Карамельный горошек

Аннотация: Случайный вроде бы визит парня в дом — запускает цепочку событий.
Где семейные обиды, несбывшиеся мечты и магия детского восприятия сталкиваются — как на Олимпе Боги.
История о самом мистическим месте на Земле — Тираспольском Детстве.


— Купи мне шарики — Эти! — погрузившись в глубокий сеан регрессивного гипноза, я чувствую себя трёхлетней.
И явственно ощущаю, как — облокотившись о стеклянную витрину, восприимчивая к изящности девочка — влюбляюсь в элегантно рассыпанное по вазочке в ней — карамельное драже-горошек. В конфетном отделе продовольственного нашего магазина «Прогресс» на улицы Правды — в далёком таком моём детстве.
Нежно-голубые, белые, сиреневые, салатные и бледные розовые шарики разных размеров, идеально завершённые малочисленными ярко-желтенькими, — зачаровывают детский взор. Какая же красота!
— Я — это — хочу!.. М-аааа-ма! — продавливаю я свои эстетические аппетиты.

— Дорого! — не смотря, машинально отвечает она — заученным уже выводом, жизни её последних нескольких недель.
— Тут написано — что нет!.. Смотри — мало цифорок!.. — тыкаю я пальчиком в красиво чьей-то старательной рукой выведенные каллиграфические знаки.
— Это за 100 граммов цена, — взглянув наконец-то на конфетки и ценник к ним, отрезает мама… И мы катастрофически отдаляемся в сторону выхода.
— Совсем немн-оо-жечко!.. Малюсенькую такую, мама — жменечку... Зубки сказали мне — что не будут болеть… Пожа-ааа-луйста!… Не дорого будет! — неожиданно ей — не сдававшись сразу, я продолжаю вымаливать своё.

В магазине один продавец на несколько отделов, и в данный момент он обслуживает другой... А мама закупилась уже — с тяжёлой сумкой продуктов, совсем не радуется мысли — ждать. Но, не имеющая сил слушать, предполагаемые ею в случае отказа — обиды мои, выдохнув, останавливается…
Водрузив ношу на столешницу камер хранения, она даёт мне мелочь — чтобы я купила себе, впервые что-то сама.


— Сколько граммов в жменьке, мама? — интересуюсь я, чтобы не купить случайно лишнего.
Сильно расширив глаза — для убедительности в честности, я смотрю на неё искренним взглядом самого порядочного в мире ребёнка. Которому абсолютно — не можно даже, а — ну-ужно доверять, — Будет не дорого!

Мамочка, до этого машинально, скучно — на автопилоте выполняющая привычный ей ритуал самопожертвования женской судьбе, улыбается актёрскому мастерству моему. И, прищурив взгляд, прикидывает — что примерно 120–140 грамм будет. Оставаясь стоять на месте с сумкой — метрах в шести от конфетного прилавка. Куда теперь направляюсь я.

И пока — там, в детстве, ожидаю я продавщицу — на удивление в трансе мне взрослой сейчас — к отделу подходит, сразу узнаваемый мною, хоть и молодой совсем Илья. 16-летний тогда, и не знакомый еще мне-ребенку.

Крупный и скорее красивый, в общем понимании, парень. С не сочетаемых качеств — двойственным, не по возрасту продуманным уже каким-то, и пристально сканирующим вокруг всё, лицом. С которого маленькая-я считываю — мне кажется — состояние удовлетворёния вполне, и собою, и миром.
А что быть оно может — презренным у людей иных — узнать мне понадобятся ещё долгие-долгие годы.
Поэтому пока — "Без но"... — оно.
О которых шепчет мне уже в детстстве там интуиция...


Стараясь удерживать в памяти необходимое мне количество драже-горошка, я-маленькая пытаюсь понять — какое же впечатление получаю от появившегося в поле зрения человека. Но ход моих мыслей скатывается в бардак совершенный. Из-за наплыва сразу множества, абсолютно всевозможных ощущений из миллионов разных пространств — где когда-то мы с ним пересекались уже...
И, мешая прийти к какому-либо заключению ясному, в голове к тому же, моей — вырываясь запомнившимися отрывками, начинает звучать вполне синхронная моменту песенка. Из только вышедшего тогда "Пластилинового мультфильма":
— Нам помниться вороне, кар-кар-кар-кар-кар-кар-кар…
… Грамм, думается, двести… а может быть и триста…
А может, полкило…
… У вас такие перья!!!... пам-па-па-па-па-па… У вас рога та-а-кииииие!!!...

Из-за чего для меня теперь остро становится вопрос — 
Могут ли в персонаже одном сочетаться: «копыта, очень стройные» и «добрая душа»? — как продолжалось в данном пении.

Потому что именно такие — противоречивые ощущения накрывают сейчас меня. Не способную по возрасту тела, — объяснить себе-ребёнку пока их. Но на каких-то других уровнях — сомнения изрядно вызывающие...

Есть в этой — кажущейся в моменте чистой, улыбке подошедшего сюда парня — второе, и не только — дно...
И я сейчас — уже знаю, что встреча эта наша — не случайна.
Ощутимая мною тайна — в душе его, эта — будет кружить нас — вокруг неё целую вечность.

На секунду, каким-то образом, я увидела в нём будущее. И даже себя саму...

А после него — у отдела постепенно набирается ещё пару-тройку человек, образуя небольшую очередь.


