В свете внимания, гл. 7 Серия Мак Маг

 

ГЛАВА 7

- Да, - продолжал Макс свой рассказ, - мой расклад предполагал несколько этапов выхода из сложившихся,  закрепостивших нашу пятерку в основании приюта, обстоятельств. Пока мы обитали на съёмном жилье и владели хоть кое-как сами собой, своим сознанием, едва ощущая тонко выплетенный "чулок" - вентерь в нашу сторону, то с прибытием обязательного контроля со стороны персонала приюта, в нас словно загасали все возможности здравого смысла и благоразумия.
В частности, скромное предложение Николая тет-а-тет  ко мне, - тот, помните, - покинуть данный проект, оказался исключительно под неволевым гнетом. Сам Николай не мог поверить, что это прозвучало с его стороны. Он даже не пытался сослаться на какие-либо нелепые причины, прочее, он просто ничего не помнил.
Находясь ближе по уровню мыслительной осциляции ближе к женской половине нашей пятерки, - Наталье, Жанночке , - то, что их (нас) питало - скрытые резервы потенциала давно подавленного страха, чувства вины, стыда, болезней, буквально плохого самочувствия, прочее, - то, от чего мастерски натура женская умеет избавляться, искривляя пространство природным магическим способом, оставляя лишь кончики - ретроспекции  воспоминаний тягостных состояний, мне служило инструментом.
Однообразие дней и месяцев так быстро проскочивших сквозь наше всеобщее, коллективное внимание заставило меня лично интерпретировать главы председательствующих гармоний (помните: сочетаний, резонанса, соучастия), вывести новую стать ее - гармонию Устойчивости.
От чувств неуверенности (нестандартности) к изоляции и одиночеству, отшельничеству,  быть готовыми к борьбе с собственными чувствами, желаниями (порой святыми желаниями) и, соответственно,  нести тяжкий груз, дабы удостовериться на самом финише единственному - всё  будет хорошо - на это все незримо подписались.
 У нас не было иного плана, если не считать,  что у нас вообще-то его не было. Действовать - по ощущениям,  по наитию.
Идея пройти по берегам озера Туинти,  - соображениям (тому же наитию) Натальи и так называемая "резкость", непредсказуемость Жанночки - всё  это было, отнюдь, не случайным. А мне сие давало дорогу выбраться, выбраться, дорогой мой друг, из каши Капитолины Карповны и Ко,  - закончил Макс, сосредотачиваясь где-то на себе.
Это я (Виктор) понял по изменившемуся почерку в последних посланиях драгоценного моего приятеля, свежих письмах его, которые я непрестанно получал перед тем, как Мак Маг (ММ) предложил участвовать в изложенной им невербально, незаконченной истории.
И то, как он раньше называл Клеопатру Карповну трансформировалось в Капитолину Карповну - это тоже о чем-то говорило. Наверное.

***
- Мы бродили по берегам Туинти всей своей взрослой компанией, - я (ММ), Наталья и Николай (НН), оставив детей дома, шагали по тернистым, тенистым краям озера, спонтанно (так во всяком случае казалось НН). Мне же необходимо было уловить хоть какие знаки счастливо случившегося путешествия, надеяться - у всех достаточно хватит сил продолжить его до удачного исключения.
Несколько "удобных" фактов в суперпозиции (наложение двух фактов в одно и то же время или их состояний до момента измерения осознанием) - такова минимальная ставка.
Ложный путь: лень, обломовщина, "повисший чулок",  вентерь-сеть и всё способствующее тому, что "покоилось с миром" и, что именно противоречило моей (нашей) безопасности, - упрямо противодействовало живому характеру, было начертано на наших серых лицах.
В тенях дневного путешествия, в среде заросших берегов водными, прибрежными растениями тростника, кувшинок, камыша и рогоз нам опять-таки встретилась ива, - чудовищно огромное дерево, которое закономерно нас остановило. Здесь была небольшая бухточка. Грубый острый кроваво-коричневый песок с мимо пробегающими по нём крохотными жителями нас однозначно привлекло. Наталья, не советуясь, просто уселась посредине оголенного от растительности пространства и уставилась в спокойную гладь Туинти. Николай, кратко взглянув на меня, присоеденился к ней, усевшись рядом, касаясь своей штаниной ее платья.
