Новая трасса

               
   Зимние каникулы. Малышня катается с крутой горки, пупок горки ограничен пряслом огорода Кульковых и крутым яром. С этого высокого яра, между молодыми берёзками с одной стороны и сухостоем дурной крапивы с другой - две лыжни: к речке и воротам конюховки. Старшие стоят на верху, опершись на палки, оценивающе посматривают на мелюзгу. Всё уже было, всё видели, в деревне и за её пределами всё обкатано – всем надоело до чёртиков. Нужно осваивать новые трассы.
   Уловив ситуацию спроса, подворачивается Петька Хмырь: маленький, худой, вёрткий и смышлёный.
   -А я знаю, где есть хорошая горка, я там уже скатывался, - говорит Петька поспешно, боясь, что на него не обратят внимания.
   -Где это? – Небрежно. Это Валерка Болтин.
   -Около нас!
   Знаменитое изречение Валерки – «Шею оторву». Он сие повторяет часто, когда грозится, из слюнявого непослушного рта его моросит влагою. Петька всегда гадает: «Почему, шею? А голова останется?»
   Но, тем не менее, они идут, ватагою: Петька в торопливых предводителях, за ним взрослые парни – через всю деревню, к лесу. Время обеденное, Петька хочет есть, прям, невыносимо, но он шагает решительно мимо. Мимо своего дома на краю. Но всё-таки косится на окна; не видит ли мама, не окликнет ли с высокого крыльца. Но он махнёт и всё равно не свернёт.
   «Как они терпят?» - думает Петька. Пацаны следуют за предводителем: мимо кладбища, через просеку, где лавочка с грибком, и спускаются на нижнюю дорогу.  Все пути ведут на луга, к Манжероку, вверх по Катуни.
   Та горка в мрачном, холодном лесу, среди кустов и сосен. Петька не так давно её выискал, ещё по пороше, и держал про запас. Сейчас она завалена недавним снегопадом, и Петьке приходится торить трассу, вжав голову в плечи, наугад, собирая на себя клубы снега. Снег глубок, разгона нет, трасса оказалась коротка и горка не крута. Пацаны катятся следом, молча, по одному – кайфа с ветерком нет.
   Кучкуются на полянке, у Катуни, все молчат, посматривают на Петьку. Петька сжался, молчит. Потолкавшись, помолчав - даже Валерка не стал пенять - двинулись наверх, утопая в лыжне. Наверху, на дороге уже никто не желает съезжать по второму разу: кому охота снова ползти на верх или идти по целику низом. Всем охота скользить по накатанной санной дороге. Домой.
   Силы Петькины совсем иссякли, желудок уже воет, Петька еле тащится, съёжился, согнулся, тыкая деревянно куда-то назад палками - он на пределе. День меркнет. Пацаны тоже молчат и уже не перекидываются малозначащими словами, все устали, все хотят есть. Невыносимо хочется есть.