Заратустра. Капище Тенгри

Дисклеймер
В этом темном мире должно быть время на веселые приключения, иначе как жить. Данный роман носит сугубо просветительско-развлекательный характер и написан с любовью и глубоким уважением к наследию и культуре Великой степи. Все персонажи и ситуации в истории вымышлены, совпадения с реальными личностями и событиями — чистая случайность.

Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя.
А вы хотите быть отливом этой великой волны
и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?
Ф. Ницше, «Так говорил Заратустра».

Пролог
Ему снился кошмар.
Он точно понимал, что это кошмар. Аналитический ум позволял вычленять из фантасмагорий подсознательного зерна здравомыслия.
Но легче от этого не становилось. Пещера, куда он проваливался во сне, от ясности ума не становилась шире или светлее.
Наоборот, он все четче понимал, что своды и стены сдвигаются, готовые похоронить его здесь навеки.
«Даже, когда мое бытие закончится, мое тело иссушится здесь — во мраке. А затем камень раскрошит кости в пыль. А время завершит процесс выветрив из памяти мира воспоминания обо мне».
Жутко было не только от мысли, но и от слишком реальных стен сухой и душной пещеры. Слишком осязаемые стены в кошмаре, слишком сильная тафофобия.
Это было его воспоминание? Или развитое воображение придумало эту погребальную пещеру не то легендарного воина, не то его собственных предков?
Не важно. Главное, что в этом кошмаре от тонул в каменном полу, неожиданно сделавшемся вязким. А стены сделались бьющими волнами. Камни, песок, тлен — все наваливалось, погружало, погребало под собой.
Человек открыл рот в попытке сделать глоток воздуха, но песок проник и туда.
«Я здесь умру?»
Пошире открыл рот. И понял, что у него вырвался крик.

Он проснулся, мокрый от холодного липкого пота. В ушах только собственное прерывистое дыхание и шум ветра, гуляющего в темных кронах за окном.
Посмотрел на улицу — деревья черной жирной полосой перекрывали весь двор. Выше более светлыми красками серого и черного клубилось небесное марево.
Ветер колыхал очертания крон, будто гребни волн, погруженных во мрак. И в этот момент человеку казалось, что ночное море готово захлестнуть этот мир и поглотить все вокруг — двор, дома, силуэты внутри комнаты и его самого. Но ощущение этого бескрайнего пространства только порадовало неспящего. Кошмар погребальной пещеры остался в черной бездне забытья.
Было душно. Он встал и отправился на кухню.
Прохлада воды разлилась по желудку и успокоила мысли.
Он снова лег, чтобы теперь уже крепко уснуть до положенных шести утра.


I
Утром, в момент самого открытия кабинета Кафедры археологии, этнологии и музеологии Казахского Национального Университета, в дверь постучали. Но стучавшему никто не ответил.
Тогда человек сам вошел в офис.
— Здравствуйте? — скорее спросил, чем воскликнул молодой блондин в ухоженном костюме без пиджака, но в жилетке.
— Кто там? — послышалось из соседнего кабинета кафедры, примыкавшего к приемной. Оттуда вышла молодая заспанная секретарша. — Да, вы что-то хотели?
— Доброе утро! Меня зовут Гари, я пришел по вопросу вакансии ассистента.
Девушка тут же открыла файл на компьютере и пробежалась по списку глазами.
— Мы не давали такой вакансии, — секретарша смерила парня оценивающим взглядом: высокого, но нескладного. Будто бы блондина, но с выцветшим оттенком пшеницы.
— Эмммм, — Гари засуетился и достал из кармана брюк смартфон, — вот смотрите. Он показал открытую вкладку в соцсети.
— Аааа… — поняла девушка, — это вам к профессору Тлиеву. Он… а… вот и он.
В этот момент в приемную вошла группа преподавателей, что-то обсуждавших на ходу.
— …Зарик, и ты снова предпримешь эту бестолковую попытку? — спрашивал пожилой мужчина у своего молодого коллеги.
— Да куда еще!.. Уже в третий раз, Тустра!.. Третий раз ты пытаешься найти курган Бумына-кагана… Ну нет его на картах… Нет!.. Угомонись, — втолковывал молодому пухлый мужчина в шляпе, — стопчешь только зря свои боты…
— Господа, коллеги, профессора, да я готов хоть сто пар обуви стереть в пыль. Но от своей цели не отступлю.
— Ой, Аллах… — вздохнул четвертый преподаватель.
Тут вмешалась секретарша.
— Профессор Тлиев, к вам вот молодой человек… по объявлению.
Из группы выделился тот самый молодой профессор в легких черных штанах и синей клетчатой рубашке с закатанными рукавами, а-ля норвежский дровосек. Он зорко взглянул на Гари. Парню показалось, что в серых глазах ученого при ярком утреннем свете блестели зеленые огни. «Или это тут такое освещение?.. Кабинет-то старый…»
— Юноша?.. — вдруг усмехнувшись, уточнил профессор Тлиев. — Это замечательно. Но почему вы не с рюкзаком? Вы точно мое объявление прочли?
— Да, ваше, профессор Тлиев. Я видел информацию о том, что нужно взять все необходимое для поездки в археологическое исследование…
— Не просто поездку, а длительную поезду, — прервал его Тлиев. Он хоть и был внешне моложе всех своих коллег, стоящих в приемной, но, когда он говорил, все замолкали.
— Вы магистрант. Акцент не местный… Британские острова?.. Любопытно… Ваше имя…
— Гари, сэр… Я из южного Корнуолла, по обмену приехал в прошлом году. А в этом перевелся с исторического на археологию.
— Хех, по твоим стопам, Зарик, — усмехнулся старый преподаватель.
— Никаких сэров тут нет, юноша. Ваше полное имя.
— Гарольд Ллойд, профессор.
— Гарольд, — ученый резко протянул руку для знакомства, — вы готовы к длительной поездке?
— Эммм, да…
— Отлично! Тогда для вас я Заратустра Тлиев или просто Профессор. Я ожидал, что мы сможем выехать уже через час, но раз вы без багажа, то отправляемся сейчас же. Все детали по дороге.
— Но, профессор. Я все же предпочту зайти в общежитие за своими вещами… решил не таскать их на кафедру.
Заратустра Тлиев снова взглянул на собеседника своими серыми глазами из-под темных бровей.
— Что ж… полчаса. Служебная машина стоит на парковке. Жду там. Да, Гарольд, не забудьте подписать нужные бумажки у нашей прелестной Алии.
— «Бумажки»? — вдруг напряглась секретарша. — Это так вы называете важные документы о командировке, профессор?
— Это он, любя, Алиюша! — громко шепнул пожилой ученый.
Коллеги расхохотались.
— Тогда и ваша зарплатная ведомость, профессор, тоже обернется «бумажкой» и «случайно» затеряется у меня на месяц, — съязвила молодая секретарша.
— Пожар работы воспламеняет твои прекрасные глаза, моя дорогая, — парировал Тлиев с безоговорочной улыбкой на худом лице.
— Юноша весь ваш, Алия. Гарольд, жду у машины.
И вышел из кабинета.

Гари сбегал за уже собранным рюкзаком в кампус общежития и вернулся в приемную за документами.
– Простите, а профессор Тлиев… он всегда такой? — спросил украдкой парень.
Сейчас в кабинете они с Алией были одни — преподавательский состав разошелся.
– Заратустра? — переспросила Алия. — Да. Я тут третий год. А он все не меняется. Все ищет ненайденные клады, отгадывает нераскрытые тайны. Последние полгода новый бзик — поездка в Семей.
– А что там?
– Да какое-то очередное капище… в этот раз Тенгри. Думает, что сможет удивить всех. А мы-то знаем, — она слегка понизила голос, — мне профессора сказали, что там ничего нет.
– Это мы посмотрим.
– Ты подписывать будешь? — пухленькая Алия протянула Гари документы. — Дальше ты не пройдешь, пока не подпишешь бумаги.
Девушка улыбнулась.
– Слушай, — Гари тоже перешел на Ты, — я на археологической кафедре новенький… ты мне скажи, с профессором Тлиевым можно… ну, сговориться? Нормально общаться? Или он, как остальные...
– …сноб?.. Трудно сказать, — секретарша пожала плечами, — Он себе на уме. С таким именем это не удивительно.
– Кстати, да. Почему он Заратустра? Кличка, что ли?
– Вроде нет. В удостоверении так и написано, сама видела. Мне он сказал, что у него родители любили копаться в Зороастризме.
– Понятно… Но звучит странно для казаха…
– Эй, что за неуважение!
– Прости.
– Да я шучу, — девушка снова улыбнулась, немного ближе придвинув свой стул к Гари, — Он же такой же казах, как я англичанка… а-ха-ха-ха!.. Но вот с головой у него точно не лады.
– Почему?
– Ну ехать в Абайскую область, зная, что там творится…
– А что там? — Переспросил Гари.
– Ну… как… ты не слышал что ли?.. Бастуют они вместе с ВКО… промышленники отделиться хотят…
– Честно, не слышал. Я же не местный. А год — это маловато, чтобы узнать о всех тонкостях жизни в Казахстане.
– А ты откуда? Напомни.
– Из Корнуолла. Это на юге Великобритании.
– Ой, как интересно! И выглядишь необычно… симпатичный вроде.
– Ладно, — Гари стало неловко. Хотя к вниманию противоположного пола он привык, но неловкость это не уменьшало, — я уже пойду.
– Хех. Начало семестра, а они уже в командировки ездят… везет.
– До свидания.
– До свидания.

Магистрант, полный мыслями о путешествии с новым преподавателем, спустился по широкой лестнице и, пробежавшись по вестибюлю корпуса, вышел к парковке.

Сколько ж дорог у ног моих лежат.
Вперед, друг! Ноги уж бежать хотят.

Такими словами встретил Заратустра Тлиев своего нового подопечного. Он стоял у автомобиля, груженного всем необходимым для экспедиции.
– Мы что поедем прям из Алматы на восток Казахстана… в Семей?! — Вдруг до Гари дошло.
– Хм. Мне показалось, что вы более проницательный юноша… Конечно же! Мы поедем на этой «ласточке»!.. Никаких самолетов, никаких поездов!.. Только мы, дорога и «ласточка».
– Это старый «Форд»…
– А вот тут, Гарольд, вы правы. Это не Роллс-Ройс.
Заратустра второй раз за их знакомство улыбнулся и, хлопнув парня по плечу, сел за руль.
– Вы со мной?
– Я уже подписал документы…
И снова улыбка профессора.
– Отличный ответ.
Ехать через полстраны — так себе перспектива, но Гари не хотел отступать от цели. К тому же заряд энергии от этого чудного преподавателя магическим образом передался и самому студенту.

Уже через час, «собрав» по пути все пробки мегаполиса, профессор и магистрант выехали на капчагайскую автостраду.
Путь предстоял не близкий — почти пятнадцать часов без остановок. Это время Заратустра решил потратить на погружение своего нового ассистента в материал.
– Я тебе все расскажу, Гари, о цели нашего визита в Абайскую область. Но для начала надо совершить один звонок.
– Профессор, разве нам можно на Ты?
– Мы уже не в стенах университета. Цени эту привилегию.
– Я понял.
Заратустра набрал на смартфоне номер и вывел на громкую связь.
– Да, профессор Тлиев.
– Раф, приветствую тебя. Ты на громкой связи. Поздоровайся с нашим новым коллегой, будь добр.
Из трубки вздохнули.
– Хэй, привет… кто бы ты там не был. Я Рафаэль, помогаю профессору с наладкой оборудования, — голос был уставший и смирившийся.
– А я Гари, рад знакомству. Пока просто привыкаю к компании и окружению.
– Сочувствую.
– Больше воодушевления, Раф! — вставил Тлиев.
– Да, в общем, в лагере я уже установил все необходимое. Софт работает отлично. Буду курировать вас удалено.
– Рафаэль, расположился в Семее, — уточнил Заратустра.
– А мы?
– Мы, Гари, будем ночевать в нашем лагере, у самых раскопок… непривычно?
– Еще бы…
– И снова сочувствую, — раздался сонный голос технаря.
– Я позвоню, как только мы прибудем на место.
– Удачи, профессор.
Один разговор закончился, следующий начался. Сперва Заратустра предупредил, что остановки в пути все же будут, затем провел небольшой опрос.
– Скажи мне, Гари, вот ты приехал в Казахстан и устроился на кафедру археологии. Причины не столь важны. Но огонь в глазах я вижу. Значит, тема интересна. Хочу знать, почему.
Гари, сидевший на пассажирском кресле, посмотрел в окно и несколько мгновений молчал.
– Вам… тебе честный ответ?
– Ради них и живем.
– Я сначала хотел соврать, — выдохнул парень и продолжил очень серьезно. На эту тему он по-другому не мог, — рассказать, как меня упрекал отец — известный в Британии археолог — и на зло ему я решил уехать подальше… в Казахстан. Но это не правда… точнее не совсем правда. Я сюда приехал и к вам напросился ради памяти о моей маме.
Заратустра на секунду оторвал взгляд от дороги и пристально посмотрел на ассистента.
– А что с ней?
– Она родилась здесь, познакомилась с отцом. Но умерла уже в Корнуолле. Она любила Казахстан своей особенной любовью… Она тоже была археологом и много мне рассказывала о красотах этой страны, о ее памяти и истории.
– Решил таким образом уважить ее?
– Типа того, — пожал плечами парень.
Он снова отвернулся к боковому окну и опустил стекло. Молодое лицо приятно погладил свежий осенний ветер, будто любящая рука взъерошила светлые волосы.
Начало сентября — прекрасное время для путешествия через степи номадов. И Гарольд Ллойд, еще ни разу не покидавший Алматы, впитывал сейчас величие этой красоты, держась на грани между восхищением и томным удивлением.
Теплая грусть волнами пробегала от его пальцев к сердцу и обратно, когда Гари смотрел на начинающие желтеть луга, на танцующие своими кронами деревья, на солнечные блики от проезжающих мимо машин.
Так, наверно, видела эти места и его мама, когда жила здесь. Возможно даже его упрямый отец мог любоваться этими красотами, забывая на мгновения о сумрачности «Туманного Альбиона».
«Наверно, так и было».
Небольшие города переходили в аулы, а те сменялись лесостепными полосами, и так до самого горизонта.
А где-то сзади, удалялся на редеющем фоне могучий хребет Заилийского-Алатау.
Мощь позади, и простор впереди.
– Ты дал хороший ответ, юноша, — вдруг спокойным голосом произнес Заратустра, по-прежнему не отрывая внимательного взгляда от дороги.
– Слушай, профессор, прости конечно, но я тебе правду сказал не для одобрения… просто самому так легче. Врать не приходится.
– Понимаю и одобряю. Что ж откровение за откровение…
– …ты мне расскажешь тайну своего имени? — даже удивился Гари.
По салону разлился смех ученого.
– Тут никакой тайны нет, Гари. Но об этом позже. Лучше я тебе расскажу о нашей поездке. Причина, по которой я вырвал тебя из непритязательной жизни студента, скроется в помощи. Мы ищем с тобой сокрытое от глаз капище Тенгри предположительно периода раннего тюркского каганата.
– Времен Бумына-кагана или позже?
– Вижу правильное направление. Молодец!.. Именно Бумын-каган стал целью моего текущего исследования… Ты как вообще относишься к Тенгрианству?..
– Не хочу выглядеть подхалимом, но на мой взгляд, это слишком проторелигиозное направление. Зороастризм мне более понятен с точки зрения верований.
– Логично мыслишь, Гари, — кивнул профессор, — но к черту сейчас логику и догматическую бритву, отсекающую от примитивных верований куски шаманизма!
– Ты думаешь, профессор, что мы можем найти на территории Казахстана такое древнее захоронение?.. Вы… ты в это настолько веришь?.. В это Тенгрианство?..
Заратустра хитро улыбнулся, или Гари так показалось. Ученый поднял палец и только через пару секунд сказал.
– Важно, что Бумын-каган верил.
– Куда ты клонишь, профессор?
– Слушай внимательно. Изучая его жизнь, я наткнулся на поздние средневековые записи, сначала летописцы Абылай хана говорили о путешествии правителя к восточным границам государства. Хан лично хотел обнаружить древнее капище Тенгри, открытое Бумыном.
– Мне эта часть истории Казахской степени неизвестна, — Гари оторвался от пейзажа за окном и стал вести запись. А Заратустра продолжал.
– Затем схожую заметку о Тенгрианстве я нашел в дневниках Шокана Уалиханова, который часто бывал в Семипалатинске и его окрестностях, — Заратустра мельком взглянул на ученика и увидел, что тот весь во внимании, — согласно историческим записям, во время войны с жужанями Бумын отправился в поход против своих врагов. Но его армия была разбита и рассеяна по степям каганата. А сам правитель бежал в Суяб. По дороге с ним что-то приключилось, потому как он вернулся в столицу не как великий каган, а обычный пастух — в рваной одежде и без дорогих доспехов.
– И что с ним произошло?
– Как мне кажется — и я в этом уверен — Бумын, дабы его не обнаружили преследователи, укрыл свои драгоценные пожитки в том самом капище Тенгри. А сам выменял у местных пастухов скромные одежи, чтобы тайно вернуться в Суяб.
– Мы ищем тайник, а не захоронение.
– Верно. Но дело осложняется ядерными испытаниями. Ты же в курсе про них?
– Да. В советский период существовал так называемый Семипалатинский полигон для подземных испытаний.
– Там вокруг довольно сильно фонит, — облизнулся Заратустра, — для этого ты мне и нужен.
– Эй! Я что крыса в лабиринте?.. Или приманка, как в том фантастическом романе?!..
– Неужели ты читал Стругацких?.. Ммм, мое уважение!
– Я не собираюсь подставляться, Заратустра!
– Ничего страшного там нет, парень… к тому же ты подписал документы… ахахаха!
– Дьявол.

