Сказка о Тримальхионе и тишине

После того как Громкоговорилка Тримальхиона Сетевого разбилась о молчаливую мудрость Василисы Премудрой, его цифровое царство рухнуло. Алгоритмы замолчали, боты-подданные разбежались. Он остался в оглушительной тишине, страшнее любого бана.

В отчаянии Тримальхион сорвался с места. Летел самолётом, ехал поездом, трясся в маршрутке, пока не оказался в глухом кишлаке, затерянном в горах. Там, где воздух пахнет пылью, кумисом и дымком очага, а единственный сигнал — крик осла на заре.

Пальцы искали клавиатуру, мозг — уведомления. Он пытался жаловаться местным аксакалам на свой «бан» и «потерю репутации». Они молча пили чай, и их молчание было красноречивее всех его мегабайтов текста.

Чтобы не сойти с ума, Тримальхион сделал единственное, что ещё умел — начал писать. Не посты, не слоганы, а просто прозу. Опираясь на глиняную стену сарая, он выводил на планшете:

«Рецензия на крик осла. Аутентично, без фейкового пафоса»
«Отзыв на процедуру колки дров. UX ужасен, но чувство выполненного долга — максимальное»
«О чем молчат манты? (эссе в ожидании обеда)»

Он писал виртуозно, ядовито и безнадежно. Это была проза гения, запертого в глухой пещере без интернета. Его рецензии на закат и описания процесса приготовления зеленого чая были шедеврами тонкой иронии. Которые никто не читал.

Старик Хаким, у которого он снимал комнату, учил его колоть дрова — не для вида, а чтобы было тепло. Жена Хакима, Ойша-опа, учила лепить манти — не для фото, а чтобы есть. Он научился слушать шепот ветра в листве чинары и понимать, что значит настоящий, а не виртуальный голод.

Однажды его тетрадку (батарея планшета села навсегда) нашёл местный учитель Rustam-aka. Он прочёл, долго смеялся, а потом спросил:
— Ты это зачем пишешь? Для себя? Это всё очень смешно и правильно. Но как будто в стену кричишь. Только стена — это ты сам.

И тут ТримальХиона осенило. Он проиграл не потому, что был слаб. Он проиграл, потому что предлагал миру ещё один крик, а мир, уставший, жаждал тишины. Он был не повелителем шума, а его рабом.

И он сделал единственно возможное для настоящего писателя, отученного от лайков — начал писать историю кишлака. Со слов Ойша-опы он записывал рецепт мант, сопровождая язвительными, но теперь уже добрыми комментариями. Со слов стариков — историю старого сареза, превратив её в философскую притчу.

Его тексты теперь не ждали аплодисментов. Они делали дело. Рецепт помог соседской девушке открыть чайхану. История сареза заставила районное начальство выделить деньги на ремонт.

Говорят, как-то раз одна женщина проходила через кишлак и зашла в чайхану, Попробовав тех самых мант и прочтя на стене короткую историю о сарезе, она ничего не сказала. Просто улыбнулась и оставила на столике маленький, идеально отточенный карандаш.

А ТримальХион, бывший король кликбейта, а ныне летописец кишлака, бережно его поднял. Он наконец-то понял формулу: истинный рейтинг — это не количество просмотров, а глубина тишины, которая наступает после того, как сказано по-настоящему нужное слово.

И он нашёл своих читателей. Они не ставят лайки. Они просто живут в его историях. А иногда, очень редко, он пишет новую рецензию. На тишину. Без оценки. Потому что некоторые вещи бесценны.