Бесшумный крик

   "И возопили ненавидящие, и бежали прочь, убоявшись взгляда Истины; недолго,  впрочем,  осталось им бегать,  ибо нельзя  скрыться от  самих себя"
667 темных мистерий, автор неизвестен(1)

  Он шел по вечерней аллее, купаясь в последних лучах уходящего солнца, но мысли его были чернее ночи. Ни море, чьи ласковые воды мирно плескались по правую сторону аккуратной булыжной мостовой, ни солнечные блики, играющие на его гладкой фиолетовой чешуе, не могли оторвать лорда-экспедитора от мрачных предчувствий, что терзали его уставшую  голову.  Но отступать было нельзя, ибо молодой драккару(2) Муркати О'Кирра желал сейчас только одного - поскорее завершить дело, начатое много лет назад. Могучий Ветер да будет свидетелем - лорд О'Кирра не был простым экспедитором, многие из которых бороздят черное небо в поисках миров, что подарят теплоту и нежный уют для великой Стаи. Ночные рыцари, известно, пользуются особым пиететом у детей Ветра; крылатый народ славит своих героев, чья доблесть и пронзительный ум открывают собратьям острова Жизни, кружащие вокруг горячих звезд в объятиях Бездны. Но Муркати посвятил свою жизнь служению другому делу; плоды трудов его не станут достоянием многих. Лорд О'Кирра выполнял особое задание, цель и детали которого хранятся под крылами тумана. Он собирал и переводил Книги Скорби - ужасные артефакты, что остались со времен великой войны. Эту необычную миссию поручил ему Скитару О'Рикато, благородный герцог из Далькора, столицы Тилькано. Лорд О'Рикато был "гедарр-лэтиано", верховным архивариусом; под его могучим крылом покоились великие знания народа земли и ветра, начиная от становления Аметистовой Империи и заканчивая событиями последних лет. Фиолетовый драккару познакомился с ним еще во времена счастливой юности, когда они случайно повстречались во Дворце Архивов. В тот день Муркати, тогда еще бывший учеником знаменитой далькорской Академии, искал там манускрипты древних историков, посвященные пограничным мирам Конфедерации. Рукописи из нейропергамента(3) неспроста вызывали его интерес - в таких "классических" книгах всегда чувствовалась душа автора, что заботливо вложена в каждый иероглиф, в каждую страницу его труда. Подобно многим арр-каэн(4), чья природа отмечена печатью благородного происхождения, Муркати был убежден, что эту духовную связь, серебряную нить, что соединяет умы автора и читателя, невозможно передать при помощи сухих фактов из инфо-сети. Хотя его любовь к чтению была воистину горяча и возвышенна, молодым учеником не двигало одно лишь любопытство: полученные знания помогли бы ему в создании презентации, которую он готовил к очередному научному собранию. Консилиум, традиционно проводившийся в цветущих павильонах Вероно-Касс, не был посвящен какой-то определенной теме, и поэтому Муркати, увлекавшийся тогда ксенодипломатией, решил представить публике свою работу по изучению ретроспективы отношений между Конфедерацией и другими цивилизациями звездной воронки. Примечательной особенностью данного труда было необычное внимание, уделенное самым темным сторонам обсуждаемой темы. Проблемы подобного толка редко обсуждалась в мирах вроде Тилькано (а отголоски Великой Войны, еще звучавшие в памяти многих ри'драккару, делали эту тему особенно деликатной). Все это, разумеется, интриговало молодого академиста и заставляло подойти к подготовке доклада с особым усердием. Почему  же его разум обратился к таким мрачным вопросам?  Единственный ребенок благородного семейства, всегда окружаемый любовью и заботой, Муркати вел беспечную жизнь на одном из центральных миров Конфедерации. Спокойствие и размеренность бытия - характерное явление на планетах подобных Тилькано - едва ли располагали тем увлечениям, что терзали мысли неугомонного драккару. Так отчего же юные стремления  развернули его разум в сторону тех вопросов, которые скрываются в  самых мрачных уголках жизни? Едва ли сам Муркати знал ответ... Может быть, счастливое и безмятежное (а оттого скучное) детство было тому виной; возможно, причина заключалась в наклонностях самого Муркати, в излишней пытливости его ума и пламенном желании во всем разобраться. Так или иначе, он занимался тем, что находил для себя интересным, и желал просвещать остальных, хотят они того, или нет. В величественных залах Архива, поражавших воображение всякого, кто ступал на порог дворца знаний, судьба и свела его с лордом Скитару.
  Когда лэтиано благодушно помог найти нужные книги, Муркати, проявив известную любознательность, задал ему парочку весьма занятных вопросов; Скитару, серебряный драккару из славного рода Рикати, поначалу отвечал неохотно. Это не вызывало удивления, ибо предмет интереса наивного юнца затрагивал довольно мрачные темы, на которые не принято говорить в среде благородных лордов. Однако, видя неподдельную заинтересованность Муркати, архивариус решил дать развернутый ответ, и даже распорядился показать юному драккару отрывки из засекреченных данных, взяв с него слово арр-каэн, что тот не станет распространять полученную информацию. Разумеется, Муркати не мог позволить себе нарушить клятву, а потому ра-монте(5) О'Рикато оставил для себя возможность дышать спокойно. Даже меори6, дети земли, знали силу сего обещания: лишь смерть могла освободить благородного арр-каэн от слова, данного от имени всех крылатых... Кроме того, Муркати сам желал поскорее забыть то, что увидел. Как выяснилось, ужасы Войны живо интересовали верховного архивариуса, и тот мог многое поведать о темных страницах истории Конфедерации. Пока Муркати слушал взволнованные голоса давно умерших командиров и рассматривал голограммы миров, ныне исчезнувших с галактической карты, Скитару увлеченно описывал сражения доблестных ри'драккару с беспощадным Врагом. Картины мрачного прошлого, несомненно, нашли надежное пристанище в мыслях О'Рикато, и благородный лорд лишь делал вид, что тематика Войны была противна ему - хранителю Архива просто нужен был собеседник... Когда гедарр-лэтиано дошел до описания страшных вещей, что Враг совершал с теми, кто попадал в его черные когти, несчастный юноша уже сожалел о своих вопросах, порожденных любопытным подростковым умом. Повести лорда Скитару сквозили кошмарным поветрием давно ушедших дней, отмеченных слезами и кровью, каждое слово, сходившее с его уст, нагоняло на кожу молодого драккару сотни маленьких снежинок. Пожалуй, именно тогда О'Кирра впервые познал истинную цену своего любопытства. Увидев подавленность бедного Муркати, герцог решил прервать свой мрачный "водопад-из-слов". Понимая, что ужасные подробности из истории Великой войны могут оказаться не слишком полезными для психики подростка, архивариус поспешил скрасить обстановку рассказами о более позитивных и светлых вещах. Увлекательная беседа ри'драккару затянулась до самого вечера, и лишь когда синее солнце Тилькано закатилось за туманный горизонт, юный О'Кирра покинул величественный Дворец Архивов. С тех пор Муркати и Скитару стали хорошими друзьями, и их частенько можно было увидеть лежащими за одним столиком в тихом ресторане "Ла-Салир", обсуждающими разные философские темы за чашечкой горячего керранте(7).
  Надо отметить, что публика крайне холодно восприняла получившуюся диссертацию, даром что написана она была безупречно. Но это обстоятельство не погасило интереса молодого академика к политическим тайнам и мрачным загадкам истории. Напротив, оскорбленный вопиющим нежеланием народа знать правду, Муркати еще увереннее погрузился в облако знаний, добавив в сферу своих интересов также философию и психологию. Встречи с лордом Скитару происходили все чаще, ибо он был единственным драккару, с которым Муркати мог спокойно поговорить о том, что интересовало, кажется, только их двоих. Все чаще у столика на крыше "Ла-Салир" загорался свет янтарной лампы, а два крылатых силуэта - серебряный и фиолетовый - начинали неторопливые беседы. Впрочем, говорил в основном Скитару: в тех вопросах, которые занимали его собеседника, он разбирался куда лучше последнего. Более ста лет герцог посвятил изучению всех мыслимых дисциплин, что подтверждалось наличием браслетов "Хранителя знаний"(8) по многим областям науки. А уж в истории и философии лорд О'Рикато разбирался как никто другой. Очевидно, ему всегда было что рассказать. Муркати О'Кирра внимательно слушал его рассказы, периодически дополняя стройную речь гедарр-лэтиано некоторыми замечаниями, порою уместными, а порою и нет (молодой драккару старался выглядеть  как можно умнее в глазах своего друга). Бывало и так, что Муркати перебивал мудрого арр-каэн в самом разгаре его размышлений, дабы выразить несогласие с какими-либо из его идей. Скитару, впрочем, спокойно давал ему высказаться, казалось, его даже забавляла энергичность юного и наивного собеседника. Выслушав полученные замечания, лорд О'Рикато всегда находил мудрые и лаконичные ответы, что всегда удивляло его друга. Без всяких сомнений, Архивариус являл собой отличного рассказчика, чьи знания казались Муркати почти безграничными. Самыми интересными были повести о дальних мирах и загадочных судьбах их открывателей - особенно, если судьбы эти были связаны с некими темными тайнами и пересекались со множеством опасностей. Распаленный травяной настойкой, Скитару начинал рассказ, а Муркати, наполняясь тихим благоговением, молча вглядывался в танцующий огонек янтарной лампы, пытаясь представить в своем воображении таинственные образы, нарисованные словами хранителя Архива... Многие истории были мрачными, как ночное небо, но в то же время сладкими, подобно варенью из плодов ариока(9).  