Дымовуха

Дымовуха

В последнее время Лёнька очень увлёкся чтением, а особенно фантастикой. Он записался в поселковую библиотеку, но там, из интересующих его книг, мало что находил. В доме Черёминых их отец собрал богатую библиотеку, поэтому Лёнька как-то раз обратился к нему с просьбой, чтобы тот позволил ему брать и читать книги. Дядя Женя разрешил, но с условием, что Лёнька будет относиться к книгам аккуратно. Лёнька горячо в этом заверил дядю Женю и окунулся в мир неизведанного. Хотя дома у них тоже была большая библиотека, но такого количества книг и таких подборок, у них не было. Лёнька сразу прочёл несколько книг Станислава Лема, Стругацких, Александра Беляева, Александра Казанцева, одну книгу Айзека Азимова и даже «Месс-Мэнд» Мариэтты Шагинян, хотя мало что в ней понял.
Сюжеты этих книг будоражили его сознание, и Лёнька мечтал о том, что когда-нибудь человечество покорит космос и отправится познавать чужие миры.
Вот только если проклятые капиталисты не помешают сделать это. Ведь они только и хотят, чтобы задушить и разгромить его родную Советскую страну. Об этом он слышал от дяди Жени, имевшего много орденов за недавно прошедшую войну, от Витькиного отца, тоже имевшего много орденов и медалей. А недавно им о войне рассказывал отец Икаши, а он, как Герой Советского Союза, лётчик-истребитель сочинять ничего не будет. Во время его рассказа весь класс сидел и даже вздохнуть громко боялся, так внимательно все его слушали.
А когда у них не было учителя немецкого языка, то отец Игоря Созиева вёл его. Все знали, что он чудом выжил в концентрационном лагере Бухенвальд. Лёньку это так поразило, что когда в музыкальной школе его поставили запевалой к песне «Бухенвальдский набат», то он от всей души выводил душетрепещущие слова: «Люди мира, на минуту встаньте…»
Из-за услышанного от ветеранов войны Лёнька переключил своё внимание на книги про войну, а когда он прочёл книгу «Балтийское небо», то его поразила судьба её героев. Хотя его бабушки тоже пережили Ленинградскую блокаду, о чём много раз рассказывал папа, но в этой книге всё выглядело намного ближе и понятнее.
А недавно у входных дверей школы повесили мраморную доску с именами семи братьев Газдановых, погибших во время войны, а сосед по дому, во время торжественного открытия этой плиты, рассказал, что он с одним из этих братьев воевал под Новороссийском, где его тяжело ранили и он потерял ногу.
Поражённый от всего, что он узнал за последнее время, Лёнька попросил папу каждый месяц давать ему два рубля на кино и папа не отказал.
Поэтому Лёнька с Черёмой постоянно ходили на дневные сеансы поселковый клуб «Шахтёр», когда показывали фильмы о войне. Особенно Лёнька с замиранием сердца смотрел документальные фильмы с военными эпизодами. Его поражали идущие в атаку танки, покрывающие поля дымовой завесой, торпедные катера, несущиеся по морю со шлейфами дыма, скрывающий наших краснофлотцев при дерзких десантах.
Вот эта особенность атак и заинтересовала Лёньку.