В разговорах прошла первая половина пути. Когда они остановились у небольшого базарчика в одном из попутных аулов, было около пяти вечера. Сумерки готовились опуститься на мир.
Охлажденный до приятной отметки воздух полнился ароматами шашлыка, свежих овощей и фруктов.
Ученые отужинали в ближайшей придорожной столовой.
Пока они сидели на летней веранде, мимо проезжали большегрузы, рейсовые автобусы и легковушки. Люди останавливались, покупали продукты и ехали по своим делам.
– ;арбыз ;анша т;рады? — спросил один мужик, не выходя из своего автомобиля.
– Не? — переспросил отвлекшийся продавец.
– Арбуз ;анша?
– А! Арбуз сто тенге килограмм.
– Давай. Вон тот.
Слева от ученых стоял еще один столик со скамейкой. Туда подсели мужчина и женщина.
– В Ате во сколько будем? — спросила она у него.
– Ночью уже. Позвони Алашу, пусть встретит внизу, а то я твои чемоданы сам не подниму на пятый этаж.
– Уже написала ему. Пока молчит, — женщина всплеснула руками, пока мужчина отпивал пиво из большого стакана.
И такими разговорами, небольшими, проплывающими мимо, но такими увлекательными и теплыми, полнилась дорожная степь.

Заратустра и Гари выехали в шесть вечера. За руль сел магистрант, а преподаватель решил вздремнуть.
В полночь они пересекли границу Абайской области, а ближе к четырем часам прибыли на место.
Их встретил проливной дождь.
– Давай вооон к той палатке подъезжай, — скомандовал Заратустра.

Разверзлись небеса, пролив на нас свою печаль.
А мы несемся сквозь нее, нам небеса не жаль.

Продекламировал Гари.
– Не Шекспир, — мрачно констатировал заспанный профессор.
– Нет, не он. Это я откопал в багажнике нашего «Форда», — Гари протянул небольшую книжку Заратустре.
– В «нашем Форде»? Юноша, он казенный. Поэтому веди аккуратно. Что за книжка?.. Эдвард М. Грей.
– Не слышал о таком…
Но строки запомнил…
– Да, пришлись к месту.
– Тут ты прав. Давай, идем к палаткам. На ближайший месяц — это наша обитель.
Ливень наполнял небольшой палаточный лагерь прохладой и запахами степных трав: ковыля, чебреца, сухостоя. Дорожная пыль была прибита, и воздух очистился. Асфальт закончился еще с десяток километров назад.
Ученые были в открытой степи.
Они вошли в большую палатку. Здесь стояли две кушетки, стол с оборудованием, мини-холодильник и прочая утварь.
– Ну, скажем завтра спасибо, Рафаэлю, — удовлетворенный увиденным произнес Заратустра, — сейчас давай на боковую. Долго ехали. Надо набраться сил.
Гари действительно устал, поэтому спорить не стал.
Улеглись спать.
А ливень просился в гости до самого утра, мерно стуча крупными каплями по тенту палатки.


II
Под утро Гари проснулся. Еще было темно. Небо едва серело, пока не добавляя в свою палитру розовую зарю.
В полутьме палатки ассистент разобрал силуэт своего преподавателя. Тот сидел за столом и что-то изучал в ноутбуке. Сгорбленная фигура подрагивала, зыбкость этого видения усиливалась фантасмагоричным шептанием Заратустры. Он будто читал нараспев темное заклинание давно ушедших времен. Бормотание то усиливалось, то почти полностью прекращалось. В полусне Гари смог разобрать лишь «Тенгри»… «Символы»… «Петроглифы»… «Таинство»…
Все это выглядело пугающе сюрреалистично. Но Гари просто не смог воспринять увиденное должным образом и снова тихо уснул.

Окончательное пробуждение юноши произошло, когда уже солнце вовсю припекало. Оно своими лучами проникло в палатку и скакало с земли на кушетку Гари. Тот сначала жмурился, но затем сдался и встал.
Заратустры в палатке не было.
Гари умылся в небольшом умывальнике и привел себя в порядок. Походная жизнь была ему не в новинку. В детстве он часто путешествовал с родителями по всему Британскому острову. Они бывали то у камней Стоунхенджа, то на вересковых полях Шотландии, то в родном Корнуолле.

Молодой человек вышел на свежий воздух и сразу же увидел своего преподавателя. Заратустра Тлиев с кем-то разговаривал. Это были трое людей в костюмах.
Гари подошел. 
– А! — прищурил глаз профессор. — Вот это мой ассистент, весьма способный студент. Приехал из самой Великобритании.
– Уважаемо, — один из мужчин солидного вида протянул Гари руку.
– Здравствуйте, — поздоровался магистрант, поочередно пожимая руки.
– Я думаю, мы поняли друг друга, профессор Тлиев, — снова обратился приезжий к Заратустре, — ваш помощник уже зарегистрировал вас онлайн. Но я буду рад, если вы приедете ко мне в офис лично. Посидим, обсудим ваше исследование, очень важное для нашего региона.
– Благодарю за приглашение, Серикжан Рахатович, — улыбнулся Заратустра. А Гари заметил, что эти вежливые слова дались профессору с большим трудом.
– Жа;сы, — кивнул мужчина и показал остальным, чтоб шли к стоящей рядом «Тойоте», — Идем.
Через пару минут Гари с Заратустрой остались одни.
– Это кто такой важный приезжал? — спросил студент.
– Аким области, — сухо ответил профессор.
– Это местный глава? Я просто еще плохо разбираюсь в казахстанской системе власти.
– Да, ты прав, Гари. Это главный.
– Что хотел?
– Все они хотят одного — чтоб все было, как они скажут.
– А мы?
– Мы историки-археологи, Гари. Наше дело копать и изучать, — Заратустра улыбнулся и хлопнул парня по плечу, — а к чиновникам как-нибудь потом наведаемся.
– Рука у тебя тяжелая, профессор, — Гари потер плечо, — хотя с виду щуплый!
– Шутки шутишь? — прищурился Заратустра, и его серые глаза блеснули. — Это хорошо, что ты расслаблен. Но не наглей. Идем. Надо позавтракать. Затем уже займемся делом.
В утреннем меню у них была яичница, свежие овощи, крепкий чай и сушки. Аппетит был заглушен, и историки отправились на поиски.
– Заратустра, прости, — начал Гарольд, — а где именно мы будем искать это загадочное капище Тенгри? И главное как?
– Что ты видишь? Оглядись.
Парень развел руками.
– Голую степь… ну вон там пара подлесков у ручья…
– Степь хранит свои секреты, — хитро улыбнулся профессор, — сейчас мы южнее Семея, но севернее Карауыла и Жидебая, где жил великий Абай. Западнее Каскабулака и восточнее Саржала… я знаю, знаю, эти названия тебе ни о чем не говорят. Просто пойми, мы посреди ничего…
– In the middle of nowhere?
– Да, именно! А еще мы в самом сердце Евразии. Сакральное место, Гари. И именно мы его нашли — профессор и его ученик, — Заратустра улыбнулся. Улыбка показалась ассистенту слегка безумной.
– Поточнее, профессор.
– Мы будем искать под землей. Если уж на земле твои глаза не узрели таинства, то может под ней ты поймешь все величие нашей находки.
– Окей, под землей. А где именно? — Гари снова развел руками.
– Идем, — Заратустра неспешно пошел в эту степь, удаляясь от палатки.
Рюкзак с едой и оборудованием взял Гари. Он неловко проваливался в песок. А профессор будто плыл по нему. Диковатым взглядом осматривал места, затем перемещал взор на какие-то листки бумаги.
– Наш техник распечатал мне инфракрасные и эхолокационные снимки местности, сделанные с дрона. Смотри! — он пихнул листки в лицо ассистенту. — Здесь почва явно уходит вглубь. — Профессор ткнул худым пальцем в небольшую красную зону на карте. — Еще метров четыреста в ту сторону, к холмам.

Они дошли не небольшого подлеска невысоких карагачей и кустов шиповника.
Заратустра чувствовал. Он знал. Мыслями он уже обнаружил вход в подземный тоннель…
«Стой, братец! Не гони лошадок, мы еще только в начале пути».
– Здесь ничего нет, — отвлек его от мыслей студент.
– Давай осмотримся, — Заратустра нахмурился, но осмотр не дал существенных результатов.
Это были лишь кусты, высохшая от жары трава и кучка деревьев.
– На, подержи, — он отдал карту Гари, а сам достал из бокового кармана своих штанов небольшую записную книжку.
– Что там? — поинтересовался Гари.
– Не твое дело. Давай потише, — отмахнулся профессор и стал читать.
«1855 год. Экспедиция генерала Госфорта. Я в составе коллегии ученых и военных в ранге корнета исследовал маршрут «Омск-Семипалатинск». Основные изыскания об исторических и культурных памятниках этого замечательного края я опубликую позже. А сейчас хотел сохранить новость, которую поведал мне один из местных аксакалов. Не доезжая верст сто пятьдесят до Аягуза, если свернуть к северу и углубиться в степные края, можно найти странную пещеру. Старик молвил, что видел в ней изображения, похожие на божество Тенгри. В этой местности о таких исторических находках нет сведений. К тому же никто из местных, кроме этого аксакала Бату-ата, не подтвердил наличие этого загадочного капища. Но поискать стоит. Если, конечно, генерал отпустит меня и моих коллег на поиски».
На этом запись в книжке прерывалась. Заратустра уже давно выучил эту часть дневника Шокана Уалиханова наизусть. Он чувствовал. Он знал, что находится в правильной точке карты.
Но за две сотни лет местность изменилась.
«Нет. Нет. Вековечная степь помнит. Ищи. Ищи внимательней».
Он кивнул самому себе и указал ассистенту.
– Давай посмотрим у тех деревьев. Обращай внимание на провалы в земле, ухабы, впадины.
Гари кивнул.
Как соколы кружили они в поисках необычных изменений в сухой траве и земле, зорко пронизывая взглядом каждую мелочь.
И в конце концов, когда солнце поднялось выше и насытило зноем округу, Гари крикнул.
– Профессор! Сюда! Смотри!
Заратустра, ползающий на четвереньках в десяти метра, подбежал к студенту.
– Тут корни, как будто образовывают пустоты, — указал Гари с довольной улыбкой победителя.
Профессор тоже улыбнулся.
– Надо копать, беги за лопатами!.. Стой, прихвати еще воды и свяжись с Рафаэлем, путь отметит геолокацию в своей системе.
– Принято. Пять минут, и я снова здесь.
Когда Гари убежал в лагерь, Заратустра сам изучил сакральное место.
За двести лет природа взяла свое. Раньше здесь явно был проход в некое углубление. Но корни деревьев почти полностью скрыли его, а ветер нанес сверху песок и почву.
– Но это точно оно. Капище! — уверенно произнес вслух Заратустра. Блеск зажег серые глаза.
Профессор снял панаму и взъерошил темные волосы.
– Копать придется много. Где там «рабочая сила»?
Через десять минут прибежал запыхавшийся Гари.
– Простите, — долго искал лопаты и говорил с техником, — но уже все в порядке.
– Смерть быстрее придет ко мне, чем мой помощник. Дай пить. Ладно тебе, не хмурься. Давай лучше выпьем за историю и ее открывателей.
– Чирз. Ваше здоровье, профессор. Давай копать?
– Нет, подожди, Гари, — Заратустра подошел почти вплотную к студенту и положил руку на плечо, — прочувствуй этот момент. Мы на границе миров. Там, в нескольких метрах от нас, сокрыта тайна усопших, возможно одно из величайших исторических открытий ждет, когда мы войдем в его обитель. Это она, Гари, это она. Экзистенциальная граница нашего бытия. Ты понимаешь?
– Мы уже не будем прежними?
– Верно, Гари, верно. Доставай свою волшебную палочку, Гари. И колдуй нам заклинание удачи.
– Ха-ха, очень смешно, профессор.
Заратустра гикнул.
– Ты прав, удача нам не нужна. А вот лопаты… ты можешь заколдовать их, чтоб сами копали?..
– Аааа! — громко выдохнул Гари. — Давай уже без отсылок к Поттеру. Я ведь тоже могу играть в эту игру, Зороастр.
– Ооо! — усмехнулся профессор. — Ученик превзошел учителя.
Они засмеялись.
– Ладно, давай копать.