В детстве я хорошо видела энергетику людей. Олимпийские все: мама моя —воплощенная богиня Деметра, преподавательница русского позже в школе — стервозная Гестия, одноклассница Майя — Афина, и Илья этот тут в "Прогрессе" сейча со мною — Зевс во плоти, — светились!.. Поглотившими их тела — увесистыми солнечными, вокруг себя, шарами. На фоне остальных — тухлых куда более, энергий общей массы людей...
Да, и сами они — были все яркие, красивые, высокие люди. Выделялись своей гармоничной тоже, и физикой.
А свет этот подслепливал и притягивал к себе — своим ощущением — другой какой-то семьи моей.

Поэтому далее — в свечении, родном таком "папочки Зевса", с уровня игр наших, другого, стою я там — в девичьем детстве - сияньем окутанная и доверившаяся ему уже. И, естественным, для пока не оценивающего себя ребёнка, образом — втягиваюсь перед, всё же нравящимся мне молодым мужчиной — в доступный мне 3-летней флирт:
Выворачивая в щиколотке ножку — в летнем сандалике, я демонстрируя белые гольфы с рюшей. И закатывая глаза — категорично отворачиваюсь следом — вид делая серьёзной девочки, умненькой. Хоть и — явно скучающей и уставшей, без внимания 16-летних экземпляров рядом — заприметных таких ... Что не мешает мне, впрочем, — и косичек быстро концы вилять, пальцами в разные стороны моих. Заплетённых резинками — яркими мамочкой — очень уж кстати.

Илюша — весь во внимании, поскольку — я единственное, что не спит в этой застывшей ожиданием реальности. И в метре нахожусь, всего лишь — непосредственно пред ним...
А я — уже повернувшись лицом, но не до конца ещё сдавшаяся — поглядываю на него понемногу. Из полуприкрытых опущенных глаз, сквозь длинненькие реснички мои... В детской моей логике — "не считается это", как бы, — "что я сама - первая на мальчика посмотрела".

И апофеозом сцены, когда парень уже придерживает смех свой — ловя одновременно и недовольные поведению моему перед ним, взгляды матери — становится вырисовывание острым кончиком языка — Сердечка! — Слюною, на оголённом для сей процедуры, предплечье своём.
И — последовавший за этим, там же — отчаянный само-укус.


... Растирая следы от зубов — спиной я чувствую, как злится мама, — что грудью улеглась на грязный прилавок, неоднократно напутствующая не делать этого. Перед взрослым, веселящимся с меня парнем.
Но — не вмешивается пока.


А после какого-то, продолжительно затянувшегося уже времени для меня-ребёнка, продавец всё же подходит — обращаясь первым к Илье.
На что тот — пригласительно кивнув мне, застеснявшейся, но не увидев действий никаких — уверенно просит взвесить ему, самого дорогого в магазине "Метеорита» — два кило!

Кто-то из очереди позади, восхищается довольно громко им вслух...
И сама я — тоже под впечатлением, и рот приоткрыв, внимательно наблюдаю акт сей — Демонстрации состоятельности. Попутчика по закупкам моего.

Я вижу, как продавщица — нагребает огромным совком — тех самых: невероятнейше-нереальных, волшебных конфет. Которые только недавно, я пробовала впервые. Угощалась от маминой сестры — ими...

А та — абсолютно счастливая и светящаяся тоже, 15-летняя — вбежала в дом непростительно поздно с точки зрения взрослых. И в окрылённых её руках быстро пропарил перед моим носиком — точно такой же пакет.
Какой формировался на глазах у меня, и сейчас...

Под критичный взгляд недовольной, переживавшей где её носит, моей бабушки — её мамы — игнорируя эмоциональность последней, тётя далее — поспешила закрыть меня в своей комнате. Чтобы шёпотом сообщить на ушко — секретик важный, — что встретила Волшебника щедрого... Который и угостил её.
 
И запихав мне в рот конфетку скорее, Аня радостно предлагала прикрыть и глаза далее, — изображая как именно. И — что "Мммм-м!" — непременно произнести нужно — поясняя мне. Дабы получше прочувствовать — блаженную вкусноту всю...
А затем сообщила, так же, что — "Волшебник этот"
 — Детей любит очень!

... Узнав, что есть племяшка маленькая у неё — так вдохновился, — что и создал —  самые изумительные во Вселенной всей конфеты. Специальные, — лишь "Для Меня"!

За что позволяет — умять сразу две ещё, пока интересуюсь: — Когда же, собственно, и сам- волшебник придёт познакомиться со мной??
Потому, что — довольно всякие желания начинают — быстренько простукиваться так — в голове моей уже...
Надо признать было, что конфеты — восхитительны, конечно, безумно!! Но — сама тётя — глуповата и не разносторонняя, прямо скажем — с волшебниками в общении.   В отличае от мелкой более, родни своей...
 
Вот, я бы у него — Тааа-кую Куколку запросила!



Прервав мои воспоминания тут — мама оставив пристанище у продуктов своё, подходит к прилавку поближе... Постыдить чтобы, раздражённо, — невнимательных взрослых, уличая,  — Что — до парня — дочка в очереди стояла её!
Первую — меня, и отпустить было необходимо...
Мол ущемляют ребёнка, ай-яй-яй, они…


Продавщица — уже набравшая увесистый вкуснятины пакет — из прозрачных разноцветных контейнеров на стеллаже, спускается с лесенки небольшой. Оправдываясь, что подумала она — девочка с покупателем эта. Удивляясь при этом вслух, даже, — что мы ведь, так с ним похожи, — она и решила: что родственники.

