Люди золота жаждут, повесть

Валерий Шелегов

ЛЮДИ ЗОЛОТА ЖАЖДУТ
повесть
1.Речники
Теплоход «Сайгак» причалил к пологому берегу в стороне от главного пирса речного порта Чокурдаха. Холодный ветер с Восточно-Сибирского моря в сентябре обжигал лицо и руки Андрона. «Теплоходом» катер «Сайгак» числился в Индигирском речном пароходстве. По правде - это было судно из класса «торпедных катеров» в Великую Отечественную войну. Судно старое, давно в нем сменили и дизель, и под последней покраской, в ржавых «ранах» - можно было насчитать сорок пять слоев ежегодной краски, во время весеннего ремонта, при подготовке к летней навигации. На верхней палубе никого не видно. Вместо сходней на сухой берег скинуты две длинные плахи, накрепко скрепленные ребристо приколоченными брусками поперек трапа.
Андрон Дробышев постоял в раздумье, не решаясь забираться по сходням на катер без приглашения капитана. Заорал во всё горло:
- Есть кто на катере?!
Показался на корме мужичок в суконной зимней шапке речника, шапка закатана ушами вверх, уши шапки - крыльями висят, порская вязками, одет мужичок в черный суконный бушлат. - Чего тебе?! - прокричал с кормы мужичок. На корме в таких катерах капитанская каюта. Команда спит в кубрике в носовой части катера, четыре спальных места для моториста, повара, спят там и изыскатели. Катер «Сайгак» оснащён геофизической аппаратурой, для измерения эхолотом глубин речного дна, фарватера Индигирки на баре - для сухогрузов класса «река-море», которые приходят из Якутска по Лене и по морям идут до устья Колымы и Индигирки. Заходят по углубленному "земснарядом" фарватеру в устье Индигирки и идут по реке до Белой Горы. На баре все лето и обитает «Сайгак». Раз в месяц возвращается в Чокурдах за запасами продуктов, «начальник экспедиции» - сдаёт отчёт; заправляются дизельным топливом и уходят опять на бар. На побережье большая Полярная гидрометеорологическая станция. До неё и стремился добраться Андрон Дробышев. Навигация судов на реке завершается. Андрон рассчитывал остаться на Полярной станции зимовать: в рабочих людях - в таких гиблых местах всегда нужда. От Чокурдаха – начинается "погранзона". И ни один капитан баржи не возьмет «пассажира» без разрешения пограничников. На «Сайгаке» Андрон Дробышев мыслил добраться до Полярной станции.
Мужичок прошел с кормы на нос. - Капитан мне нужен, - громко ответил Андрон.
- Говори. Я капитан.
- Я от дяди Лёши Бокова.
 Дядя Лёша Боков известная личность в Алазейской тундре. В оленеводческих стадах пастухи эвены и юкагиры зовут Дядю Лёшу Бокова «доктором оленей». Постоянно живет дядя Лёня Боков в Чокурдахе. Он и отправил на «Сайгак» Андрона Дробышева.

- Говори.  - Вы до бара, на днях, уходите. Возьмите меня поваром до Полярной станции.
 - Поднимайся на судно.
Рядом с капитанской рубкой дверь в кают-компанию. Андрон спустился следом за капитаном. В каюте дым коромыслом. Мужики с берега гостят у капитана Нефёдева.  - Человек к нам от дяди Лёши. Налейте гостю.
Трое мужчин в хорошем подпитии, поджались у стола, поставили перед Андроном алюминиевую кружку со спиртом. Андрон запрокинул кружку и одним глыком проглотил спирт. Мужики переглянулись. - Наш человек. Деньги – есть?
Андрон достал последнюю полсотенную купюру с профилем Ленина. 
- Принимаем в команду.- Утвердил решение капитан Нефёдов.
Двое мужиков ушли гонцами в посёлок за спиртом.
Андрон мешком свалился на свободное место за спиной и провалился в сон. Усталость и нервное перенапряжение свалили после ста граммов спирта.
Проснулся от мелкой тряски корпуса судна, катер бороздил штормовую Индигирку в снежной куге - круговерти. Андрон Дробышев выспался и был совершенно трезвым. Чего не скажешь о капитане Нефёдове. Вторым человеком в капитанской рубке стоял слева от штурвала огненно рыжий крепыш, назвался Климом Федоровичем Борзых, «начальником изыскательской партии». Клим предложил опохмелиться. Андрон отказался. Вгляделся за снежную кугу и потерял дар речи: на катер «Сайгак» надвигалась высоченным и острым форштевнем пока ещё далёкая громада морского сухогруза «Сибирский». Андрон крикнул Климу Борзых. Начальник изыскательской парии мгновенно оттер от штурвала капитана Нефёдова и крутанул штурвал вправо так, что "Сайгак" накренился и почти на бок лег - от крутого поворота. Успели выскользнуть из-под борта морского сухогруза «Сибирский». Темнело. Подошли к пологому берегу бескрайней тундры. Скинули сходни, на берегу, Клим Борзых  всадил железный лом в дёрн тундры и привязал к лому капроновый толстый фал.
- Будем ночевать, - заключил Клим Борзых. Капитана не видно, ушел к себе в каюту. Там же спальное место и начальника партии. Капитан Нефёдов ждал, приготовил закуску на столике: малосольный - на газете чир и омуль. Питьевой спирт в казённой бутылке. Андрон отказался пить.
- Ты не гэбэшник, случайно?- спросил Клим.
- В прошлом году взяли на реку человека. А он, сука, затыльником пушки в лоб шлёпнутый оказался! Заложил нас потом, за рыбалку. Чуть за рыбу не посадили всю команду.
На большой реке, все рыбаки, кто выходит на большую воду. Только на больших судах «река-море» не рыбачат команды, покупают омуля и чира у рыбаков. Ниже Чокурдаха река Индигирка могучая и широкая, спокойная течением, промысловые рыболовецкие бригады живут в вагончиках на берегах, морскими неводами добывают чира и муксуна. Рация у бригадира. Выходит в эфир, когда узнаёт, что из Чокурдаха идёт «Сибирский».
 - Рыба нужна?- вопрос известен. Если будут брать рыбу, говорят. Подплыть на моторной лодке к борту «морского сухогруза» бывает сложно при крутой волне. Приход «Сайгака» к вагончику на берегу, рыбаки встретили шумным восторгом.
 - Сибирский» скоро подойдет с Чокурдаха. Договорились кинуть им сто килограммов - две ванны муксуна, - поделился планами бригадир рыбаков.
 