Все это лишь распаляло любопытство Муркати, лишь усиливало его тягу к темным таинствам жизни. Лорд О'Кирра был твердо убежден, что именно рассказы друга послужили для него решающим фактором для выбора профессии. Когда молодой  драккару был посвящен в рыцари и принят в состав Экспедиционного корпуса, он сиял от счастья, предвкушая таинства новых открытий. Его родители гордились им, а друзья из Академии поздравляли с началом новой жизни, полной опасностей и приключений. Должность лорда-экспедитора - большая честь для любого арр-каэн, бездушные дроны никогда не заменят природную смекалку и бескорыстную доблесть живого драккару, а эти качества чрезвычайно важны для исследования дальних миров. Разумеется, новоиспеченный рыцарь поспешил оповестить о своем успехе Скитару. Именно в тот злополучный день ра-монте О'Рикато и доверил ему задание по поиску Книг Скорби, кои стали бы отличным дополнением к его Архиву. Одному лишь Ветру было известно, как долго гедарр-лэтиано вынашивал план секретной экспедиции. Но его высокого положения и немалого влияния на многие решения, что принимались Советом Равных, явно хватило на то, чтобы получить одобрение на проведение этих тайных изысканий. Возможно и то, что среди членов Совета Конфедерации были лоббисты подобной затеи. Так или иначе, дело оставалось за малым: необходим был достойный кандидат, способный возглавить эту экспедицию. Герцог О'Рикато доверял новоиспеченному экспедитору, как самому себе, а гордость Муркати, умноженная на его тягу к приключениям, не позволила бы ему отказать старому другу. С тех пор прошло десять киаро(10), но Муркати помнил тот день, он помнил его столь же хорошо, сколь и собственное имя. И так же крепко он проклинал свою неуемную тягу к познанию. Не согласись он тогда на эту авантюру, не пойди он на поводу у собственной гордости и чрезмерного любопытства, его жизнь сложилась бы иначе...
  Грациозный дух Огнесвета не раз содрогался от жалости, наблюдая за тем ужасом, что довелось пережить доблестному Муркати О'Кирра, рыцарю с Тилькано. Однако ничто не вечно под взглядом драконессы-Луны(11) - любые горести и лишения когда-нибудь завершаются, равно как и сладкие мгновения счастья. Осознание этого факта не раз помогало Муркати сохранять трезвость ума там, где других накрыло бы тенью безысходного ужаса. "То, у чего есть начало, должно иметь и конец" - сие мудрое изречение Аксаэру Ки'Ланри, древнего философа из туманного Зеленогорья, всегда вдохновляло рыцаря на преодоление разного рода опасностей, которыми полон наш изменчивый мир. Лорд О'Кирра мысленно повторял сию апофегму, когда космическое безмолвие темных залов Могилы Четырех, где упокоились адмиралы Нефритовой Стрелы, заставляло зябкую дрожь растекаться по его перьям. Экспедитор вспоминал об этой сентенции и в минуты животного страха, когда его звездолет "Луч Надежды" бешено маневрировал сквозь плотные минные облака, что поджидали неосторожных исследователей среди обломков погибшей планеты.... У Муркати была отличная выдержка, и это качество высоко ценили товарищи рыцаря, составлявшие экипаж его корабля; лорд О'Кирра был храбр, но не безрассуден. Он не потерял самообладания даже среди черных песков выжженной пустыни - подавляя вопль отчаяния, драккару держал в руке найденную в руинах Книгу Скорби, окруженный миллионами мертвецов. Черная скрижаль была отвратительна, от нее сквозило ветром отчаяния - но экспедитор не поддавался. Слабость духа не красит рыцаря, так гласит Кодекс Чести. Этого Муркати не должен был забывать; помнил он и слова древнего мудреца. Воистину - и сложнейший из путей преодолим, главное - дойти до его финала, не запятнав благородство и не утратив честь! Теперь фиолетовый драккару отправился на свое последнее задание - узнать расшифровку языка Богов у того единственного, кто выжил в битве с Черной Тенью. Рыцарь Тилуан Ки'Леми, бывший некогда командиром "штурмового крыла"(12), имел ключ к последним фрагментам трижды проклятых книг. Этот несчастный, кажется, немного повредился рассудком, и встреча с ним не сулила приятного разговора. Но бедного летчика нельзя было в этом винить. Едва ли этот истерзанный войной страдалец был плохим драккару, хотя ходившие о нем слухи заставляли гриву Муркати приподниматься дыбом... Так или иначе, визит уже утвержден, и тайная миссия лорда-экспедитора вскоре будет завершена. Пускай Скитару и его помощники удовлетворят свое любопытство, и, возможно, прольют свет на многие секреты, что так долго таились в тени от историков. Последние фрагменты проклятых книг будут переведены и сданы на изучение в Архив, а храбрый рыцарь сможет, наконец, забыть все ужасы, что довелось пережить. Лорд О'Кирра бодро шел вперед, навстречу последнему испытанию. Еще немного терпения, совсем чуть-чуть, и можно будет спокойно расправить крылья, в полной мере предавшись желанному отдыху. И тогда, наконец, отвратительные призраки прошлого оставят его, покинут навсегда...
  Муркати немного замедлил шаг, и его спутник, зеленый драккару Лиор Ки'Тано, молча последовал его примеру. Разумеется, опаздывать было не к чести, они оба знали это, однако  красота окружающей природы была столь притягательна, что вызывала лишь одно желание - сделать глубокий вдох и насладиться этим прекрасным моментом бытия. Лорд-экспедитор развел в стороны могучие крылья и окинул взглядом живописный пейзаж - картину, написанную нежной кистью самой Жизни. Покрытая бурной растительностью, береговая линия  залива Син-Веар причудливо петляла до самого горизонта; с высоты полета арр-каэн она была подобна огромной лиане. Там, где земля и небо соединялись в волнующем поцелуе, зеленая нить суши петлей уходила на запад, образуя полуостров Тальтеко, горящий вечерними огнями города Кваири. Как и большинство подобных поселений, славный Кваири был "гнездом-на-поверхности", населенным, главным образом, суетливыми меори(6). Эти бескрылые ри'драккару, кажется, не ведают умиротворяющего покоя, столь ценимого степенными арр-каэн - дети земли всегда растворены в бурной деятельности. И солнечным днем, и даже звенящей ночью их небольшие стайки можно обнаружить за каким-то, вероятно, очень важным занятием; уладив все деловые моменты своих бесконечных планов, они, все еще сияющие энергией, предаются веселым развлечениям. Крылатых всегда забавляли города меори, так похожие на жилища беспокойных жучков ри'улион(13). Жители Кваири, впрочем, были особенно активны в то загадочное время суток, когда Великая Ночь вступает в свои законные права. Относящиеся к варианту "Ви", созданному в одной из Пяти Империй, местные ри'драккару очень любили ночные прогулки по пляжам и гранитным дорожкам, проложенным сквозь густые леса пасторальной Лларианы. По этой причине Кваири и его пригороды напоминали огромного светляка: стоило бледно-розовой звезде сесть за горизонт, как мегаполис вдохновенно покрывался романтичной вуалью иллюминации. На холме в центре города, окруженный парковым комплексом, возвышается величественный памятник четырехрукому драккару, ярко горящий в ночном небе. Это изваяние изображает Итако Лан'Гиотла, легендарного основателя Кваири - странное существо, являвшееся плодом первобытной любви драконессы-меори и неугомонного мерркина(14), духа зеленых джунглей. Статуя отлично передала характерные черты таинственного гибрида: широкая, слегка приплюснутая сверху голова, свойственная мерркину, крупная чешуя и дополнительный пояс конечностей, заменяющий рудименты крыльев - многие черты Итако указывали на звериную кровь, что текла в его жилах. Этот меори, как и его мать, был одним из служителей Культа Первопредка, малочисленного ныне, но широко распространенного в те далекие времена, когда материк Ункуар активно осваивался новыми поселенцами. Что касается мерркинов, то их и поныне можно встретить в дремучих лесах Лларианы: завезенные на планету вместе с первыми колонистами, эти удивительные звери неплохо прижились в новых местах. Впрочем, дикие пространства этого континента скрывают и другие опасности - в чащобах Ункуара обитает множество живности, и отправляться туда одному - не самая лучшая идея.