Три часа спустя, сменив одежду, вымокшую от пота, археологи добрались до камней, венчавших своеобразное арочное перекрытие портала пещеры.
– Здесь бы бульдозер пригодился, — все вопрошал Гари.
– Техника разрушит природу, — отсек предложение Заратустра, — здесь слишком мягкая песчаная почва, мы легко с тобой «пройдем» еще несколько метров вглубь. А бульдозер завязнет… Давай, копай. Через час обед. К ночи мы должны очистить проход.
Прошло еще три часа, минул нажористый обед из свежих овощей, мяса и консервированных бобов. Также сделали небольшой перерыв на свободное время. Гари успел созвониться с друзьями и обсудить свежие новости. Заратустра вел свои записи.
К трем часам по полудни профессор и его ученик вновь вернулись на место раскопок.
– Давай, Гари, пора колдовать, — Заратустра сунул парню лопату, — Тенгри ждет нас.
– Мое имя Гарольд.
– Оно еще не покинуло мою память, юноша.
– Так обратись ко мне хотя бы раз как к Гарольду, — ассистент явно нервничал. Он стал таким сразу после отдыха.
– Но ты же Гари… Я так и говорил, — усмехнулся Заратустра.
– А я сказал — Гарольд!
Заратустра посмотрел на него серьезно.
– Хорошо. Гарольд. Давай копать.
– А ты не хочешь спросить, что случилось?
Знойный ветер трепал их волосы, и даже тень деревьев не спасала. Заратустра стоял в небольшом углублении, прорытом ими ранее. Парень мялся у дерева.
Профессор вылез и подошел к юноше.
– Что бы не происходило сейчас в городах… это не важно, Гарольд. Мы с тобой на пороге величайшего…
– …мой однокурсник умер, — перебил его Гари, — в студенческом городке был взрыв… наверно, теракт.
– Так…
– Однокурсники сказали, что он был на площади возле памятника Аль-Фараби. Там был очередной митинг. Прогремел взрыв… Я уже посмотрел ленты новостей. Пишут, что это радикалы с востока.
– Отсюда?
– Наверно… блин… черт… Он же просто мимо проходил… Понимаешь?..
Заратустра положил руку на плечо Гарольду.
– Да. Понимаю. Но ты сейчас отсюда никак не можешь помочь своим друзьям. И в этом нет твоей вины.
– А ты совсем не умеешь успокаивать. Да? — нервно усмехнулся парень.
– Сантименты — это не сильная моя сторона… Ты был близок со своим однокурсником?..
Гари пожал плечами.
– На самом деле нет. Мы толком не общались. Но сам факт… Слишком неожиданно и шокирующе.
– А по-другому не бывает. Смерть — тень этого мира. Просто однажды она берет тебя за руку. А ты слишком поздно это ощущаешь.
Они постояли еще минут десять. А затем Гари сказал.
– Давай копать. Тенгри сам себя не обнаружит.

Через час они уже вырыли достаточный проем, чтобы можно было проползти на четвереньках. Проход был сложен из грубо оттесанных валунов. Когда свет проник внутрь, археологи смогли заглянуть в пещеру и оценить находку.
Им открылось небольшое сводчатое помещение.
– Тут всего метра три на четыре по площади, — фыркнул Гари.
– Иногда и этого достаточно. Не торопись, Гарольд. Оставим исследование на завтра. Сегодня хватит с нас находок, — мягко сказал Заратустра.
– Неужели тебе, профессор, не хочется погрузиться в прошлое? Там же, наверняка, есть петроглифы… Ты же читал у Уалиханова.
– Да, читал. А еще знаю, что на голодный желудок и, тем более, в темноте такие вещи не делаются. Идем, Гарольд.
– Гарольд Ллойд.
– И снова память моя крепка, — нахмурился Заратустра.
– Разве тебе ничего не говорит мое полное имя? Я все ждал, когда ты начнешь шутить по этому поводу… а ты все силы отдал на Гарри Поттера.
– Гарольд Ллойд? — уточнил профессор.
– Ну да! — парень вылез из ямы и вместе с учителем направился в лагерь. — Был такой великий актер немого кино. Комик… Нет мыслей? Совсем?
Заратустра стал перебирать в чертогах разума осколки знаний.
– Я не силен в старом кино… да и вообще в синематографе… Это тот с усиками про великого диктатора?
– Нет, это Чаплин. Ну же!..
– Который локомотиву путь расчищал?
– Это Бастер Китон… эх, ты, профессор! Столько шуток упустил.
– Что ж… Твоя возможность юморить…
– Гарольд Ллойд весел на часах… Фильм «Наконец в безопасности»… родители очень его любили. Вот и назвали так.
– Археологи — любители кинематографа?
– Одно другому не мешает.
– Ну хоть не Индиана Джонс и Лара Крофт.
– Ага! Все-таки что-то ты знаешь.
– Это знание с пометкой «Никогда не повторять».
– Да, согласен, — кивнул Гари, — да и вообще, странно все это. Мы тут копаем. Ищем великое наследие. А в стране такое происходит.
Заратустра нахмурился.
– Я не собираюсь умалять твое горе, но и Донкихотство не по мне. Предпочту думать не о «ветряных мельницах революции», а о вековечных тайнах истории. Они, знаешь ли, мне ближе… милее…
– Я вижу, — тихо произнес Гари.
Он хоть не был в полной мере согласен со своим учителем, но и его сейчас действительно сильнее волновала их находка. Неужели они доберутся до секрета самого Бумына-кагана, легендарного основателя Тюркского каганата. Его родители, особенно мама, мечтали о таком открытии, таких приключениях.
Парень окинул взглядом знойное полотно степи. По этому ковру то там, то здесь были раскиданы яркие краски цветов. А где-то прилежно вшиты голубые нити ручьев, великолепно сочетающиеся с синевой небосвода. Здесь, в этом бескрайнем пространстве, он выглядел как нависающий повелитель, способный даровать пылкую жару или освежающую грозу. И по всему этому великолепию гулял бродяга-ветер. Он с легкостью взъерошивал космы травы и кустарников, то запутывался в ветвях невысоких деревьев.
Степь, будто написанная в дивных сновидениях Рериха, Кастеева и Ван Гога, сейчас готовилась к наступлению сумерек.
Гари видел, как его преподаватель идет неспешной походкой к их небольшому лагерю. Он хотел верить, что, приняв теорию Заратустры и его самого, сделал правильный выбор. Его цель была близка.
А Заратустра думал сейчас о том, как темно завтра будет в древнем азиатском капище. Он точно знал, что найдет там. Но путь… страшил его.
«Надо отдохнуть».
– Конструкции мыслей станут надежнее, если укрепить их здравым смыслом и отдыхом, — Заратустра произнес слова вслух и сам удивился этому факту.
Но его быстро прервали.
– Заратустра, у нас гости, — шепотом произнес подошедший Гари, — смотри.
Судя по движениям и шуму, в их палатке кто-то шарился и делал это весьма нагло.
– Что за непрошенные гости? — повторил ассистент профессора. А тот быстро проанализировав, также тихо ответил.
– Их двое. Роются в вещах не профессионально. Не знают, что ищут. Но очень упорны. Скорей всего, это «черные копатели».
– Контрабандисты? Пытаются выведать, какой клад мы нашли.
– Именно, — улыбнулся Заратустра, — пойдем поздороваемся.
– А это безопасно?
– Конечно нет. Но пока мы ждем: во-первых, они могут понять, что мы пришли. Во-вторых, могут найти припрятанный мною пистолет.
– Что?!
– Не переживай, он газовый и казенный, выданный мне с разрешения ректора университета для защиты в командировках… как раз от таких контрабандистов.
– А где этот пистолет?
– В рюкзаке. Я смогу незаметно достать, приподняв заднюю стенку палатки. А тебе надо будет отвлечь наших чужеземцев. Капиш?
– Тебе, значит, геройство с оружием, а мне клоунада…
– Не бузи, студент. Прояви гостеприимство, — хлопок по плечу и улыбка.
Гари подошел ко входу, краем глаза заметив, как профессор прокрался к задней стене.
Ассистент услышал шепот внутри палатки и резко появился в проеме. Что именно делать, он понятия не имел. Но глядя, как двое худых бородатых мужиков отвлекаются от их скарба и начинают пялиться на него, Гари выпалил отрывок стихотворения. Эти строки сами самой отпечатались в памяти, когда парень наткнулся на них в сборнике Эдварда Грея.

Как дивен этот мир, загадок полный.
Не оторвать от тайн свой взгляд любовный.
Раскрою я секрет с секретом изнутри.
В обитель древнюю меня ты проведи.

Последние слова внушили уверенности в юношу, и он даже поклонился, окончательно поняв, что план сработал.
Изумление на лицах «черных копателей» усилилось.
– Не? — спросил один.
– Ты кто такой, джигит? — спросил другой.
– Это я у вас спрашиваю… кто вас нанял? — Грозно ответил Заратустра, сгустившийся, словно грозовая туча, у них за спиной. В руках профессор держал пистолет.
Непрошенные гости все сразу поняли.
– Спокойно, агашка, мы уже уходим, — они подняли руки.
– Я не слышу ответа. Кто вас нанял?
Они вышли из палатки. Гари тоже успел вооружиться — взял в руки кирку — и стал двигаться на контрабандистов.
– И не узнаешь, — дерзко ответил один из них, — бежим.
Они понеслись по степи за небольшой взгорок.
Археологи побежали за ними. Но увидели, как те ловко вскочили на коней и умчались на север.

Об этом инциденте Заратустра сообщил на кафедру и в полицию области.
– Еще надо будет поговорить об этом с акимом Бельгожиным, — сообщил он своему ассистенту.
– Отложим дальнейшее изучение капища?
– Верно мыслишь, Гарольд. Нам с тобой надо будет съездить в Семей. Поговорить, все уладить.
– А как же лагерь? Ведь они могут вернуться.
– Об этом позаботится Рафаэль. Но поедем мы не сегодня. Мы проделали хорошую работу и заслужили отдых. Поедим, выспимся, а на рассвете в путь.

Оставшийся вечер прошел спокойно. Гари, предвидя завтрашнюю унылую поездку, решил «оттянуться по полной» и стал смотреть на ноутбуке сериалы, благо интернет ловил отлично.
Заратустра погрузился в такие нелюбимые «бумажки»: отчеты, сверка расходов. Аудит и бухгалтерия университета считали ошибки в цифрах не приемлемыми.
Зато потом пришли уже любимые книги и исследования. Еще больше информации о Тенгрианстве и шаманизме, условиях жизни кочевников-тюрков, походе Бумына-кагана.
Заратустра умел «вытягивать жилы и выдавливать сок» даже из самых сухих на информацию текстов.
Когда к нему в руки попал неопубликованный дневник Шокана Уалиханова, самый молодой профессор археологии и истории в университете понял, что поймал за хвост «синюю птицу». Он специально отпустил ее на свободу и стал наблюдать, куда она его приведет. А тут так удачно в ассистенты попался этот смышленый, хоть и строптивый юноша. Он любил историю так же сильно, как и сам Заратустра. И это импонировало профессору, хоть пока он сам не до конца принимал сей факт.
Они искали одно и то же — правду. Надежду на то, что величие былых лет может возродиться в новом духе человека. Нет-нет даже не надежду, а веру… они хотели зажечь светоч веры… в первую очередь в самих себе. Ведь смогли же это сделать предки…
Уалиханов, вшивший в полотно истории нить Тенгрианства, писал о шаманских верованиях как о невероятных следах силы человека. Заратустра хотел доказать, что и сейчас человек может удивлять подобных ему и саму природу, не только порождая тлен, но и созидая нечто величественное.
«В этой темной пещере есть квант света, который я хочу найти. Петроглифы Тенгри и Умай, артефакты Бумына, сокрытые от глаз… Я чувствую. Я знаю, они зовут меня… зовут… Я откликнулся на этот зов. На твой зов, Тенгри. Приведи меня к свету».

После изучения записей о Бумыне Заратустра решил подремать. А вот Гари, наоборот, наскучил сериал, и он по примеру старшего коллеги решил продолжить свой дневник.
«4 сентября 2030 года. Где-то посреди казахской степи, Абайская область. Мы, наконец, нашли вход в ту самую пещеру, про которую говорил профессор Тлиев… пока не привык называть его Заратустрой… Кстати, надо все-таки вывести его на чистую воду по поводу имени. А еще… сколько ему лет? Все никак понять не могу… На самом деле я все это пишу, чтоб отвлечься от смерти Сержа… Вот же жуткая хрень… Просто мимо проходил… Даже звучит нелепо…
Тьфу! F*ck it!
Правильно говорит профессор, надо сосредоточиться на раскопках. Вся эта политика и ее последствия пройдут, а история с ее наследием останется. Современности еще надо заслужить, чтобы занять достойное место в памяти человечества. А сокровища Тенгри и тюрков уже ждут нас.
Хорошо хоть успел предупредить Катю и Анель о поездке. Они обещали скидывать мне конспекты по лекциям. Катя, конечно, хороша... фигура, смех, улыбка милая…
Тьфу! Блин! Снова я не о том!
Надо пополнять знания о текущей работе. Тенгрианство, тюрки, правитель… как его… Бумын… Он вроде основатель каганата. Но умер сразу после восхода на престол. Всю жизнь воевал с жужанями. Его дети расширили территорию и влияние тюркского каганата почти на всю территорию Казахстана и ближайших стран… Дальше не помню… надо почитать».
Гарольд прервал записи и действительно углубился в скроллинг статей по тюркским народам.
Вдруг его прервал сонный голос Заратустры.
– Юноша, я тут подумал…
– Какая радость…
– …не перебивай. Так вот, считаю, что ты должен вести наш видеодневник. Будешь записывать все, что мы найдем в капище Тенгри.
– Ммм! Good news!.. Хотя мне казалось, что для этого вы… ты нанял технаря.
– Он же на удаленке. А у тебя телефон все равно постоянно в руках.
– Как скажешь, босс. Начну с завтрашнего дня.
– Вот и отлично, — Заратустра отвернулся к стенке и вскоре крепко уснул. А Гари до полуночи копил свои знания о тюрках и шаманизме. Сначала он пролистывал сайт за сайтом, потом решил покопаться в учебниках, привезенных Заратустрой. И сам не заметил, как от исторических томов перешел на тот самый сборник стихотворений странного писателя.

Вспомни на досуге детство. Каким оно было?
Предполагаю, сможешь описать лишь штрихами.
Серое облако жизни взрослой его скрыло.
Чтоб вернуться туда, надо поиграть словами.

Когда утром следы ног на нетронутом снегу,
Вот, что такое детство. Или песни нараспев,
Игры звонкие на бетонном жарком берегу.
После купанья в канале под солнцем обогрев.

Зимой и летом в любую погоду в магазин.
За хлебом горячим и лепешками очередь.
А учиться так, будто не замечаешь рутин.
Изучение глубин с жаждой постичь что-нибудь.

Когда родители дома и все еще вместе.
Не разделены невзгодами, разводом, смертью.
Когда выезд с ними на дачу равен фиесте.
И судьба пока не стегает выбора плетью.

Да и в те годы самый непростой выбор, что взять
Летом: мороженое в стаканчике хрустящем
Иль шарик жаренного риса за копеек пять?
Бесхитростный вопрос в воздухе повис звенящем…

Да, не у всех так. У кого-то лопались бомбы,
Мыльные пузырики бессмысленных взрослых игр.
И девять/одиннадцать превратил скорбь в захлебы,
А Норд-Ост с Бесланом вонзались в мозг сотнями игл.

Но на то и детство, чтоб было невозможное.
Чтоб чудеса затмевали жуткие пороки,
Награждали веру, разрушали тревожное,
Уж точно помогая переступать пороги.

Детство – это когда даришь мир одной улыбкой,
Столько же чистого счастья взамен получаешь.
Дружба будто праздник – еще не кажется хлипкой.
Жмешь крепко руки и до конца быть обещаешь.