Капитан Нефёдов согласился доставить рыбу к сухогрузу. Андрон остался на берегу. Наблюдал за медленным торможением хода «Сибирского». «Сайгак» вертко пристроился к борту - над трапом "Сибирского". На медленном ходу судна, с палубы сухогруза подняли лебёдкой - в «люльке» две ванны рыбы. Обратно спустили алюминиевые ванны в «люльке», с ящиком спирта в бутылках.
К Полярной станции «Сайгак» пришёл рано утром. Команда капитана Нефедова весь рейс несла вахту трезвая. Зареклись пить на реке - после чудесного спасения из-под сухогруза в снежной куге. Рыбаки дали капитану литр спирта - за "помощь». Клим Борзых загрузил в Чокурдахе – «заказ полярникам». На пирсе Полярной станции шла разгрузка морской баржи: бочки с дизельным маслом и соляркой. Закон такой: всем – помогать. Капитан Нефёдов вывел своих людей на разгрузку баржи. Катали бочки по деревянным настилам руками, где двое, кто в одиночку надрывался. Но до темноты баржу разгрузили. На Полярной станции капитан Нефёдов и Клим Фёдорович Борзых - свои люди. Моториста Славу, молоденького речника, плавающего первую навигацию - после Речного училища в Якутске, Андрон Дробышев видел редко, пока шли до бара Индигирки. Моторист Слава дневал и ночевал в моторном отделении, рядом с дизелями. Камбуз Андрон отчистил до блеска белой эмали, газовые плиты сверкали как новые, отмыл столы, кастрюли и миски горячей водой. Навел на камбузе - «армейский порядок». Капитану Нефедову и начальнику изыскательской партии Климу Фёдоровичу Борзых  уха из омуля, изготовленная на сухой картошке, с репчатым луком понравилась. Ели рыбу всю неделю, жаренную и в ухе, малосольного омуля, пока дошли по Индигирке до Полярной станции.
- Приезжай на следующий год – на всю навигацию! – предложил капитан Нефёдов.
- Возьмем в команду, а, Фёдорович?
- Хорошо бы. Нам такие люди нужны, - подтвердил приглашение капитана Клим Фёдорович Борзых.
На Полярной станции Андрон Дробышев решил не зимовать. Потянул Андрона Дробышева  властно «материк». На «Сайгаке» Андрон вернулся в Чокурдах. В Москве ждала Андрона старая мать и сестра. Вырос Андрон без отца. Как он стал «вольным старателем», промышляя золото в одиночку в тайге, Андрон не любил вспоминать, молчал, не доверяя даже себе.


