Выжженое сердце, или зачем?!

ВЫЖЖЕНОЕ СЕРДЦЕ, или ЗАЧЕМ?!
=============================

Можно сказать, что самая большая из самой лучшей части моего детства прошла на даче. Когда начиналось лето бабушка с дедушкой начинали туда ездить и практически всегда без исключения брали туда и меня. Бабушка работала лифтершей сутки через трое, и поэтому те сутки, когда она работала я был в городе, а остальные двое приходилось ехать, толкаясь во всегда переполненном, часто кто-то и не влезал, желтом автобусе,  на дачу. А ведь это были летние каникулы! И ну конечно же мне всем сердцем детским своим хотелось бы в это время оставаться в городе ходить на рыбалку, играть с ребятами в индейцев, мушкетеров, в войнушку, в прятки, в догонялки – это же лето!

Да, бабушка на даче особо ничего меня делать не заставляла, но ведь и компании у меня там тоже не было, ну а чего интересного ребенку одному-то среди этих грядок, теплиц, кустов смородины, крыжовника и того подобного, быть. Да, как же я эту дачу ненавидел! Но никогда об этом бабушке не говорил. Даже помню, как-то на кухне она наклонилась ко мне и спросила, может тебе не хочется на дачу ехать, не нравится там, ты так и скажи, останешься тогда здесь? Ну какой бы нормальный ребенок с радостью не сказал бы тогда правду, но я не смог, не смог из проклятой своей деликатности, и сказал, что бабушка хотела услышать, хотя и знал наверняка, что она меня в любом случае бы послушала, нет бабушка, нравится. И только каждый раз стоя на остановке я мечтал и заклинал чтобы этот желтый автобус сломался и не приехал, и иногда такое действительно бывал и это было тогда мое огромное детское счастье! Вот такой я был ребенок. Бабушка, наверно, думала, что приучает меня к труду, к чему-то полезному, в отличие от того, чтобы целыми днями мне гонять по улице в футбол. Но, на самом деле она лишала меня самых прекрасных и неповторимых моментов моего детства. Горько мне об этом сейчас писать, жалко бабушку, это сердце мое, закапанное вместе с ней на кладбище, и все это моя проклятая деликатность, вот вам пример, что всего должно быть в меру, есть золотая середина, а есть крайности от нее – пороки (здесь я имею в виду учение Аристотеля о Срединности. Не madhyam; pratipada в Буддизме!).

Но вот прошло много лет умерла и бабушка, и дедушка и я уже приезжал на дачу сам, вернее, как приезжал, заезжал хотя бы раз в год (к этому времени у меня и мать уже с инсультом свалилась). И бывал бы с удовольствием почаще, хоть и не на много, но только когда, где время-то взять на это!

Понятно, что все там зарастало, но домик-то оставался стоять -- такая вот деревянная достчатая дача состоявшая из небольшой терраски где стоял стол и с ним рядом могло поместиться еще три самодельных добротных таких табурета (там много чего было самодельного -- даже некоторые вилки самодельные были -- одна помню была из нержавейки со старательно обработанной и плотно державшейся на алюминиевых заклепках ручкой из оргстекла), это была наша столовая; еще на терраске стояла маленькая кирогазка, это такая горелка работавшая на керосине, и на которой бабушка иногда что-то нам готовила. Дальше была отделенная дверью комнатка с диваном, кроватью и большим круглым столом. Висело старинное в вычурной явно самодельной черной раме мутноватое зеркало, на каждом окошке были простенькие шторки, а стены обклеены голубоватыми бумажными обоями. К дачке еще был пристроен сарайчик, и все это было покрыто железной крышей (помню, как дедушка зачищал ее наждачкой, а потом красил. Как-то раз не смотря на все его эти старания, краска почему-то стала облезать, я спросил его -- отчего это? Дедушка ничего не ответил, видно было, как жалко ему было пропадающих на глазах своих трудов). Все и сама дачка и все в ней было сделано довольно простенько, но с любовью и довольно добротно, даже подпол, выложенный кирпичной кладкой, еще в даче был.

 И я  этот домик детства всегда старался посетить, как только надо было ехать в сады, еле продираясь через заросли деревьев и травы по грудь. Никакой ненависти детства к даче у меня давно, как только я стал взрослеть, не осталось, а осталось понимание того, что это была моя жизнь, жизнь в которой была бабушка, дедушка и моя здоровая мать, ну и я счастливый любимый их ребенок! А заезжал я на дачу теперь только лишь потому, что ездил я в сады набирать яблок и калины, как только сезон для этого настанет это было несколько раз в год и стало традицией – яблоки начинались у меня в конце лета, а калина в начале или середине осени. И все же я бывал на даче меньше, чем должен бы -- дачи почти везде были заброшены и у меня иной раз, даже не было смысла доезжать до своей, и так они, эти яблоки, кругом валяются гниют. Там, где было видно, что хозяйства не заброшены, там я яблоки не собирал и искренне, в отличие от других, не понимал, зачем это нужно -- воровать, когда кругом валяются бесхозные, да еще и землю портят.
 