Они с Черёмой в библиотеке его отца нашли несколько книг по мировой истории. Книги имели много цветных иллюстраций с картинами знаменитых художников, как древних, так и современных и Лёнька предложил Вовке переснять их.
- Как переснять? – не понял Лёньку Черёма.
- Как, как? – начал раздражаться Лёнька. – Возьмём фотик и переснимем их, а когда сделаем с них фотки то будем их продавать и знаешь, какими богачами мы станем? Видел, как в киоске «Сюзпечати» такие фотки все раскупают? – поделился своей мечтой Лёнька.
- И ты сможешь сделать такие фотки, чтобы их вот так запросто взяли и купили? – засомневался Черёма.
- А чё тут их делать! – бывало хмыкнул Лёнька. – Берёшь фотоаппарат, наводишь его на картинку и щёлкаешь. Делов-то…
- Ага, щёлкаешь, - рассмеялся Черёма. – А плёнку проявлять? А карточки печатать?
- Так папа меня с первого класса учил этому. Мы с ним, как только сходим на рыбалку или в горы, то сразу и плёнку проявляем и фотки печатаем. Закроемся ночью на кухне, папа окно занавесит и при красном свете печатаем.
- И что, ты сам всё эти фотки печатал? – Черёма с сомнением смотрел на раздухарившегося Лёньку.
- Ну, не сам… - Пришлось сознаться ему. – В основном всё папа делал, но я ему всегда помогал, - горячо принялся он заверять своего друга. - И проявители с закрепителями разводил, и фотки проявлял. Я думаю, что если мы эти картинки сфотаем, то напечатать всегда их сможем, - самоуверенно закончил Лёнька, на что Черёма выставил немаловажный факт:
- А деньги мы где возьмём на покупку плёнок да проявителей-закрепителей?
Тут Лёнька тоже задумался. Не хотелось ему отказываться от хождений в кино, но идея, обуявшая его, победила:
- А мы честно сознаемся родителям, что хотим стать великими фотографами и прославить наш посёлок и сделать много его фотографий… - Лёнька и сам не знал откуда у него выскочила такая идея, но, озвучив её, торжественно смотрел на своего вечно сомневающегося друга.
- Вряд ли дадут… - покачал головой Черёма, но начал соглашаться: - Но, попробовать можно.

Денег родители дали. Немного, но дали. Хватило на несколько плёнок, набор химикатов и пачку бумаги. У них в поселковом книжном магазине всё это продавалось.
Так и началась эпопея рождения великих фотографов.
Лёнька взял папин фотоаппарат «Зенит С». Но там так неудобно вставлялась плёнка, что чуть ли не половину первой плёнки он испортил.
Как ставить выдержку и диафрагму ни Лёнька, ни Черёма не знали. Пришлось идти в библиотеку, брать там специальные книги по фотографии и изучать их.
Вроде бы всё стало понятно, и они отщёлкали остатки плёнки. Но во время фотографирования плёнка вырвалась из кассеты и перемотать её назад они не смогли. Тогда пришлось запираться в тёмном туалете и наощупь вынимать её из фотоаппарата, чтобы плёнка не засветилась.
У папы это получалось как-то легко, но Лёнька с Черёмой над этой операцией помучались больше часа, а когда оба мокрые и потные вышли из тёмного туалета, то Юрка, старший брат Вовки, подозрительно уставился на них.
- Вы чем это там занимались? – грозно вопросил он, а когда пацаны показали ему плёнку с фотоаппаратом, то рассмеялся: - А я-то, грешным делом, подумал…
- Чё ты там подумал? – с испугом чуть ли не присел Вовка, потому что схлопотать от Юрки по макушке – дело простое.
- Не ваше соплячье дело, - важно заявил Юрка и ушёл к себе в комнату.
Теперь требовалось намотать извлечённую плёнку на бабину проявительного бачка.
Пришлось вновь идти в туалет и сидеть там полчаса, чтобы намотать плёнку на бабину бачка. Дело оказалось непростым. Ведь приходилось попадать в специальные пазы основания бабины. У папы это занимало минут пять, а мальчишки прокопались с этим занятием не менее получаса. Мотал, конечно, Лёнька, а Вовка за компанию сидел с ним в туалете и каждую минуту спрашивал:
- Ну как? Долго ещё? Ой, а мне жарко! Когда ты там закончишь?
Но Лёнька не обращал внимания на его стоны и, стараясь попасть плёнкой в пазы, потел и огрызался.
Когда плёнку намотали на бабину бачка, вышли из туалета, оттёрлись от пота и залили её проявителем. Сколько минут держать плёнку в проявителе ни Лёнька, ни Черёма не знали, да и в книге об этом тоже расплывчато написали. Поэтому решили держать пять минут. А потом плёнку промыли, залили закрепителем, вновь промыли и вынули из бачка.
Как же мальчишки поразились и расстроились, когда увидели, что половина плёнки слиплась, а вторая половина оказалась почти чёрной или абсолютно белой, и замечательных картин Микеланджело, Рафаэля и Тициана на ней абсолютно не просматривалось.
- Эх ты, специалист, называется, - разочарованно бурчал Черёма. – Что тут щёлкать, что тут щёлкать, - передразнил он Лёньку.
Но того не так-то легко было сбить с намеченной цели, поэтому он уверенно ответил:
- Ну и что? Первый блин всегда выходит комом. Зато я теперь знаю, как и когда ставиться выдержка и диафрагма, - и показал поникшему Черёме листок, где он записал какую ставил выдержку и диафрагму на той или иной картине.
- Мало ли что ты знаешь? – продолжал гундеть Черёма. – А деньги, где мы возьмём на новые плёнки?
- Да есть у меня эти плёнки! – с раздражением выкрикнул, вышедший из себя Лёнька. – Только ты не гунди и не стони, а помогай мне.

