Статистика деда Матвея

СТАТИСТИКА  ДЕДА  МАТВЕЯ

     - Агов,  Николка!  Ты  ли  это?  Подь  сюды.  Аль,   не  признал?
  - Ба!  Вы  ли  это?  Дед  Матвей!  Какими  судьбами?  Я  ведь  на  лето  собираюсь  побывать  в  нашем  Руднево,  надеялся  встретить  и  вас  там,  мечтал  вместе,  как  всегда  бывало,  посидеть  на  завалинке  возле  вашего  дома.
  - Нет,  Николка.  Не  получится,  съехал  я  из  деревни.  Невмоготу  стало  там  жить,  возраст  донимает.  Сил  нету:  ни  воды  из  колодца  достать,  ни  дровишек  наколоть.  Бабка,  тоже  на  ноги  недвижима  стала.   Вот  сын  и  приютил  нас.  Теперь  мы,  как  и  ты,  городские.
Да  ты  не  стой,  присядь  рядом,  лавка  крепкая,  ловчее,  чем  та  у  завалинки,  чуток  погутарим.  Скучаю  я,  не  привыкши  к  городской  суете,  шуму  много.  А  мне  больно  тишины  и  спокойствия  надобно.  Ты  же  знаешь,  не  могу  я  бесцельно  время  проводить:  руками,     правда,  теперь  не  получается,   но  мысли  еще  шевелятся,   забавы  просят.  Страсть  люблю  что-нибудь  таинственное  и  глобальное   обмозговать,  разобрать  по  косточкам.  Помнится,  ты  завсегда,  когда  приезжал  в  деревню,  помогал  разобраться  и  про  космос,  и  про  черные  дыры,  и  про  всемирное  потепление.  Уважь  старика,  помоги  еще  в  одном.  Вот  там,  на  верху,  наши  правители,  чуть  ли  не  ежедневно  сетуют  на  какую-то  демографию.  Дескать,  народу  в  стране  не  хватает,  количество  людей  упорно  идет  на  убыль,  пусто  становится  на  земле,  просторы  агромадные  пользы  не  дают,  дичают.  И,  что  еще  удивляет,  что  урон  не  одинаков,  у  мужиков  один,  а  у  баб  другой,  перекос  имеется.
  - Вот  при  Советах,  помнится, была  нормальная  пропорция.  Даже  песенка  пелась:  «Очень  жаль,  что  на  десять  девчонок  по  статистике  девять  ребят».  Конечно,  девам  было  обидно,  что  парни  в  дефиците.  Но,  обходились,  брали  на  прокат,  во  временное  пользование,  занимали  у  подруг.
  - Но,  с  тех  пор  много  воды  утекло,  страна  уже  другая.  Вот  я  и  интересуюсь,  как  нынче  с  ентим  делом,  кто    о  чем  «жалеет»  и,  что  глаголит  «статистика»,    какие  песни  сегодня  на  слуху  про  ту  пропорцию.  Может,  ты  знаешь?  Я  же  в  полном  неведении.  Статистика  помалкивает,  телевизионные  аналитики  болтают  о  чем  угодно,  только  не  об  этом:  власть,  чтоб  не  травмировать  обчество,  опасается  трогать  сию  тему.  Приходится  самому  домысливать,  копаясь  в  случайных  слухах  и  сообщениях.
 - Так,  на  днях,  была  заметка  в  газете,  что  в  нашем  перинатальном  заведении  за  полгода   родилось  больше  мальчиков,  чем  девочек.  Конечно,  весть  не  радостная:  это  же,  сколько  потом  будет  бобылей,  и  как  вертихвостки  будут  издеваться  и  капризничать  при  выборе  мужей?  Дело  может  дойти  даже  до  мужских  гаремов  или  домов  терпимости. 
  - Но,  слава  Богу,  в  другой  газете  департамент  просвещения  к  первому  сентября   обнародовал  количество  первоклассников,  пришедших  в  школы.  И  оказалось,  девчушек  там,  хоть  и  не  намного,  но  больше.   А,  когда  вывесили  списки  зачислений  в  ВУЗы,  совсем  полегчало:  там  хлопцев    еще  меньше.  Особенно  это  заметно  в   педагогическом:    их,  вообще,  единицы,  хоть  в  красную  книгу  записывай.
  Было  еще  одно  сообщение  из  ЗАГСов.  Они  подсчитали,  что  при  регистрации  повторных  браков   количество,  ранее  женатых,  во  много  больше  количества,  ранее  замужних.  Выходит,  что  спрос  на  мужиков  сохраняется.
