Енисее дюралевую лодку «Прогресс», мотор – электрон «Вихрь-30».  Продал и мотор с лодкой. Оставил себе про запас десяток  «спортивных винтов» -  для лодочного мотора. Планируя купить лодку на Индигирке,  по-хозяйски решил, что лодочные винты и капроновые рыболовные сети еще пригодятся на Индигирке. Лодочные винты «штамповал» из алюминия «кооператив» при КрАЗе. Винты крепкие, легкие.
Николай Петрович Воронько копошился в гараже, раскладывал барахло рыбацкое из лодки. Покурить  вышел к лодке на берег. Рядом с «Крымом»  стоял крепкий мужик. Андрон Дробышев прилетел утренним рейсом на АН-24 из Якутска. С легким рюкзачком, в штормовке, джинсы, в армейских «берцах». После Москвы Андрон Дробышев не брился, пока добрался до Индигирки, бородка  отросла и кучеряво золотилась. Октябрь. Лыжная вязана шапочка на парне.
    -Смотрю, пришел недавно с верховий? По шуге сейчас не поднимешься, - приветливо сказал Андрон Дробышев хозяину лодки.
   Познакомились. Николай Петрович отрастил бороду на рыбалке  за две недели и стал походить на  чёрного «басмача».  Как и жена, Рита, Николай Петрович был кучеряв волосом, и сыновья в родителей уродились.
  - Кучерявое семейство – должно жить кучеряво». – Шутил Николай Петрович Воронько.
   - Вылитый «Абрек», - мысленно дал «погоняло»  Андрон  хозяину  «Крыма».
  Разговорились. Андрон Дробышев предложил  стать напарником Николаю Петровичу и «мыть золото»  на участке «Кварцевый». Тем более, работая в Администрации, Николай Петрович мог без волокиты  оформить «землеотвод», получить «лицензию», дающую право на золотодобычу.
Пообещал Андрон Дробышев и надёжное золото – не прогорит «Абрек». Так теперь мысленно стал звать Андрон Дробышев своего будущего товарища.
 Складно излагал дело  – на словах. Поверил Николай Петрович Воронько незнакомому человеку. Подобные мысли Николай Петрович последнее время не раз уже озвучивал жене Рите. Славная и верная его «Дружина» Рита освоилась в больнице, у медсестер мужья почти все  связаны  с золотом. Говорили «жалнерки» (чужие жены) и о «хищниках золота». Жизнь есть жизнь. Знали и эту сторону своего бытия люди. И однажды Рита услышала от «технички»  о «хищнике» «Дрыне». Николаю Петровичу запомнил рассказ жены Риты.
    -А «Дрына» - знаешь? - Сам не ожидал, что скажет такую глупость.
   -Андрон Дробышев я и есть «Дрын».  Бродягам лесным чего бы проще,  вот и стал Андрон – «Дрыном».
 Николай Петрович рассмеялся так легко и счастливо, будто миллион выиграл в лотерею.
   -От судьбы не уйдешь, - отсмеявшись, сказал Николай Петрович.- Буквально на днях жена о тебе рассказывала, слышала в больнице от тётки, техничкой там работает.
   «Тетку» эту Андрон знал хорошо. Мать одного из местных «хищников». Такой же заядлый картёжник, как и «Дрын». 
  - Белорус по фамилии  «Прибора».  Кликуха у бродяги «Барин», -  пояснил Адрон. - И тебе дадут «погоняло». Я тебя за «Абрека»  принял. Черный, как ворон.
   -Прабабушка была «турчанка».  Прапрадед казак «запорожский». Привез из дальнего похода себе турецкую «жалнерку» - чужую жену забрал у богатого турка.
  -Ты  и внешне похож на Гришку Мелехова – тоже  его дед турчанку на Дон взял в жёны, - усмехнулся Андрон Дробышев.
  -Пока шуга позволяет идти по реке на «Крыме», надо завтра же уходить   за  прииск Юбилейный на Еченку.  Старый «Казбек»  в устье Еченки живет.  Возьмем  палатку и  продуктов.   Пешком доберемся до Дегуньи.  Посмотришь участок «Кварцевый». Вернешься в райцентр и оформишь документы. А я  начну работать, пока не узнает «Индеец», что «Дрын» - вернулся;  махом прискачет  эвен Геня из Тюбеляха.
 -Вот, дают мужики?! Скажет кто-то, - засмеялся Николай Петрович.
 - Время такое, Абрек! - впервые, по товарищески, подчеркну  Андрон Дробышев Николаю Петровичу, что отныне он – «Абрек».
   -Скажу Ритке, смеяться будет. Она у меня понятливая. Думаю, будет довольная.  Ко мне сегодня ночевать пойдешь, - упредил мысли Андрона Николай Петрович.
 Вдвоем они быстро переносили  все имущество в лодочный гараж. Свежего хариуса, чуть присоленного на рыбалке, Николай Петрович нагрёб из бочонка в большой пакет, подал Андрону.  Сам проверил навесной замок, сухой ли, без влаги, иначе рано утром его не отомкнешь: скует намертво мороз  нутро замка. 
4. Смертельный «капкан».
День начался хорошо. Ещё затемно пришли на берег. Октябрь щедро делился теплом. Так бывает на Индигирке за трое суток перед пургой. Надо торопиться. Абрек, как и Андрон Дробышев был совсем не пьющим мужиком. Вечер на кухне у Николая Петровича Воронько провели мужики без ста граммов, обсуждая планы на жизнь. Для сплава по Индигирке  нужна только лодка и бензин, на легке быстро скатятся вниз. В посёлке - на прииске, склады торгового куста Индигирского Продснаба.  На складах купят продукты. Рита сунула  мужу матерчатую сумку с продуктами на дорогу.

 - Только по Воле Божьей всё происходит в этом мире, - проводила Рита мужа.
– Всё у вас получится. Буду молить  Бога  за вас и Николая Угодника.