Но и со второй плёнкой произошла почти то же самое. Но она получилась получше.
Только с четвёртой плёнки пацаны начали печатать фотографии.
Это уже делали у Лёньки дома. Мама дала разрешение на печать фотографий, но с условием, что ребята сначала сделают все уроки, будут учиться хорошо, а если принесут хоть одну тройку, то никаких фотографий не будет.
Мальчишки чётко выполнили обещание и через неделю испытательного срока мама разрешила им печатать. Тётю Глашу, их домработницу, она предупредила об этом, и та к мальчишкам не приставала со своими причитаниями. Что они там голодные сидят, задохнуться и отравятся от испарений химикатов.
С фотографиями тоже пришлось повозиться и они начали получаться только с третьего раза.
Мальчишки так увлеклись печатанием фотографий, что даже забыли про игры во дворе и Лёнькина мама, да и Черёмина тоже – были довольны, что их мальчики наконец-то занялись хорошим делом, а не носятся по горам, подвалам и не общаются с хулиганьём.
А когда они увидели результаты трудов своих сыновей, то даже выделили им дополнительные деньги на их увлечение.
Но скоро это занятие пацанам наскучило. Почти все картины из книг они пересняли. Правда их фото очень отличались от оригиналов, а добиться лучшего качества изображений у них не получалось, да ещё к тому же Юрка, увидев плоды их трудов, рассмеялся:
- Ну вы и настряпали барахла! Да чтобы эти ваши фотки не отличались от настоящих картин вы представляете сколько надо учиться и иметь хорошее оборудование… - и откинул в сторону фотографии, которые дали ему посмотреть Вовка с Лёнькой.
Это отношение Юрки к их трудам оказалось решающим. 
Мальчишки поняли, что обогатиться им не суждено, забросили фотодело и вновь занялись чтением книг и хождением в кино.
Там Лёнька вновь увидел поля боёв, дымовые завесы, отважных солдат и краснофлотцев, бегущих в дыму и пламени в атаку. И его осенило!
Так у них же остались фотоплёнки! А если их завернуть в бумагу, как новогоднюю конфету и поджечь, то из этих плёнок может получиться отличная дымовая завеса.
Как-то раз Лёнька видел, как взрослые пацаны во дворе пускали подобные дымовухи.

