В плену собственной доброты...

В ПЛЕНУ СОБСТВЕННОЙ ДОБРОТЫ…
1
Об этом не написать нельзя. Одна из страшнейших историй, с какой столкнулась моя жизнь. Пример того, как безрассудно, порой, мы подставляемся чёрной стороне этой огромной, обволакивающей нас своим туманом, жизни.
2
…Мы встретились с Леной ровно через 40 лет после окончания школы. Я сама разыскала её в одном из сёл района, где она проживала с семьёй и работала учительницей в школе.
Встрече я была очень рада. Несмотря на годы, она была всё той же жизнерадостной, умной, скромной, доброжелательной, какой я её помнила по юности.
Внешне она немножко возмужала, но не была толста или неуклюжа, всё такая же – собранная, подвижная, деятельная. Я, к тому моменту, уже научилась внешне как бы оценивать наш «человеческий ресурс» (имею в виду – своих ровесников).
Так вот, у Лены, я поняла, был ещё такой большой внутренний ресурс, – и понимания жизни, и её, быть может, личных целей, и трудоспособности, отдачи себя людям. А уж после разговоров с ней я поняла, что она - по-прежнему педагог, несмотря на уже пенсионный возраст и на совсем небольшое количество «часов», т.е. уроков, в школе.
…Большое село, где она проживала и работала (возможно, лет 25 уже), находилось на побережье одного из лиманов вблизи Азовского моря. Пару раз мы сходили с ней к лиману, но -  даже не прогуляться, или искупаться, нет, - Лена всё время была в делах, т.к. у неё имелось домашнее «хозяйство», и сюда она приходила подоить корову, которая паслась на побережье в общем сельском стаде.
Кроме того, у них во дворе на привязи стояли две лошади, у сарая - подрастал бычок ещё, потому она, хозяйка, была постоянно занятым человеком, и, по правде сказать, у нас с ней даже не нашлось времени поговорить продолжительно, смакуя какие-то воспоминания или новости. Все разговоры проходили – как бы между делом, т. е. делами, на ходу.
…По правде сказать, мне давно хотелось её разыскать и встретиться. И в это лето 2008-го года я свернула в её село, что называется, «по пути» на море, где охотно отдыхала тем летом. Но заехала к ней, уже купив заранее билет на завтрашний вечерний поезд в Москву, домой из отпуска.
3
…Отлично, что мы встретились. Я узнала что-то новое из её жизни. Жила она с мужем более чем скромно, в невзрачном внешне домике, почти без удобств (в дом была проведена лишь холодная вода. Всё прочее – как в любом селе: небольшая газовая плита с баллонами, отсутствие ванны, и т.д.) Я уже отвыкла от такого быта, и мне казалось это таким тяжёлым бременем, но Лена ни разу не пожаловалась, жила, как получалось.
К тому моменту её муж уже довольно сильно болел и многое «по дому» лежало на её плечах: огород, сад, домашний животный мир. Здесь, в селе, где почва преобладала песчаная, – все имели ещё дополнительный земельный участок, там – традиционно выращивали дыни и небольшие арбузы.
Был и у них такой. Как-то мы с ней, взяв мешок, протопали на их участок, где собрали некоторое количество урожая. Я попробовала взяться за полный мешок, чтобы помочь его нести, но она отстранила меня и лихо сама забросила мешок себе на плечо.
- Лена, что ты! Давай вдвоём понесём! - воскликнула я, на что она почти не отреагировала, и, сказав, что ей это не впервые, попёрла этот мешок на себе. Но тело у неё было, действительно, круто сбитое, сильные плечи, потому я поняла, что выносливости ей пока хватает «быть главным мужчиной» в семье.
В этих разговорах «как бы между делом» – она упомянула о своём сыне, как-то сказав: - Что он мог взять хорошего от пьющего отца?
