Без слов для чувств

- Я безумно влюблен в вас.

- Простите?

В кафе царила атмосфера печали. То ли потому что сегодня обещали грозу, то ли из-за того, что сегодня был понедельник. Смысл в том, что это самое «сегодня» в принципе было каким-то печальным. В воздухе витало какое-то странное чувство ненадежности. Что-то где-то ломалось, мир как всегда рушился, и эта печаль будто эхом отдавалась именно в этом месте в этот самый день.

Два человека, мужчина и женщина, сидели друг к другу спиной в этом наполненном печалью и людьми месте. Они друг друга не знали и вряд ли когда-нибудь бы познакомились. Разные сферы деятельности, разные взгляды на жизнь, разные знакомые… В конце концов, даже знакомые их знакомых не знакомы.

- Представьте ситуацию, - мужчина продолжил, повернувшись к ней вполоборота, - к вам подходит совершенно незнакомый человек и признается в любви. Каковы бы были ваши дальнейшие действия?

- Я бы подумала, что он сумасшедший, - честно ответила женщина, осмотрела мужчину, а потом добавила. - Ровно как и вы.

- Хм, - мужчина задумался, а потом встал и быстро переместился за ее столик. Женщина удивленно на него посмотрела. Она было хотела что-то сказать, но не решилась. - И у вас даже не возникнет мысли, что этот человек говорит правду?

- Как он может говорить правду? – изумилась женщина. - Он меня не знает, я его тоже.

- А любовь с первого взгляда?

- Это выдумка, - мужчина снова задумался. - И вообще, вы получили ответ на свой вопрос? Можете теперь идти.

- Нет, ну подождите. А что если этот мужчина вас знает? Он, может, наблюдал за вами? И у него появились чувства.

- Тогда он еще более сумасшедший. Разве это не считается преследованием?

- Скорее, помешательством. Или одержимостью, - мужчина замолчал на мгновение, а потом добавил. - Спасибо за ответ! Ну что ж. Тогда не смею задерживать, - он встал и пересел за соседний столик. Они вновь сидели друг к другу спиной.

За окном начал капать дождь, который становился сильнее с каждой минутой и через минут десять превратился в ливень. Потом сверкнула молния.

- Почему вы не просто задали вопрос, а еще и сказали, что «безумно влюблены»?

- Так надо было. Не важно, зачем, - похоже, он потерял интерес к разговору. Или его вообще не было, но мужчина не выражал абсолютно никаких эмоций и даже не смотрел на собеседницу.

- А вы верите? – спросила она и подсела к нему за столик.

- Во что?

- В любовь с первого взгляда? – наконец, он поднял голову и посмотрел на нее. Мужчина начал внимательно изучать ее лицо, после чего ответил:

- Я не знаю. Я думаю над этим.

Он продолжил на нее смотреть, будто исследуя, иногда наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

- Со мной что-то не так? – спросила женщина.

- Нет, вы прекрасны. Я просто… - он вроде бы сделал ей комплимент, но сказал это таким обыденным тоном, что она просто не обратила на его слова внимание. - Как вас зовут?

- Мирослава.

- Очень красивое имя, - и это прозвучало тоже как-то скучно, он даже не улыбнулся. - А меня зовут Елисей.

- У вас тоже очень красивое имя, - Мирослава улыбнулась.

- Спасибо.

Она осмотрелась, а потом начала пристально смотреть на собеседника. Елисей разбирался в документах, похожих на финансовые отчеты или что-то в этом роде. Мирослава еще минут пять наблюдала за ним, пока не поняла, что он не собирается обращать на нее внимание.

- Вы знаете, я тут впервые, - вдруг начала она.

- Я знаю, - Елисей на секунду посмотрел на нее, а потом возвратился к документам.

- Откуда?

- У меня хорошая память на лица.

- То есть, вы здесь постоянный посетитель?

- Можно и так сказать, - он уже оставил свои отчеты и теперь был полностью погружен в разговор. - Это мое кафе.

- Разве это не сеть?

- И сеть моя.

- Так вы у нас прямо серьезный человек, - шутливо сказала она и улыбнулась, но Елисей был непроницаем. Улыбка моментально спала с ее губ и она серьезно на него посмотрела. - Может, вы мне хотя бы улыбнетесь?

- Зачем?

Этот вопрос поставил ее в тупик, она долго не могла найти, что ему ответить.

- Знаете, я наверное неправильно поняла, когда вы… Хотя, забудьте. И вообще, мне пора, - она встала и уже собиралась уходить.

- Постойте. Я не понимаю.

- Если вам было со мной неинтересно, могли бы и сказать.

- Это вы подумали, потому что я вам ни разу не улыбнулся? Не стоит делать поспешных выводов, Мирослава, - он покачал головой. - Вы очень интересный человек, скорее всего. Просто я не улыбаюсь. То есть, как, улыбаюсь, но разве вам нужна фальшивая улыбка? Я не люблю лгать.

