Теория Отчаянных Домохозяек

Название: Теория Отчаянных Домохозяек

Фэндом: The Big Bang Theory / Desperate Housewives (Кроссовер)

Персонажи: Шелдон Купер, Пенни, Бри Ван де Камп, Габриэль Солис, Сьюзен Майер, Линетт Скаво, Карен Маклафски.

Рейтинг: PG-13

Жанр: Юмор, Повседневность, Кроссовер.

Размер: Мини.

Статус: Закончен.

Саммари: Поездка на съезд любителей поездов оборачивается катастрофой, когда старенький «Гольф» Пенни испускает последний вздох в самом идеальном (и пугающем) пригороде Америки, в городке Фэйрвью. Шелдону Куперу предстоит столкнуться с энтропией Вистерия Лейн, а местным жительницам, домохозяйкам, с физикой теоретического занудства.

Дисклеймер: Все права на персонажей и вселенные принадлежат их создателям (Чак Лорри, Билл Прэди / Марк Черри). Данная работа создана исключительно в развлекательных целях и не извлекает коммерческой выгоды.

Примечание автора: Действие происходит примерно в 3–4 сезоне ТБВ (Пенни всё ещё работает в Cheesecake Factory) и в золотую эпоху «Отчаянных домохозяек».

Жаркое послеполуденное солнце штата Игл безжалостно плавило асфальт, создавая дрожащее марево над дорогой. В салоне старенького «Фольксвагена Гольф» красного цвета атмосфера накалилась еще сильнее, чем снаружи, и дело было вовсе не в сломанном кондиционере.

— Я еще раз официально заявляю, что это была худшая идея в истории человечества со времен, когда кто-то решил, что добавить изюм в картофельный салат — это приемлемо, — произнес Шелдон Купер, сидевший на пассажирском сиденье.

Он был одет в футболку с изображением Флэша поверх лонгслива, несмотря на жару, и судорожно сжимал ручку двери.

Пенни, чьи костяшки пальцев побелели от того, как сильно она сжимала руль, глубоко вздохнула, пытаясь не сорваться на крик.

— Шелдон, заткнись. Просто заткнись. Мы бы уже давно были на шоссе, если бы ты не заставил меня свернуть в этот… как ты это назвал? «Геометрически совершенный пригородный анклав»?

— Вистерия Лейн, Пенни. Это место, согласно моим расчетам, основанным на спутниковых картах, обладает идеальной радиальной симметрией в тупиковой зоне. Я хотел увидеть это своими глазами после того, как Леонард отказался везти меня на ежегодный съезд любителей узкоколейных железных дорог в Покателло. А ты, как мой должник за те тридцать четыре раза, когда я объяснял тебе устройство Вселенной, была обязана восполнить этот пробел.

— Леонард не отказался, Шелдон. Леонард совершил акт отчаяния, достойный премии «Оскар»!.

Пенни так сильно сжала руль, что её ногти, казалось, вот-вот оставят вмятины в пластике.

— Он лежал на диване в гостиной лицом вниз и не шевелился сорок минут! Я даже тыкала его палочкой для еды, но он ни разу не моргнул. Это было пугающе.

— Это была медитативная техника Кол, которую вулканцы используют для подавления эмоций, — возразил Шелдон, брезгливо оттягивая мокрую от пота футболку от груди. — Леонард просто пытался очистить разум перед неизбежным осознанием того, что он упускает возможность увидеть единственный в мире действующий паровоз класса «Union Pacific Big Boy» в масштабе один к одному, который, к твоему сведению, был восстановлен специально к столетию трансчиненталь…

— Очистить разум? — хохотнула Пенни, не отрывая взгляда от бесконечной полосы раскаленного асфальта. — О, нет, солнышко. Это была симуляция смерти. Примитивная защитная реакция опоссума при виде хищника. И хищником в тот вечер был твой маршрутный лист на восемь страниц!

Пенни прекрасно помнила тот вечер. Это был «Вторник тайской еды», но атмосфера в квартире 4А была напряженнее, чем на мирных переговорах в Ближнем Востоке. Они смотрели расширенную режиссерскую версию «Звездного крейсера „Галактика“», эпизод, где сайлоны обсуждали план уничтожения человечества. Шелдон, как обычно, комментировал каждую неточность в орбитальной механике флота, пока вдруг не нажал на паузу в самый драматичный момент.

«Кстати, о путешествиях в безжизненные пустоши, — заявил он тогда, обводя друзей взглядом, в котором читался маниакальный энтузиазм, пугавший их больше, чем любой злодей из комиксов. — Я составил окончательный график нашей поездки в Покателло. Выезд в пятницу в 04:00 утра. Это позволит нам избежать утреннего трафика Лос-Анджелеса и достичь оптимальной крейсерской скорости. Санитарные остановки каждые три часа пятнадцать минут. Я рассчитал объем ваших мочевых пузырей на основе потребления газировки. Кто будет моим вторым пилотом?»

Тишина, повисшая в комнате, была гуще, чем соус карри в тарелке Раджа. Даже звук жующего Говарда стих.

Первым среагировал Воловиц. Он даже не поднял глаз от своей лапши пад-тай, но его лицо приобрело выражение мученика науки.

— Я пас, Шелдон, — быстро, слишком быстро проговорил он. — У меня… э-э… красный код в Лаборатории реактивного движения. Робот-манипулятор, который мы разрабатываем для МКС, впал в депрессию.