  Немного отдохнув, лорд О'Кирра и его лучший друг продолжили свой путь, что пролегал через гранитную дорогу, находящуюся справа от морского залива. Терракотовое солнце почти спряталось за горизонтом, и со стороны Бархатного моря подул легкий ветерок. Окружавшие гранитную дорожку деревья тихо зашелестели, а густой лес наполнился звуками: жители чащи проснулись, напевая ночную серенаду. Звериная возня, забавная и сумбурная, легко угадывалась вторым зрением15, ибо тепло, что исходило от тел животных, хорошо контрастировало с холодной листвой. Мир вокруг жил своей жизнью, наполняя сознание путников ощущением спокойствия и умиротворения. Прохладные аллеи легендарных пляжей Ллариана, спрятавшиеся в тени могучих крон долговязых ри'нуреко(16), служили своеобразным магнитом для туристов еще со времен Пяти Империй. Такая восхитительная красота может погрузить в ласковую негу, должно быть, любого драккару... Однако, Муркати не мог успокоить свой дух от мятежных мыслей, наполненных призраками бездны, чья сущность была темнее космической пустоты. Тягостные думы не оставляли его, и он с трудом мог держать себя с надлежащим ему достоинством. Причину душевных терзаний, запрятанную в черный сверток, он весь вечер нес в небольшом рюкзаке, что много лет служил ему во всех его странствиях. Содержимое свертка угнетало его, оно холодило душу, словно растворяя в себе все тепло, что наполняло вечерний воздух - то была огромная книга, чьи тонкие страницы из нейропергамента были пропитаны ужасом и болью. Проклятый фолиант, собранный из Книг Скорби, приковывал к себе все мысли своего обладателя; в некоторые моменты Муркати мерещилось, что темная сущность старинной рукописи рождала вполне материальный холод, прорезавший насквозь его сильное тело. Эта мерзкая изморозь бросала экспедитора в дрожь, ибо он почти натурально ее чувствовал - она тянулась к его левому сердцу, будто пальцы богини Луны... Но куда сильнее его пугала неизвестность. Что ждет его впереди? О каких ужасах, неведомых простым смертным, поведает ему хозяин старого дома, возвышавшегося на самом краю черного утеса?
  Когда звезда Инуар покинула небосклон, и последние лучи цвета терракота утонули в морской пучине, мир погрузился в объятия Ночной Владычицы. Освежающие дуновения бриза сменялись холодными порывами Драэно, ночного ветра. Обеспокоенное море шумело все громче, шорох набегающих волн перемежался ровным шелестом древнего леса, чья густая листва невольно служила инструментом ночного оркестра. На землю опустился таинственный мрак, и пламя Огнесвета уступило дыханию Ночи. Холодный ветер обуял крылья фиолетового драккару, и на него опустилась тревога. Прогулка по парку должна была даровать успокоение, но смогла ли она утешить несчастного экспедитора? Едва ли обычный променад помог бы там, где давно не справлялся даже мыслекорректор(17). Муркати стремился думать о позитивных вещах, о тех милых для памяти моментах, когда он был решительно счастлив. Вот он, еще совсем птенец, летает с друзьями наперегонки вокруг шпилей верхнего яруса Небесного Города, и крылья его ласкает ветер Далькора. А вот нежная драконесса-мать приготовила ему замечательный феанурр(18), вкусный и сытный - так умела стряпать только она. Всплыли и давно забытые воспоминания о музеях города Эр-Куап, так любимых юным Муркати, и о полете в систему Тоику-Итла, когда он первый раз побывал в космосе. А еще... Нет, напрасно. Тревога моментально прогоняла теплые мысли, устрашая их своими ледяным дыханием. Удушливая рефлексия крепко держала его душу в заложниках. "Я долго глядел во тьму, и она нашла меня. Стоило ли мне нырять в пустоту? Покинет ли меня эта тяжесть? Есть ли надежда?!" - подобные вопросы крутились в голове Муркати, переливаясь все новыми значениями и смыслами... Пытаясь проникнуться самыми страшными тайнами Вселенной,  он променял спокойную и счастливую жизнь на ужас и страдание. Порывы бриза набирали силу, и лесная живность тревожно защебетала. Муркати начало казаться, будто весь этот шум, эти тяжелые волны, что некогда ласковое море с такой грубостью выталкивало на берег, все эти явления наполняли пространство каким-то мрачным, зловещим смыслом. На берег словно опустилось что-то необъяснимое: тяжелое, удушающее, преисполненное кошмаром. Лорд О'Кирра почувствовал себя зябко и неуютно, и эти ощущения все больше укреплялись холодными порывами влажного воздуха. Вдруг в его памяти всплыли страницы кровавой Книги, и стих, написанный рукой обреченного, черным клинком разрезал его разум:
"...Недолго медлил Тсугхаррон, безмолвный страж заветов Тьмы. Угрюмый Бог, держащий плеть, что била спины непокорных, откликнулся на зов войны; клешня его, способная рассечь полотна Мирозданья, уже готова мертвой хваткой за шею взять глупцов. Настало время воздаянья. Вселенной дети взвоют от прозренья: ибо поймут, что, заигравшись, они возмездие получат от сумрачных Отцов. Не бойтесь, Истины альвары, не тронет вас, однако, Он. Немногих мудрых, что склонятся пред Ним в экстазе озаренья, дарами мудрости холодной одарит мрачный Тсугхаррон. Страшна же участь непокорных! Ибо тем, кто не склонялся, пред Ним упав на землю ниц, он насыпал в гортань железо, чадящее в руке Его. Гвоздей, добела раскаленных, Он щедро в горло помещал, чтоб их гордыню, словно голод, пищей славной утолить..."
  То был стих девятнадцатый, и ужас его строк заставил оба сердца Муркати биться быстрее. По черной гриве экспедитора пробежали мурашки. Очередная волна, несколько крупнее прочих, с громким хлопком обрушилась на береговой песок, и мелкие животные, что прятались в кустах, скрылись в чаще леса. Рыцарь почувствовал, что все вокруг как будто стало меняться. Возможно, то была лишь обыкновенная усталость, заставлявшая измученный мозг видеть то, чего нет. Но вот по гранитному полотну покатились странные блики, а шум ветра уподобился вою дикого зверя. Черные тени деревьев словно обрели самостоятельность - ужасные фантомы мерзко ползли по дороге, струясь и извиваясь. Вестники отчаяния, они стремились к ногам озябшего драккару. "Я слишком долго играл с ними..." - прошептал лорд О'Кирра, и страх опутал его своими веревками. Время воздаяния, похоже, настигло и его. Могучая шея фиолетового драккару дернулась в судороге - так, словно громадная каменная клешня сомкнулась на его горле! Муркати дрогнул от неожиданности - "Показалось... Во имя Луны, до чего же явственно!" - подумал он, потирая рукой невредимую шею. Взглянув наверх, рыцарь отметил, что в звездной глубине стали проявляться кровавые оттенки. Но солнечный диск скрылся за горизонтом, откуда в ночном небе багровые тона? Весь мир яростно кровоточил, словно сами звезды обратились в ужасные раны. Шорох прибрежной гальки стал напоминать скрежет тысячи зубов, терзающих все естество Мироздания. Над головой драккару раздался глухой рокот, на ясном небе вспыхнула красная молния. В ужасе Муркати вспомнил эпизод из детской сказки: могучий герой летит к любимой, рассекая хмурое небо, но его крылья сокрушаются зубами повелителя Грома, и он падает вниз. Сказочный персонаж поднялся слишком высоко, он хотел потягаться в силах с грозовым небом, но потерпел фиаско. "Должно быть, я тоже взял на свои крылья слишком многое", - подумал Муркати, тщетно пытаясь прийти в себя. Вдруг он ощутил нестерпимую головную боль, а в его память беспощадно впились слова из черной скрижали:
"...Клык Бездны, прайды Его бесчисленны, взял имя Ксарнаврис, изрыгая холодную ярость. Беспощадны зубы Его, и души животных заходятся криком, коль скоро их плоть сокрушают челюсти Бога. Его взгляд подобен ножу мясника, а когти остры, будто кромка алмаза. Звезды столь ярко горят в океане безбрежном, но свет их Ксарнаврис съедает как пищу: доспехи Владыки черней сингулярного жерла. Гнев Бога растет, умножаем годами терпенья - Клык Бездны давно уж задумал расширить владенья. Но вот и пробило время свершений! В далекий поход Он прайды направил могучей рукой - в поддержку великого дела. Ксарнаврис владенья себе присмотрел, чтоб дети Его там росли и учились; попутно на бойню отправит животных, что разумными мнят себя понапрасну. Тварям, не чтящим законы Вселенной, расправу готовит бездушный Владыка - укутавшись Истиной, словно плащом, не терпит Ксарнаврис животную скверну..."