- Почему вы не улыбаетесь?

- Это долгая история, а вам пора. Может, однажды я вам ее расскажу. Не сегодня.

Мирослава коротко кивнула головой, улыбнулась и вышла из кафе. Он же, оглядев все беспристрастным взглядом, нашел на стене картину, где было изображено непонятное нечто, но в настоящее время считалось искусством. Елисей задумчиво смотрел на эту картину, на один ее кусочек, где синий переходил в зеленый.

За окном сверкнула очередная молния. Дождь начал потихоньку стихать.



На следующий день, и через день, и через неделю она сидела все за тем же столиком в то же время. И он сидел за тем же столиком, только не в то же время. И если совместить некоторые времена, то они так и продолжали сидеть друг к другу спиной. А еще можно копнуть глубже и узнать, что они в одно и то же время находились в одном и том же здании. На том же этаже. Их разделяла ровно одна стена.

Елисей подошел к ней через неделю. Он поставил ей на столик бокал белого вина.

- За счет заведения, - он сел напротив нее.

- Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, - заметила она.

Елисей долго думал, пристально смотрел на нее, в какой-то момент Мирослава даже опустила глаза.

- Я не мышеловка, - твердо ответил он, а потом добавил, - если вы об этом. Это просто акт доброй воли, у меня больше не было повода к вам подойти.

Мирослава улыбнулась.

- Белое сухое? Откуда вы знаете?

- Я не знаю. И не догадался. Просто 75% знакомых мне женщин предпочитают белое сухое.

- Даже так? – Мирослава усмехнулась и покачала головой.

- Почему вы здесь? – тупой вопрос, если честно. И на который существует множество подобных ответов: «а почему бы и нет?», «потому что хочется», «что вы имеете против?», «мне здесь нравится», «мне уйти?»…

- Я работаю в соседнем здании.

- А почему раньше не заходили?

- Раньше я здесь не работала, - честно отвечает она. Разговор приобретает оттенок обыденности, но Елисей не знает, о чем говорить, но говорить хочет. У Мирославы тоже нет тем для разговора, но она продолжает отвечать на его вопросы.

- Почему именно это кафе? В этом районе много подобных мест, - он оставался холоден как лед. Ни разу не улыбнулся, но продолжал с любопытством разглядывать Мирославу, будто видит в первый раз.

- Мне понравилась ваша вывеска. Она красивая.

- Вывеска? – Елисей обернулся, смотря на входную дверь. Но, конечно, вывеска была снаружи и ее никак не разглядишь с подобного ракурса.

- Да, вывеска, - она засмеялась. - Простите. Вы никогда не задумывались о том, чтобы быть дипломатом?

- Дипломатом? Почему? – он повернул голову набок.

- У вас просто такое лицо, - Мирослава нахмурилась. - Абсолютно непроницаемое. Из вас вышел бы хороший дипломат. Сдержанный, холодный… Так почему вы не улыбаетесь? Вы обещали мне рассказать.

- Время для этого ответа еще не пришло.

- Жаль, - она посмотрела за его спину. - У вас картина криво висит.

Елисей обернулся.

- И правда.

Мирослава встала, подошла к картине, поправила ее, ухмыльнулась и вернулась за столик.

- Еще что-нибудь? – спросил Елисей.

- Вообще, вам бы дизайн сменить. Вам не кажется, что он мрачноватый? Особенно, когда за окном грозовые тучи.

- Хм, - это все, что он выдал. В его понятии это означало озабоченность и удивление. - Я подумаю над этим.

Мирослава взяла бокал со стола, осмотрела его со всех сторон и только потом отпила. Разговор был окончен. Нить прервана. Ни он, ни она не знали, что нужно сказать, чтобы вернуться обратно в атмосферу хоть как-то связанных предложений, хотя бы по принципу вопрос-ответ. Они оба хотели. Действительно.

- Почему именно это кафе? У вас же целая сеть, не так ли? Почему вы сидите в этом? – наконец, спросила она.

- Я не знаю. Не всегда здесь нахожусь, но большую часть времени… Может, мне тоже понравилась вывеска.

- Но они же везде одинаковые! – Елисей пожал плечами.

И снова нить прервалась. Теперь молчание было дольше, гораздо дольше. Полчаса, может. Но они сами были не прочь помолчать. Мирослава улыбнулась каким-то своим мыслям, а Елисей продолжал так же внимательно за ней наблюдать, как и в первый день их знакомства. Это немного пугало Мирославу, но с другой стороны так долго на нее ещё никто не смотрел. И это ей льстило в какой-то мере. Хотя, она никогда не была обделена вниманием мужчин и привыкла, что на нее всегда кто-то смотрит. Она знала, что если также пристально смотреть на того человека, кто смотрит на тебя, то рано или поздно он опустит глаза. В случае же с Елисеем она даже не хотела поворачивать в его сторону голову.