— Робот впал в депрессию? — скептически переспросил Леонард.

— Ну, у него сбоят сервоприводы, но это выглядит так, будто он грустно роняет инструменты, — выкручивался Говард. — Я должен провести выходные, перекалибруя гидравлическую систему. НАСА не простит мне, если я брошу «Берни-2» в беде.

— Ты назвал робота в честь девушки? — уточнила тогда Пенни, отрываясь от журнала.

— Только ту часть, которая издает пронзительный визг, если я делаю что-то не так, — парировал Воловиц.

Шелдон, сузив глаза, медленно повернул голову к Раджу, словно хищная птица, выбирающая жертву. Кутраппали замер, держа вилку у рта. Его глаза испуганно забегали по комнате в поисках выхода. Он что-то быстро прошептал Говарду на ухо.

— Радж говорит, что у Корицы экзистенциальный кризис, — перевел Говард с невозмутимым видом. — Она лает на свое отражение в зеркале и отказывается есть безглютеновые бисквиты, если Радж не держит её за лапу и не напевает песни Кэти Перри. Он не может оставить её одну. Это родительский долг.

— Это собака, Раджеш! — возмутился Шелдон. — Её когнитивные способности ограничиваются обнюхиванием пожарных гидрантов и поеданием собственных экскрементов. Ладно. Эми?

Все посмотрели на Эми Фару Фаулер. Девушка Шелдона, его интеллектуальный близнец, его надежда и опора. Эми медленно отложила палочки, поправила очки и с неожиданной твердостью, глядя куда-то в точку над левым ухом Шелдона, произнесла:

— Я не могу, Шелдон. В эти выходные проходит внеочередная конференция по сравнительной нейробиологии приматов в Бойсе. Тема: «Влияние скуки на социальные связи макак-резусов в условиях замкнутого пространства». Я основной докладчик. Билеты уже куплены, гостиница забронирована.

— Я точно видела у нее в сумочке билеты в кино на марафон фильмов про зомби! — закричала Пенни, возвращаясь в реальность раскаленного Игл и ударяя ладонью по приборной панели. — Она соврала тебе в лицо, Шелдон! Она просто хотела выходные без твоих лекций о ширине железнодорожной колеи в девятнадцатом веке!

— Эми, ученый с безупречной репутацией, и она не стала бы фальсифицировать данные о своем местонахождении, — упрямо буркнул Шелдон, хотя в его голосе проскользнула нотка сомнения, и он нервно дернул плечом. — Она даже прислала мне тезисы своего доклада. Правда, они были написаны шрифтом Comic Sans, что подозрительно, но… А вот Леонард…

Леонард был последней каплей. Когда Шелдон повернулся к нему в тот вечер, Хофстедтер просто медленно сполз с дивана, как растекающееся масло, уткнулся лицом в подушку и затих.

— Леонард? — позвал Шелдон.

Тишина. Только гудение холодильника.

— Леонард, если у тебя аневризма, моргни один раз. Если ты согласен ехать, моргни дважды.

Леонард не двигался. Он даже задержал дыхание.

— Он мертв для меня, — констатировал Шелдон тогда, записывая что-то в свой блокнот. — Вычеркиваю его из завещания. Моя коллекция фигурок Бэтмена достанется науке.

— А потом ты повернулся ко мне, — напомнила Пенни, чувствуя, как закипает от злости при одном воспоминании. — И начал перечислять все те разы, когда ты чинил мой компьютер, настраивал мой Wi-Fi, выносил мой мусор, когда я болела, и объяснял, почему нельзя хранить мороженое рядом с батареей. Ты загнал меня в угол чувством вины! Это было низко.

— Это был честный обмен услугами, Пенни. Социальный контракт, скрепленный устным соглашением. Ты везешь меня, я прощаю тебе тот вопиющий факт, что на прошлой неделе ты назвала «Тысячелетний сокол» «той штукой из Звездного пути». Кроме того, этот индикатор «Check Engine» горит уже последние четыреста миль не просто так. Я говорил тебе, что игнорирование проблемы не заставит её исчезнуть. Это принцип страуса, и он эволюционно тупиковый.

В этот момент машина издала звук, похожий на предсмертный хрип больного бизона, страдающего бронхитом, дернулась в конвульсиях и заглохла. Из-под капота с шипением повалил густой белый пар, мгновенно окутавший лобовое стекло. Автомобиль медленно, словно по инерции собственной обреченности, прокатился еще несколько метров и остановился прямо напротив идеально постриженного газона большого белого дома.

Пар поднимался причудливыми клубами в безоблачное небо, напоминая грибовидное облако в миниатюре. Шелдон наблюдал за этим физическим явлением с мрачным удовлетворением пророка, предсказавшего апокалипсис.

— Согласно второму закону термодинамики, энтропия этой машины только что достигла своего абсолютного максимума, — прокомментировал он, не поворачивая головы.

Голос физика был лишен эмоций, как у бортового компьютера.

— Мы наблюдаем классический катастрофический отказ системы охлаждения, усугубленный твоим преступным пренебрежением к графику технического обслуживания. Если бы этот автомобиль был лошадью, Пенни, гуманнее было бы его пристрелить прямо здесь, чтобы прекратить страдания инженерии.

Пенни ударила лбом руль, издав звук, похожий на сдувшийся мяч.

