На кладбище

Часы на башне Святого Семейства пробили 23 часа 32 минуты. Близилась полночь. Со стороны Северного моря дул дикий борей, сбивая с ног тощих оркестрантов областной филармонии, идущих в составе траурной процессии.

Процессия начала движение по улице Богдана Хмельницкого в сторону старого кладбища, что на проспекте Мира 154, через остров Октябрьский, Московский проспект и далее по 2-ГИС.

Облачённый в английский костюм Гена ехал в катафалке, развалившись в дубовом гробу. Иногда он выглядывал из окна, выкурить сигарету и показать язык жене и тёще. Родственницы, естественно, прыскали от смеха, делая вид, что плачут и сморкаются, и цыкали на хулигана. Несколько раз Гена скатывал в шарики квитанции на захоронение, а их в катафалке было завались, и кидался в тестя. Тот отмахивался, думая что его атакуют летучие мыши, кишмя кишащие в эту зловещую ночь под тусклыми фонарями. Шарики отскакивали и катились по асфальту, и тогда уже Генин кот кидался за ними, бросая икону Божьей Матери, которую ему позволили нести по такому неординарному случаю.


Дойдя до перекрёстка с круговым движением – возле школы милиции, процессия потеряла валторну и литавры, повернувших, видимо, на первом съезде - на улицу Галицкого, когда надо было на втором. Часть процессии – сослуживцы, соседи, и случайные голодные - толстой колбаской, промахнулись, и свалили по Гвардейскому проспекту. Оркестр как-то зафальшивил, потерял равновесие, да и сама процессия растерялась, сделала лишний круг, и пропустила нужный съезд. Так, удручённые горем провожающие не заметили, как оказались снова на Московском проспекте, идущими в обратную сторону.


Гена впал в скуку, и стал обзываться на медные духовые. Труба подумал, что Гена обзывается на тубу, а туба подумал, что на корнета. А корнет, слава богу, родился глухим, а то бы он, конечно, задал бы покойничку жару.


Когда шествие торжественно взошло на Императорский мост – с Московского проспекта на Октябрьский остров, Гена вылез в люк и, улучив момент, когда напротив оказадась синагога, зачем-то вскочил и заорал: «Египетская казнь! Да прибудет мамона и всея Синайская пустыня!»


Кот плюнул, отдал Божью Матерь тёще, откланялся и, сославшись на мигрень, отбыл в неизвестном направлении. Флейта, барабан и тарелки слиняли следом. Медные духовые подудели до Высокого моста – с острова на улицу Дзержинского, и остались пить пиво на трамвайной остановке. Теща с тестем забрали пирожки с кутьёй из багажника катафалка, и умотали на такси в Багратионовск. Жена стала ругаться, что как-то это всё несерьёзно и не по-человечески. Так сильно кричала, что жители улицы Богдана Хмельницкого вызвали наряд полиции, и те забрали женщину до выяснения личности. Приехали быстро, так как до отделения полиции там рукой подать.


Наконец, часы на башне Святого Семейства пробили полночь, и катафалк остановился.


- Приехали, - объявил водитель.


Гена встал из гроба, отряхнул английский костюм от чипсов, сухариков, подсолнечной лузги, и сказал:


- Да и х.. с вами.