Я, дорогой друг, почесал макушку и произнес:
- Ну, вот, наконец... Теперь мы видим начало, средину и исход, попадаем, наконец, в исходное "слепое пятно", - границу событий. Терминатор бедности и богатства, преступления, вожделения,  восхищения и законности. силой и индивидуальностью.
- Ах, Макс, - ответствовала Наталья, вздохнув, - так сложно вы умеете объяснять  простое: терминатор..., - она повторно вздохнула, - есть молодость, старость, между ними мудрость и просто ум. А все иное зиждется на догадках и мечтаниях, что всё  дОлжно быть хорошо. Но ведь, Макс, - она подняла глаза в мою сторону (я стоял за их - НН- спинами, потому не попал в поле зрения), - Макс, слепок пятна, ой, простите, как вы говорите - слепое пятно - это наше совместное соучастие в счастливом данным моментом времяпровождении. И если вы (в этот раз она более удачно развернулась ко мне, я отметил ее блестящие глаза, отражающие воды Туинти) думаете,  что мы держимся ваших так сказать гармоний...
- Умеренность, - уверенно парировал я, закрывая тему, - уверенность каждого в каждом из нас, включая и детей - это нас спасет. Только это, уважаемая коллега.
 Все и все смолкло. Стоял полдень и жара устраивалась по времени суток. Это был конец мая.
И, Виктор, только теперь до нас всех, до мурашек и боли в сердце дошло - время промчалось так незаметно, что никто не помнил того, приуроченного уже полгода назад праздника встречи Нового года, к которому мы все так готовились, и Жанночка, раскрывшая ладонь с частью навигационного механизма в ту зиму, - всё  это прошло, кажется, мгновенно.
Но из НН ("Наталья-Николай") - никто, пожалуй, так не отреагировал, не прочувствовал секундой то, что прочувствовал я.

 ***
Подул лёгкий ветерок.  Николай шумно вздохнул, отирая пот со лба, - крохотные капли, которые,  собственно, ему не мешали, волосы Натальи чуть шевельнулись от нахлынувшей свежести - она подалась спиной назад, крепче ухватывая коленки, поджимая их ближе к себе, кисти ее в хрящиках побелели. Я видел - она хотела что-то сказать,  но лишь крепче поджала губы, как только об этом я догадался.
Мы молчали какое-то время,  делая вид, что любуемся безмятежной погодой, - утюжной гладью Туинти.  Ни звука, ни шороха. Это могло вело к эмоциональному пресыщению, далее - ко скуке. Наталья заговорила:
- Я хотела сказать вам Макс, да и тебе, Коля - да, что драгоценности, которые я нашла в нашем новом, купленном мною доме, не просто так нашлись, хотя...
"Зачем я это говорю?" - Услышал я (ММ) мысль женщины (Н). Она сомневалась ещё, однако Сила, что уже намеревалась  исповедью толкала вперед.
 Да..., - выдохнула Наталья, отпуская ноги, выравнивая их на песке, откидываясь назад, отбрасывая и руки, подпирая торс ими. Кратко взглянула в синее чистое небо, вполовину скрывающееся тенью ветвей нашей огромной ивы, продолжила:
- Этот человек, драгоценности которого я извлекла из тайника (а это был тайник, только я не пойму почему он - продавец, точнее - сын продавца, не позаботился о нем раньше) был индивидуальной принадлежностью этот человечка, которому  было на эти побрякушки - все-равно,  и всё-же он просил отдать ему единственную вещь, только единственную - кольцо, - Наталья, сморщив лоб, взглянула на меня,  сидящего в одной линейке всех нас, но за мужем (Николай посредине). Ее вид раскрывался настолько откровенным, искрененым,  что поверить в следующие слова... не составляло труда.
- Тот человечек пришёл тогда, когда, так сказать, клад я уже нашла и полностью переехала, перевезла вещи, Николай в то время был на вахте, помнится, - она посмеялась, - как он был рад нашему новому жилищу! (Она прерываала свой рассказ будто нарочно, кратко перевела взгляд на мужа и вновь перенеслась серьёзным вниманием ко мне), - тот человечек безусловно знал,  что драгоценности в моих руках,  как и все безделушки, - всё, всё оставленное перешло в мои руки (ведь других договоренностей не было), и тот человечек...
- Это был мужчина? - Прервал я, находя достойный момент.