- Вы знаете истории про эмоции и чувства? – внезапно спросил он.

- Простите? – она посмотрела на него. Во внешности Елисея было что-то статное, какие-то обломки предыдущих эпох. Кстати, вопрос он не стал повторять. - Разве жизнь не история про эмоции и чувства?

Он долго смотрел на нее. Мирослава пыталась угадать, что за ответ спрятан в его глазах. Усмешка? Согласие? Вера? Злость? Почему она ничего не видит? Ее съедало любопытство, и, если бы он не заговорил, она бы и правда ушла.

- Я хочу в это верить.

- Вы лжете.

- Вовсе нет. Я не хочу лгать. Вам. Или кому-то еще.

- Вы презираете ложь? – ей вдруг стало интересно. Хоть что-то. Хоть одна маленькая деталь.

- Нет. Но вы, похоже, недооцениваете ее силу. Ложь не надо презирать. Нам не нужно знать всей правды.

- Почему?

- Она опасна.

- Ложь?

- Правда, - Елисей посмотрел на картину, которую видел сотню раз, будто увидел там что-то новое. Хотя, на его лице это никак не отразилось. Он лишь прищурил глаза, - Хотя, людей всегда тянет к опасности.

- Так уверены?

- Ну вы же еще здесь.

Она улыбнулась и покачала головой. Елисей думал, она продолжит мысль, как-нибудь отреагирует, но нет. Мирослава вновь отпила из бокала и опустила глаза.

- Это вы плейлист подбирали? – вдруг спросила она.

- Нет.

- Хорошая музыка. Спокойная. Я люблю спокойствие.

- А одиночество?

- Иногда, оно даже полезно. Знаете, уйти от чего-то. Уходить лучше одному.

- Вы больше предпочитаете уходить?

- Я не это имела в виду…

Елисей хватался за соломинки, всплывающие на поверхность ее словесного озера. Он пытался удержать ее, заполнить ее разум глупыми вопросами, чтобы там не возникало мыслей уйти. Только куда? Она никуда не спешила и не собиралась. Но Елисей никогда не понимал женщин, он делал то, что советовали ему друзья, знакомые, члены семьи. Хотя никогда не был уверен в том, что они правы в своих утверждениях.

Постепенно семь часов вечера перетекли в восемь, потом в девять, и вот до закрытия оставалось пять минут. Елисей заметил, что уже достаточно поздно и предложил Мирославе подвезти ее. Впрочем, она не согласилась, заверив, что сама доберется до дома в целости и сохранности. Он сказал «хорошо» в привычной его бесчувственной манере и открыл Мирославе дверь. Вместе с ней не вышел.

- Мы еще увидимся? – с надеждой спросила она.

- Если вы этого хотите.

В ответ она ухмыльнулась и вышла из здания.



Шел уже третий месяц их знакомства. Они знали друг о друге все. Или практически все. Но ведь у каждого есть секреты, которые он предпочёл бы никому не рассказывать, не правда ли? Хотя, если честно, они не знали друг о друге толком ничего.

Мирослава уже не обращала внимания на то, что Елисей вообще не показывает эмоции.

Эти двое рассказывали друг другу разные истории. Из жизни, или же выдумывали ситуации по ходу. Так они пытались понять сущность человека, то есть, понять пытался Елисей, Мирославе казалось, что она и так все знает.

- Знаете, что я ненавижу? Критику, - он поднял на нее глаза, она ухмыльнулась и продолжила. - Но не обычную критику, не оправданную… Нет, я терпеть не могу злую критику. Знаете, такое ощущение возникает, будто человек настолько зол, кипит от негодования, но у него нет силы и ума это сдержать и на тебя все это выливается. Я привыкла считать, что ты бесишь людей потому, что в тебе есть те же самые черты, которые он в себе терпеть не может. Но когда на тебя орут так зло, да еще и просто неприличными словами называют… Это меня заставляется задуматься о том, что ж во мне такое сидит. Что такого во мне увидел человек, раз оказался так зол? Неужели мы с ним хоть капельку похожи? Вам это знакомо?

Елисей отрицательно покачал головой.

- У вас были странные желания? – спросил он у нее.

- Ну-у, - Мирослава задумалась. - Однажды, например, я хотела забраться на дерево и кричать, что я бабочка.

- В детстве и по пьяни не считается.

- Вообще-то мне было 27. И я была абсолютно трезвая, - она серьезно на него посмотрела и как-то странно улыбнулась. Мирослава была похожа на маньяка, который собирается кого-то убить.

- Вам же 33, так? – она закивала. - Вы всегда ведете себя, будто вам 20?

- В последнее время все реже. Раньше это были только дни, когда я ощущала себя на свой возраст, а теперь бывают только дни, когда ощущаю себя на 20 и младше, - Мирослава нагнулась к ему и прошептала. - И, если честно, то меня это пугает. Возможно, именно сегодня вы застали последние дни уходящей эпохи. А вам даже улыбнуться не хочется.