Когда первая любовь стирает мгновения,
И она, естественно, всегда безответная.
Провожать ее до дома? Не было сомненья.
Ее смущенный поцелуй – мечта заветная.

Была пора, когда Дед Мороз с Ягой взаправду.
И подарки желанные под елкой для тебя.
Раз в сказках герои все ж одолели преграду,
То и в жизни невзгоды пройдешь, испытав себя.

Все это было вдали. Но и сейчас что-то есть.
Призрачный балдахин зыбкого эфира бытья.
Глазами не увидеть, но сердцем чутким прочесть
Почти забытую в ночи песнь звонкого ручья.

Почему бы по-хорошему не впадать в детство.
Рискнешь коснуться памяти, пролистав страницы?
Поднять со дна крохи сахарного королевства
И тусклых мгновений острого стекла крупицы.

Сможешь сохранить квинтэссенцию детства внутри?
Взрослыми глазами с этим чувством на мир взгляни.

«Хорошие строки», — подумал Гари, убрав книгу и закрыв глаза. Сон быстро пришел к нему. И в нем он встретил свою маму.


III
«Здравствуй, мой милый».
«Здравствуй, мам».
«Почему ты оставил меня? Я так нуждалась в тебе…».
«Но я все время был с тобой…».
Женский силуэт в больничной постели задрожал и стал размываться. Будто в воду кинули камень, и поверхность пошла рябью.
«Ты ушел… ушел… шел… ллллллл…».
Слова мамы расплылись, исказились, изуродовались, превратившись в шепот жуткого монстра.
Гари стоял у постели умирающей и не мог пошевелиться. Не мог расслышать слова.
«Что ты говоришь?»
«Ты оставил меня!!!»
Вдруг пророкотал монстр и разросся в размерах, поглотив почти всю комнату.
«Ты не она».
«Я опухоль, я гниль, я кошмар, я боль, я… смерть».
Монстр разрастался. Еще и еще.
«Папа, помоги».
Но отец, сидевший в кресле спиной к кровати, не шевелился. Будто изваяние, печальное и смирившееся.
Склизкий, жуткий оплывок навалился на Гари, и тот стал задыхаться.
«Я опухоль, я гниль, — продолжал рокотать монстр, — я смерть».
«Нет!» — прокричал Гари и оказался в незнакомом помещении.
Сначала он опешил, затем разглядел в ослепляющем свете человека в деловом костюме.
«Отчет, — спокойно говорил он, — я жду от тебя отчет».
«Ах, да, я еще не отчитался ему…», — подумал во сне Гарольд.
И понял, что уже проснулся.
Открыл глаза, но ничего не смог разглядеть.
– Еще ночь? — вслух произнес парень и, удивившись, встал.
Но тут же резко дернулся, потому что в темноте раздался крик и на соседней койке вздрогнул человек.
– Агх! Аххх! — профессор вскочил и стал размахивать руками.
– Вот черт! — Гари пригнулся.
Лунный свет облизнул некий предмет в руках Тлиева.
– Эй! Эй! — возмутился Гари.
– Что? — Заратустра проснулся, — Что?
– Ты спишь с ножом в руке?!
– Я? Нет! — профессор огляделся и, обнаружив нож в ладони, выбросил его. — Ох, е-мое!
Он тяжело сел на койку, обливаясь холодным потом.
– Кошмар.
– У меня тоже, — констатировал Ллойд. Он выглядел не лучше.
Странное время — раньше Гари не снились такие яркие кошмары… тем более о его матери. А что там «увидел» в сновидениях Заратустра, ассистенту и думать не хотелось.
«Спасибо, хоть не умер от колото-резанных ран».
– Дааа, вот мы с тобой и ученые… — выдохнул профессор. Он облегчено засмеялся. Выпил стакан воды, стоящий рядом на столе, и взглянул на часы. — Еще поздно.
И завалился на боковую. Гари тоже лег.
Проснулись они, когда солнце уже было высоко.

«5 сентября 2030 года. Утро в лагере. Мы с профессором уже позавтракали и скоро выезжаем в город. Пока он связывается с технарем Рафаэлем, я могу сделать эту запись.
За завтраком мы поделились мнениями о свежих новостях в мире. Обсудили Чемпионат мира по футболу — оказывается, Заратустра болеет за Аргентину, но не понимает оснований для недопуска Ирана. Не стали углубляться в политику и прошли мимо обстановки в Абайской области.
Я рассказал ему про свой ночной кошмар. Про маму и ее болезнь. Он выслушал уважительно и заострил внимание на фигуре моего отца. А я сказал, что если б папа заострил внимание на болезни мамы, а не на исследованиях в Кембридже, то моя жизнь могла повернуть в другое русло… Она могла бы еще прожить года три, если не пять…
F*ck It...
Когда я расспросил у профессора про его сон — это тоже явно был ночной кошмар — то он рассмеялся и перевел тему… хитрый пес…
Я не зря его называю псом… он порой напоминает бродягу — худой, в серой одежде, с растрепанными волосами, седина уже проглядывает… и вечно прищуренный взгляд серых глаз.
Хоть рубашки свои клетчатые меняет для разнообразия.
О, еще мы, конечно, поговорили за завтраком о Тенгри и нашем будущем обследовании пещеры. Я прогулялся до раскопок, чтобы убедиться, не засыпало ли портал пещеры вновь — степной ветер диктует свои правила. Но нет, мы надежно прикрыли вход брезентом, песок не проходит.
Я сам хотел проникнуть в пещеру… но не решился. Заратустра тоже поглядывал туда, я видел. Но все же инцидент с «черными копателями» надо прояснить с местным акимом.
Заратустра говорит, что завтра мы уже сможем приступить к полноценному исследованию. Я в предвкушении. Почитал вчера про Тенгри — шаманизм не совсем мое, слишком уж абстрактная и примитивная вещь, хотя и догматы официальной церкви мне тоже приелись. Но тем не менее, шаманизм тюркской культуры увлек меня. В нем есть своя дикая грация и логика: девяносто девять малых духов тенгрииев собираются вокруг верховного божества Неба, оно же Тенгри. Эти духи — олицетворение человеческих страстей — отвечают и за природные явления. А еще там есть Умай — женское начало, покровительница очага и семьи. Жены воинов поклонялись ей, а мужчины — Тенгри, который вел их и на охоту, и в бой. Интересно, обнаружим ли мы в этой пещере следы древней жизни? И как это место обнаружил тот самый правитель Бумын?..
Заратустра показал мне один из документов, которые он носит в своем рюкзаке.
– Это еще один неопубликованный архаичный источник знаний, — пояснил он мне, — летопись неназванного китайского путешественника, которую перевел известный тюрколог Махмуд Кашгари.
В ней, по словам Заратустры, излагается много полезной информации о языке и культуре тюрков разных времен. Но нам важна глава о походах основателя Каганата. Бумын часто покидал свои оседлые стоянки для войны с жужанями. Именно благодаря этой записи профессор уверен, что в этой пещере мы найдем сокровища кагана. В летописи говорится, что, когда после поражения от полчища врагов с Востока Бумын бежал в Суяб, он был в окружении своей свиты. Но тяготы долгого перехода оставили в живых только самого предводителя. Истощенный жарой и ветром, он, тем не менее, оставался правителем — благородство и страх перед проклятием предков не позволили ему бросить в бою свой меч, талисман и чашу, из которой он пил. Когда он обнаружил древнее капище Тенгри, то благодарности его не было предела. Согласно записям Кашгари, Бумын, вернувшись в столицу, вознаградил шамана Верховного Неба и провел обряд восхваления Тенгри. Свой секрет — место схрона реликвий — он поведал лишь своей старшей жене. Она не раскрывала тайну повелителя до самой своей смерти и выдала ее лишь тому самому китайскому путешественнику, с которым успела сблизиться. Ни сыновьям, ни другим родичам эту тайну не раскрывали, боясь междоусобных распрей.
При этом вера в силу Тенгри в дальнейшем только крепла в рядах тюрков. Сам Уалиханов, вводя термин «Тенгрианство», писал о множестве памятниках культуры того времени, письменах на скалах, изысканных украшениях и оружии с символами Неба. Не зря, по словам Заратустры, казахский востоковед лично хотел отыскать найденное нами капище.
Как Заратустра Тлиев добыл все эти засекреченные или неопубликованные сведения, я не знаю. Да, этот профессор не так прост. Хочет себе всю славу? Или текущие события заставляют его не раскрывать всех карт?
О... Зовет меня… видимо, пора ехать… Остальное запишу позже… Ведь у нас еще есть видеодневник для кафедры».

В Семей приехали к одиннадцати. Снова сгущались тучи, но сильный ветер обещал быстро увести грозу на север. Когда пересекали реку Иртыш, Гари вспомнил о море.
– Профессор, вы видели море? Бывали у берегов Ла-Манша?
– Однажды бывал на лекции в Лондоне и заезжал в Портсмут, — ответил Заратустра. — Да, море — дивная стихия. Но мне больше по душе горы.
– Я, как в Алматы переехал, тоже в них влюбился, — улыбнулся студент, — хотя и съездить домой хочу. Окунуться в холодный океан и погрузиться в черную бездну… Здесь тоже живописно. Как вы считаете?.. Ты считаешь?..
– Да, Семей хорош. Как ты помнишь, раньше это был Семипалатинск. Ты же записываешь за мной?
– Конечно!
– Да… сюда ссылали некоторых известных людей прошлого. К примеру, великий Достоевский. Читал что-нибудь из него?
– Честно сказать? — скривил улыбку Гари.
– Значит не читал. Минус бал тебе. И новое задание, скачай полное собрание сочинений и читай. На экзамене спрошу.
– Принято, босс.
– Не отвлекаемся. Идем. Надо наведаться к акиму.
Заратустра указал Гари на ухоженное здание, рядом с которым они припарковались.
Ассистент, не привыкший к местным обычаям, спросил о предварительной записи. На что Заратустра заметил, что надо «открывать двери в жизнь» сразу, не предупреждая вежливым стуком. «Тогда люди не успевают надеть маски».
Первый пропускной пункт из двух девушек на ресепшене и двух охранников миновали, показав пропуска от университета. Они «подкрепились» словами Заратустры о личном приглашении Серикжана Рахатовича. Все было сказано на чистейшем казахском, что вызвало неподдельное уважение со стороны работников акимата.
Второй пропускной заслон в лице секретарши и еще одного секьюрити прошли еще наглее, проигнорировав восклицания. Гари только и успел бросить через плечо «Sorry, we don’t understand» и, прошмыгнув в кабинет за профессором, закрыл дверь.
Археологи застали главу региона за разговором с похожим человеком в деловом костюме. Аким говорил очень напряженно и не отрывал взгляда от лица собеседника, который тоже был взведен.
– И снова здравствуйте, уважаемый Серикжан Рахатович! — бесцеремонно перебил собеседников Заратустра. — Как вы и просили, приехали к вам.
– Выйдите! — громко сказал аким, не смотря в сторону пришедших.
– Нет не выйду! — так же громко ответил Заратустра. А Гари с округленными глазами подумал, «что ж ты творишь… нас же сейчас…»
Аким и его гость гневно повернулись в сторону вошедших. Но как только глава узнал профессора, то маска появилась на лице.
– А! Господин Тлиев, простите. Не узнал вас сразу, — делано улыбнулся Серикжан Рахатович, а затем обратился к своему собеседнику, — это тот самый археолог…
Последнее слово, как показалось Гари, аким специально выделил. Собеседник тоже изменился. Уважение и даже… надежда?.. мелькнули на потном круглом лице.
– А! Здравствуйте, здравствуйте! — мужчина развернулся и направился к Заратустре.
Но тот, будто не замечая этого движения, вперил взгляд в акима и спросил напрямую.
– Вы зачем подослали своих людей к нам? Так тайно и нагло! — он говорил тихо, но, как и тогда на кафедре, все присутствующие замерли, будто околдованные столь неожиданными словами.
«Это он про контрабандистов, что ли?» — быстро сообразил Гари.
Увидев замешательство чиновников, Заратустра все же пояснил.
– На нашу археологическую стоянку напали «черные копатели»… контрабандисты, хотевшие укрась исторические реликвии казахского народа.
«Он ведь специально сейчас сделал акцент на национальном достоянии… хитрый ход», — отметил Гари.
– Тревожная новость, господин археолог, — нашелся чиновник, пришедший к акиму, — мы примем меры по розыску негодяев. Кстати, забыл представиться, меня зовут Аскар Рахатович Бельгожин, я аким поселка Карауыл. И я весьма заинтересован в ваших раскопках.
– Тоже Бельгожин? — профессор указал пальцем на акима города.
– Вам что-то не нравится?.. Вот нам обоим очень нравится, что такой уважаемый ученый хочет найти реликвии Казахстана. Расширяете культуру народа, одобряем! Даете, так сказать, нашим людям надежду на светлое будущее!
– Скорее на кровавое прошлое…
– Не важно, — быстро перебил аким поселка и сахарно улыбнулся.
– Мой вопрос остался без ответа, уважаемые…
– Мы не подсылали никаких людей к вам… вы за кого нас принимаете, — резко ответил аким Семея, — такое обвинение в адрес официальной власти — подсудное дело.
Тут в кабинет, наконец, прорвалась охрана и секретарша. Акимы отмахнулись от них и продолжили с археологами.
– Серик, болды, — остановил аким поселка старшего коллегу, — хватит, — затем примиряюще посмотрел на Заратустру. — Послушайте, господин археолог, зачем нам подсылать к вам каких-то грабителей?.. Мы такое не одобряем. Мы же рады будем, если вы найдете эти сокровища. В такое время нам нужна любая поддержка.
– Хотите сплотить людей вокруг общей истории и любви к национальной идее.
– Что-то такое. Да, — он мягко взял ученого под локоть и направился с ним к двери, — давайте поговорим о целях использования реликвий в другом месте и в другое время. Хорошо?.. А пока мы готовы вам выделить все необходимое… в разумных пределах, конечно.
Снова сахарная улыбка.
Заратустра пару секунд внимательно смотрел на собеседника. Затем, Гари так показалось, сдался и кивнул.
Они попрощались и вышли. До машины шли молча, а когда сели, Заратустра выдохнул и спросил.
– Ты все записал?
– Нет. А что надо было?.. — растерялся Гари.
– Я не тебя спрашиваю, олух, — поднял руку Заратустра, — Раф, ты все записал?..
– Да, раздался голос из динамика в смартфоне.
– У нас была прослушка?! — еще сильнее растерялся Гари. — Это же не законно!
– Какие времена, такие и меры, — буркнул в телефоне технарь, — сейчас запись вышлю.
– Нет, сохрани у себя на всякий случай, — скомандовал Заратустра и повесил трубку. — Что?.. Осуждаешь?..
– Мы решили поиграть в шпионов?.. Вроде ехали артефакты древности искать, — покачал головой ассистент.
– Я согласен. Мера не совсем в моем стиле. Но с этими чиновниками надо держать ухо востро… особенно сейчас. Этот брат акима — может и не брат, но точно родственник — не просто так говорил, будто он тут главный. Наверно, он старше и влиятельнее, хоть и всего лишь аким поселка. Он что-то замышляет. Он с нами еще свяжется, я уверен, и сделает свое предложение. А нам нужна будет своя карта… джокер.
– Запись разговора.
– Да.
– Осуждаю? Да. Буду душнить? Нет. Ты тут босс.
– Правильное решение, Гарольд. Поехали, перекусим и еще заглянем кой куда.
– Разоблачать морских выдр в зоопарке?
– Что? — улыбнулся Заратустра. — Нет, шпионские игры закончились. Есть другая миссия.