  Стих двадцать второй был подобен лезвию; исполненный рвения, он жестоко резал сознание и память, всюду оставляя свой кровавый след. Лорд О'Кирра вспомнил черную пустыню, что когда-то была цветущим городом. Вот он, стесненный безучастной сталью скафандра, осматривается вокруг и видит лишь Смерть. Ее тень легла на город, ее дыхание двигало тучи черного песка. Безжизненные скелеты, темные от копоти, жалкие обломки домов и машин - и пыль, проклятая, вездесущая черная пыль - вся земля до горизонта была похожа на почерневший остов мертвеца. Пурпурное небо убитой планеты искрилось молниями, что непрестанно сотрясали ударами бесконечные пепельные барханы. Типичная картина мира, сожженного позитронным напалмом... и характерный почерк Врага. Холодное пламя Его безжалостного сердца иссушало миры до самого конца, не оставляя никаких следов жизни, никакой надежды на спасение. Это была мирная планета. Никто не желал войны и никто не ожидал ее. В тот роковой день, когда явился Великий Враг, веселые птенцы со счастливыми, полными жизни глазами просто играли на уличной лужайке. Теперь их холодные кости лежали прямо здесь, под грудой обломков, укрытые от ярости грозового неба. Маленькие пальчики скелета все еще сжимали то, что некогда было роботом-игрушкой. О бедный, бедный Муркати О'Кирра - его честь не позволяла ему тогда кричать, не давала воли слезам. Но страшная сила рвала его изнутри, бесшумный крик, готовый вырваться из пересохшего горла: "ЗА ЧТО?!" Разум не находил ответа; молчали и холодные камни. "За что?! За что? за что..." - обезумевший от горя рыцарь мог лишь тихо шептать один и тот же главный вопрос, исступленно вглядываясь в пустые глазницы мертвецов. Но едва ли детские скелеты могли встать и ответить ему. Эти воспоминания окончательно погрузили Муркати в пучину отчаяния, а сила сострадания обратилась в депрессивную немощность. Холодные щупальца страха и безысходности увили несчастного драккару, и вошли в сознание строками стиха двадцать шесть:
"...Зов Кибалиса громче звучал, чем вопли триллиона существ, покидающих мир в агонических муках. До мрачных глубин Хианесса дошел этот клич, пробудив там ужасные тени. Сотряслись глубокие недра пещер, что скрыты на дне Океана Печали - юдоль безнадеги и скорби. В самом ужасном ущелье, каменном склепе, не знавшем любви и надежды, проснулся Хозяин глубин. Тысячи глаз устремили свой взгляд в пустоту, тысячи рук ухватились за черные скалы, извиваясь подобно огромным червям. Дарящий безумие смертным, посмевшим узреть Его облик, Азатот, Бесформенный Ужас, поднялся из водных пучин. Почти не касаясь земли, тихо ползет Он сквозь вечную ночь - предвестник кошмаров, несущий духовную гибель. Молчалив Азатот, а если б и мог говорить, голос Его бы ужасней звучал, чем шепот безумной тоски, манящий на дно суицида. Тщетны попытки облик Владыки представить: словно ярящийся Хаос, принявший печать энтропии, презрел Он изящество формы. Не зря Кибалис старался - собрав легионы ползучих теней, великий поход Азатот благосклонно одобрил. Ликуйте, сыны Хианесса, ведь с вами Хозяин глубин - бесформенный Бог, древнейший средь младших Асура!.."
  Завывания ветра стали воистину безумными - черные волны накатывались на берег подобно грузным, холодным чудовищам. В движении воды угадывалось нечто демонстративно противоестественное, омерзительное скользкое, гадкое. Каждая волна оставляла после себя полосу блестящей слизи, которая, смешиваясь с песком, превращалась в болотную кашу. Весь берег стал похож на огромную отвратительную топь, испещренную глубокими воронками. И Муркати остолбенел от ужаса, когда услышал стонущие голоса, что звали его из бездны кошмарного болота. Некоторые голоса манили его: "Войди в безысходность, пусть она проглотит тебя. Бесформенный Бог ждет... Не сопротивляйся неизбежному!" Другие же рыдали и просили о помощи: "Славный рыцарь, вытащи нас отсюда! Он забрал нас... Нам больно, тут холодно, очень холодно... Нам нечем дышать..." Лорд О'Кирра закрывал руками уши, чтобы не слышать - но это не помогало, голоса не стихали, они звучали так, словно рождались у него в голове. "Больно! Он мучает нас! Холодно! Холодно! Холодно!" Храбрый драккару более не мог терпеть, из глаз его брызнули слезы. Голоса стали громче, они терзали рыцаря изнутри. "Хватит! Не надо!" - шептал Муркати, пытаясь отвлечься от представшего перед ним кошмара. Наконец отчаяние сменилось злостью. "Черная Тень издевается надо мной... Они все мертвы, им нельзя помочь! Я сожгу эту мерзость, слышишь? Сожгу!" - рыцарь сделал судорожный вдох и выпустил мощную струю пламени(19) в сторону склизкого болота - "Кибалис, забери обратно сие безобразие! Гори же, гори!" Вопреки здравому смыслу, болото моментально исчезло в огненном шторме. Танцующие языки пламени перекинулись на кусты, а затем на ряды ри'нуреко, стоявшие у дороги. Экспедитор даже не представлял себе, что такой столп огня мог вырваться из его глотки. "Сиятельный Огнесвет, направь сей поток для очищения этого места, и да не коснутся скверна и холод моего тела и разума!" - шепот охваченного ужасом рыцаря заглушался ревом стихии. Тем временем пожар охватывал все видимое пространство, и уже не оставалось места, не залитого разрушительным заревом. Спустя мгновение стало ясно: то было не чистое и благое пламя Солнечного Лорда, а чудовищное, мучительное извержение ненависти и злобы. От убийственного жара сознание Муркати поплыло подобно расплавленному металлу. Река мыслей текла вокруг нескольких слов: "Пламя! Огонь! Кибалис! КИ-БА'АЛИС!" Пространство вокруг снова начало стремительно меняться. Вдруг лорд О'Кирра обнаружил, что весь объем огненного шторма уместился в одном месте - то было отверстие огромной металлической печи, изрыгавшей тучи густого, удушливого дыма. Черное как смоль сооружение имело форму чудовища-колосса, чья клыкастая голова была увенчана длинными изогнутыми рогами. Каменное жерло располагалось в брюхе существа, очевидно, изображавшего Кибалиса. Пасть монструозной статуи раскалилась докрасна, пропитавшись яростью пламени, бушующего в ее недрах. О, а эти глаза, эти проклятые, зловещие, искаженные горделивым прищуром глаза!.. Муркати уже не мог держаться на ногах, он бешено искал опору дабы лечь на поверхность, но земля будто стала нематериальной, и падение его стало казаться бесконечным. Исступленно махая крыльями, охваченный ужасом драккару заметил призрачные фигуры, что стягивались вокруг кошмарной жаровни. Неизвестные двуногие существа, явно разумные, облаченные в странные одеяния и имевшие тонкую розовато-коричневую кожу, дергались в диком ритме, охваченные безумием ритуального танца. Одни напевали неизвестные мотивы, другие истошно вопили, уподобляясь диким животным, что рыщут в чаще первобытного леса. Конвульсивные пляски, звериный вой и жуткие песнопения сопровождались игрой на барабанах и выкрикиванием одного и того же слова "Ки-Ба'ал! Ки-Ба'ал!" Сквозь неистовую толпу просочилась высокая фигура, держащая на руках небольшое животное. Маленький зверек, мягкий и пухлый,  беспорядочно шевелил конечностями и громко надрывисто кричал. Затем появилось еще несколько фигур, отягощенных аналогичной ношей. Загадочные существа, видимо, служившие жрецами этого культа, стали подходить к разверзнутому брюху черного истукана, их лица осветились яростным пламенем жаровни. А далее наступило прозрение. Шевелящиеся комочки на руках жрецов не были какими-то животными. То были дети разумных существ, плясавших вокруг железного монстра. Когда плачущие младенцы полетели в жадную утробу рогатого чудовища, Муркати пожелал потерять сознание; он молил об этом саму Вселенную, но она была глуха к его мольбам. Когда жалобный крик малышей сменился пронзительным визгом, О'Кирра попытался закрыть уши ладонями, но не сумел, ибо руки не слушались его. В ноздри драккару ударил густой смрад горящей кожи. Решетчатая дверь кошмарного очага захлопнулась, а из глотки чудовища раздался издевательский хохот. Несчастные младенцы исходились криком боли и отчаяния; их агония перемежалась со свистом и шипением опаляемой плоти. Крохотные тела судорожно дергались и брыкались на раскаленных прутьях, их плоть пузырилась и лопалась, их маленькие ручки в бесплодных попытках хватались за прутья решеток, тщетно пытаясь спастись. Вопли горящих детей вылетали из пасти истукана, преобразуясь в новые и новые взрывы злорадного хохота. "Кибалис, вот пламя голода твоего - насытишься ли ты, вкусив дары рабов твоих?" В голове Муркати раздался усмехающийся голос, сквозящий холодом и отчуждением: "Смотри же, как они славят своего Бога! Они зовут его Баал". Жрецы древнего культа тем временем продолжали ошалело вопить и прыгать. Они крутили головами и тряслись в истерическом экстазе, не замечая фиолетового драккару, застывшего в бесконечном падении прямо напротив них. На эту кавалькаду было невозможно смотреть без содрогания - измотанный и окончательно поверженный, лорд-экспедитор обратился к той силе, что надругалась над ним: "Ветер в свидетели, я более не могу держаться... Сколько горя... сколько омерзительных ужасов я еще должен увидеть?! О вечная Тьма, довольно испил я мудрости твоей: безутешен дух мой, узревший столько боли... Убери тень крыла твоего, верни мне мой рассудок!" Лишь только последнее слово слетело с его дрожащих губ, чудовищный колосс и его сумасшедшие почитатели растворились в воздухе, подобно туманной дымке. Ушли в небытие и жар, опаляющий перья, и ослепляющий свет, и боль сострадания. Остался лишь мелкий песок - его Муркати почувствовал, встав, наконец, на твердую поверхность. Это все еще была не Ллариана - драккару, оглядевшись, убедился в этом. Однако он чувствовал, что мучения его наконец прекратились. Ночное небо было усыпано звездной пылью, чуждая луна