- Лучше не улыбаться тому, что уходит.

- По вашей философии лучше вообще не улыбаться.

Они замолкли. Мирослава начала оглядывать посетителей. В основном здесь были офисные работники и школьники, что неудивительно, ведь офисный квартальчик и школа находились очень близко. И вот какой контраст. Каждый из этих школьников мечтает стать подобным офисным работником, а каждый офисный работник превратиться обратно в школьника. И вот они два этапа жизни: перспективное и радужное что-то и серая муть ничего. Но, конечно, Мирослава мерила все исключительно на себя. Ведь так люди всегда и поступают. Сегодня был день возвращения в молодость и она на всех смотрела глазами каких-то безумных мечт, осуждая каждого человека, который хоть капельку был похож на того, кем она когда-то мечтала стать.

Елисей тихо за ней наблюдал. Он вообще любил так делать. И он определенно любил молчать. На самом деле, он просто ждал, пока она ему что-нибудь расскажет. По неопределенной причине Елисей решил, что Мирослава – сборник ошеломительных историй, на подобии «Тысяча и одна ночь».

- Давайте сегодня без историй и серьезных разговоров, - попросила она.

- Тогда может просто заберемся на дерево и будем кричать, что мы бабочки? – это заставило Мирославу улыбнуться, пусть Елисей сказал это совсем не как шутку.



Впервые она увидела улыбку Елисея спустя четыре месяца после их знакомства. Он улыбнулся девушке, которая принесла ему бумаги на подпись. Она тоже улыбнулась ему абсолютно обыкновенной улыбкой, а не так, как будто произошло что-то странное.

- Вы улыбнулись ей, - ревниво заметила Мирослава, когда девушка ушла.

- Да, - Елисей посмотрел на нее.

- Вы же не умеете улыбаться.

- Не надо путать. Я не говорил, что не умею улыбаться. Я сказал, что не улыбаюсь искренне. Две разные вещи, - он сделал небольшую паузу. - Эта улыбка? Она была фальшивой, чтобы люди не посчитали меня сумасшедшим. Не всем интересно знать, что у тебя на душе и по какой причине ты не улыбаешься. Легче подумать, что у тебя что-то не так с головой.

- Здесь вы правы, - она подозвала официанта и заказала еще один чайник с фруктовым чаем, - И ещё, пожалуй, тортик, - добавила она. - На ваш выбор.

Официант удалился.

- Вы предоставляете выбор незнакомому человеку? – спросил Елисей.

- Это весело. Эффект неожиданности, - восторженно произнесла Мирослава, Елисей как-то странно на нее посмотрел. - Забудьте. Как вы относитесь в неожиданным переездам?

- Никак. Мне такое в голову не приходило. А почему вы спрашиваете?

- Одна моя знакомая однажды утром исчезла. Собрала все свои вещи и отправилась на другой конец страны. Как вам такой поворот?

- Родственники? Любовник?

- Нет. В том-то и дело, что никого. Как бы вы это назвали?

- Нелогичность, - продекламировал Елисей. - У человека всегда есть причина, чтобы уехать. Просто так никто не исчезает. Работа?

- Да нет же! – Мирослава закатила глаза, - Как же вы не понимаете, что есть такое в человеке, как непредсказуемость? Вещи, которые он не может контролировать? Люди не всегда следуют по чётко запланированному плану. Их жизнь меняется каждую секунду. Сегодня они здесь, а завтра уже там.

- И причем тут ваша знакомая?

- Да притом, что у нее хватило смелости собрать чемоданы и поехать к черты на куличики, потому что было желание. Вылезти из удобной квартиры, уволиться с хорошей работы и отправиться туда, где ее никто не ждет. Просто потому что захотелось. Потому что так веселее и интереснее.

- А может быть вы чего-то о ней не знаете? – предположил Елисей. - Может, она преступница?

- Это вы чего-то явно не знаете. А она просто встала и решила что-то поменять.

- Если бы я захотел что-то поменять, то надел бы другой галстук, а не менял бы город проживания, - все это он говорил абсолютно холодно, без лишних эмоций, точнее, вообще без них. В его голос хотя бы немножко красок.

Мирослава покачала головой. Конечно, он был не прав. Конечно, он был не прав в ее глазах. В ее глазах он вообще всегда был неправ, когда они обсуждали очередную историю. Мирослава исходила от чувств, Елисей – от логики. И что может быть общего у двух разных полюсов? Оказалось – всё.



Однажды, когда Мирослава выходила из кафе Елисея, то столкнулась с мужчиной, который потом подошел к столику Елисея. Позже Елисей познакомит Мирославу с этим человеком, но сегодня ей надо было бежать. К тому же, она не очень хотела с ним знакомиться.

