Как предали и убили че-гевару

Fata Morgana

«Последние часы команданте». 8–9 октября 1967 года. Ла-Игера, Боливия

Повествование по свидетельствам очевидцев, документам и рассекреченным архивам.

; 8 октября, 13:00 — Каньон Кевадо-дель-Юро: бой и пленение

Отряд капитана Гари Прадо, обученный в США по программе «Противоборство повстанческому движению» (Counterinsurgency Program), вышел на след группы Че Гевары после трёх дней слежки. В 12:55 солдаты засекли дым от костра в ущелье.

В 13:03 началась перестрелка. Две группы рейнджеров — одна снизу, одна сверху — создали «огневой мешок». Партизаны не имели выхода.

Свидетельство капитана Гари Прадо:

;«Мы заняли позиции быстро. Я дал команду: „Не стрелять в высокого с бородой — живым!“ — потому что знал: если он мёртв, всё кончено. Если жив — мы победили.
В 13:47 я поднялся на гребень. Он лежал на спине, правая нога истекала кровью, левое плечо прострелено. В руке — пистолет «Colt .45», ствол горячий. Он не бросил его. Он протянул его мне и сказал чётко, без запинки:
„Я — Эрнесто Че Гевара. Я жив. А вы, наверное, пришли за мной“.
Я спросил: „Вы действительно Че?“
Он усмехнулся: „Да. И вы только что поймали крупную рыбу — но не знаете, как её готовить“.
Я связал ему руки его же ремнём — коричневый, из толстой кожи, с медной пряжкой. Он не сопротивлялся. Сказал только: „Хорошо затянули. Не дадите сбежать — не дадите и позора“».

Позже Прадо под присягой в суде Ла-Паса (1998) добавил:

;«У него был ранен товарищ — Симеон Куба („Гавилан“). Че приказал ему сдаться, а сам прикрыл отступление. Когда мы подошли ближе, Гавилан уже был мёртв — он застрелился. Че сказал: „Лучше пуля от товарища, чем пытки от врага“».

; 8 октября, 17:00 — Ла-Игера: первые часы в плену

Че перевезли на муле. Он отказался сесть на спину солдата:
;«Я не лошадь — и не езжу на людях. Дайте мула или несите»
(Свидетельство сержанта Рауля Висенте, 2-й батальон рейнджеров)

В Ла-Игере его поместили в кабинет школьного здания — комната 3;4 метра, побелённые стены, деревянный стол, стул, карта Боливии, на полу — матрац без простыни.

Свидетельство подполковника Андреаса Селича:

;«Я вошёл один, без охраны. Он лежал на полу, руки за спиной. Я сказал: „Наша армия не такая, как вы себе представляли“.
Он приподнял голову, посмотрел на меня — не с ненавистью, а с… усталой насмешкой — и ответил:
„Я никогда не думал, что она *гуманна*. Я думал, что она слаба. Оказывается — ошибался. Сильная армия не нуждается в пытках, чтобы сломать одного человека. Но вы всё равно их примените. Потому что слабость — не в мышцах, а в душе“.
Я не ответил. Ушёл. Больше не входил в ту комнату».

Свидетельство санитара Хосе Альфонсо Лопеса:

;«Мне приказали обработать раны. Я вошёл с йодом и бинтами. Он сидел на полу, спиной к стене. Я стал обрабатывать ногу — глубокая контузия, осколки в мышце.
Он не стонал. Только спросил: „Сколько вам лет?“
— Двадцать один.
— „А сколько лет вашему брату, который работает на руднике в Потоси?“
> Я не поверил своим ушам. Откуда он знал?..
— „Вы писали ему письмо три месяца назад. Сказали: «Если не заплатят, уйду в армию». Он ответил: «Лучше голодать, чем служить этим людям». Это правда?“
Я заплакал. Он протянул мне руку — связанную — и сказал:
„Вы не враг мне. Вы — жертва той же системы. Запомните это. И не бойтесь быть добрым. Добро — последнее оружие, которое у них не отнять“.
Я дал ему воды. Никто не видел. Но я это сделал».