- М-да, мужчина, пожилой мужчина. У него были эдакие грустные глаза... Да, он ..., как сказать, много прожил в этой жизни. Ну, что-то начертано было в его лице...
- Не важно, Наташа, - отметил я, - пожалуйста...
- Вот... Он (имени я его не помню) он просил из всего, что осталось отдать ему колечко. Прочтя в моем лице сомнение, недоверие,  уличив в попытке моей лжи (а я готова было говорить, что угодно,  чтобы изгнать, чтобы не отдавать ничего из того мешочка клада), он (тот человечек) уточнил: колечко - свинцовое и носить его на себе даже очень не полезно для организма, вот так, но почему-то оно, именно оно, именно ему очень дорого!
Я впустила его в дом. Краем следила: он вёл себя очень скромно. Будто никогда и не был в этом, проданном его родителем жилище, он придерживался стен- буквально, когда я,  наконец, пригласила его присесть в одной из ближайшей комнате.
Свинцовое колечко? Хм.
Да, я помнила.
Одно оно мне среди серебряных брошек, золотых или позолоченных (в то время я не была посвящена в полное качество изделий) цепочек, перстней - серое,  свинцовое кольцо показалось странным в той коллекции.
Мне оно, увы или к счастью, вовсе не подходило, разве -  на большой палец. Я ещё тогда подумала: владелец,  должно быть, мужчина среднего роста...
Мой пришелец-гость, расположившись на краю дивана, только распакованной мною покупки из новой мебели, пояснял:
- Это колечко мне дорого  лишь памятью, оно напрямую не связано с событиями, кои навсегда живут в моей памяти, но оно связано тем временем, часом, когда это произошло - и только, - он глядел на меня (этот человек) с таким огромным прошением, не скрывая ничего, что я, доверяясь его и своей совести и не советуясь сама с собой, оставила его одного, направилась к моему хранилищу. Щёлкнув ключом сейфа, ощутила холодок спиной. Мне очень удивительно было - я как-будто ничего не боюсь. Этот человек не показывал ни документов, ничего... А я - просто доверилась, вела себя в каком-то трансе.
Всё  обошлось, я вернулась с кольцом, положив его на стол.
Мой гость поднялся, шагнул два шага, почти не разгибая спину, поднял колечко, блеснув белками глаз. Кольцо упало в его широкий карман плотной ветровки - тогда моросил дождь.
- Благодарю, - сказал он и бухнулся на место (край моего новенького дивана).
Мне казалось, время - расстаться, ему уйти.
"Что ещё ?"
Но он не спешил.
Проведя длинным жестом от скул, мимо носа - к подбородку широкой сухой ладонью (слышен скрип волочившейся кожи), он будто снял с себя давнишнюю усталость, беспокойство.
И тут, на самом деле, лицо, взгляд просветлел его, он начал говорить Ну, а я, я, тем временем, заварила обоим нам по кружечке кофе. Присев поодаль, слушала.
Удивительно, - говорил мужчина, - некоторые события так плотно напичканы временем, что остаётся ношей на долгие годы. Вот и сейчас - всплывает,  как-будто сорок с лишним лет никуда и не делось.
Я был тогда мальчиком, отец нас с мамой бросил, я не стану упоминать сложностей отношений моих родителей, но нам обоим пришлось нелегко работать, чтобы прокормить себя, заплатить за аренду скромной квартиры. Кроме того, остались кредиты, которые набрал наш "благоденственный" отец, успевший к тому времени изрядно потратиться.
Я работал на кухне, как и мама мойщиком посуды одного большого кафе-ресторана, помогал ей во всем и всеми силами своего двенадцатилетнего возраста.
 Работал честно, усердно и лишь изредка прятался где-нибудь в кладовке с овощами, где частенько воняло пропавшими продуктами (кои мы тоже должны были перебирать), чтобы немного отдохнуть.
Там  лежал поддон из крепких, но сколоченных редко досок, на нём - старый влажный матрац. Откуда только он там взялся раньше?
Я укрывал его кусками полиэтиленовой пленки, ложился и утопал в краткой дремоте. Достаточно было хотя бы полчаса, чтобы вновь набраться сил.
Мама знала, где найти пропажу, если я отсутствовал долго, но никогда не мешала, не будила, даже если ей что-то нужно было достать из подвала.