Русло Индигирки наполнено шорохом трущихся льдин. Стоит тепло на Дальнем Востоке. Тёплый циклон накрыл Оймякон теплым воздухом. Остывает по времени земля. Холодно ночами. Ледяные забереги рек и озер уже прочные, можно ходить человеку по льду и бурить лунки, рыбачить. Андрон Дробышев стоял с багром в руках в передке лодки - рядом с Абреком. «Крым» управляется дистанционно от мотора – рулём. Красная кнопка для электронного запуска под рукой на щитке. По – хозяйски сделано всё на речном судне Николаем Петровичем Воронько: поднимается брезентовая «крыша» - алюминиевым каркасом над головой, если дождь или снег. Запаслись и бензином. В лодочном гараже хранился у Николая Петровича запас. Бочку бензина, шлангом, разлили в пять пластмассовых канистр. Поставили в лодку и канистру с «автолом». Два мужика – груз для плоскодонного «Крыма» нормальный. Скользит по шуге, как утюг по маслу. Николай Петрович Воронько поставил на лодочный мотор «Вихрь-30» (электрон) - спортивный, гребной винт. Шли четыре часа до прииска Юбилейный, помогая лодке лавировать между льдинами, багром раздвигая шугу. К полудню пробились через береговой тонкий лёд к пустующему пирсу прииска. Самоходная баржа была уже вытянута высоко на берег. Весной ледоход мнет и крушит все, что забыто на речном берегу. Лодочники увезли свои лодки подальше от берега. Время терять не стали.

Заведующий Юбилейным торговым кустом совсем еще молодой парень, подмигнул Андрону Дробышеву:
 - Дам ящик водки. Бери, Андрон. Знаю, не пьёшь. Нынче водка – по «талонам». Валюта! Пригодится.
Абрек улыбнулся. Жена Рита поклала в сумку с продуктами подарок к Новому году - бутылку медицинского спирта и шесть батончиков «Сникерса». Сумка с продуктами в лодке оставлена. На Севере «крысы» не водятся. Не водились. Не было воровства. Последние годы на Север хлынул всякий  народ. Теперь не оставишь ключ от квартиры под ковриком у двери, как это было принято. Старые северяне, кто и не собирался покидать Индигирку,  стали один за другим уезжать в тёплые края, где куплены квартиры, где учатся в институтах дети.
Заведующий Торговым кустом  - северянин со стажем. И жил Валера Колпаков по понятиям старых северян:  не воруй, где живёшь. Волк и тот не дерёт овцу на своей территории. Не будь жадным на водку! Жадные - рано гибнут от водки!   Из-за своей жадности. Помоги товарищу, если даже не можешь. Андрон Дробышев уважал заведующего торговлей на прииске "Юбилейный". Колпаков Валерий Николаевич был в авторитете у "положенца" Мишки Винограда.
В Магадане поставили на сходке Винограда «воры в законе» - "смотрящим» над районом. Договор у воров с людьми на золотодобыче.  «Смотрящий» -  "запретил" обкладывать  данью золотопромышленников. "Воры в законе" подмяли в Магадане под себя и торговлю. «Валера» - так уважительно звали «хищники» Валерия Николаевича Колпакова. Уважали «Валеру» - за честность. Держал слово. Уважали за ум: Валера знал пять "иностранных языков". Мягкий в общении, интеллигентный по жизни, Валера Колпаков  слыл  любимцем фортуны и женщин. Работая более десятка лет на Колыме, Валера не «путался» с бабами из Продснаба. Что было редкостью для мужика в торговле. Был он верный в мужской дружбе, настоящий «однолюб», имел дочь и сына. На Север Валера Колпаков приехал из Советского Казахстана. В поселке Панфилово родился. Из Алма-Аты призывался в армию. Полюбил Бурятию. Из Кяхты занесло его в Якутию на Индигирку. Талантливый и умный как чёрт, Валера начинал на Индигирке обычным «рубщиком мяса» в «Первом» магазине, что  на берегу Индигирки. Шел народ за вином и водкой. Мужик – торгаш всегда не привычно. Знакомились люди.   Ширилась известность. Не прошло и года, как из "рубщика мяса" Валера поднялся до заведующего мясным отделом.

Напротив магазина - за дорогой, старый ресторан «Полярный». Каждый вечер Валера сидел в ресторане с музыкантами, с которыми подружился. Вася Железняк, его кореш,   на прииске Юбилейном в Кафе играет и поет под «Розенбаума».

Валера Колпаков на своем грузовом УАЗике подвез продукты на берег.
Андрон и Николай Петрович погрузились в «Крым». Время не стали терять, до устья Еченки успевают дойти белым днём, прежде чем опустится темнота. Стали пробивать багром тонкий лед от берега до глубокой воды, где ледяное крошево шевелилось и медленно плыло по центру русла.
Безумие находиться в такое время года на реке в ледовой обстановке. Понимал это и Андрон Дробышев. Знал об опасности - ещё с Енисея и Воронько Николай Петрович.
Конец длинной веревки, привязанной к носу «Крыма», Николай Петрович Воронько, предусмотрительно, положил рядом на сиденье.
Посреди белого бескрайнего льда и шуги - красный "Крым"! Виделся с берега кровавым куском мяса, который вмёрз в лёд. Шорох льдин друг о друга становился все шумней и громче. Справа широкое поле льда тянется до берега; слева лед до самого берега. И только на середине реки - вода Индигирки грозно ворочает  потоком льдинки, перемалывая шугу в крошево, пробивая себе дорогу к далекому Ледовитому океану. За Полярным кругом – в высоких широтах в такое время пурга и метели заметают тундру, надежно укрывают снегами реки и озера прочным спрессованным настом до долгой весны.

За метеостанцией на Хатыннахе Индигирка течет какое-то расстояние широко. Далеко  видно и без бинокля реку. Опасное  место, где заглубляется русло Индигирки меж высоких берегов. Там Индигирка плавно выворачивается из гор вправо и устремляется в открытую долину Иньяли, левый приток Индигирки.
От Иньяли до Еченки рукой подать.  Там Индигирка таит опасность. Густо парит вода белым паром над огромной бешеной чёрной воронкой под ледяной "аркой"?!  Кипящим котлом бурлит глубокая воронка от которой поднимается редкая дымка пара.
Между льдами правого и левого берега - река Индигирка сотворила "восьмое чудо света" - ледяную,  «арку»! Лодке с людьми под аркой не пройти - утянет воронка. Сжатая льдами, полая вода Индигирки бешеной воронкой закручивается, и с высоты ледяного затора падает вниз в свободную от шуги воду за «аркой».
 
Это конец, подумал Андрон Дробышев.
Николай Петрович Воронько опытный енисейский речник. И не такое чудо природы видывал. Но сейчас и он не знал, что делать. Шуга вместе с лодкой чуть заметно двигалась плотной массой к гибельному «капкану». Ледяная «арка» зримо виделась пастью раскрытого «волчьего капкана». 
-Эх! Мать честная! Не пропадать же подаркам жены к Новому году! Отметим Новый год сейчас! – Николай Петрович Воронько достал из матерчатой сумки бутылку медицинского спирта и шесть батончиков «Сникерса». Осмотрел ледяное крошево, чуть заметно двигающееся по центру реки, определил.
 -Думаю, полчаса у нас ещё есть! Вынул из сумки и два хрустальных стакана, закутанных в белую ветошку.
 - Ай-да, жена! Ай-да голубушка моя! И хрусталь не забыла?!

