Сквозь тусклое стекло

   Всю свою жизнь я собирал себя по частям, как драгоценную мозаику, и каждая часть казалась мне важной и настоящей.

   И вот я стою у окна нашей спальни. За спиной — её прерывистое, спящее дыхание. А передо мной — ночное окно, за которым мир висит в темноте. Я всю жизнь смотрел на неё сквозь это стекло. Я видел не её, а своё отражение в нём: свои ожидания, свои проекции, свою боль. Я видел «жену», «мать моего ребёнка», «спутницу жизни».

   Стекло передо мной запотело от моего дыхания. Я подошёл ближе и провёл по нему рукой, как будто стирая слой инея, намерзший за долгие годы. На мгновение чистая полоса открыла мне мир — смутный, но настоящий.

  И тут я услышал шорох. Она встала с кровати и подошла ко мне. Не сказала ни слова. Просто встала рядом и тоже смотрела в ночь. Её плечо касалось моего. И в этой тишине, в этом прикосновении, что-то дрогнуло.

  Я не обнял её. Не изрёк красивых слов. Я просто повернулся и посмотрел на неё. Не сквозь стекло своих обид и расчётов. А попытался увидеть. Её седины, которые появились слишком рано. Морщинки у глаз, в которых жила не только наша общая боль, но и её собственная, личная, которую я никогда не пытался понять. Её усталые, добрые руки.

  И я вспомнил такие знакомые слова:

Все покрывает.

Может быть, это про то, чтобы просто принять? Прикрыть своим молчаливым прощением все её и свои несовершенства?

Всему верит.

Может быть, это про то, чтобы поверить, что её молчание — не упрёк, а тоже боль? Что её уход в себя — не бегство от меня, а её способ выжить?

Всего надеется.

Не на грандиозное счастье, а на то, что завтра утром мы сможем посмотреть друг на друга без этого свинцового груза вины.

   Я не почувствовал внезапной любви. Небеса не разверзлись. Но во мне что-то переключилось. Словно я всю жизнь старательно выводил сложные, красивые узоры на песке, а сейчас просто увидел море.

  Я протянул руку и коснулся её пальцев. Холодных. И сжал их в своей ладони, чтобы согреть. Она не отняла их.

  Мы стоим у окна. Двое седых, уставших людей, несущих на себе следы одних и тех же бурь. Пророчества наших юношеских мечтаний прекратились. Языки наших страстных клятв умолкли. Знание о том, каким должен быть брак, упразднилось.

  Осталось только это. Тихое стояние в ночи. И три, что пребывают.

   Вера — в то, что этот хрупкий мост между нами не рухнет.

   Надежда — на то, что утром нам будет чуть легче дышать.

   И Любовь. Та, что больше.

   Та, что начинается тогда, когда заканчиваются все слова.