Сам же Илюша — уверенный в себе такой, что — и не понял, возможно, что — и я в очереди. А не просто — зрительные нервы умопомрачать его, чтобы, —стоять там материализовалась... И теперь, несмотря, что нужно ещё ему что-то,— предлагает продавщице меня обслужить, всё же... И та — приветливо очень спрашивает — чего же хочется "маленькой".

Догнав к тому временем, — что парень взрослый — возраста моей тёти Ани, примерно. И сопоставив схожесть пакетов... А так же — остальных совпадений всех... И просьб моих — всем гномикам города — "Волшебника" увидеть тётиного - того... Я не сомневалась теперь, что это — и есть "Он"!

И тем более, рада — что в грязь лицом не упала! Проделав интуитивно — всё моё кокетство — акробатическое, в честь его...
Потому что — очень теперь — увереная стояла в себе!!
Безоговорочно очевидно, что пожелание — Куколки Моё — абсолютно точно заняло своё место — лидирующее, в его списке волшебных дел исполнений.



Как вдруг мама — уже на в нетерпении видя, что — не отвечаю я, в умозаключениях зависнув, продавщице ждущей — сама заявляет, что — 120 грамм Карамельного Горошка — надобно взвесить мне...


" — Эх, мама, мама… —
Не могла уже — все 140 сказать?" —

Я же — не самую маленькую жменьку-то, хотела — из одной лишь горошины!
Надеюсь — будет там, хотя бы, — большой голубой шарик... И маленький — жёлтенький — второй ещё...
Ну, и если — совсем уже повезёт, и весы на мне ошибутся — в волшебных-то вибрациях Ильи это точно возможно, — то, и розовый миллипусенький совсем ещё.  ... Хотя, — лиловый вот тот, конечно, тоже — огонь...


И продавщица, не уступая матери — в своей кощунственно недогадливой безманерности, спрашивает: в кулёк (из бумаги тогда сворачивали) мне- волшебничьей королеве теперь уже, заслуженно признанной, — или в пакетик их, предпочтительнее?
А я — красивенько сложив пальчики в лодочку — перед несомненно заценившим и этот аристократизм мой, Ильюшей, помогая для этого другой ручкой, — протягиваю ей просто ладошку. —
Сыпать, то есть, надо — прямо в неё!!



Продавщица — само терпение — смеясь, и давая мне шанс другой, выбора — объясняет, что "в-сё" в ладонь — не поместится. Радуя победно внутри меня, что — желание чтоб весы сбились — сработало всё ж...
Но — держу я всё же лицо — серьёзным, радость о факта скрывая умело. Чтобы — никто — кроме, несомненно понимающего меня в сверхспособности таковой волшебника рядышком, не заподозрил — моей силы воздействия, магической.
Удача верно на моей стороне!

И показываю продавщице, на — идеально розовый, отделанный закруглённой окантовкой— карманчик платьица моего — как конфеток пристанища — ещё вариант.

........



А дальше вижу — малышку-себя, совсем юную, окрылённую с Волшебником Ильёй встречей. И с пластиковым, всё же — пакетиком — мамина инициатива по пресечению насыпать конфеты в грязный, по мнению её, мой карман. Ещё более — вкуснюшими в Универсе всём, и чем конфеты его — горошинками.

Шагая по улице — и светясь так, что слеплю уже, и себя саму. Я сообщаю маме, — что 120 грамм — Это Три! — моих целых жменьки. Восхищённо весьма. —
И ещё чу-чуть — а — не одна никакая!

... Можно — на поменьше даже, жменечки разделить их — четыре!!!...
И радостно предлагаю — угоститься, и ей — раз уж так промахнулись круто весы.
Но она — отказывается, почему-то.

Поэтому, завершив подлизывание к расщедрившейся матери моё — в уважении демонстрации — считаю, что тему можно, и перевести уже. —
На то, что дядя тот — взял такие же — как Аня приносила конфетки!

Но мама, моим структурно-аналитическим, следовательско-сыщичьим умишком не обладая, — очевидной взаимосвязи не улавливает совсем — персонажами меж, как я, — а просто уставше, и даже досадно слегка отвечает:
— Купил, потому, что деньги есть... — кратко мне.


И я, не глядя под ноги, и носик уткнув — в разнообразные планеты-горошины мои, спотыкаясь поэтому, тороплюся далее с ней... Стараясь не виснуть, на — и без того ноше тяжёлой, — как не забывает напоминать родительница.
И нахожу в этих шариках — множество реальностей и миров.
 
В которых я — когда-то летала, бывала, жила.
И была — Королевой Волшебников! — всех уровней и мастей — Абсолютно!
Вот так!!


И вспоминаю, так же, — продолжение по ходу — того, как Аня убеждала что: Волшебнику у нас навряд ли понравится. Ведь он — богат так...
У него в квартире — из-за границы всё!


— Нет, Оксаночка, он сюда к тебе не придёт, — уверила она.

— А мы что, не богатые, Аня? Все говорят, что — у нас самый красивый на улице дом... И машина есть!!
Давай мы сами — к нему тогда пойдём, — где он живёт?

— Запорожец — не машина, зайка... Это чтобы инвалидов возить — дедушке государство за ранения выдало. —
Он — в доме, где магазин наш живёт. Может быть, когда-нибудь потом — он тебя пригласит.
... Раньше мы тоже были богатыми, — продолжила Анечка, — пока твоего дедушку не парализовало. Сейчас — это всё уже не то.
Папа в Германию ездил, всё самое лучшее нам покупал.
Он вообще всё — что только мог, для меня делал!
Даже — через Днестр — с гостинцами мне от зайчика каждый день переплывал, когда я в лагере — в лесу там за речкой была.