светила тепло и мягко, свет ее нисходил на большую известняковую статую, одиноко стоявшую посреди пустыни. Изваяние изображало лежащее на песке животное, а крупная голова его, пусть и страшная на вид, даже внушала некоторое почтение. Странное дело - Муркати О'Кирра почему-то знал, что статуя принадлежит Ал-Усиру, одному из Темных Богов - но ужас более не терзал его душу. Наступило полное приятие происходящего - хотя экспедитор и не мог понять, откуда взялось это чувство. Вот подул сухой пустынный ветер, и каменная статуя тихонько завыла, ее голос разливался по барханам, уходя за далекий горизонт. Высоко в небе открылись два глаза-воронки, напоминающих пустые глазницы. Все страдание мира, вся безысходность и весь траур Вселенной был сосредоточен в них... Где-то вдали, увязая в песках, шла процессия тех же существ, что в прошлый раз плясали вокруг черной печи. Теперь же они тихо смотрели в сторону воющей статуи и снова и снова повторяли загадочную формулу: "Лаим'Ур, Лаим'Ур, ду лугаль зи дили а-а ри Асур". Две пустых глазницы сверлили их пустым, мертвенным взглядом, а изваяние с головой чудовища все пело и пело свою заунывную песню. Сам не зная зачем, Муркати начал повторять за странными существами их молитву: "Лаим'Ур, Лаим'Ур, ду лугаль зи дили а-а ри Асур!". Внезапно время бешено понеслось вперед, процессия молящихся исчезла, а скульптуру полностью засыпало горячим песком. Вдалеке стали расти величественные пирамидальные сооружения, украшенные золотыми наконечниками. А затем наступила темнота.
 "Много тысячелетий спустя, аборигенам удалось откопать изображение божества, погребенного вечными дюнами. Они ужаснулись, разглядев находку - тень жестокого прошлого накрыла их. Далее история становится еще интереснее - ох, не зря я работал над переводом этого фрагмента! Местные скульпторы решили изменить самую суть изваяния, и сделали это довольно оригинально: лишили статую самой важной детали - головы. А на ее место поставили другую, сделанную в честь своего правителя," - холодный, но бодрый голос Лиора (рыцарю казалось, что это был он) разливался в ушах Муркати, вырывая его разум из сумрачного плена. Тем временем невидимый рассказчик продолжал:
- Разумеется, Ал-Усир не мог простить подобного предательства. В скрижалях упоминаются его слова: "Одна голова упала в грязь, но миллионы голов последуют за ней!" Мрачный хозяин решил наказать бывших рабов. Именно за этим, должно быть, он и вернулся... Но позвольте, вы же не слушаете меня!
 Раздался громкий, протяжный гул... и тяжелая пелена тьмы рассеялась, будто ее не было! Лорд О'Кирра обнаружил себя стоящим у края гранитной дорожки и уткнувшимся в Книгу Скорби, что крепко сжимали его сильные руки. Небрежные дуновения ночного ветра мягко облегали его тело, а спокойные волны тихо плескались на берегу. Стояла спокойная, привычная для местного климата ночь. Что же это было?! Неужели всего лишь странный сон, порожденный больным, уставшим сознанием? Но не мог же он уснуть стоя на ногах... Не успел Муркати осознать сие странное происшествие, как слева от него снова раздался громкий навязчивый  голос:
- Я вижу, вам понравилось читать эту книгу, не так ли?
Эта фраза, произнесенная словно бы устами Лиора, пронзила дух рыцаря подобно небесной молнии. Еще не пришедший в себя, Муркати выронил книгу и резким движением повернулся к своему адъютанту. Годами отработанная реакция не подвела экспедитора: рыцарь мгновенно принял боевую стойку, а его правая рука скользнула к поясу и оказалась на рукоятке бластера. Реакция зеленого драккару была неожиданно мягкой - тот лишь дернул крыльями и удивленно посмотрел на своего встревоженного визави.
- Вы что-то сказали? - выпалил Муркати, уже сам сомневавшийся в услышанном. Такой резкий выпад удивил его самого, ибо он никогда не бывал таким нервным. Должно быть, проклятые артефакты окончательно сожгли его перья, ибо с тех пор, как книги оказались в его распоряжении, Муркати не раз испытывал чувство, будто вся его жизнь обрела совсем иные, чуждые ему оттенки...
- Я лишь удивился вашему интересу к этой книге, мор-монте О'Кирра; ранее вы говорили, что более не желаете брать ее в руки. Кхррр... Надеюсь, ваше состояние позволит вам надлежащим образом закончить дело, - сочувственно ответил Лиор, поведя крылом в сторону своего командира и сделав жест сомнения. Его глаза выражали озабоченность, однако на лице неожиданно проявилась сдержанная улыбка. - Вы производите весьма тягостное впечатление; между тем, сей замечательный ночной пейзаж совсем не располагает к такому состоянию духа. А ваш внезапный выпад лишь подтвердил мои опасения. Что же тревожит вас, мор-монте?
Муркати почувствовал, как его накрывает стыд. Хотя в улыбке лорда Ки'Тано и промелькнула насмешливая тень, едва ли он оценил столь агрессивную реакцию на такой безобидный вопрос. Лорд-экспедитор поспешил загладить вину:
- Прошу извинить мою резкость. Сам не знаю, что же со мной произошло. Кажется, я уснул, а после...
- Разве же вы спали? Позвольте, но вы погрузились в чтение, да так, что даже не слушали мои разъяснения. Это выглядело весьма странно <жест удивления>.
- Разъяснения?
- Верно. Я отвечал на ваш вопрос по поводу моей части перевода. Вы интересовались религиями аборигенов окраинных миров и связью этих культов с Темными Богами. Неужели не помните? Я начал отвечать, а вы достали книгу и стали там что-то искать. Муркати, вам определенно необходим хороший отдых! Таким нервным я вас еще не наблюдал...
Теперь ситуация выглядела совершенно необъяснимой. Экспедитор не желал прослыть сумасшедшим, а потому решил не спорить со своим другом:
- Знаете, биение волн да шум листвы навеяли на меня тяжелые мысли <грусть>. Наверное, я погрузился в глубокие раздумья, а звуки вашей речи встревожили меня... - фиолетовый драккару тяжело вздохнул. - Пожалуй, мне действительно нужен отдых. Еще раз прошу прощения, мне очень неловко за свое поведение.
- Ничего страшного; я просто беспокоюсь за вас, мор-монте О'Кирра. Откровенно говоря, вы сильно изменились с момента нашей первой встречи. А сегодня и вовсе стали беспокойнее грозовой тучи. Нельзя же так мучить себя! - поспешно ответил Лиор.
"Ему ли говорить об изменениях..." - подумал Муркати, поднимая с дороги оброненную книгу. Лорд О'Кирра пытался не замечать излишней фамильярности своего спутника, отвечая ему в том же ключе, однако его удивляла манера Лиора обращаться к нему на "вы", несмотря на то, что ритуал приветствия был совершен еще в начале прогулки. Впрочем, это была не единственная странность этого драккару. Муркати порою думал, что не стоило вообще поручать ему перевод книг Скорби. Когда Лиор Ки'Тано вызвался добровольцем на "Луч Надежды", он был рассудителен характером, но мягок душою. Став первым помощником Муркати, он прошел с ним весь путь, невзирая на опасности. Но после того, как в его руки попали мрачные артефакты, начались странности. Лиора Ки'Тано, доброго друга и адъютанта Муркати, коснулся ветер перемен. Поначалу незаметные, новые и необычные черты характера нарастали постепенно. Все меньше общаясь со своим другом и другими ри'драккару, Лиор начал вести жизнь затворника. Переводы проклятых книг удавались у него все лучше и лучше, и вскоре он значительно превзошел в этом самого Муркати. Но каждая прочтенная страница оставляла на нем свой омерзительный оттиск. Медленно но верно, рассудительность обращалась в холодность, а теплота и душевная чуткость - в жесткость, граничащую с жестокостью... Что хуже всего, эта зыбкая грань порою размывалась окончательно. Муркати не забыл произошедший однажды в гостинице случай, когда любопытный ребенок, совсем еще синеротый(20) птенец, заинтересовался скафандром Лиора. Тот был занят чтением Черной Скрижали, и не желал отвлекаться на лишние вопросы... К ужасу всех окружающих, несчастный малыш был отправлен прочь потоком такой отвратительной брани, что и вспоминать совестно. Но самое неприятное изменение Лиора произошло с ним ближе к завершению экспедиции. Отстраненность и холодность снова сменились прежней общительностью - затворник и книгочей вернул себе былую веселость и задор. Казалось бы, что же в этом плохого? Проблема, как обычно, кроется в деталях. Юмор адъютанта стал мрачным и грубым, общительность все чаще обращалась навязчивостью, а в глазах стали мелькать недобрые огоньки. А еще эта ненужная фамильярность - подобные манеры предавали обычной вежливости оттенки надменности или даже издевки. Лорд Ки'Тано больше не прятался от окружающих физически, но в душе его возникла высокая стена, отделяющая его от любого собеседника, включая даже лучшего друга, коим был для него Муркати. Разумеется, изменения коснулись всех участников экспедиции, затронув каждого в разной степени. Но бедный Лиор пострадал больше всех. Один лишь Муркати О'Кирра держался дольше прочих, стараясь сохранять внутреннюю силу и крепость духа. И это у него неплохо получалось... До сегодняшнего дня.