Андрон Дробышев расхохотался так громко, что, казалось, эхо человеческого голоса перекричало угрожающий шорох льда.
- Смеюсь над «Сникерсом».- Пояснил он свой смех. - Снять бы нас сейчас в кино?! Хорошая реклама «Сникерсу» получилась бы.

Мужики казались беззаботными перед скорой и неминуемой гибелью на реке в воронке под ледяной "аркой". Но это было не так. Каждый думал напряженно - искал выход из грядущей смертельной катастрофы. Напряжение на лицах снял горячий спирт.

-Николай Петрович! - серьезно сказал Андрон Дробышев.
- Я хочу, чтобы ты жил. Я виноват, сманил. Когда подойдем ближе к арке – прыгай на береговой лед. Может кромка выдержит тебя, беги к берегу.  Еченка совсем рядом. У Казбека не пропадёшь.

Абрек взялся за багор и сильно стал расчищать фарватер от шуги для лодки к береговой кромке льда. Андрон Дробышев спокойно наблюдал приближение ледовой арки и словно с высоты видел черную воду смертельной воронки под аркой. Потряхивало от возбуждения. Андрон Дробышев налил полный хрустальный стакан спирта. Молча, выпил. Капли спирта из стакана стряхнул за борт лодки в Индигирку.
«Надо налить и Матушке Индигирке».
Андрон быстро исполнил своё решение.
 - Одобряю, - хрипло отозвался Абрек.
- Я в Енисей ни разу не сплюнул и не помочился на ходу с лодки, как другие делают. И к Индигирке отношусь уважительно.

- Абрек, прыгай на лёд!
Николай Петрович Воронько намотал на кулак конец веревки и сиганул так высоко из лодки, что выпрыгнул далеко на крепкий лед. Натянул веревку.
Не раздумывая, следом за Абреком выпрыгнул из лодки и Андрон Дробышев.
Вдвоем они удержали на веревке  «Крым». Канистры пластмассовые - после бензина облегчились на двести килограммов. Ящики с тушёнкой, крупы – весь и груз. Лодку медленно развернуло носом к берегу, натянутой верёвкой. Поверх шуги, лодка с плоским днищем - свободно вытащилась на речной лёд.
Волоком, бурлаками, мужики впряглись под веревку и протащили "Крым" по льду под берегом, за "арку". Стало хорошо видно высокий бревенчаты дом на берегу Еченки. Из высокой трубы вился белесый дымок. Жив Казбек.

5."Жёлтый дьявол"
Ингуш Казбек встретил хищников Дрына и Абрека просто. Казбек знает Дрына давно, Абрека он видит впервые. Живет на Еченке старый Казбек лет сорок. Крепкий кавказец. К восьмидесяти годам словно и не жил сто лет. Всегда чисто выбритый опасной бритвой, до зеркального блеска кожа на башке; внешностью кавказец не похож на ингушей из Сусумана. «Волчья хватка» выдаёт в ингуше породистого зверя. Глянет молниеносно! И будто опасной бритвой сверкнет лезвием глазищ по глазам любого бродяги «хищника», тот и «брызнет» от страха в штаны. Казбек был жестокий и злой человек одиночка. Безжалостный к женскому полу. Прибивались к нему бабёнки, бывшие «зэчки» из женского лагеря на «Балаганнахе», держал баб за прислугу, а жить с ними Казбек брезговал. Люди уважали и боялись старого и нелюдимого ингуша Казбека. Прошлое и настоящее в этом человеке, живущего на белом свете со времен «Дальстроя» на Колыме и Индигирке,  понималось, как часть история страны, которую не вычеркнуть и не забыть.
Уважали ингуша Казбека за честность, никогда не бросит бродягу «хищника» в беде. Казбек не сидел в лагерях. До войны ингуши  «взяли в плен Колыму». Создали в центре Магаданской области в городе Сусумане свой «трест» «Ингушзолото». Частное старательство по тем временам по закону разрешалось. Власти «Дальстроя» дозволили «вольным» старателям мыть золото из песков, которые промыты на полигонах приисков и артелей Горного комбината.
Золото на Колыме и Индигирке добывалось из вечной мерзлоты круглый год. Велась зимняя добыча золотосодержащих песков подземным способом при помощи временных шахт. Пески выдавались на полигон и весной, когда реки освобождались ото  льда, вода неслась стремительным потоком в русле, начинали эти золотоносные пески мыть. Промывка шла примитивным способом. В отвалы уходило много и крупных самородков, и мелкого золотого песка. Богатые россыпи золота, найденные советскими геологами до Великой Отечественной войны на Колыме и Индигирке, а чуть позже и на Чукотке. Позволяли при золотодобыче выполнять государственный план. Золота на Колымских россыпных месторождениях много. Так много, что брали,  что лежит сверху, гребли, не заботясь о будущем. Верховья рек и ручьев, богатых жёлтым металлом оставляли не тронутыми. Не трогали, богатые золотом торфяники из бортов рек и ручьёв. Всё принадлежит государству. Карты и схемы полигонов имели информацию о содержании золота на куб, своевременно проводилась разведка золотой россыпи шурфами. Подсчитывались запасы россыпи. Золото принадлежало государству. И никто это золото не смел трогать. В пятидесятые годы главные богатейшие россыпи отмыли в долинах рек, промывка золотого металла стала качественнее на «промприборах», бульдозерами подавали на промывку пески. Работали старатели и Госдобыча короткое северное лето сутками, день и ночь. Россыпи истощились. Требовались новые месторождения. Обнаружилось, что в старых промытых песках до войны в сороковых годах, часто  встречается «промышленное содержание золота». Разрешили власти Магадана старателям- одиночкам, небольшими артелями, мыть золото «проходнушками». Металл, требовалось от вольных старателей, сдавать государству, в кассу прииска, как «находку». «Индивидуально, поднятое золото»- так звучало официально. Золото – собственность государства. Нашел человек самородок – отдай государству. Получишь свои «проценты» - за «случайную находку самородка». Не отдал - вор! Веселая жизнь старателей типа Шкворня, известная больше по книгам «Угрюм-Река», писателя Вячеслава Шишкова». Роман "Золото", Мамина-Сибиряка. Недолго  вольная жизнь для старателей – одиночек дозволялась на Колыме. Золото стало « рекой утекать» в «трест» «Ингушзолото».
В  легендарны годы «Дальстроя» Казбек поселился на Индигирке – на Еченке. Восток золотопромышленного района «Золотой Индигирки». Работали прииски «Партизан», «Юбилейный», на Еченке и на Иньяли копошились десятки вольных людишек с лотками, мыли золото на «проходнушках». Сдавали люди «желтый металл» ингушу Казбеку, а не в кассу государства. Скоро Советская власть прикрыла частную золотодобычу вольным старателям и на Индигирке. На «прокурорском» языке теперь они стали «хищниками золота».
Новое – всегда хорошо забытое старое. Николай Петрович Воронько радовался возможности стать вольным старателем. Государство ничего не теряет. Государство получает прибыль в виде налога 70–ти процентов – от добытого золота. Андрон Дробышев не разделял восторгов Николая Петровича Воронько. Там, где правит «жёлтый дьявол» - ничего хорошего не жди. Там закон один: волчий.
Ингуш Казбек жил больше сорока лет на Индигирке «порученцем» треста «Ингушзолото». За полвека успели разрушиться мировые империи и погибли государства. Стерлись с географических карт и атласов границы иных государств. Ничего в мире нет постоянного. Всё течёт – всё меняется. И только трест «Ингушзолото» в Сусумане никуда не пропал. Не сгинул на Еченке и старый ингуш Казбек.