- С такой женщиной сейчас столкнулся, - пояснил его друг. - Ну просто… И почему именно в твоем кафе?

- Максим, - Елисей строго посмотрел на своего друга. - Это Мирослава. И она моя.

Вот так просто, без лишних слов Елисей расставил все точки над i. Собственно, Максим был в шоке. Он еще никогда в жизни ничего подобного от Елисея не слышал, хотя они и знают друг друга с детства.

- Вот это я понимаю съездил на несколько месяцев в отпуск. Я что-то пропустил?

- Да. Мирослава. Я с ней недавно познакомился.

- И она, значит, твоя..? – Максим ехидно улыбнулся.

- Да, моя. Подруга.

- То есть та самая подруга? – Максим явно намекал на что-то.

- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, но знаю, что ты всегда думаешь. Ответ: нет.

- Как «нет»? Нет? – он не верил.

- Нет.

- Какой же ты все-таки скучный, Елисей. Сколько тебя знаю, ни разу не пошел против своей четко разработанной системы. Тебе не надоело?

- Я по-другому не могу. Ты же знаешь, почему.

- Раньше ты все равно таким не был. Ты не понимал, да. Но пытался. Сейчас даже этого не пытаешься. Закрылся. А что внутри?

- Органы жизнеобеспечения.

Максим грустно улыбнулся и покачал головой.



Они общались уже ровно год. Сегодня как раз была годовщина. Мирослава считала, что это надо как-то отметить. В конце концов, они же были лучшими друзьями. Это что-то же значит. Тортик можно поставить и зажечь одну свечку. Или это слишком банально? А может устроить праздничный ужин? Нет-нет. Это не актуально. К тому же, у него кафе. А может она слишком много внимания уделяет этой дате?

Мирослава вся сияла, когда зашла в кафе. Он сидел там, в абсолютном одиночестве. Она села за их столик и улыбнулась.

- А вы знаете, что сегодня ровно год, как мы с вами познакомились? – выпалила она.

- Знаю. Считать я все-таки умею, - Елисей непонятно откуда достал букет цветов и вручил ей.

- Фиалки? – она улыбнулась. - Спасибо.

- Вы говорили, что любите фиалки. Максим сказал, что вам понравится. Вообще, я хотел подарить вам кольцо, но тут снова вмешался Максим, сказав, что вы неправильно поймете. Будете думать, что я делаю вам предложение, - она начала смеяться, пусть тон Елисея никогда не предполагал шутки, но зато он всегда был искренен. И действительно никогда ей не врал.

- Я вижу, Максим играет достаточно важную роль в вашей жизни.

- Он мой лучший друг.

Мирослава попросила официанта поставить цветы в вазу и выглянула в окно.

- А сегодня такая же погода, какая была год назад, - и, правда, на улице также пасмурно и вот-вот пойдет дождь.

- Это неудивительно. На дворе октябрь.

- Ладно. Давайте я вам лучше историю расскажу одну, - она вздохнула. - Моя одноклассница всегда мечтала быть актрисой. Ну, а я дизайнер по интерьерам, это было мое хобби изначально, я вообще хотела стать серьезным аналитиком чего-нибудь. Но это неважно. Я всегда любила пустые комнаты. Точно знала, что и где должно стоять. И вообще, в принципе, я любила расставлять предметы, рисовать комнаты мечты. Это всегда был маленький рай для меня. Вы бы видели мое лицо, когда я ставила мебель в своей новой квартире. Впрочем, не обо мне речь. Так вот, моя одноклассница. Она хотела стать актрисой. Впрочем, у нее не было особого таланта. Плохо играла, но я знаю, что возможность выполнения той или иной мечты зависит вовсе не от таланта, а от желания. Но актрисой она не стала. В театральное не взяли. Она-то как раз стала аналитиком. Экономистом. И вот встреча одноклассников, мы с ней разговорились, и она мне поведала о своей жизни и я ей о своей. И она так на меня посмотрела. С завистью. Хотя ей грех жаловаться, она прекрасно живет, но что-то там внутри нее вспыхнуло. Я смогла превратить то, что я люблю делать, в профессию, а она нет. Зависть пронзила ее. Она ко мне больше за вечер не подходила.

- Зависть. Когда у тебя что-то есть, а у другого этого нет, и он хочет получить именно то, что у тебя есть, но слишком ленив, чтобы подняться и что-то для этого сделать. Вы добились успеха, она нет. Все очевидно.

- Да, но… - Мирослава замолкла и покачала головой. - Почему мне не было обидно? Она же стала аналитиком.

- Ну, этого я не знаю. Но, может, вы вовсе не хотели быть аналитиком? Просто убедили себя, что так будет лучше? – предположил Елисей.

- Да нет. Я вроде хотела им быть. Жаждала.

- Вы не аналитик. Аналитик – это я, а вы не походите. Отсутствует логичность мышления. Чувства над разумом…

- Даже не знаю, как это воспринимать. То ли вы меня оскорбили, то ли нет.