Ещё пооткровенничала о другом: в соседнем небольшом городке проживала её старшая дочь, от первого брака, с внучкой и мужем. В комнатёнке, принадлежащей этому, второму мужу, отчиму её дочери. Так вот он, оказывается, всё науськивал их сына (которому на тот момент было чуть за 20 лет) – отобрать эту комнатёнку у сестры и поселиться там самому…
Так я постепенно поняла, что мира в этом семействе, пожалуй, нет. А дочь её я только увидела на фото – красивая, глазастенькая девчонка, как мне показалось – с характером и самолюбием… Позднее, наша общая с Леной знакомая, в те годы – ближайшая её подруга, как-то скажет мне: - А Ольга-то - покрикивает на мать… - Мне это было удивительно, и я не раз потом думала: - Сколько же негатива Лене приходится выносить!
При этом – у неё очень непростая профессия. По специализации она – химик-биолог. Это же сколько ей нужно уметь держать в голове конкретных знаний! При этом, работая в школе, – уметь держать в руках класс, внимание детей, а тут, дома, в быту, сплошные сложности: с мужем-недоучкой, ранее – пьяницей, теперь – физически не здоровым человеком, таким же пьющим сыном, да ещё дочь с её проблемами…
И при этом надо оставаться и женщиной, и спокойным, доброжелательным человеком… И это всё – навалено на ту кроткую, скромную, чистую, чуть ли не стеснительную вчерашнюю девчонку, которую я помнила по школьным будням…
3
Мы, собственно, и в школе были знакомы лишь два года. Она пришла в наш девятый класс учиться из небольшой школы-восьмилетки, где её отец много лет проработал директором. Их маленькое сельцо буквально упиралось в наш районный посёлок с юга, я там когда-то бывала в детстве, и, помнится, однажды в гостях у Лены.
В доме росли три брата и она, младшенькая. Я знала лишь одного из её братьев – он некоторое время преподавал уроки труда у нас в школе, – молодой, усатенький, симпатяга, - потом как-то куда-то исчез.*
Она рассказывала – когда-то именно он привёз в их дом после службы в Армии своего близкого приятеля, которому некуда было возвращаться, т.к. он был детдомовцем, и тот стал у них жить, как третий из братьев. Удивительная, по-своему, была семья!
На момент нашей встречи, в 2008-м году, её родителей уже не было на свете. От них в наследство ей осталась, как я поняла, большая библиотека, красивая ваза для фруктов на ножке, которая одиноко стояла на круглом столе в почти пустой прохожей квадратной комнате с большим окном, и ещё примечательной тем, что именно здесь располагался кран с водой. Видимо, устроители дома предполагали, что это будет кухня, но у Лены это было иначе.
(Кстати, она сама произнесла однажды: - Видишь, какая у меня красивая ваза! От родителей осталась! - Я уважаю женщин, которые умеют любоваться красотой в деталях, или, как и я, ценят красивую посуду, ещё какие-то мелочи бытовые… В этом мы с Леной сошлись, как я поняла: я тоже давно купила красивую цветную вазу-фруктовницу на высокой ножке Гусь-Хрустального производства, которую очень берегла от всяких случайных «ранений»…)
Ну, и, может быть, (как-то подумала я) в наследство от родителей ей достались те многочисленные половики-дорожки, которыми были застелены все полы этого небольшого дома, и часть которых ещё лежала сложенной где-то на кресле в углу второй, темной, проходной комнатушки без окон… Предполагаю, что и сам этот домик, видимо, был куплен ими после продажи родительского дома. (Может быть, она даже сказала мне об этом, я теперь не помню…)
Да, я ранее в каких-то моих заметках-воспоминаниях о школе писала, что в моменты баловства наших одноклассников в старших классах (в девятом-десятом), когда отдельные учителя не справлялись, что называется, с дисциплиной, то точками внимания оставались только двое: это я и Лена. И, к примеру, учительница украинского языка вела свои объяснения только для нас двоих.
До сих пор помню, как она, не обращая внимания на общий гам в классе, подойдя впритык к моей парте, что-то рассказывает нам двоим, попеременно переводя взгляд то на меня, то на сидящую рядом (через проход) Лену…  Наверное, нам с ней совесть не позволяла поворачиваться спиной к учительнице, когда та пыталась донести до нас что-то новое… Вот так мы учились…
Помню, как постоянно за ней по пятам ходила одна девчушка, с которой они вместе попали в наш класс, её прежняя подружка. Как бы ничего из себя не представляющая, но цепко держащаяся за Лену, видимо, ещё в старой школе: у неё же папа – директор, и мама- тоже учительница.