И когда однажды я услышал шорох открывающейся двери, тихий спускающийся шаг - не придал тому значения, рассуждая, что маме просто понадобилось что-то здесь, она возьмёт и уйдёт.
 Но ход тот мне казался странным. Он прерывался, -  останавливаясь, раздумывая и шагал-шагал дальше.
Во мне возбудилось беспокойство, я не мог как положено расслабиться,  углубиться в мой условный сон.
Наконец, последние ступени были преодолены кем-то, и из-за  стеллажей того, - другого конца подвала я увидел крохотную фигурку девочки. Я не верил глазам, а она долго, терпеливо стояла недвижимо, щурясь приглядывалась, словно привыкая к тусклому свету единственной сороковатной лампочки.
Я приподнял голову, полиэтилен зашуршал.
- Эй! - сорванным голосом она позвала. Я поднялся и пошел навстречу. Шаг за шагом - к ней.
Её  лицо обрамлялось светлой аурой белесой девочки. Глаза ее округлены и мышцы натянуты тетивой.
- Ты Владлен? - спросила она едва слышно, когда я остановился в трех шагах от неё.
- Я, - пожал плечами, узнавая в ней единственную дочь нашего нанимателя, хозяина кафе. К слову сказать, Михаил Львович имел большой бизнес, кроме этого заведения, ещё несколько домов, магазинов, но меня это мало интересовало тогда. Главное - выжить.
- Меня зовут Аня,  ты - Владлен?
- И что?
Девочка сглотнула, очень переживая натисканную  ситуацию, заставшую всех врасплох.
Она подняла руку, я не заметил того ранее, - в ее руке была сумочка, наполненноая чем-то объёмным,  она протянула мне её.
- Вот.
Я не понимал, что "вот"?
- Здесь еда, - пояснила и кротко улыбнулась.
- Еда? Хм. Ты думаешь я голоден? - А я был голоден, завтрак наш с мамой был всегда очень скромен и всем чем я мог наесться  более менее, так сказать,  - подгнившие яблоки, листы капусты, побитые мандарины, от которых следовало тут избавиться. За всем, так или иначе, всегда следил хозяин и его жена, дабы ничего даром-то и не пропало. Приходилось подрезать фрукты, овощи, чтобы они всё-же годились куда-нибудь в обработку.
- На! - Держала Аня сумочку на протянутой руке, чуть подрагивающей.
Я подошёл  и принял сюрприз. Оттуда пахло чем-то очень знаменитым. Это был огромный бутерброд с колбасой и мясом,- кусками бекона, бутылка лимонада и пачка малинового йогурта. Пока я рассматривал, не заметил, как девочка исчезла. Я даже, кажется, не слышал её удаляющихся шагов. Но это было мило, правда. Так мило.
Вернувшись в свой угол, к поддону с воглым матрацем, я принялся обедать. В этот раз, поглощенный всем тем: мыслями о девчонке, ее чудачеством, яствами, совершенно позабыл поделиться с мамой.
Так, практически каждый день, Анечка, завидев меня в магазине подходила ко мне, давала знак о встрече, и мы, так или иначе, пересекались с ней.
Она была из другого измерения, иной жизни, - богатой, обеспеченной. Пока я ерзал на грязной подушке, ее окружали эксклюзивные фарфоровые игрушки, индивидуально заказанные откуда-то из Азии. Пока я терзался мыслями, как выбраться из убогой жизни и вытащить за собой мою маму, которая твердила, что у меня хорошее, удачное будущее (вот только надо потерпеть), Ане выделялись средства на обучение репетиторства знатных учителей, которые готовили ее в поступление заграничного вуза.
Все это разнило до границ невозможных - нас с ней - и, тем не менее, она постоянно помогала мне, моей семье. Однажды она принесла небольшой, но тяжелый сверток и развернув его передо мной, сказала:
- Это хоть как-то может помочь вам избавиться от зависимости моего отца, этого магазина,  вашей тяжелой работы. Возьми, пожалуйста! - В ее глазах читались слезы.
"Что сие было? Что за Ангел явился в моей жизни?"
Мама меня просила: ничего не бери у этой девочки, они  все что-то замышляют.
Я видел перед собой (в том распахнутом атласном свертке) массу драгоценностей: желтые (золотые) сережки, колечки из серебра с полудрагоценными, драгоценными камнями, прекрасное ожерелье (оно со вкусом было подарено, - под цвет ее серо-голубых глаз), многое еще, в чем я не разбирался.