 Подняв и оттряхнув книгу, Лорд-экспедитор положил ее обратно в рюкзак, продолжив путь к черному утесу. Покуда он возился с манускриптом, Лиор странно улыбнулся и заметил:
- Напрасно вы так невзлюбили эти труды. Их страницы наполнены мраком и ужасом, согласен. Но они могут многому научить нас, мой дорогой друг.
"Научить? - подумал Муркати, - Интересно, чему же они могут научить? Лучше бы я никогда не видел их, а уж ты, Лиор, и подавно".
Вслух он этого говорить не стал, молча продолжив идти. И все же, чему такому мог обучиться его друг, читая эти проклятые книги? Этого лорд О'Кирра даже не желал предполагать. Дело в том, что Лиор Ки'Тано был одним из тех немногих, кто обладал даром псионики (сам он, бывало, именовал это проклятием). Благодаря своей особенности, зеленый драккару мог переводить Скрижали Тьмы особенно эффективно. Эти способности имеют множество  названий; несведущие называют сие мастерство "Силой", ученые - псионикой и кинемпатией, но суть была в том, что зеленый драккару мог управлять окружающим пространством силой одной лишь только мысли. Незнакомый с механизмом действия таковых способностей, Муркати, тем не менее, отлично знал: именно те, кто владел псионикой, наиболее часто попадали под влияние Врага. Словно что-то роднило их с Ним. Большинство псионов погибло в битвах с Черной Тенью, но книга истории была наполнена куда более мрачными страницами. Смерть в бою была наилучшим вариантом для таких, как Лиор... Ибо были и те, кто выжил. Порабощенные темными богами, они вырывали себе глазные яблоки, отрезали уши, лишь бы не видеть и не слышать того, что их заставляли делать. Разум несчастных пленников навсегда оставался игрушкой мучителя. Истерзанные души, не ри'драккару и не звери, они слепо блуждали в катакомбах кораблей Врага, и пурпурная кровь тонкими струями вытекала из пустых глазниц, подобно слезам отчаяния. О да, Лорду Ки'Тано не следовало читать Книги Скорби... Средоточия мрака и отчаяния, их холодные страницы поражали болезнью самые чистые души.
  Некоторое время они шли молча. Наконец, аккуратная гранитная аллея, до этого медленно поднимавшаяся в гору, подошла к краю холма, и сделала крутой разворот налево, вглубь лесной просеки. Друзья остановились. Лиор Ки'Тано широким жестом руки указал в сторону ночного неба:
- Пусть освежающий ветер приласкает наши перья, и развеет наши мысли! Далее мы быстрее доберемся по воздуху.
Осмотревшись вокруг, Меркани сделал жест согласия.
- А вам, мор-монте О'Кирра, особенно полезно расправить крылья и предаться воздушным потокам... после того, что вы сегодня увидели. - зеленый драккару уже начал разгоняться для прыжка, но Муркати успел заметить на его лице издевательскую ухмылку.
От этих слов по спине и хвосту лорда-экспедитора словно пробежала снежная лавина. "Во имя Луны, что он имеет в виду?" - подумал Муркати, разбегаясь и прыгая с холма. - Впрочем, надо выбросить все это из головы. Осталось немного. А потом - свобода!"
Небо Лларианы благоприятствовало полетам; двое арр-каэн расправили крылья.
  Дом на утесе выглядел роскошно. Красивый особняк, возведенный еще до того, как Кецал-Квотль стал Первым-среди-равных, представлял собой хороший образец имперской архитектуры. Однако, в нем ощущалась некоторая заброшенность - свет в большинстве окон не горел. Хозяин не смог встретить их лично - вместо него друзей встретила его подруга жизни, красивая молодая драконесса. По ее измученному и горестному виду, Муркати заключил, что хозяин дома переживает не лучшие времена. Когда они прошли в его комнату, опасения подтвердились - вместо могучего драккару в самом расцвете сил они увидели глубокого старика. Хотя ему должно было быть не более ста пятидесяти киаро, он выглядел на все четыреста. Поседевшие перья, облезлая чешуя и тусклые, затянутые пеленою глаза выдавали в нем древнего старца. Лорд О'Кирра не стал мучить его вопросами, поручив это дело своему адъютанту. Однако, бедный старик ничего не мог вспомнить о древнем языке Врага. Он постоянно повторял одно и то же, и слова его заставляли Муркати цепенеть от ужаса. Старец говорил, что Черная Тень забрал у него молодость, забрал радость и здоровье. Слезы текли у него по щекам, он громко рыдал и долго не мог остановиться. Все это явно не помогало ему вспомнить нужную информацию, хотя он очень желал помочь. Наконец, Лиор предложил старику интересный вариант: он знал особый способ получения информации. Разумеется, лорд Ки'Тано имел в виду использование Силы.
- Я помогу тебе все вспомнить, но это будет... Довольно громко. И больно. - отметил Лиор, хитро прищурившись. - Но иного метода я не вижу. Если ты хочешь помочь нам, тебе придется потерпеть. И попроси свою любимую выйти... погулять. Ей едва ли понравится то, что я буду делать.
На удивление, старец согласился - видимо, его жизнь была до того несчастна, что страх совсем выветрился из его головы.
То, что произошло потом, не поддавалось никаким объяснениям. Когда Лиор стал "доставать" информацию - методом, вычитанным в проклятой книге - старик стал биться в конвульсиях. Внезапно он приподнялся в постели и резко обернул голову в сторону Муркати. Хриплым голосом он завопил:
-Это я!  Меня ты хотел увидеть?!
Лиор невозмутимо продолжил пытку.
-Они предали меня... Мои создания... - продолжал хрипеть старик. - Они бросили меня умирать!
Вдруг он взглянул прямо в глаза своему мучителю и произнес:
-Но они не ведают своих ролей, они не знают сюжета всей пьесы! Я стану только сильней, разбившись на мелкие части... Мое творчество вечно! Я открою вам суть Бытия,  вы станете краской в моей прекрасной палитре...
Лиор усилил свое воздействие, и старика скорчило еще сильнее.
-Ты хотел увидеть Истину? Так вот она! Книги открыли тебе лишь часть того, что ты мечтал познать. Откройся новым знаниям!
Ужасный смех больного старика заставил лорда-экспедитора нервно отшатнуться.
Тем временем старик продолжал дергаться и вопить, грязно бранясь и  выкрикивая ужасные  проклятия. Его голос стремительно менялся, и Муркати начало казаться, что сей страшный, рокочущий голос принадлежал не старцу, а некоей иной, куда более могущественной сущности.
- От счастья ты отрекся, изменив себе: в пучину окунулся, вопросы задал Тьме! Безумие - расплата; боли нет конца. Ответ на все вопросы... в шкатулке Мертвеца! Время беспощадно, пути другого нет... Лишь боль откроет книгу, обнажив секрет! - истошно вопил старый летчик, и кошмарный голос уже явно принадлежал не ему. Безжалостно держал над ним свою жестокую руку Лиор, продолжая вытаскивать информацию. Тело старика тряслось от боли, пена неустанно шла из разинутого в ужасе рта.
-Шкатулку не найдешь ты, тебе не суждено... - теперь голос летчика был похож на свист вечернего ветра. - Но книгу расшифруешь, приоткрыв окно... для нового владыки, чье черное крыло накроет ваш народец, как лунное стекло...
Теперь и сам Лиор скорчился от боли; он трясся в конвульсиях вместе со своей жертвой, но по-прежнему держал над ней руку. По его глазам было видно, что он не хочет продолжать, но его как будто кто-то держал. Что-то связало его со старым летчиком, какая-то неведомая сила.
-Сын Драконессы-Луны... Он придет... Книги научат всему... - шептал старый летчик, и теперь его голос был подобен шелесту мертвой листвы.
  Это было ужасно. Жуткий старик продолжал шептать: про Сына Луны, про какую-то Сферу, но Муркати уже не слушал его. Он почувствовал, что разум его слабеет. В глазах потемнело, он более не желал жить. Дрожа всем телом, он забился в угол и спрятал голову под крыло. Когда все кончилось, Лиор исчез, забрав с собой книги скорби - без сомнения, он переведет их теперь до конца. Старый летчик остался лежать в своем печальном ложе, тихо постанывая от горя и боли. Когда драконесса прибежала в комнату к любимому, тот прошептал лишь пару фраз: "Я помог им, как и обещал. Теперь моя роль завершена". Муркати не стал наблюдать, как несчастная драконесса гладит и утешает возлюбленного, утопая в слезах. Ему уже ничего не хотелось видеть. Груз кошмара более не тяготил его - теперь это прошлое. Теперь его ждет свобода.
 Куда же пропал Лиор Ки'Тано, зеленый драккару, так хорошо владевший Силой? Куда он удалился, забрав с собой Книги Скорби, а также тайну тех пыток, что описывались в них? Муркати уже мало волновали все эти вопросы. Тенью он скользнул прочь из страшного особняка, оставив внутри все ужасы, что выпали на его долю. Слабым призраком самого себя он стоял теперь под тусклым светом луны, и мысли его были невероятно легки. Внимая ночной тишине, он обратил свой взгляд в бездонный колодец звездного неба. Чутко прислушиваясь к молчанию бездушной мглы, он внезапно услышал вечный зов холодного космоса, бесшумный крик Вселенной... Ведомый этим зовом, он отошел от фасада одинокого дома на достаточное расстояние, чтобы не услышать последний вздох старого драккару и истошный вопль молодой драконессы, склонившейся над его бездыханным телом.


