Око Кархародона

Этот сон пришёл ко мне в самый разгар армейской службы — в пору, когда реальность и грёзы порой сливаются в единое полотно. Я проснулся в холодном поту, с колотящимся сердцем, ещё ощущая отголоски боли в груди. Но главное — я помнил всё. До мельчайших подробностей.

Я был одним из тысяч рабов в Древнем Египте, трудившихся на строительстве пирамиды под названием Кархародон. Она возвышалась посреди пустыни, словно исполинская опухоль на теле Земли. Её стены были полыми, и мы строили её изнутри — поднимались всё выше, выкладывая каменные блоки по периметру.

Жара была невыносимой. Солнце палило так, что кожа трескалась, а песок под ногами раскалялся, и на нём можно было кипятить воду. Надсмотрщики с каменными лицами следили за нами, время от времени охаживая кнутами тех, кто замедлялся.

Но ходила среди нас одна легенда, о которой шептались по ночам у костров. Говорили, что, когда Кархародон будет достроен, в его вершине откроется Вселенское Око. Тот, на кого оно падёт первым, обретёт бессмертие и безграничную власть. Фараон верил в это свято — и потому гнал нас вперёд, не щадя ни сил, ни жизней — он мечтал стать повелителем всего мира.

Строительство пирамиды уже подходило к завершению. И однажды, когда я затащил наверх свой очередной каменный блок, во мне что;то надломилось. Я посмотрел с высоты на своих собратьев по несчастью — измождённых, покрытых шрамами, с потухшими глазами — и понял: нельзя допустить, чтобы фараон стал бессмертным. Если он обретёт власть над временем, наше рабство станет вечным.

Я начал осторожно распространять мысль о восстании, пока было ещё не поздно. Среди рабов у меня был определённый авторитет — не знаю, почему, но люди прислушивались. Я передавал план по цепочке: в определённый момент все должны были бросить работу, соорудить баррикады из камней и попытаться захватить оружие надсмотрщиков.

День мятежа настал внезапно. Я подал знак — и тысячи рук разом отпустили каменные глыбы. Рабы бросились к заготовленным валунам, выстраивая укрытия. Надсмотрщики, поначалу растерявшиеся, вскоре пришли в себя и схватились за оружие.

Тут проявил себя один из парадоксов сновидений: у надсмотрщиков были... автоматы — современное огнестрельное оружие, совершенно не вписывающееся в антураж Древнего Египта. Но в мире грёз законы реальности не работают.

Рабы все разом кинулись на надсмотрщиков, чтобы их обезоружить. Завязалась страшная драка и перестрелка. Воздух наполнился грохотом выстрелов, криками раненых и пылью, вздымавшейся из-под тысяч ног. Я видел, как падали мои товарищи, как море крови алело на песке. Но мы не сдавались.

Бой продолжался долго, но во сне время тоже работает иначе. Когда стрельба немного стихла, я решил выйти к явившемуся на шум фараону, чтобы объявить о наших требованиях. Друзья предупреждали меня об опасности такого шага, но я заверил их, что всё будет хорошо — фараон не посмеет убить предводителя рабочих, ведь, как будет ему объявлено: рабы тогда просто не станут достраивать пирамиду.

Я шагнул из;за баррикады, выпрямившись во весь рост, и в этот момент один из надсмотрщиков, уцелевший и всё ещё вооружённый, своевольно выстрелил в меня.

Пуля попала мне в грудь, примерно в область сердца. Я почувствовал острую, жгучую боль, а затем — странную, леденящую пустоту. Ноги подкосились, и я рухнул на песок. Жизнь уходила из меня капля за каплей, оставляя лишь холод и слабость, поднимавшуюся от ног к голове.

Сквозь пелену угасающего сознания я услышал голос — знакомый, твёрдый:

— Потерпи ещё немного, Алекс. Сейчас мы сделаем тебя бессмертным.

Это был Самир, мой ближайший друг. Он всегда был рядом — в труде, в бедах, в мечтах о свободе. Теперь он взял на себя командование и строительство пирамиды возобновилось.

Вскоре я почувствовал, что меня куда;то несут. Голоса сливались в неразборчивый гул, но я понимал: происходит что-то очень серьёзное. Я поднял глаза и увидел, что рабы укладывают последний блок в вершину пирамиды.

И вдруг, из самой вершины ударил яркий, ослепительный свет. В его центре вспыхнуло Вселенское Око — не зловещее, как мы боялись, а тёплое, живительное. Меня полуживого друзья осторожно подложили под него, и свет окутал все мои члены, проникая в каждую клеточку тела. Боль исчезла, а вместо неё пришло ощущение невероятной силы и ясности.

Я поднялся на ноги с импровизированных носилок, на которых меня сюда принесли, и оглядел толпу. С верха пирамиды мне было видно всё, в том числе несчастного, злящегося на самого себя фараона в окружении мелкой горстки растерянных стражников. Как же жалок был этот пожилой человек на фоне огромного количества тех, кого он угнетал столько времени. Но теперь всё будет иначе...

Рабы вокруг ликовали. Они кричали моё имя, поднимая руки к небу, затем стали подбрасывать вверх и меня. После чего Самир склонился ко мне и, улыбаясь, сказал:

— Ты спас нас, Алекс. Теперь ты — наш фараон...

Здесь я проснулся. За окном казармы стояла летняя душная ночь. Сердце продолжало бешено колотиться, а в груди доживала свои последние секунды фантомная боль. Я провёл рукой по рубашке — никаких следов, конечно. Но ощущение чуда оставалось.

С тех пор я часто думаю о том сне. Почему именно Египет? И почему Кархародон? Ведь это научное название принадлежит одной из океанских акул, также известной как большая белая акула, или акула-людоед. И самое главное — что значило моё превращение?

Может быть, это был просто сон? А может — обещание? Ведь если в мире грёз я смог восстать против тирании и обрести силу, то, возможно, и в реальности у меня хватит мужества изменить судьбу.

А вдруг, это был сон-предупреждение? И огнестрельное оружие в руках древних египтян — это намёк на наше время. Но кого тогда олицетворял фараон, строящий пирамиду-людоеда?