Безродные

Старуха посмотрела на Серхио блеклыми глазами и сказала:
— Да, я видела, как ваша супруга выходила из дома. Я в ту минуту выгуливала Лалу. Бедная собачка терпеть не может жару, поэтому...
— Сеньора Гонсалес, ради Бога, вспомните — была ли Анита одна? Не приметили при ней чемодана? — торопливо спросил Серхио.
— Да, чемодан помогал ей нести импозантный мужчина средних лет. Точно, я хорошо помню — чемодан розовый, а колесики у него темно-синие.

— Не заметили ли, случайно, у того мужчины шрама на левой щеке? — уточнил Серхио.
— Да, мужчина определённо был со шрамом на щеке.
— Отлично, сеньора, а куда они направились?
— Они сели в машину и уехали по направлению к развилке дорог.
— Быть может, вы запомнили номер машины? — вскрикнул Серхио.
— Нет, сеньор… Но я помню, что машина точно чёрная, на вид дорогая.
— Последний вопрос, сеньора Гонсалес. В котором примерно часу всё случилось? — Серхио сжимал в руках смартфон.
— Я же сказала, сеньор, я как раз выгуливала Лалу. Следовательно, было восемь тридцать утра. — старуха оглянулась на тявкающую левретку. — Сейчас, Лала, будь терпеливее.

Серхио метался от одного угла к другому, словно выходка жены — какая-то глупая игра в прятки. И вот сейчас Анита выскочит. Они рассмеются и вместе упадут на диван, целуясь и обнимаясь. Не могла же она расстаться с ним вот так, без объяснений. Нет, невозможно, она не может его предать — кого угодно, только не его.

Серхио подошёл к шкафу и в очередной раз осмотрел остатки скудного гардероба Аниты. Пара комплектов нижнего белья, три кофточки, платье, подаренное весной, соломенная шляпка. Серхио заглянул даже в корзину с грязным бельем, выудил трусики Аниты и покрутил их в руках — нет, ничего подозрительного. Да, они повздорили вчера, наговорили друг другу кучу колкостей. Но то была обычная лёгкая перебранка. Нет, вздор, такое не может подтолкнуть жену к разводу. Она скоро вернётся — вот и вещи ее здесь. Серхио прислонился к стене, маленькие барабанщики неустанно стучали по вискам.

«Милый, ты мой милый», — Серхио вздрогнул, услышав до боли знакомый голос. Он прошёл на кухню. Карузо кланялся по своему обыкновению. На головке смешно топорщился хохолок, щёки пылали оранжево-красным. Серхио подсыпал попугаю корма. «И что мне делать, Карузо?» — спросил Серхио. Попугай захлопал крыльями и ответил: «Прячься, милый, прячься». Серхио улыбнулся: «Глупый Карузо. Ты глупый, да, Карузо?» Птица покорно поклонилась.

Серхио вернулся в комнату. Минуты адски скакали, точно тараканы на горячем противне. Надо успокоиться и пораскинуть мозгами. Машинально Серхио взял с дивана халатик Аниты и обнаружил ноутбук. Пластиковая крышка соблазняла почище сундука с пиратскими сокровищами. Обычно Серхио не лез в личные вещи жены, но сейчас особый случай — у него нет выбора.

Открытый ноутбук проснулся, приветливо подмигнув. К счастью, Анита не установила пароль. Серхио лихорадочно просматривал фотографии и сообщения в мессенджере. Вот Анита глядит невинными коровьими глазами, а здесь с хитринкой улыбается, распустив вьющиеся белокурые волосы. Следующее изображение напоминает Аниту в день их знакомства. Она задумчивая шла по ботаническому саду, а он пристал к ней с незамысловатым: «Девушка, а вы не потеряли серёжку?» Вот они на пляже, Анита стройная и гибкая, до умопомрачения хороша… и знает, что хороша. Здесь запечатлён день свадьбы, они счастливые и беззаботные. А вот они уже в Севилье, сфотографировались возле гробницы Христофора Колумба. Руки прижаты к груди — они торжественно клянутся покорить старушку Европу.