2."Хищники золота"
В Москву  из Домодедово  ехал Андрон Дробышев  на электричке до Павелецкого вокзала. Одет он не броско, в болоньевую черную «ветровку», с заплечной чёрной сумкой, встречающие таксисты в зале Аэропорта Домодедово  не приставали, когда Андрон вышел на Привокзальную площадь и направился к электричке. В Чокурдахе Андрон Дробышев тепло распрощался с капитаном Нефёдовым и с Климом Фёдоровичем Борзых. Деньги у Андрона были на «аккредитиве». До прихода на «Сайгак», Андрон предусмотрительно заховал «аккредитив» - между овчиной и лицевой тканью. Зашил ценную бумажку Сберегательного Банка СССР. Хранил непромокаемом пакете, за овчинным подкладом меховой безрукавки. С душегрейкой Андрон не расставался. Осень в Заполярье – всё равно, что сырая зима в Москве.
Москва виделась за окном электрички грязной и неубранной от мусора. Темные фасады многоэтажных домов от дождей и влаги смотрелись чёрными от горя жителями этого удивительного города на земле. Андрон удивлялся беспечности людей, их восторгам «новому мышлению» - бардаку и неразберихе, которые принесла «перестройка». Там, где Андрон Дробышев  жил последние пятнадцать лет, работал серьезный народ на золоте. И там не особо радовались советские северяне «капиталистическим» - «либеральным переменам». Железная дисциплина на Госдобыче, кровь и пот. Иначе, нельзя: золото, что капризная красавица, слабым мужикам – старателям!  Жёлтый металл – золото, вечной мерзлотой,  не отдаётся. Андрона спасала от депрессии профессия «промывальщика», настоящая мужская работа в тайге, на ручьях с деревянным лотком, мыл золото на «проходнушке». Андрон Дробышев – «хищничал», не законным путём добывал золото. «Хищником» Андрон стал не сразу. Юношей начитался романов Джека Лондона.
На Привокзальной площади Павелецкого вокзала уютное придорожное «Кафе». Всегда в нем продавали хорошее чешское пиво. Домой Андрон сдерживался идти. Давно он не видел мать и сестру. Так давно, что теперь не верилось, что видит за стеклянными окнами кафе всё те же московские электрички, неизменный, но обветшавший фасад станции ЖД «Павелецкая». Неделю назад он катал бочки с дизельным маслом, разгружая дизтопливо в бочках с баржи на пирс Полярной станции. Мужики после разгрузки собрались в большом «арочном» ангаре. Накрыты столы. Женщин не видно. Мужики с обветренными лицами, с узлами крупных вен на крупных и сильных руках, мужики эти виделись теперь роднее и ближе настоящей действительности.
Дверь отперла сестра. Андрон шагнул за порог и обнял сестру.
- Аня. Мама?! – Андрон осознал, что опоздал. Он слишком долго ехал домой.
До крепких морозов Андрон решил вернуться на Индигирку. На ручье Кварцевый «хищниками» построено из накатника сырой лиственницы теплое зимовье. Оставаться зимовать Андрон и «Индеец» не собирались. Андрону Дробышеву, как самому «не пьющему из всех мужиков», Геня эвен, по прозвищу «Индеец» доверил свою долю золота, Андрон отправился в Магаданскую область в Сусуман «сдавать» «ингушам» золото. Работать с ингушами было надёжно: не обманут и не кинут. Платили ингуши за грамм золота наличными. Долю «Индейцу» - попросил «Хана», главу ингушской диаспоры, передать - через «порученца» на Индигирку. Такой уговор. И Андрон не сомневался, что ингуши исполнят договор честно. «Светится» в Магадане - Андрон не захотел. В среде «хищников» Андрон имел «погоняло» - «Дрын» - от Андрона. Звучит просто, язык не сломаешь, пока имя выговоришь – «Андрон». Жил "хищник» «Дрын" - тихо, временами исчезал с Индигирки на год-другой. И ныне, Андрон решил забраться к черту на кулички и «зимовать» на Полярной станции. Провести зиму на побережье Восточно-Сибирского моря, в устье реки Индигирки. Рейсовыми автобусами Андрон добрался до Сеймчана. Оттуда летали самолёты на Чокурдах. Не остался на станции Полярная. Обошел Полярную, посмотрел столовую, «квартиры»  полярников – «тюрьма»?  «Замкнутое белое безмолвие». И никуда не вырваться в долгую «полярную ночь».  С ума можно сойти. Воли для души Андрона нет. Вернулся на «Сайгаке»  в Чокурдах. Улетел на Ил-18, проходящим рейсом из  Певека на  Москву. Москва для Андрона – «мачеха». Родился Андрон в Североуральске. Отец работал горным инженером на рудниках «Бокситстроя». Мама мечтала выбраться из глуши и жить в Москве. Отец купил квартиру в Москве, в «сталинке» рядом с Павелецким вокзалом. Сестра родилась в Москве. Отец погиб в шахте рудника. Мама с сестрой жили на пособие за отца в Москве. Андрон окончил восемь классов начальной школы еще при жизни отца. Отец и показал, как моется «шлиховое золото» в деревянном лотке. Оттуда страсть к золоту, начало дороги от североуральских полигонов, с отмытыми драгой золотосодержащими песками. Отец научил «понимать золото» по «шлихам», по «шламу» в бортах ручьев. И каким-то особым чутьем Андрон знал, где находил золото, когда стал «хищничать» на «Золотой Индигирке». В среде «хищников» - «Дрын» считался самым добычливым, приносил до 10 килограммов металла, намытого «проходнушкой» за календарный год. Но не этим «Дрын» прославился. Многие добывали хорошее золото, поднимались из бедности. Большинство «хищников» спускали деньги на баб и пьянство. «Дрын» не пил, вообще. На «Сайгаке» Андрону пришлось выпить спирт, иначе бы его не приняли речники за «своего». «Дрын» - был страстный игрок в карты. Кто – то тратил «золотой запас» на водку и баб. «Дрын» спускал все деньги, играя в карты. Большая игра проводилась в Сеймчане. Туда съезжались мошенники, и катала в карты, и «хищницы» работали в тайге с мужиками,   дерзкие колымчанки, «хищницы»  не обирали «хищников золота», они их часто просто спасали, проигравшихся до портков. «Дрон» - жадным не был. Знали, что старатель он – верный своему слову. Надёжный товарищ.   Страсть к игре «по-крупному» губила «Дрына». Давно бы «магнатом стал». Правда, прежде чем садиться за стол с картами, Андрон шел на почту отсылал денежные переводы маме и сестре, помогал растить племянников; высылал ежегодно деньги в Москву.
Добывал россыпное золото Андрон и в зимние морозы, делал «пожоги» золотоносного грунта. Накрывал листовым железом горячее кострище, грунт под золой кострища оттаивал на штыковую лопату за несколько часов, не ленись - работай. В полубочке «Дрын» растапливал снег и лед, в брезентовой палатке промывал в горячей воде золотосодержащий грунт. «И не так расшеперишься», когда содержание золота на куб грунта бывает до 30 граммов. В Андроне Дробовицком постоянно уживались два человека. Он видел мысленно пример отца, образованного горного инженера, хотел быть таким же, самодостаточным – с характером мужчиной. Второй «персонаж» - «Дрын». Этого «парня» неудержимо тянул запретный преступный мир «хищников золота». И в этом мире Андрон был более «своим», чем в мире обывателей. Научился жить в двух мирах. И таких «двойников» Андрон видел в среде «хищников золота» часто. Ранней весной пришел к «Дрыну» человек по кличке "Зверобой". Пришел по рекомендации «Хана». В прошлом «афганец», командир «десантник штурмовой» роты ВДВ. Андрон служил срочную службу в морской пехоте – после «учебки морпехов» во Владивостоке. «Зверобой» привиделся ему родственной душой. Чутье на этот раз подвело Андрона: «купился» на прозвище «Зверобой». Мужские честь и доблесть в «десанте » и у «морпехов» - главные в «кодексе чести». В армии крепкое «боевое братство». «Зверобой» привез из Тулы оптическую снайперскую винтовку. «Индеец» - Геня эвен не расстаётся с СКС. Карабин выдается совхозным пастухам стеречь оленей от волков. Андрон оформил разрешение на «вертикалку» ТОЗ-34. Участок, где мыл негласно золото, оформил в совхозе, как «охотничьи угодья». Никогда не убивали в тайге друг друга «хищники золота». Последний год прошел слух среди хищников, что валят «бродяг» - «менты», забирают золото под пытками. Андрон построил из накатника лиственницы на охотничьем участке просторное зимовье с низким потолком, узкими оконцами – «бойницами. Обваловали дерном нижние венцы с Геней «Индейцем». Достраивать охотничье зимовье, устанавливать тяжелую большую печь из листового железа в зимовье, тащить буровую обсадную трубу для дымохода из старого поселка помогал уже «Зверобой». Личность внешне колоритная: на мощном левом плече «афганца» наколка – «волк» с надписью «зверобой»; на правом плече наколот парашют ВДВ – «Афган» 75-80 гг. Грудь украшает синяя наколка «стаи из пяти волков». Вид не для слабонервных, когда «Зверобой», раздетый по пояс, сидит на пеньке и ласково держит на коленях снайперскую винтовку. Геня эвен – «Индеец» слово из киношных картин выпрыгнул на Индигирскую вечную мерзлоту. Коренастый эвен из совхозного оленестада прибился к «хищнику» «Дрыну» случайно. Охотник, эвен Геня нашел на седловине «схрон», прикрытый ветками кедрового стланика. Спальная «нора-схрон» - имеет хозяина, видно было по оставленным вещам. С сопки «Индеец» нашел в бинокль и копошащегося внизу в бортах ручья хозяина схрона. Спустился к "проходнушке".
   - Геня, пастух, - назвался, поживая крепкую руку Андрона. Смолистые волосы прямые - до самых плеч; широкая красная повязка через лоб! Кино. Развеселился Андрон. Шибко понравились они тогда друг другу. «Индейцем» обозвал Андрон Геню эвена. Понравилось пастуху оленеводу золото на ладони. Золото, кого хочешь с ума сведет. Бросил «Индеец» пасти оленей, стал «хищничать» напарником у «Дрына». Карабин оформлен по закону. Охотничьи угодья – совхозная земля. Нет только у «Дрына» разрешения властей и юридического права мыть законным образом желтый металл. Два дня шли дожди. Верховья Кварцевого ручья дожди  промыли сланцевые щётки бурлящим  потоком. После дождей обнажилось  сланцевое дно и в русле ручья ниже по течению. Ближе к зимовью берега «Кварцевого» насытились влагой дождей и черный шлам под береговым дерном, похожий на мелкую щебенку и дресву, стал рыхло осыпаться и оползать. Дрова в зимовье за время дождей сожгли. Индейца и Зверобоя Андрон послал в верховья на щётки сланца, там сто процентов под колотыми плитами – в тонком слое ила дождями намылось зерновое золото. Сам Андрон пошел на сопку за сушняком, рядом с зимовьем весь валежник подчистили. Вернулся Андрон нагруженный хворостом по-хозяйски. Свалил возле пенька вязанку дров, отер пот со лба. И?! Как в кино! Вот они: три мента в защитной одежде штурмовиков. У одного даже РПГ – гранатомет за плечами. Второй стоит совсем рядом и доступно руку протянуть, пальцем подцепить кольцо гранаты на его поясе.
 "Сейчас сделаю это, - подумал Андрон, -  спрошу: «А теперь, давай потанцуем».
   Опера из Сусуманского валютного отдела ОБХМСС шарились по индигирской тайге в поисках «хищников золота». 
- Стоять! Руки за голову, - скомандовал третий, с автоматом, направленным в грудь Андрону.
Пристегнули наручниками Андрона – руки за спиной - к тонкой лиственнице, зимовье построено  укрытое от глаз в редколесье с чистыми мшаниками и брусничником. 
- Где прячешь золото? – не церемонятся, по зубам ударил с размаху. Андрон рассмотрел лица молодых ментов. Оперов из местного РОВД  положено знать в лицо «хищникам золота»!  Не знакомые «опера».