Тут ей принесли чай и шоколадный тортик. Мирослава поблагодарила официанта, а Елисей снова начал внимательно за ней наблюдать. Ей казалось, что это уже давно пройденный материал, но этот мужчина каждый раз удивлял ее, пусть и не был способен на какие-то безумные поступки.

- Знаете, я тут вспомнил. Разве вы не говорили мне, что не любите шоколад? – заметил Елисей.

- Это обман, - она посмотрела на него и улыбнулась. - Простите, но я вам нагло врала. Я ужасная сладкоежка. А шоколад просто обожаю. Это невозможно. Я пытаюсь как-то сдерживать свои аппетиты, но если честно, то каждый раз, видя какое-нибудь подобное чудо, - Мирослава указала на тортик, - я задаюсь вопросом: «Господи, кто и ради какой цели это создал?»

- Если честно, то я не замечал, что вы так помешаны на сладком. Да к тому же, по вам и не скажешь.

- Я умею скрываться. Если я начинаю есть сладкое в вашем присутствии, знайте, я доверяю вам полностью.

- Мне приятно это слышать, - Елисей посмотрел в окно, там уже во всю лил дождь, - Ну, в такую погоду я не могу отпустить вас. Поэтому я проведу для вас небольшую экскурсию, выведу за пределы этого зала. Не в кухню, конечно, но тут тоже есть свои волшебные комнаты.

- Кстати, не было никакой одноклассницы, - вдруг сказала она. – Я эту историю только что выдумала.

- Зачем?

- Не хотела, чтобы вы своей логикой опять все испортили. Такой чудесный день!

- Так вы согласны? – спросил Елисей через несколько секунд.

- На что?

- На экскурсию.

- А почему бы и нет? Правда, не знаю, что же тут у вас такого интересного..

После того, как она допила чай, Елисей провел ее по своему скромному заведению. Ничего особенного, кафе как кафе. Зато Мирослава узнала, где он все это время прячется: он показал ей свой кабинет. Все было достаточно просто и очевидно, но Мирослава от этого ни капельки не расстроилась. Хотя, может, и ожидала увидеть что-то необычное глубоко внутри. Но, зная Елисея, Мирослава конечно не рассчитывала, что будет что-нибудь эдакое, хотя надежда и умирает последней.

Они знали о друг друге все, и в то же время не знали ничего. Ни разу не перешли с вежливой формы обращения. Не потому, что не хотели. Потому, что это все же придавало некую загадочность и таинственность в их отношения, в их, порой, бессмысленные разговоры. Он попросил ее год назад поговорить о чувствах, о любых: страх, гнев, счастье, печаль… Кто-нибудь когда-то просил поговорить о чувствах? В смысле, не о любви? Вообще о чувствах? Кто-нибудь просил поговорить о человеке? Ей бы это никогда в голову не пришло. Ведь Мирослава прекрасно уверена в том, что знает человеческую сущность и разбирается в людях. А разве нет? Столько лет прожить и не знать о том, что из себя представляет человек? Странно, правда? Или нет?

И вот они два лучших друга и два незнакомца в одно и то же время. И ещё непонятно, кто кого учит.

А тучи за окном продолжали сгущаться.



Он никогда больше не спрашивал о любви, кроме того первого раза. Поэтому разговор о любви пыталась начать Мирослава. Но все тщетно, потому что два раза они заходили в тупик. Елисей говорил о любви словами других людей, Мирослава пыталась исходить от себя. Но все высказывания о любви, кем бы они были не сказаны, друг другу противоречили. Оказалось, что объяснить, что такое любовь, никто не может. И именно в тот последний разговор о любви она в первый раз подумала, что он, возможно, ей что-то не договаривает.

А время всё шло. Так пролетел и второй год их знакомства, а вот уже и третий почти на исходе. А они все разговаривали? О чувствах? Да где ж их взять-то столько? Нет. Они просто разговаривали. Что редкость в наше время. На самом деле. А они разговаривали. О книгах, фильмах, новостях, о солнце в небе, кузнечике в кустах… И это было прекрасно. Ведь разве не прекрасно найти человека, с которым можно просто поговорить? Которому от тебя ничего не надо? Разве это не великолепно – говорить, не подбирая слов? Говорить и быть услышанным?

Они никогда не встречались за пределами кафе. Ровно как Мирослава никогда не видела, чтобы Елисей входил или выходил из этого кафе. Хотя, конечно, он это делал. Мирослава даже заставала несколько деловых встреч, когда Елисей говорил, что они, деловые партнеры и он, встретятся позже в каком-то другом месте.

Однажды она пришла поздно. Кафе уже почти закрывалось. Елисей и не надеялся ее сегодня увидеть, но она пришла. Чтобы задать один-единственный вопрос. Он сидел за их столиком, разглядывая картину на стене, хотя не было на ней ничего интересного.