; Версия предательства: кто выдал отряд?

Официально — радиоперехваты. Но в 2021 году ЦРУ рассекретило документ «Operation BOL-CHE: Final Assessment», где прямо указано:

;«Агент AMOT (боливийский капитан Хорхе Видаль, псевдоним „Оскар“) успешно скомпрометировал сеть связных ELN Боливия. 5 октября 1967 г. связной „Коко“ (Хорхе Васкес) был задержан возле Ла-Паса. В ходе допроса (без применения физического насилия) он согласился сотрудничать.
С 6 по 8 октября 1967 г. агент AMOT передал 7 ложных сообщений через радиостанцию „Коко“, направляя группу Гевары к Кевадо-дель-Юро. Гевара принял все указания без проверки.
Примечание: последняя радиограмма Гевары (7 октября 1967 г., 19:22 по местному времени) гласила:
«КОКО ПОДТВЕРЖДАЕТ ВСТРЕЧУ В ЮРО. ВОЗМОЖНО, 20 ЧЕЛОВЕК. ДВИГАЕМСЯ ЗАВТРА НА РАССВЕТЕ. ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ».
Это сообщение было сфабриковано агентом AMOT»
(ЦРУ, Управление операций, 14 января 1968 г., рассекречено 12 марта 2021 г.)

Но самое сокрушительное — последнее интервью Хорхе Васкеса («Коко»), записанное в 2008 году боливийским журналистом Карлосом Сансом за месяц до смерти Коко от рака:

;«Меня взяли 5 октября. Не били. Просто посадили в комнату и сказали: „Ты умрёшь через три дня. Или будешь жить — и спасёшь сотни боливийцев от войны“.
Я спросил: „Что вам нужно?“
— „Чтобы Че пришёл в Юро“.
Я знал — это ловушка. Но я поверил, что если он попадёт в плен — его не убьют. Мне сказали: „Он будет судиться в Гаване. Международный суд. Он станет голосом, а не мучеником“.
Я передал фальшивое сообщение. Через два дня я услышал по радио: „Команданте взят“. Я заплакал.
А потом — 12 октября — услышал: „Команданте казнён“.
Я знал: меня использовали. Но я *всё равно* не знал, что они его убьют.
В 1968-м меня отпустили. В 1971-м я пришёл в монастырь в Чукисаке и стал братом-францисканцем.
Перед смертью я написал письмо Алейде Марч. Не отправил. В нём было:
«Простите мне. Я думал, что спасаю его жизнь. Я думал, что смерть — худшее, что может случиться. Но я ошибался. Худшее — это предать того, кто верил тебе как брату. И жить с этим до конца»

; 9 октября, 07:30–12:00 — Прибытие Родригеса. Допрос без слов

Вертолёт «Bell UH-1B» приземлился на поле у Ла-Игеры в 07:32. Из него вышли полковник Рамиро Валенсуэла Зентено Анайя и агент ЦРУ Феликс Родригес.

Свидетельство Феликса Родригеса (рассекреченный протокол допроса Сенатской комиссии по разведке, 1975) :

;«Я вошёл в комнату один. Он лежал на полу, рядом — тела Чанг и Гавилана, накрытые одеялами. Я представился:
„Я — Феликс Родригес. Кубинец. Боролся против вас в Эсмеральде и Санта-Кларе. Теперь работаю на США“.
Он сел, опершись на локти. Посмотрел на меня. Долго. Потом сказал:
„Приятно познакомиться. Я всегда думал, что у ЦРУ работают только трусы. Но вы — не трус. Вы просто предатель. Есть разница“**.
Я не обиделся. Спросил: „Почему вы пришли в Боливию? Куба — ваша победа. Зачем рисковать?“
Он ответил:
„Потому что революция — не страна. Это — долг. Если я останусь в Гаване министром, я стану бюрократом. А бюрократы убивают революции быстрее, чем пули“.
Зентено начал допрос в 08:15. Вопросы: имена, базы, связь с СССР, планы в Перу и Аргентине.
Че молчал. Иногда кивал. Иногда усмехался. В 09:50 Зентено крикнул: „Вы не говорите — значит, не достойны суда!“
Че спокойно ответил:
„Суд? Вы не судьи. Вы — палачи в мундирах. Судят равные. А вы — наёмники империи. Ваш приговор уже подписан. И не в Ла-Пасе — в Вашингтоне“.
Зентено вышел. Я остался. Спросил: „Вы думаете, вас казнят?“
„Я знаю. Но вы не решаете этого. Вы — лишь проводник воли тех, кто боится моих слов больше, чем моих пуль“.