Светописные образы Аниты притягивали с силой неимоверной. Серхио прокручивал фото-карусель ещё и ещё. Неужели тот слащавый чувак сейчас обнимает Аниту? Его Аниту? Ревность безжалостно уколола, погружая и проворачивая клинок. Сообщения в чатах не говорили о чём-либо предосудительном. Переписка с мамой, пустые восклицания и смайлики от парочки подружек — зацепиться не за что. Серхио отложил в сторону ноутбук и обхватил руками тяжёлую от раздумий голову. Он должен найти Аниту и объяснить, какую серьёзную ошибку она совершает.

Обосноваться в Европе Сергей и Анна твёрдо решили ещё до получения дипломов о высшем образовании. Они родились в Кривом Роге, там же и познакомились. Однако им даже мельком не приходила в голову мысль — остаться в этом длиннющем городе, похожем на кишку исполинского чудовища. Да и незачем приживаться в городишке, примечательном только цветочными часами в старом парке и смотровой площадкой Горно-обогатительного комбината. О карьере и говорить не приходилось — все немногочисленные «сладкие» места давно опутаны паутиной кумовства и круговой поруки. Сальные рожи продажных чинуш быстро отвратили от всякого желания отстраивать «эту страну». Наоборот, как от неприличной болезни, скорее хотелось избавиться от любой связи с родиной.

Запад же виделся царством свободы и закона, манил радужными перспективами. Многие знакомые рано или поздно становились презренными гастарбайтерами. Гораздо более увлекательным казался опыт тех, кому удалось удачно эмигрировать. Пара кратковременных поездок по студенческим программам лишь укрепила связь между Сергеем и Анной в их желании навсегда покинуть «это болото».

 «Великое» переселение в Европу начиналось как медовый месяц. Испания встретила разомлевшими от жары таксистами. На окраине Севильи нашлась недорогая квартирка с видом на пожарную часть. Казалось, они попали в апельсиновый рай — окрестность заполняли невысокие деревья, усыпанные ярко-оранжевыми плодами. Всем новым знакомым супруги представлялись как Серхио и Анита. С земляками пересекались, но близких отношений избегали, не ожидая какой-либо поддержки. Жутко стеснял акцент, хотелось даже в мелочах походить на местных. В парке Марии-Луизы Серхио и Анита до онемения в ногах подражали движениям уличных танцоров, выстукивая фламенко, а затем прогуливались по извилистым жасминовым улочкам до ближайшей уютной таверны.

— А гаспачо точно вкуснее борща, — говаривал Серхио.
— М-м-м, — согласно мычала Анита, уминая свой любимый малагский салат.

По субботам они отрывались в ночных клубах до помрачения рассудка. В постели не желали успокаиваться, доводя друг друга до полного изнеможения. Воды Гвадалквивира уносили мелкие печали, ничего не требуя взамен.

Отрыжка мирового финансового кризиса накрыла скоро и безапелляционно размеренную счастливую жизнь. Серхио потерял место преподавателя в университете, заработок Аниты заметно снизился. Наступила тяжёлая пора рассылки резюме и поисков скидок на продукты питания. Учебные заведения отвечали вежливым отказом, а иногда и вовсе игнорировали. Тогда Анита спросила: «Не пора ли умерить гордость?» И Серхио умерил: попробовал себя в роли официанта. Ему пришлось уволиться после того, как он в переполненном кафе уронил поднос на голову лысого китайца. Затем баранку таксиста Серхио сменил на рукавицы грузчика. Мечты о собственном жилье отодвигались в космически далёкое будущее.