- Скажите, - Мирослава кинула сумку на стул, он посмотрел на нее. - Скажите, вы влюблены в меня?

Её гордость никогда бы в жизни не позволила задать подобного вопроса, но от Елисея ответа по-другому и не услышишь.

Он долго смотрел на нее, потом улыбнулся (в первый раз действительно ей улыбнулся, искренне, без всякой фальши) и произнес:

- Конечно. Конечно, я влюблен в вас.

И это прозвучало так обыденно, так спокойно, буднично и так холодно, что Мирослава было уже подумала, что ей послышалось.

- Так вы садитесь или как? – спросил он её, она села, скрестила руки на груди и начала пристально на него смотреть. Но в этой игре он был слишком хорош.



Они продолжили нормальное общение, будто и не было того дня великого признания. Все разговаривали. О лжи во благо, о кузнечиках в саду, о просвещении… Но что-то уже было не так, не как раньше. Будто пала какая-то стена. Как бы все здание не разрушилось такими темпами!

Прошел месяц, два, три… Время вообще очень быстро летело, особенно для них. Учитывая, что как раз его им как будто и не хватало. Проблемы была в том, что в самом времени было время для разговоров, но времени конкретно для Елисея и Мирославы не было. Они, конечно, могли бы его найти, но разве интересно танцевать под выключенную музыку?

- Я выхожу замуж, - сообщила она ему однажды.

- Я вас поздравляю, - этот бесчувственный тон скоро ее доконает.

- И это все что вы можете сказать? – она встала.

- А должен что-то еще?

- Пару месяцев назад вы сказали, что любите меня, а сейчас, когда я говорю вам, что выхожу замуж… Вам, будто бы, все равно, - гневно ответила Мирослава.

- Вы, что же, хотите, чтобы я бежал за вами? Умолял остаться и не делать этого?

Мирослава опустила глаза.

- Я не заставлял вам говорить ему «да». Это был полностью ваш выбор. Если вы это сделали, значит, возможно, счастливы. Почему я должен вам мешать? Тем более, разве любовь, насколько я понял из наших разговоров и прочитанных мною книг, не желание, чтобы человек, которого ты любишь, был счастлив?

- Но… как же вы… Вы же не хотите меня отпускать?

- А вы хотите уйти?

- А с чего вы взяли, что нет?

- Тогда зачем умоляете меня вас не отпускать?

- Вы заперли себя в этих четырёх стенах. Вы проводите здесь жизнь, не замечая, что она протекает за окнами. За этими окнами, - она сделала небольшую паузу, а потом продолжила. - Ваше кафе – ваша персональная тюрьма. Вы засели в ней, потому что вам здесь комфортно. Играть роль комфортно. Здесь вы можете говорить что угодно кому угодно, ведь дальше этих стен никто ничего не услышит. Вы заглушили в себе человека, чурбан бесчувственный!

- Вы ошибаетесь, - прошептал Елисей.

- А если нет? Вы говорите, что любите меня. Так обыденно, так непринужденно, будто для вас это ничего не стоит. И вот я говорю, что выхожу замуж, а вам все равно. Вы будто издеваетесь.

- А похоже?

- Не знаю, – через минуту ее уже не было в кафе, она убежала. Елисей пожал плечами и подозвал официанта.



Прошло два дня, а она уже прибежала обратно. Хотя, он уже не рассчитывал ее когда-либо здесь увидеть.

Буквально вчера Мирослава встретила Максима, старого друга Елисея. Хотя в жизни случайностей не бывает, так что это уже был знак свыше. Они разговорились, и когда речь зашла о Елисее, то Мирослава злобно сказала:

- Передайте своему другу, что он идиот.

- Вы не сильно злитесь на него, - попросил Максим, - Все-таки он…

- Что?

- Вообще-то я не должен вам этого говорить, но я вижу, что вы к нему неравнодушны и он к вам тоже, что, пожалуй, впервые, с тех пор, как я его знаю. Хотя, я не уверен в этом, - Макс замолчал. - Понимаете, он болен.

- Что? Чем? Это серьезно? – обеспокоенно спросила Мирослава.

- Успокойтесь, - он засмеялся. - Ничего смертельного. У него алекситимия.

- Что это?