- Отстегните наручники, у костра поговорим, - предложил Андрон.  Андрон издалека заметил, прячущихся за деревьями Зверобоя и Индейца. Лица у оперов "звериные". И страшная догадка осенила Андрона: «Убивают за золото - это они?»
- Где прячешь золото? – двое зашли и рылись в зимовье, этот стоял напротив Андрона и цинично требовал металл.
«Значит, не знают, что мы здесь трое», - подумал Андрон. За спиной «мента» стоял у дерева Зверобой и держал готовой к стрельбе снайперскую винтовку. Индеец держал на контроле открытую дверь зимовья. 
- Что-то я вас не видел раньше в РОВД? – тянул время Андрон.
- А мы – магаданские опера, - хмыкнул «опер». Мол, поди, проверь.
Из зимовья вывалились двое. Прислонили к накатнику стволы автоматов. Стали скидывать с себя «бронники».
- Парит после дождя. Духота, - потеряли осторожность «опера из Магадана».
 - Ствол на землю, - зарычал Зверобой, целясь из винтовки в оптику.
Двое у зимовья, было, дернулись к автоматам у стены. Два выстрела у ног каждого остановили. Индеец не промахивается. 
- Потанцуем? – спросил Зверобой.
- Мы – охотники, - уточнил Зверобой. - А вы кто?
- Ищем у вас одного хищника «Бродягу». Сбежал из-под надзора в Сусумане.
- Сними наручники с моего брата, - потребовал Зверобой.
Андрон насторожился. Хищник «Бродяга» из Сусумана работал ниже по ручью в километре.
Документы у ментов – правильные. Без претензий к ружью Андрона, к винтовке Зверобоя и карабину Индейца ушли «магаданские крысы» вниз по ручью. Зверобой с Индейцем вернулись со сланцевых щёток веселые, принесли 150 граммов мелких самородков, похожих на хлебное зерно и тыквенные семечки. По традиции такое «подъемное» золото, как военную награду, обмывают в кружке водки, или чая с сахаром. Водки нет, обошлись чаем.
- Не верю я этим магаданским крысам. Ага, поедут они из области в Якутию на поиски какого-то «бродяги». За год убито пять «хищников» в тайге. Везде забрали золото. 
- Надо идти вниз к «Бродяге», - предложил Зверобой. – Он там не один нынче, с бабой из Сусумана.
Нашли «Бродягу» и его напарницу - "хищницу" едва живыми. 
- Пытали электрошокером, - только и смог сказать Бродяга.
- Отдал им все золото. Они - убили наших. Если бы не вы, они убили бы нас.- Бродяга потерял сознание.
«Хищница» лежала под деревом, без признаков жизни, оголенная до пояса. Бродягу нашли без штанов, с голой жопой. Пытали «Бродягу» и "хищницу" натуральные садисты: один конец оголенного провода приставляли к «члену», второй оголенный конец провода - к уху Бродяги и пускали электрический ток "электрошокером".
Андрон посмотрел в глаза Зверобою. Десантник и морской пехотинец поняли друг друга без слов: такое - прощать нельзя.
 - Успеем нагнать, зароем крыс.
Гена эвен  Индеец остался приводить в чувство Бродягу и  женщину – «хищницу».
Успели всё-таки  «магаданские крысы» отплыть на своём катере от берега Индигирки до прихода Зверобоя и Андрона. Ушли безнаказанно. Андрон понял, что и его, как Бродягу, пытали бы эти звери, окажись он в тайге один на один с убийцами. И пришло ясное понимание наступившего времени, в которое жить  таким "хищникам" - по "понятиям», соблюдая "воровские законы", как  живут Андрон, Геня эвен Индеец - просто  опасно. Не выживут! Настало «время выбора»: или уходи из тайги, и оставайся вольным бродягой по жизни. Или становись на тропу войны с убийцами. И тоже станешь убийцей. Разговор с мужиками Андрон отложил. Вернулись с берега, соорудили носилки, и вынесли к своей лодке Бродягу и женщину. Андрон поплыл на «Крыме» до прииска, там поместил в больничку, изувеченных «магаданскими крысами», Бродягу и его подругу.
Вернулся в зимовье затемно. Геня эвен - Индеец и Зверобой враждебно сидели по разные стороны костра, из оленестада пришел брат Индейца - пастух Валентин Слепцов, принес брату мясо дикого барана, сухое молоко, чай, сахар, притащил на горбу тяжеленный - полный рюкзак продуктов.
- Что-то  произошло? – понял Андрон,  случилось что-то плохое в их сплоченном коллективе. Только что стали они свидетелями нечеловеческой жестокости. До ссор ли после такого? После отплытия  от берега на "Крыме" в русло Индигирки,  Андрон  только и думал о спасении Бродяги и женщины. Зверобой и Индеец пошли разведать от зимовья вниз по ручью. Еще до темноты много времени. Решили осмотреть осыпающиеся борта. Гнал старательский зуд: 150 граммов подъёмного золота – утром на сланцевых «щетках» в верховьях «Кварцевого»! Будоражили воображение не менее запаха человеческой крови Бродяги и его бабы, изувеченной пытками  «магаданскими крысами». Вот и получалось, что золото и человеческая жизнь имеют одну цену. Одновременно Зверобой и Индеец заметили большой желтый камень в осыпи борта. «Самородок?!». Зверобой сильнее Индейца, оттолкнул его и упал грудью на самородок.  «Безмен» имелся в хозяйстве, кроме «аптечных  весов», взвесил Зверобой самородок, вернувшись в зимовье:  4 килограмма  чистого  золота! Целое состояние! Хватит денег и внукам!  На языке старателей госдобычи – это подъемное золото. Артель платит за «индивидуальную находку» - поднявшему самородок. Среди хищников закон: все золото делится на всех поровну.
- Моя индивидуальная находка, - тупо уперся Зверобой.
     Сидели вокруг костра. Вечерело. Андрон не знал, как убедить Зверобоя, что он, если так поступает, такая же «крыса», как и «магаданские опера».
Брат Индейца - пастух Валентин Слепцов, не понимал размолвки между братом «Индейцем» и «Зверобоем».
-Скажи, Валентин, - осенила Андрона мысль. - Сегодня ты шел к нам по ручью. И нашел самородок?! Что бы ты с ним делал? Утаил бы? 
- Зачем? Обижаешь, однако. Вам бы отдал – ваша земля. Ты бы этот самородок в кружку спирта опустил. Обмыли бы самородок. 
- Видишь, Зверобой? Даже дитя тайги понимает, что ты не прав.
- Мой самородок! Кто знает, может, и ты, Андрон, тайком прячешь самородки?
- Сука! – взревел Андрон. Вывести из себя Андрона ещё никому из хищников не удавалось.