Серхио утешал Аниту: «Да почти вся Европа обитает в съёмных апартаментах. И ничего, живут, не кашляют». Анита тайком утирала слёзы — не о таком «рае» она мечтала! Они попробовали экономить, не брезгуя воровством апельсинов в соседних садах. Заявку на ипотеку банк отклонил. Серхио заменил херес на орухо, бурный секс сменился не менее бурными выяснениями отношений. Любимым словечком Аниты в постели стало «маньяна» — она ссылалась на головную боль, усталость, фазы цикла луны. Да на что угодно, лишь бы отвернуться и тихо уснуть. Серхио скрипел зубами, надежда не оставляла его.

Хулио Мартинес подсел к ним, когда Анита тщательно собирала крошки пирожного, потерянные на блюдечке. Серхио и сам не знал, почему сразу невзлюбил незнакомца. Возможно, раздражали самоуверенные глаза, по-хозяйски раздевающие Аниту. Необычная физиономия незваного соседа удивляла: белые волосы обрамляли моложавое лицо, глаза светились красновато-розовыми огоньками, на щеке выделялся шрам. Так и подмывало встать и вмазать по улыбающейся роже. Серхио сдерживал себя, ведь он помирился с Анитой пару часов назад — не хотелось испортить приятный вечер глупой потасовкой.

Незнакомец представился и сразу предложил им работу. Для его отца нужны сиделка и помощник садовника. Когда Хулио назвал сумму ежемесячной оплаты труда, у Аниты заблестели глаза. Серхио недоверчиво спросил:
— Но почему вы обратились именно к нам?
Анита пихнула его коленкой под столом, а Хулио лучезарно улыбнулся:
— Мне нравятся работники из восточной Европы, они очень трудолюбивые и неприхотливые. Я узнал вас по акценту. Вы ведь славяне, я прав?

Анита щебетала, расспрашивая об условиях труда, а Серхио пил дешёвый кофе, стараясь не выдать закипающего раздражения. Хулио записал на салфетке номер своего телефона и исчез. Испарился так же внезапно, как и появился.

Дома Серхио прорвало:
— Таких как мы — вагон и целая тележка, почему он выбрал нас? Не кажется ли тебе, что ты общалась с ним слишком уж вежливо?
— Ты считаешь меня путаной? Давай, скажи прямо, — вскрикнула Анита.
— Я такого не говорил. — Серхио сжимал кулаки.
— Не сказал, но подумал, так ведь? — наступала Анита.


Серхио зло сплюнул и вышел из дома, хлопнув дверью. В тот вечер он напился и провел ночь в каморке знакомого сторожа. Снилась Анита. Она доила корову, невозмутимо жующую жвачку. Жена озорно поглядывала и смеялась. Серхио попытался улыбнуться, но нечто жуткое скривило всё его нутро. Он присмотрелся и понял, что его так задело — из вымени хлестала кровь. Потоки крови без всякой примеси молока. Смех овладел Анитой так сильно, будто хотел вытрясти из неё душу.

Вибрация смартфона вытолкнула из раздумий. Сообщение от Аниты гласило: «Будь в семь вечера в нашем обычном кафе. К тебе подойдут. Всё отлично, обсудим на месте». Серхио попробовал позвонить. Анита по-прежнему не отвечала. Он набрал: «Мне не нравятся эти игры в шпионов, что происходит?» В ответ прожужжало: «Я занята. Приезжай». Серхио отшвырнул смартфон — непредсказуемость Аниты раньше казалась милым баловством, теперь же он готов был придушить любимую. Серхио глянул на часы. Есть время освежиться в душе и мимоходом перекусить. «И чем она там занята? Уж не тем ли хмырём?» — думал он, пытаясь подцепить вилкой ускользающий кусочек огурца. Собрал вещи в дорожную сумку и, немного подумав, положил в боковой карман складной нож. Покидая квартиру, Серхио крикнул: «Не скучай, Карузо, мы скоро вернёмся!» «Жаль, Серхио, жаль», — прозвучало в ответ.

Сидя в забегаловке, Серхио отправил Аните три сообщения. Она не отвечала. «Извините, у нас всегда много посетителей, всех не упомнишь. Да и недолго я здесь работаю», — ответил официант на вопросы о Хулио.