Когда папочка заболел, маме — твоей бабушке — пришлось почти всё, что он покупал продать. Нужны были — лекарства ему дорогие... Ты не помнишь, потому что это когда ты родилась только случилось. —Как след пропал от Аниной недавней вдохновлённости, — теперь она думала, о снова лежавшем в госпитале, любимом отце держась, чтобы не расплакаться... Осколок от военного ранения в позвоночнике —который не брались по серьёзности оперировать врачи — сместился однажды, перерезав спинной мозг его. Оставив — активного сильного человека — недееспособным.
А внутренние органы — не выдерживали обеспечения жизнедеятельности, тела обездвиженного... Деда всё чаще увозила Скорая.
Эмоционально тяжело переживал он, и зависимость свою, перед тянувшей всё на себе теперь женою.

— Мой папа — героем стал — до своего совершеннолетия ещё. В рукопашную с немцами — один дрался! И — двух «языков» сам привёл.
... Он подполковник, артиллерист! Он — самый сильный, Самый Лучший! Он — вообще всё мог...

— А мой? — не понимая, как языки ходить могут, но не считая сейчас уместным уточнять, поинтересовалась я.

Аня, наслышавшаяся сплетен за спиной родителей моих, — согласно с ними — не понимала, чем мотивировалась моя мать — выходя за очевидно безресурсного, по их мнению, парня. На 5 лет её младше, — живущего и раслодившегося ребёнком тут — в доме, который дедушка для неё построил.
Поэтому поспешила впихнуть в мой много-вопрошающий ротик — очередную незабываемую конфетку.
— Давай спать, — мне завтра на учебу. — без настроения совсем уже она, завершила.



Как же похоже: Аня — верила, как и Персефона в Зевса — в Самого Лучшего её отца.

И дед действительно общепризнанно был шикарным.

Уважаемый, видный... Компанейский и крутой — кроме незаурядных волевых качеств — он строил успешную карьеру, виртуозно играл на биллиарде и в карты. Был азартным везунчиком — выигрывая всё, что когда-либо разыгрывалось в присутствии его...
 
Бабушка — боясь его увлечений, всегда повторяла грозно внукам- нам, что если карты увидит в руках у нас — 100 процентов их оторвёт!


Даже несмотря на продолжительную свою болезнь, лежачую, — и сейчас — каждый год дед 9 мая — собирал немыслимые какие-то силы в себе. И обязательно садился с однополчанами за стол, — если даже и приходилось бы привязать его, для этого к стулу...
А — они, в свою очередь — ритуально и беспрекословно приносили в жертву ему — жену одного из них. Поясню — что ввиду имею я — далее: 
Единственно рабочей, во всём его теле, — левой рукой — раскручивал он пробку шампанского в подставке — в виде пушки военной. Уверенна вы помните такие были в Союзе... И палил ею, как казалось всем — в потолок просто. Символизируя дань своим артиллерийским войскам таким образом в праздник для них — святой самый.
... На самом же деле, — вылетевшая пробка — стукалась далее, рекошетив, и о стену ещё. А после чего — тоже не падала!.. А приземлялась год за годом на торжество сиё, опять и опять — словно кадр дублированный бесконечно... В декольте — у одной из застольной дам — непременно грудей её между.
Каждый раз та — предварительно уже, как только о шампанском заговаривали — начинала краснеть поджимая губы — пурпурно. Но учесть свою — терпеливо несла за столом, тем не менее.
Однажды попавшись на беспредел сей деда — никто бы уже не понял её, — одетой неподобающе закрытым образом для демонстрации маневра его. Танкиста невообразимой искустности, пусть даже тела недееспособного. Но духа силы — непобедимой, преград не видящей, снаряды лететь лишь в цель заставляющей.
Духа — Победы самой, и — героев таких её — восстающих из пепла хоть. Ради мира защиты от зла — точно войско архангелов.   
Поэтому декольтировалась дама раз в год — как пологается открыто.
Платья для этого — в ателье заказать к маю — муж заранее наставлял её. О том — как сопротивлялась, что мало получилось, не успевает портниха, или ворот пришила — не поняла идеи — тоже сказки слогали. Но со счастливым — "грудастым" — концом всегда. В котором в полночь — платье превращалось в самое пригодное...
 

Ещё здоровый дед — посадил сад редчайших сортов яблонь. Привозимых им со всей необъятной Советской страны, где служить ему доводилось по частям воинским. А моё личное детское воспоминание яркое о нём, связано с тем, — как виртуозно слепил он мне из пластилина, одною рукой рабочею — абсолютно реалистичную лошадь. Талант и творческий проявляя... Объясняя что, — "Та самая это — кобылка везучая!" — на которой в банк он разгромленный в Бухаресте при отступлении фашистов въехал. И пачками денег в трактире из ящика полного их — сорил потом.

......



На следующий день, после сада, я жду — когда же вернётся домой Аня. Чтобы выпросить — конфетку у неё, ещё. Из оставленного пакета в её комнате на столе.
 
Аня же удивляется, — что сказала маме она, — объясняя, — чтобы мне его отдала она.
Но мать моя — кормившая меня творогом, даже при просьбе мороженного купить, заявляет, что — "Нечего зубы ребенку портить!" — продолжая,

— Это у Анечки — шоколад всё детство из ушей лез. Потому, и — ветренная выросла такая, — комментирует она.

— А у тебя не лез, мама??