Не верила я в искренность дружбы этой девочки, тем более, что и у меня был такой же «спутник» среди одноклассниц: бегала за мной, льстила мне, притворяясь первой подружкой, поскольку я была любимицей и лучшей ученицей у некоторых серьёзных преподавателей. По окончанию школы – первая сбежала от меня «на недосягаемые расстояния», позабыв обо всех привязанностях восьмилетней давности…
Похоже, позднее у Лены произошло то же самое с её «ближайшей» подружкой. Во время своего последнего посещения её, я как-то спросила: - А как поживает Д.? Где она теперь, чем занимается? – Лена не отреагировала на мой вопрос. Я, по наивности, повторила его. Она опять промолчала, словно бы не слыша меня. И до меня дошло: об этом человеке здесь не вспоминают. Не трудно было догадаться - почему…
Зато, помню, как Д. своими «крыльями» прикрывала Лену ранее от всех других дружб, как настораживала свои уши если я, к примеру, заговаривала с ней. Подслушивала, оттесняла, проявляла заметное беспокойство.  А мне Лена была симпатична, я как-то пригласила её на день рождения в марте.
- А мне не на чем будет уехать потом, - сказала она.
– Останешься у меня, переночуешь. - На том и согласились.
Помню, она была единственной, кто пришёл на день рождения с подарком. Все другие, кажется, даже не понимали, что в такой день дарят подарки… Так, кстати, бывало и ранее: наши полу-деревенские девчонки даже не понимали в те времена, что в день рождения дарятся подарки!**
Помню, давно когда-то только Люба Голубенко (после 8-го класса уже не училась с нами) принесла мне в подарок подписанную ею книжку… По нынешним временам – это как-то даже диковато, а прежде – никто ничем «не заморачивался»…
Леночка тогда, на 16-летие, красиво подписала мне книжку, и даже сделала гравировку на небольшом настенном сувенире… Внимательный был человек…
Помню ещё, как она была удивлена, что у нас во дворе росли странные груши: в марте на них висели плоды! Это был какой-то зимний сорт, в своё время, видимо, по незнанию насаженный в приусадебном саду. Плоды были очень твёрдыми и невкусными, потому их никто не обрывал. (Не знаю, почему родители вообще не выкорчевали их ранее?)
Интересно, что теперь, через годы, я увидела такое же дерево у Лены в саду. Не удержавшись, я спросила: - Не потому ли ты его посадила, что удивлялась когда-то нашим таким деревьям? – Она так уклончиво улыбнулась и сказала – Может быть… - (Какие, вот, порой незначительные мелочи и детали запоминаются!)
4
…Не знаю, что меня толкало через сорок лет интересоваться судьбой Лены, желать увидеться с ней. Думаю, что мне всегда казалось, что в ней есть какая-то тайна. Чем-то привлекала она меня.
Кстати, в юности она была очень красивой. С сияющей доброжелательной улыбкой, очень открытым лицом. С умом и интересом в карих молодых глазах. Чёрные, слегка вьющиеся, волосы обрамляли её слегка пухленькое лицо. Она носила небольшую толстенькую косу, и всё это ей очень шло. В ответ на шутки - нередко смеялась очень искренним смехом.
Умела говорить, правда, каким-то полушутливым голосом порой. Откуда были в ней эти интонации? – не понятно, они так мало сочетались с её обычной открытостью и искренностью.
…При моём первом этом посещении, помню, она ввела меня в небольшую комнатку, которую я тут же окрестила «светёлкой»: была она очень светлой, примерно, окна в три, наверное. У стены справа от входа стояли две односпальные кровати, напротив – квадратный стол у окна, в левом углу у входа - узкий книжный шкаф. Лена указала мне на одну из кроватей и сказала: - Здесь будешь спать ты.
- Да я же сегодня уеду! – возразила я. – Я просто заехала тебя проведать…
- Оставайся, мы тебя не отпустим… - ответила она, чуть ранее познакомив меня с мужем.
- Лена, у меня билет на поезд назавтра, вещи ещё не собраны… Не смогу…
- Там увидим, - сказала она. – А пока мне надо уйти. Располагайся. – Она куда-то спешила, её где-то ждали.