Обитать в среде «хищников золота» -  настоящая жизнь Андрона Дробышева. Другой просто не суждено. Казбек никогда не задавал вопросы. Люди сами говорили. Казбек знал хорошо золотоносный «Кварцевый» - участок Андрона Дробышева и эвена Геню «Индейца». С возрастом Казбек стал мягче, теплее относился к старым знакомым. Выслушал, не перебивая, Андрона Дробышева. Подумал Казбек. Сказал: -Ты ушёл с Дегуньи с напарником в конце августа. Так? В Сусумане у Хана ты был, так?

Всё знает старый ингуш Казбек. Известно ему и о самородке, поднятом «Зверобоем». Зверобой предложил Казбеку золотой самородок. Закон треста «Ингушзолото» не позволяет – брать у «крыс» металл. Понял Казбек, что Зверобой ушел от напарника "хищника" Дрына не по - доброму. «Не стал делиться Зверобой с напарником самородком - крыса». Отправил Зверобоя к Хану в Сусуман. Не доехал Зверобой до «треста» «Ингушзолото». Хан бы сказал Андрону, когда сдавал ему золото, поднятое на «Кварцевом». Просьбу Андрона Хан выполнил - отправил на Индигирку Казбеку долю Индейца. Индеец приходил в сентябре к Казбеку. Забрал деньги и вернулся на Тюбелях. Сейчас пастухом на Иньяли.

Вода в конце августа позволяла ходить самоходным баржам по Индигирке. Неизвестные старатели доставили на барже бульдозер на Еченку. Артельщики разгрузились. Бочки с соляркой и дизельным маслом погрузили на сани и утащились бульдозером до устья Дегуньи. Левый приток Еченки берет начало  на горном хребте. За горной грядой - в долине Хатыннаха работает старательская артель «Зенит». Распадок Хатыннах протяженный. При выходе к Индигирке, на правом берегу Хатыннаха большой бревенчатый дом, довоенной постройки. Метеостанция. Народу прошло через эту метеостанцию перед глазами Казбека - всех и не упомнишь. Геологи. Туристы – сплавщики. Жить в тайге по соседству с людьми и не общаться грех. Всех зимовщиков на Метеостанции помнит ингуш Казбек. -Живут ныне три девахи. - Хмыкнул Казбек.- Никого не боятся.

Новость для Андрона Дробышева. Неизвестные артельщики в устье Дегуньи? Случайность? Николай Петрович знал немного о новой артели «Орбита». Финн Юхо Яаккола оформлял в Администрации землеотвод. Участок для разработки недр на старом заброшенном прииске «Партизан». Андрон прикинул, земли всем хватит – это очень далеко от "Кварцевого", и от зимовья Андрона Дробышева на Дегунье.
Финн Юхо Яаккола давно уже Егор Юрьевич Яковлев. Родился Егор на Индигирке. Родители Егора Яковлева – ссыльные финны, попавшие на Колыму после зимней войны с Финляндией 1939-1940-е гг. В «Дальстрой» с 1931 по 1953 доставлено десятки тысяч пленных иностранцев, а после и воевавших в рядах немецкой армии против СССР. Много иностранцев из пленных погибли, лежат в вечной мерзлоте. Остальные в разные годы были отпущены по амнистии с Колымы. Отец Егора в Финляндию не захотел возвращаться. Устроился на Метеостанцию на Предпорожном. Яаккола Юхо женился на русской женщине в 1955-м году. Шло время. Родились дети. Сына и дочь Юхо (Юра) Яаккола (Яковлев) записал на русские имена и фамилию Яковлевы (Яаккола).
Егор Юрьевич Яковлев, финн по рождению, по образованию геолог, организовал небольшую артель "Орбита". Геологическую экспедицию, где он работал много лет, закрыли. Новое время – новые хозяева страны распоряжались чужим добром лихо. Государственную собственность – заводы и фабрики скупили за бесценок и «обанкротили».
Крайний Север. Надо выживать. Много лет Егор Юрьевич Яковлев работал геологом на советское государство. Знал геологию района аки Отче. Наш. Базу артели «Орбита» поставил на старом поселке прииска «Партизан». Разместились старатели в бывшей конторе прииска, еще крепком доме с мезонин и балконом, «античные колонны» у входа в контору подпирают козырек крыши. «Дворянское поместье». Любили и умели мужики Дальстроя строить и красиво жить на советских - золотых приисках.

Река Индигирка за сутки полностью покрылась льдом выше «арки». Сковал мороз заторы шуги и мелких льдин на реке надёжно до весны. Переночевали в доме Казбека. Выспались, обсушили одежду. Андрон Дробышев стоял на высоком берегу Еченки. Думал об эвене Гене Индейце. Как же его сейчас не хватает. С председателем артели «Орбита» Андрон Дробышев не знаком. О ясноглазом и рослом финне люди говорили: «Честнее человека, вряд ли найдёшь». Для Андрона Дробышева лучшего отзыва о человеке и не надо. Присматривался к «Абреку». Николай Петрович Воронько, кержак с Енисея, нравился Андрону Дробышеву. Перед грядущей неизбежной гибелью на реке - предложил выпить спирта! Не пьющий совсем кержак. А стакан маханул и рукавом «закусил». Силен. Идти до «Кварцевого» далеко пешком. За шесть часов хода одолеют двадцать километров до устья Дегуньи. К полуночи доберутся до старого поселка прииска «Партизан».