— Нет!! Мы с Ниной (старшая из сестёр их) — всё детство по гарнизонам мотались. И — отпечатки звёзд от кокарды на ремне, — на попах считали своих — у кого больше... —
Это у нас было развлечением. Конфет вместо...


Мама с Аней говорят — об одном и том же отце. Как о двух — диаметрально противоположных персонажах... И — с призмы их восприятия его сейчас, — смотрят точно также — противоположно, — и на "Волшебника Ильи" мне подарки.

Но, когда выходит она из комнаты, — сестра родная её, приставив к губам палец и демонстрируя так — что действовать нужно тихо. Суёт мне — обалдевшей от количества такого — весь пакет конфет... Советуя — спрятать их под матрас себе. И брать, когда только мама не видит.


— Что фсеееее??!... А тебе??? — шепчу я тёте на ухо.

— Он это — тебе купил, же... А я наелась в гостях его — что не лезет больше, — тем же способом отвечает она.

И, следуя совету её — получаю я ещё несколько дней возможность — вытаскивать из моего тайника в кроватке заветные кругляшки с орешками и нугой в них.

…………



Через несколько дней — в предпраздничный выходной, Анечка подходит к бабушке — в смеси одновременно: заискивающе-виноватого с вдохновлённо-мечтательным состояний эмоциональных, сообщить пытаясь той — что сегодня к нам собрался познакомиться прийти Илья её...

— Мама, давай я «Наполеон» испеку? — Аня всегда пекла, как никто, самые изумительно невозможные торты — наивкуснейшие! — Накроим на стол — посидим?
... А то — ты вымотана так у папы дежурить, — то отдохнёшь хоть, а??? Я — сама всё соберу...

— Ура!!! — Мы будем печь торт для Волшебника! —
Чур — я буду — яички с сахаром венчиком взбивать!.. — выскакиваю, восторженная я из постели, искать удобную для этого миску в кухонном шкафу. Доставая огромную самую... Пока бабушка направляется к затрезвонившему одновременно телефону скорее.


— Никаких тортов, Аня! Генеральная уборка сегодня... Мне — дом, и беседку с летней кухней после зимы во дворе убирать — строго в разговор врезается моя мать. — Нечего мне — по мытому шастать тут — туда-сюда. Со стрепнёй своей будет... У меня до праздников — сегодня только! Положи, Оксана, миску на место!!... Нет у нас яиц — страусинных таких — как ты таз достала. Хоть бы куринными — на салаты на праздники разбогатеть... —
Потом день рождения мамин, — продолжает она объяснения для Ани уже, — Ниной ораве накрывать (семья старшей из 4х детей). И — с военкомата людей — тоже уважить надо... И первомай потом — сразу! — мать делает вдох, —
... А — девятого — папины однополчане по любому придут.
Он запретил — за госпиталь говорить кому-то.

Когда я — успею???

... Н-е-т у меня отгулов больше. Т-ы — в госпиталь не ездишь — тебе гулять только!
Мне одной: и вымывать, и готовить. —
У меня — ребёнок маленький, между прочим, ещё...
 

— Н-а-таша! Ты же — знаешь прекрасно, — что папа не хочет, чтобы я ходила туда... Мама — ну, ты ей хоть — скажи! — Анечка отчаянно рассчитывает на бабушкину поддержку. — Ну, нельзя же так!!... Человек знакомиться придёт...

— Извини, Анют, но — Наташа права.
Не получится сегодня твоего мальчика никак принять, — бабушка положила телефонную трубку. — Я не останусь — военком на дежурство просит выйти. А потом — я к папе опять...
Не даёт он медсёстрам менять его.
Там — нахалок молодых набрали — не понимают ничего... Ждут только, что в карман им сунут.

— Так выходной же! — пытается удерживать очень шаткую позицию Аня.

— Не для меня — значит, выходной. Как я могу военкому отказать?? —
Столько в больнице просидела "рабочих" — он в положение входил.
Уволит — что мы будем делать?
Где? — Я ещё такую работу найду.

"??"
... Ну — какой Наполеон, Анечка? — Сейчас нам пачка масла — на вес золота, сама знаешь... Когда могли — то, и по три — за раз делали. Гуляли...
 
Папе опять вон — целый список навыписывали всего... Не знаю, как вообще я — эти праздники соображу:
Он же 9-го — встанет — даже трупом, — и бутылку шампанского в пушку по-любому ему поставь.
Одна — что Толя (она упоминула моего отца) аванс получит — у меня надежда.
А он, итак, в полторы смены выходит уже... Что он мне должен? — выговорилась бабушка. —
... Извини — но не могу, Анечка...

Давай — поговори с "ним" — ничего страшного. На после праздников знакомство перенесём.

– К-ааа-к?? Он сказал уже, что — в четыре сюда придёт.

– Ну, — позвони ему, где он там ... — я незнаю.

– В уголовном отделе… — нельзя туда по такому звонить!

— Ого! Это сколько ему- то???

— Он на практике там, мама... Шеснадцать исполнилось недавно.


Аня стоит, глядя на — единственную, но тоже бессильную в данном случае, единомышленницу — меня, абсолютно растерянная... Интуитивно уже предчувствуя, что сегодня будет — в очередной раз раздавлена будет —  предающей её судьбой, почему-то, опять и опять... —

Он такого точно не поймёт…

Хотя бы — уважение к нему, Наташа — прояви пожалуйста, — обращается она к моей маме. — Я на рулет бисквитный наберу может, мелочи в кошельке — купить. Хоть чаю попьём… — видно, что хватит сомневается она, по лица выражению.


