Товарняк

   Это был сон, но слишком отчетливый для сна.

   Где-то на юге. Заброшенная станция под выжженным небом. На путях застыл товарный состав — широкие вагоны, окрашенные в оранжево-песочный цвет, проржавевшие изнутри. Все двери распахнуты настежь. Внутри — нагромождение ящиков, коробок, вывороченных скамеек. Всё покрыто рыжей пылью. В моей руке — тяжелый кольт. Я двигался вдоль состава осторожно, прислушиваясь. Тишина, разбавленная безостановочной песней цикад, давила на меня.
Я прошел мимо нескольких вагонов. Влез на платформу и перебрался на другую сторону, подбежал к концу состава. Они выскочили из кустов. Узкоглазые, с размытыми лицами. Раздались беспорядочные выстрелы, и я нырнул в вагон, высунулся в дверной проем и начал палить в ответ. По-киношному. Слишком легко.
Пальба прекратилась. За спиной раздались звуки. Не топот, а прыжки. Тяжелые, упругие, будто по вагонам скакали гигантские кузнечики. Прижавшись к выступу, я оглянулся.

   Они были похожи на уродов из фильмов ужасов. Кривоногие. Сочленения ног сгибались не так, как у людей. Человекоподобные, но с конечностями насекомых, они пропрыгали мимо меня.
Я выскочил из укрытия и начал по ним стрелять. Они падали, истекая не кровью, а ржавой жидкостью. Теперь сзади послышался топот множества лап.
Я запрыгнул в вагон и с большим трудом захлопнул дверь. Ржавый металл заскрежетал, но поддался.

   Снаружи послышалось царапанье множества когтей. Они скреблись по двери, грызли доски, древесина трещала, поддаваясь напору.
В темноте вагона я прислонился спиной к противоположной стене, судорожно перезаряжая кольт. Руки тряслись. Патроны сыпались на пол. Царапанье усилилось. А потом вдруг послышались голоса.
Сначала я подумал, что это скрип досок. Но нет. Это были слова. Они говорили на языке, которого я не знал, но почему-то понимал.
— Впусти нас. Мы хотим только поговорить. Ты же один из нас.
Последняя фраза ошеломила меня. Я сжал кольт сильнее и посмотрел на свою руку.
Кожа была покрыта странными рыжими пятнами. Такими же, как ржавая жидкость, вытекающая из их уродливых тел.
— Нет, — прошептал я.
— Да, — ответили голоса за дверью. — Ты проснулся здесь. Ты всегда был здесь. Это не сон. Это ты вернулся домой.
Дверь затрещала. В щель просунулся длинный, цвета засохшей крови ноготь. Я понял: когда дверь откроется, я увижу не их лица. Я увижу свое. Эта безумная мысль повергла меня в ужас. Дверь трещала, но держалась. Я огляделся в поисках выхода.
В дальнем конце вагона, за кучей взломанных ящиков, виднелся люк в полу. Я бросился к нему, отшвыривая обломки, и рванул ржавую ручку. Люк открылся с визгом.

   Я спрыгнул, приземлился на рельсы и пополз под вагонами в сторону станции.
Снаружи раздался треск. Топот ворвался в вагон, я слышал, как они рыщут наверху, скребут когтями, принюхиваются.
Я выполз с другой стороны состава и огляделся.
Станция была пуста. Покосившееся здание с выбитыми окнами. Единственная улица, ведущая в никуда, к горизонту, где небо сливалось с песком.
У входа на станцию, ко мне спиной, в длинном пыльном пальто, как в вестернах, неподвижно стоял человек.
— Эй! — крикнул я. Голос прозвучал глухо, будто я кричал в подушку.
Человек медленно обернулся.
И у него не было лица. А из того места, где должен был быть рот, выполз длинный черный язык, как тело многоножки.
— Ты опоздал на свой поезд, — прошелестело существо.
За моей спиной захлопали двери вагонов. Состав, без машиниста, начал медленно ползти, набирая скорость, направляясь в сторону песчаного горизонта.
Я стоял на пустой станции, зажатый между безликим человеком и приближающимся топотом сзади, понимая, что проснуться я уже не смогу.
Мне надо было бежать, но ватные ноги не слушались. Я закричал от страха, но голоса своего не услышал. Потому что я уже проснулся. Это и была реальность. Я лежал, уткнувшись лицом в мокрую от пота подушку.
Повернувшись, я уставился в потолок. Через несколько минут я почувствовал огромное облегчение от того, что это был всего лишь страшный сон, который еще долго не отпускал меня.