Не мемуары или записки обычной женщины

Что для вас свобода?
Для меня это понятие, как портовая девка, затаскано поэтами и писателями. Адепты либерализма визжат о ней из каждой подворотни, прыщавые юнцы грезят ею, как возлюбленной, в отсутствии шансов у прекрасного пола.
Свобода от чего?
Вот один из моих сыновей, как мне кажется, в возрасте двух лет, был абсолютно свободен. Мы гуляли, я томилась и хотела спать, читать, курить. Да что угодно я хотела вместо беготни по детским площадкам. А он, если ему надоедало идти, просто ложился на асфальт, раскидывал руки и смотрел в небо.
- Малыш, что ты делаешь? Это же асфальт. Он холодный, грязный и жёсткий.
- Я устал..., - отвечал мне ребенок на ломанном русском.
Что я могла возразить? Я завидовала свободе собственного детеныша. Но, дурацкий социальный протокол...
Кстати, мой муж утверждает, что о существовании социального протокола знают немногие. И ещё меньшее количество людей используют этот термин в повседневной жизни.
А как вы называете бесконечные ограничения, накладываемые на нас с детства? Ну как мы без них? Во что мы превратимся? На асфальтовых дорожках будут лежать матери младенцев, задумчиво и не стыдясь курить, пуская кольца дыма в синеву небес?
Я становлюсь свободной, когда мне очень плохо или я очень устала. Я отпускаю себя, перестаю контролировать лицо, походку и жесты. Нет, я не виляю задом и не корчу морды прохожим. Я просто плыву по морю людей и событий, как бы созерцая поток сбоку, не погружаясь в него.
- Мама, ты снова смотришь на людей как на говно., - шепчет мне умница дочь.
- Да? А как я это делаю? Покажи!
Я чуть-чуть лукавлю, делая вид, что мне стыдно. Мне любопытно.
Почему, когда моя социальная батарейка на нуле - снобизм становится защитной реакцией?
Мне всегда, с детства, хотелось быть чуточку аристократичнее, чем могла быть советская школьница на стыке режимов и эпох.
После просмотра культового, на то время, фильма "Гардемарины, вперёд! " я представляла себя Анастасией Ягужинской, которую одевают горничные. Я становилась у зеркала, томно напяливала нарядное шерстяное платье в красно-зеленую клетку. Это было единственное платье с застежкой на спине. И мечтала... Вот они меня наряжают, я опальная и ссыльная и, от того, ещё более скорбная.
- Да что ж так чешется это платье! Ну как тут страдать, в таких условиях!
Я извивалась как блохастый щенок, пытаясь самостоятельно застегнуть пуговицы. Со вздохом окидывала взглядом лохматую, худенькую и угловатую девочку в зеркале :
- Н-да, не то что-то. Не похожа. Не нарядно. Нужен кринолин и горничные. Эх!
Моноспектакль заканчивался полным фиаско.
Мои дети, все трое, свободнее меня и я этому безумно рада.
Они, конечно же, прожили или проживают период :
- Мама, не говори так громко! Все же слышат! Тишшшеее, все смотрят на нас!
- Ах, ты стыдишься матери!, - я патетично вопрошаю и заламываю руки.
- Я что, по твоему, глупая баба, кричащая на всю улицу? , - продолжаю я предсказуемо обижаться на нормальную реакцию любого подростка.
И вспоминаю, как в 17 лет на пляже мне стало скучно. Мы отдыхали с подружкой по путевке в одном из пансионатов Азовского побережья. Пансионат был семейный, ведомственный, от предприятия, на котором трудился мой папа.
Кругом мамаши с чадами, мучимые похмельем отцы, арбузные корки, солёная рыба, тёплое пиво и семечки.
Мы загорали, ничего не зная об УФ - фильтрах, старении кожи и вреде солнечных лучей. Самым страшным было загореть с белой полоской от купальника на спине. Поэтому купальники расстегивались, спины  плавились и алели.
- Марин, Марина, у тебя сбоку грудь видна, когда лежишь!, - в ужасе зашептала Наташка.
Слово " топлесс" мы тогда тоже не знали и не употребляли. "Загорает без лифчика. " - вот потолок лингвистической свободы 90-х.
- Насчет груди ты, конечно, польстила, Наташ.
Я отдавала отчет, что мой первый, с натяжкой, размер вряд ли кого-то шокирует или приведет в трепет.
Я села, взяла верх от своего красного купальника и заголосила с задором командира пионер отряда :
"Мы красные кавалеристы!
И про нас
Речистые былинники
Ведут рассказ... "
Остальных слов этой прекрасной песни я не помнила. Да и зачем? В процессе вокального номера я размахивала лифом над головой, как красным флагом.
Была ли я свободна в тот момент? Наверное. Хотя, скорее, дура я была малолетняя, не лишившаяся желания эпатировать публику.
Номер не вызвал оваций, пляж не замер и не пал ниц, море не забурлило и не накрыло мой стыд волной...
Но мы так хохотали! И потом, вспоминая это лето, этот пассаж - мы были счастливы, немного безумны и все таки свободны.