Andy Lance, 2017.

Примечания:


1) "667 темных мистерий, воскуренных Вселенским Фимиамом", или просто "Фимиам" - одна из самых загадочных книг в Обозримой Вселенной. Оригинал, похоже, существует в единственном экземпляре - однако нынешний владелец его (если таковой существует) неизвестен. По некоторым данным, имеется несколько вариантов перевода и трактовки "Фимиама", осуществленных разными авторами в разное время. Ни одна из этих книг так и не попала в руки компетентных ученых, а потому достоверность этой информации не установлена. Равно как и подлинность цитат, приводимых адептами книги в качестве доказательств. Те немногие, кто якобы прикасался к холодным страницам древнего фолианта (оригинальной книги -примеч. авт.), рассказывают о поразительных и ужасающих истинах, открывшихся им. Слова этих несчастных проверить невозможно - все они закончили жизнь в психиатрических клиниках. Самой большой загадкой является происхождение и авторство книги. Некоторые конспирологи склонны предполагать, что "Фимиам" был написан миллионы лет назад самим Всевышним... Оставим же эти догадки на их совести.

2) Драккару - самоназвание биологического вида. Префикс "Ри" обозначает множественное число или родительный падеж.

3) Нейропергамент - прочный полимерный материал, представляющий из себя интерактивные страницы с квантовыми микросхемами. Обычно оснащается устройством нейроинтерфейса, позволяющим делать записи и создавать иллюстрации на таких страницах посредством силы мысли. Также доступен ручной режим. Книги из нейропергамента обладают гигантским объемом памяти, позволяя хранить на своих страницах великое множество произведений. Кроме того, в классическом варианте они имеют подключение к инфо-сети. Однако, имеются эксклюзивные тома, посвященные определенной теме (напр. содержащие одно из эпохальных произведений древних авторов). В отличие от обыкновенных голографических проекторов, произведения, написанные на нейропергаменте, дарят рукам своих владельцев ощущение настоящей книги, напоминая о древних традициях и славном прошлом цивилизации ри'дракар.