И вот с такой идей он пришёл к Черёме.
- Слышь, Вовка, - с таинственным видом Лёнька обратился к своему другу, - а ты видел, как пацаны пускают дымовухи?
Вовка, всегда ожидающий от Лёньки различных провокаций или сумасбродных идей, за которые иной раз приходилось дорого расплачиваться, недоверчиво отнёсся к такому риторическому вопросу.
- Ну, видел. И что? – и притих в ожидании какого-то невероятного проекта, на которые способен только Лёнька.
- Что, что? – передразнил его Лёнька. – Пошли на улицу и попускаем их.
- А из чего мы их сделаем? - Вовка всё никак не мог понять, что именно хочет Лёнька.
- Как из чего? - В свою очередь удивился Лёнька. – У нас же старые негодные плёнки остались! – И торжественно посмотрел на притихшего Вовку.
- Ну, остались… - недовольно согласился тот.
- Так вот мы их завернём в бумагу, подожжём и дыму у нас будет побольше, чем во всех этих кинофильмах, - и Лёнька махнул рукой в сторону клуба.
- Ну и что… - всё никак не мог въехать в тему Вовка. – Ну подожжём, ну дым…
- Чё ты тут разнукался, - потерял терпение Лёнька. – Запустим думовуху и будем прятаться в ней, когда вечером будем играть в войнуху с пацанами. Нас никто не увидит, а мы незаметно нападём на них и победим.
- Точно! – обрадовался Вовка. – Мы их как бросим! Как спрячемся в этом дымище и как выбежим! Тогда победа точно будет за нами, - воинственно размечтался он.
- Правильно! - довольно улыбался Лёнька, что наконец-то убедил Вовку и заинтересовал его. - Нас в дыму никто и не увидит. Будем действовать, как настоящие солдаты-десантники.

На том и порешили. Взяли плёнки, сделали из них трубочки и плотно обернули их бумагой. Получились трубочки типа хлопушек, которые им давали на Новый год, но только немного больше.
У хлопушек снизу висела верёвочка, за неё дёргали и из верхней части хлопушки выбрасывалось конфетти. А здесь верхнюю часть плотно завернули, а снизу оставили подобие сопла у ракеты.
Перед началом вечерних игр опробовали одну из дымовух.
Подожгли её снизу в районе сопла, а когда бумага разгорелась, то притушили её ботинком, а трубочку откинули подальше.
Трубочка чего-то дымила, чадила, но дыма из неё, как в кино, не шло. Разгораться и дымить она не хотела. Тогда конструкцию переделали и вновь, подожги трубку с плёнкой и откинули подальше. Дыма получилось побольше, но всё равно недостаточно, чтобы в нём спрятаться и бежать в атаку. Это расстроило Лёньку, а Вовка махнул рукой:
- Вечно ты, Лёня, что-нибудь придумаешь, а толком ничего у тебя не получается, - и передразнил Лёньку: - Он, видите ли, что-то где-то слышал… Лучше бы ты это что-то увидел, узнал, как правильно делается, а потом и делал. Из-за тебя вот и сегодня в войнушку даже не поиграли, - Выговорив всё, что у него накипело, Вовка развернулся и пошёл домой, а вслед крикнул: - Я лучше про всадника с мёртвой головой почитаю.
Лёнька уже прочёл этот роман Майн Рида, и он его уже не интересовал. Ну отрубили голову, ну привязали к коню мертвеца, и он всех пугал. Что с того? Вот как добиться того, чтобы из дымовухи шло побольше дыма – вот где проблема.
У него оставалось ещё несколько плёнок, и он пошёл экспериментировать на берег Ардона.
Там ему никто не мешал, не гундел над ухом, и Лёнька мог спокойно всё обдумать.
После двух неудачных попыток Лёнька как-то по-особенному свернул плёнку, обернул её бумагой и подпалил. И – о чудо! Дымовуха задымила и дала столько дыма, что он реально напоминал дымовые завесы, в которых прятались советские танки при атаках на проклятых фашистов. Только одного не прочувствовал Лёнька. Как дышать в такой атмосфере, где столько дыма.
В кино солдаты бежали в дыму, и никто из них не кашлял. Они только кричали «Ура». Поэтому бросив очередную дымовуху, Лёнька зашёл в самый густой клуб дыма и попробовал вздохнуть, но дым быстро рассеивался ветром и Лёнька ничего не ощутил. Дышалось свободно, только ощущался запах сгоревшей плёнки.
Тут ему вспомнилось, как они с Черёмой палили костёр в штольне.

