Таинственная любовь Запределья

Один настоящий автоном, который, как сам он утверждает, не ел, не пил, не спал пять лет, сказал так: «я был там, за пределами этого мира, там ничего нет, абсолютная пустота – это безвкусно и очень скучно, поэтому я вернулся сюда».
По возвращении из «мест столь отдалённых» этот удивительный человек стал изыскано одеваться, путешествовать по роскошным локациям планеты, воспевать красоту жизни в моменте реального времени и обучать состоятельных несчастливцев своему автономному счастью. Разумеется, за гонорар, ибо всякий труд, особенно экзотически-привлекательный, должен соответственно оплачиваться.

Тогда мне показалось, что он прав, но потом моё мнение изменилось. Там не просто что-то есть – там Всё. Оттуда, из невидимого Запределья поётся бытие этого мира, музицируется красота этого мира, режиссируется трагикомедия этого мира. Поэтому вектор моих путешествий направлен именно туда. И не от того, что я не имею финансовой возможности путешествовать по всей поверхности нашего прекрасного шарика (впрочем, и от этого тоже, плюс лень собираться-грузиться в дешёвые транспортные средства – вот если бы быть пенсионером-миллиардером, тогда другое дело)))), а из интереса и любви к глубинам внутринебесного фактора вечного Времени.

Суббота. 29 ноября. 9:05. Пасмурный свет легко пробивается сквозь неплотные цветастые шторы. Утренняя музыка пробуждения ещё покоится в гаджете. Сна уже нет, но лежу в медитативной полудреме, ожидаю-выуживаю из «абсолютной пустоты» таинственного Запределья жизнетворные понятия-смыслы, которые вдохновят меня на составление очередного текста.

Дождался-выудил:
Время вечно.
Жизнь вечна.
И смерть вечна, иначе мы не имели бы трагикомедии и не знали бы обновления.

- Гаджет, голубчик, музыку!
- Есть, сэр!

Выполняю кратчайший курс постельной гимнастики. Встаю. Танцевально приближаюсь к окну. Раздёргиваю цветастые шторы. Открываю окно. Вдыхаю утренний воздух. Созерцаю монохромное великолепие поздней осени. Вижу, прилетели какие-то серые птички. Сели на голую, спящую сливу. Беру бинокль, навожу резкость. Оказывается, эти птички вовсе не серые, а розовато-алые – снегири. Снега нет, а снегири есть. И зайцы должно быть уже белые. И летние рыбалки ещё продолжаются, хотя это уже не трагикомедия, а скорее фарс, точнее форс – без особого желания поимки (и наелся, и жалко), игра в эти бижутерно-прелестные цацочки-пецочки: бланочки-катушечки, лесочки-крючочки, блёсенки-виброхвосинки… 

Детский сад.

Сад детства.

Только мама уже там,
и папа там,
и бабушки с дедушками там –
в глубине исполненного любви Запределья.
А может снова уже здесь, то есть во плоти?..
Надо посмотреть.

По делам любовно-уважительной надобности собираюсь в Москву,
которая, тоже, уже за пределами моего весёлого, сельского старчествования…
Кстати, вот два эпизода из него. Подобно художественным короткометражкам, снятым по мотивам реальных событий.