– Аня, Волшебник Илья — сыщик тоже???
Как — Я? И Шег-х-лок Хомс??... — с буквой "Р" языку моему так не просто... — Я тебе из копилки моей — "пятерки" и "двойки" дам, хочешь??...
Я — желтые такие — ст-а-рые — не хочу денюшки собирать. Только белые — новенькие копеечки...

— "Пяточк-и!" — Аня поправляет меня, принёсшую свой коробок от спичек — с монетками припасёнными в нём. Чтобы в банк играть... — На лошади деда, пластелиновой — в него заезжая. —
А это - "Двушка" — называется — две копейки... Где же они старые, Оксаночка? — блестят вон ещё.

— Ты помнишь, Аня? — Я спросила — почему в одних книжках сранички белые, а в других — желтые — не красивые совсем такие?
Ты сказала — что бумага с возрастом — жёлтая становится.
Что — старые книжки —  желтые...

— Так - то бумага!! — А это металл! — 
он не от возраста желтый, —
Это сплавы разные!

... Белые металлы: как олово, серебро, мельхиор — есть.
И желтые, — как кольцо обручальное у мамы твоей — золотое.

— А-ааа!.. Значит — эти желтые дорогие самые копеечки — золотые раз они??
А я — чуть было — их тебе не одала, — перепутала всё. — я насмехаюсь с себя же.

— Нет, Оксана! — эти дешевые самые...
Только до 5-ти копеек — желтыми делают в СССР... Белые которые — "десять", "пятнадцать", "двадцать" — дороже стоят.
... Рубль железный — вот у тебя два их — она запреметила уже что ей нужно — тоже белый.

— Мама сказала мне — Зо-ло-то — самый дорогой металл! — Так, Аня??? — не понимаю я логики — делать из него дешевые деньги.
 
Либо — Анечка врёт мне... , либо государство у нас — того немного... "Ку-ку" — как папа говорит... — Не дам я тебе тогда жёлтые! — склоняюсь более, всё же я — государству недоверять. Родственникам нежели.

— Хорошо! — Оставь себе — Зо-ло-т-ы-е. — она копирует мою манеру детскую — ценность в голосе выражать, улыбаясь с хитринкой. Тестируя так — градус наивности моей, обнаруженной кстати, — Мне дешевые отдай...

Закусив губу нижнюю — тётка хитрит, раз повод даю сама ей — в ситуации нехватки семейной — я богатая такая.
И выуживает — рубль и 3 монеты — по пятьдесят копеек, — что не золотые всё равно они и места много в коробке занимают — убедить меня-трёхлетку изловчается, путая... —
У тебя так — новые монетки — положить куда будет.

— Хорошо, Аня!
... Я тогда — большие и белые, когда папа давать будет — тебе все подарю. Спасибо — что ты научила меня!!
А-то я же — наоборот всё думала. — Белые — просила у него... — выгребаю я из, с трудом закрывавшейся до этого, полной, коробочки мелочь — выдаваемую мне каждый вечер отцом.
Дабы маме — не верила я, что денег нет у нас — он решил поступать так...
Раз —  до слёз — довела меня она, в выходные последние, — о тяжёлых семьи временах разглагольствуя эмоционально. Что — с голоду семья вся умрёт, если мороженное она мне, запрашиваемое, купит — напугав в воспитательных целях. Как ей показалось — ответственность мою тогда развивая...


— Смотри, Аня, — эта двушка — О-чень З-о-ло-тая! — Разглядываю недооценную ранее — монетку новенькую — Бл-Е-стит т-а-к! — в опустевший коробок теперь я вернув, несколько латунных копеек, ранее не желаемых — Радуясь! Что Аня мне — щедрая, будто тоже Волшебница — ещё одну монетку желтую — тоже новенькую, в кошельке обнаружила своём — разбогатеть чтоб совсем.

Но совестью мучаясь немного всёж, цель объясняет благую, убеждая и себя:

— Ты же тоже хочешь, Оксаночка — чтобы Волшебник в гости пришёл??
На бисквит ему к чаю — точно хватит теперь. — в ладоши прихлопывая — что сказочно всё решилось так — меня убеждая, Аня трепещет искренне перед важностью её отношений первых. В которых она ещё — совсем не опытный, чистосердечный пока новичок... И мошенничество, мелкое, своё — ради любви больший перспективы — смыслом отбеливается — благородным практически так.
Делать счастливым мир — с себя говорят начинать надо...

Питер Пэн тоже, знаете ли, — бедным помогать чтоб — тоже — сперва их богатства лишал. Откуда — иначе они появились??


— Лапты - бу-ду-ду — дай...
Дай, дай, дай...  — лапты - бу-ду-ду - дай, — Аня чувствует себя лисой Алисой, разведя меня, как Буратино — и напевает:

— Как-о-ое небо гол-уб-оооо-е!
Мы не сторон-ники —  разб-оооо-я...
На д-у-рака не нужен нож! — она подхватает кверху руки мои — показывая — как пританцовывать,
— Е-му покажешь м-е-дный грош —
И делай с ним - что хошь! — мы "от души" веселимся!

……………………………




Далее — тётя и бабушка уходят, — мама начинает запланированную уборку свою.
Попутно просит — меня, просидевшую до обеда в постеле, — пока закупалась к праздникам она, на гроши оставшиеся с утра выходного её, — самостоятельно наконец-то одеться. И заправить постель.
Возмущаясь, что Аня — безответственная опять же, — до сих пор не подняла и не покормила завтраком ребенка даже. Одни гуляния у сестры в голове... Не делает ничего — за-то ещё рот в дом тащит.