***
Когда Лёнька с папой ходил на рыбалку на Бадку, то перед четвёртым мостом он заметил большое круглое отверстие в скалах, напоминающее таинственный вход в неизведанную пещеру.
Указав на пещеру папе, Лёнька захотел выяснить её происхождение:
- А это что за пещера такая? – и указал на круглый провал в скалах, расположенный метрах в пятидесяти выше бушующих вод Бадки.
С дороги через реку к этой пещере добраться было невозможно. И это ещё больше удивило Лёньку. Как это кто-то умудрился пробить в скалах такую огромную пещеру, к которой и подходов то нет.
Но папа развеял его сомнение и таинственность происхождения пещеры.
— Это не пещера, - остановился он передохнуть. Ведь дорога шла вверх очень круто. – Это старая выработка. Таким образом бельгийцы искали здесь полиметаллы. По всей видимости, они ничего здесь не нашли и больше не захотели тратить ни средств, ни усилий на дальнейшие поиски. Поэтому эта долина оказалась ими нетронутой. Они только безжалостно вырубили здесь весь строевой лес, - показал он рукой на голые склоны гор. - А перебирались они туда очень просто, - папа подошёл к берегу бушующей Бадки и показал на два небольших холмика, сглаженные временем. – Здесь бельгийцы возвели мост и таким образом перебирались на ту сторону к месту работы. А современный мост уже много позже сделали для удобства жителей во-он того аула. – Папа кивнул в глубину долины и, отойдя от берега, осмотрелся и махнул рукой куда-то в сторону видневшихся пиков гор, покрытых снегами. – Здесь они ничего не нашли, и разведку провели ещё выше, но и там тоже ничего не обнаружили. Так что там выше есть ещё одна такая же штольня. Но мы пришли сюда не штольни смотреть, а форель ловить, - и похлопал по плечу заинтересовавшегося рассказом Лёньку. – Так что пошли! Хотелось бы сегодня что-нибудь выловить.

Лёнька запомнил эту штольню, и она манила его к себе своей таинственностью, а осенью он уговорил Черёму, и они решили наведаться в неё.
Через стремительные воды Бадки они не смогли перебраться, даже несмотря на то, что из воды торчало множество камней. Течение здесь оказалось очень бурное. Вода на камнях пенилась и ребята побоялись соскользнуть с них в воду. Но в пещеру все равно хотелось добраться, поэтому пришлось обойти гору слева, найти небольшую, поросшую лесом расщелину и по ней выйти к заброшенной штольне.
К разочарованию пацанов она оказалась не такой глубокой, как казалось им с дороги, но высотой метра в три. В глубину горы штольня уходила всего метров на десять. В конце неё на вертикальной стенке мальчишки даже нашли просверленные отверстия под заряды, которыми разрушали стену.

Лёнька, когда папа брал его с собой в шахты, видел, как шахтёры сверлили точно такие же отверстия. А папа объяснил для чего они сверлятся, но сами динамитные шашки Лёньке он не показал.

Забравшись в пещеру, мальчишки чувствовали себя первооткрывателями. Они принесли хворост и разожгли костёр.
Как было хорошо сидеть возле него и смотреть на мигание углей в костре.
Облокотившись на подёрнутые мхом стены штольни, они мечтали, что это вовсе не штольня, а первобытная пещера и они самые настоящие первобытные люди. А, чтобы их мечты не остались неисполненными, они взяли головёшки от костра и принялись рисовать на стенах различных животных и человечков.
Дым от костра поднимался примерно на метр и выходил из пещеры под её потолком, поэтому вставать во весь рост мальчишки не могли, из-за того, что он разъедал им глаза. Они от этого едучего дыма кашляли, глаза слезились и им приходилось сидеть возле костра только на корточках. Лёнька ещё тогда удивлялся:
- И как первобытные люди так жили? Ведь тут невозможно ничего сделать. Только лазать на четвереньках и ни лечь, ни встать.
Они тогда натаскали в пещеру соснового лапника, чтобы полежать, а когда одна из веток лапника случайно попала в костёр, то вся пещера наполнилась таким едким дымом, что им пришлось выскочить из неё на свежий воздух, чтобы не задохнуться и хоть что-то видеть. Хорошо, что во время их нахождения в пещере никто не проходил по дороге, а то они бы получили нагоняй от местных жителей, что устраивают тут пожары.
А когда они вернулись домой, то мама возмущалась, чего это от Лёньки воняет костром, но он соврал ей, что помогал Геору растапливать печь в кочегарке. Маму такое объяснение удовлетворило, и она заставила Лёньку вымыться под душем и перестирала всю его одежду.