Вторая чашечка кофе допита в одиночестве. «Интересно, кого же я жду? — нетерпеливо барабанил пальцами по столу Серхио. — Могла бы, по крайней мере, сообщить приметы человека, с которым я должен встретиться». Серхио прошёл в туалет. На сливном бачке красовалась надпись крупными кириллическими буквами: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Серхио фыркнул и покачал головой: «И сюда добрались». Он вышел покурить на свежем воздухе. Не успел зайти за угол, его тотчас окружила троица рослых арабских подростков:

— Ну что, кабальеро, сам карманы вывернешь, или тебе помочь?
— Я гол как сокол, парни, вы не на того напали, — глуповато улыбнулся Серхио, рыская глазами по сторонам.

В бок кольнуло лезвие ножа одного из налётчиков. Другой потянул к себе сумку Серхио и деловито полез в карман, из которого выпирал смартфон. За спиной подростка, держащего нож, точно из-под земли выросла огромная фигура. Громила сбил с ног вооружённого грабителя. Серхио хуком правой заставил согнуться любителя лазить по чужим карманам. С усмешкой наблюдая, как воришки покидают место неудавшегося преступления, великан протянул ручищу:
— Меня зовут Пабло. А ты, если я не ошибаюсь, Серхио?
— Да, вас прислал Хулио? — спросил Серхио, с любопытством разглядывая своего спасителя.

Вместо ответа Пабло жестом пригласил следовать за ним. Они уселись в белый авторефрижератор и Пабло включил радио. В салон машины ворвался блатняк. «Наверное, все водилы мира состоят в тайном обществе проповедников шансона», — подумал Серхио.
— Я могу сделать тише, — сказал Пабло, убавляя громкость.
— Спасибо. Мы едем к Хулио? — поинтересовался Серхио.
— Да, конечно. Я слышал, твоя девчонка уже работает на него? — спросил Пабло.
— Да, но это ненадолго. Ты тоже работаешь на него? Все устраивает? — Серхио посмотрел в глаза Пабло.
— Еще никто из его работников не жаловался, — усмехнулся Пабло.

Шансонетка пела о тяжёлой бабьей доле. Через минуту Пабло прервал молчание:
— Да, кто поймет этих женщин? Я со своей прожил пятнадцать лет. Когда она уходила, я больше двух часов убеждал её остаться. В итоге выяснилось, что она меня даже не слушала. Ей просто разонравился мой запах.

«Немудрено!» — криво улыбнулся Серхио, он зачарованно смотрел на кошачий череп, мерно болтающийся у лобового стекла. Пабло продолжал разглагольствовать. Не слушая соседа, Серхио всматривался в огоньки, вспыхивающие в пустых глазницах черепа.

Ему чудилась круглая арена, покрытая золотистым песком. Вокруг амфитеатром расположились зрительские места, занятые воронами и грифами. Белый бык Серхио выбегает на арену. Раскалённое дыхание вырывается из ноздрей, грудь поверхностно дрожит от ярости. Бык трясет головой, разбрасывая пену. Затем бьёт копытом, готовясь к решительному рывку. Хулио, разодетый в чёрную одежду из шелка и бархата, стоит посредине арены. Он кланяется публике, затем через плечо отбрасывает шляпу, расшитую серебристыми нитями. Хулио помахивает ярко-красной мулетой, приглашая к последнему акту представления, к терции смерти. И вот уже бык во весь опор мчится на матадора. Изящный поворот тореро, легкое движение рук, и одураченный бык переворачивается вверх тормашками, грузно падая на песок. Вскоре он поднимается. Морда пылает бешенством, глаза полностью налиты кровью.

Матадор играет мулетой и нагло дразнит быка. Белая громада бросается на тореро. Хулио встречает быка прямым ударом шпаги. Клинок вонзается в загривок до самого эфеса. Бык несется дальше, совершенно не подозревая, что он уже убит. И вот колени подгибаются, животное тяжело заваливается на бок. Тореро величаво подходит к быку и выдергивает из раны свою шпагу. Фонтаном хлещет кровь. Птицы с шумом и гамом облепляют тушу. Серхио проваливается в багровое забытьё.

