Культура восприятия

Очередное заседание на балконе закончилось к утру. Их было двое. Паяльник, он же от рождения Тема, хрипел и сплевывал вниз и Матвей, его друг, терпел и защищал. Себя, воздух вокруг и окружающий мир, возможно. 

– Ты можешь хотя бы минуту провести без бэхэпэ. Человек культурный – это новый человек. У него не классические каноны – фуэте, книксен и за родителей. Все становится другим. Переходит на совершенно другие рельсы.

Бэхэпэ – все что можно назвать нецензурщиной, бранью. Паяльник привык использовать бэхэпэ.   

– Смажем.

– Что ты все смажем, влезем, вползем? Можно же по нормальному выразиться.

– Можно и по нашему, - заржал Тема. - Въебем!

– Бэхэпэ! – воскликнул друг.

Его друг Матвей был из образованных. Институт, работа на кафедре, кандидатская. Раз в годину ноги заворачивали в тот переулок, где жил его друг и воспоминания. Он утешал себя тем, что перевоспитывает друга, ну хоть как-то.

- Ладно, малыш! – запел серенадой Паяльник. - Выпьем за нашу жизнь, горькую и сладкую одномоментно.   

Алена вползла своей большой самоварной фигурой. В одной руке умещались пульт и бокал с коричневой жидкостью с кружком выдохшейся пены сверху, а из лица торчала сигарета, кривая как кочерга.

– Уйди, ****ь, – вырвалось у Паяльника.

Она, отвернувшись, сверкнула отрешенным  лицом, как смятой банкой и хлопнула балконную дверь. Ба-ба – отозвалась та.

- Зачем ты с ней так? – сурово сказал Матвей. – Она у тебя милая.

– Она? Как ты назвал ее? Ми.. ми… Минотавр, блин. Черная гагра. Медуза, как там, Гаргона. Змеи вместо волос. Ууу!

- Вы же расписаны. Свадьбу играли. Клятву давали. Счастливые лица были. Я помню, как ты гордо о ней, что у тебя жена есть.

- Жена? Нет. Была жена, стала… соба…су…она, да она никем не станет. Проживет еще пятьдесят лет и также вернется на балкон, также сомнет сигарету. Ба-ба. Ударение на последний слог.

Матвей не был женат и не сильно торопился с этим. Он видел, что Тема шел по накатанной дорожке: после школы технарь, потом работа, обязательно семья, ребенок. Так поступали все в его родословной.

- Она мне свои крокодильи зубы показала не сразу. Сперва целкой прикидывалась. Я крошечка хаврошечка, стирать руками могу и пироги с капустой печь, а потом бах и тапочек в меня летит и условия какие-то. Пить только по праздникам. Что это за нахер-махер? 

– На чем основана твоя культура восприятия? – неожиданно буркнул Матвей.

Заметно, что Паяльник не был готов говорить об этом.

– Чего?

Паяльник работал грузчиком, квадратное носи, круглое кати и весь мир у него был такой кругло-квадратный и всякая незнакомая форма ставила его воображение в тупик.

– Человек воспринимает мир через свои чувства. Дано тебе в детстве разглядывать камешек, ты его разглядываешь, не зная, что тем самым вбираешь в себя твердость этого камня, характеристику. А если дерево какое, любишь залезать повыше, там другая культура прививается.

– Я червяков любил с солдатиками сдруживать. Там такая юморень. Кстати мадамки тоже жестокие. Однажды моя изменила мне. Тот ей показался круче. Он умел голубей из рогаток сшибать.

– Я про природу. Что в тебе заложили, то оно и растет. Есть такой Чепмен. Мужик, который раскусил все человечество. Есть говорит, пять языков любви. И фокус в том, что если ты знаешь эту кодировку, ты будешь счастлив.

У парка остановился мужчина. Темно-серый силуэт прислонился к бликующей  березе.

- Не умеет пить, мужик. Это потому что ему дома не дают. Тоже такая же муда сидит на ягодицах и стучит кулаками по столу. Пить можно только по праздникам. Он и шарахается.

– Я не блюющих имею ввиду. У них своя история. Физиология. Что не сдержать. Когда приперло, нельзя думать ни о какой культуре.

– Эстеты, твою за ногу. Помнишь училку по инглишу, которая любила повторять, что без инглиша вы пропадете. А я про себя «П…дишь» Каждый свое паяет. Ты в своей фармакологии завис. От лягушек и бабочек к нам подбираешься. Ты мне про пять языков. Так тут у каждого человека он свой. Всего пять? И этого достаточно, чтобы жить? Х…ня!      

Мужик двинулся дальше. Впереди было три скамейки, на одной из которых уже сегодня была выпита треть портвейна.

- Мы похожи, - развел руками Матвей. - Ты даже не представляешь как? Одни любят подарки, другие их дарят, есть, кто хочет помогать словом, есть у кого золотые руки и он не станет их прятать за спину. Главное понять кто ты. В чем ты профессионал. Осознать свою культуру.

Ветер был субботним. В такие вечера он несет в себе добрую положительную окраску. Хмельной от множественности паров.

– Я профессионал? Я могу съесть три палки шашлыка, выпить бутылку белой и ничего мне не будет. А еще я способен женщину…

Конечно, хотелось верить, что ему от всего этого очень светло.

- Твой Чудик придумал языки, чтобы бабки заработать. У него наверняка есть баба, которая тоже ему пить не дает. И писать правду. За правду не платят. Да и кому нужна эта правда. Все живут во лжи. Так веселее, а то до маразма недалеко.

Утром на столе стояли кофе и пирожки. Солнце целовало печеные бока, показывая вывалившиеся полоски картошки. Два парня, что стояли на балконе до самого рассвета теперь давили стулья на кухне, пристраивая их к трехногому чудом удерживающего все  столу.

– Так на чем мы остановились? – произнес один, запихивая пирожок в рот.
Кот сидел на окне, отвернулся от хозяина. Ты меня забыл и я тебя тоже. Коты мстят. Алена тоже ушла – обиделась. Ради чего она все это терпит? Чтобы ее вот так прилюдно? Да ну…

– А где Алена? – спросил Паяльник. Матвей поднял голову.

- Ушла. Ты же сам ее выгнал.

- Снова к мамке почесала. Теперь придется цветы, торт, полы намыть и главное ни капли в рот.

Матвей приподнялся. Он даже приободрился от всего этого. Ночь прошла не зря. Значит, он смог до него достучаться.

- Или не догонять? – продолжал Матвей. - С мамой побалякает и вернется. Ей же некуда. А я должен стоять на своем. Что ты там про языки говорил? Она потому язык мой ни бельмеса, потому что я под нее прогибаюсь. Свой язык с ее коровьим смешиваю. Абракадабра получается. Все! Мужик! – и он приподнял руку, надеясь получить от друга ответную пятюню. 

- Дурак! – выдавил Матвей. Ему хотелось домой и забыть дорогу в страну детства. – Мне пора.

– Почему дурак? – растерялся Тема. - Я терпеливый. Я тебе дам, пора. Сиди. Шуруй!

Через час Паяльник сходил за новой порцией. Впереди был суровой выходной. Нужно было исчерпать эту тему.