Перед глазами Андрона всегда был отец: спокойный, справедливый, сильный. Все мы стремимся походить на своих отцов. Но гнев «двойника» -  "хищника" "Дрына"?!  Гнев  напрочь отбил память об отце.  Это как на войне. Идёт морская пехота в рукопашную на врага и некогда рассуждать,  автоматически и заученно работают  навыки ножевого рукопашного боя. В последнюю секунду Андрон понял, что не успеет отклонить  свою руку с ножом от шеи Зверобоя.  Успел разжать пальцы. Лезвие ножа, скользя из ладони,   коснулось горла «афганца»,  нож упал к ногам Зверобоя. Офицер ВДВ, прошедший пекло войны в Афгане, командир штурмовой роты, Зверобой даже бровью не повел. Как сидел у костра, с самородком в руке, смотрел на желтый булыжник, так и остался смотреть на самородок. Испытание золотом лишило мужика разума.
    Андрон поднялся от костра, взял пустой рюкзак, накидал в него несколько пачек чаю,  галет, рыбные консервы, говяжью тушёнку. Вернулся к костру. Кинул рюкзак с продуктами к ногам Зверобоя.
   -Уходи, Зверобой.  Теперь ты  «крыса»  для «хищников».  Золото ты здесь, на Индигирке,  никому не сдашь. «Хан» -  в Сусумане!  Тебя кончит, если узнает, откуда у тебя самородок четыре килограмма?!
  Зверобой молчал, засунул в пасть рюкзака самородок, закинул ремень снайперской винтовке на плечо. Мутным взором осмотрел сидевших людей у костра и тяжелой походкой смертельно больного  человека пошел по тропе к седловине водораздела. Оттуда -  с Момского перевала!  Можно  охотничьими тропами дотопать за сутки ногами до Индигирки, в якутский  поселок «Тихий берег». Из Тюбеляха летают самолеты в соседний район в Хонноу.  Из Момского района  Зверобой решил добираться  до Чокурдаха, где не досматривают на московские рейсы – на предмет золота.  У Бога – дорог много. У человека – дорога одна. Больше о Зверобое Андрон Дробовицкий никогда не слышал. На Индигирке остался друг эвен Геня по прозвищу «Индеец». Честный товарищ и светлый человек, понятный как сама природа.  К другу Индейцу возвращался Андрон на Индигирку. Всё ещё впереди.