Они заехали в торговый центр, где перекусили фаст-фудом. А затем профессор заглянул в один из бутиков с одеждой. Он вышел оттуда, улыбаясь и демонстрируя ожидающему Гари новую рубашку.
– Что это на тебе, профессор? — усмехнулся парень.
– А! Круто же?.. Я заметил, что моя рубашка порвалась во время раскопок. Вот решил обновиться. Модно, молодежно!.. А?
– Молодежно? Где? В Казахстане? Великобритании? Нет и нет. Пальмы, пляж?.. Такая тематика была в восьмидесятые где-нибудь на пляжах Малибу или Майами!..
Заратустра развел руками.
– Зато не жарко. Идем уже.
Они закупили еще продукты для лагеря и отправились в обратный путь.
– Слушай, профессор, ты обзавелся оружием, значит, часто сталкивался с контрабандистами. Как сейчас. Так?
– Археология она чаще всего на периферии человеческой культуры. Мы выходим на свет, только когда случается настоящая находка… сенсация, — Заратустра в этот раз сидел на пассажирском сиденье и позволил себе развернутый ответ. — Я говорю о мировых масштабах: разгадка камней Стоунхенджа или острова Пасхи, находка мумии Тутанхамона или Янтарной комнаты… Но бывают времена, когда люди просто хотят наживы. Они доходят до края и понимают, что взять здесь и сейчас гораздо важнее для них, чем сохранить для истории.
– Как ты думаешь, эти грабители попытаются снова навестить нас? — осведомился Гари, лавируя в транспортном потоке.
– Конечно…
– А ты пистолетом этим хоть раз пользовался?
– Рад, что не приходилось. Только как средство для пробуждения человеческого страха. Знаешь, в Казахстане… да и во всех странах из Советского союза… помнишь же, что была такая страна?..
– Да, читал, видел.
– Хорошо… Так вот, когда Союз развалился… все эти страны пришли в упадок. Казахстан тоже. Здесь царствовал бандитизм. История и археология предавались анафеме, а многие реликвии и артефакты прошлого ушли в частные коллекции с «черного рынка». Тогда это было повсеместно. Сейчас редкость. И эти контрабандисты — блеклые тени прошлого, которые пытаются выжить в технологичном мире, побираясь контрактами с местными бизнесменами.
– Интересное предположение.
– Это факт, юноша, — серьезно закончил Заратустра.
Он не знал, что пока выбирал себе новую рубашку, его ассистент успел отправить на неизвестный номер сообщение: «Зачем вы прислали контрабандистов?! Этого не было в уговоре. Контракт разорван». И ему пришел ответ: «Не дерзи. Скоро увидимся». Гари тогда напрягся и нервничал до сих пор. Он хотел понять, что профессор знает о грабителях, боится ли их. Ответы Заратустры успокоили ассистента. Уверенность передалась и ему. Он забыл про сообщения и просто стал наслаждаться дорогой.
 
С улицы Кабанбай батыра они выехали на проспект Шакарима и по нему пересекли Иртыш. Водная гладь искрилась и слепила. Ветер гнал по реке веселую рябь, а затем перепрыгивал на деревья и приятно шумел в кронах. На небе шли свои игрища — набухшие тучи то застилали все полотно, то позволяли солнцу прорываться через узкие бойницы, одаривая улицы города знойными лучами. Там, куда падали лучи, было душно. Но как только старый «Форд» археологов въезжал в тень, становилось свежо.
Первая декада сентября выдалась красочной и теплой. Лето еще не сказало: «Прощай», а осень уже потихоньку стала окрашивать деревья в желто-красные оттенки.
Благодать.
Дети только привыкали к началу учебного года. Они группками пробегали по улицам, добавляя к городскому шуму свой смех и такие необычные для взрослого уха выражения. Взрослые же проходили по тротуарам, спеша на обед в столовые, кафе и домой.
– Сейчас час пик, — заметил Заратустра, — окажемся в пробке.
Так и случилось. Проезжая через спальные кварталы, заехали в самую гущу автомобильного трафика.
– Ничего, постоим, — спокойно сказал Гарольд, напевая под нос мелодию.
– Что поешь?
– Это Джули Лондон — американская джазовая певица.
– Да, — улыбнулся профессор, — музыка — это хорошо. Но не такая. А вот такая, — он понажимал кнопки в аудиоплеере машины, и из динамиков раздался хриплый громкий голос.
– Ace of Spades, ace of spades! — прокурено пел рокер.
– Да! — Стал подпевать Заратустра.
– Нет, нет, нет, — тут же нажал на паузу Гари, — никаких Motorhead!.. Пока я за рулем, здесь будет править джаз, — и поменял «пластинку». Заиграла та самая бархатная Джули Лондон.
– Вот! — довольно сказал Гари, нагло улыбнувшись профессору.
Они выбрались к границе города и подъезжали к аэропорту.
– Ну нет, парень, тут я главный, — решительно возмутился Заратустра, — битва за музыку только началась, — он усмехнулся и снова включил хэви-метал.
– Ладно, я не против, но война еще не проиграна. Нам еще копать пещеру, и там первой заполнит пространство моя джазовая красавица, — с ухмылкой закончил Гари.
Погода решила вторить их драйву. Пошел дождь. Хотя солнце продолжало светить. Погода спорила сама с собой. И эта неуравновешенность радовала жителей города.

Дождь хотел угнаться за быстрыми барабанными партиями из плеера, дробя крупными каплями по машине. И под эти звуки археологи покинули Семей, выехав на автостраду, ведущую на юго-запад.
Капище «звало» своих открывателей.

– Профессор, а расскажи, пожалуйста, о том, как ты стал историком-археологом. Что тебя подтолкнуло к этому?
Они мчались на мокрой трассе, редко встречая другие машины. Музыку приглушили. Было время на разговор.
Заратустра внимательно посмотрел на своего ассистента.
– Ждешь ответ?
– Угу.
– Как я понимаю, тебя в профессию привели родители.
– Да.
– Отец известный в Британии археолог, мать хотела прославиться, изучая родину. Так?
– Да.
– Но это их путь. А твой.
– Эй, я первый спросил.
– Я тут главный…
– Мхм… ладно, — сдался Гарольд, — помимо моего обещания умершей маме, я с детства бывал с родителями в их походах и экспедициях. Видимо, любовь к копанию в истории передалась и мне. В Британии и до меня уже все успели исследовать, а вот тут, в Казахстане, есть еще что изучить. Как я говорил, история этой азиатской земли мне весьма любопытна. Understand?.. Я понятно говорю?..
Заратустра кивнул.
– У вас тут богатая культура кочевников. Я узнал, что верблюдов приручили здесь; что, уж простите, Зороастризм, Манихейство и Тенгрианство процветали в свое время. Тут были и Македонский, и Чингисхан, и Тамерлан. Сюда ссылали великих деятелей культуры…
– Да, так и было, — прервал ученика профессор, — этим тебя привлекают эти места?.. Неисследованостью?..
– Да, наверно.
– Не верю.
– Во что ты не веришь?
– Не верю, что ты такой любознательный и чистосердечный, — прищурился Заратустра, глядя на Гари, — должно быть что-то еще....
Гарольд оторвал взгляд от дороги и так же пристально посмотрел на преподавателя. А затем молча достал из кармана какую-то мелочь. Протянул ее Заратустре и снова уткнулся вперед.
– Ого. Римский наконечник. Период британских завоеваний?
– Да, сорок пятый год нашей эры, — Гари улыбнулся.
Заратустра увидел в этой улыбке душевную тоску и с тем теплоту.
– Это одна из первых находок моей мамы после переезда с папой в Корнуолл. Они тогда обнаружили большой древний арсенал, там штук сто было этих наконечников. Один мама припрятала. Он висел у меня над колыбелькой до трех лет. Ношу с собой и сейчас… ее подарок. Она всегда говорила мне, что, когда берешь в руки такой артефакт истории, надо представлять, как он был изготовлен: добыли руду, кузнец выковал заостренный треугольник, воин пустил стрелу в цель, вместе с умершим воином наконечник лежал в земле, покрывался вековечной пылью, «видел» смену эпох, ушел на дно земли. И вот она его откопала и смогла поведать эту историю миру. Вот поэтому я хочу заниматься тем, чем занимаюсь, — завершил Гари, — хочу рассказывать истории.
– Вот эта причина, — кивнул удовлетворенный Заратустра, — вот эта экзистенция. Дааа… бытие истории. Ради этого стоит жить… хм, ты же бывал, наверно, во всех музеях Алматы. Так?
Гари кивнул.
– Ездил по туристическим маршрутам?
– Не приходилось… пока.
– Чтобы история «вошла» в твой разум, надо буквально прикоснуться к ней. К камням, к реликвиям, к записям.
– Я успел потрогать те валуны, которые мы откопали, — вставил Гари.
– Это только начало, — со знанием дела заметил профессор.
Дорога тянулась нитью вперед, не сворачивая. С обеих сторон кучковались невысокие подлески, то тут, то там показывающие, что за зелено-желтым «занавесом» отдыхает степь.
– Ну а ты, Заратустра. Что скажешь о начале своего пути?
– Насчет моего пути… ндааа, — затянул профессор, — ты разве не читал об этом в Сети?.. Обнаружил тайное поселение кыпчаков на берегу Сырдарьи, у самой иссушенной дельты. Сенсация. Сразу дали докторскую степень. Затем многочисленные поездки по миру. Находил разное то там, то здесь… Сделали профессором…
– Это в общих чертах, — не унимался Гари. — Но как ты начал?.. Почему полюбил историю?

В пучинах первозданных обнажил песчинку.
Куда покажет путь? Как огранить слезинку?

Прочел Заратустра таинственным голосом.
– Снова стихи!? Нет! — взмолился Гари.
– Мне приглянулась эта книжонка, — улыбнулся профессор, демонстрируя в руках сборник поэта. Затем продолжил, невзирая на протесты водителя, довольно слабые, надо сказать.

Истории расскажет. На каждой грани след
Времен забытых. Эпох дрожащий силуэт.

Профессор снова хитро и довольно взглянул на ассистента и заговорил на распев громче.
Наверно это дар — из искр раздувать пожар,
Тому открыть легенду, кто молод или стар.

Отринуть тлен былого и вывести на свет
Уроки и надежду, любовь минувших лет.

Я взял эту песчинку и бережно пронес
Чрез мир кошмаров, хаоса и печальных грез.

Узрели же звезды из прошлого осколок.
Взяли свет ее — сокрыли. Вот такой итог.

Профессор хотел читать дальше, но тут увидел в боковом зеркале несколько автомобилей.
– Хм, странно. Эти же машины ехали за нами в городе. И едут уже на протяжении десятка минут.
– Какие машины? — гари посмотрел в зеркало. — Не знаю, просто едут…
– …нет, тут что-то не так, — Заратустра выключил музыку и отложил книгу, — Давай-ка, сверни резко налево, вон в ту степь.
– Что? Зачем?
– Проверка.
Делать нечего, Гарольд резво крутанул руль, и старенький «Форд» помчался по пересеченной местности, сменив асфальт на вспаханное поле. Три автомобиля притормозили и успели свернуть в том же направлении.
– Да, — кивнул Заратустра, — кто же это может быть?
– Явно недоброжелатели, — затем Гари, — прибавлю газа.
– Нет, — остановил его профессор, — тормози. Познакомимся с ними. В нашем случае информация важна. А получить ее можно вежливостью. Как ты считаешь, Гари, удирать от проблем — это вежливо?
– Нет? — удивленно переспросил студент.
– Тормози.
Про себя Гари давно уже вспомнил все грязные слова родного языка, но учителю перечить не стал.
«Форд» остановился, и его примеру последовали машины-преследователи. Между ними было метров пять, и при желании археологи могли еще дать по газам и оторваться. Но Заратустра, явно раздраженный текущей ситуацией, решил идти до конца.
Из машин поочередно вышли десять человек явно криминальной наружности. Археологи узнали и двух контрабандистов, пытавшихся ограбить лагерь.
– Чисто для справки, — медленно, холодным тоном произнес Заратустра, — я перенес казенный пистолет в бардачок.
– Давай мне.
– Нет! Ты студент, я преподаватель, я отвечаю за твою безопасность, — профессор так же медленно перенес оружие из бардачка в свой карман и вместе с Гари вышел из машины.
Автомобили преследователей стояли полукругом, таким же образом встали и неизвестные.
Спортивные костюмы, футболки, грязные джинсы и потные лица с недоброжелательными взглядами. Заратустра сразу смекнул, к чему может привезти эта встреча и в чем причина такого преследования.
Тут из толпы выделился один худой «джентльмен» во всем белом, даже волосы у него были выкрашены в белесый цвет.
– Салам алейкум, археологи! — разнуздано произнес он, нагло улыбаясь и разводя руки в стороны.
– Ты прервал нашу поездку, а я только начал читать классные стихи под классную музыку, — озлобленно ответил Заратустра, не церемонясь с бандитами и глядя в глаза их главарю.
Тот еще выше поднял руки в примиряющем жесте, тут же переменившись в лице и манерах.
– Простите, уважаемый профессор. Ваши чувства задеты? Совершенно не хотел этого. Я могу говорить и так…
– …хотел влиться в местную культуру, — констатировал Заратустра, озлобленность сменилась на строгость, видя, что разнузданность незнакомца сменилась на доброжелательность, — «Культуру формирует человек. Она в ответ его характер точит».
– Макиавелли? — решил уточнить главарь бандитов.
– Он самый. Давай без позерства. Зачем столько народу привел? И не дал доехать до раскопок. Тебе же тоже нужны реликвии, которые мы ищем…
Мужчина усмехнулся, поняв, что его игру раскрыли.
– Хорошо, — уже серьезно кивнул он, — меня зовут Олег Дмитриевич Рогожин, я основатель и единственный бенефициар логистической компании TLS.
– Да мне плевать, — резко обрубил Заратустра, — конкретней, пожалуйста.
– Хорошо, — еще серьезней продолжил бизнесмен, — ты правильно сказал, — он подошел вплотную к профессору, — мне нужны те сокровища, которые ты найдешь.
– Для чего?
– Хочу продать их за рубежом.
Заратустра оглядел свору контрабандистов.
– Неужто бизнес плохо идет? Нечем платить своим людям?
– Хех. Профессор, вы же умный человек… Сейчас обстановка такая…
– …хочешь побольше заработать и свалить в другую страну, пока пушки не начали грохотать или пока прокуратура не заявилась с проверками.
– Нет… нет… я отсюда никуда, — еще шире усмехнулся Рогожин, — я же местный джигит!
В его банде раздался одобрительный смех и возгласы.
Олигарх подошел еще ближе к профессору, и Гари это не понравилось. Он попытался сделать шаг в их сторону, но его резко остановили, схватив за плечо.
– Стой, епта… — сказал один из бандитов.
Рогожин взял Заратустру под локоть и немного увел в сторону.
– Как и куда я трачу свои деньги — не твое дело, — жестко сказал он, — твое дело найти эти реликвии. Понятно?
– С чего ты взял, что я буду слушаться бандита?
– У тебя нет выбора, археолог.
– Выбор есть всегда, — Заратустра посмотрел в глаза оппоненту, — ты преследовал нас от самого акимата, стало быть, местную власть ты не боишься. Но это не важно. В мире есть силы гораздо более могущественные.
Профессор перевел взгляд за спину олигарха. Там ветер гулял в небольшом подлеске у дороги, а дальше шло темнеющее от туч степное море. Именно туда устремил свой взор ученый и долго держал молчание.
Олигарх проследил за его взглядом и, не разглядев «могущественные силы», продолжил гнуть свою линию.
– Ты же понимаешь, археолог, что я просто могу захватить твой лагерь и заставить быстро достать сокровища для меня. Понимаешь?
Он неожиданно взглянул на Гари и стал сверлить его взглядом, что не укрылось от Заратустры. Гари пытался отвести глаза, но все время натыкался на озлобленное лицо бандита. И ему пришлось потупить взор. А Рогожин, довольный собой, вернулся к профессору.
– Попробуй, — Заратустра спокойно оценил Рогожина взглядом, — ты можешь. Но надо ли тебе это?..
Этот взгляд серых глаз, пронзающий до самой плоти. Этот мудрый блеск. Это спокойное дыхание.
Олигарх отвернулся на секунду, посмотрел на свою банду. Может быть ища поддержки. Затем повернулся к ученому и произнес.
– Мне это чертовски надо… Но сейчас я должен вас покинуть, уважаемые археологи, — он метался и чувствовал, что дуэль с Заратустрой проиграна, но не хотел уходить униженный.
– Но в следующий раз я уже приеду за своими сокровищами, — он схватил профессора за ворот новой рубашки и хотел подтянуть к себе. Но тут в его шею уперся ствол пистолета, который ученый молниеносно достал из кармана.
– Не порть мою новую рубашку, — отчеканил каждое слово Заратустра.
Банда тут же достала стволы и биты. Гари прижался к учителю.
Но Рогожин, поняв, что сейчас ему тут делать нечего, примиряюще отпустил профессора и не оглядываясь направился к машине.
– Поехали, — злобно скомандовал он.
И контрабандисты, как и акиматовские власти до них, оставили археологов одних.