***

Вот Лёньку и интересовал вопрос: а от дымовухи люди будут точно так же кашлять, как и от костра в пещере или в помещении дым от сгоревшей плёнки на них не так подействует?

Поэтому, на следующий день Лёнька принёс фотоплёнку в класс. Черёме о своём эксперименте на сказал, чтобы тот вновь не гудел и не сбивал Лёньку с намеченного плана.
Предварительно он уже по известному ему методу изготовил дымовуху дома и спрятал её в портфель.
После того, как учительница вышла из класс, после звонка и ребята потянулись в коридор, он раскрыл портфель и достал из него дымовуху.
Женька, увидевшая в его руках дымовуху и понявшая, что намеревается сотворить Лёнька, в ужасе вытаращилась на него.
- Ты что задумал? – громко шептала она. – Немедленно брось её, - потребовала она и протянула руку, чтобы забрать дымовуху из рук Лёньки, но тот откинул Женькину руку и, чиркнув спичкой, поджёг бумагу.
Бумага сразу воспламенилась. Лёнька подождал, пока она хорошенько разгорится и достигнет плёнки, а когда плёнка зашипела, то кинул дымовуху к доске.
Ему очень хотелось испытать в действительности, как на людей повлияет дым в закрытом помещении и возможно ли будет в нём дышать и что будут делать его одноклассники в задымленном помещении.
А когда он кинул дымовуху к доске, то из-за задымленности все в панике бросились из класса и начали кашлять. Нестерпимый дым начал раздирать глотку, из глаз моментально потекли слёзы и тут уже Лёнька и сам был не рад что затеял этот эксперимент.
Лёнькина парта стояла в первом ряду от окна, поэтому сообразив, что они здесь все могут задохнуться, он бросился к окну, с трудом приподнял шпингалеты и распахнул его. Свежий воздух сразу ворвался в помещение и дышать стало легче. Кто-то, увидев, что сделал Лёнька, последовал его примеру и распахнул оставшиеся два окна.
Женька сидела под партой и верещал:
- Что ты наделал?! Мы же все тут задохнёмся! – хотя Лёнька и сам понимал, что сделал он что-то не то.
Надо было не торопиться и испытать дымовуху хотя бы в сарае, а потом уже тащить её в школу. Но дело сделано и теперь он молча сидел на своей парте и покорно ждал расплаты за неудавшийся эксперимент.

А расплата последовала незамедлительно. Ещё и не прозвучал звонок на урок, как в класс ворвались директорша школы вместе с классной и завхозом.
Первый вопрос, громом пронизавший класс, прозвучал от директорши:
- Кто это сделал?! – и её глаза прожгли всех присутствующих.
Из них летели такие молнии, что, казалось, они спалят всех окружающих и имеют энергии побольше, чем у огненных лучей Архимеда.
В классе некоторое время стояла гробовая тишина, но с задней парты раздался голос Козла:
- Ну!!! - и тут же со своих мест повскакивали его верные нукеры Пигич, Кожа, Икаша и Петрак.
Они в один голос чуть ли не прокричали:
— Это Макарон сделал, – и пальцами показывали в сторону Лёньки.
- Что? – в недоумении вырвалось у директорши. – Опять этот Макаров! – с досадой вырвалось у неё, и она приказала: - А ну, немедленно ко мне!
Лёньке ничего больше не оставалось делать, как подняться из-за парты и проследовать к директору.
Вставая, он только расслышал Женькин шёпот:
- Лёнечка, ты только ничего не бойся, они ничего тебе не сделают, - Лёнька с благодарностью посмотрел на Женьку. Она ведь ни словом, ни жестом не показала, что всё знает и всё видела.
А с впереди стоящей парты Валька ободрила его:
- Держись, Лёнька! Мы тебя не выдадим.
А что ему оставалось делать? За всё всегда надо расплачиваться. Поэтому он приготовился к самым серьёзным разборкам и чувствовал, что ему припомнят и прошлогоднее выступление со стенной газетой.

