Я - человек!
Почему?
Именно в паре у него открывалось понимание человеческой природы, становился понятен человек и его тяга ко всему порочному.
А как не надеть чьи-то чистые носки? Как не позвать красивую женщину в гости? Как не зарыдать, когда у других лучше?
Валерий Иваныч смотрел на товарищей, а они шоркались мочалками и совершенно себя не жалели.
Как же мы хотим чистоты, думал он. Как же мы стремимся к невинности!
В этот момент он представлял себя в Эдеме, что он совершенно безгрешный, незамусоленный, нескатанный в катышек, не замшелый…
Что он вообще первый человек! И ему ни за что не стыдно! Он смотрел на товарищей, и ему было жалко всё человечество, что приходится ему милому шоркать себя мочалками, тереть терками, замачивать в скипидаре, полоскать в уксусе…
Иногда он даже представлял, что он комод. Старый комод, внутри которого лежит всякое барахло. Дырявое, затхлое, замызганное, прожженное утюгом...
И где-то глубоко-глубоко, среди всех этих тряпок, лежит завернутая в белый платок фотография отца.
Валерий Иванович плакал. А ему было жалко. Жалко самой жизни, которую не знаешь, как жить.
Быть может, жизнь это женщина? думал он. Добрая, нежная, хрупкая, преданная…Красивая.… А ты ее по лицу, а потом еще сапогом…
Он очень хотел быть другим. И даже давал себе задания, чтобы сделаться лучше. Для этого он чертил таблицу, в которую записывал дни недели и дела, которые должны были привести его к невинности и первозданному нетронутому состоянию.
Понедельник, записывал он в графе, – улыбаться и быть снисходительным к проступкам. Помнить, что и ты пока тоже человек.
Вторник - всем всё прощать и ни на кого не обижаться.
Среда – говорить только правду, во что бы то ни стало.
Чистый четверг – надеть чистые трусы и носки. Немного подумав, он дописал, сосредоточиться на чистоте речи.
Пятница – научиться видеть во всем что-то хорошее. Воздержаться от алкоголя.
Суббота – благодарить всех и за все.
Воскресенье – радоваться просто так и желать всем счастья.
Валерий Иваныч был решительно настроен. А хватит! говорил он себе. В конце концов, я человек!
И действительно, у него получилось улыбаться. Он даже рассмеялся, когда Людочка, его жена заявила, что ей нужны деньги на сапоги.
- У тебя же есть сапоги, - сказал Валерий Иваныч.
- И что? – удивилась Людочка. – Мне теперь в них всю жизнь, что ли ходить?
Валерий Иваныч не понял, зачем нужны сапоги, когда уже есть туфли и между прочим, две пары калош и плащ.
- Ну конечно! – воскликнул он и стал доставать из шкафа Людочкины вещи. – Ты посмотри, к чему тебя привела жадность!
Он схватил сначала одну кофту и стал ею трясти, потом вторую, потом кинул в Людочку меховую жилетку, потом вязаное платье, потом две юбки.
- Ты посмотри! – выкрикивал он. - Две одинаковые юбки! Две!
- Они абсолютно разные, - спокойно говорила Людочка. – Одна серый шифер, а другая темный лосось…
- Хватит! – не мог остановиться Валерий Иваныч. – Все мои деньги уходят на барахло! На вот это вот!
Тут он вспомнил свою таблицу и остановился.
- Людочка, - сказал он. – Людмила… Ты красивая женщина, и, конечно же, тебе нужны сапоги. Прости меня! - в порыве он чуть было не встал на колени.
Людочка была тронута и захотела напечь блинов. Она даже нафаршировала их домашним творожком и изюмом.
Валерий Иваныч обмакивал каждый блин в сметану и думал, что их могло бы не быть!
Как же все-таки хорошо просто согласиться, думал он. Сказать, да! Конечно!
- Ты такой хороший, - Людочка налила ему малинового варенья. - Мне так повезло с тобой…
Валерий Иваныч чуть не подавился. Никогда не было такого счастья, и вдруг! На следующее утро он проснулся и понял, что нет горячей воды.
Это как же так? подумал он и хотел, было разразиться площадной бранью, но, посмотрев в таблицу, прочитал: «всем все прощать и ни на кого не обижаться».
- Отлично! - сказал он в сердцах и решил не мыться.
А никто еще с грязи не сломился, вспомнил он слова своей матери и пошел на работу.
Он шел через лес и думал о том, как же все-таки хорошо жить. Пусть даже немытым, иногда голодным, чаще всего недохваленным, недооцененным, недопонятым, а то и вовсе униженным, но живым.