Сели в «Форд».
– Ты молодец, что не стал встревать, — сказал Заратустра и посмотрел на Гарольда, — эй, ты чего такой напряженный?.. Давай успокаивайся, мы же еще в лагере легко с ними разобрались.
– В лагере было по-другому, а тут…
– Первый раз на мафиозных разборках?..
– Типа того, — Гарольд заметил, что руки на руле трясутся.
– Да… в девяностых тут и не такое было, — усмехнулся Заратустра, — эээ, парень, да у тебя мандраж. Давай-ка я за руль.
Гари не спорил, у него до сих пор не укладывалось в голове, что можно просто так посреди дороги остановить честных людей и угрожать им расправой, вообще не боясь справедливого суда.
Ассистент безропотно пересел. Профессор протянул ему флягу, которую достал из бардачка.
– Будешь? На, выпей.
Гари покачал головой.
– Не переношу спиртное.
– Понимаю, — убрал обратно, и туда же вернул пистолет.
– Хорошо, что вы стрелять не стали, — дрожащим голосом произнес Гари.
– Тут я с тобой соглашусь… На, хоть воды попей…
Договорить Заратустра не успел, Гари резко открыл дверь, и его стошнило.
Залез обратно, обтерся и все же выпил воду.
– Легче?
– Угу… Как же меня взбесили эти люди… Во мне сейчас столько злости… — парень взглянул на учителя.
Заратустра покачал головой.
– Стояли смотрели… — продолжил Гари, — с оружием, с этими словами своими, ухмылками… хотелось взрезать каждому. Будто стадо какое. И этот, их главный, пафосный такой…
Профессор снова покачал головой.
– Парень, посмотри на меня. Все нормально. Понимаешь? Ты тут вообще не причем. Не копи злость, а то утонешь в ней.
– Снова Макиавелли?
– Нет, — усмехнулся профессор, — мои слова.
Гари тоже усмехнулся. Выдохнул, вроде отпустило.
– Поехали? — спросил учитель.
– Да. Тенгри ждет нас.
– Вот это правильно!.. И плевать на стадо… «Нет пастуха! Есть только стадо…»
– И это твои слова? — удивился ассистент.
– Нет, — совершенно серьезно ответил профессор, — это Ницше, «Так говорил Заратустра».
– Заратустра? — Гари сдержал смешок.
– Да, я цитирую классика… Да смейся, смейся, мальчик, который выжил.
И Гари рассмеялся в голос. Нервный мандраж переплавился в нечто иное.
– Ну раз повеселел, точно можно ехать, — констатировал Заратустра, — но только об этом не распространяйся… И, Гари, — Заратустра посмотрел на ассистента, — да, ситуация не приятная, но ты же со мной. Я своих студентов в обиду не дам. Хорошо?
– Хорошо, — та искра, которую Гарольд разглядел сейчас в глазах своего преподавателя, показалась ему искрой добра, и это не помогало успокоиться.
Потому что Гари прекрасно успел понять, кто такой олигарх Олег Рогожин. И до боли в груди не хотел, чтоб этот человек снова говорил с Заратустрой.
Через пару часов они вернулись в свой лагерь, где их уже ждали.

«5 сентября 2030 года. Вечер. Лагерь.
Я так устал. Это не физическая боль тела после долгих раскопок, а моральное истощение. И из-за чего? Совершенно неуместных и f*ckin’ bullshit разборок каких-то местных мафиози.
Мало нам было по дороге этого ублюдского олигарха Рогожина, так еще, когда мы доехали до лагеря, нас встретил еще один мини-лорд. Я видел подобное в родном Корнуолле, но здесь это как будто на каждом шагу. Любой человек с наперсточной властью считает, что может управлять остальными.
Но стоит сказать, что к ожидающему нас гостю Заратустра отнесся гораздо более уважительней, чем к олигарху. Этого нового гостя профессор явно узнал, да и тот обратился к Заратустра по имени и фамилии.
Профессор назвал его известным меценатом Ратмиром Фейлахом. Он приехал сам, если не считать ассистентку за рулем «Кибертрака». Был вежливым и рассказал много весьма интересного.
Начал этот Фейлах с главного — с того, что он заинтересован в наших исследованиях и полностью поддерживает как Казахстанское сообщество историков-археологов, так и наш ВУЗ, в частности. Заратустра подтвердил его слова, сообщив мне, что Ратмир Фейлах несколько раз организовывал выставки различных любопытных находок по всему миру. И в Казахстане его любят за всяческую поддержку исторических обществ.
В общем, честный бизнесмен, с детства любящий археологию.
– Я не собираюсь препятствовать вашей работе, уважаемые ученые, — спокойно говорил он, сидя в нашей палатке. От предложенного кофе отказался, но согласился на перекус галетами, — я всего лишь прошу не торопиться с определением находок в музей Семея.
– Хочешь сокровища в свою коллекцию? — осведомился Заратустра. — У Ратмира большая частная коллекция, которая, к слову, открыта для посещений.
– Собственный музей истории? — удивился я.
– И археологии, — подтвердил меценат. — Езжу по миру и собираю для Казахстана удивительные вещицы. Но и про родной край не забываю. Ваша находка займет достойное место и поможет укрепить веру народа, сплотить его.
– Я вот удивляюсь, — сказал тогда я, — почему все вокруг думают, что мы обязательно что-то найдем?
На эти слова Фейлах странно улыбнулся.
– Вы же в компании Заратустры Тлиева, молодой человек. Поверьте, если этот господин-профессор что-то решил найти, то он это откопает. Так говорят в археологических кругах.
– А если мы найдем то, что нельзя транспортировать или выставлять на всеобщее обозрение? — Не унимался я.
– Тогда я организую музей на месте раскопок, — спокойно ответил Фейлах, — для меня, в первую очередь, важна сохранность объектов. Они должны вдохновлять людей. Чтобы те двигались вперед, неслись, ломая все барьеры, окрыленные своей историей.
– И не важно, какая там будет история. Правда? Тебе нужен еще один рычаг для манипуляций, Ратмир, — Заратустра как будто «прочитал» мецената. Я заметил, как тому это не понравилось.
– Профессор, вы меня путаете с местными чиновниками. Я не стремлюсь к власти. Тем более на пороге гражданских волнений.
– Время покажет, — Заратустра оставался хладнокровным и слушал внимательно, — Что скажешь о бизнесмене Олеге Рогожине?
Признаюсь, в этот момент я напрягся.
– Вы уже успели познакомиться с Олегом? — искренне удивился тогда Фейлах. — Где вы его встретили? Неужели посещали его закрытую виллу?
– Сам явился без спроса… как и ты.
– Ого. Значит, положение куда хуже, чем я думал. Рогожин пять лет не выползал на свет божий из своей резиденции, которая расположена на территории его предприятия. Если ваши раскопки заставили его сделать это, значит, он готов на все. Расширяет свой бизнес.
– Да. За границу.
– Понятно, — меценат стал задумчивым, — понятно… Мы с ним когда-то вместе учились в Оксфорде. Делили одну комнату в общежитии. Он очень любил те места, видимо и сейчас хочет двигаться в сторону Лондона и местных бизнесменов.
Тут я помню, как Заратустра усмехнулся — получилось очень тоскливо. Он сказал тогда.
– Смотри, Гарольд, власти хотят использовать реликвии древности для собственного авторитета, местный олигарх хочет продать сокровища за рубеж, а меценат — заключить в своем «Ноевом ковчеге».
– Уж слишком утрированно, — заметил Фейлах.
– Я передал суть, которая показывает мне еще яснее, как стоит распорядиться находкой.
– И как же? — спросил я.
– Мы, Гари, работаем на университет, на страну…
– …да какую страну! — вдруг неожиданно разгорячился меценат. — Разворовали уже все!.. Тошнит, аж!.. — Я заметил тогда, как он не на шутку разнервничался, и ему понадобился глоток воды и пара галет, чтобы привести себя в норму.
– Простите, уважаемые, — продолжил он, — не хотел показать себя невежественным дикарем.
Он встал и собирался уйти, но остановился у выхода из палатки. Обернулся и внимательно посмотрел на Заратустру.
– Профессор Тлиев, — его голос был спокоен, — я не давлю на вас. Но как видите сами, выбор у вас весьма ограничен. Здесь сейчас нет никакой власти и университета. Все в ваших руках. Такой важный пласт истории Казахстана зависит от вашей усердной работы и поддержки коллег, — он кивнул в мою сторону, — прошу вас сделать правильный выбор. Это может спасти много жизней, профессор.
И вышел из палатки. Я видел, как он что-то обсуждает у «Кибертрака» со своей помощницей, весьма симпатичной, кстати. Она кивала на его слова. Я хотел было пойти познакомиться, но гости быстро уехали.
В палатке же в это время повисла напряженная тишина. Думал, что Заратустра будет метаться в гневе. А он невозмутимо спросил.
– Есть хочешь? Я приготовлю макароны. Что-то живот, аж, урчит.
Поужинали мы быстро. Хотя за трапезой профессор все же успел задать мне важный вопрос «Что я обо всем этом думаю?». Сам факт, что он поинтересовался моим мнением уже был крутым. Я давно так не радовался в душе… последний раз, помню, вопрос отца привел меня в такой восторг. «Чем ты сегодня хочешь заняться, Гарольд? Может прогуляемся вдвоем по берегу?». Спросил меня тогда папа. Это было два года назад, через три месяца после смерти мамы. Он тогда впервые говорил со мной так долго и слушал внимательно. Последний раз перед моим поступлением в университет.
Вот и сейчас. «Что ты обо всем этом думаешь, Гарольд?».
А что я думаю? Да, плевать мне, если честно. Чиновники, олигархи, меценаты. Что если… «История не терпит сослагательного наклонения», слышал я от преподавателей. А еще мне кажется, что история не терпит собственничества. Она принадлежит всем. Если… когда мы найдем эти сокровища Бумына и изображения Тенгри, думаю, Заратустра знает, как сделать правильно. Именно это мнение я ему и высказал.
Он одобрительно кивнул. И попросил заметить, что нашим гостям, в принципе, плевать, что именно мы найдем в капище — Тенгри, Умай, сокровища Бумына…
– …да хоть Ковчег завета. Им не это важно, Гари, — преспокойно рассуждал профессор, помогая мне мыть посуду, — И это самое печальное. Заметь, никто из них не предлагал свою помощь в исследовании: ни техники, ни денег, ни рабочей силы. Только слова, слова, слова. Спасибо, хоть университет согласился проверить мою теорию. Я приехал и взял тебя, потому что мы с тобой рассказчики истории. Мы обязательно раскроем все тайны этого капища и докажем, что прошлое может быть круче настоящего. И что надо ценить каждый момент… так сказать, радоваться каждой мелочи.
Я записал все эти мысли и остальной наш разговор. А пока писал слушал музыку. Тут ко мне подошел Заратустра, вошедший в светлую палатку из темных сумерек.
– Что слушаешь? — спросил он, и голос его показался усталым.
– Джаз! — с вызовом ответил я.
– Сделай, пожалуйста, чуть громче. Насладимся.
Я улыбнулся улыбкой победителя и сделал Луи Армстронга погромче. Великий джазмен замурлыкал очередную песню, а я стал заканчивать свои записи. На сегодня хватит».
Гарольд уснул, а Заратустра еще долго сидел, снова перебирая документы. Сон не шел к нему, а мысли слишком устали от сегодняшних событий. Успокоение нашлось в тихо играющей музыке и словах историков прошлого.
В этот раз это был китайский путешественник Лао Фень из империи Суй. Он писал о могуществе тюрков и их быте. В его редких манускриптах, дошедших до нас, упоминался и Бумын-каган с сыновьями. «После смерти основателя государства его потомки укрепляли границы, в том числе возводя небольшие капища Тенгри. Шаманы тогда были в особом почете, а верование это распространялось далеко за пределами каганата. Поклонение силе Неба весьма близко и жителям империи Суй, что только помогало укреплять торговые отношения по Великому Шелковому пути».
– Не то… нужны записи более ранних лет, — сам себе шептал Заратустра, продолжая перебирать исторические документы, — что-то о строении древних захоронений, курганов, капищ. Думается мне, что завтра нас ждут сюрпризы.
Он все искал и искал, пролистывая одну летопись за другой. Но в какой-то момент остановился.
«А давай-ка я сам запишу. Наши исследования — тоже частица истории».
«День третий нашей месячной экспедиции. Раскопки привели меня и моего ассистента Гари к одной из величайших находок в истории Тенгрианства и современной тюркологии. Еще рано говорить о том, понадобится ли здесь работа антропологов, но уже точно могу сказать, что сокрытая в песках восточного Казахстана пещера датируется ранней тюркской эпохой. Записи Уалиханова оказались правдивы, и в этом направлении я готов работать. Хоть в наше дело и вмешиваются разные силы, мы с моим ассистентом при технической поддержке IT-специалиста Рафаэля все же доберемся до истины, откроем миру известные лоскуты ткани истории… Как-то слишком пафосно. Не получается у меня так же легко, как у Гари… Да, этот парень далеко пойдет, если не даст внешним факторам сломить свой стержень… Опять пафосно… Заратустра, ты так предсказуем. Ладно, завтра день основных раскопок, по моим планам, мы должны обследовать первое открытое нами помещение капища… Плевать на всех этих олигархов и меценатов. История важнее. Хорошо хоть Гари понимает меня… Пока лишь он один…»
Горько усмехнувшись своим же мыслям, профессор прекратил печатать и отложил ноутбук. И в этот момент где-то вдалеке что-то громыхнуло. Заратустра выбежал из палатки в ночь. За ним показался проснувшийся Гари.
Они стали наблюдать, как на горизонте темное небо освещалось вспышками от взрывов и выстрелов.
– Что происходит? — спросил встревоженный студент.
– Север и Восток выражают свое мнение по поводу политики Центра.