3.Абрек
Октябрь выдался теплым. На Индигирке редкая шуга позволяла моторным лодкам спускаться по реке от Оймякона. К этому времени старатели на золотодобыче завершали промывку. Народ получал в кассе артели расчет и разъезжался на материк. Местные жители это время использовали для рыбалки и охоты на зайцев. Николай Петрович Воронько в сентябре взял отпуск и на своём «Крыме» поднялся до устья Эльги. Забереги льда на широкой заводи в устье реки Эльги позволяли в такое время рыбачить на подледку. Хариуса было много. Лёд тонкий, бури лунки, ставь палатку над лунками и покуривай в тепле от печурки. Якутское село Оймякон – Полюс холода! Село в сотне километрах. Дни стояли теплые, даже горячие от солнца на чистом голубом небе, а лунными ночами примораживало. Николай Петрович на Крайнем Севере недавно. Приехал заработать стаж до выхода на пенсию в сорок пять лет. Устроился в РОНО инспектором. Жена Рита ехать не хотела, работала она в Краевом Онкологическом центре, «старшей операционной медсестрой». Профессор Гамлет Арутюнян ценил Риту. И очень не хотел отпускать свою помошницу, операционную медсестру - с мужем на «заработки». «Хрущовка», в которой жила Рита с мужем и двумя сыновьями досталась от родителей Николая Петровича. Перспектив с жильём нет. Старая квартира «сыпалась», пошли трещины в стенах; в подвале – под пятиэтажкой – вода затхлая; трубы старые, текут, подвал превратился в болото; круглый год в подвале размножались комары, и в теплое время года от них спасения не было. Хоть волком вой, вздыхала жена Рита. Николай Петрович по образованию математик. Долгое время работал в школе. Заядлый рыбак, Николай Петрович познакомился на рыбалке с Володей Михаловым. Михайлов был в отпуске в Красноярске. Вечерком выпивали под уху у костра. Володя Михайлов и надоумил ехать Николая Петровича на заработки. Работал Володя «снабженцем» на комбинате «Индигирзолото». Обещал устроить Николая Петровича в богатую старательскую артель. Дал адрес ГОКа, телефон в посёлке. Убедил Николай Петрович жену. Сам поехал на разведку, и устраиваться на работу. Было это в апреле. Человек – полагает, а Господь – располагает человеком. Умер Володя в марте от инфаркта. Так Николай Петрович оказался перед выбором. Школьный учитель в стране Советов всегда занимал в умах людей почетное место и уважение. На Индигирке в РОНО предложили работу инспектора, на первое время. Хорошая зарплата, нашлась и пустующая квартира – из «резерва». Всё получилось не так, как хотелось. Работа и квартира на Крайнем Севере – это реальная возможность жить по-людски, и работать не за копейки, как это было в Красноярске. В мае прилетела на Индигирку с сыновьями из Красноярска самолётом жена Рита. В районной Больнице профессия медицинской – «операционной» сестры – на вес золота. Махонькая, как подросток, брюнетка в кудряшках - Рита Воронько сразу освоилась в медицинском коллективе больницы. Прожили месяц в райцентре и стали иронизировать над собой супруги, будто родились здесь, и век жили на Севере. Сыновьям понравилась школа и учителя. Приехал Николай Петрович Воронько в золотодобывающий промышленный район на пике расцвета жизни в этом крае. Люди зарабатывали огромные деньги на «госдобыче» и, «стараясь» в «артелях». Всё жизни строительство ещё бурлило, не останавливалось из-за начавшегося бардака в Москве. В районном центре строились новая Почта, рядом поднимался новый шлакоблочный корпус Больницы. Государство «разрешило частнику» «добывать золото" - в "индивидуальном порядке". И Николай Петрович Воронько теперь размышлял, где и с кем заняться добычей золота.
Вся жизнь человека – цепочка случайностей. Так думает человек. Ничего случайно в жизни не происходит. До десятого октября Николай Петрович Воронько вернулся на своём «Крыме» с рыбалки в посёлок. Вдоль берега – «лодочные» сараи и гаражи из листового железа. Мужик основательный, Воронько купил у хозяина «Крыма» и гараж на берегу. В Красноярск Николай Петрович все продал, чтобы отрубить путь к отступлению. Продал даже квартиру в старой «хрущовке». Имел на Енисее дюралевую лодку «Прогресс», мотор – электрон «Вихрь-30». Оставил лишь себе десяток «спортивных винтов» - для лодочного мотора. Планируя купить лодку на Индигирке, по-хозяйски решил, что лодочные винты и капроновые рыболовные сети еще пригодятся на Индигирке. Лодочные винты «штамповал» из алюминия «кооператив» при КрАЗе. Винты крепкие, легкие. Николай Петрович Воронько раскладывал в лодочном гараже барахло из лодки, вышел покурить к лодке. Рядом на берегу стоял крепкий мужик. Андрон Дробышев прилетел утренним рейсом на АН-24 из Якутска. С легким рюкзачком, в штормовке, джинсы, в армейских «берцах» - одет и обут по последней моде. После Москвы Андрон Дробышев не брился, пока добрался до Индигирки, бородка отросла и кучеряво золотилась. Октябрь. Лыжная - крупной вязки шерстяная шапочка на парне.
-Смотрю, пришел недавно с верховий? По шуге сейчас не поднимешься.
Разговорились. Познакомились. Николай Петрович оброс на рыбалке за две недели и стал походить на «басмача» с черной вьющейся бородой. Как и жена Рита, Николай Петрович был кучеряв волосом, и сыновья в родителей уродились.
- Кучерявое семейство – должно жить кучеряво». – Шутил Николай Петрович Воронько.
- Вылитый «Абрек», - мысленно дал «погоняло» Андрон хозяину «Крыма».
Разговорились. Андрон Дробышев предложил стать напарником Николаю Петровичу и «мыть золото» на участке «Кварцевый». Пока работает в Администрации, Николай Петрович без волокиты и взяток оформит «землеотвод», получит на себя «лицензию», дающую право на золотодобычу. Пообещал Андрон Дробышев и надёжное золото – не прогорит «Абрек». Так теперь мысленно стал звать Андрон Дробышев своего будущего товарища. Складно излагал дело – на словах. Поверил Николай Петрович Воронько незнакомому человеку. Подобные мысли Николай Петрович последнее время не раз уже озвучивал жене Рите. Славная и верная его «дружина» Рита освоилась в больнице, у медсестер мужья почти все связаны работой с золотом. Говорили «жалнерки» (чужие жены) и о «хищниках золота». Жизнь есть жизнь. Знали и эту сторону своего бытия северные люди. И однажды Рита услышала от «технички» о «хищнике» «Дрыне». Николаю Петровичу запомнил рассказ жены Риты.
-А «Дрына» - среди своих знаешь? - сам не ожидал, что скажет такую глупость: какой – «Дрын»?!
-Андрон Дробышев - я и есть «Дрын». Бродягам лесным чего бы проще, вот и стал Андрон – «Дрыном».
Николай Петрович рассмеялся так легко и счастливо, будто миллион выиграл в лотерею.
-От судьбы не уйдешь, - отсмеявшись, сказал Николай Петрович.- Буквально на днях жена о тебе рассказывала, слышала в больнице от тётки, техничкой там работает.
«Тетку» эту Андрон знал хорошо. Мать одного из местных «хищников». Такой же заядлый картёжник, как и «Дрын». Белорус по фамилии «Прибора». Кликуха у бродяги «Барин». Пояснил Адрон. И тебе дадут «погоняло». Я тебя за «Абрека» сразу принял. Черный, как ворон.
-Прабабушка была «турчанка». Прапрадед казак с Дона. Привез из дальнего похода себе турецкую «жалнерку» - чужую жену забрал у богатого турка.
-Литературщина какая-то. Ты и внешне, Абрек, похож на Гришку Мелехова – тоже дед его турчанку на Дон привез в жёны, - усмехнулся Андрон Дробышев.
-Пока шуга не густая и позволяет идти по реке на «Крыме» , надо завтра же уходить за Юбилейный на Еченку. Там дом на берегу. Старый «Казбек» в устье Еченки живет. Оставим барахло. Возьмем палатку и продуктов. Пешком доберемся до Дегуньи, в верховьях которой старый поселок остался от прииска «Партизан». Посмотришь участок «Кварцевый». Вернешься в райцентр и оформишь документы. А я начну работать, пока не узнает «Индеец», что «Дрын» - вернулся; махом прискачет эвен Геня из Тюбеляха.