— Шелдон, если ты скажешь еще хоть слово про термодинамику или энтропию, я оставлю тебя здесь и скажу полиции, что ты бродячий клоун, сбежавший из цирка.

Тишина в салоне была оглушительной, нарушаемая лишь тихим тиканьем остывающего двигателя.

— Оу, — наконец сказал Шелдон, моргнув. — Кажется, лампочка победила.

Пенни медленно подняла голову. В её глазах плескалось безумие.

— Я ненавижу Фэйрвью. Я ненавижу Игл. Я ненавижу поезда. И я очень, очень сильно, до дрожи в руках, хочу выпить.

Они вышли из машины, словно астронавты, ступившие на чужую планету. Вистерия Лейн выглядела так, словно сошла с глянцевой открытки 50-х годов, отретушированной маньяком-перфекционистом. Безупречные пастельные фасады, цветущие гортензии, ни единой соринки на дороге и подозрительная, звенящая тишина.

— Ну и где мы? — спросила Пенни, с досадой пиная колесо, которое ответило глухим звуком.

— Судя по архитектурному стилю, мы в аду для перфекциониста, где каждый дом слишком симметричен, чтобы быть настоящим. Не удивлюсь, если за этими фасадами скрываются жуткие тайны.

Шелдон брезгливо отряхнул невидимую пылинку с плеча, озираясь по сторонам.

— Нам нужен телефон. Твой сотовый не ловит сеть, вероятно, из-за локальной геомагнитной аномалии или потому что твой тарифный план, который ты выбрала из-за «бесплатных смс по выходным», — это насмешка над коммуникациями.

Физик глубоко вздохнул.

— Посмотри на это, Пенни, — обвел рукой улицу Шелдон, и его лицо выражало смесь научного любопытства и первобытного ужаса. — Это место… оно неправильное. Здесь слишком тихо. Уровень фонового шума ниже, чем в библиотеке Калтеха во время сессии, когда все боятся дышать. И посмотри на эти дома. Они расположены с пугающей геометрической точностью. Расстояние между почтовыми ящиками идентично до миллиметра. Я чувствую себя как персонаж в компьютерной симуляции ужасов, где программист поленился создать разнообразие текстур и просто скопировал один и тот же идеальный код.

— Это просто богатый пригород, Шелдон. Люди здесь стригут газоны, пекут пироги и сплетничают, а не строят адронные коллайдеры в подвале. Расслабься.

— Откуда ты знаешь? — прошептал физик, прищурившись на безупречную живую изгородь, словно ожидая нападения. — Может быть, за этими пряничными фасадами скрываются тайные лаборатории по клонированию? Или, что более вероятно, культ поклонников пастельных тонов. У меня мурашки по коже, Пенни. И не те приятные интеллектуальные мурашки, как при открытии новой частицы, а те, что бывают, когда кто-то чихает тебе в лицо в переполненном автобусе.

В этот момент из-за куста роз появилась довольно привлекательная женщина. У нее были темные волосы, большие, слегка испуганные глаза олененка Бэмби и выражение лица человека, который перманентно ожидает катастрофы. Это была Сьюзен Майер. В руках она держала мольберт, который, казалось, жил своей жизнью и пытался вырваться на свободу, и банку с водой.

— О, здравствуйте! — крикнула Сьюзен. — У вас проблемы? Я видела дым с заднего двора, и сначала подумала, что это снова я забыла выключить духовку и мои макароны с сыром превратились в угли, но потом поняла, что дым идет с улицы, что было огромным облегчением, честно говоря… Ой!

Носок её кеды зацепился за микроскопический выступ садовой плитки. Законы физики, которые Шелдон так любил, сыграли со Сьюзен злую шутку. Она взмахнула руками. Мольберт полетел влево, банка с водой вправо, а сама Сьюзен, описав сложную дугу, полетела прямо на Шелдона.

Шелдон, обладая рефлексами мангуста, когда дело касалось нежелательного физического контакта, издал высокий звук, похожий на писк придавленной игрушки, и отскочил в сторону с криком:

— Биологическая угроза! Избегать контакта!

Сьюзен с глухим стуком рухнула на газон, как раз туда, где секунду назад стоял доктор Купер. Вода из банки выплеснулась, образовав темное пятно на его безупречно чистых брюках карго.

Шелдон посмотрел на пятно с таким ужасом, словно это была кислота Чужого.

— Она меня забрызгала! — взвизгнул он. — Это вода из-под кистей! Там пигменты! Там бактерии! Там частички её эпидермиса! Пенни, мне нужна дезинфекция!

— О боже, вы в порядке? — , игнорируя истерику друга, бросилась помогать женщине подняться Пенни.

Сьюзен отряхнула колени, на которых остались зеленые следы от травы, и неловко улыбнулась. Улыбка была обезоруживающей и виноватой.

— Да, все в порядке. Это… это мой фирменный стиль. Гравитация меня недолюбливает, у нас с ней давний конфликт. Я Сьюзен Майер. Простите за воду.

— Я Пенни. А этот дерганый тип, который сейчас пытается стереть воду влажной салфеткой, Шелдон Купер. У нас машина сломалась.

— Я не дерганый, — вмешался Шелдон, стоя на безопасном расстоянии в три метра. — Я просто берегу свое тело для науки. И, судя по вашей траектории падения, у вас серьезные проблемы с вестибулярным аппаратом. Я бы порекомендовал МРТ мозжечка и проверку внутреннего уха. Вероятно, у вас хронический лабиринтит.