IV
– Готов?
– Да.
– Слушай внимательно. Ночью прочел. Сейчас буду декламировать с выражением. Критику не жду, — Заратустра мельком взглянул на студента, сидящего на раскладном стульчике и ожидающего декламацию стихотворения. Выдохнул и начал.

Скоро станет тихо. Мы распахнем сердца,
Откроем разум и вздохнем свободно.
Из груды лжи извлечем правды зеркала.
Поиски правды дают мыслить вольно,

Ведь она ценнее стертых ног и ладоней.
С окон сорви флаги лжи. Покажи, ты не с ней.
Родной «груз двести» не услышит крик матерей.
Земле можно оплакивать нас. А ты не смей.

Червь совести еще не прогрыз ваше нутро?
Скажите спасибо смелым, чутким потомкам,
Они сотрут следы в истории. И утром
Не станут возносить к недостойным идолам.

И начнут созидать миры, стирая границы.
Снимут старую кожу и вырвут хребет.
Будут ценить, не переписывая страницы.
Оставят лишь душу и новейший завет.

— Ну как? — спросил профессор, будто сам вчера написал эти строки, поддавшись музе.
Гари скривил лицо.
– Тебе не кажется, что тут есть противоречие? Как можно стерев границы и вырвав хребет истории, при этом не переписать страницы ее летописи? Парадокс… вроде как.
– Так в этом и кроется уникальность нового поколения!.. Я верю, они смогут, — Заратустра улыбнулся.
Его взгляд показался Гарольду полубезумным.
– Давай лучше собираться, — предложил ассистент, — с тебя завтрак, с меня сбор вещей.
– Ай, ну тебя, — профессор явно был разочарован. И в таком состоянии полез в мини-холодильник за продуктами.
– Ну прости…
Гари не выспался из-за вчерашнего военного фейерверка. Но впереди их ждало капище Тенгри. Поиск артефактов невероятно будоражил ум молодого человека, и только это ему сейчас казалось важным: не стихи, не войны, даже завтракать не сильно хотелось… но надо было. Ассистент стал собирать необходимые инструменты. Еще ему предстояло связаться с техником Рафаэлем.

Через полчаса все было готово, и археологи отправились на место раскопок. Погода стояла замечательная. Трава все еще была сочной, а вот подлесок, у корней которого был сокрыт вход в пещеру, уже полностью окрасился с желтый цвет. Даже от легкого ветерка листья невысоких карагачей опадали на сухую землю. Было не жарко, и не холодно. Ровно так, чтобы можно любоваться великолепным утром часами напролет.

Археологи аккуратно сняли полотно, спасающее портал в пещеру, и также бережно срыли еще полметра земли, чтобы войти внутрь в полный рост.
Первое небольшое помещение, куда они успели заглянуть краем глаза, осветилось утренними лучами.
– Раф, запусти дрона, — скомандовал Заратустра, — но пусть эта штука не мешается тут.
– Принято, — раздалось по телефону, — птичка в полете, будет через пять минут. Буду делать снимки и использовать сонар. Гари, ты включил запись на камере?
– Да, сейчас, — студент нажал play на мини-камере, прикрепленной к ремню его рюкзака, — Раф, а ты сам где сейчас? — поинтересовался Гари.
– Подъехал ближе к вашему лагерю, чтоб сигнал доставал… сижу тут в придорожной столовой… айран пью.
– Деловой, — заметил Заратустра. — Все? Аппаратура настроена? Фонари включены? Дрон не ждем, залетай, как будет возможность. А мы входим.
Профессор указал студенту на вход и шагнул первым. Ллойд вошел за ним. Вековечное капище встретило их тишиной, заблудившейся здесь миллиарды мгновений назад.
Пещера была невысокой, метра три в высоту, но чувствовалось, что ее основание гораздо глубже, под слоем нанесенного песка и грунта. Каменные стены, сложенные из древних гранитных валунов, обтесались ветром и песком и в некоторых местах были гладки, будто галька на морском берегу.
Заратустра хотел указать своему студенту на камни, но Гари его остановил и, что-то вспомнив, стал быстро скролить в телефоне. Через пару секунд пыльное пространство древнего капища заполнили легкий джаз и бархатистое пение Джулии Лондон.
Эта теплая акустика эхом прошлась по всем уголкам пещеры, а затем Гари отключил запись.
– Я же сказал, что в этом капище первой «заговорит» великолепная Джулия, — улыбнулся довольный студент, — я…
– … ты идиот, — заключил Заратустра, — и паяц.
– …я хотел включить Димаша, но это слишком…, — не обращая на подзатыльник закончил Гари, — Ладно, простите, профессор. Ахахаха!
– В следующий раз это точно будет AC/DC, — погрозил пальцем Заратустра, — а теперь смотри вон на те камни.
Они подошли ближе к восточной стене, осветив ее фонарями.
– Как ты думаешь, из какой эпохи эти камни? — спросил у профессора студент.
– Я не палеонтолог и не геолог, но, очевидно, что часть валунов сложены человеком. Основание, наверняка, получилось естественным путем — землетрясение или, возможно, древнее русло пересохшей реки. А уже много позже человек добавил более мелкие камни для жилища или капища. Пока рано судить, но посмотри на вот эти более мелкие образцы, как они подогнаны, их явно примеряли один к другому и, может статься, обтачивали вручную.
Археологи жадно осматривали каждый сантиметр стен и потолка. Пытаясь определить точную эпоху возведения этого капища. Оно было древнее тюркской эпохи, и Бумын, когда-то нашедший здесь временное пристанище, казался здесь таким же юным гостем, как и люди после него.
– Ищи любые свидетельства пребывания человека, — говорил Заратустра своему ассистенту, неспеша счищая вековечный нарост песка с помощью инструментов.
Гари присоединился к профессору.
Камень за камнем, они освобождали стены пещеры от исторической пыли, показывая солнечному свету и забредающему ветру древние следы жизни предков. Молчаливые на первый взгляд валуны нехотя начинали «рассказывать» свою версию этого мира.
«Вот здесь по мне «прошелся» ливневый обвал, — говорил один из камней, — я тогда еще был огромной скалой… миллионы лет тому назад».
«А в мою броню врубали топоры, — подхватил другой камень, — били молотами, отсекая мою твердую плоть, точили саблями и ножами»
«Меня же превратили в крошку степные ветра и ливни, но я смог вновь стать единым, собрав вокруг себя множество песчинок разных эпох».
Сама история сейчас шептала ученым свои сказания, легенды и мифы, наполняя смыслами весь их пройденный путь до этого капища, всю работу, слова и движения.
«А я хранитель знаний, — молвил уже четвертый камень, — эти юные существа наносили на меня так много летописей, что покрыли все мое тело».
– Нашел! — радостно произнес Заратустра, — Смотри сюда, Гари! — профессор чуть ли не за шкирку подтащил ассистента к небольшому серому камню в углу восточной и южной стен. Он располагался на уровне пояса, и археологи присели.
– Ого!
– Да, это Тенгри.
Археологи завороженно смотрели на тусклое, почти стертое в пыль изображение божества Небес. Тоненькое тельце на тоненьких ножках. Круглая голова, увенчанная круглой короной. Тоненькие ручки расставлены в стороны, пытаясь объять весь этот мир. Человечек-божество Неба. Он как будто парил над пространством, которое представлял себе шаман, выскребший Тенгри в этом твердом камне. Невесомое божество, такое маленькое, но такое величественное.
– Мы нашли его! — Гари не мог поверить. Он шептал слова, а глазами пытался запомнить увиденное.
– Тюрки рисовали композиционно, тут должно быть продолжение, давай очистим соседние камни, — Заратустра, как мог, унял дрожь в голосе и продолжил.
Буквально пара движений щеткой открыли исследователям еще несколько древних штрихов.
– Это люди, — тихо произнес завороженный Гари.
– Собрались вокруг Тенгри, — заметил Заратустра.
Тут в пещеру влетел миниатюрный дрон.
– Я с вами, — отозвался в наушниках техник, — добавлю света.
На дроне включилось круговое освещение.
– Снимаю все на 360 градусов, — сообщил Раф.
– Хорошо, продолжаем изучение, — ответил Заратустра.
Еще полчаса потребовалось, чтобы открыть рядом с картиной поклонения сцену охоты на лошадях.
К обеду археологи точно определили эпоху, когда эту пещеру обнаружили люди. Под тюркскими петроглифами угадывались более старые изображения звериного стиля саков.
– Тут одни петроглифы уже потянут на несколько мировых открытый и сенсаций, — заметил Гари, — но мы еще не обсудили «слона в комнате».
– Да, — кивнул Заратустра, — дверь эту больше нельзя игнорировать.
Каменный валун эллиптической формы имел явно человеческое происхождение. Он был обтесан не хуже блоков пирамид в Гизе и вставлен в портал, перекрывая проход в следующее помещение. На самой двери были высечены слова и примитивное изображение воина.
– Раф, — обратился Заратустра, — у тебя же в дроне есть сонар. Ты можешь просветить им дверь и узнать, что на той стороне?
Пара секунд молчания в эфире, затем ответ техника.
– Нет. Камень слишком толстый. У меня даже есть рентген, но он тоже бесполезен.
– Технологии будущего, говорите? — сарказм профессора прозвучал слишком громко.
– Нет у меня бюджетов, чтобы покупать самое передовое оборудование, — посетовал техник, — работаю с тем, что выделил университет. Мне, кстати, надо вернуть дрон на подзарядку. Вернусь после обеда.
– Ладно, — махнул рукой профессор, — давай, Гари, по-старинке. Смотри, часть двери покрыта наростом. Уберем его, он закрывает часть надписи.
Через час работа была закончена. Каменная дверь явно была моложе остального камня в первом помещении капища. Археологи пытались сдвинуть ее, применив свои физические силы, но только стерли руки. Затем они пытались использовать рычаги из веток дерева и лома, но все напрасно. Пытались найти щели и заглянуть за дверь, но и это не вышло.
Поняли, что отодвинуть валун можно, но им управляет некий механизм. Ключ к разгадке в надписях. Но расшифровывать древние послания археологи не спешили. Отложили это на послеобеденное время. А сами отправились трапезничать в лагерь.