В кабинете директора его поставили по середине огромной комнаты и всем скопом накинулись на него.
После многочисленных нотаций и возмущений директорша несколько раз в изумлении повторила:
- Так ты в конце концов объясни нам сирым, зачем ты это сделал?
А что на это мог ответить Лёнька? Ну не рассказывать же им о танках, катерах и мужестве солдат, шедших в атаку в дыму и пламени под непрекращающимся огнём врага? Поэтому Лёнька только пожал плечами:
- Ну, так получилось…
- Опять у него всё само собой получилось, - в негодовании выговаривала директор. – Вот сейчас придут твои родители и пусть они уже сами добиваются от тебя, как это у тебя всё так само собой получается. И стенгазета сама срывается и из класса душегубка делается…
- Неправда, - поднял глаза на директоршу Лёнька, - никакой душегубки там не было. Я сразу открыл окна для проветривания… - но его оправдание тут же прервала возмущённая директорша:
- Вы посмотрите на него! Он ещё имеет совесть оправдывать свой поступок… - и дальше понеслось такое, что Лёнька почувствовал, что его надо только расстреливать и никакого оправдания ему нет.
В конце своей пламенной речи директорша решила:
- Я буду настаивать на твоём исключении из школы, а там уж пусть твои родители что хотят, то и делают с тобой.

Но тут в кабинет директора пришли мама с папой, а когда они узнали, что сотворил их сыночек, то мама схватилась за голову, а папа за сердце.
Лёньку песочили ещё часа полтора, но в итоге пришли к выводу, что учится он хорошо, мальчик грамотный, поэтому решили передать его, такого непредсказуемого, на совет дружины. Пусть пионеры школы решают какого наказания достоин Лёнька.

И вот опять Лёнька стоит перед очень знакомой дверью на втором этаже и не весело размышляет о своей перспективе.
А ведь за этой дверью разбирают и наказывают хулиганов, двоечников и бездельников и теперь в их ряды хотят зачислять Лёньку и наказать его, как и всех остальных, нарушивших клятву пионера.
Невольно Лёньке вспомнился день приёма в пионеры, происходивший апрельским днём в палисаднике у памятника Ленину, где он клялся, что будет горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия и всегда будет выполнять законы пионеров Советского Союза.
Только какие это законы им никто не рассказывал. Но Лёнька по словам папы и дедушки хорошо знал, что первое и самое основное для него – это хорошо учиться. Потому что, получив достаточно знаний, он сможет принести очень много пользы для своей страны и не дать её в обиду этим злобным капиталистам.
Поэтому Родину свою он очень любит и готов совершить для неё любой подвиг, как молодогвардейцы и многие пионеры-герои.
Значит его за это наказывать нельзя, а вот что Ленин завещал, он ещё не разобрался, но главный его завет: «Учиться, учиться и учиться…» - Лёнька выполнял. Учился он хорошо, за что его постоянно хвалили учителя.
Остаётся – дымовуха. Да… Лёнька, никак не мог придумать себе оправдания за свой поступок, поэтому так задумался, что даже не услышал, как его пригласили зайти в комнату, где заседал совет пионерской дружины всей их школы.

Он вошёл в комнату и осмотрелся. В ней, как будто ничего не изменилось. Так же стояли столы, так же за ними сидели лощёные мальчики и девочки в пионерских галстуках, готовые принять любое справедливое решение, которое им предложит Миша, занимавший главное место за центральным столом.