В левом «красном» углу светёлки, у окна я ещё ранее увидела небольшой иконостас, подошла к нему, и, помню, сказала: - Ты стала верующей… - На что она ответила: - Почему-  стала? Я всегда была верующей… У меня мама веровала…
Признаюсь, я очень удивилась этому. Мельком где-то даже подумалось: вот и тайна, которая привлекала в ней…
Оставшись одна, я опять подошла к иконам, оглядела их. Рядом в вазочке стояли растения с берега лимана. Позднее она назовёт мне их – кирьяк.  (Кстати, растение это знакомо мне с малого детства, – оно очень оригинальное внешне, ни на что другое не похожее, растёт везде по побережьям лиманов, но никто и никогда не называл его как-то определённо, поскольку не знали этого названия, а вот Лена, биолог, подсказала мне!***)
…Оставшись одна, я мельком взглянула на стол, и вдруг заметила там маленькое фото, от которого чуть не отпрянула. На меня смотрели такие страшные, нездоровые, опасные большие глаза. Я поняла так, что это фото её сына, которого она упомянула в разговоре. Но лицо его и глаза – мне страшно не понравились, и я сразу подумала: фото лежит здесь – поскольку она постоянно молится за него.  Думаю, что я правильно угадала это.
Позднее оказалось, что в селе есть даже свой приход, - именно Лена с некоторыми своими коллегами-православными настояли на том, чтобы из Мелитополя сюда в какие-то дни недели приезжали служители церкви и проводили здесь службы. Однажды она и меня взяла на такую службу, подарив мне белоснежный шарфик для покрытия головы.
И мы побывали в каком-то приспособленном под церковный зал помещении, где молились, примерно, человек пятнадцать…
(В следующий мой приезд в 2011-м году они с подругой свозят меня ещё и в Мелитопольский какой-то монастырь, с огромным пространством (площадью), где мы посидим на скамеечке под летними ласковыми солнечными лучами, а мимо будут проходить попы-церковнослужители в рясах…
До тех пор мне приходилось бывать в церквях-монастырях как туристке, однажды – как журналистке-интервьюеру, здесь же – после посещения церкви «девчонки» завели меня в какую-то церковную лавку, где я купила себе некоторую аккуратную полиграфическую мелочь с молитвами, а Лена подарила мне ещё и маленький серебряный крестик.****)
5
…Не знаю почему, но при наших последних встречах мне всё время хотелось советовать Лене уехать отсюда, я даже готова была предложить ей вариант отъезда в мои новые края, где я осела в 80-м году. Но я понимала, что она, конечно, не согласится на это, во всяком случае – до смерти мужа (а в 2011-м ему было уже намного хуже, чем три года назад), поэтому я ничего ей не предложила, отложив это до следующего приезда.
(Который так, увы, и не состоялся по многим разным причинам). Но, уезжая, помню, я обратилась к своей младшей сестре, у которой были две небольшие комнаты в общежитии, которые им предстояло продать: - Найди через Людмилу С. Лену К. в таком-то селе, предложи ей купить у тебя жильё в общежитии. У неё зять всё время работает в Москве, может быть, у них есть деньги. - Но ей надо обязательно оттуда уезжать! - почему-то сказала я сестре.
Та, видимо, не до конца даже поняла меня, во всяком случае -  в сторону Лены она не сделала никаких движений (что, в общем, и не удивительно. – по причине большой лености и ума, и души этой засони).
А позднее, уже через четыре года, я узнАю трагическую весть о гибели моей школьной подруги. УзнАю через Интернет, от её земляков. Окажется, в те жуткие дни «майдана», именно в феврале 2014-го, в один проклятый вечер над нею совершит страшное насилие… именно этот её сынок-выродок-пьяница. Он жесточайшим образом убьёт её, а наутро, спохватившись, видимо, чтобы замести следы преступления, ещё и подожжёт жильё…
Естественно, его арестуют, осудят, дадут 12 лет тюрьмы (всего-то!), как мне напишут в «Одноклассниках» южане-земляки Лены. 