Эвен Геня Индеец пригнал с братом Валентином Слепцовым оленье стадо на марь, где зимний кораль в устье Хангаласа. Много лет эвены зимуют с оленями в широкой долине, в серёдке реки Иньяли. Брат Валентин Слепцов согласился отпустить Геню Индейца, дал брату двух оленей – для езды верхом на олене и второго оленя под вьюки с продуктами. Чтобы было веселее двигаться по Иньяли до Индигирки, на шею ездового оленя - на ремешке, Геня Индеец подвесил латунный  колокольчик - шваргунец.
Индигирка покрылась льдом. Геня провел аргиш пешком по льду до Еченки. Звон колокольчика слышен в морозном воздухе мелодично и далеко. Выпал первый снег. Морозец добрый. Храпят олени, скрипит снег под копытами оленей, Геня Индеец едет, покачиваясь, на спине оленя, песенки поёт, о чём глаза глядят.
Друг Андрон Дробышев научил Геню Индейца добывать и мыть золото зимой, в морозы. Летом «хищники золота» мыли жёлтый металл на деревянной «проходнушке».  Брали лопатами для промывки торфяники  из бортов ручья. Золото на Кварцевом - бешеное.
 «Зверобой» отравился ядом жадности до  безумия, подержав в ладонях «жёлтого дьявола», самородок золота весом два  килограмма. Геня эвен – не жадный. Дрын не стал убивать Зверобоя за золото. Другие – на их месте, порезались ножами и побили бы друг друга из ружей. И без «Зверобоя» они с Андроном много взяли золота на «Кварцевом». Андрон - «Дрын» деньги из Сусумана прислал Гене. Казбек отдал всё до копейки.
Казбек давно слышал латунный колокольчик. Догадался, кто едет в гости. И рад был эвену Гене Индейцу. Полное звено теперь будет у Андрона Дробышева. До весны наковыряют «пожогами» золота, Казбеку сдадут. Хорошо.

-Э-э, доробо. - Доробо! Чуть ты опоздал, Индеец. Кореш твой – Дрын! Часа два как ушел по Еченке. С ним человек. Абреком кличут. Знаешь, такого?

-Не-е, Абрека не знаю. Однако чаю попью и поеду. Ждёт Андрон, однако.

Нагнал на оленях, идущих по старой дороге Андрона Дробышева и Абрека эвен Геня Индеец у поворота  на Дегунью. Колокольчик на олене забавлял Андрона. Про усталость забыл. Хотелось сказать Абреку: я же знал! Знал, что Геня Индеец вернется.
Ночевали «хищники золота» в устье Дегуньи. Поставили палатку. Геня эвен привез из оленестада пять оленьих шкур для подстилки. У костра подкрепились вареным оленьим мясом, пошвыркали горячего крепкого чая, сладкого от сгущенного молока.
Эвен Геня Индеец – опытный пастух. Знает таёжник эвен по кличке Индеец, как набираться сил. Оленье мясо – хорошо!  Силу – даёт; чай с молоком сгущенным - хорошо: силу даёт! Чай чефир - хорошо: делает эвена Геню сильным; спать не хочет Индеец – работать надо.

За простоту и трудолюбие любил своего друга эвена Геню Индейца Андрон Дробышев. Эвен Геня, работая  пастухом, иной жизни и не знал, кроме тайги, покуда не подержал в ладонях  - «жёлтого дьявола».
Жизнь эвенов проста. Тайга зимой и летом, сородичи, оленей в стаде до тысячи. В тундре можно пасти и пять тысяч оленей одним стадом. В таёжных долинах Иньяли, которые среди высоких гранитных гор, большому стаду оленей корма не хватит. На летние пастбища стадо уходит в самые верховья Иньяли на водораздел. Там леса нет, на альпийских лугах пастбища из мшаника и ягеля сытные для оленей. Продуваются ветрами. Меньше слепней в горах, комары не так досаждают оленям и пастухам.
В лесной долине комары до смерти душат сохатых, если нет рядом ледника или большой наледи, которая не растаивает окончательно за лето. Зверь выходит на ледник. В кровь рвет ноздри, забитые комарами, отфыркивает из ноздрей комки комаров вместе с кровью, очищает ноздри и начинает дышать. И стоят на леднике звери рядом олень и сохатый, не трогает их и медведь. И только росомаха, да голодные волки выгоняют с ледников оленей. И рвут их голодные волки, на куски. Гене нравилось жить в тайге, рядом с оленями. Охотиться на баранов «Чубуку». Рыбачить. Семьи у Гени Индейца нет. Живут в Тюбеляхе родные сестры и племянники, старший брат пастухом с оленями круглый год кочует.

Андрон Дробышев впервые видел человека - эвена Геню по кличке Индеец, пастуха-оленевода, которого не испортили деньги и золото. Простой эвен – дитя природы не сошел с ума от золотого самородка, который стоит миллионы рублей. Не «поехала крыша», как у Зверобоя, который лишился от жадности рассудка. Отбирать самородок весом 2 килограмма у матерого «афганца» Зверобоя бесполезно. Убил бы всех Зверобой. Отпустили с миром - остались живые.

Рано утром кто-то нетерпеливо хлопал по тенту палатки и выл детским голосом. Что за дела? Андрон расшнуровал вход палатки. Паренек лет двадцати, в одной рубашке, не мог слова выговорить синими губами. Парня трясло от возбуждения, глаза застыли в безумном страхе.
- У нас... У нас беда – стрельба - трупы – кровь, - наконец внятно выговаривая слова, сообщил паренек.
6. Искушение «жёлтым дьяволом»
От завывания на улице и хлопанья по тенту палатки мужики  проснулись. Выбрались на свет Божий. Эвен Геня Индеец занялся костром. Белый дымок пыхнул пламенем. Геня сходил к реке и набрал в чайник воды. Андрон Дробышев растерялся. Бежать с пылу жару в поселок – сам нарвёшься на пулю. Тот, кто убивал артельщиков, наверняка затаился и ждет сбежавшего парня – свидетеля убийства.
Николай Петрович Воронько вынул из своих вещей теплый водолазный свитер. Отдал парню. Парень одел его, присел на брёвнышко у костра, вытянул руки, согревая ладони.
Потрескивало пламя в костре, закипала вода в чайнике. Окрестности  белые - присыпал горы ночью девственной белизной снег. В лесной чаще сахарный снег прикрыл черную опавшую листву. Зайцы еще не «выкунились» до конца. И на белом снегу серыми кроликами бегали на песчаных островах между стволами  речной ивы  молодой чозении.
 Зайцев много развелось. Людей давно на Еченке нет, стрелять некому. В другое время Андрон непременно застрелил бы пару  зайцев. Жрать тушенку, когда мясо бегает рядом - «западло». Сегодня выстрел услышит «стрелок-убийца». И начнется… «охота» - человека с ружьем за людьми. У Андрона Дробышева «штучный» «Олень». Нижний ствол – нарезной, мелкокалиберный. Верхний ствол - 28 калибра. Сто метров для «винтореза» - детская забава. «Мелкашка» нижнего ствола бьёт на 250 метров. Патроны Андрон добывал «боевые» - из жёлтой латуни гильзы. Промысловые патроны для «мелкашки» не надежные, часто дают «осечку».
 Андрон размышлял, проглатывая из кружки горячий крепкий чай. Все молчали. Парень согрелся. Затих с кружкой горячего чая в обеих руках. Вспомнил:
 - Он и в рацию два заряда всадил из ружья в упор, чтобы я не передал в поселок председателю артели.
Обстановка сложная. Делать нечего. Николай Петрович Воронько - единственный, кто работал чиновником и знаком с порядками в «цивилизованном мире».
Андрону Дробышеву Абрек предложил:
- Пиши краткую записку «радиограммы» - на имя начальника РОВД. «Стрельба в артели «Орбита». Трупы. Высылайте вертолет».
Геню Индейца с парнем отправим на оленях до Метеостанции на Хатыннах. Индигирка замерзла. На Метеостанции рация. Метеорологи сообщат в Райцентр.