Сьюзен моргнула, переваривая диагноз.

— Эм… спасибо. Так вам нужна помощь? Я могу дать вам телефон, чтобы вызвать эвакуатор, но мой стационарный телефон вчера упал в аквариум, когда я пыталась поймать рыбку, а мобильный где-то…

Она принялась хлопать себя по карманам джинсов, потом по карманам рубашки.

— Ох, кажется, я оставила его в машине Майка. Или в морозилке. Иногда я кладу его туда, когда говорю и готовлю одновременно.

— Блестяще, — саркастично заметил Шелдон, закатывая глаза. — Мы застряли в глуши, в окружении людей, которые не могут удержать равновесие на ровной поверхности и хранят средства связи рядом с замороженным горошком. Естественный отбор в этом месте явно дал сбой.

В этот момент из соседнего дома, словно королева, делающая выход к подданным, появилась женщина с идеально уложенными рыжими волосами. На ней был фартук, который выглядел чище, чем свадебное платье королевы Виктории, а в руках она несла плетеную корзинку, накрытую клетчатой салфеткой. Это была Бри Ван де Камп. Даже трава, казалось, становилась зеленее там, где ступала её нога.

— Сьюзен, дорогая, я слышала какой-то шум, похожий на падение мешка с картошкой.

Голос Бри звучал как звон хрустального колокольчика, но в нем чувствовалась сталь.

— И я увидела, что у нас гости. Здравствуйте. Я Бри Ван де Камп. Добро пожаловать на Вистерия Лейн. Надеюсь, эта досадная поломка не слишком расстроила ваши планы.

Она грациозно подошла к ним и протянула корзинку Шелдону.

— Домашние кексы с черникой и лимонной цедрой. Только что из печи. Я подумала, что вам нужно подкрепиться.

Шелдон с глубочайшим подозрением посмотрел на выпечку, словно ему предлагали кусок урана.

— Прежде чем я приму этот дар, мне нужно знать: вы мыли руки перед готовкой? Использовали ли вы пастеризованное молоко? Соблюдался ли температурный режим при хранении яиц? И какова вероятность того, что в этой корзине присутствуют следы орехов, на которые у меня может развиться психосоматическая аллергия, приводящая к отеку Квинке?

Улыбка Бри застыла, превратившись в фарфоровую маску, но не дрогнула ни на миллиметр. В ее глазах промелькнул тот самый холодный блеск, который появлялся перед тем, как она перезаряжала дробовик. Она окинула Шелдона взглядом, сканируя его с точностью терминатора. Мятая футболка с Флэшем, нелепые брюки, осанка человека, который проводит слишком много времени, сгорбившись над уравнениями.

— Молодой человек, — ледяным тоном, от которого в Фэйрвью могло бы похолодать на десять градусов, произнесла она. — Моя кухня соответствует санитарным нормам, которые заставили бы любую хирургическую операционную выглядеть свинарником. Я полирую свои кастрюли до тех пор, пока в них нельзя будет увидеть отражение своей совести.

Бри чуть заметно дернула уголком рта.

— Я использую только органические яйца от кур. А мука просеивается трижды через сито. Если у вас аллергия на совершенство, мистер Купер, то вам действительно стоит воздержаться.

Шелдон открыл рот, чтобы возразить, вероятно, упомянув о том, что «совершенство», понятие субъективное и недостижимое в энтропийной вселенной, но запах свежей выпечки вероломно проник в его ноздри, активируя центры удовольствия в лимбической системе. Желудок предательски заурчал, напоминая, что последний раз он ел три часа назад.

— Ладно, — сдался он, протягивая руку. — Но если я найду хоть один комочек неразмешанного разрыхлителя, я напишу разгромный отзыв на Yelp, даже если вашего заведения там нет. Я создам страницу специально для этого.

— Мне нравится эта женщина, — прошептала Пенни Сьюзен. Затем она повернулась к Бри, изображая свою самую очаровательную улыбку. — Простите его. Он… особенный. В детстве его уронили. Много раз. Мы с радостью примем кексы. И, если честно, если у вас найдется что-то покрепче чая, я буду вашим лучшим другом навеки.

Бри оценивающе посмотрела на блондинку, заметив усталость в её глазах, затем на дымящуюся машину, и ее улыбка стала чуть более искренней и человечной.

— У меня есть превосходное охлажденное Шардоне. И, кажется, я только что открыла бутылку. Думаю, вам всем стоит зайти ко мне, пока мы ждем помощь. У меня работает телефон, и в доме есть кондиционер.

Гостиная Бри Ван де Камп была не просто чистой. Она была стерильной. Она была воплощением платоновской идеи порядка. Шелдон стоял посреди комнаты, боясь пошевелиться, оглядываясь с выражением смеси священного ужаса и благоговейного восхищения.

— Пенни, — прошептал он, не разжимая губ. — Здесь нет пыли. Вообще. Я искал. Я провел пальцем по плинтусу за диваном, где обычно скапливаются целые цивилизации пылевых клещей, и палец остался чистым. Это… неестественно. Возможно, она андроид. Или она создала вакуумное поле вокруг мебели.

Физик сделал шаг к книжному шкафу и замер.