Резкий толчок разбудил его. Рефрижератор остановился у высокой ограды. «Приехали, — сказал Пабло, — вот оно, поместье Лос-Милагрос». Серхио вышел и потянулся, расправляя затекшие конечности, огляделся вокруг. Расчленённые днём тени сгустились в непроглядную тьму. Серхио догадался: он находится у «чёрного» входа в поместье. Пабло подошел к входу и нажал на неприметную кнопку. В ответ прозвучал раздражённый голос:
— Пабло, ты?
— Да, открывай скорее, — нетерпеливо потребовал амбал.

Дверь распахнулась, и Пабло кивком пригласил следовать за собой. Серхио украдкой переложил нож в задний карман брюк. Двор поместья освещали синие фонари. В глубине стоял дом с высокой многоскатной крышей. По углам располагались башенки, увенчанные шпилями. Стрельчатые окна не добавляли приветливости мрачным серым стенам. К дому примыкали флигели и пара хозяйственных построек. Пабло уверенно подошёл к одному из них. «Наверное, идем в комнаты для прислуги», — решил Серхио. Проходя мимо постройки, похожей на конюшню, он увидел её. Ту самую корову из ночного кошмара. Она стояла за углом и смотрела. Просто пялилась своими печальными глазами и помахивала хвостом. Серхио застыл на месте, разглядывая жующую морду. На роге коровы болтались женские панталоны. Из ступора Серхио вывел насмешливый голос Пабло: «Уж не влюбился ли ты в нашу Барбару?» Серхио последовал за ним.

Пабло отворил дверь перед гостем, пропуская его вперёд. Помещение поразило Серхио ослепительной белизной кафеля и больничным запахом фенола. Посередине стоял улыбающийся Хулио. Серхио толком и не успел разглядеть комнату, сзади удавом его обхватил Пабло. Объятие не давало дышать, в шею Серхио вонзилось нечто холодное. «Довели как телёнка», — успел подумать он, теряя сознание.

Хулио подошёл к массивным дубовым дверям и почтительно постучал. Из помещения с поразительной отчетливостью отозвался старческий скрежет: «Войди, Хулио». Не заставляя себя ждать, он вошел задом в просторный обеденный зал.
Мраморный пол устлан роскошным ковром. Окна задрапированы тяжёлыми фиолетовыми портьерами. Под потолком висит развесистая кованая люстра. К стене прибиты куски расколотого на две части деревянного якоря. Во главе длинного стола восседает старуха. «Присаживайся», — пригласила она, указывая на место справа от себя. Для Хулио уже подготовили столовые приборы.

— Свежатина очень вкусная. Испробуй также арабских язычков. Да, и не пропусти африканские яйца — они весьма бодрят, тебе пойдет на пользу, — старуха облокотилась на левую ручку высокого резного стула. Одобрительно наблюдая за Хулио, она продолжила:
— Выполнен ли план по донорским почкам для азиатских клиентов?
— Да, госпожа. Но клиентура растет, предстоит много крутиться.
— Хорошо, Хулио, хорошо. Но мне не нравится нынешняя ситуация с детскими органами. Необходимо продумать стратегию в этом направлении. Жду предложений к следующей среде. Слышишь, Хулио?
— Конечно, моя госпожа. Есть идеи по расширению каналов работы с приёмными детьми из Восточной Европы и Индии.
— Замечательно, Хулио. Грядет крупный военный конфликт, ты уж знаешь. Поэтому расслабляться не надо. Дело будет расширяться.
— Да, моя госпожа. Ещё одно перспективное направление — продажа живых женщин. — Хулио потягивал алый напиток.
— Да, это тоже требует внимания. Но не слишком ли много сил ты тратишь на этих женщин последнее время? — Старуха смотрела в упор.
— Не более, чем обычно, моя госпожа. Это всё наветы завистников… — горячился Хулио.