Палатку собирать не стали. В рюкзаке Андрона Дробышева хранятся две «офицерские аптечки». «Афганские». В Москве Андрон заплатил за «афганские аптечки» для «офицеров», бравших дворец «Амина» в Кабуле, бешеные деньги. Набор лекарств в аптечке - покойника на ноги поставит! «Антисептик, наркотики, обезболивающие; антибиотики, стрептоцид порошковый с пенициллином смешанный. От себя Андрон добавил в аптечку флакон обычной «перекиси водорода». От воспаления легких – мощные антибиотики в ампулах. Шприцы стерильные - с «опием» и «новокаином», закатанные в целлулоид. Надо спешить к раненым. Может, кто-то живой.
 
Эвен Геня Индеец – опытный  следопыт, на оленях быстро доберутся  по руслу реки до Метеостанции. Из сбивчивого рассказа парня прояснилась бойня в доме старателей. Председатель артели «Орбита» финн Егор Яковлев недолго жил на базе. Обосновались. Председатель заказал по рации вертолет, и теперь Егор Яковлев в Райцентре. Оставил заместителем Генриха Шнайдера, обрусевшего немца с Волги. Мужик серьезный, немец не любит говорить много. Здоровый бугай. В артели «Орбита» он и «зам по общим вопросам», и «промывальщик», и бульдозерист. За сохранность артельского золота отвечает Володя Муромцев, полевик, геолог из отдела «Разведки россыпей» ГОКа. Трое разнорабочих, бродяги опытные, в тайге всё умеют: и металл добыть из вечной мерзлоты; и хлеб испечь.
Случилось не предвиденное. Приехали на участок. Разгрузились. А ящиков с папиросами и коробок с сигаретами нет?! Забыли на складе при погрузке продуктов в Продснабе. Финн Егор Яковлев никогда  не курил, и не мог понять, отчего так мужики бесятся, когда нет папирос и сигарет. Звереют, бросаются друг на друга. Но слово дал - закинуть вертолётом курить в ближайшие дни. Погода все планы поломала. Мела пурга трое суток. Навалило снегу по колено. Нет вертолётов. Неделя проходит. Мужики искурили свои запасы и начали мрачнеть лицами. Работать на Дегунье ещё не начали. Земля остыла, промёрзла. Без «пожога» грунт с золотом не возьмешь. А долбить киркой и ковырять ломом в «норе» - взрывчатки нет.

Генрих Шнайдер без курения сигарет  физически страдал. Свои запасы сигарет Шнайдер искурил за  первые дни и теперь побирался. Мужики перестали делиться.
 - Убью! - озверел от обиды Шнайдер. - В войну люди хлебом делились. Вам сигарет жалко?
- Твои,  фашисты,  делились?! – брякнул старатель Бродяга, сидевший за столом.
Генрих Шнайдер лицом как  мел белый стал. Не надо было этого говорить Бродяге. Это немец Шнайдер не помнит, что творили немецкие фашисты  на русской земле. Брякнул про хлеб. Русские люди ничего не забыли. Война в сорок пятом не закончилась…
 - Убью! – рядом на стене  висела на гвозде двустволка на ремне, патронташ, набитый патронами.  Старое «тульское» ружье с курками.  Генрих Шнайдер рванул со стены патронташ, переломил ружье, два патрона всадил в патронники стволов. Ружье принадлежало геологу Володе Муромцеву. Муромцев в это время дремал лицом к стене, согревшись от печи, недавно пришел, споткнулся на ручье, упал, промок, намочил патронташ.  Чтобы быстрее согреться надел армейский бушлат. Прилег спиной к печи, лицом к стенке. Шнайдер повернул стволы на спину Муромцева.
- Ты, сука, виноват! Оставил нас без курева!
И почти в упор выстрелил Муромцеву в спину. Немец перезарядил ружье. Бродяга  и промывальщик Секач - за столом  онемели от страха: как зайцев сейчас перестреляет!
Шнайдер повернул ствол на рацию и дуплетом расколошматил корпус рации.
Опять перезарядил ружье.
Почти в упор Шнайдер выстрелил в старателей за столом. Перезарядил ружье. Прицелился в парня, племянника председателя артели. Осечка! Парень рванул к двери, и вырвался на улицу.  Убежал с посёлка. Бежал  без остановки по старой дороге,  давно не мятой колёсами машин. Бежал  по Дегунье пять часов в одной рубашке до Еченки. На Еченке увидел брезентовую палатку «хищников золота», присыпанную ночным снегом.