Придя на работу, Валерий Иваныч всем все прощал, и то, что Анукеев не пригласил его на свой праздничный юбилей, и то, что из-за Данилкиной его отпуск перенесли на сентябрь, и то, что в буфете ему плохо разогрели куриный суп, а в салате вместо зеленого горошка оказалась фасоль.
- Вот новости! – воскликнул Валерий Иваныч, и хотел, было скандала, но тут же смирился и подумал, что все люди несовершенны и могут кидать что попало.
На следующий день у Валерия Иваныча было прекрасное настроение, но тут прикатил товарищ Еланьев, а вместе с ним Ольга, с которой у Валерия Иваныча была давняя связь.
Она громко смеялась, курила, и даже написала на бумажке «в 17 у меня».
Валерий Иваныч почувствовал радость, а почему бы не провести час другой с молодой привлекательной женщиной, которая к тому же умеет печь?
Он приехал к Ольге, но она, выпив шампанского, стала рыдать, стала говорить о какой-то любви и о том, что он должен на ней жениться.
Валерий Иваныч хотел сказать, что он ее тоже любит и обязательно на ней жениться, но посмотрев в таблицу, прочитал: «говорить только правду, чего бы это ни стоило».
- Нет, - твердо сказал он. – Я никогда на тебе не женюсь.
Ольга хотела утопиться в реке, или сброситься с двадцать пятого этажа или на худой конец, отравиться аммонием.
В конце концов, она нахлестала Валерия Иваныча по щекам и сказала убираться немедленно.
Валерий Иваныч улыбнулся и, желая ей счастья, спокойно надел пиджак и покинул ее прокуренную квартиру.
Идя по улице и дыша свежим воздухом, он подумал о том, что только что освободился от какой-то совершенно вульгарной и неуравновешенной женщины.
На следующие утро он надел чистые трусы и носки, ибо был чистый четверг. Весь день Валерий Иваныч следил за своей речью и даже говорил, отнюдь, позвольте, смею ли предположить? Доколе?
Он и сам удивлялся таким переменам и, придя домой, говорил Людочке пардон, мерси, будь так любезна.
Но когда от закипающего чайника слетела крышка, и его обожгло паром, то он не выдержал и сказал слово на букву «бэ».
И когда в ванной ему на ногу упал кусок мыла, то он тут же сказал слово на букву «бэ» и понял, что над этим еще надо работать.
Следующий день оказался пятницей, и Валерий Иваныч долго искал ключи, потом возвращался домой за зонтом, потом его облаяла собака, окатила машина, он опоздал на работу и стоя у лифта, понял, что тот не работает.
Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, он пыхтел и досадовал на ремонтную службу, и вообще ему захотелось выпить.
Посмотрев в таблицу, Валерий Иваныч прочитал «научиться видеть во всем что-то хорошее и воздержаться от алкоголя».
Прекрасно! подумал он и его начало распирать еще больше. Ему даже стало казаться, что собака его о чем-то предупредила, и лифт сломался не просто так и эти грязные пятна на брюках тоже для чего-то.
Придя вечером домой, он накатил пятьдесят граммов, и хотел было увидеть во всем что-то хорошее, но не смог, ибо уснул.
Но на следующий день Валерий Иваныч пошел в баню и там, сидя в паре, увидел себя частью всего.
Что он не сам по себе. Что он живет именно здесь, среди собак, машин, дождей, людей, и все друг с другом связаны, соединены и не могут жить по отдельности.
Преисполнившись трепетного восторга, он начал мысленно всех благодарить и Ольгу в том числе, что она помогла ему быть правдивым и Людочку за то, что она помогает ему быть щедрым, и того же Анукеева за то, что он помогает ему быть трезвым, и Данилкину, а благодаря ей у него будет самый лучший отпуск.
Благодарю, шептал Валерий Иваныч и его шепот разносился эхом по бане и все мужчины тоже начали благодарить своих жен и матерей и отцов, и радоваться тому, что они не одни на этом свете.
В воскресенье Валерий Иваныч проснулся и, лежа в кровати прислушивался к звукам. Было тихо.
Надо же, подумал он. Как же быстро пролетела неделя…. Я жил, подвизался, боролся, старался.… И пусть я несовершенный и могу разозлиться, могу разораться, могу разлить на штаны кефир, но я человек.
- Я человек! – сказал он и стал чертить новую таблицу.
Свидетельство о публикации №225113001842