После перекуса было принято решение захватить с собой небольшой генератор и подключить к нему пару переносных прожекторов, чтобы не зависеть от все еще подзаряжающегося дрона. Техник буркнул в микрофон, что «техника не заряжается по вашему велению. Тут очень слабая сеть».
А профессор и его ассистент донесли оборудование до капища Тенгри и, расставив все, вернулись к загадке двери.
– На каком это языке? — спросил Гари, указывая на основную надпись, — Вроде похоже на рунические буквы, но я не могу разобрать этих символов.
– Это чагатайский тюрки, — Заратустра задумчиво провел рукой по выбитой надписи, — а ниже ойратский… не может быть. Надпись одна и таже, но адресована, очевидно, разным народам.
– Кому? — уточнил Гари.
– Недоброжелателям. Тут предупреждение. Но важно не только это, а имя. Это имя человека, по чьему приказу оставлена эта запись и чей лик мы видим рядом.
– Это явно новое время, судя по доспехам воина, — ассистент стал изучать изображение, — возможно это вельможа… как у вас это называется? Хан.
– Абылай хан, — кивнул Заратустра, — это его послание всем, кто вознамериться проникнуть сюда. Он был здесь!
– Это же сенсация! — Гарольд поднял руки вверх. — Еще одна находка! Сам властитель казахской земли был здесь… возможно, он тоже искал реликвии Бумына?
– Возможно… Я переведу… — профессор стал читать надпись на двери.
«Абылаем зовут меня друзья, враги и мой народ. Хан я земель казахов. Повелеваю заключить в этой усыпальнице великое наследие предков наших — тюрков. Если ты друг народу казахов, то тебя проведет дальше жизнь и смерть. Если враг ты, то падешь от кары великого Неба и по милости Аллаха».
– Интересно, он сочетает верования тюрков и мусульман, — задумчиво произнес Заратустра.
– Тебя только это заинтересовало? А как насчет того, что это буквально угроза. Как нам дверь открыть?
– Как дверь открыть? — усмехнулся профессор. — Решить загадку.
– Включил режим Капитана Очевидность?
– Направь свою колкость на поиск ответа, — вдруг раздраженно бросил Заратустра, — я чувствую, мы рядом с открытием. Не запори момент, студент.
– Ладно, — легко согласился Гари, — ты тут профессор. С чего начнем?
– Начнем с того, что это тебе будет урок истории, — серьезно начал Заратустра, — Давай, Гарольд, освежим сведения об Абылай хане.
Парень задумался.
– Я повторю, — через мгновение сказал он, — я не силен в этой части истории Казахстана. Но насколько помню, Абылай, он же Абилмансур, правил всего десяток лет во второй половине восемнадцатого века.
– Пока все верно, — кивнул Заратустра, — делай упор на нашей надписи.
– Так. Во-первых, она на двух языках. С учетом того, что в то время Казахское ханство было посредником между Китаем и Россией, эта двойственность тут не просто так.
– Неплохо. С чем она связана?
– Дай подумать, профессор… хм… мне кажется, политика тут не причем, ведь надпись не на китайском и русском.
– Молодец… я даже скажу больше, два языка просто из вежливости. Двойственность в ином, — навел ученика на мысль профессор.
– Точно! В послании говорится о жизни и смерти! — воскликнул Гари.
– Именно. Двойственная натура человека: момент рождения и миг смерти. А между ними…
– …жизнь.
– Да… Жизнь объединяет и лежит посредине. Но как нам это поможет?.. — Заратустра стал ходить взад вперед.
Гарольд сидел на земле у двери и ковырял пальцем нарост в углу.
Оба погрузились в молчаливое раздумье. Пытались подобрать ключ к загадке Абылай хана.
Вдруг Гарольд отдернул профессора.
– Заратустра, смотри! Тут еще одна надпись, — он осветил тот камень, с которого убрал пыльный нарост, открыв выцарапанные слова.
– Это совсем иное время и автор.
– Тут даже я вижу, что это более современный язык… Казахский, верно?
– Да. Тут даже автор есть. Ибрагим, сын Кунанбая, 1860 год.
– Кто это? — спросил студент.
– А ты не знаешь?.. Это великий поэт Абай Кунанбаев… только в этом году он был еще мальчишкой пятнадцати лет. У нас сегодня находка на находке, — Заратустра улыбнулся, — Дай прочту.
Он присел и начал: «Великое открытие сделал я. Знания предков полны таинств. Чтобы стать достойным, надо больше знаний мне. Пока я не в силах открыть для себя наследие предков… Момент рождения и смерти, как это происходит? Эту тайну решаю я. А пока секрет оставлю здесь, не возьму с собой».
– Даже в юном возрасте он был полон мудрости, — восхищено произнес Заратустра, — я прочел все его произведения, и не в одном не упоминается это капище. Значит, он действительно оставил эту тайну здесь, надеясь открыть дверь самостоятельно. Но, судя по всему, так и не смог этого сделать.
– Момент рождения и миг смерти… — продолжал думать Гари, — что происходит в тот момент?.. Может он про секс?.. И похороны?..
– Слишком пошло. Без разврата, — Заратустра поднял брови. — Тут иное. Но вектор ты выбрал правильно.
– Если не момент зачатия, то может момент родов и момент смерти!.. И тогда, и тогда мы… мы… что мы делаем?..
– Проливаем кровь. Буквально… — Заратустра схватил ассистента за плечо, — Мы нашли! Это она! Кровь!.. Жизнь дается из крови. И умирая, мы отбираем ее. Кровь. Нужна кровь.
– Вскроем себе вены и ляжем под дверью в надежде, что Тенгри примет нашу жертву?
– Почти так, студент, — улыбнулся Заратустра. Его глаза блестели. Он подошел к изображению хана на двери.
Богато одетый воин: доспехи, копье в руке, меч на поясе.
Заратустра достал перочинный нож.
– Жизнь воина — это сердце. Его благородство, отвага, — он сделал надрез на пальце и смазал небольшую выемку на доспехах хана, — смерть воина — это копье, — он пролил пару капель на острие оружия, где так же имелась выемка.
Сначала ничего не происходило. Но затем кровь проникла в дверные щели, и механизм затрещал. Внутри загудело, заскрипело, и массивный каменный эллипс стал медленно сдвигаться в нишу.
Профессор и ассистент улыбнулись друг другу. Их торжество сейчас было заслуженным и настолько искренним, что даже жуткий мрак за дверью и затхлый воздух во тьме не пугали исследователей.
Они смело заглянули внутрь. Здесь оказался тоннель, уходящий под уклон вниз. Низкий потолок и засыпанный на треть песком пол позволяли двигаться лишь согнувшись пополам.
Археологи подтащили прожекторы, и яркий свет разогнал здешний мрак.
Тоннель тянулся вперед, его край пока не был виден.
– Чувствуешь? — спросил у студента профессор. — Очень затхлый воздух, без колебаний ветра.
– Значит, у нас только один вход, и он же выход, — подытожил Гарольд, — надо сделать вот так.
Он подпер массивную дверь ломом, как бы заклинив механизм.
– Захочет закрыться, не получится.
– А как же магия, Гари! — засмеялся Заратустра. — Ала Амора!
– И это мой преподаватель…
– Ахахахаха!
– О, тут еще одно послание из прошлого, — заметил Гари, освещая небольшую каменную плиту сразу за дверью.
Отсмеявшись, Заратустра взглянул.
– Это снова чагатайский и ойратский, — он перевел.
«Именем моего великого отца Абылая я, Вали хан, предостерегаю всех, кто решится посягнуть на сокровища наших предков. Впереди вас ждет сложный путь. Если дорожите своей жизнью, поворачивайте назад. Реликвии тюрков останутся нетронутыми».
– Все ясно, — пожал плечами Заратустра, — впереди ловушки. Вряд ли казахские мастера сами строили их. А вот их друзья из Китая — любители таких вещей.
– Нам бы провести разведку. Где там Раф? — Поинтересовался Гари.
– Слышишь, Раф? Что там с дроном? Нам бы не помешал пролет до конца тоннеля.
– Смогу быть с вами только через полчаса. Пока вы сами.
– Вот же… техник, — проворчал Гари.
– Не ругай его, — усмехнулся профессор, — он, итак, на полставки. Давай двигаться вперед.
Археологи стали на корточках передвигаться по тоннелю, держась за выщербленный и грубый камень. Их длинные тени легки на песок и ползли впереди, будто змеи, заслоняя путь. Их робко разгоняли ручные фонари.
Вдруг правая нога Заратустры, идущего первым, резко провалилась вниз. Он явно проломил пол тоннеля.
Выругавшись, профессор замер.
– Что? — Тут же замер и Гари, — Что случилось?
– Ловушка… этот чертов тоннель видимо испещрен вертикальными шахтами, — прошипел Заратустра, — Пол дырявый. Не шевелись.
Он уперся в стену одной рукой, другой посветил фонарем в отверстие, куда наступил. Туда утек весь песок рядом.
– Глубина метров десять, — сообщил профессор, — шахта диаметром с полметра. Хватит, чтоб уйти туда «солдатиком».
Он посветил вперед и кивнул.
– Так и думал. Некоторые ложные камни за время сами обвалились. Я вижу впереди отверстия, куда наступать не стоит.
– Что делать будем? — встревоженно спросил Гари.
– Что, что…, — раздраженно проворчал Заратустра, — фонари прикрепи к куртке или рюкзаку. Руки и ноги упри в стены, и двигаемся вперед.
Так и стали перемещаться на раскорячках, словно ожиревшие неуклюжие пауки.
Тоннель каменной кишкой тянулся до самого нутра древнего капища, то немного сужаясь, то хитро расширяясь. И каждый раз щерясь провалами в темную бездну. Время текло странно. К тому же фонари порой предательски мигали, а от внешнего мира не поступало больше никаких сведений. Наушники молчали, техник Рафаэль пока не выходил на связь.
А археологи мучительно медленно продвигались во тьме, упорно желая добраться до сокровищ Бумына.
Вот уже они проползли метров на двадцать, когда тоннель еще сильнее пошел под уклон.
– Темный мрачный коридор, — нервно протянул Заратустра, — Я на цыпочках, как вор…
– Снова стихи? — пыхтя спросил англичанин.
– Не просто стихи… песня.
– А голос нервный.
– Все-то от тебя не утаишь… Эй! Парень, ты слишком торопишь меня, — пропыхтел Заратустра в ответ, — итак страшно, ты еще в спину давишь.
– Прости. Хочу побыстрее выбраться из этого жуткого тоннеля.
– Думаешь, я тут собираюсь провести весь месяц? Давай, блин, еще сюда мохито закажем и разляжемся!..
– Я поэтому так активно лапками и передвигаю, старик!
– Что?! Сам ты… лощенный английский дэнди!..
– А вот это расизм, уважаемый профессор.
– Да ладно!.. Я-то думал, что здравая точка зрения на вещи… Да не пихай ты меня!..
– Черт!
Гари все же шлепнулся на каменный пол — песка тут уже не было, как и видимых провалов в шахты-ловушки. Пол был довольно гладкий и резко шел вниз, смахивая на горку в аквапарке.
Ассистента тут же потянуло вперед. Он пронесся под ногами у профессора и успел схватиться за его ногу. Заратустра такого развития не ожидал и тоже грохнулся на отполированный пол, содрав руки.
– Ах ты ж!..
С криком они понеслись вниз по горке и, в конце концов, выкатились в просторную пещеру.
Песка здесь было так много, что профессор тут же оказался засыпан по самую шею. Гарольду повезло больше, он сумел правильно распластаться и остался на вершине зыбучих песков.
– Вот черт... вот черт… вот черт, — неожиданно запричитал перепуганный Заратустра.
Он начал судорожно мотать головой и под толщей песка — руками и ногами. Но быстро понял, что погребен довольно сильно. Жуткий страх затмил мир вокруг, в глазах побелело: пропала пещера, стены, тьма и даже песок. Остался только страх. Паника поглотила разум, то рациональное, чем так гордился профессор Тлиев.
Он тяжело дышал и слепо барахтал руками.
Белая пелена отчаяния. Только она. Только это чувство. Бессознательное. Бесконтрольное.
«Что? Почему я снова испытываю это? Я не хочу. Зачем?»
И тут в эту белую пелену прорвался голос. Вроде бы знакомый, но такой искаженный из-за страха.
– Профессор?! Профессор?! Что с тобой?!.. F*ckin… F*ckin… Да что с тобой?! Заратустра! Очнись! Приди в себя!..
Этот гнев в голосе, перемешанный со страхом и заботой, вырвал археолога из плена, наполнил мир красками, темными и древними, но реальными и оттого такими живыми.
– Я… я… — Заратустра пытался что-то сказать.
– Тише, тише! Не мотай так руками!
Профессор почувствовал силовое давление. Осознание того, что Гари пытается утихомирить его тело, помогло сознанию включиться в работу. Культурные, воспитательные и прочие рецепторы «человека прогрессивного» заработали, как надо.
Он пришел в норму.
Гари почувствовал это и тут же слез.
Заратустра осмотрелся. Понял, что уже не погребен под слоем песка. Но все еще в темной, хоть и просторной, пещере.
Паника ушла, но дрожь во всем теле осталась. Страх уже не парализовал, но дыхание было учащенное, появился озноб и звон в ушах.
– Так. Успокоился. Хорошо, — Гари тяжело дышал.
– Я… я…
– Эй, эй, спокойней. Тебе надо подышать… давай… вот так, глубже, тише. Видимо, у тебя обострилась некая фобия, — рассуждал молодой ассистент, — она вызвала паническую атаку. Это нормально… такое бывает.
– Нннннет… это не нормально, — выдавил профессор, — и… и… и… я прошу прощения…
– Эй. Все в норме. Ты сильно дрожишь. Посиди немного, — Гари тоже присел рядом.
Заратустра заметил, как студент копается в рюкзаке.
– Смотри, что у меня есть! — он достал уже знакомый сборник стихов Эдварда Грея. — Хэй, давай я прочту.
И не дождавшись ответа начал декламировать строки.

Что в коробке? Не откроешь, не узнаешь.
Жизнь теплится внутри иль смерть царит?
В суперпозиции ты только гадаешь.
А сделать шаг к ответу страх претит?

Ты, Лазарь огненный, уже готов восстать.
Выкопай себя. Скорлупа трещит.
Время историю желает рассказать.
Миф или будущее соблазнит?

– Эй, эй, не закрывай глаза. Не уходи в чертову темноту. Слушай давай. Открой глаза, а то тебя трясти сильней начинает. Смотри сюда, смотри в книгу. Я читаю вот этот стих, следи за строчками.

Через сотни лет или через тонкий миг
Ты получишь ответы прошлого.
Сделав шаг или пройдя много тысяч лиг,
Найдешь ты советы будущего.

Мифы из пепла, цветов оживающих,
Миры рождают и разрушают.
Попробуй создать свой, не увядающий.
Увянет. В коробке истины ждут.

Смети пыль страха и сомненья сдуй, развей.
Пустись в неуправляемый полет, Морфей.

– Хорошие строки, — прошептал Заратустра, когда Гарольд смолк.
Ассистент профессора нервно рассмеялся и выдохнул. В начале он сильно разнервничался, но поняв, что произошло с учителем, уже знал, что делать.
– Когда мама умерла, у меня начались панические атаки. Отец отвел меня к психотерапевту, который помогал мне выкарабкиваться из этого состояния. Поэтому я понимаю, что ты чувствовал. Какая фобия у тебя? — Гари взглянул на своего преподавателя.
Заратустра глубоко вздохнул.
– Тафофобия.
– Что это?
– Боязнь быть похороненным заживо.
– Жесть.
Профессор снова вздохнул. Затем попросил пить. А напившись, продолжил.
– Мне было шесть, когда я стал проявлять задатки историка и исследователя. Недалеко от нашего дома была сеть пещер. Старшие часто зависали там, оставляя после себя всякие непотребства. Однажды я тоже решил, что уже готов открыть для себя таинство подземной прогулки. Шаг за шагом я спускался все ниже и глубже, погружаясь во мрак гранита, — он говорил, но глаза его «видели» стены совсем другой пещеры, мысли ушли далеко в прошлое, — я знал, что где-то впереди должно быть подземное озеро. Совсем небольшое, но очень красивое. Взрослые говорили, что там можно плавать, а вокруг пещеры много сталактитов и сталагмитов. Я не боялся. Холодные стены казались такими приятными. Знаешь чувство, будто ты бывал в этих недрах много-много раз? Родные места… хотя спускался я впервые. Я даже был уверен, что встречу у озера знакомых старших ребят. Шел, уверено выбирая путь и наступая на каменный пол, даже не глядя по сторонам. Взялся рукой за один из мокрых сталактитов, а он возьми и оторвись. Я упал и покатился по тоннелю, уходящему вниз. Начался небольшой обвал: мелкие камни, земля и песок завалили меня почти полностью. Хорошо, что я успел сгруппироваться и оказался в позе зародыша спиной кверху. Было место для воздуха. Но клаустрофобное липкое чувство моментально навалилось вместе с паникой. Я забарахтался, но только сгреб к себе больше земли и камней. Было тесно, жутко и больно. Я закричал в надежде, что меня услышат парни у озера. Но никто не пришел. Я кричал и кричал, пока не вспомнил, что сегодня суббота и все ребята отправились на вечеринку к Радику Астраханову. Тогда я закричал еще отчаяннее. И громко заплакал. А потом я отключился. Ничего не помню. Страх и фобия пожрали всю память, все человеческое во мне. Родители нашли меня через четыре часа. Воспоминания об их рассказах затерлись, я лишь могу сказать, что они плакали. Оба. И говорили, что я был синим, когда они доставали меня вместе с полицейскими и спелеологами. Руки были в крови, кожа и ногти содраны, а все тело в синяках. Позже этот вход в пещеру завалили окончательно. Но жила археолога и исследователя осталась со мной. Как и фобия. 
– Какая жуть, — протянул Гари. — Постой. Родители? Ты сказал — родители?
– Они есть у всех.
– Даже у тебя… это странно, — гыгнул студент, — мне казалось, что тебя тут, на Земле, просто забыли твои сородичи с какой-нибудь экзо-планеты. И тебе приходится мимикрировать под нас и прикидываться человеком.
– А я ведь еще буду принимать у тебя экзамены, студент, — прищурился Заратустра, — Но я рад, что ты сейчас шутишь.
– И ты тоже. Юмор помогает справиться с паникой и стрессом… ну еще гнев. Но давай без него.
– Согласен. Дай еще воды. И, Гари.
– Что?
– Спасибо.
Гарольд Ллойд улыбнулся.
Заратустра ответил тем же. И распластался на песке. Уже спокойно.
Гари убрал воду и попытался унять дрожь в руках. Пока успокаивал учителя, совсем не обратил внимание, что у самого ребра болят. Закряхтел, но вовремя сдержался. Профессор, закрывший сейчас глаза, не обратил внимания.
Но от мрака древнего капища ничего нельзя было скрыть. Древние каменные своды глядели на своих пленников, как бы насмехаясь над их муками. Проклятие прошлого настигло исследователей истории. Так часто бывает, когда заглядываешь за кулисы спектакля. В лучшем случае тебя щелкнут по носу и высмеют, как непрошенного гостя. В худшем, окажешься на сцене в роли подсудимого.
Сейчас два археолога лежали в брюхе каменного монстра и осматривались.
– Тут на стенах тоже петроглифы, — указал Гари, — их даже песком не занесло.
– Воздух затхлый, свежий ветер не попадал сюда больше двухсот лет, — заметил Заратустра, — поэтому древние фрески так хорошо сохранились.
Они взирали на сцены охоты, перемежающиеся с изображениями домашнего очага. И, конечно, над всем царили Тенгри и Умай. Они были в центре рисунков: среди горных козлов, лошадей, верблюдов и людей с орудиями труда.
– