12. То, что скрывает Луна и прячет Солнце

«Что касается смерти, то ощущать её мы не можем;
мы постигаем её только рассудком, ибо от жизни она отделена
не более чем мгновением»
М. Монтень

Алексей Данилов, открыв водительскую дверь, сел в кресло и, взяв рацию, ещё раз задумался над тем, что он увидел. Выйдя из оцепенения и прикусив нижнюю губу, он нажал на кнопку вызова и, теряя первые буквы, проглатывая последние, профессионально выпалил:
- «Сокол», «Сокол», «девятому».
- «Девятый», «Девятый», «Сокол» слушает, – прошипели неразборчиво в ответ.
- «Сокол», «Сокол», отправляйте группу. У меня здесь труп, – автоматически выпалил Алексей и, постучав рацией по переносице, резко переходящей в орлиный нос, от чего он ещё больше напоминал хищную птицу, особенно в те мгновения, когда один из концов левой брови плотно утопал в межбровном пространстве, а другой под острым углом взмывал вверх, чёрной косой линией разделяя высокий лоб.
И если бы Алексей сейчас посмотрел в зеркало заднего вида, то именно этот грозный вид предстал бы перед ним. Но причиной тому в эти секунды был не гнев, а то, что в нескольких метрах от трупа мужчины лежало на проезжей части дороги, и это, не поддавалось никакому логическому объяснению, отчего его мысли всё больше и больше вгрызались в вопрос, который никак не разрешался в ответе.
- «Девятый», «девятый». Ты что, оглох? – чётко и уже вполне разборчиво раздавалось из рации.
- «Девятый» слушает, – вернулся из раздумий Алексей.
- Машина и лицо, которое сбило, на месте? – тем же повышенным тоном спросил по рации дежурный.
- Да, на месте.
- Дай их данные, – прожевал дежурный, по-видимому, начиная успокаиваться.
- Сейчас. Дима закончит с субъектом, и передам, – ответил Алексей и, положив рацию, вышел из машины.
Алексей увидел, что Дима Верещагин, его напарник, пытается беседовать с водителем. Тот, потрясённый произошедшим, никак не мог поверить в реальность случившегося и, стоя перед инспектором ДПС возле своей «Лады», монотонно кивал ему, так что со стороны могло показаться, что он соглашается со всем, что тот ему говорит. Алексей подошёл к толпе, жадные взгляды которой искали героя драмы. Очевидцами же её кульминации и развязки быть никто не хотел. Алексей, по правде сказать, снова погружаясь в свои воспоминания о том, что он увидел на дороге недалеко от трупа, воспринимал однотипные ответы толпы одинаково безучастно. Сейчас он даже не замечал холодные порывы ветра продолжающейся зимы в эти мартовские дни. От размышлений его оторвала брошенная одной из пожилых женщин фраза: «Да он книгу читал, когда дорогу переходил. Как же тут машину увидишь». Он не сразу обратил внимание на эти слова, и лишь одно из них остановило поток его мыслей, и, вдумавшись и поняв, что она сказала, Алексей забегал взглядом по толпе, пытаясь найти её автора. «Кто это сказал? – спросил он у людей и добавил: – Кто сказал про то, что человек читал?» Люди с интересом стали смотреть друг на друга. В толпе послышалось: «Я, это я», и все расступились вокруг тучной женщины, показав её сотруднику ГИБДД. Она подошла к нему и, готовая помочь, с тяжелой одышкой, повторила: «Я видела… видела, как мужчина, которого сбили… когда дорогу переходил …». Она не успела закончить, и её несказанные слова проглотил неожиданный и всеобщий крик толпы, от которого Алексей вздрогнул, а готовая помочь женщина схватилась пухлой рукой за грудь. В это же мгновенье он услышал позади себя рёв мотора, глухой удар и гул исчезающего вдали автомобиля. Алексей обернулся туда, куда были устремлены около двух десятков пар округлившихся от шока глаз, и услышал за спиной: «Сбили, сотрудника сбили!»
Алексей, не увидев Диму, побежал вперёд, не выясняя, кто это сказал, и забыл про женщину, не успевшую договорить. Его напарник лежал в нескольких метрах от первоначального места происшествия, а вдали с рёвом исчезала сбившая его машина. Алексей оглянулся. Водитель, сбивший пешехода, читавшего книгу, по-прежнему стоял возле своей «Лады» и, окончательно ввергнутый в шок, ничего не мог сказать о случившемся. Алексей, тяжело дыша, подбежал к Диме. Он был ещё в сознании. Склонившись над товарищем, Алексей спросил его о том, что случилось. Глаза Димы стали закатываться. Алексей повторно прокричал свой вопрос. Дима, силясь, начал шевелить губами. Алексей склонился над ним и еле разобрал: «Книга… В ней …». Он пытался ещё что-то сказать, но силы его покидали. Алексей ещё раз прокричал имя напарника, но, когда через мгновение посмотрел в его карие глаза, понял, что кричать уже бесполезно. Сознание на время покинуло разбитое тело, и если не случится чуда, то может не вернуться и оставить его коченеть на асфальте.
К нему, как ни странно, подошёл сутулый мужчина и назвал приметы машины, сбившей его напарника. Алексей, быстро передав по рации о случившемся, вновь вернулся к товарищу. В этот момент подъехала следственно-оперативная группа, взору которой предстали два распростёртых тела, вокруг которых шумела нарастающая толпа. Следователь, уточнив детали у Алексея и услышав от приехавшей бригады скорой помощи, что здесь они уже никому не смогут помочь, приступил вместе с врачом к осмотру и описанию тел. Когда Алексей в общих чертах обрисовал следователю картину происшедшего, он снова вспомнил о том, что ввело его в смущение, о том, что увидела тучная женщина, и о том, что хотел сказать ему Дима, пока не замолчал навек. Он вспомнил о книге. О той единственной книге, которую он нашёл недалеко от первого трупа, и, как видимо, той, которую читал живой, пока не погиб. Он вспомнил о том, что он увидел в этой книге, когда раскрыл её. И он вспомнил о словах Димы. Не увидев книгу там, где он её нашел, Алексей предположил, что водитель «Лады», по-видимому, тоже сказал, что сбитый пешеход читал книгу. И скорее всего, Дима нашёл её и раскрыл.
Алексей, осторожно перейдя дорогу, подошёл к заслону из фанатов происшествий и обратился к человеку, сообщившему приметы машины, водитель которой сбил его товарища.
- Вы видели, как машина сбила сотрудника? – обратился он к мужчине, иссыхающему на склоне лет.
- Да, – утвердительно кивнул тот, нависая над Алексеем головой.
- А скажите, мой напарник читал какую-нибудь книгу перед тем, как его сбили? – прищурился Алексей, стараясь не обращать внимания на впившиеся в них взгляды окружающих.
- Да, наверное, это была книга. Она отлетела в сторону, когда его сбили. Я поэтому и обратил внимание, что он с земли что-то так осторожно поднимает. Да, точно, это была книга, – добавил он, закрыв глаза и активно затряс головой.
- Видели, куда она отлетела? – спросил Алексей и на время освободил от шапки взмокшие под ней редкие волосы.
- М-м-м, – задумался мужчина, закатив глаза.
Вон туда, – решив стать частью процесса, показали те, кто обратил на это внимание. Бросив «Спасибо», Алексей пошёл в указанном направлении, всё так же с опаской оглядываясь по сторонам. Проходя рядом со следователем и врачом, он посмотрел на тело, которое ещё несколько минут назад наполняла душа его напарника, а теперь служившее бездыханным объектом осмотра. Алексей стал нервно надкусывать нижними резцами обветренный кусочек верхней губы, не дававший ему покоя с самого утра. Ему не хотелось думать, что вот так, очень просто и нелепо оборвалась жизнь его напарника. Он не хотел думать о том, что так же неожиданно может закончиться и его жизнь. Не хотел, но мысли сами заползали к нему в голову, заполняя её. Алексей резко содрал небольшой кусочек кожи с верхней губы, потянув за собой и часть живой ткани. Боль прервала бесконечный поток тревожных мыслей, и вскоре он увидел ту самую книгу.
Она лежала рядом с краем поребрика, невзрачная, скромно дожидаясь, когда её поднимут и раскроют чьи-нибудь руки. Коричневая обложка, потемневшая местами от времени, c засаленными пятнами, придавала ей вид старой библиотечной книги, полученной и потерянной давным-давно. Отсутствие рисунков и надписей на переплёте не давало возможности определить, где лицевая сторона. Но Алексей уже знал, что та часть книги, где между книжным блоком и форзацем темнеет еле различимая пустота, является оборотной стороной переплёта. И именно на ней и лежала книга, «повернувшись лицом» к будущему читателю. Алексею хотелось открыть её, но зная, что за его спиной лежат два тела, смерть которых так или иначе может быть связана с ней, особенно с учётом содержания, которое ему открылось, он не решался. «Ерунда какая-то, – говорил он себе, – ты сам-то понимаешь, что это полная чушь. Дело не в ней, а в том, что и пешеход, и Дима просто отвлеклись, открыв её». «Вот именно, отвлеклись, ОТКРЫВ её», – обратил он сам своё внимание на это обстоятельство. Он стоял в нерешительности над книгой. Взяв шапку, он почесал ею лоб и стал спрашивать себя: «А ты уверен в том, что в ней было что-то такое, из-за чего стоит переживать? Ну, прочитал несколько слов, которые ввели тебя в недоумение. Два трупа на дороге, один из которых – твой напарник. Вот тебе и результат – смерть обоих людей притянул за уши к этой книге. Стоишь тут над старой книгой, как над первым происшествием и не знаешь, что делать. А на тебя смотрят люди и, видя твою нерешительность, понимают, что ты ещё «зелёный». Алексей понимал, что единственный способ удостовериться, что он ошибся и сам стал вытягивать причины произошедшего из этой книги, это вновь открыть её и прочитать. Любопытство собственных сомнений останавливал страх, аргументированный двумя мёртвыми телами за его спиной. Посмотрев вокруг себя, он увидел, что эти два коченеющих аргумента заставили часть людей забыть на время о своих делах и планах и полностью отдаться развернувшейся трагедии. Вот только сейчас часть из них смотрела на то, как сотрудник ГИБДД в течение уже нескольких минут рассматривал какую-то книгу, а не был озадачен произошедшим, что заставило Алексея почувствовать себя неловко и представить колкие насмешки в его адрес. «И не дай бог попасть им, многократно преувеличенным, на страницы газет», – подумал он. Взгляды незнакомых ему людей задавили его страх перед книгой, и он, присев на корточки, раскрыл её наугад.
Нескольких секунд неоднократного прочтения одних и тех же строк было достаточно для него, чтобы пожалеть о содеянном. Внутри у Алексея всё затряслось, лёгкий озноб прошил тело, и, резко закрыв её, он отшатнулся, резко встал, от чего в голове помутнело. Подождав, когда сознание вновь прояснится, он подошёл к следователю, продолжавшему описывать место происшествия. Алексею не верилось в то, что он прочитал. Он не мог поверить, что такое возможно. Это противоречило всем его представлениям, и он вновь засомневался, правильно ли понимает прочитанное.
- Дело кому поручат? – спросил он отрешённо.
- Не знаю. А что? – резко и сухо ответил следователь, не прекращая писать и не оборачиваясь к Алексею.
- Там у поребрика лежит книга. Очевидцы говорят, что и пешеход, и наш читали её перед тем, как их сбили машины. Водители наверняка тоже об этом будут говорить. Вы изымите её, хорошо? А потом уже содержание посмотрите, если что, – сказал Алексей.
- Ладно. Хотя, как ты и сам понимаешь, то, что там написано, водителям не поможет, особенно последнему, – не отрываясь от протокола, процедил сквозь зубы следователь.
- Ну да, скрылся. Но книгу всё равно изымите, – непринуждённо настаивал Алексей.
- Хорошо. Где она? – следователь повернулся к Алексею и машинально почесал ручкой начавшие седеть виски.
- Вон там. Как до неё дело дойдет, покажу, – протянул руку в направлении книги Алексей и отошёл.
Когда работа на месте происшествия была закончена и собраны дополнительные материалы, уголовное дело по факту первого наезда на пешехода было поручено мне. Я недавно вышел из отпуска, и поэтому на моём столе ещё оставалось место для нескольких дел о летальных нарушениях правил дорожного движения. Водитель, сбивший инспектора ДПС, был задержан практически сразу же после того, как скрылся. Исходя из его состояния на момент задержания, последующего объяснения, поведения за рулем и уровня содержания алкоголя в крови, он, по всей видимости, вообще не понимал, что сбил кого-то, а тем более сотрудника при исполнении должностных обязанностей. Но всё же, с учётом того, что сотрудник ГИБДД погиб при исполнении, дело по факту наезда на Верещагина Дмитрия было передано в Следственный комитет. Первое дело осталось у нас на Лиговском, 44, более известном как «дом Перцова», где, по городским легендам, до Октябрьской революции 1917 г. происходили тайные встречи министра внутренних дел Протопопова Александра Дмитриевича с финансовой мафией, а в настоящее время размещается ряд учреждений, самыми востребованными из которых являются театр «Комедианты» и подразделения Главного следственного управления Питера и Ленобласти.
Уже после того, как это дело, очередным элементом мозаики, заполнило свободное место на столе в моём кабинете, ко мне подошёл Сергей Волочков, следователь, проводивший осмотры по этим делам, по прозвищу «Сволочков». Подозреваемые так прозвали его за жёсткий характер, несгибаемость мнения и желание арестовывать в дежурные сутки всех водителей, нарушающих правила дорожного движения. Он был суров до такой степени, что все в нашем управлении, включая начальника и его заместителя, где общение в отсутствие посетителей происходило исключительно на «ты», обращались к нему только по имени и отчеству. Он сказал мне, что инспектор ДПС, присутствовавший при осмотре, невзначай попросил обратить внимание на книгу, которую перед наездом читали оба погибших. Сергей Львович пояснил, что изъял эту книгу по делу, которое осталось у нас в управлении и, таким образом, попала ко мне. Я поблагодарил его и хотел было сделать себе отметку в плане, но меня отвлёк звонок и ситуация, последовавшая за ним. Информация, с которой я вернулся в кабинет, стёрла из моей памяти слова Сергея Львовича, но уже через пару дней мне напомнил о книге сам инспектор ДПС, позвонив, когда количество документов в кабинете начинало напоминать бумажные баррикады.
- Здравствуйте, я Данилов Алексей, – представился он, – инспектор по одному вашему делу. Там, где ещё сотрудника сбили.
- А, понял. Слушаю. Только дело по сотруднику в комитете.
- Да, я знаю. Я именно по вашему делу. У вас там, среди изъятых предметов, должна быть одна книга. В коричневом переплёте.
- Раз должна, значит, находится, – ответил я, укорив себя за забывчивость.
- Вы уже открывали её?
- Нет, а что в ней такого? – ответил я, предчувствуя, что с этой книгой у меня будут определённые сложности, ещё не догадываясь, что именно этот звонок инспектора и станет началом всех последующих сложностей в моей жизни.
- Дело в том, что эту книгу читали оба погибших перед тем, как их сбили, – выдохнул он с некоторым напряжением.
- Вы думаете, это сможет как-то помочь злодеям? – я стал прокручивать в голове разные сценарии того, как может обыграть это обстоятельство мой фигурант.
- Я не об этом, хотя суд может учесть это в отношении первого водителя, – уже более уверенно продолжил Алексей.
- Ага, второй вообще не знает, что он кого-то сбил, – усмехнулся я.
- Да. Тут вообще никакими книгами не обложишься. Но я сейчас о другом хотел спросить, хотя и понимаю, что пока ещё и спрашивать-то не о чем, – вновь напряженно и даже местами раздражительно ответил Алексей.
- Вы про книгу?
- Да.
- А что в ней такого? – не понимал я.
- Вы же ещё не читали её, да?
- Нет.
- Когда откроете её… если вам вдруг что-то покажется в ней странным… сможете мне позвонить? – спросил он, явно выдавливая из себя каждое слово.
- А что в ней может быть странного? – в недоумении спросил я.
- Вы можете сначала посмотреть книгу и, если посчитаете, что в ней есть что-то необычное, то уже тогда позвонить мне? – ответил он, понимая, что со стороны его слова звучат чудаковато.
- Ну, хорошо, – ответил я. – Постойте, а зачем вы её руками трогали, если её потерпевшие в руках держали?
- Не беспокойтесь. Я только за углы, так что с отпечатками всё в порядке, – успокоил меня он.
- Хорошо. Диктуйте телефон. Если что, я перезвоню.
Я записал номер телефона и решил, что пусть сначала эту книгу посмотрит эксперт, чтобы исключить неприятности с водителями, если вдруг они действительно начнут защищаться этой книгой в своё оправдание. Пока эксперт проводил своё исследование, моя работа на шестом этаже, где распахнули двери кабинетов Управления по расследованию преступлений против безопасности дорожного движения, бурлила и кипела. Кабинет с каждым днём заваливало бумагами, которые выходили из-под кнопок компьютера и лотка принтера. Когда-то в этом здании располагалось литературное общество «Арс», предоставлявшее своим членам возможность выступать в печати. На мой взгляд, его сменил достойный преемник, предоставляющий своим сотрудникам возможность выпускать в свет всё новые и новые тома уголовных дел. В результате этой деятельности личность первого погибшего была установлена. Им оказался некто Липатов Марк Леонидович, безработный, без семьи, без детей. Я уже было хотел начинать поиски его родственников, как один из них нашёл меня сам.
Его дядя, Липатов Эрнест Михайлович, произвёл на меня странное впечатление. Сгорбленный старик с пожёванным годами лицом, шаркая ногами, подошёл ко мне и после выяснения формальностей тихо, как будто опасаясь, что нас могут услышать, стал шипеть мне, чудом не попадая в лицо капельками слюны.
- Александр Евгеньевич, к вам в кабинет сейчас может кто-нибудь прийти?
- Нет, я здесь один.
- А-а, хорошо, – он помолчал с минуту, отчего я стал раздражаться. – А скажите, там, где Марк погиб, ничего странного не нашли?
- Не понял. Что значит «странного»? – я явственно представил бесплодность нашей беседы.
- Ну-у, не знаю. Вещи, предметы какие-нибудь? – он вытаращил на меня свои глаза.
- Да нет. Ничего странного. Всё очень обычно, – раздражение всё нарастало, а он снова замолчал на минуту или даже больше.
- А книги, или книга какая-нибудь была рядом с ним? – спросил он, продолжая смотреть на меня.
- Нет. И книг никаких не было рядом, – решил соврать я, вновь услышав о книге рядом с погибшим, и на этот раз уже от абсолютно постороннего для осмотра места происшествия человека.
- Та-ак, а скажите, вы сможете мне дать ключи от его квартиры? – он прикрыл веки, от чего создалось впечатление, что его глаза следят за мной сквозь щели в заборе.
- Да, конечно. Вы его родственник, а жил он один, как я понимаю. Напишите мне только расписку, и мы оформим несколько документов для дела.
- Это, разумеется, – довольно улыбнулся он и развалился на стуле, явно расслабленный.
- Скажите, Эрнест Михайлович, а на что жил Марк Леонидович? Как мы установили, он нигде не работал.
- Его дед, мой с его отцом отец, оставил наследство нам, своим сыновьям. Ну а мой брат, отец Марка, оставил его своим сыновьям, и когда Роман, брат Марка, умер, то его часть досталась Марку. Вот и всё.
«Ах ты старый пень, – подумал я, – корчил тут из себя немощного старика, а как услышал про то, что ключ получишь, так сразу скороговоркой затараторил». Я закончил с дядей погибшего и был рад, что говорю ему «До свидания», не подозревая, что свидеться нам ещё действительно придётся.
Когда пришло заключение эксперта, оно, по правде сказать, удивило меня. По выводам, ни на переплёте, ни на листах книги не было обнаружено ни одного следа пальцев рук. Вспомнив, что инспектор говорил что-то там о содержании, я не удержался и вскрыл упаковку. Достал книгу, раскрыл её наугад, выбрал навскидку одну из строчек и прочитал: «Следователь был удивлён, что на книге не было ни одного след пальцев рук. Вспомнив, что инспектор говорил что-то там о содержании, он вскрыл упаковку, достал из неё книгу, раскрыл её наугад, выбрал навскидку одну из строчек и, читая, стал ощущать, как холод обволакивает его сердце. Он не мог оторваться от книги, и в этот момент на столе зазвонил телефон, но следователь не поднял трубку». И телефон действительно зазвонил у меня на столе. Я вздрогнул от неожиданности, но действительно не мог оторваться от книги, читая дальше: «Телефон всё звонил. Следователь продолжал читать книгу, скованный ужасом от того, что он увидел в ней. Из оцепенения его вывел сотрудник, который, постучав в дверь, резко открыл её и вошёл. Александру он не нравился». В этот момент в дверь моего кабинета постучали, резко открыли её, и вошёл Васицкий Стас, который мне не нравился. От стука и столь стремительного появления я снова вздрогнул и, выйдя из оцепенения, оторвал взгляд от книги и посмотрел на вошедшего. «Саша, ты чего? – удивлённо смотрел он на меня. – У тебя телефон разрывается». «Ах да», – ответил я и поднял трубку. Разговаривая по телефону, я опустил взгляд на книгу и, читая то, что написано на её странице, уже знал, что мне скажет собеседник на том конце провода, до того как он произнесёт это. Когда разговоры по телефону и со Стасом были закончены, я молча смотрел на эту книгу, не веря в то, чему только что стал очевидцем.
Практически каждый день сталкиваясь со смертью одних, горем других, раскаянием или равнодушием третьих, я уже давно не задумываюсь ни о ценности человеческой жизни, ни о том, что ждёт каждого из нас, и меня в первую очередь, после того, как в этом мире всё закончится. Будет ли другой мир и другая жизнь? И если да, то что уготовано мне? Есть ли те неведомые силы, которые существовали задолго до нас и будут существовать и после нас, а сейчас лишь плачут и смеются, глядя на то, как мы относимся к дарованной нам жизни. Мы стали считать себя центром мира и вершиной мироздания. Мы перестаём верить в чудо, потому что всё меньше и меньше относимся к жизни как к самому главному чуду, как к единственной ценности в этом мире, считая её всего лишь статистическим атрибутом существования: один родился, двое умерли; трое родились, один умер и т.д. Мы перестаём трепетно относиться к чуду жизни, отдавая предпочтение чудесам, которые всё больше и больше захватывают нашу жизнь и жизнь каждого из нас. Утратив веру в чудо жизни, мы утратили веру в себя, в свои силы и предназначение. Большинство из нас стали слабы настолько, что даже не могут признаться самим себе, что только они сами, их поступки, слова и желания – причина того, что происходит с ними. В личных неудачах, невзгодах и потерях им легче обвинить ближнего своего, своё окружение, чем признать, что в этом, по большей части, виноваты только они сами, и, проявив волю, начать творить, с ответственностью относясь к дарованной им жизни.
И я, утонувший в бумажной пучине бюрократии, а затем перемолотый её мёртвыми жерновами, стал бездушным её слугой, безразлично относящимся как к жизни, так и к смерти. Я перестал задумываться о предназначении первой и неизбежности второй. Забыв о чуде жизни, я стал открыт для чудес зла, которое узрело ещё одну окостеневшую статистическую единицу. Я смотрю на чудеса, которые лежат у меня на столе, и не верю даже в них. Но беда лишь в том, что мне придётся поверить, потому что они, несмотря на отсутствие моей веры, передо мной, и это сейчас самая что ни на есть объективная реальность.
Я взял книгу, снова раскрыл её наугад, и строки, которые стали пожирать мои глаза, наперёд описывали все мои мысли, чувства и, что самое главное, действия, происходящие в моей жизни. Я бросил книгу на стол. Посмотрев на неё, я ужаснулся ещё больше. Взяв книгу и вновь раскрыв её наугад, я снова стал свидетелем того, как она на несколько мгновений вперёд стала предсказывать всё, что произойдет со мной, описывая все звонки по телефону и всех людей, которые зайдут ко мне. Я перелистнул несколько страниц вперёд – книга продолжала раскрывать всё то, что случится в моей жизни. Я отхватил несколько листов назад, но книга беспощадно вела меня вперёд. Я открыл первую страницу – то же самое. На какой бы странице я ни раскрывал её, в какую бы строчку ни впивался мой взгляд, везде я натыкался на постоянство ближайшего предсказания. Когда наконец я поверил в то, что это не помутнение моего рассудка и книга реальна так же, как и я, как и всё, что окружает меня, я смог её рассмотреть. Коричневый переплёт, засаленный и потемневший местами, был без каких-либо надписей и рисунков. Бумага пожелтела. В книге так же не было никаких указаний на название, автора и иные выходных данных. Просто текст, описывающий мою будущую жизнь. Жаль лишь, что на несколько минут вперёд. Все буквы в книге были написаны от руки, но разборчиво и старательно. Тот, кто написал её, явно никуда не спешил. Книга была объёмная, но сколько в ней было страниц, оставалось загадкой, так как нумерация отсутствовала. Несколько последних листов были аккуратно вырваны, а на нескольких перед ними текст отсутствовал. Как ни пытался, я так и не смог подсчитать количество пустых листов – постоянно сбивался. Листы то как будто склеивались, то сразу целым ворохом переворачивались у меня в руках. Я понял, что на этот вопрос книга не даст мне ответа.
Закрыв книгу и постучав по ней пальцами, меня посетила одна идея. Я открыл книгу на чистых листах, взял со стола ручку и попытался написать «книга». Ничего не вышло. Я взял другую ручку – то же самое, карандаши – безрезультатно. Какое бы слово ни пытался я написать на книге и чем бы я ни пытался это сделать, на книге не оставалось даже следов давления. Я сорвался из-за стола, налил из чайника воды в стакан и плеснул немного на раскрытые страницы. Часть воды просто стекла по ним на стол, а часть осталась в виде капель, которые просто не впитывались в бумагу. Раздраженный, я схватил листы руками и попытался их вырвать. Ничего не вышло. Мне даже не удалось надорвать ни одного кусочка. Я уже предполагал, нет, я даже знал, что и сжечь её не получится, но на всякий случай достал из ящика зажигалку и попытался поджечь часть листов. Как я и думал, книга не горела. Снова бросив её на стол, я смотрел на неё и не знал, что мне делать.
Тут я неожиданно вспомнил о погибших, которые читали, если всё верно записано, именно эту книгу перед тем, как их сбили насмерть. «Блин, лучше бы Правила дорожного движения читали внимательнее», – подумал я в сердцах, хотя и понимал, что для них место смерти было лишь вопросом времени. Я вспомнил про второго инспектора ДПС, который просил позвонить ему после того, как я посмотрю книгу. Я открыл записную книжку, нашёл его номер телефона и набрал на мобильном. На вызов никто не отвечал. Я повторил попытку спустя какое-то время, но результат был тот же. При других обстоятельствах я не стал бы переживать насчет того, что абонент не отвечает, мало ли что может быть тому причиной. Но с учётом того, что случилось, тревожные мысли, словно ночь, заволакивающая свет дня, стали мрачной грядой надвигаться на ясность моих мыслей. Я позвонил в отдел ГИБДД по Невскому району и к своему счастью услышал на том конце провода ответ.
- ОГИБДД по Невскому району, слушаю, – практически слитно ответил сотрудник.
- Здравствуйте. Следователь Дмитриев, Управление по РДТП. Алексея Данилова могу услышать?
- … Нет, – с напряжением ответил собеседник.
- А когда-а-а, – не успел я закончить.
- Он скончался, – сухо прервал меня сотрудник.
- Когда? Как? – голова пошла кругом.
- Позавчера. Вроде как на плитке поскользнулся. Её только что помыли, пол, в смысле, ну и он как каток. Лёха спешил, говорят, поскользнулся и со всей дури головой о край ступенек. А вам что нужно было? Может, я смогу помочь?
- Нет, спасибо, вы не сможете, – уже тихо закончил я и положил трубку.
Как я убедился, исход тех, кто столкнулся с этой книгой, не заставлял себя ждать. Кто-то раньше, кто-то позже, но все умирали. «Хотя, – подумал я, – это исход всех людей с той лишь разницей, что кто-то раньше, а кто-то позже. Но преждевременно не хочется совсем».
Вспомнив, что книгу изымал Сергей Львович, я зашёл к нему в кабинет. Он одиноко корпел за компьютером, выбивая сильными ударами дробь из клавиш.
- Сергей Львович, простите, отвлеку вас?
- Да, Саша. Что у тебя? – посмотрел он из-за компьютера.
- Помните, вы недавно двойной осмотр делали, там, где ещё инспектора сбили?
- Да, а что? – всё внимание он сосредоточил на тексте набираемого документа.
- Вы с осмотра книгу изъяли. Говорили ещё мне, что инспектор намекал на то, что её надо посмотреть, – начал подходить я к сути вопроса.
- Посмотрел? – отрезал он, начиная вновь набирать текст.
- Ага. А вы сами смотрели?
- Нет, – сила его ударов по клавишам стала возрастать.
- А кто-нибудь при вас её открывал или брал в руки? – я понимал, что вхожу в опасную зону, но вопрос был слишком серьёзен.
- Нет, – оставив на время в покое клавиатуру и посмотрев на меня сурово, ответил Сергей Львович.
- Спасибо. До свидания, – попрощался я и вышел.
- До свидания, – Сергей Львович вновь принялся разрушать клавиши.
Оставался ещё эксперт, который проводил исследование книги. Посмотрев в заключении фамилию, я позвонил в экспертное учреждение и, с замиранием сердца, попросил пригласить Бондаря. Облегчённо выдохнул, когда узнал, что он будет позже. «Хотя бы этот жив, – подумал я и поправил себя. – Пока жив». Забыв о делах, я смотрел в окно и не знал, как мне быть в сложившейся ситуации. Разные мысли вихрем кружили у меня в голове, рождая больше паники, чем здравых решений. Я вспомнил о том, что Эрнест Михайлович очень витиевато, издалека, подошёл к вопросу о книге. «Значит, он тоже в курсе того, что в ней написано. А раз он дядька погибшего, то о ней он может знать гораздо больше, чем все, кто остался в живых после того, как взял её», – подумал я. Выхода у меня не было, во всяком случае, обозримого, и мне приходилось звонить ему. Я помнил, что обманул его насчёт книги, но тому были причины. «Да и к тому же, он, зная о её содержании, сам умолчал об этом, имея на то свои причины», – успокоил я себя и открыл протокол его допроса. Набрав городской номер, я стал ждать. На вызов долго никто не отвечал. «Наверное, забыл, где телефон стоит, – подумал я, злорадствуя. – А когда вспомнит, то ещё полдня ковылять до него будет». Наконец, ожидание сменилось знакомым шипяще-скрипучим: «Алло».
- Эрнест Михайлович, здравствуйте. Это следователь Дмитриев Александр Евгеньевич. Я по делу вашего племянника, Марка Леонидовича. Вам удобно сейчас говорить?
- Здравствуйте. По такому делу, даже если и неудобно, то всё равно надо говорить.
- Значит, можете?
- Да, да. Конечно, могу.
- Эрнест Михайлович, мне помнится, вы спрашивали, не было ли рядом с вашим племянником каких-либо книг?
- Да, – по голосу было слышно, что он слегка напрягся.
- Тут такая история… Одну книгу изымали, но не рядом с вашим племянником, а рядом со вторым погибшим. Тогда два наезда произошло. И я, получается, нехотя ввёл вас в заблуждение, сказав, что никаких книг рядом с Марком Леонидовичем не было. Я сейчас материалы дел просматривал и вспомнил, что вы именно про книгу спрашивали. Может быть, это та книга, которую вы имели в виду. Так что, если она вас интересует, то могу ответить на ваши вопросы или можете непосредственно ко мне приехать.
- А как она выглядит? – сказал он, явно затаив дыхание в ожидании ответа.
- Такая коричневая обложка, засаленная вся. Без надписей и… – я не успел закончить, как он прервал меня.
- Вы читали её? – резко спросил он, что я даже опешил.
- Давайте начистоту, Эрнест Михайлович. Вы же знаете, что в ней написано? – решил я прекратить эту игру и раскрыть карты.
- Александр Евгеньевич, предлагаю вам приехать ко мне. Это не телефонный и не кабинетный разговор. Приезжайте сейчас. Я вас жду. Только заклинаю, будьте осторожны, – после непродолжительной паузы, сказал он вполне серьёзно и без какого-либо шипящего звука.
Медленно положив трубку телефона, я постучал по ней подушечками пальцев, впервые осознав, что мне, так же как и Липатову, Верещагину и Данилову, грозит преждевременная смерть. Исходя из всего того, что уже произошло, это становилось понятным как само собой разумеющееся, но я боялся признаться себе в этом, умышленно уводя размышления от этого факта в русло необычайности самого случая с книгой. И так происходит в большинстве случаев, когда мы сталкиваемся с тяжёлой жизненной задачей, от решения которой нам не уйти. Мы убегаем от неё, скрываемся от неё в страхе, суевериях, придумываем для себя второстепенные, незначительные задачки, погружаясь в которые, мы прячемся от того, чего действительно боимся. И только поэтому наши главные задачи будут оставаться неразрешёнными, всегда довлея над нами, становясь с каждым днём всё больше и тяжелее. Они всегда будут преследовать нас, дыша зловонным запахом страха в затылок. И первое, что стоит сделать, это остановиться, посмотреть трудности в глаза и признаться самому себе, что только она имеет сейчас значение. И только тогда можно начать преодолевать сложности, шаг за шагом побеждая то, чего мы боимся больше всего – собственный страх. Я боялся осознать, что фактически участь моя уже предрешена, вопрос заключался лишь во времени, которое мне осталось. Осознал я это, лишь закончив разговор с Липатовым. Взяв книгу, я подержал её в раздумье, и, решив не искушать судьбу при встрече с Эрнестом Михайловичем, закрыл её в сейф, быстро собрался и поехал.
Его квартира на Васильевском скорее напоминала рабочий кабинет уфолога, астролога или других специалистов подобных областей, чем место, где человек может отдохнуть после трудового дня. Мужчина, который открыл мне дверь, своим поведением и манерами разительно отличался от того, который предстал передо мной в кабинете несколькими днями ранее. Никакой сумасшедшей искорки в глазах, детских ужимок и поведения, шарканья ног и иных признаков, по которым можно было бы сказать, что человек на склоне лет впадает в детство. Его манеры и поведение раскрывали передо мной жёсткого и вполне адекватного человека. Лишь сутулость, которая с годами давила на него всё больше и больше, никуда не делась. Но она не сказалась на его физическом здоровье, во всяком случае, внешне, а после того, как он пожал мне руку, я понял, что и внутренне. «Ах ты, старый пёс. Да не тебе пахать и пахать», – подумал я и не пожалел, что оставил книгу в кабинете.
- Книга при вас? – спросил он меня строго, от чего я даже слегка вздрогнул.
- Нет. Приходить одному на территорию человека, по его приглашению, с тем, что он очень желает заполучить, для чего даже прикидывается выживающим из ума старичком, было бы опрометчиво с моей стороны. Напротив, книга в сейфе, и к ней записка о её известном вам содержании и пояснение, к кому и по какому вопросу я поехал, – начал я открыто, слукавив в конце.
- Вы же понимаете, что для того, чтобы усыпить бдительность собеседника и получить то, что надо, лучше притвориться дурачком, чем показать себя знатоком. И кстати, вы же тоже обманули меня, когда сначала сказали, что никакой книги не было, а потом, узнав о её содержании, продолжили дурачить старика. Ну да ладно, будем считать это профессиональным приветствием. Да и претензии по поводу того, кто кого обманул, сейчас уже бессмысленны. Надо смотреть вперёд, а не оглядываться по пустякам назад. Ну а то, что вы ко мне пришли, вы не переживайте. Я в своём уме, чтобы не причинить вам что-либо. Так что можете быть спокойны на этот счёт, – размеренно рассуждал он в кресле, всё больше поражая своим преображением и истинным лицом, если, конечно, это было оно.
- Согласен. И вы, и я знаем о том, что находится в книге. Вы, я так понимаю, знаете о ней уже давно. Скажите, что это вообще такое? – я решил начать сразу в открытую, воспользовавшись общим настроем на взаимопонимание.
- Ну хорошо. Начну я. Но прежде чем рассказать о книге, я должен вам кое-что пояснить, чтобы вы понимали её суть и к чему всё это может привести, – после долгой паузы сказал он.
- Я готов слушать, Эрнест Михайлович, – сказал я, отключив мобильный телефон.
Он пристально посмотрел на меня и, тяжело выдохнув, начал.
- Вы, конечно же, слышали о том, что на Земле постоянно идёт борьба между светом и тьмой, между силами добра и зла. Если быть более точным, то противостояние. Ну и, конечно же, вы слышали о том, что есть такие силы добра и силы зла. Но мало кто знает, как реально происходит эта борьба, это противостояние. Эта битва, как иногда говорят. И лишь единицы могут увидеть её, не смотря на то что она происходит у нас на глазах. Просто большинство не способны воспринять это, как не способны увидеть ни силы света, ни силы тьмы. А секрет здесь очень прост. Между восходом и заходом Солнца можно наблюдать силы добра, и, соответственно, между восходом и заходом Луны, в отражённом свете, – силы тьмы. Но чтобы увидеть их, надо видеть, а не просто смотреть на предметы. Когда же восход одного светила накладывается на заход другого, то и силы добра, и силы зла видят друг друга, и как извечные антагонисты, бросаются друг на друга, чтобы уничтожить. Исход этой битвы зависит от того, восходит или заходит соответствующее светило. При заходе Луны силы зла слабеют, и силы добра побеждают. При заходе же Солнца побеждают силы зла. Но это лишь в том случае, когда заход одного светила накладывается на восход другого. Если же между восходом и заходом есть разница, хотя бы в секунды, то они просто не увидят друг друга. Иногда бывает так, что и то, и другое светила на несколько часов поднимаются в небо, и тогда противостояние несколько часов длится на Земле, и в эти часы оно самое напряжённое, самое жестокое. Поскольку в разных частях Земли заход и восход светил осуществляется по-разному, то и противостояние это происходит постоянно. Всё дело лишь в том, что в этом мире эти силы вечны, и пока восход одного будет сменять заход другого, они будут постоянно противостоять друг другу, попеременно побеждая то или иное сражение в разных частях Земли, но не выигрывая битву в целом.
- И какой тогда в этом смысл? Какой смысл от того, что они постоянно сражаются, не в состоянии победить?
- Это жизнь. В этом смысл жизни в этом мире – попеременная смена сил добра и зла, без перспективы на постоянное господство. Если бы победу одержали силы света, то жизнь человека стала бы статичной, с торжеством справедливости и добра во всем мире. Но это утопия. Если бы победу одержали силы зла, то навеки восторжествовало бы всё плохое и низменное. Это, как вы понимаете, антиутопия. Но ни то, ни другое в нашем мире никогда не восторжествуют навечно. Большинству людей и человечеству в целом не дано это понять и, самое главное, принять, поскольку жизнь каждого из нас конечна, а силы, о которых я вам говорю, – вечны.
- Ну, хорошо. А что происходит в те моменты, когда одно светило зашло, неважно какое, а второе ещё не встало? И почему вы постоянно говорите «в нашем мире»?
- Это вопросы, непосредственно подводящие к сути того предмета, из-за которого мы с вами встретились. В нашей Вселенной есть несколько миров, как вы, наверное, могли слышать, – восходящие и нисходящие. При этом и вверх, и вниз они уходят в бесконечность, поэтому говорить, что мы где-то посередине, не совсем верно. Из одного мира можно попасть в другой. Осуществить такой переход могут посвящённые – шаманы, колдуны и им подобные, зная, как это сделать. Но есть и другой путь – увидеть переход и войти в него. И вот, когда одно светило закатилось, а другое не взошло, на Земле нет ни добра, ни зла. В эти минуты и часы можно увидеть, именно увидеть переходы, которые являются доказательствами многомерности всей жизни, несмотря на то, что вы никогда не видели и не увидите ни сил света, ни сил тьмы, ни противостояния между ними. Переходы между мирами может увидеть каждый, потому что ни свет, ни тьма не могут скрыть их от наших глаз. А в этом, в сокрытии от нас истинного знания, одна из их функций, если можно так выразиться, чтобы вам было понятнее. Так же, как и противостояние между силами происходит в разных частях Земли, так и переходы эти открываются везде, как только и Солнце, и Луна зайдут.
- И сколько таких переходов существует на Земле?
- Один, два, тысячи, миллионы. Никто не знает. Но самое главное, что где-то во Вселенной существует один-единственный переход вообще в другой мир. Ни в восходящий, ни в нисходящий, а вообще в другой.
- Это как?
- Вот смотрите, в нашей бесконечной Вселенной бесконечное множество миров. Но когда-то возникла и эта бесконечная Вселенная, до которой не было вообще ничего: ни времени, ни пространства.
- Я знаю про теорию Большого взрыва.
- Сейчас дело не в теории. У нас это называется теорией Большого взрыва, у этнических племён – по-другому. Но суть одна – Божественное проявление, Слово, Выдох, в результате которого возникла Вселенная. И это место во Вселенной, в котором произошёл… взрыв, выдох и тому подобное, продолжает существовать в реальности. И через него можно попасть в то место, откуда вылилась вся эта бесконечная Вселенная с множеством миров. Понимаете?