— Пенни, ты заметила, как расставлены книги на полке? — стал тревожным его шепот. — Они не по алфавиту, не по жанрам и даже не по десятичной системе Дьюи. Они расставлены по высоте. От самой высокой к самой низкой, слева направо. Это варварство! Кто так делает? Это визуально приятно, но функционально бессмысленно. Как найти нужную информацию? Это хаос, замаскированный под порядок! У этой женщины в голове, должно быть, очень страшное место. Мне там нравится, и одновременно хочется убежать с криком.

— Шелдон, ради всего святого, сядь и съешь кекс!

Пенни уже сидела на диване с бокалом запотевшего вина, чувствуя, как живительная прохлада и алкоголь начинают действовать.

— Я не могу просто сесть! — возмутился Шелдон, меряя шагами ковер (который, вероятно, расчесывали гребнем). — Я не выбрал свое место. Мне нужно оценить векторы сквозняка от кондиционера, угол обзора телевизора, хотя он и выключен и спрятан в шкаф, и близость к выходу на случай, если Сьюзен снова решит упасть или Бри решит нас отравить.

В этот момент входная дверь распахнулась, и в комнату, словно ураган, ворвались еще две женщины. Одна, миниатюрная, смуглая, в дорогом дизайнерском костюме и на таких высоких каблуках, что Шелдон удивился, как она вообще стоит вертикально. Это была Габриэль Солис. Другая, с усталым лицом, растрепанными волосами и пятном (похожим на детское пюре) на блузке. Линетт Скаво.

— Бри, ты не поверишь, что Карлос выкинул на этот раз… О, у нас вечеринка?

Габи замерла, окинув взглядом присутствующих. Её взгляд задержался на футболке Шелдона с изображением Флэша.

— Милый, комик-кон закончился на прошлой неделе. Или ты заблудился по дороге в Диснейленд? И что это за брюки? В них можно спрятать контрабанду целой страны.

Шелдон выпрямился, уязвленный в самое сердце.

— Я доктор Шелдон Купер, физик-теоретик, обладатель IQ 187, и эта футболка — классика поп-культуры, символ скорости и интеллекта, — парировал он. — А судя по иррациональной высоте ваших каблуков и отсутствию какой-либо ортопедической поддержки стопы, вы планируете провести старость в инвалидном кресле с деформированным позвоночником. Центр тяжести вашего тела смещен настолько, что любое дуновение ветра должно опрокидывать вас.

Габи открыла рот от возмущения. Её глаза сузились.

— Ты слышала это, Бри? Этот тощий ботаник только что оскорбил мои новые «Лабутены»! Они стоят больше, чем твоя жизнь, парень!

— Он оскорбляет всех, поэтому не принимай на свой счет, — лениво махнула рукой Пенни, подливая себе вина. — Привет, я Пенни. Его нянька поневоле.

— Линетт, — представилась Скаво, буквально падая в кресло, словно марионетка с обрезанными нитками. — У кого-нибудь есть аспирин? Или текила? Паркер решил проверить, умеет ли кошка летать, сбросив её со второго этажа на батут, а близнецы пытались поджарить зефир на горелке бойлера. Обычный вторник в дурдоме.

— Дети — это маленькие генераторы энтропии, — заметил Шелдон, наконец выбрав кресло, (жесткое, с прямой спинкой) и присаживаясь на самый край. — Именно поэтому я не планирую размножаться. Мир и так катится к тепловой смерти, зачем ускорять процесс, создавая новые источники хаоса?

Купер продолжил, не замечая, как у Габриэль начинает дергаться глаз от его менторского тона:

— Дети требуют колоссальных ресурсов. Эмоциональных, финансовых, временных. Вы вкладываете в них годы усилий, жертвуете сном и нейронами, а на выходе получаете субъекта, который слушает примитивный рэп, не может решить квадратное уравнение и сдает вас в дом престарелых. С точки зрения эффективности инвестиций, хомяк, гораздо более выгодное вложение. Он пушистый, ест мало, занимает немного места и живет всего два года, минимизируя страдания от утраты.

Габи поперхнулась своим вином, закашлявшись.

— Ты сейчас серьезно сравнил моих прекрасных, талантливых дочерей, будущих моделей, с грызунами?

— Нет, — невозмутимо ответил Шелдон, откусывая микроскопический кусочек кекса. — Хомяки более чистоплотны и редко рисуют на стенах фломастерами. А судя по застарелому пятну от шоколада на вашей дизайнерской блузке, миссис Солис, ваши потомки еще не освоили базовые навыки моторики и гигиены.

В комнате повисла тишина. Бри замерла с чайником в руке. Сьюзен в ужасе прикрыла рот рукой. Габи медленно поднялась, и в её глазах читалось обещание медленной и мучительной расправы.

Но внезапно Линетт посмотрела на Шелдона с неожиданным уважением.

— Знаешь, а в этом что-то есть. Про хомяков. Может, заберешь моих пацанов на пару дней? Им не помешает лекция о термодинамике вместо поджогов. Если ты сможешь заставить их сидеть смирно хотя бы пять минут, я номинирую тебя на Нобелевскую премию мира.

Шелдон фыркнул.

— Я не работаю с детьми. Они липкие, громкие и задают глупые вопросы, на которые на самом деле не хотят знать ответы. Кстати, Бри, я заметил, что ваши подставки под кружки на кофейном столике расставлены не по цветовой гамме. Это намеренная художественная провокация или крик о помощи?