Я — слезаю с кровати, натягивая колготы. Но до платья — не дохожу уже... Потому, что мама принесла — большую коробку с моими младенческими вещами и другим тряпьём — чтобы перебрать попозже — что можно недавно родившей подруге её отдать.

И я — всем вниманием внедряюсь в принесённое конечно:
Малюсенькие носочки — Ммм-ммМм! — Анин урок по выражению восхищения я повторяю...  Шапочки в цветочках на завязочках — сладк-у-щие такие, слюнявчики…
Конечно же — из комплекта к моей кукле большой, — делаю я вывод о детских вещичках... Злясь, что мама — невнимательная — мне отдать их забыла.
Как долго же я играла — в неполною грудь!

Потом я начинаю узнавать знакомые рисунком разноцветные обрезки фабричного кроя, принесённые соседкой со швейной фабрики «Одема». Из которых ранее мама пошила моё такое любимое лоскутное одеяло с оборкой. И, растрогавшись, так и быть — я простила её.
;– Принеси мне несколько тряпочек, Оксана, пожалуйста. Выбери которые побольше, мне пригодятся тут, — протягивает мама из кухни.
И я несу немного — из тех, не самых красивых, что остались ещё не выложенными мною на пол. Невозможно ведь все эти цветочные дивные узоры сложенными в стопке рассмотреть.
Через какое-то время мама проходит мимо, ругаясь, что я до сих пор не одета и пораскладывала всё на грязный пол, бактерии собирать.
;– Аннушкин парень придёт, а ты ходишь в портках. Не стыдно будет? Торт ему делать хотела — а себя в порядок даже не привела! Возьми платье и щётку, причешись в Аннушкиной комнате, там уже помыла. Я пока тут приберу.
Вместе со мной мамочка перемещает в очищенное пространство сокровищную коробку и просит, пожалуйста, не трогать ничего. Она займётся ею, когда закончит.
А я замечаю, что мама принесла сюда дополнительное кресло и красиво сервировала оставшийся от былого богатства дорогой, очень изящный чайный сервиз — чтобы встречать ожидаемого гостя.
Конечно, я считаю, что на чистый пол, по логике матери, теперь раскладывать можно. А следовательно я её не совсем допоняла.
И, забыв снова про платье и расчёску, я кладу на алтарь искушения мой неокрепший — и, посему, податливый коварству — организм.
Тело великого, хоть впрочем скромного, и потому не так уж известного, искусного кутюрье.
Я нахожу отложенный мамой для шитья симпатичный шифоновый вырез ткани с рюшами — и, как детский слюнявчик, повязываю его вокруг шеи, висеть у меня на груди. Уверенная, что моё это жабо — в точности как на портрете Моцарта на нотах, стоящих у Ани на пианино.
Потом водружаю на нечёсаную, взъерошенную детскую голову найденные воланы цветастой зигзагообразной окантовочной тесьмы — как парик того же Вольфганга.
И продолжаю застилать лоскутками — только в лиловый, гармонично сочетаемый, на мой взгляд, с сервизом на столике цветочек — пол перед креслом для Волшебника. Так, что мои пупсики и маленькая завистливая куколка Оля в скором времени все попадали в инфаркте от такой красоты.
Или это просто я случайно сдвинула под ними ткань?
Нет, всё-таки первое.
Игра продолжается, пока очередным татарским набегом в мою первоисконную лоскутно-тряпичную этнически-самобытную Русь — с немецким высоко-культурным влиянием Вольфганга — не внедряется мать с ультиматумом необузданной монгольской дикарки немедленно всё убрать.
;– Это что такое?!! — в руках она держит найденный при смене постельного пакет с «Метеоритом», который я планировала, как минимум ещё на месяц растянуть, откусывая по трети конфетки. — Я сказала неясно сладкое не есть? Сколько ты умяла уже?
;– Че-чыре… — печально надулась я. — Ты что, выкинешь их?
;– Нинкина саранча, — мама имела ввиду четырёх детей старшей сестры, на днях прибудущих к бабушке на день рождения, — сметёт.
Саранче почему-то сладкое можно.
Позитивная, я радуюсь, что мать не нашла по крайней мере мою жевачку. Которая к тому же более экономная. Её я понемногу жевала уже не один месяц, заклеивая между страниц просматриваемой на ночь стопки детских книжечек и журналов «Мурзилка».
;– Аня с парнем уже во дворе стоят! — мама строго просит меня предупреждением в последний раз одеться, убраться, вести себя тихо и не позорить Аню, когда они в дом зайдут. — Поняла меня?
Услышав радостную новость о приходе моего Волшебника, я срываюсь тут же к двери, скорее посмотреть на него.
И, высунувшись с порога, вижу вдалеке, у калитки, стоит — как я правильно и вычислила — тот самый дядя из моей истории с карамельным горошком в магазине.