-Вот, дают мужики?! Скажет кто-то, - засмеялся Николай Петрович.
- Время такое, Абрек! Время - не «давать», а «брать», - впервые, по товарищески, подчеркну Андрон Дробышев Николаю Петровичу, что отныне тот – «Абрек».
-Скажу Ритке, смеяться будет. Она у меня понятливая. Думаю, будет довольная. Разгружу лодку, ко мне ночевать пойдешь, - упредил мысли Андрона Николай Петрович.
Вдвоем они быстро переносили все имущество в лодочный гараж. Свежего хариуса, чуть присоленного на рыбалке, Николай Петрович нагрёб из бочонка в большой пакет, подал Андрону. Сам проверил навесной замок, сухой ли, без влаги, иначе рано утром его хрен отомкнешь: скует намертво мороз льдом нутро замка.


4. Смертельный «капкан».
День начался хорошо. Ещё затемно пришли на берег. Октябрь щедро делился теплом. Так бывает на Индигирке за трое суток перед пургой. Надо торопиться. Абрек, как и Андрон Дробышев был совсем не пьющим мужиком. Вечер на кухне у Николая Петровича Воронько провели мужики без ста граммов, обсуждая планы на жизнь. Для сплава по Индигирке до Юбилейного нужна только лодка и бензин, на легке быстро скатятся вниз. В посёлке - на прииске, склады торгового куста Индигирского Продснаба. У заведующего торговым «кустом» оптом запасутся на складах продуктами (Андрону Дробышеву там доверяли, приходилось брать в долг). Рита сунула в руки мужа Николая Петровича матерчатую сумку с продуктами на дорогу.
-Только по Воле Божьей всё происходит в этом мире, - проводила Рита мужа.
– Всё у вас получится. Буду молить за вас Бога и Николая Угодника.