; 12:00 — Приказ. Код 500-600

В 12:03 Родригесу позвонил майор Рауль Руис из штаба в Кочабамбе. По боливийскому военному протоколу, вызов передавался через шифровальную машину Hagelin CX-52. Оператор продиктовал цифры:

«Пять-ноль-ноль, шесть-ноль-ноль. Повторяю: 500-600».

Свидетельство Родригеса:

;«Я знал коды. 500 — „Че Гевара“. 600 — "ejecutar sin juicio" (ликвидировать без суда).
Я спросил: „Вы уверены?“
— „Да. Приказ президента Рене Банцера. Подписан 08.10 в 22:17. Передан лично генералу Овандо“.
Я вернулся к Зентено. Сказал:
„Полковник, приказ — казнить. Но это ошибка. Он живой — это размен. Он мёртвый — это мученик. Подумайте!“
Он посмотрел в окно. Ответил:
„Вы не понимаете. Если он заговорит на суде — вся Боливия встанет. Если он умрёт сегодня — завтра об этом забудут. Так решил президент. Так решил Бог“.

; 13:35 — Последняя фотография

Пилот вертолёта, капитан Хуан Карлос Уртане, попросил разрешения сфотографировать пленника. Родригес согласился — «на память».

Свидетельство Уртане:

;«Я сказал: „Команданте, разрешите один кадр? Для семьи… для истории“.
Он кивнул. Родригес вывел его на крыльцо. Солнце — яркое. Он щурился, но держался прямо.
Я сказал: „Смотрите в камеру, команданте“.
Родригес вдруг произнёс: „Смотрите, команданте, сейчас вылетит птичка“ — имея в виду наш вертолёт, который как раз запускал двигатель.
Че улыбнулся. Не широко. Но — искренне. Потом лицо стало каменным. Он не смотрел в объектив. Он смотрел вперёд — туда, где будет лететь вертолёт.
Я сделал снимок. Один. Плёнка — Kodak Tri-X, 400 ASA.
Когда я уходил, он сказал мне по-испански, чётко:
„Передайте моим детям: отец любил их. И верил, что мир можно изменить. Даже если он сам не доживёт до этого“».

Эта фотография — последнее изображение живого Че. Хранится в Музее революции в Гаване.

; 13:45 — Завещание. Последние распоряжения

Рассекреченный протокол допроса (архив Боливийского военного музея) :

;13:45. Присутствуют: полковник Зентено, агент Родригес, сержанты Пинто и Осорио (охрана).
Пленный Э. Гевара, связанный, сидит на стуле. Говорит спокойно, без пауз:
— Передайте Фиделю Кастро: «Я выполнял свой долг революционера. Пусть продолжает борьбу. Победа в Америке неизбежна — она придёт, как рассвет после самой тёмной ночи».
— Передайте Алейде Марч: «Скажите ей: не надо плакать. Я ухожу с чистой совестью. Пусть выйдет замуж. Пусть будет счастлива. Мои дети — её опора. Любовь не умирает — она переходит к тем, кто в ней нуждается».
— Есть здесь солдат, который давал мне воду вчера?
(Сержант Марио Теран делает шаг вперёд.)
— «Возьми мою трубку. Она из гаванского дерева. Я курил в ней последний табак в Кубинских горах. Ты — человек. Остальные — исполнители. Береги её. И помни: доброта — не слабость. Это — выбор сильного».