– Да! Да! Это он! — прыгаю я в прихожей, стараясь найти, куда же мама убрала обувь, чтобы скорее побежать показаться ему.
;– Угомонись, Оксана! Делай, что я тебе сказала! Я пойду на улицу беседку убирать, ты чтобы не выходила!
;– Почему-уу?
;– Не для твоих ушей слушать, о чём они там говорят. Маленькая ещё.
;– О чём они говорят?
;– О влюблённых своих делах, молодых. Вырастишь — узнаешь.
;– Как я узнаю, если я не буду слушать?
;– Будет у тебя парень — расскажет всё сам.
;– Такой, как Илья?
;– У тебя лучше будет, ты умнее нашей Ани.
;– Откуда ты знаешь?
;– Я вас обеих растила, могу сравнить. Ты всё на ходу схватываешь, стихи самые длинные в садике тебе дают. С тобой папа занимается серьёзно, в шахматы немногие девочки в твои годы умеют играть. Аню наш папа только глупостям и конфетам учил. Она 5 лет в музыкальную школу ходила, чтобы узнать, что у неё слуха нет.
;– Аня что, совсем ничего не слышит?!! — ужасаюсь я. — Я могу Анечке шоколад из ушей вытащить? У меня пальчики тоненькие.
;– Попробуй, — смеётся мама.
;– А у меня Самый Лучший будет муж?
;– Да.
Мама уходит на улицу. Я опять выглядываю за дверь. Илья стоит с Аней под навесом — в двух метрах у порога. Я радостно выбегаю, как была, в колготках и навязанном на меня моём арт-дизайне, — на порог.
Аня поджала губы, Илья тоже узнал и пристально рассматривает меня, совсем, как я теперь понимаю, не разделяя моей бурной радости. Потому что мама в это время выливает в землю у дома, прямо в полутора метрах перед ним, таз с грязной водой, которой до этого мыла пол. И начинает развешивать старую половую тряпку для сушки — на согнутой тут же виноградной лозе.
Даже я, мелкая, понимаю, что мама что-то совсем неадекватное перед гостем сейчас творит. Но, глядя на его негодующее лицо, думаю, что это его реакция на непослушную меня.
Дальше мама, считывая ужас на лице Ани, спешит затащить ревущую от неожиданности меня обратно в дом. Начинает отчитывать, что это за тряпки на мне, и подводит посмотреться в зеркало.
;– Это жабо! — слезливо обиженная, я объясняю маме мою классику на груди. — А это парик. Как у Морг-царгта, — картавя добавляю я ещё одну невыговариваемую мною букву в имя великого Вольфганга. И больно стаскиваю навязавшиеся уже узлами волнистые тесёмки с головы.
;– Кого? Кого? — мама пшикает с меня.
;– Моргцаргта! Там у Ани на пианино. Я же тоже гением буду работать, когда вырасту.
;– Гениями рождаются, — парирует мама. — Я же просила одеться, и Аню не позорить.
;– А я уже гением не рож-дусь? — пытаюсь я сложить незнакомый вариант слова.
;– Бабушка говорит, что ты необычная. Не такая, как все дети.
;– Я сейчас оденусь, можно тогда мне выйти к ним?
Мама посмотрела в окно и сообщила, что они уже ушли.
…………………………..
Через совсем не продолжительное время Аня, угнетённая и расстроенная, быстро вернулась домой, готовая расплакаться.
;– Я же просила тебя! — выдавила она очень обиженно, в ответ на мамин вопросительный взгляд, чего это они сорвались вдруг.
;– Можно подумать, ребёнка увидел! Какие мы нежные! — уставшая от уборки мать начала своё обычное отстаивание пьедестала непоколебимой её вечной правоты.
;– Он не из-за Оксаночки вообще! — Аня не могла держать уже больше такое предательство старшей, на чью она, конечно, полагалась помощь в её первых чувственных вопросах. — Он из-за тебя! Обязательно было перед ним это делать, да? — Аня была расстроена до предела.
;– Что делать? Я вам всё приготовила, — мама показала рукой на старательно созданный ею для романтического общения сестрёнки оазис комфорта.
;– Грязный таз выливать! Тряпками трусить! — я стала хвататься за Аню, как бы поддерживая её в этом противостоянии странному поступку мамы перед моим Волшебником. Что автоматически снимало навязанную мне ею вину.
;– Знаешь, Аня, так сильно ты ему была нужна! Подумаешь принц высоких кровей. Взял бы, да помог! У него один фарс в голове! Мы еле концы с концами сводим, а у него одна проблема — «Метеоритом» очередь в магазине удивлять. Колбасы бы копчёной палку к праздникам в дом принёс, — у моей матери всегда был свой особенный романтизм.
;– Наташа, ты себя вообще слышишь? Что ты несёшь? Человек первый раз в дом пришёл, по-человечески! Он в нашей шкуре не был. Откуда он может знать? Он старался, как знал.
;– Радуйся, Аня, что отвалился… пока не поздно… Или ты ему уже и дала?
Аня фыркнула — и, отвернувшись от ненавистной сестры, упала в слезах на диван.
Я стояла рядом, гладила её по волосам, стараясь успокоить, и интересовалась, что она должна была дать Волшебнику.
;– Волшебница у нас, Оксана, тут только ты, — мама поняла, что переборщила.
Не часто нашей железной леди становилось неловко.
;– Рулет она ему не дала. Идём порежем, сами съедим.
Мама заварила чай, но Аня не вставала. И я сидела уже одетая и причёсанная, но тоже — кусок в горло как-то не лез.
Мой Волшебник опять вляпался в вечную войну Зевса и Деметры — на всех уровнях наших игр. Бой за Персефону, ребёнка, которого они не могли поделить из-за своих неукротимых характеров двух лидеров, пытающихся сесть на один трон. Давно забывших, за что борются, — моих самопропровозглашённых, не являющихся ими, космических папу и маму, затаскивающих в этот смерч всё новых и новых жертв во всех перерождениях.
Включая и саму причину их борьбы — и настоящую хозяйку трона — меня.
Конечно, у Анечки было ещё достаточно парней, но такой счастливой, нежной, юной, светящейся, как в те дни, когда она кормила меня «Метеоритом», я больше не помню её никогда.