Русло Индигирки наполнено шорохом трущихся льдин. Стоит тепло на Дальнем Востоке. Тёплый циклон накрыл Оймякон теплым воздухом. Остывает по времени земля. Холодно ночами. Ледяные забереги рек и озер уже прочные, можно ходить человеку по льду и бурить лунки, рыбачить. Андрон Дробышев стоял с багром в руках в передке лодки - рядом с Абреком. «Крым» управляется дистанционно от мотора – рулём. Красная кнопка для электронного запуска под рукой на щитке. По – хозяйски сделано всё на речном судне Николаем Петровичем Воронько: поднимается брезентовая «крыша» - алюминиевым каркасом над головой, если дождь или снег. Запаслись и бензином. В лодочном гараже хранился у Николая Петровича запас. Бочку бензина, шлангом, разлили в пять пластмассовых канистр. Поставили в лодку и канистру с «автолом». Два мужика – груз для плоскодонного «Крыма» нормальный. Скользит по шуге, как утюг по маслу. Николай Петрович Воронько поставил на лодочный мотор «Вихрь-30» «электрон» - спортивный, гребной винт. Шли четыре часа до Юбилейного, помогая лодке лавировать между льдинами, багром раздвигая шугу. К полудню пробились через береговой тонкий лёд к пустующему пирсу прииска. Самоходная баржа была уже вытянута высоко на берег. Весной ледоход мнет и крушит все, что забыто на речном берегу. Лодочники увезли свои лодки подальше от берега. Время терять не стали.
Заведующий Юбилейным торговым кустом совсем еще молодой парень, подмигнул Андрону Дробышеву:
-Дам ящик водки. Бери, Андрон. Знаю, не пьёшь. Нынче водка – по «талонам». Валюта! Пригодится.
Абрек улыбнулся. Жена Рита поклала в сумку с продуктами подарок к Новому году - бутылку медицинского спирта и шесть батончиков «Сникерса». Сумка с продуктами в лодке оставлена. На Севере «крысы» не водятся. Не водились. Не было воровства. Последние годы на Север хлынул всякий сброд. Теперь не оставишь ключ от квартиры под ковриком у двери, как это было принято. Старые северяне, кто и не собирался покидать Индигирку, наоборот стали один за другим уезжать в тёплые края, где куплены квартиры, где учатся в институтах дети. Заведующий Торговым кустом на Юбилейном - северянин со стажем. И жил Валера Колпаков по понятиям старых северян: люби ближнего, не воруй, где живёшь. Волк и тот не дерёт овцу на своей территории. Не будь жадным на водку! Жадные - рано гибнут от водки из-за своей жадности. Помоги товарищу, если даже не можешь. Андрон Дробышев уважал заведующего торговлей на прииске "Юбилейный". Колпаков Валерий Николаевич был в авторитете у "положенца" Мишки Винограда. «Воры в законе" поставили на сходке Винограда "смотрящим» над районом. Договор у воров с людьми на золотодобыче. Смотрящий "запретил" обкладывать золотопромышленников "данью". "Воры в законе" подмяли в Магадане под себя и торговлю. «Валера» - так уважительно звали «хищники» Валерия Николаевича Колпакова. Уважали «Валеру» - за честность. Держал слово и обещание. Уважали за ум: Валера знал пять "иностранных языков". Мягкий в общении, интеллигентный по жизни, Валера Колпаков был любимцем фарта и женщин. Работая более десяти лет на Колыме, Валера не «путался» с бабами из Продснаба. Что было редкостью для мужика в торговле. Был он верный в мужской дружбе, настоящий «однолюб», имел дочь и сына. На Север Валера Колпаков приехал из Советского Казахстана. В поселке Панфилово родился. Из Алма-Аты призывался в армию. Полюбил Бурятию. Из Кяхты занесло его в Якутию на Индигирку. Талантливый и умный как чёрт, Валера начинал на Индигирке обычным «рубщиком мяса» в Продуктовом магазине на берегу Индигирки. В "Вино-Водку" – отдельный вход в магазине. Шел народ. Валера отпускал иногда за продавца в "вино-водке". Ширилась известность. Не прошло и года, как из "рубщика мяса" Валера поднялся до заведующего мясного отдела. Поступил в Магаданский Политехический техникум на факультет "товароведение". Отучился, получил образование и диплом "товароведа". Напротив магазина - за дорогой, старый ресторан «Полярный». Каждый вечер Валера сидел в ресторане с музыкантами, с которыми подружился. Вася Железняк теперь на Юбилейном в приисковом Кафе играет и поет под «Розенбаума».
Валера Колпаков на своем грузовом УАЗике подвез продукты на берег.
Андрон и Николай Петрович погрузились в «Крым». Время не стали терять, до устья Еченки успевают дойти белым днём, прежде чем опустится темнота. Стали пробивать багром тонкий лед от берега до глубокой воды, где ледяное крошево шевелилось и медленно плыло по центру русла. Безумие находиться в такое время года на реке в лодовой обстановке. Понимал это и Андрон Дробышев. Знал об опасности - ещё с Енисея и Воронько Николай Петрович.
Конец длинной веревки, привязанной к носу «Крыма», Николай Петрович Воронько, предусмотрительно, положил рядом на сиденье.
Посреди белого бескрайнего льда и шуги - красный "Крым"! Виделся с берега кровавым куском мяса, который вмёрз в лёд. Шорох льдин друг о друга становился все шумней и громче. Справа широкое поле льда тянется до берега; слева лед до самого берега. И только на середине реки - вода Индигирки грозно ворочает могучими  потоком, перемалывая шугу в крошево, пробивая себе дорогу к далекому Ледовитому океану. За Полярным кругом – в высоких широтах в такое время пурга и метели заметают тундру,  надежно укрывают снегами реки и озера прочным спрессованным настом до  долгой весны.
За метеостанцией на Хатыннахе Индигирка течет какое-то расстояние широко. Далеко далече – видно и без бинокля реку, место, где заглубляется  русло Индигирки меж высоких берегов террас. Там Индигирка плавно выворачивается из гор  вправо и устремляется в открытую долину Иньяли, левый приток Индигирки. От Иньяли до  Еченки рукой подать, до деревянной избы Казбека. Там Индигирка таит опасность. Густо парит  вода белым паром над огромной бешеной чёрной воронкой под "аркой", кипящим котлом бурлит глубокая воронка редким парком. Между льдами правого и левого берега - река Индигирка сотворила водным охлаждающимся паром -  "восьмое чудо света"  - ледяную , низкую  «арку»! Лодке с людьми под аркой не пройти - утянет воронка. Сжатая льдами, полая вода Индигирки бешеной воронкой закручивается,  и с высоты ледяного затора падает вниз в свободную от шуги воду за «аркой».
Это конец, понял Андрон Дробышев.
Николай Петрович Воронько опытный енисейский речник. И не такое чудо природы видывал. Но сейчас и он не знал, что делать. Шуга вместе с лодкой чуть заметно двигалась плотной массой к гибельному «капкану». Ледяная «арка» зримо виделась пастью раскрытого «волчьего капкана».
-Эх! Мать честная! Не пропадать же подаркам жены к Новому году! Отметим Новый год сейчас! – Николай Петрович Воронько достал из матерчатой сумки бутылку медицинского спирта и шесть батончиков «Сникерса». Осмотрел ледяное крошево, чуть заметно двигающееся по центру реки, определил.
-Думаю, полчаса у нас ещё есть! Вынул из сумки и два хрустальных стакана, закутанных в белую ветошку.
-Ай-да, жена! Ай-да голубушка моя! И хрусталь не забыла?!

Андрон Дробышев расхохотался так громко, что, казалось, эхо человеческого голоса перекричало угрожающий шорох льда.
-Смеюсь над «Сникерсом».- Пояснил он сволй смех. - Снять бы нас сейчас в кино?! Хорошая реклама «Сникерсу» получилась бы.

Мужики казались беззаботными перед скорой и неминуемой гибелью на реке в воронке под ледяной "аркой". Но это было не так. Каждый думал напряженно - искал выход из грядущей смертельной катастрофы. Напряжение на лицах снял горячий спирт.

-Николай Петрович! - серьезно сказал Андрон Дробышев.- Я хочу, чтобы ты жил. Я виноват, сманил. Когда подойдем ближе к арке – прыгай на береговой лед. Может кромка выдержит тебя, беги к берегу. Может, с Божьей помощью, и я следом за тобой сигану. Еченка совсем рядом. У Казбека не пропадём.

Абрек взялся за багор и сильно стал расчищать фарватер от шуги для лодки к береговой кромке льда. Андрон Дробышев спокойно наблюдал приближение ледовой арки и словно с высоты видел черную воду смертельной воронки под аркой. Потряхивало от возбуждения. Андрон Дробышев налил полный хрустальный стакан спирта. Молча, выпил. Капли спирта из стакана стряхнул за борт лодки в Индигирку.
«Надо налить и Матушке Индигирке».
Андрон быстро исполнил своё решение.
-Одобряю, - хрипло отозвался Абрек.- Я в Енисей ни разу не сплюнул и не помочился на ходу с лодки, как другие делают.  И к Индигирке отношусь уважительно.
-Абрек, прыгай на лёд!
Николай Петрович Воронько намотал нам кулак конец веревки и сиганул так высоко из лодки, что выпрыгнул далеко на крепкий лед. Натянул веревку. Не раздумывая, следом за Абреком выпрыгнул из лодки и Андрон Дробышев. Вдвоем они удержали на веревке пустой «Крым». Канистры пластмассовые - после бензина облегчились на двести килограммов. Лодку медленно развернуло носом к берегу, натянутой веревкой. Поверх шуги, лодка с плоским днищем - свободно вытащилась на  речной лёд. Волоком, бурлаками, мужики впряглись под веревку и протащили "Крым" по льду под берегом, за "арку" . Стало хорошо видно дом на берегу Еченки. Из высокой трубы вился белесый дымок. Жив Казбек.Жизнь продолжается.