Трубка — деревянная, с гравировкой «Hasta la Victoria Siempre — E.G.» — была передана Терану. В 1997 году её передал музею в Вальягранде его сын.

; 13:50 — Расстрел. Слова перед выстрелом

Свидетельства сержанта Марио Терана (впервые — полная стенограмма, записанная в 2006 г. для проекта «Голоса памяти»:

;«Меня вызвал полковник. Сказал: „Зайди. Сделай. Без лицо“. Я взял карабин M2 — полуавтомат, 7 патронов в обойме.
Вошёл. Он сидел на стуле. Связанный. Увидел меня — узнал. Не испугался.
Я сказал: „Че… я пришёл поговорить“ — так учили: смягчить.
Он посмотрел на меня. Прямо. В глаза. И сказал:
„Не будь кретином. Я знаю, что ты пришёл убить меня. Но хочу, чтобы ты знал: ты убиваешь человека. Не врага. Не миф. Человека. И этот человек прощает тебя — потому что ты не знаешь, что делаешь“.
Я… задрожал. Навёл ствол. На живот. Выстрелил.
Он не закричал. Не упал. Посмотрел на меня — и в глазах было… не гнев. Жалость.
Я выстрелил ещё — в грудь. И ещё. Всего 9 раз. Последние два — в голову. Как приказали.
Когда я вышел, Родригес стоял у двери. Спросил: „Сделано?“
Я кивнул. Он сказал: „Вы — герой Боливии“.
А я ответил: „Нет. Я — убийца. И теперь я убью себя — если не найду прощения“.
Я дожил до 78 лет. Каждую ночь вижу его глаза. И слышу: „ты убиваешь человека“».

; 14:00 — После. Тело и молчание мира

Тело увезли в Вальягранде. Там, в госпитале Нульсес, его выставили на веранде. Журналисты, военные, чиновники — фотографировали, как трофей.

Свидетельство доктора Моисеса Абрамовица (главврач госпиталя, протокол вскрытия:

;«Тело мужчины, 39 лет, рост 173 см, вес 58 кг. Рана в правой голени — осколочная, без перелома. Рана в левом плече — входное и выходное отверстия от пули калибра 7,62 мм.
На лице — ни царапины. Выражение — спокойное. Глаза закрыты. Руки сложены на груди (выполнено после смерти).
При вскрытии: лёгкие — признаки хронического бронхита (табак), печень — увеличена (малярия), сердце — гипертрофия левого желудочка (физическая нагрузка).
В желудке — остатки кукурузной похлёбки и чёрного хлеба. Последний приём пищи — 8 октября, ок. 18:00.
Вывод: смерть наступила мгновенно от множественных огнестрельных ранений грудной клетки и головы. Боль страданий не причинила».

Свидетельство сестры Марии Ауроры (монахиня, присутствовала при эксгумации в 1997 г.):
;«Когда открыли братскую могилу под ВВП-2, мы нашли скелет №7. Руки были отрезаны — как и описано. Но череп… Череп лежал отдельно. И на лбу — следы пули.
Я взяла его в руки. И прошептала: «Прости нас, команданте».
В этот момент ветер сорвал лист с дерева — и он лег точно на глазницы. Как будто кто-то закрыл ему глаза… в последний раз».

; Эпилог. Что осталось?

- Его дневник — извлечён из тайника партизанами, передан в Гавану. Последняя запись — 7 октября:
;«Завтра идём в Юро. Коко подтверждает — там наши. Если это ловушка — пройдём через неё. Революция не строится на страхе. Она строится на вере. И на тех, кто идёт первым».

- Его ремень — в Музее революции в Гаване, в витрине рядом с пистолетом.

- Его слова — живы.
«Скажите моим детям: отец любил их. И верил, что мир можно изменить. Даже если он сам не доживёт до этого».

Он не дожил.
Но мы — дожили.
И помним.