Глава 20. Ночной совет

Темнота зала едва разгонялась тусклым светом голограммы дома, проецируемой над столом. Тени скользили по темно-зеленым,  почти черным, обоям с выцветшим бархатным узором. Их ткань когда-то была роскошной, но теперь лишь тонкие серебристые нити напоминали о былом величии. В некоторых местах обои потерты до основы - будто кто-то в ярости царапал их ногтями.  На левой стене от входа разместилось родовое дерево. Гигантское, выполненное вручную, оно покрывало почти всю стену. Ветви - из черненого серебра, листья - из потускневшей эмали. Но самое жуткое - это лица. Светлые волосы, светлые глаза - все зачеркнуты. Темные чернила и глубокие царапины, даже следы от огня... будто кто-то пытался стереть этих людей не только из памяти, но и из самой реальности.

Чёрный дубовый паркет глухо отдавал под ударами трости Ансельмо. Каждый шаг,  расчётливый и выверенный, был маленькой победой над собственным телом. Слишком худой для своего роста, он напоминал тень, натянутую на кости, но шёл с такой неестественной прямолинейностью, что со стороны это выглядело как гордая походка. Никто даже не представлял, скольких усилий требовалось ему, чтобы держать эту осанку. Никто не видел, как пальцы Ансельмо белеют на набалдашнике трости, как глубоко вонзаются ногти в ладонь. Никто, кроме первого брата.

Но когда Ансельмо останавливался и расслаблялся, он скрючивался как его старый дед, когда тот ещё мог ходить. Позвоночник, наконец, сдавался, и он становился живой карикатурой на самого себя. Для его генетической возрастной особенности в 57 лет он был очень молод, но эта молодость в нем не ощущалась.

Ансельмо обошёл черный деревянный стол, инкрустированный костью. От яркого света на нем были отчётливо видны глубокие борозды от ножей. Ансельмо всегда считал этот стол символом стойкости семьи. Ни секунды не помедлив, он сел в большое кресло с прямой спинкой. Все стулья в кабинете были одинаковыми, несмотря на их минималистичный вид, они смотрелись как троны.

Черные глаза Ансельмо, словно две бездонные пропасти, скользили по лицам собравшихся. Ближе всех сидел Роэн. Ансельмо никогда не понимал своих чувств к старшему брату. Они оба боролись за власть в Доме. Оба хотели править. Но соперничества не было - была игра. С самого детства Роэн относился к Ансельмо с теплотой и жалостью из-за детской травмы. Потом он не уступал в играх, несмотря на то, что он старше. Позже - не поддавался калеке ни в физических упражнениях, ни в учебе. Но именно на Роэне Ансельмо тренировался гипнотизировать. Ему было интересно, когда Роэн выходил из гипноза, помнив все, что он сделал, и кто это с ним сделал, было интересно как он боролся с этим... Ансельмо было нужно, чтобы Роэн боролся. Чтобы в моменты ясности старший брат ненавидел его, но все равно возвращался - сломленный, но живой. Потому что если Роэн сдастся, то Ансельмо останется один. А одиночество для него хуже проклятия. Однажды Альвар отметил, что их взаимоотношения как обратный "стокгольмский синдром": Роэн для него и боль, и наркотик - он сам не может жить не контролируя Роэна. А в подобных веществах Альвар знал толк.

- Аалио и Нея должны исчезнуть, - голос Ансельмо его голос был тихим, но в нем звучала сталь. - Проклятая кровь не должна осквернять наш род дальше.

Роэн медленно положил руку на стол и поддался вперёд.

- Мы же пришли обсудить это, - тихо произнес он и тут же замолк, будто его горло схватила невидимая рука.

- Обсуждать нечего. Прикажешь - исчезнут. Если семья будет в безопасности, то я в деле, - Аливьеро "Альвар" лениво потянулся поправить большой нож на поясе. Он стоял, оперевшись на стеллаж.

Ансельмо перевёл взгляд на братьев, сидящих между Роэном и Альваром. Анси увидел в их взглядах нечто животное, хищное. Это же он чувствовал в себе.

- Можно поинтереснее? - прошипел Джакобо, проводя пальцем по лезвию ножа. - Не банальная быстрая смерть, а с изюминкой...

Ансельмо ехидно улыбнулся и подмигнул.

- Главное, чтобы сработали быстро.

Близнецы Матео и Николас стояли у дверей, неподвижные, как статуи. Их пустые глаза смотрели в никуда. Они давно забыли, каково это - говорить.

- Мать и сестра? - начал было Роэн, но Ансельмо резко оборвал его.

- Они - женщины. Их не тронут. 

В этом была толика милосердия - не только холодный расчет, ведь женщины - основа рода. Они вне проклятий. Роэн опустил голову. В его глазах мелькнуло что-то болезненное, ведь Нее не повезло выглядеть как её мать и бабка.

- Ты прав… конечно, ты прав… А что на счёт Анни'на?

- Это этот телохранитель ДК Маунтэнс? - Альвар посмотрел на Роэна.

- Не просто телохранитель, первый, кто стал телохранителем в шестнадцать!

- И что это значит? - заинтересовался Ансельмо.

- Это значит, что его физические способности были на достойном уровне для телохранителя уже в таком юном возрасте! Он первый и единственный такой. И он всегда с Аалио, - Роэн повернул голову в сторону Ансельмо.

- Разлучить! Сегодня же!

- Даже самый способный и выдающийся не справится с полсотни обученных наемников. Для этого ему нужно очень много оружия, а они приехали налегке, - Альвар был все также невозмутим.

- Да как вы не можете понять, если вы убьете младшего брата и Анни'на, конгломерат тут же выступит против нас, - Роэн не переставал пытаться урезонить своих братьев. Ансельмо понимал, что Роэн говорит правильные вещи, но также понимал, что если он не провернет захват власти сейчас, то новая возможность будет еще нескоро.

- Конгломерат не узнает, что именно мы их убили,  - захихикал Гаспар. Его голос был таким довольным, будто он уже это сделал.

- Вот именно, Роэн. Конгломерат не узнает, правда же?

- Правда, Анси, правда... - Роэн тихо, будто с извинениями, продолжал утверждать.

На браслетах братьев высветилось сообщение, которого кого-то повергло в шок, кого-то обрадовало.

- Вот он, знак, братья мои! Постарайтесь сделать все, как мы обговаривали. На позиции!

Ансельмо взглянул второму брату прямо в глаза.

- Сегодня без релаксантов, мне не нужны неприятности.

Аливьеро нехотя кивнул, настрой его изменился.

В несколько секунд комната опустела. Ансельмо медленно, также отстукивая по дубовому полу, шёл в сторону выхода.

- Никого в кабинет не впускать. Отвечаете своими головами! - выключив свет, он пошёл к лестнице наверх.

Братья лишь кивнули. Ансельмо не знал, как они сожалели, что сказали ему в детстве те слова. Каждая их ночь сопровождалась кошмаром, как они разбивают зеркало и, сквозь боль, отрезают тебе языки. Их заставил маленький шестилетний мальчик, их младший брат. С тех пор они никогда не перечили ему и выполняли все приказы, по большей части даже без гипноза, потому что тот страх сопровождал их.  Со временем этот страх стал таким перманентным, что братья перестали об этом думать, а кошмар был просто напоминанием. Но иногда, в периоды просветления,  они действительно хотели умереть.

Темнота поглотила коридор, оставив лишь призрачное мерцание голограммных стереоламп.  Ансельмо исчез за дверью, его шаги, отмеряемые тростью, постепенно стихли. Близнецы остались одни.