Однажды в... СССР Книга 2 Глава 18

Домой он возвращался с двойственным чувством: с одной стороны, он понимал, что больше ни одна девчонка, кроме Веры, его не будет интересовать. Как будто и она не против их общения.                С другой, похоже, он не зацепил её. Не привязал ни чувствами, ни взглядом. Она осталась, как была всегда, сама по себе. Неуловимая и абсолютно свободная в проявлении своих желаний.                «Ну что ж, посмотрим… — думал он, — то, что найти к ней ключик так непросто — заводит ещё больше. Хотя… а как же Ян? Он ведь о ней все письма исписал… Чёрт! Столько лет себя я сдерживал. Хоть сразу знал, что мне нужна она. Но ради дружбы с Яном я чувства загонял поглубже внутрь. И то, что я крутил с Надюхой и с Натальей, и с Алёной — так это же от безысходности! Не мог порушить братство. Эх, Ян-Ян. Но мы же видели, она тебя не любит! Играется, как с мячиком: захочет, так подкатит ближе, захочет — дальше отшвырнёт. А может и со мной так хочет поступать? Ну, нет! Пусть попробует. Я сразу всё расставлю по местам...»                Глеб подходил к общаге и ему казалось, что счастливее момента он не испытывал. Что ж, неделя пролетит быстро. И в этом он не сомневался.   
И она действительно промчалась полная занятий и тренировок, на которых теперь не было его Алёны, но зато пацанов, желающих научиться рукопашному бою, заметно прибавилось.                Глеб заранее договорился с Гришкой и Серёгой, что они свинтят куда-нибудь, освободив ему их комнату. Особенно рад был Гришка, возобновивший свои атаки на Алёну, и будто бы, пусть даже не совсем, но всё же с намечавшимся успехом. По крайней мере, она больше не гнала его от себя.
Вера появилась, как всегда, внезапно, опоздав почти на полчаса. Вид у неё был умопомрачительный, и сердце Глеба наполняла радость. Они прошли через холл под строгим взглядом комендантши, пообещав до девяти часов свидание закончить.                Глеб к этому моменту уже сварганил стол и откупорил бутылочку сухого. Они перекусили, выпили, и Вера, полулёжа на кровати, спросила:                — Ну что, месье бард? Вас муза посетила? Споёте для поклонницы таланта вашего? — Глеб улыбнулся:                — Посетила. Сейчас… — Он взял гитару, присел на стул напротив Веры, сыграл переборами несколько аккордов вступления и, устремив в окно свой взгляд, запел:               
Облака мохнатым пледом                На верхушках старых сосен…                За окном уже не лето,                А в душе и вовсе осень.                По багряным листьям нервов                Шелестит печали ветер…                Почему тебя не первым                Этой осенью я встретил?
Под гитары шёпот нежный                Взгляд плывёт — осколок лета.                Не объять его безбрежность,                Только мне в нём места нету.                Не суметь прогнать надежду,                Ведь верней не будет друга.                Но к чему себя же тешить,                Будто угол есть у круга…
Заметает ночью сердце                Равнодушья серым снегом.                Но и с тем, кто встретил первым,                Знать, тебе счастливой не быть!                Горечь разочарованья                Солью слёз разбавит утро.                Есть у каждого призванье:                То ли счастье — то ли мудрость…

Вера слушала Глеба, а перед глазами, как облака, проплывали их прежние посиделки на Глебовой голубятне.                Нескладный длинный, преданно поедавший её бездонными карими очищами, белоголовый Ян…                Всегда собранный, как сжавшаяся пружина, быстроглазый и немногословный, себе на уме, азиат Мишка…                И, конечно, Глеб — поэт и композитор, и певец.                О, как она млела, когда он пел им очередную вновь придуманную песню. И Глеб казался ей таким талантливым и умным, с каким она хотела бы прожить всю жизнь.                Так было и сейчас. Она и не заметила, как растворилась в нежных звуках его бархатного голоса и мягких волнах аккордов старенькой гитары.                «Ну нет, мой милый. Теперь я больше не отдам тебя. Не отдам никому…» — Подумала она.                И, уловив её настроение, Глеб положил гитару, рванулся к ней и… наткнулся на такой прямой и недвусмысленно понятный взгляд, что затормозил на полпути.                — Класс, Глеб! — («Опять сюрприз?!») — Ты явно вырос!  Молоток! Порадовал, короче! — Вера привстала с кровати. — Да, кстати, ты сообщил нашим, что мы встречаемся? — Вдруг огорошила она вопросом. Глеб покраснел:                — А мы встречаемся?.. Я… Вера… нет пока. А что, ты хочешь…                — Нет! Ничего я не хочу. Что было, то прошло. Мы славно погуляли вместе, но так бывает… что у друзей расходятся пути-дорожки. У нас с тобой они — в Москве. У них — один Бог знает, где. Да только мне сдаётся, что вряд ли мы пересечёмся с ними. И что там в армии или после неё… приключится? Ладно, мне пора. Проводишь? — Вера поднялась и проследовала к двери.                Глеб поспешил за ней, а внутри было так отвратительно и мерзко, как давно он себя не чувствовал. Как будто бы минутой раньше он подло предал своих побратимов:                «А ведь мы клялись когда-то на крови быть братьями всегда, до самой смерти. И это предложил не кто-нибудь, а я! Так что сейчас?.. Хотя, наверное, она права. Пора взрослеть, и нам не по пятнадцать…» — Пытался успокоить он себя.                А перед расставанием, лишь только он решил поцеловать её, как вдруг услышал:                — Глеб, ну ты сегодня хоть и не в рубахе с петухами, но глянь — ну что за пуговицы? Ну почемку — на два удара?                — В смысле? — Глаза Глеба полезли на лоб.                — Нормальные чуваки носят сорочки с пуговицами на четыре удара? Сечёшь? Ну с четырьмя дырочками! — Добавила Вера, уловив его недоумённый взгляд. — Так что, давай! Меняй свой гардероб, если со мной встречаться хочешь! Усёк?                — Усёк… — прошептал Глеб, сгорая от стыда и вонзив глаза в асфальт.                «Какие уж там поцелуи?.. — лишь только успел подумать он, как вдруг она резко повернулась к нему и, приподнявшись на носках, быстрым движением легко коснулась его губ своими.                От неожиданности Глеб застыл столбом. А когда опомнился и хотел схватить её, покрепче сжать и целовать до умопомраченья — то было поздно.                — Через неделю, Глеб. В шесть, в ресторане «Москва»… — донеслось до него из приоткрытого окошка пролетавшего мимо такси.
                ——————————————