- С трудом.
- Ну, вот представьте. Лист бумаги, краёв которого вы не видите. Вы находитесь по одну сторону листа. Вдруг в каком-то месте образуется дырка, и через эту дырку с той стороны листа начинает выливаться в этот мир бесконечное вещество. И это вещество – наша Вселенная. Вещество это изначально находилось по другую сторону листа, и Божественным вмешательством в листе была сделана дырка, через которую это вещество и вытекает в нашу бесконечную Вселенную. Понятно?
- Более или менее. А что по ту сторону листа и где эта так называемая дырка?
- Кто же знает.
- Эрнест Михайлович, простите, но откуда вам это стало известно?
- Александр Евгеньевич, вот вы следователь по расследованию дорожно-транспортных происшествий, да?
- Да.
- И вы специалист в своей области, так как занимаетесь этим не первый год, так?
- Так.
- А я специалист в другой области, поскольку занимаюсь этим практически всю жизнь. И сколько вы можете рассказать мне о расследовании преступлений, столько же, а может и больше, я могу рассказать вам о том, что вы сейчас слышите. Но, простите, Александр Евгеньевич, я слегка увлёкся и увёл вас от сути нашей встречи.
- Да, кстати. Какое отношение ко всему этому имеет книга?
- Про книгу. Эта книга написана в другом мире, но в нашей Вселенной. Её нашли мои племянники. Дело в том, что я и мой брат Леонид долгие годы пытаемся раскрыть те тайны, которые спрятаны от большинства человечества. Изначально этим начал заниматься ещё наш отец, Михаил Борисович Липатов. И именно он узнал о существовании этой книги. В противоположность Библии, в которой описано сотворение Вселенной, в этой книге описана жизнь каждого человека, который живёт на Земле. И каждый, кто берёт в руки книгу, может убедиться в этом, как убедились и вы.
- Да, но я прочитал её только потому, что в ней было написано по-русски.
- Ха-ха-ха. Прочитав её, вы всё равно продолжаете смотреть на мир, но не видеть его. Неважно кто откроет книгу: русский, грузин, француз или индус. Он прочитает её, потому что книга откроет ему его жизнь на том языке, которым он владеет.
- А если он никаким языком не владеет?
- А если он не владеет никаким языком, то там будут рисунки, символы или иные понятные ему изображения, из которых он сможет узнать о том, что происходит и произойдёт в его жизни.
- Почему же все, кто её читал, погибают?
- Книга эта, как я уже говорил, не из этого мира. Она – тайна для человечества и должна оставаться таковой. Поэтому те, кто открывают её и, соответственно, открывают тайну, должны умереть. Книга не потерпит того, чтобы о ней стало известно.
- Но ведь и вы знаете о книге.
- Я знаю о ней со слов. Вы знаете о ней, потому что читали её. В этом вся разница.
- То есть погибают лишь те, кто прочитали её? Я вас правильно понял?
- Да, вроде бы так. О таких вещах сложно говорить категорично. Но, вроде бы, всё так. Если книга не прочитана, даже если её и держали в руках, то тайна продолжает оставаться тайной.
- Как же она попала в наш мир?
- Наш отец знал о тех переходах, которые открываются, когда и силы света и силы тьмы отступают, но не знал, как попасть в тот мир, в котором находится эта книга. Я и мой брат Леонид раскрыли ещё одну тайну, о которой не знал наш отец. Когда и Солнце и Луна заходят, то открываются не только переходы в другие миры, но и тайники этой Вселенной, в её сейфы, если можно так сказать. Это не миры, а лишь небольшие пространства, в которых сокрыты те или другие тайны мироздания. Книга – одна из таких тайн, и она находилась не в другом мире, а в одном из таких сейфов. После того, как в ней были записаны судьбы всех живущих на Земле, она была спрятана в тайнике, чтобы никто из людей не смог узнать об этом. Мы с Леонидом узнали, что вход в тот или иной тайник, как и переход в тот или другой мир, всегда привязан к какой-то точке на Земле. Но мы не знали, где именно находится вход и как он выглядит. Мой брат умер, так и не узнав этого. В отличие от меня, он женился, и у него было двое сыновей, Марк и Роман. Мать их тоже давно умерла. Отец посвятил их в тайны нашей семьи, и они стали одержимы тем, чтобы раскрыть всё то, что не удалось нам. Ни у одного, ни у второго не было ни жён, ни детей. Они, так же, как и я, полностью отдались этому делу. Я вам говорил уже, что наш отец был состоятельным человеком. С тем наследством, которое он оставил нам, можно было не заботиться о хлебе насущном на завтрашний день, а отдаться полностью своим увлечениям, своим страстям. Так же поступили Марк и Роман. Их не интересовали возможности и роскошь этого мира. Они хотели большего, как и все в нашей семье. Но Роман трагично погиб, так и не найдя вход в тайник, а вот Марк… Около года назад он позвонил мне и сказал, что знает, где находится вход и хочет это проверить лично. Но после этого звонка он не связывался больше со мной и всячески избегал встреч, когда я приезжал к нему. Как я понял, он нашёл вход в тайник и достал из него книгу.
- Но зачем?
- А зачем ребенок суёт проволоку в розетку? Зачем человек летит в космос? Зачем хочет смоделировать этот ваш Большой взрыв? Зачем вообще человек что-то открывает? Это наше проклятье – узнать то, чего мы не знаем, то, что сокрыто от нас. Сокрыто временем, толщей воды, Солнцем или Луной, бесконечностью космоса, – неважно. Главное – просто знать, утолив голод незнания. И вот Марк, утолив частично этот голод, стал скрываться от меня. Но зачем? Для чего? Мы вместе искали её столько поколений, а обладает ей лишь он один. Обладал, прошу прощения. А теперь обладаете ею вы, не посвятив этому и дня своей жизни. Парадокс, не правда ли?
- То есть можно предположить, что около года назад Марк нашёл эту книгу и, естественно, прочитал?
- Да.
- Но почему книга не убила его сразу? И как она вообще способна убить, если вы говорите, что в книге были записаны судьбы всех живущих на Земле?
- Не знаю. Это же не просто книга. Это ТАИНСТВО. Видимо, она начинает приближать конец жизни человека, который её прочитает, чтобы оставаться таинством. Но как Марк прожил ещё год, открыв её тайну, для меня это загадка.
- Если честно, Эрнест Михайлович, всё, что вы рассказали, в голове не укладывается. Это сказка какая-то. Такого не бывает.
- Александр Евгеньевич, вы же видели книгу? Вы же ВИДЕЛИ! И что, после этого вы всё равно продолжаете смотреть и не верить?! Увидев то, что видели вы, большинству легче начать искать этому рациональное объяснение или просто посчитать, что они сами всё придумали, чем просто поверить!
- Ну, хорошо, хорошо. Я верю в то, что видел, и верю вам. Но как теперь избавиться от книги? Все, кто её читал, погибли – нелепо и скоропостижно. Ни сжечь, ни разорвать, ни уничтожить её иным образом нельзя.
- Да, я знаю. Написать на ней что-либо тоже нельзя, так?
- Да.
- Возможно, единственный способ – это положить её туда, откуда она была извлечена. В тайник. И, может быть, тогда, и то не факт, книга позволит вам сохранить её секрет и прожить столько, сколько вам отпущено.
- Ха-ха-ха. Да вы что, шутите! И как нам его найти?
- Нам? Я эту книгу не читал. А вот вы её тайну знаете, и вы, в первую очередь, должны быть заинтересованы в том, как ВАМ его найти. Но не переживайте, я вам помогу. Когда вы дали мне ключ от квартиры Марка, я пошёл к нему и долго разбирал его бумаги. И я нашёл! Нашёл то место, где открывается вход в тайник.
- И где же?
- Не доезжая до Светогорска, что в Выборгском районе, есть станция «Кивиоя». Там, где-то у железнодорожных путей, и открывается вход.
- И как я пойму, что это вход?
- Не знаю, у Марка написано просто какое-то окно, но что он хотел этим сказать, я не знаю. Но я, во всяком случае, поеду с вами, не переживайте. Даже если я и не смогу прочитать эту книгу, я просто обязан посмотреть на вход. Поймите, такое видят не каждый раз! Это же тайна. Такое нельзя пропускать, иначе к чему все мои поиски.
- Хорошо. А когда в Светогорске «заходят» и Солнце и Луна?