Бри, которая как раз наливала чай, замерла. Чайник в её руке опасно дрогнул, но ни капли не пролилось.

— Мистер Купер, в этом доме подставки лежат там, где им удобно лежать и где они выполняют свою функцию, защищают поверхность.

— Неправда, — возразил Шелдон, вставая, подходя к столику и начиная переставлять предметы с видом хирурга. — Если мы сдвинем эту подставку на три сантиметра вправо, а вазу передвинем в центр, мы достигнем золотого сечения. Вот так. Видите? Теперь Вселенная в равновесии. Энергетические потоки ци могут течь свободно, или во что вы там верите.

Бри побледнела. Никто, никогда не смел трогать её декор. Это было святотатство.

— Шелдон, — предупреждающе сказала Пенни, видя, как пальцы Бри сжимаются на ручке чайника. — Отойди от столика. Медленно. У этой женщины в глазах тот же взгляд, что у моей мамы, когда я в шестнадцать лет проколола пупок и пришла домой пьяная. Это взгляд серийного убийцы, который знает, как спрятать тело.

— Оставь его, — вдруг усмехнулась Габи, расслабляясь и садясь обратно. — Мне нравится, как Бри закипает. Это веселее, чем мое кабельное, которое Карлос отключил за неуплату. Давай, большой мозг, скажи ей про шторы!

В этот момент в дверь постучали. Это был не вежливый стук, а требовательное уханье тростью. Дверь открылась, и появилась Карен Маклафски. Старушка вошла без приглашения, опираясь на клюку, и окинула комнату взглядом ястреба.

— Что за шум, а драки нет? — проскрипела она прокуренным голосом. — Я видела какую-то красную развалину посреди дороги. Она перекрыла мне вид на то, как почтальон чешет задницу, а это лучшее шоу в этом районе. Чья это рухлядь?

— Это винтажный немецкий автомобиль! — возмутилась Пенни.

— Это кусок металлолома, милочка, — отрезала Маклафски. — И, кстати, тот долговязый парень, что с тобой приехал…

Она указала клюкой на Шелдона, словно нацелила винтовку, держа в другой садовые ножницы.

— …он что, инопланетянин? Он стоял у меня на газоне пять минут назад, пока вы звонили в сервис, и измерял высоту моей травы линейкой! А потом что-то бубнил про фотосинтез.

— Я проверял гипотезу о неравномерном росте злаковых в зависимости от тени, отбрасываемой вашим садовым гномом, — пояснил Шелдон, становясь за спинку кресла. — Кстати, гном выглядит зловеще. У него непропорционально большая голова. Вы знали, что страх перед садовыми фигурами называется гномофобия? И этот гном определенно замышляет недоброе.

— Послушай меня, длинный, — подошла к Шелдону вплотную миссис Маклафски, глядя на него снизу вверх с устрашающей решимостью. — Если ты еще раз ступишь на мой газон со своей линейкой, я засуну её тебе туда, где солнце не светит, и измерю твою температуру. А после вызову полицию и посажу за нарушение общественного порядка.

Шелдон в ужасе попятился и буквально перепрыгнул через диван, приземлившись рядом с Пенни.

— Пенни, эта пожилая женщина угрожает мне физической расправой! Это место опасно. Сначала гравитационные аномалии Сьюзен, теперь агрессивная геронтократия. Нам нужно уезжать. Немедленно!

— Механик сказал, что будет через час, солнышко! — простонала Пенни, наслаждаясь шоу. — Выпей чаю и расслабься.

— Расслабиться? — переспросил Шелдон шепотом, который в тишине идеальной гостиной прозвучал как крик. — Пенни, эта женщина смотрит на мои жизненно важные органы так, словно оценивает их рыночную стоимость на черном рынке трансплантологии. Она только что щелкнула ножницами в сторону моей сонной артерии!

— Ой, не льсти себе, — прокаркала Маклафски, не меняя позы. — В тебе костей больше, чем мяса. На суп не годишься, разве что на холодец, и то, если варить неделю. Я просто думаю, что ты слишком громко дышишь. Ты крадешь наш кислород.

Шелдон поперхнулся воздухом.

— Это биологическая необходимость! — пискнул он. — И с точки зрения объема легких…

— А ну цыц! — рявкнула старуха. — Ещё одно слово про науку, и я проверю, насколько глубоко эти ножницы войдут в диванную подушку… сквозь тебя.

Пенни, которая до этого пыталась медитировать над бокалом, с грохотом поставила его на стол. Бри вздрогнула, заметив, что ножка бокала не попала в центр подставки, но промолчала.

— Так, стоп, — встала Пенни.

Её поза изменилась. Исчезла уставшая водительница, и появилась та самая Пенни, которая могла одной левой удержать поднос с пятью «Лонг-Айлендами» и одновременно отшить назойливого байкера.

— Миссис Маклафски, верно? Притормозите.

Карен медленно повернула голову к блондинке. В её взгляде читалось искреннее удивление, смешанное с презрением ветерана, увидевшего новобранца.

— Ты что-то пропищала, милочка? — скрипуче спросила она. — Хочешь защитить своего ручного инопланетянина? Лучше сядь и допивай свое вино, пока я добрая.

— Нет, это вы послушайте, — шагнула вперед Пенни, пересекая невидимую границу личного пространства старушки.