Старуха жестом приказала замолчать. Минут двадцать или около того слышался только треск свечей и звон приборов. Внезапно старуха оживилась:
— Жаждешь ли ты меня, Хулио?
Мужчина промокнул губы салфеткой и сказал:
— Да, моя госпожа.
— Тогда поцелуй. — Старуха отодвинулась от стола , скинула туфли и выставила шестипалые ступни.
Хулио подошёл, стал на колени и поцеловал старушечьи пальцы.
— Славь Господина, — вопила старуха.
— Слава! Слава! — орал Хулио.
— Яйулилла! — удовлетворённо провозгласила старуха. — А теперь уходи, ступай прочь.

Хулио откланялся и покинул зал. Вслед удаляющимся шагам старуха прогнусавила: «Наш Хулио уже не так усерден как прежде. Видимо, его пора заменить, не так ли?»

Анита обнаружила себя голой, лежащей на потрёпанном диване. Убогая тесная комната походила более всего на номер дешёвой гостиницы. Дырявые занавески парусились от лёгкого ветерка. На прикроватной тумбочке стояла пепельница, щедро наполненная окурками. Ближайшая дверь, по всей видимости, вела в ванную. Оттуда слышались звуки льющейся воды и женский голос, напевающий разбитную песенку. В голове Аниты бессмысленной вереницей проносились чьи-то глумливые лица, потные руки, острые уколы. Ломило все тело, особенно ныли шея и промежность. Пение в ванной прекратилось, и из неё вышла молодая женщина, обернутая аляповатым полотенцем.
— Ты уже проснулась, Анита?
Анита схватилась за имя, словно за спасательный круг:
— Откуда знаешь, как меня зовут? Кто ты? Где я нахожусь?
— О–о–о, мать. — Женщина присвистнула. — да ты не отошла ещё от вчерашнего?

Женщина взяла из маленького холодильника бутылку минеральной воды, наполнила стакан, присела на диван, подала воду Аните и сказала:
— А ведь предупреждала я тебя вчера, чтобы ты не перебарщивала с травкой. Вот теперь и меня, Кончиту, свою подруженьку… не узнаёшь.

— А Серхио? Где Серхио? — Всплыло в памяти Аниты ещё одно имя.
— Опять ты про Серхио? Ночью тоже его имя повторяла. Это какой Серхио? Вчерашний усатый клиент? Козёл твой Серхио. — Кончита ноготком ловко царапнула корочку, прилипшую белёсой пленкой у губ Аниты. — Пойди-ка, дорогуша, в душ, а я пока чай приготовлю.
Анита поплелась в душ, а Кончита ворчала:
— Урод этот Серхио, я мамке так и скажу. Прикинь, он вчера опять лез на меня со своей дохлой мышью!

Анита подошла к тусклому зеркалу. «Я путана? — мысль не нашла в красивой головке никакого сопротивления. — Да, я такая». Она разглядывала странный синяк на шее и думала: «А почему я вспомнила именно Серхио?» Минуту спустя морщинка на лбу разгладилась, Анита ухмыльнулась: «Мне поможет Мария-Хуана!» – и взяла с полки зажигалку.


Сеньора Санчес приветливо улыбается сеньоре Гонсалес:
— Добрый день, голубушка. У вас опять новые соседи. Я слышала, что это русские из Армении?
— Да кто за ними уследит, за этими пришлыми-то? Не пойму, и чего им не сидится у себя дома? Испания уже не будет прежней из-за этих варваров, — возмущённо трясет тросточкой сеньора Гонсалес.
— И не говорите, милочка. Я тоже давно опасаюсь, что эти мигранты съедят и переварят старую добрую Европу. Во времена Великого Каудильо такое и вообразить нельзя было — славные были годы!

Недалеко от пожилых дам останавливается чёрный внедорожник, за рулём которого сидит лысоватый мужчина средних лет.