- Возьми, пожалуйста! - Просила она.
И вопреки совету мамы, я принял подарок.
Скажу наперед - в том сверке был кусок свинца. Зачем он там был, неизвестно. Это предмет для игры вроде биты. Вероятно, Аня сама не заметила как тот там оказался. Со временем я сделал из этого кусочка небольшое кольцо. Владельцем остальных драгоценностей я не считал себя. И долгое время не прикасался к кладу,  коим стал таков - я спрятал потом его по переезду в новый наш дом. А, вот, некоторые вещички пришли нам с мамой в помощь: мы оплатили все долги, мы вырвались из жесткой материальной зависимости, мы сменили место жительства, купили небольшую квартиру.
Как я объяснил свое богатство? Случайной находкой в лесу, когда нередко мы там встречались с Анечкой. Сменилась атласная ткань на деревянный коробок, притрушенный землею, отстоявший некоторое время на открытом пространстве так, чтобы выглядел правдоподобно - я его откопал как будто бы, не нарочно наткнувшись на какой-то условный знак.
Мама длительно не пытала меня, однако совесть ее умалчивала - она догадывалась..., но свобода, та реальная, явственная свобода, выход в иное измерение (которое, наконец, мы обязаны были заслужить) - всего дороже.
Мы с Анечкой виделись последний раз - она скрылась за углом моего подвала в последний день моего пребывания там. Мы обнялись предварительно ("она скрылась за углом" - это я вот-вот чувствовал,  и не мог поверить, что это вот-вот произойдет).
Она улыбнулась. Ее глаза сияли или были влажны?
"Так выглядит мой Ангел!" - Позже вспоминал я.
- Зачем ты это сделала? - Спрашивал я ее.
Она лишь пожала плечиками: "Не знаю. Меня всегда учили быть честной, но все это происходило дома или в чужих богатых домах, или в другом месте, среди множества успешных, хороших людей,  но тут, - она прислонила кисть руки к груди, - здесь было что-то не так. Теперь все восстановилось. Я не боюсь..."
Она скрылась за углом, даже не обернувшись - последний раз.
- Это звучит как сказка, - заметила я (Наталья) моему гостю.
Он уловил мой недоверчивый взгляд и лишь слабо, как-то криво улыбнулся.
- Да, возможно, - ответил, - пусть же эта сказка продолжается.
Он покинул мое жилище с ломтем того свинцового кольца,  будучи великолепно одаренным тем, что вернулось к нему.
Я глядела вслед. Он шагал спокойно прочь и ни разу не обернулся.
- Он любил ее? - Спросила вдруг Наталья у меня (ММ).
- Очевидно, - согласился я (ММ).
Женщина взглянула на меня еще раз, наверное тем знаком,  как когда-то он (взрослый Владлен - тот) взглянул на нее, вооружившись свинцовым кольцом. Быстро опустила взгляд, все еще,  вероятно не веря - как чУдно иногда происходит в жизни.
"Он любил ее?" - Зависть, в хорошем смысле - зависть, переплетшая в себе многослойный опыт чувств, осязаний той же любви...?"
" Это редкость. У меня такого не было, или?"
Наташа закончила рассказ.
 - Значит, - подвел я итог, - эти драгоценности еще при вас?
- Да, - последовал ответ, - безделушки...
- И вы желаете их отдать?
- Да, они должны работать или как это называется? Работать...
- Она хочет избавиться от них, - кивнул Николай.
Наталья подтянула ноги к себе, оставляя под собой на кирпично-красном плато песка траекторию пяток, обняла коленки и принялась глядеть в весьма ограниченную даль Туинти.
- Это тот берег, правда? - Поинтересовалась она,  подбородок ее подпрыгиваал на коленках.
- Ива, бухточка..., да, - подтвердил я (ММ), - пожалуй.
- Когда-то же это кончится...
- И когда-то новое начнется, - продолжил ее муж.
Мы молчали, поглощенные неким образом того ангелка, той девочки (святой, ручательной, наивной?)
Сущность? Она также была с нами (никто,  как и прежде, не видел ее, кроме меня). Я слышал ее дыхание, сонм мыслей - они конгруэнтны были нашим.


To be continued