Габи перестала жевать, с интересом подавшись вперед. Сьюзен в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Этот «инопланетянин» мой друг, — твердо произнесла девушка. — Да, он зануда. Да, он может довести святого до нервного тика за три минуты. Я знаю это лучше всех, потому что я живу напротив него уже четыре года. Я видела его в халате, я знаю график его походов в туалет, и я слушала лекции о классификации сухих завтраков в три часа ночи!

— И это должно меня разжалобить? — фыркнула Маклафски. — Это звучит как повод для эвтаназии.

— Это значит, что у меня эксклюзивные права на то, чтобы на него орать, — отрезала Пенни, уперев руки в бока. — Вы видите эту улыбку?

Она растянула губы в широкой, ослепительной, но абсолютно ледяной улыбке.

— Ну и?

— Так вот. Я пять лет работала официанткой в «Cheesecake Factory». Вы знаете, что это такое, миссис Маклафски? Это ад, пахнущий сыром и дешевыми духами. Я обслуживала парней, которые считали, что шлепок по заднице — это комплимент. Я выслушивала жалобы на то, что вода слишком мокрая, а лед слишком холодный. И я делала это с улыбкой, от которой у них сводило челюсти, пока я мысленно представляла, как выливаю им суп на штаны.

Пенни наклонилась ближе, и её голос стал тише, но гораздо опаснее.

— Так что ваши ножницы и ваш взгляд «я съем твою душу» меня не пугают. Я обслуживала столики в «счастливые часы» в день финала Суперкубка. Вы для меня, просто ворчливая бабуля, которой не положили лишнюю салфетку. Хотите поиграть в «кто кого переглядит»? Я актриса. Я могу сыграть такую стерву, что вы сами побежите пить корвалол. Я могу заплакать, засмеяться и послать вас по всем известному адресу, не используя ни одного матерного слова, и вы даже скажете мне «спасибо».

В комнате повисла звенящая тишина. Шелдон смотрел на Пенни с выражением благоговейного ужаса, словно впервые увидел, как Чудо-Женщина достает лассо истины. Бри застыла с чайником, забыв налить кипяток.

Маклафски медленно, очень медленно положила ножницы на столик. Она смотрела на Пенни долгих пять секунд, изучая её лицо, как карту минного поля. Морщины вокруг её глаз собрались в гармошку. Но внезапно старуха издала короткий, хриплый смешок.

— Хм.

Она одобрительно кивнула. Уголки её губ дрогнули в подобии ухмылки.

— А ты ничего, блондиночка. Зубастая.

Маклафски обернулась к остальным домохозяйкам, тыча в Пенни кривым пальцем.

— Видали? Вот как надо. Не то что вы, мямли.

Затем она снова посмотрела на Пенни, и в её взгляде появилось что-то похожее на профессиональное уважение.

— Неплохо работаешь языком, деточка, — крякнула Карен, и в её интонации скользнула двусмысленность, от которой Бри слегка покраснела. — Чувствуется школа. Сразу видно — большой опыт и в обслуживании, и в… скажем так, в разговорном жанре. Уважаю.

— Опыт колоссальный, — не растерялась Пенни, мгновенно сбрасывая маску агрессии и возвращаясь к своему обычному обаянию. — И язык у меня действительно подвешен. А еще я умею делать коктейль «Кузнечик», который свалит с ног даже слона.

— Вот это уже деловой разговор, — подобрела окончательно Маклафски. — Если у Бри в этом музее стерильности найдется ликер, может, мы с тобой и сработаемся. А твоего доходягу… ладно, живи пока.

— Спасибо, — выдохнул Шелдон, сползая по дивану вниз. — Пенни, ты только что вступила в межвидовую коммуникацию с хищником и выжила. Это было впечатляюще. Напоминает стратегию поведения медоеда.

— Заткнись, Шелдон, — ласково сказала Пенни, садясь обратно. — И расслабься.

— Я не могу расслабиться! — воскликнул Шелдон, и его голос сорвался на фальцет. — Здесь все неправильно. У Бри на кухне стоит красивая керамическая банка с надписью «Печенье», но я заглянул в неё, когда мыл руки, и в ней нет печенья! Там счета за электричество! Я проверил! Это ложь, обернутая в керамику!

Бри медленно, с достоинством королевы в изгнании, поставила чашку на блюдце. Звон фарфора прозвучал как удар гонга перед боем.

— Это декоративная банка, Шелдон. И рыться в чужих вещах, дурной тон.

— Это обман! — настаивал он, размахивая руками. — Как и то, что Сьюзен, иллюстратор детских книг. Я видел её эскизы на столе в прихожей, когда она нас пригласила в гости, чтобы найти телефон. Анатомия кролика была вопиюще неверной! Задние лапы кроликов не сгибаются под таким углом, если только животное не страдает от тяжелой формы дисплазии тазобедренного сустава! Вы учите детей биологическим ошибкам!

Сьюзен, которая до этого мирно жевала кекс, поперхнулась крошками, покраснев до корней волос.

— Это художественное допущение! Это сказка! Кролики там еще и в жилетках ходят!

— Жилетки я могу простить, — парировал Шелдон. — Но суставы — это наука! А вы…

Он резко повернулся к Линетт.

— Вы позволяете своим детям управлять вашей жизнью. Вы пробовали применять теорию игр в воспитании? Стратегия «Око за око» была бы весьма эффективна. Если они поджигают мусорку, вы лишаете их десерта на неделю. Если они кричат, вы включаете им оперу Вагнера на полной громкости. Симметричный ответ.