Эрнест Михайлович с горящими глазами соскочил с кресла, сел за компьютер и через некоторое время сказал: «Так, Солнце заходит в девятом часу вечера, разумеется. До утра ждать смысла нет, сами понимаете. Луна восходит около десяти. Отлично, около двух часов у нас есть. Так, до Светогорска на машине чуть больше 200 километров. Вы на машине?
- Да.
- Отлично. Предлагаю вам заехать за мной около шести вечера, и поедем. Погода мерзкая, дорога, наверное, плохая, но мы успеем.
- Может, пораньше всё-таки? Чтобы наверняка.
- Хорошо, давайте в начале шестого, раньше всё равно смысла нет.
- Ладно, я заеду. Да, чуть не забыл. В книге несколько страниц без текста, а последние и вовсе вырваны. Вы знаете почему?
- Нет. Мы с братом знали, что последние листы в книге пустые, но почему, так и не смогли разгадать. А то, что в ней ещё и листы вырваны, об этом я слышу впервые. Да, странно. Надо будет покопаться потом ещё в записях Марка.
Он задумчиво потёр подбородок и, попросив захватить с собой мощный фонарь, распрощался со мной до вечера. Погода действительно была мерзкая. Зима по-прежнему противодействовала весне, и всё это выливалось в холод на улице и тоску в душе. Но не холод зимы терзал мою душу. Возвращаясь на работу, чтобы забрать книгу, я вновь и вновь вспоминал Алексея Данилова и не знал, как выместить всю злобу, которая росла во мне к этому человеку, поскольку именно он – изначальный виновник того, что происходит у меня в жизни. Если Эрнест Михайлович был прав, то смерть настигала лишь тех, кто читал эту книгу. Я же её прочитал только потому, что об этом меня попросил Алексей Данилов. Если бы только Алексей не стал читать эту книгу и не вынудил меня, я бы вовек не стал её открывать. Если бы только можно было высказать всё, что копилось у меня внутри по отношению к этому человеку! Но, увы, Алексей Данилов был уже мёртв, а растущая во мне к нему злость никак не способствовала решению возникшей сложности, и я попытался забыть о нём и сконцентрироваться на предстоящей поездке.
Когда я приехал к Эрнесту Михайловичу, он уже был собран и ждал меня. Перед тем как тронуться, он попросил показать ему книгу. По тому, как тряслись его пальцы и горели глаза, можно было понять, что ему не терпелось открыть её и он с трудом сдерживал себя, помня, что она может стать последней прочитанной им книгой. Отчасти мне было жаль его. Всю жизнь посвятить поиску этой книги, и вот сейчас, держа её в руках и имея возможность познать одну из тайн мироздания, он, с неудовлетворённой страстью, лишь смотрел на засаленную обложку, обжигая себе воображение её содержимым. Закрыв глаза и с трудом протянув мне книгу, он молча сел в машину, оставаясь мрачным на протяжении всей поездки. Со мной он практически не говорил и не пытался поддержать мои попытки.
Эрнест Михайлович, как выяснилось, плохо управлял автомобилем, и всю дорогу за рулем провёл я. Три с лишним часа по гололёду и снегу измотали меня. Я оставил машину недалеко от станции «Кивиоя», и Эрнест Михайлович сказал, что теперь наступает самое сложное – увидеть то, что неизвестно как выглядит. Сунув книгу в карман пуховика, я вышел на улицу. Время подходило к девяти часам, и солнце уже зашло. Луна же ещё не взошла. Я ещё раз уточнил, что мы ищем, и Эрнест Михайлович пояснил, что в записях Марка говорилось о каком-то окне рядом с железнодорожными путями. Что бы это могло значить, ни он, ни тем более я не понимали. Включив массивные светодиодные фонари, мы прошли с ним вдоль путей в направлении Светогорска, но ничего странного, напоминающего окно, не увидели. Поиски затрудняла и спустившаяся ночь, которая тьмой окутала всё вокруг. Лишь в тех местах, где свет от фонарных столбов и наших фонарей рассеивал её, мы могли разглядеть, что творится вокруг. Мороз и ветер давали о себе знать. Накладываясь на мою усталость, они измотали меня и стали притуплять бдительность. Взгляд мой был рассеян, внимание ослабевало с каждым шагом. Эрнест Михайлович, напротив, словно собака, которая уловила еле заметный запах добычи, лихорадочно смотрел по сторонам, бросаясь из одной в другую и, иногда отрываясь от меня, оборачивался и говорил мне, чтобы я не отставал. Со стороны мы, наверное, напоминали ленивого охотника и его неутомимого пса, который задорным лаем подбадривал своего хозяина и рвался вперед. Когда стрелки на часах перевалили за девять, Эрнест Михайлович повернул обратно и пошёл в обратном направлении. Мне эта идея с поиском входа начала казаться абсурдной. Я ощупал рукой твердую поверхность книги, которая была у меня в кармане, и, не выдержав, достал её, решив на мгновение, что, может, мне всё причудилось, а Эрнест Михайлович – выживший из ума человек. Но лишь на мгновение. Раскрыв её, как и прежде, наугад, всё моё нутро похолодело. Но не от ветра и мороза. Книга, обрисовав обстановку, в которой я находился, и все мои сомнения, с опережением на несколько минут стала раскрывать все действия, которые совершит Эрнест Михайлович, а затем и скажет. Обернувшись и увидев, что я делаю, он бросился на меня и, замахав руками, стал причитать: «Что вы делаете? Александр Евгеньевич, закройте! Закройте её немедленно! Накличете беду». Я закрыл её и убрал в карман.
- Что, стали сомневаться в том, что прочитали раньше? – с упрёком сказал он.
- Да, простите. Вы были правы. Мне проще решить, что всё это какой-то бред, чем поверить в реальность происходящего. Устал от дороги, да и ветер этот ещё, – не знал я, что сказать ещё, чтобы оправдаться.
- Ну что, поверили окончательно или вам ещё какие-нибудь доказательства нужны? – становился он всё резче.
- Поверил! Поверил, – тихо закончил я.
- Может, на всякий случай, мне отдадите книгу? – протянул он открытую ладонь вперёд.
- Всё нормально, это лишнее. Я в порядке, – сказал я решительно. – Давайте искать вход.
Он посмотрел на меня с упрёком и, молча развернувшись, снова пошёл вперёд. Мы вновь прошли вдоль станции, внимательно оглядываясь по сторонам, и стали удаляться в противоположное от Светогорска направление. Шаг за шагом мы медленно шли, напрягая зрение. Поверив в книгу и во всё, что рассказал Эрнест Михайлович, я, тем не менее, сомневался, что ночью мы что-нибудь найдём.
- Эрнест Михайлович, если сейчас не найдём вход, утром сможем повторить попытку?
- Смочь, конечно, сможем. Но учтите, что утром между заходом Луны и восходом Солнца будет всего несколько минут. Если я правильно понял слова Марка, то вход должен быть рядом с путями. Сейчас освещение, конечно, оставляет желать лучшего, но и при таком можно разобрать, что находится рядом с путями. Мы уже тут около часа и ничего не увидели, а вы хотите за несколько минут всё найти и сделать. Вы вот, например, знаете, что нужно сделать?
- Нет, а вы?
- И я нет, хотя и занимаюсь этим всю жизнь.
- А у Марка точно было записано, что рядом с путями?
- Да, точно. Он написал, что недалеко от этой станции у путей есть окно. И оно-то и является входом в тайник.
- Да уж, содержательно.
- Скажите спасибо и за это. Мог вообще ничего не записать. А вы когда поехали, снова, небось, записку оставили, с кем и куда отправились?
- Нет, это лишнее. Да я и в прошлый раз никакой записки не оставил. Не сложилось о вас впечатления как о человеке, который хладнокровно убьёт ради книги.
- А после разговора у меня дома?
- Ну что вы. Вы, конечно, человек жёсткий и со странным хобби, но вполне адекватный.
- Хобби? Ха-ха, никогда не думал, что услышу когда-нибудь такое о моём деле.
Время подходило к половине десятого, и мы уже далеко отошли от станции, как вдруг вдали послышался шум приближающегося поезда. «Дизель из Выборга, – пояснил Эрнест Михайлович, – давайте отойдем чуть в сторону». Мы отошли от рельсов и продолжили путь, разрезая тьму ночи лучами наших фонарей.