4) Арр-каэн - крылатый подвид ри'драккару, иногда называют себя "Дети неба". Термин имеет очень древнее происхождение, вероятно, от слов Арри (арриа) - "небо", и Каэн - "народ".

5) Ра-монте (мор-монте) - уважительное обращение к высокопоставленному собеседнику. Можно перевести как "его благородство (ваше благородство)". В совокупности с жестом <уважение> данную фразу должно переводить как "его превосходительство (ваше превосходительство)".

6) Меори - бескрылый подвид ри'драккару, "Дети Земли". Обладают генетической совместимостью с арр-каэн, хотя от подобных союзов рождаются только гибриды-меори. Многие доминантные признаки вида передаются потомству от матери посредством ; (эпсилон) хромосомы (напр. при межвидовой гибридизации); однако наличие крыльев является расовым признаком, аллели данного гена располагаются строго на X (икс) и Y (игрек) хромосомах.

7) Керранте - горячий напиток с терпким пряным вкусом, изготовляемый из свежей кожуры фрукта рамат с добавлением ягод файо. Обладает стимулирующим эффектом.

8) Хранитель знаний - наиболее подходящим синонимом будет человеческое понятие "профессор". Золотые браслеты различной формы, называемые "вианкир", подтверждают наличие определенного звания в той или иной области.

9) Ариока - небольшой куст, характерной чертой которого являются длинные вытянутые листья ланцетной формы, имеющие насыщенный темно-зеленый цвет. Его ярко-красные ягоды обладают отличным запахом и вкусом, напоминающим карамель. Их сладость нежна и приятна, но не приторна, а потому эти ягоды отлично подходят для приготовления варенья и джемов.

10) Киаро - стандарт временного отрезка, принятый в Конфедерации. Примерно равняется 1.25 земного года.

11) Драконесса-Луна -  богиня-хранительница загробного мира в традиционной религии ри'драккару. По представлениям древних, если умерший не вел благородную и достойную жизнь, его дух возносился не к Солнцу (которое олицетворял бог Огнесвет), а под крыло к богине-Луне. Та, в свою очередь, вечно утешала тоскующую душу, не достигшую воссоединения со славными предками в вечном пламени счастья. Однако, холодная ласка Луны не отличалась нежностью, не могла по-настоящему успокоить и утешить, а потому душа несчастного пребывала в состоянии уныния и отчаяния до самого конца Мира, постепенно обращаясь в тусклое, безрадостное стекло. Также Драконесса-Луна считается богиней мудрости.

12) Штурмовое крыло - звено одноместных (или управляемых ИИ) боевых космических кораблей, называемых "клинокрылами" или "клинками". Корабли подобного класса на Земле относят к истребителям. 

13) Улион - маленькие существа, напоминающие земных насекомых отряда жесткокрылых (крыльев, однако, не имеют). Эти синевато-зеленые "жуки" живут небольшими колониями, питаются падалью и другими животными небольших размеров.

14) Мерркин - крупное всеядное животное, имеющее 3 пары конечностей (задние лапы относятся к заднему поясу конечностей, а 2 пары передних лап - к переднему поясу, который делится на нижнепередний и верхнепередний), широкую, немного сплюснутую по вертикали голову и длинный хвост. Тело гибкое и змеевидное. Обладает ярким и пестрым окрасом. Существо покрыто крупной кожной чешуей (как у ри'драккару, чешуйки являются довольно мягкими и эластичными). Кожный покров не нуждается в линьке, ибо чешуя растет вместе с телом и имеет систему капилляров, подобно коже земных млекопитающих. У животного имеется мощная "грива" из сосудистых псевдоперьев, служащая одновременно украшением и органом терморегуляции. Пневматизация костей скелета выражена слабо, что указывает на более тесное родство этих существ с меори, нежели с арр-каэн. Биологически, Мерркины и ри'драккару относятся к одному отряду, и имеют общего предка.

15) Имеется в виду тепловое зрение. Вокруг глаз у драккару располагаются островки особых клеток, чувствительных к тепловому излучению. Принцип их действия близок к механизму  термического чувства у земных змей. Так называемое "второе зрение" управляется центральной нервной системой и может быть "включено" или "выключено" по желанию драккару. Таковые терморецепторы имеются также у мерркинов и многих других животных планеты Энкайро, родного мира ри'драккару.

16) Нуреко - название биологического вида растения. Это высокое, коренастое дерево, чей толстый темно-коричневый ствол оканчивается развесистой кроной. На Ллариане такие деревья часто высаживают в парках и вдоль прогулочных дорог.

17) Мыслекорректор (психокорректор) - устройство для подавления негативных переживаний и внедрения позитивных мыслей. Воздействует на церебральную волновую активность, меняя мозговые ритмы. Подавляет или стимулирует определенные области головного мозга, а также может удалять из памяти определенные переживания.

18) Феанурр - традиционный мясной пирог, который можно найти в меню многих ресторанов Конфедерации (хотя на разных планетах его готовят из разных ингредиентов). Многие семьи ри'драккару имеют собственный рецепт этого блюда, передаваемый из поколения в поколение. Обычно имеет форму полусферы, а в качестве начинки выступает смесь тушеных овощей с мясом какого-либо животного, запеченным в пряном соусе.

19) Некоторые ри'драккар не утратили способность огненного дыхания, хотя данный биологический механизм является скорее атавизмом, доставшимся от животных предков, стоявших на куда более низких ступенях эволюционной лестницы. Поток пламени состоит из водорода, которым наполнены летные мешки. В надгортаннике драккару проходит мышечная трубка, представляющая собой электрический орган, способный накапливать статическое электричество и выпускать его в виде искры. На клеточной поверхности трубки откладывается слой железа, принесенный эритроцитами крови. Между парой таких биоэлектродов и возникает электрический импульс. Далее находятся особые клетки, насыщенные солями натрия, при контакте с которыми пламя приобретает оранжевый цвет, отпугивающий хищников и служащий для привлечения партнеров в брачный период.

20) Дети ри'драккару имеют характерную особенность - синий окрас губ, тканей ротовой полости, а также языка.