Но моя душа содрогнётся от этого известия. Отзовётся ещё одна коллега Лены, с которой они вместе учились в институте. Напишет мне страшные вещи: у Лены были раздроблены даже пальцы рук, то есть этот гад фактически устроил ей пытки в тот вечер. И это – в «благодарность» за те бесконечные молитвы, которые она обращала к небесам, чтобы они помогали ему устоять в земной жизни…
Какая сумасшедшая неблагодарность! Я лишний раз вспоминала после этого известия и её светлый ум, и физическую ещё силу, и трудолюбие, и заботу об этом же неполноценном пацане, который через годы так жестоко погубит её!
…В какой-то момент ко мне пришло понимание, что она, реально, собой и своей смертью защитила, вероятно, жизни и покой своих близких – дочери и внучки.  Наверняка, он угрожал и им, помня прежние напутствия такого же пьяницы-отца – отнять у сестры городское жильё, а Лениной участью стало - защитить их хоть на какое-то время. (Уже через год, если не ранее, этот изверг должен освободиться (если он жив, конечно), и родственницам Лены тогда грозит новая опасность, агрессия зверя).
…Помилуй, Господи, тех, кто заслуживает того; и накажи сурово неблагодарных, тупых, недостойных.
______________________________ ___________________ 
Примечания автора:
*Намного позже, в 1986-м году, в приватной беседе на отдыхе на море, одна из учительниц нашей школы расскажет мне, что у него, оказывается, был роман с молодой учительницей, приёмной дочерью «эдакого мэтра» школы, историка З. С. Л.
 Действительно, в ту пору в школе появилось «новое лицо» молодого специалиста – очень некрасивая, худенькая училка (даже не знаю - по какому предмету?).  Вечно ходила погружённая в себя, словно бы никого вокруг не замечая, а лицо было словно перекошенное, или какие-то спёкшееся; на ходу, в общем, даже не разглядеть, поскольку в глаза сразу бросалась разве что только её некрасивость…
Так вот, оказывается, именно с ней у Игоря и был негласный роман, после которого она забеременела. Жениться он не хотел, а З. С. Л. очень на том настаивал.  Произошла большая еврейская стычка, после чего один из молодых специалистов (а именно – он) покинул школу. Она же, по настоянию отчима, сделала аборт, и, похоже, не очень удачный, так что деток у неё больше не было, а позднее она, говаривали, кого-то удочерила.
Вот так у нас мужики умеют сломать женщине судьбу, но остаются «не подсудны», всегда – не виновны. Зато Захар, оказалось, слегка отыгрался на сестре обидчика.
Помню, во время моих этих поздних посещений Лены я как-то спросила у неё (пришлось так в разговоре): - Ты же без троек закончила десятый? – На что она ответила: - Одна. По истории. Захар поставил после тех событий… - После каких – мы не уточняли, я только кивнула ей в ответ, понимая, что она имеет в виду.  (Ей уже тогда досталось за чужие грехи…)
**Замечу, что на все мои дни рождения пекла пироги моя бабушка, М. Д. Она же, по какой-то давней традиции, при уходе домой моих подруг ещё и одаривала их завёрнутыми в бумагу кусками пирога. Так у неё считалось правильным завершать этот торжественный день… Традиции тогда были другими в сравнении с нынешними…
***Желая уточнить – кирьяк сказала она тогда, или кирьян, - я просмотрела все словари в домашней библиотеке, - нигде этого слова не встретила, даже в орфографическом. Вероятно, слово тюркского происхождения, возможно, не вошедшее в состав русского языка? В любом случае, тогда должно быть какое-то аналогичное название этого безлистного растения, но кто же нам его назовёт, при полной безграмотности и равнодушии к окружающей природе всех наших прежних («советских») преподавателей биологии? За все годы учёбы они ни единого раза не вывели нас на экскурсию за пределы школы, не ознакомили с гербарием местности, где мы проживали и подрастали!! И так было повсеместно, наверняка!
****…который я до сих пор ношу постоянно. Кстати, именно Лена привлекла к вере в Бога и своего мужа; вероятно, в период, когда он уже серьёзно болел. Но как он усердно молится в своей комнате – я как-то однажды случайно заметила сквозь приоткрытую дверь.
29.11.2025.
В. Леф