Вернее, как не понимал, думаю хорошо понимал и понимаю – люди склонны к продукции зла, чертик у них там в потрохах, все время их подталкивает сделать что-то нехорошее, от этого у них аморальное удовлетворение происходит, гормоны счастья в мозгу вырабатываются -- серотонин, дофамин или что там еще. От того-то и плохие дела рационально, с точки зрения коммерческой выгоды, совершенно не объяснимы – ведь люди в итоге всегда теряют больше, чем приобретают. Приобретение ими несправедливым путем каких-либо бренных материальных благ, это лишь их иллюзия, в то время, как они получают вполне определенный и реальный негативный морально этический статус личности, все равно, что вечное клеймо на лбу, и оно, в отличие от мат. благ – нетленно, вечно и без срока давности! У всех этот чертик есть, просто одни могут, хотят ставить ему препоны, а другие не хотят, хотя и могут -- все это могут!

Как-то раз, я увидел, что дачу стали обживать бомжи, их самих я не застал, но они там по хозяйски совершенно стали разбираться, что-то вынесли, в углу стояли обтесанные зачем-то палки. Я все их эти вещи повыкидывал, показал, что у дачи есть хозяин. Больше они не появлялись. Но потом у дачи где-то на четверть кто-то ободрал металлическую крышу! Ободрали, видимо, как говориться до кучи, наворовали у меня металла, да пустое место в машине осталось, ну вот и решили заполнить, да промучились обдирать, и решили что овчинка выделки не стоит, так и бросили. Ну взяли вы там болванки металлические тяжелые, еще что-там ну это хоть вес имеет сдать в пункт приема, но зачем же строение-то само портить! Зачем! Это же того не стоит! После этого мне уже стало понятно, что годы домика сочтены, теперь он будет отсыревать изнутри, прогниет и однажды рухнет. А так бы еще постояла. Я все думал, может еще буду землей пользоваться, может что в жизни измениться и все собирался -- может пленкой какой прогал в крыше закрыть, но не закрыл. А больно было смотреть, как через этот пролом, на полу из массивных струганных досок образуется сырое не просыхающее уже пятно.
 
Но в эти времена я еще стал замечать то, чего раньше, во времена моего детства, никогда не было – сгоревшие дачи. Едешь по садам и вдруг видишь, что на том месте, где раньше дача, пусть и заброшенная, стояла, теперь только кучка пепла. 
Меня эти вещи настораживали – кто это делает, зачем? Ну не сами же они вдруг загораются.

И вот однажды я так же решил заехать на дачу, но: «Я уже когда подходил, понял, что плохо будет. Увидел, что несколько дач сожжены почему-то так и думал, с моей тоже самое произойдет», -- подошел ближе и увидел, то, что уже на подходе стал предчувствовать -- от моей дачи ничего уже не осталось.  Тут я только понял, что значит выражение сгорела дотла – ни головешек, ничего даже пепла почти нет, один выложенный кирпичами подпол… Словно сердце мне из груди вырвали. Да, то, что в детстве мне было ненавистно, теперь уже стало в значительной мере, наряду с другими, и самим символом моего детства, а так же памятью о бабушке и дедушке, о том времени, когда и мать была еще здорова. И вот словно выжгли огнем из жизни моей эту память, зацепиться взглядом на за что, все что было осталось только в воспоминаниях, да в некоторых черно-белых фотографиях… Зачем, зачем, зачем! Эх, люди, много в вас человеческого-то есть на самом-то деле? Мне кажется, что у нормального человека, должно быть какое-то понимание всегда, ощущение того, когда ты делаешь что-то необратимое, причем эта необратимость касается огромных трудов другого человека. А ты вот так, раз и перечеркиваешь все это! Может, это те, кто собирает метал, так им легче, не искать, а прейти на пепелище и собрать все что нужно, а может молодые пацаны какие, ради забавы, посмотреть какой огромный костер получается – не знаю, знаю одно, что не должен таким быть человек и не человеком это, а как-то по-другому должно называться…

И я должен и для этого сейчас об этом писать, чтобы подобные люди не строили иллюзий друг на друга глядя и поддакивая, что они нормальные, и что они вообще -- Человеки, лишь только от того, что пьют, едят, ходят, одеваются, смеются, общаются как все, и пусть им никто не откажет в звании юридического и биологического человека, но быть Человеком настоящим, Человеком морально-этическим – в этом звании они сами себе отказывают! И если Аристотель обозначал человека, как социальное животное, то те люди, в которых социальное в ключевых его аспектах отсутствует, даже, по всей видимости, стоят уже и ниже самих животных… Естественно, что социальное это, не то, что имеет место быть в отношениях какой-либо локальной, маргинальной группы, это тоже, скорее асоциальное.

И это не экспрессия сейчас во мне мыслит, пишет, не субъективный выплеск чувств, и я понимаю прекрасно, что это не единственная, и не самая страшная форма воплощенного зла, да и людей невинно обвиняют, убивают, калечат, пытают, похищают ради денег, а кто-то и вовсе из-за садистских своих потребностей. Но, от этого меньшее по характеру и степени зло, злом быть не перестает.