В доме страшная картина. Убиты три человека. Один лежит безжизненно на нарах, лицом к стене. Двое старателей свалены выстрелом - под стол, лежат на грязном полу, без признаков жизни. Оконные рамы бывшей конторы прииска «Партизан» широкие и высокие почти до потолка,  такие были в дворянских усадьбах 19 века. Светло в помещении.
Андрон Дробышев перевернул Муромцева на спину, лежавшего лицом к стене. Геолог Муромцев был в сознании.
 - Золото, - только и прошептал он.
Андрон Дробышев быстро распотрошил «офицерскую аптечку». Андрон знал, что делать. Стерильные шприцы с наркотиками и обезболивающим раствором в шприцах, упакованы в целлулоиде. Зубами разгрыз упаковку, всадил иглу шприца Муромцеву в бедро через ткань брюк. Под телогрейкой расстегнул на груди Муромцева рубашку: сквозное отверстие от пули из ружья в области сердца. Осторожно, чтобы не причинять страдание раненому, Андрон перевернул  раненого на грудь, лицом вниз. Стянул с Муромцева офицерский бушлат. Под рубахой открылась взору чудовищная рана: левая лопатка раздроблена дробью из ружья, в костях и мясе застряли пыжи из войлока. Вторая - пуля ружейная прошла выше сердца. Андрон начал действовать: смочил перекисью водорода кусок ваты и обработал перекисью рану, пальцами убрал войлочные пыжи, под пыжами обнаружил кучно застрявшую дробь в мышцах раздробленной лопатки.  Очистил ткани мышц от дроби; второй выстрел был дробью. Слабый был патрон, дробь раздробила лопатку и кучно застряла в мышцах. До сердца не достала дробь. Андрон обработал рану антисептиком, пересыпал порошковым стрептоцидом с пенициллином, вколол шприцом антибиотик в плечо, рану перевязал бинтом. Делал морской пехотинец Андрон Дробышев механически быстро, будто век только тем и занимался, что перевязывал раны раненым солдатам морской пехоты на поле боя.

Андрон осмотрел мужиков, сваленных выстрелами на пол. У Бродяги посечено дробью лицо, черепушка целая, старатель в сознании, тихо стонет. Обработал рану. Жить будет.
У промывальщика Секача сквозная рана в левом плече от ружейной пули. Странные выстрелы. Андрон осмотрел патронташ: мокрые патроны?! Володя Муромцев в сумерках запнулся камни, переходя ручей, и грохнулся на грудь в воду. Утопил патронташ, который был на поясе. Вода мгновенно пропиталась в самодельные из войлока пыжи в латунных патронах, порох отсырел в латунных гильзах от горячего воздуха, идущего волнами от близкой железной печки. Андрон поставил Секачу обезболивающий укол, пересыпал рану стрептоцидом с антибиотиком. Забинтовал плечо.
Очнулся раненый Володя Муромцев.
Андрон наклонился к лицу.
 - Золото забрал, - услышал шепот.

И только сейчас Андрон обратил внимание на открытый сейф. Генрих Шнайдер забрал пивную банку с золотом и ушел из поселка по Дегунье к перевалу. Под перевалом - на краю леса Андрон построил с Индейцем зимовье, пару лет назад. В зимовье продукты и инструмент. На «Кварцевом» золото везде: в береговых торфах ниже по ручью. Между стланцевыми щетками. Под перевалом в кварцевых жилах видимое золото. Кварц окисляется на воздухе, при перепадах температур зимой и летом трескается. Трещины в кварце заполняются влагой. Кварц со временем рассыпается.
Для промышленной разработки рудное проявление не годится.
О золотосодержащих рудопроявлениях в районе - геологи Индигирки знают. Сами моют летом золото. Государство разрешило. Золото сдают в кассу экспедиции. А живут без денег. Денег у Геологоразведочной экспедиции нет. «Коммерческие Банки» задушили предприятия непомерно высокими «кредитами».
Андрон прикинул, пару часов раненым людям он не понадобится. Оделся теплее в меховую поддёвку под армейский бушлат. Николая Петровича Воронько попросил остаться с ранеными старателями. Мало ли чего? Вдруг вернется «фашист».
Белоснежная целина стелется от старой дороги до не далёкого леса. Цепочка следов от дома в поселке привела по старой дороге к подсопнику. Там и обнаружил труп немца Генриха Шнайдера Андрон Дробышев. Застрелился, подлюга. В руке зажата пивная банка, измазанная кровью. Попробовал разжать пальцы, получилось, освободил пивную банку. Тяжелая, как гиря 16 килограммов? Золото. Пошел обратно в поселок, по дороге присмотрел вывороченный пень лиственницы. Под корень сунул банку с золотом. Возвратившись, Андрон Дробышев о золоте не сказал Николаю Петровичу Воронько.
Утром погода разъяснилась. Скоро гулко захлопал лопастями где-то далеко в небе за горами вертолет Ми-8. Прилетела следственная опергруппа из местного РОВД, следователь прокуратуры и врач. Андрон показа место, где нашел самоубийцу, труп убийцы немца Шнайдера.
 - Ты убил Генриха Шнайдера?!- следователь прокуратуры приказал милиционерам арестовать Андрона Дробышева.
Делать нечего, Николай Петрович Воронько возвращался на этом же вертолете в поселок с горькими мыслями: «Люди золота жаждут. С ума сходят». Нет, не годится он в старатели. Учителем математики в школе – работать с детьми! Это его призвание.
Неделю продержали в камере под следствием Андрона Дробышева. Медэкспертиза доказала: «самоубийство». Шнайдер сам застрелился.
Николай Петрович Воронько с женой Ритой пришли в Милицию. Николай Петрович был в курсе, что с Андрона сняты подозрения. Допрашивали всех. Оправдали и отпустили.

Выходя из Райотдела Милиции, Андрон Дробышев остановился на крыльце. Впервые Андрон Дробышев крепко пожалел, что не остался зимовать на Полярной станции в устье Индигирки. Сколько за неполный год случилось приключений и такая беда... Вспомнил о пивной банке с артельским золотом. Радости нет, при мысли, что золото можно присвоить. В отличие от других матёрых "хищников золота» Андрон Дробышев относился к золоту, как к обычному хлебу. Не испытывал страсти к большим деньгам. Сидя неделю под следствием в одиночной камере, понял Андрон Дробышев, что и в карты он не игрок. В иные времена, имея столько золото, он бы не размышлял. Рванул бы к Хану в Сусуман, скинул бы в трест «Ингушзолото» металл. И укатил бы в Сеймчан на «большую игру в карты». Закон тайги: «Нашел – молчи. Потерял – молчи».

Подмораживало основательно. Все трое стояли и молчали.
- Петрович! – решился Андрон открыться. – Я ведь артельское золото нашел и припрятал. Теперь самое время вернуть золото «Орбиты» хозяину.
 - Я знаю, - улыбнулся Николай Петрович.- Не мог ты – после нашего спасения на реке, присвоить чужое золото
- Правильно, - радостная за мужиков, щебетала Рита.- На чужом горе счастье не построишь.