    Вот  и  подошли  к  самому  интересному  для  меня.  А,  как  обстоят  дела  у  моих  ровесников?  Деревню  в  расчет  брать  не  будем,  там  свои  порядки  и  давно  установившиеся  традиции,   как  в  животноводстве:  на  стадо  коров  и  телок -  один  или  два  бугая,  и  все  довольны,  не  сетуют.  А  вот,  как  в  городе?  Подскажи  мне,  Николка.
   Молодец  старик,  не  сдается,  умеет  затуманить  мозги  собеседнику.  Ему  нужна  зацепка,  затеять  разговор,  развеять  одиночество  и  скуку.  Бабка  на  его  приставания,  только  отнекивается,  мол,  отвяжись,  не  моего  ума  дело.  Знаю,  дед  хитрит,  у  него,  наверняка,  уже   давно  есть  свой,  иногда  туманный,  а  иногда  резонный  ответ.  Но,  мне  не  досуг,  болтать  с  ним:  некогда,  пора  на  службу.  Если  не  остановить  его,  будет  долго  толочь  воду  в  ступе.    Извинился,  мол,  опаздываю  и  ушел.  А  он:
   - Иди,  иди,  работа  -  святое  дело.  Но,  ты  подумай  о  моем  вопросе.  Я  обожду  здеся,  вечером  свидимся.
  Иду  вечером,  и,  правда,  сидит  на  том  же  месте,  дожидается.  Довольный,  радостный:
     - Колька,  не  буду  тебя  тревожить,  я  нашел  ответ  на  свою  озабоченность,  знаю,  как  с  этим  делом   вОдится   среди  нас,  стариков.   Нет,  нигде  не  вычитал  и  не  услышал.   Своим  умом  дошел.  Супружица  помогла,  надоумила.  И  вот,  как  это  было.

  - Приехал  я  в  город  в  той  же  одежке,  что  носил  в  деревне.  Портки  линявые,  тертые,  перетертые,  швы  топырщатся,  грубыми  нитками  по  верху  перехвачены.  Пиджак  жеваный,  мятый,  весь  в  пятнах.  У  меня  ведь  борода  и  усы:  когда  хлебаю,  капли  затекают  и  скатываются  аккурат  на  него.  Вид,  конечно,  затрапезный,  стыдно  перед  людьми.   Бабка  пристает,  предлагает  купить  обнову.  Денежки  имеются,  приберегла.  Я  же  жуть,  как  не  люблю  новые  вещи,  к  старым  привыкши:  удобно,  все  давно  приладилось,  знаешь,  где  прореха,  в  каком  кармане  очки  находятся,  где  нет  пуговицы,  где  жмет,  где  болтается.  А  купишь -  все  не  так:  и  жмет,  и  трет,  и  движения  сковывает.
  - Но,  разве  ее  остановишь,  пристала,  как  пиявка,  сдался.  Пошли  в  магазин.  А  там,  не   как  бывало  в  нашем  сельпо,  где  все  в  одном  месте,  и  селедка,  и  одежа.  Здесь  же  каждому  товару  свое  помещение.   Да  и  с  товаром   не  так,  как  раньше.  Даже  в  размерах  неразбериха:  вместо  привычных,  скажем,  пятидесятого  или  пятьдесят  шестого  какие-то  иксы  и  икс-эли.  Поди , разберись,  мерить  приходится,  смотреть,  подойдет  ли. 
    - Где  там?  То  ли  покрой  стал  иным,  то  ли  я  со  своей  перекошенной  и  горбатой  фигурой   не  гожусь.  Что  не  надену,  огородное  пугало,  и  только.   То  тесно  в  пиджаке,  то  широко  в  штанах,  то  наоборот,  то  мотня  в  брюках  висит  до  колен,  то  поджимает  мое  сокровище,  гляди  раздавит  то,  что  там  еще  болтается.
    - Единственное,  что  мне  понравилось,  это  обслуга,  особенно  продавщицы.  Разбитные,  размалеванные,  пухленькие  бабенки,  так  и  увиваются  вокруг  меня:  поправляют,  поддергивают,  поглаживают.   Как  же  приятно  быть  в  центре  внимания,  быть  обласканным  такими  аппетитными  хлопотуньями.  Давно  не  испытывал  такого  наслаждения  и  удовольствия.  Бабка  уже  не  та,  что  в  молодости,   остыла,  давно   меня  так не  балует.