А почему это не субъективная позиция моя, зависимая от того лишь, что это мне ущерб причинили -- я вспоминаю как разговорился с одной бабкой продающей на нашем местном рынке что-то там со своего огорода. Я подъехал к ней на велосипеде, что-то спросить и разговорились, и вот она мне рассказывает, что у нее эти люди сдающие метал, даже тонкие прутики металлически взяли. Говорит, ну что они там весят-то, зачем было брать, а мне, где теперь подпорки под то-то, то-то достать, чем их заменить!

Вот что главное, то, что одни люди полностью дисконтируют интересы других, словно отказывая им в существовании -- вот они есть, все для них, а других нет -- пустое место! Что почти не имея никакой выгоды они за грош готовы причинить вед другому человеку хоть на миллион! Ну какая-то соразмерность-то должна быть, даже с размером причиняемого другому зла, и твоей от этого выгоды! Мне кажется, что так же они и к человеческой жизни отнесутся случись что, как в той острожной легенде ходящей среди каторжников в «Записках из мертвого дома» Ф. М. Достоевского, где отец посылал сына на большую дорогу, зарезать и ограбить проезжающего. А когда сын приходит и начинает упрекать его: «Что ж, батька! Ты меня посылал на добычу: вон я мужика зарезал и всего-то одну луковицу нашел». -- «Дурак! Луковица – ан копейка! Сто душ – сто луковиц, вот те и рубль!».

У таких людей нет внутреннего понимания добра и зла и будь, окажись они в том обществе, где любое, даже самое чудовищное зло юридически легитимизированно, и они будут покупать и пользоваться кошельками, сумочками из человеческой кожи, носить золотые украшения сделанные из вырванных коронок людей, убитых лишь потому, что они относились к такой-то нации.
 
Это и есть банальное зло, и не надо глубоко было копать Ханне Арендт, вот они Эйхманы -- повсюду, от Нюрнберга, Иерусалима до Алексина…

П. С.

Именно в те времена мне пришла в голову мысль: почему люди творят так много зла? – от безнаказанности! Вот, к примеру, сожгли они мою дачу, сожгли, разворовывают и многие другие и они прекрасно знают, что схватить их за руку практически невозможно – все сады давно заброшены, людей никого нет. Даже я, нарочно, надеясь этих поджигателей, расхитителей, когда-нибудь хоть увидеть, ездил, смотрел, но ни разу так никого и не встретил, совершенно не реально это, слишком редко я в этих садах бываю, а и подобные преступления случаются не настолько часто.

 И вот если случиться такой момент, что они когда-нибудь попадутся, то это настолько маловероятно, что можно сказать, и надеяться на это совершенно нельзя. Хотя и исключать такое тоже неправильно. Поэтому, когда обнаруживается тот, кто нарушил закон, нельзя ни в коем случае давать ему какое-либо снисхождение, просто вот от доброты душевной своей. Конечно, все следует учитывать, исходя еще и из характера и степени того зла, которое он причинил и если это все указывает на то, что тот  человек имеет данную склонность, можно на весы ответственности его класть и то объективное предположение, что наверняка из ста случаев когда ему это сошло с рук, это есть тот единственный когда ему вдруг не повезло.

Нет, понятно, что все должно быть в пределах разумного, и соответствовать справедливости, но употребляя слово гуманность, нельзя не учитывать и то, о чем я сейчас выше сказал.

И что интересно -- прошло какое-то время и эта моя этическая практика встретилась с теорией: прошло после того случая несколько лет, и вот совсем недавно, слушаю я аудиолекции по теории справедливости. И лектор рассказывает, в частности, об одной философской концепции (Только плохо слышно было, философа звали толи Бекман, то ли Бетмен, в общем в нете я его не нашел. А самого лектора я то же не знаю), что такой-то философ утверждал то же самое, к чему когда-то пришел и я исходя из практике своей жизни: что при наказании нужно учитывать и то, что этот человек наверняка совершил и другие преступления, просто за руку его смогли поймать лишь за последнее. Лектор довольно экспрессивно отнесся к такой концепции назвав ее «ну уж совсем кровожадной».

Но я здесь вижу важный момент отличия практикующего этика, от этика теоретика, ну в данном случае преподавателя, что теоретик оторван от реальности жизни, он неоправданно все идеализирует, и поэтому к слову практикующего этика, думаю, стоит относиться с особым вниманием, в нем побольше правды этого реального мира будет, как раз из-за того, что все эти этические законы он строго по науке проверяет чисто эмпирическим, опытным путем, да еще, зачастую, и на себе, в качестве приманки выступая! А это и есть именно научный метод, когда теоретические предсказания проверяются опытным путем!

Так что, люди, если вы не хотите об этой жизни задумываться, то можете просто употреблять для мозга и сердца вашего ту «кашу» которую вам другие уже разжевали и в рот положили. Поверьте, что это вам в первую очередь нужно и не столь уж это и трудно, за очень редкими исключениями, когда надо на плаху, или на крест идти, быть Человеком!