К Милиции подкатил ГАЗ-66 с будкой. За рулем председатель артели «Орбита», финн Егор Яковлев. Егор выпрыгнул на землю. Прошел от машины. Поздоровался с Ритой поклоном, пожал руки Николаю Петровичу и Андрону Дробышеву. Ясноглазый красавец, честный финн почернел лицом.
Еще в камере Андрон решил для себя, артельское золото он отдаст председателю артели «Орбита». Раненых мужиков лечить надо. Володю Муромцева отправили оперировать сердце в Москву. Деньги нужны большие. 
- Какие планы? – спросил всех троих председатель артели «Орбита».
- Планы возвращаться на Дегунью, - улыбаясь, посмотрел в честные глаза финна Андрон.- Я знаю, где артельское золото. Отдам тебе. Мужикам поможешь вылечиться, поможешь деньгами семьям. У тебя собака есть? – спросил «честного финна» Андрон Дробышев. Так теперь решил и будет его звать.
 - Лайка, охотничья.
- Бери с собой. Снегу намело много. Заведем бульдозер, поедем на место. Собака найдет. Банка измазана человеческой кровью.

Председатель артели «Орбита» Егор Юрьевич Яковлев не поверил «хищнику золота» Андрону Дробышеву. Он ехал сегодня в Милицию за Андроном, поговорить по-людски. Поблагодарить за  жизнь геолога  артели Муромцева. Хотел чем-то помочь Андрону.
- Если бы не ты?! Хирурги удивляются, что живого  с такими ранами  до больницы доставили.
- Морская пехота,- улыбнулся Андрон Дробышев. – В армии научили ценить жизнь и мужскую дружбу. Наркотики помогли.

Снегу в горах выпало много. Долину Дегуньи не узнать. Отвалом бульдозера прочистили старую дорогу до подсопника. Андрон Дробышев никак не мог найти корень поваленного пня. Место он узнал. Лайка Бим кругами ходила у поваленного пня. И визгнула, стала рыть передними лапами под вывороченным корнем. Банка с золотом была там, где и схоронил её Андрон Дробышев. По запаху крови на банке собака нашла.
 - Вот и все, - как бы сожалея о золоте, выдохнул Андрон Дробышев.
 - Велика Россия! А отступать некуда…
Андрон Дробышев отказался лететь обратно в поселок. Решили, что отныне будут вместе работать в «Орбите». Рацию привезли новую. Связь с председателем артели «Орбита» обеспечена. Остался зимовать и Николай Петрович Воронько. Вертолёт улетел.
В доме, где произошло убийство, решили не жить. Прицепили к бульдозеру сани, все артельские продукты забрали и погрузили. Забрали новую рацию. Двинулись по снежной целине - по старой дороге, опустив отвал, расчищая путь, на свой участок к зимовью на «Кварцевом».
 - Наш Индеец всё равно вернется. Узнает, что мы здесь. Приедет на олешках с братом.
 - Почему, с братом? – не понял Абрек.
 - Не пускать же на мясо ездовых оленей. Брат уведет оленей на Иньяли.


Зимовье на «Кварцевом» оказалось разграбленным. Продукты украдены. Забрали инструменты и посуду.
-Какая-то нынче не пруха, - выматерился Андрон Дробышев.
  -Прун! На плечо! – как бывало в картёжном азарте, хлопнул Андрон себя правой ладонью по левому плечу, призывая удачу.
   -Всё поправимо. Смерть не поправишь, - рассудил мирно Николай Петрович.  – Бульдозер, продукты – можно жить и пахать.
   - Кончились «хищники золота», - задумчиво рассудил вслух «хищник»  Дрын. – Наступает  время «крыс».
   В декабре морозы придавили всё живое в тайге. У топора  стального,  при колке поленьев,  на пятидесяти градусном морозе   лезвие раскрошилось; зубья ручной пилы «двуручки» – на раз - два  - обломились,  при распиливании сырой лиственницы, мерзлой, хрупкой, как хрустальное стекло. Абрек, с виду интеллигентный советский школьный учитель  математики, проверился в делах  - показал себя верным товарищем, мощным и неутомимым в работе – крепким красноярским кержаков. Полюбил Абрека Андрон Дробышев  за душу, справедливый кержак.  Поддержал Андрона - вернуть золото  старателей финну   Юхо Яаккола, председателю артели «Орбита».
    В канун  Нового года пришла долгожданная оттепель.  Так иногда случается на Индигирке. Порхает редкий снежок. День световой три часа.  Развиднеется небо и тухнет, как лампочка электрическая при упавшем напряжении тока в электросети.  Андрон и Абрек вспоминали со смехом бутылку медицинского спирта, которую выглушили в лодке «Крыма» -  в минуту опасности на Индигирке.
Андрон Дробышев с замиранием сердца надеялся и ждал эвена Геню Индейца. Молчал. О том же думал, с надеждой и Николай Петрович Воронько. Он обвыкся с жизнью старателя.  И теперь ему казалось, что он всю жизнь занимался чем – то не тем.  Жил не так. Делал не то. Не  знал настоящей мужской  дружбы и физической работы.
  Светлеет полоска  на восточном окоёме неба. Колымское утро. Темно ещё над Индигиркой. В высоком и гулком пространстве в глубине космоса   искрятся  далекие звезды. Далеко в долине Дегуньи  позвякивает шваргунец – латунный колокольчик на шее оленя.  И переливчатые латунные  звуки дивной музыки жизни   дразнят и заставляют замереть  белок на ветках деревьев; зайцы  присаживаются на задние лапы, замирают  белыми свечками; лиса - огнёвка привстала на передние лапки, замерла. Окрестные, в снегах горы, слушают  дивную музыку жизни. Мир пробуждается.
Эвен Геня Индеец возвращается  к верным товарищам.


БИОГРАФИЯ
Валерий  Николаевич  Шелегов – родился 13 декабря 1953 года  в  городе  Канске. В 1969 году поступил в Томский геологоразведочный  техникум. В 1972 году улетел работать в Магадан. На Крайнем Севере  прошла  вся  жизнь. В 1996 году  вернулся  на  родину  в  Канск. Прозаик, поэт, публицист. Выпускник  Литературного  института  имени  А. М. Горького  в  Москве. Первый   рассказ «Санька – добрая  душа» был  опубликован  в 1984 году  в  журнале   «Дальний  Восток»   No 4. Автор книг: «Ленские  подснежники», «Зелёный  иней», «Пока  горит  костёр   Звезды  небесной», «На  Индигирке», «Оймяконский  Меридиан». Книга прозы «Луна  в  Водолее»  в  2008  году отмечена Союзом писателей России национальной премией «Имперская культура» имени Э. Володина.  В 2025 году  в Минском Книжном издательстве  «Четыре четверти» издан роман «Земля влюблённых». Член Союза  писателей России (СССР). Живёт и работает  в  городе Канске Красноярского края.

Валерий Шелегов (Канск)
 10 декабря 2025 г.