Бабушка Анфиса и бозоны

Сцена: Уютная кухня. На подоконнике, приютившись между двумя геранями, восседает здоровенный рыжий котяра. За столом с чашкой чая сидит БАБУШКА АНФИСА, в руках у нее спицы и полосатый носок. Напротив, склонившись над тарелкой каши, сидит ее внук АРТЁМ (7 лет).
Одной рукой он возит ложку по тарелке туда-сюда, а второй катает красный джип, старательно объезжая бутерброд с вареньем.

АРТЁМ: Ба, а вот скажи... из чего всё сделано? Из чего вот, например, мой джип сделан?

АНФИСА: (Не отрываясь от вязания). Ну как из чего… Ты же сам видишь, колёсики там, корпус. Пластмасса там всякая. Кушай кашку.

АРТЁМ: А колёсики из чего сделаны?

АНФИСА: (Скашивает глаза и смотрит куда-то в угол очков). Ну так это… Из резины. Видишь, они какие мягкие и упругие. Ешь, миленький, бутербродик. Я вареньица тебе клубничного положила.

АРТЁМ: Ба... а резина из чего сделана?
(Джип становится на дыбы и норовит переехать бутерброд.)

АНФИСА: (Отрывается от вязания, мельком смотрит на мальчика поверх очков.) Резина, мой золотой, сделана из искусственного каучука, путём полимеризации или сополимеризации бутадиена, стирола, изопрена и других химических веществ. Не балуйся с хлебом. Пей компотик.
(Кот удивлённо смотрит на Анфису, выставляет вперёд обе когтистые лапы и сладостно зевает, показывая пасть, утыканную частоколом острых клыков.)

АРТЁМ: Ба… Ну а вот всякие бутастиролы, изопрены всякие, они из чего сделаны?

АНФИСА: (Начинает провязывать реглан) Ну так это... Сам поди знаешь. Всё состоит из молекул, а молекулы из атомов, а атомы из этих… как бишь его… лешего... нейтрончиков там, протончиков. Ой, смотри, как рубашечку изгваздал. Вот мамка увидит, наругает.

АРТЁМ: ааааа это не я. Это она сама. Ба... А какая самая маленькая штуковина, из чего всё сделано!? (незаметно ладошкой пытается стереть варенье с воротника).

АНФИСА: (Вздыхает. Откладывает наконец вязание) Артёмка, не штуковина, а фундаментальная частица. Так вот, мааааленькая-прималенькая малявочка — ну… как бы по-проще сказать, — калибровочный бозон! Ну, или фермион, если по-вашему, по-современному, если брать, к примеру, лептоны. Но ежели уж совсем по-простому, то это обычное нейтрино. Они, Артёмка, такие юркие-юркие, что через весь шар земной, как сквозь сито, пролетит и даже не чихнёт. Вот как наш Артёмка юркий, когда спать не хочет. (Анфиса округляет глаза, чуть подаётся вперёд и поднимает обе спицы вверх вместе с носком и говорит глухим полушёпотом.) Массу его, голубчика, до сих пор с грехом пополам измерить не могут.

АРТЁМ: Ого! А есть что-то ещё меньше?

АНФИСА: (Прищуривается. Опять принимается вязать.) Да есть, конечно. Но это уже всё так... сказочки, гипотетический конструкт. Теория струн, короче. Там, понимаешь ли, миленький, не точки, а такие замороченные струночки, как в гусельках. Только вибрирующие в компактифицированных дополнительных измерениях. Размерчик-то чупитошный — планковский, десять в минус тридцать пятой степени метра. Представляешь, чего удумали?

АРТЁМ: А... понятно… (джип-таки плюхается передними колёсами в варенье), а сама вселенная-то большая? И на что похожа?

АНФИСА: (Откладывает носок, берет яблоко и нож) Смотри косатик. Вот это яблочко, например, — наша наблюдаемая вселенная. Радиус — сорок шесть с половиной миллиардов световых лет! Не меньше! А вот вся-вся-превся вселенная... (отрезает кожуру одной длинной спиральной лентой) ...она, …она, голубушка, (вновь скашивает глаза в угол очков), по последним данным WMAP и «Планка», плоская да бесконечная. Вот прям как эта кожура, если б у нее краёв не было. А может, она и замкнутая, как эта кожура, если я её концы склею. Понимаешь, моё золотце, получится бублик, то есть трёхмерный тор, ежели по-вашему, по-молодёжному. Без начала и без конца. Понял? Доедай кашку. Не балуйся.
(Кот в это время делает вид, что тянется, и «случайно» цепляет когтем самый край носка. Всё вязание начинает медленно ползти на подоконник. Клубок падает, следом срывается кот, утаскивая за собой всё бабушкино вязание и стеклянный стакан с чайными ложками. Всё это с невероятным звоном брякает об пол. Кот садится и начинает степенно облизывать лапу.)