Посмотрев на вошедшего Лёньку, Миша поднялся со своего места, вышел из-за стола и подошёл к нему.
Пытливо посмотрев преступнику в глаза, он, как бы между делом, поинтересовался:
- И вот расскажи мне, пока ещё, пионер Макаров, как это тебя угораздило запустить дымовуху в середине рабочего процесса, - а чтобы всем стало понятнее, пояснил: - Только закончился второй урок, впереди ещё три, а он задумал прервать процесс обучения. Или тебе не нравится наша школа? Или тебе что-то сделали учителя, которые хотят сделать из вас нормальных людей? - Миша адресовал этот вопрос не только Лёньке, но и всем присутствующим, пытаясь создать осуждающую атмосферу.
- Ничего я не хотел, - нахмурив брови недовольно пробурчал Лёнька, потому что он и в мыслях не держал совершать что-либо криминальное, направленное на срыв процесса образования, тем более что ничего не имел против ни одного из учителей. Ведь все предметы ему нравились, а Лёнька числился одним из лучших учеников класса. Луше него училась только Лорка Кодзаева и Козёл, но тот выгребался только из-за того, что за его учёбой особо следила его бабушка. А за Лёнькой никто не следил, и он всегда сам старался разобраться во всём.
- У меня это само собой как-то получилось, - было начал Лёнька, но Миша тут же прервал его.
- Ага, само собой, - передразнил он Лёньку, от чего многие из совета дружины даже прыснули от смеха. - И плёнка сама зажглась, и сама бросилась… Всё само собой… - и Миша вновь вплотную подошёл к Лёньке. – Так что ли получается?
Хотя Лёнька поклялся себе, что, как в прошлый раз в полемику с Мишей он вступать не будет, но тут не выдержал, забыв про все свои клятвы и принялся рассказывать про войну, катера, про танки, на которых ставились дымовые завесы, про подвиги краснофлотцев и солдат-десантников и про то, что Лёнька сам захотел испытать все эти трудности на себе.
Но Миша прервал его пламенное объяснение:
- Да, Макаров, - с сомнением покачал он головой, - такие мысли и идеи тебя могут завести чёрт те знает куда. Но я бы тебе посоветовал больше не экспериментировать, хотя все великие учёные начинали с экспериментов. Но я не думаю, что ты собрался стать каким-нибудь учёным… - но Лёнька, вошедший в раж объяснений, прервал Мишу:
- А почему бы мне им не стать? – нагло уставился он на Мишу, чем вызвал смех у членов дружины, но Миша от такого ответа не растерялся и парировал:
- А чем чёрт не шутит, может ты и станешь учёным, - усмехнулся он. - Вон у тебя отметки какие. А с такими учителями, как в нашей школе, добиться можно чего хочешь. Ведь в нашей школе училось немало знаменитых людей. Один из них – Юрий Сергеевич Кучиев, работающий сейчас капитаном первого в мире атомного ледокола «Ленин». Поэтому ещё неизвестно кем ты сможешь стать, - но, поняв, что его дебаты с провинившимся непослушником могут привести к непредсказуемому результату, подвёл итог затянувшейся беседы: - Поэтому, чтобы ограничить кипучую деятельность Макарова, я предлагаю исключить его из пионеров на полгода. Но, если он своим трудом, поведение и примером докажет, что он достойный пионер, то этот срок может быть сокращён.
Такое суровое наказание озадачило всех членов дружины. Ребята некоторое время молчали, но потом начали выступать по одному, а когда требовалось вынести окончательное решение, то понявшие устремления Лёньки члены совета дружины, предложили исключить его только на три месяца. Но том и порешили.

Когда Лёнька пришёл домой, то мама, посмотрев, чуть ли не в радостные глаза сына, недоверчиво поинтересовалась:
- Что-то я посмотрю в твои светлые очи и не пойму, чем же закончился совет дружины?
Поняв, что изображать радость тут не к месту, Лёнька тяжело вздохнул:
- На три месяца исключили из пионеров, - но тут же заверил маму: - Но я им всем докажу, что я не разгильдяй и бандюган какой-то и они обязательно изменят своё решение.

Хоть и стыдно было Лёньке появляться в школе без галстука, но от такого решения совета дружины он особо не расстраивался, как в первый раз, поэтому постарался вести себя должным образом, а учиться стал намного усерднее, так что во второй четверти у него в дневнике не было ни одной тройки.
И за примерное поведение и хорошие отметки через месяц его вновь восстановили в пионерах.

04.11.2025