Эпизод первый:
На прошлой неделе поехал за водой к источнику, что у подножия храмовой горы. Еду тихонько по древне, аккуратно объезжаю лужи и рытвины некогда хорошо асфальтированной дороги. Вижу, пёс стоит на пути. Молоденький-молоденький, можно даже сказать, щенок. По человеческим меркам, тинэйджер лет шестнадцати. Не местный – я тут всех собак знаю. Останавливаюсь, здороваюсь, глажу, он с удовольствием принимает мой привет. Еду дальше, бежит следом, хотя я его ничем не угостил и ничего не обещал.
Набрал воды, еду обратно, он за мной. Смотрю на него, и нравится он мне – хороший пёсик, статный, ноги длинные, окрас рыжевато-палевый, ровный. Видно, есть в его бездомной, смешанной породе благородная кровь.
Открываю калитку, прохожу с велосипедом, гружёным бутылями с водой,  во двор. Он тоже проходит во двор. И видно, что ему тут нравится. Кошка недовольна, ощетинилась, выгнула спину, рычит. Он спокойно смотрит на неё, мол, и ты успокойся – я не злой.
Говорю жене:
- Жено, полюбуйся, какой ладный друг пожаловал к нам! Давай оставим?
- Ещё чего – мне кошки хватает!.. и потом этот шалопай уже с историей…
- Да? А я почему-то ничего не знаю…
- Вчера у Татьяны Чухиной курицу сцапал… смотрю, говорит, одной не хватает, и перья ниточкой стелятся, иду по перьям, смотрю, стоит, жрёт мою курицу… я к матушке, матушка, так и так, что делать?.. матушка сердобольная, ей всех жалко, обращается к батюшке, так и так, надо его принять, привязать, а то пристрелят… батюшка, отец Александр разводит руками: у нас уже есть двое таких…
- Да-а-а, история… но молодец – что же ему с голоду помирать?..
- Он такой поступью по всем окрестным деревням прошёл – кругом пух и перья после него…
- Вот я и говорю, давай прекратим эту его преступную деятельность – оставим себе, а заодно и батюшке поможем, он же не справится с матушкиной вселюбовью и придётся ему троих кормить и выгуливать…
- Я сказала, нет!
- Ну, нет, так нет…
Выпроваживаю этого прекрасного, юного лиходея со двора, закрываю калитку. Скулит с завыванием – обратно просится…
Говорю:
- Извини, брат, ничем не могу тебе помочь, я человек смиренный, как кофе – растворимый без осадка…
Спустя полчаса, с досадой вспоминаю пса.
Говорю жене:
- Надо было хотя бы накормить его…
Она занята своим художественным рукоделием – ёлочные игрушки ваяет к Рождеству.
Отвечает рассеянно:
- Накорми… если он ещё не ушёл.
Надеваю галоши, выхожу, смотрю, ушёл.

Эпизод второй:
Сегодня. 13:30. Думаю, поеду на велосипеде прокачусь, продышусь, разомнусь, а заодно осмотрю начатый текст со стороны. Я всегда так делаю.
Выхожу на крыльцо с целью – по термометру определить, как одеваться. Определил. Хотел уже в дом зайти, вдруг слышу, характерный звук…
Говорю жене:
- Посмотри в окно, Витин гусь опять к Муравьёвым перелетел…
(Муравьёвы Дима и Оля – молодые горожане, одеревняющиеся здесь. Ну как молодые – относительно, их дети в том же возрастном диапазоне, что и мои внуки. И что интересно пять на пять, и в том же половом ассортименте: три девочки и два мальчика. Чудеса!
Со временем, когда Дима и Оля достигнут моего возраста счёт будет не в мою пользу – внуков у них будет больше. Хотя, как знать – у меня правнуки могут появиться…)
Жена занята своим художественным творчеством – ваяет ёлочные игрушки к Рождеству.
Отвечает рассеянно:
- А я сразу сказала, теперь так и будет летать…
Оделся, выхожу.
Кричу жене с порога:
- Я твой велосипед возьму, а то я свой повредил на последней рыбалке – ветка в задний переключатель попала!.. думал пешком придётся кандёхать… десять км!.. слава Богу, кое-как починил, доехал, но работает плохо, буду менять, но это уже весной…
Отвечает рассеянно:
- Можешь не объяснять, я всё равно не понимаю… бери мой!
Беру. Выхожу за калитку. Сажусь, еду.
Тут такая местная традиция: бани стоят у речки. Смотрю, у Виктора баня топится, дым из трубы, и сын его Алексей, с которым в апреле мы ходили глухаря слушать, вышел из дому и направляется к бане – дровишек в печку подкинуть.
Останавливаюсь.
- Здорово!
- Здорово!
Стоим, беседуем за рыбалку.
Слышу, калитка хлопнула – Ольга Муравьёва бежит к Твардовцевым (это фамилия Виктора), жаловаться.
Кричу ей:
- Что, Оля, опять гусь беспокоит?!
- В принципе, ничего страшного, но его Лёша (самый младший сынишка; вообще, тут Алексеев столько, что можно роту собрать) его на руки берёт и таскает… боюсь, как бы чего не вышло…
- А вдруг у них дружба, помните сказку «Заколдованный мальчик», и гусь к другу перелетает… смотрите, как бы они не сговорились и вместе не умыкнули зимовать в жаркие страны…)))
- Шутите…
Махнула рукой и жмёт на кнопку звонка.
На звонок откликается Виктор, выслушивает краткое сообщение и бегом бежит ставить на место окаянную птицу…

Комедия.
Режиссура.
И всё оттуда, из глубины таинственного Запределья.