АРТЁМ: (В полном восторге вскакивает). Ура, взрыв!

АНФИСА: (Хитро щурится, достает из комода клубок шерсти) Это, внучок, называется энтропия! Хаос и безобразие, одним словом. (Смотрит на запутанный клубок у своих ног и вздыхает).

АРТЁМ: (Заглядывая под стол). Ба... чай остыл. А что такое энтропия?

АНФИСА: (Встряхивается, как после глубокого погружения) Ну это… оно это… О, точно. Парадокс тепловой смерти локальной чайной системы. Сейчас все эти безобразия исправим, добавим в остывшую чашку энтропии в виде кипятка.
(Идёт к плите ставить чайник.)
— Сейчас я тебе на остатках этой кожуры теорию суперструн дорисую, раз уж ты у меня такой любопытный.
(Рыжий кот, закончив лизать лапу, ложится, медленно переворачивается на спину, принимая позу, нарушающую все законы ньютоновской механики. Бабушка Анфиса укоризненно качает головой.)

АНФИСА: Видишь? Наш научный консультант уже проводит эксперимент по гравитационной релаксации в условиях невесомости домашнего подоконника. Вот я сейчас ему задам.
(Тянется за тряпкой.)

АРТЁМ: (Тычет ложкой в воздух, оставляя каплю варенья на скатерти). Ба, а вот это... нейтрино... оно прямо сейчас через меня пролетает?

АНФИСА: (Стирая варенье тряпкой). Не просто пролетает, миленький! Стремглав пролетает! Со скоростью света, в режиме реального времени! Такая себе квантовая перфорация пространства-времени. Тьмы и тьмы и тьмы этих вот невидимок через нас каждую секунду проходят, как сквозь решето. Мы для них — прозрачные голограммы, одно сплошное поле Хиггса, если по-вашему, по-городскому, не больше. Вот, смотри! (Тычет спицей в каплю варенья). Эта клякса — не что иное, как локальное возмущение в калибровочном поле моего терпения! А теперь доедай, а то энтропия растёт, и вы с рыжим обормотом от бабушки сейчас сильно отгребёте.

АРТЁМ: (Поглощая кашу с удвоенной скоростью). А если вселенная — голограмма, то... мы что, ненастоящие?

АНФИСА: (Приставляя ладонь к его лбу, будто проверяя температуру). Настоящие? А кто тебе бутерброд сделал? Кто компот сварил? Голограмма — она не про «ненастоящее», а про то, что информация о всей нашей трёхмерной пышности, вместе с гравитацией и тёмной материей, записана на какой-нибудь далёкой двумерной поверхности! Как если бы рецепт моего борща содержал не только список продуктов, но и сам его вкус, и запах, и даже то, как он греет живот! Мы — сложный, многослойный рецепт самого себя, внучок. И кот наш бестолковый — тоже.
(Кот снова на подоконнике мурлычет и вылизывается.)

АРТЁМ: (Шёпотом). А тот, кто этот рецепт написал... он кто?
(На кухне воцаряется тишина. Слышно только тиканье ходиков и мощное мурлыкание кота. Бабушка Анфиса задумчиво смотрит в окно, где с ветки на неё смотрит воробей.)

АНФИСА: (Так же тихо, поправляя очки). Это, Артёмка, уже не физика, а метафизика. Самая главная недоказанная теорема. Возможно, это просто свойство системы — быть сложной до бесконечности. А возможно... (она вдруг подмигивает внуку и хлопает себя по колену) ...это был очень любопытный Кот, который захотел посмотреть, что будет, если запустить один очень красивый эксперимент под названием «Большой Взрыв». И теперь смотрит на нас с тобой и мурлычет.
(Ставит свою кружку с таким звоном, что кот прекращает вылизывание и устремляет на неё взгляд, полный научного интереса.)

АНФИСА: Всё, доел кашку. Иди, поиграй.
(Бабушка поправляет очки, и в их стёклах отражается сразу вся кухня — и каша, и джип, и бесконечность, и даже воробей за окном.)