- Это не совсем болезнь. Но психологическое отклонение. Алекситимия означает, что он не может разобраться в собственных чувствах и эмоциях. В переводе с греческого это означает что-то вроде «без слов для чувств». Елисей не понимает чувства. Хотя он, может, их и чувствует, но не может объяснить. Не способен показать в эмоциональном плане. Это как если бы вы нашли Святой Грааль и не понимали, что это такое. Как, если бы, вы не понимали разницы между жалостью и злостью. Это у него врожденное. Елисей с детства у психотерапевтов прописан. У него логическое мышление, поэтому ему просто старались объяснить, что такое чувства: злость, ярость, печаль, любовь… Но у такого типа личностей и воображение-то сильно и не развито, хотя он пытался. Пытался понять, но разве чувства можно понять? К тому же, люди не всегда делают так, как написано в учебнике. У него проблемы с коммуникациями. Я научил его фальшиво улыбаться, объяснил, зачем это нужно. Он примерил на себя маску бесчувственного человека, чтобы не пришлось объяснять, почему он не понимает, чего вы хотите. И дело тут даже уже не в его болезни. Он просто закрылся. Перестал пытаться выразить чувства через эмоции. Хотя, на самом деле, он холоден. И ничто не может растопить его, даже вы. К сожалению, это неизлечимо.

Но ей, конечно, было плевать. Она уже неслась во всю в это чертово кафе, к человеку с алекситимией, до сих пор задавая себе вопрос: зачем? Будто ответ не был так очевиден. Но его не было там. Тогда она пришла на следующий день специально поздно, чтобы никто ничего не слышал. Дождалась, пока уйдет последний посетитель и тогда вошла в кафе.

- У тебя алекси.. что-то там, почему ты не сказал мне? – сразу кинулась она с вопросом к нему.

- Алекситимия, - поправил он, - И кто вам сказал? Максим?

- Да какая вам разница? Почему вы мне об этом не сказали?

- А тебе нужно это знать? – Елисей подошел ближе. - При всем уважении, это все-таки мое дело. Я же ничем не отличаюсь от других, кроме этой неспособности понимать людей, чувства. Хотя сейчас это так популярно. Холодность. Сдерживание эмоций. Как же прискорбно наблюдать, - он сделал небольшую паузу. - Как же скудна жизнь без чувств, без эмоций. Хотя я не могу ни с чем сравнивать. Вы смеетесь, а я не понимаю почему; вы грустите, я этого тоже не пойму, я вообще ничего не пойму. Мне надо объяснять. А что происходит внутри меня я даже не представляю. Я ушел в финансы и экономику, цифры чувств не требуют. Потом женщины… Завладеть легко (пару красивых выученных фраз, потом притворяйся, сколько можешь), удержать сложно. Они все уходили. И были правы. Жить с таким, как я – невозможно. Они хотели чувств, чего я им дать не мог. И уходили. Больше года никто не выдерживал. А ты уже здесь целых три.

- Мне нравились наши разговоры. К тому же, я полюбила тебя. И я…

- Ты хоть понимаешь, на какую участь себя обрекаешь? Я же не буду проявлять ничего. Мне будет абсолютно никак. Радость, печаль, даже любовь, все будет на тебе одной. Знаю, сказал, что люблю тебя, но я не знаю этого чувства. Просто мне кажется, что люблю. А может и нет. Какая разница? Это просто слово. Все сорок два года своей жизни я пытался понять, но так и не смог.

- Ты может быть и бесчувственный, но ты лучше некоторых, которые умеют чувствовать и не понимают, какой дар они имеют. К тому же, ты говоришь правду.

- Жизнь человека без чувств теряет смысл. Для меня все будто черно-белое. И это моя участь. Ты веришь в карму? Мне кажется, что в прошлой жизни я был ужасным человеком, который не знал пощады. И теперь я не знаю ничего. Ты ведь понимаешь, что это трудно, жить с таким, как я?

- Мне все равно. Я люблю тебя.

- Моя мама говорила тоже самое. Но я сделал несколько логических выводов из ее поведения. На самом деле, она хотела, чтобы я был как все. Пыталась сделать из меня «нормального» ребенка и никогда не говорила о том, что я не умею чувствовать. Однажды она сказала, что лучше бы я был аутистом, именно у них проявляется это отклонение. Мы тогда поссорились, она хотела сделать мне больно. Но это невозможно. Потому что я бесчувственный чурбан. Как ты и сказала, - он замолчал ненадолго. - Беги. Такие, как я ничего хорошего в этот мир не приносят, мы убиваем таких, как ты.

- Какова была вероятность того, что мы встретимся? Одна на миллион, миллиард? У всего есть цель. Случайностей не существует, - Мирослава даже не шевельнулась.

Воцарилось молчание. И никто не смел его нарушить. Никто не смел сделать шаг навстречу друг другу. Они просто стояли и смотрели друг на друга, как будто видели впервые. Что каждый из них хотел, желал, умолял, просил… Это было известно только им двоим.

- Ложь во благо? – спросила тихо Мирослава.

- Правда жестока, - прошептал Елисей.

«Я вам не пара. Уходите. Возможно, я не… Но вы должны уйти».

«Вы правы, я не могу прожить с таким человеком, как вы. Я слишком эмоциональна. Мне нужна отдача».

- У нас все будет хорошо? – спросила Мирослава.

- Будет, - ответил Елисей после длительного молчания.

Потому что надежда, как известно, умирает последней.