Через несколько метров Эрнест Михайлович неожиданно остановился и резко выставил вперёд левую руку, преградив мне путь. «Смотрите», – сказал он и показал лучом света на противоположную сторону путей. Я посмотрел, куда он мне указал, но ничего не увидел. «Вы видите это?» – сказал он еле слышно. Я стал вглядываться во тьму, которую еле-еле освещали фонарные столбы, и всё безрезультатно. От страха я стал водить лучом электрофонаря по ночной тьме. Я бросал взгляд то туда, то сюда, но ничего не находил. От нарастающего напряжения фонарь в руке дрожал, и я вообще ничего не мог разобрать. Лишь когда Эрнест Михайлович направил луч своего фонаря в определенную точку и повторил: «Смотрите», я пригляделся и наконец увидел это тоже.
Все страхи, которые были у меня в жизни, все испуги и волнения, были ничто по сравнению с тем ужасом, который просыпался где-то глубоко внутри меня от того, ЧТО я увидел. На расстоянии метров десяти от путей и в метрах двух от земли, в воздухе висело прямоугольное окно с белыми наличниками. Слева и справа от него, под ним и над ним была пустота. Оно просто висело в воздухе, как будто подвешенное за невидимые нити, уходящие в небо. Вдоль железнодорожных путей черным забором росли заснеженные деревья. Окно висело на их фоне в воздухе, и было видно, что там, в помещении, которое было за окном, мерцал свет, освещая серые стены и пол, но никаких деревьев через это окно видно не было. Источника света с того места, где я стоял, не было видно. Две створки с форточками на фоне мерцающего света образовывали белый крест. Я стоял ошарашенный и не мог пошевелиться. Разглядеть все детали окна было тяжело. Оно было в стороне от путей и между фонарными столбами, так что его не то что рассмотреть, но и заметить было тяжело. И я, и Эрнест Михайлович, оба стояли как вкопанные, не в силах даже что-нибудь сказать.
Внезапно в проёме окна появился человек, подошёл к окну и стал смотреть в нашу сторону. «Мамочка», – пронеслось у меня в голове. Так же, как и мы, он застыл неподвижно, явно понимая, что мы видим его. Ужас волнами бегал по моей спине, и каждая, отхлынув, чтобы вернуться с ещё большей силой, оставляла на коже капли холодного пота. Света фонарей было недостаточно, чтобы разглядеть, кто он такой. «О, Господи», – услышал я голос Эрнеста Михайловича, и это вывело меня из ступора. «Выключайте фонарь, выключайте фонарь, он видит, что мы светим на него», – просипел Эрнест Михайлович. Я видел, как исчез луч света от его фонаря, и выключил свой. Рама окна стала еле различима в свете фонарных столбов. Но я уже видел окно и знал, где оно находится, поэтому даже в этом полумраке мог различить белые контуры наличников. Но без света фонарей приглушённый свет в окне наводил ещё больший ужас, чем прежде. Если раньше он не особо выбивался на фоне ночи, растворяясь в лучах наших фонарей, то теперь дрожащий свет в комнате, окаймлённый прямоугольником оконного проёма, резко выделялся на фоне чёрной ночи. Довершали это зрелище силуэт человека и крестообразный силуэт оконных створок.
- Вы его тоже видите? – спросил я практически шепотом.
- Да, Господи, да, – сипел Эрнест Михайлович.
- Кто это? – проклокотало у меня в горле.
- Не знаю, – со всё возрастающим ужасом ответил он.
- Но это же человек, правда? – с надеждой спросил я.
- Я надеюсь, – как сомнамбула ответил он.
- Что это вообще такое? – срываясь в панику, засипел и я. – Что здесь происходит?
- Это вход в тайник, – безысходно выдохнул он. – Я нашёл его.
- Что? – в недоумении профальцетил я.
- Наконец-то я нашёл его, – как заворожённый проговорил он.
- Да и ладно, что теперь делать? – фальцетом продолжал я.
- Не знаю, – ответил он. – Я не знаю.
Какая-то часть меня подсказывала, что надо действовать, так как для этого здесь мы и находимся. Смущал, даже пугал меня, человек по ту сторону окна. Я надеялся и успокаивал себя тем, что там человек. Но с учётом того, что он смотрел на нас через несуществующее в этом мире окно, это было неважно. Одного этого вида для некоторых было бы достаточно, чтобы сойти с ума. Я сделал шаг по направлению к окну, затем ещё, пытаясь рассмотреть его. Он по-прежнему стоял не шелохнувшись. Я вспомнил про книгу и подумал, что, может быть, она поможет мне определить, кто это там, в окне, и что будет дальше. Я надеялся, что хотя бы сейчас, в этом всеми забытом месте, где только ночь и ветер были единственными свидетелями всего происходящего, книга поможет мне. Кроме надежды, в этот момент у меня больше не было ничего. Я молился про себя Богу и клялся, что уверую во всё, во что только можно уверовать, и исправлюсь раз и навсегда, лишь бы только это всё закончилось. Страх подкатывал всё больше и больше, и я уже слышал, как сердце колотится не в груди, а вокруг меня. Из-за его бешеного и громкого стука я даже еле различал завывания ветра.
Заставив себя переложить фонарь в левую руку, не сумев сглотнуть и ощутив, что весь рот у меня пересох, а губы сжались так, что невозможно было открыть рот, я медленно достал книгу из кармана. Человек, как и прежде, стоял в проёме окна. Зажав книгу между большим и указательным пальцами, я осторожно раскрыл её и бросил беглый взгляд. Паника, тьма, слабое освещение и играющая в руках книга не давали разобрать, что в ней написано. Я сделал шаг ближе к столбу освещения, чтобы можно было разобрать написанное и, возможно, узнать, кто этот человек. Яростно и настойчиво, где-то совсем рядом и в тоже время как будто вдалеке, прогудел дизель-поезд. Я сделал ещё шаг по направлению к свету, крепко сжал книгу и стал читать первую попавшуюся строчку. Сначала всё как всегда: «Следователь стоял у железнодорожного полотна и пытался разобрать, что написано в книге, которую он держал в руке». Но уже буквально через несколько строчек мои глаза округлились от ужаса от того, что я смог разобрать в полумраке. Всё произошло в мгновенье ока. Я повернулся назад. Практически рядом вновь прогудел дизель-поезд. Эрнест Михайлович, с натянутым на лицо шарфом, резко ударил меня фонарём по носу. Острая боль. Я выронил книгу и закрыл глаза. Резкий толчок в грудь, и я почувствовал, как падаю навстречу пролетающему гулу дизель-поезда. Оглушительный и мощный удар, после которого полная тьма.

Спустя несколько месяцев я рассказывал эту историю вновь и вновь, заканчивая её тем, что сравнение «меня, как будто поездом сшибло», я испытал в реальности. Меня слушали молча до конца и вновь начинали свои истории. Я тоже слушал их молча, каждый раз подмечая для себя отдельные детали и делая новые выводы. Я узнал, что книгу, из-за которой всё и случилось, нашёл и достал из тайника Михаил Липатов, отец Эрнеста Михайловича. Из-за этой книги его убил родной сын, Леонид Липатов, и похитил её у него. Леонида, в свою очередь, убил один из его сыновей – Роман, после чего Романа убил сам Эрнест Михайлович и завладел книгой. Эту книгу у него выкрал племянник, Марк, который вскоре, как я знал, погиб под колесами автомобиля. Мы были здесь все. Все, кто когда-либо открывал эту книгу и кто прикасался к тайне. Была здесь и Мария Ростиславовна Липатова, мать Романа и Марка, которая случайно нашла книгу, прочитала и вскоре трагически погибла. Были здесь и Алексей Данилов, и Дмитрий Верещагин, а так же много кто ещё, кто, ведая или не ведая, открывал то, что было сокрыто от человечества.
В комнате, стен которой я разглядеть так и не мог из-за тусклого освещения, было одно единственное окно. Сколько я здесь находился, оно всегда было закрыто. Через него мы видели череду деревьев и проезжавший дважды в день в том и другом направлении дизель-поезд. Двери в комнате не было, но я знал, что вскоре в ней появится тот, кого я жду уже несколько месяцев. Тот, кто виноват в том, что я очутился здесь, – Эрнест Михайлович Липатов. Он придёт, я это знаю. Потому что мало кто сможет устоять перед теми чудесами, которые открывает книга, до которой дотронулись его руки. А он – никогда.

Восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса,
чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вы же берегитесь...
«Мк. 13:22-23»