Линетт рассмеялась, но смех был немного истеричным, похожим на всхлип.

— О, поверь мне, парень, я применяю стратегии, которые запрещены Женевской конвенцией. Я прячу овощи в шоколадный торт. Я шантажирую их Санта-Клаусом в июле.

— А вы, — указал на Габи пальцем Шелдон. — Ваша одержимость материальными благами — это очевидная компенсация внутренней пустоты и страха старения. Вы заполняете экзистенциальную дыру туфлями.

В комнате повисла такая тишина, что было слышно, как муха бьется о стекло окна Бри. Все посмотрели на Габи.

— Знаешь что? — сказала Габи, медленно вставая и поправляя юбку.

На ее лице появилась странная улыбка.

— А он мне нравится. Он говорит правду прямо в лицо. Никакой лести, никакой фальши. Бри, можно я заберу его себе? Карлосу нужен кто-то, кто будет критиковать его галстуки и объяснять, почему он идиот.

— Нет! — хором крикнули Пенни и Бри.

— Шелдон, — сказала Пенни твердым голосом, который она использовала, когда он пытался перенастроить термостат в квартире на 20 градусов. — Сядь. Вон в то кресло. И молчи. Я играю в «Я никогда не…» с девочками, и если ты испортишь мне этот момент, я расскажу твоей маме, что ты перестал ходить в церковь даже по праздникам и начал верить в теорию струн больше, чем в Иисуса.

Шелдон побледнел. Угроза с мамой Мэри Купер была единственным оружием массового поражения, против которого у него не было защиты.

— Это шантаж, Пенни.

— Это выживание, сладкий, — подмигнула ему Габи.

В этот момент за окном послышался божественный звук, шум мотора эвакуатора и лязг инструментов.

— Спасение! — вскочил Шелдон так резко, что чуть не сбил драгоценную вазу Бри династии Мин (или очень хорошую копию). — Слава богам инженерии! Я слышу звук компетентности!

Он пулей вылетел из дома, даже не попрощавшись, бормоча что-то про то, что ему нужно срочно покинуть этот Бермудский треугольник здравого смысла. Пенни допила вино одним большим глотком.

— Простите его, девочки. Он… ну, вы видели. Это как жить с очень умным попугаем. Спасибо за вино и кексы. Бри, ты богиня кулинарии, кексы действительно были без молекулярных дефектов. Сьюзен, будь осторожна на лестницах, попробуй носить шлем. Габи, туфли, просто отпад, не слушай его. Линетт… держись, сестра.

Она схватила сумочку и побежала к выходу.

На улице механик, коренастый мужчина в промасленной кепке, копался под капотом «Гольфа».

— Ну, тут дело в генераторе, — пробормотал он, вытирая руки ветошью. — И ремень ГРМ на ладан дышит.

— Вы видите? — торжествующе закричал Шелдон, тыча пальцем в лицо механику. — Я говорил ей! Я чувствовал вибрацию на частоте 40 Герц еще в Небраске! Я диагностировал проблему ухом!

— Слушай, парень, — нахмурился механик. — Если ты не перестанешь жужжать у меня над ухом, я не починю машину, и тогда ты останешься здесь.

— О, пожалуйста, оставьте его! — крикнула миссис Маклафски уже со своего крыльца, потрясая садовыми ножницами. — У меня в подвале есть старая клетка для попугая, он туда отлично поместится! Я научу его говорить «Полли хочет крекер»!

Шелдон взвизгнул, быстро залез в машину и захлопнул дверь, заблокировав замок изнутри. Он прижался носом к стеклу, с ужасом глядя на старушку.

Через двадцать минут автомобиль был починен. Пенни села за руль, завела двигатель, который теперь урчал гораздо ровнее.

— Прощай, Вистерия Лейн, — пробормотала она, выезжая на дорогу. — Это был самый странный час в моей жизни. И самый пьяный полдень субботы.

— Я намерен написать официальную жалобу в муниципалитет этого города, — заявил Шелдон, доставая свой диктофон. — Пункт первый: отсутствие предупреждающих знаков о неуклюжих жителях. Пункт второй: введение в заблуждение посредством пустых банок для печенья. Пункт третий: пожилая женщина с садистскими наклонностями и гномы-убийцы…

Пенни включила радио на полную громкость, заглушая его голос песней Тейлор Свифт. Она улыбалась. Несмотря на безумие, она чувствовала странное родство с этими женщинами. У каждой был свой Шелдон, свой Леонард или свой хаос, с которым нужно было справляться.

— Знаешь, Шелдон, — прокричала она сквозь музыку. — А мне там понравилось! Может, заедем на обратном пути? Сыграем в бинго с миссис Маклафски?

Шелдон посмотрел на неё с неподдельным ужасом.

— Пенни, это не смешно! Бинго — это не игра, это случайный набор чисел для людей, чей мозг атрофировался! И я не вернусь туда, пока не изобрету силовой щит от этих дамочек!

Машина скрылась за поворотом, оставляя идеальную улицу в её идеальном покое. Сьюзен снова споткнулась на ровном месте, поливая розы. Бри вернулась в дом, чтобы переставить подставку на три миллиметра влево. А миссис Маклафски довольно хмыкнула, глядя на свой освобожденный от физиков-теоретиков газон.

— Психи, — резюмировала она, сплюнула на землю и пошла смотреть телевизор.