  - Побывали  во  многих  магазинах,  ларьках,  на  барахолке,  но  ничего  так  и  не  подобрали.  Моя  решила,  надо  в  индпошив.  Пошли  в   ателье.  Встретили  нас  по  царски, море  внимания  и  участия,  закройщицы  вьются,  каждая  со  своим  советом  лезет,  щебечут  ласковыми  словами.  Шустрые  и  проворные,  бывалые,  под  молоденьких  метят.   Так  и  манят,  так  и завлекают.  По  манерам  и  хватке,  похоже,  разведенки:  опытные,  подходами  к  клиенту  владеют.
  - Что  будем  шить?  Костюм?   Тройку  или  обычный?
   Вопросы  так  и  сыплются,  не  успеваешь  опомниться.
   - Однобортный  или  двух?
   Я  взял  инициативу  на  себя:
   - Конечно,  двубортный,  чтоб  было  место,  где  ордена  и  медали  развесить.
   Это  придало  им  еще  большего  интереса  и  рвения.  Как  же,  перед  ними  не  простой  старикашка,  а  заслуженный  ветеран,  возможно,  дедуля  при  деньгах   и  при  наследстве.
  - По  длине,  как?
  - Да  так,  чтоб  пониже  ширинки,  а  то  забываю  застегивать.  Так,  чтоб  не  виден  был  мой  позор,  если  случайно  что-то   вылезет  наружу.
  Схватили  они  свои  метры  и  лекала,  начали  обмерять   меня  со  всех  сторон.  Особенно  одна  старалась:  сначала  талию  так  крепко  и  приятно  обхватила,  держит  и  держит,  вроде,  хочет  микроны,  а  не  сантиметры,  увидеть.  Моя  не  выдержала,  сердито:
  - Чего  там  прилипла,  не  копайся.
   Другая  занялась  объемом  груди.  Обняла,  прижалась  упругими  сиськами,  обдала  ароматом  духов,  я  чуть  не  сомлел  от  удовольствия.  Моя  опять  занервничала:
  - Прикипела  что  ли,  отпусти,  задавишь.
  И  пошло:  меряют,  лапают  руки,  ноги,  плечи,  шею.  Не  примерка,  а   калейдоскоп  удовольствий,  нега  прикосновений,  ласка  поглаживаний,  таинственный  шепот ангельских  голосов   и  витание  в  облаках  наслаждения…   
   Но,  моя  совсем  осерчала:
   - Хватит  возиться,   мы  передумали,  шить  не  будем.
  Схватила  меня  за  рукав  и  к  двери:
  - Пойдем  отсюда.  Я  знаю  еще  один  магазин,  комиссионный,  там  подберем,  что  надо,  готовое.
  Никогда  не  видел  её  такой  решительной.   Швеи  сочувственно  посмотрели  на  меня  и  шепнули:  «  ну  и  ревнивая  у  вас  супруга».  Да  нет,  никогда  она  ревнивой  не  была,  поводов  не  было.  Просто,  оберегает  меня.  Боится,  что  травмируют  они  мою,  остывшую  с  годами  душу,  разбудят  страсти  былых  желаний.   И  буду  я  тогда страдать  и  мучиться,  сознавая  свою  немощность  и  тщетность,  даже   от  попыток  дать  тем  чувствам  волю  и  удовлетворение.  От  бессилия  потеряю  сон,  буду  стонать  и  ворочаться  по  ночам,  тревожить  и  её  покой.   Придется  тогда  моей  бабке делать  мне  примочки,  ставить  компрессы,  лепить  пластыри  и пичкать  таблетками,  спасать  от  депрессии  и  тушить  пожар  соблазна  и  воспоминаний.  Ведь  для  нее  я,  как  всегда  было,  самая  главная  ценность  в  жизни.
   - Прости,  Николка.  Заболтался  я,  а  о  главном  забыл.  Так,  вот  в  итоге  всего  этого,  смекнул  я,  и  сразу  нашел  ответ  на  свой  вопрос:  посчитал,  сколько  бабенок  обихаживали  меня  в  тот  день.  Насчитал  девять,  плюс  моя  правоверная.  Итого  десять.  Выходит,   на  десять  бабенок  в  моем  возрасте  прихожусь  я  один.
  Молодец,  дед  Матвей,  не  сдается,  не  унывает,  чудит  и  шутит    по-прежнему.  Живи,  Матвеюшка,  забавляй  себя  и  радуй  нас  своими  выдумками.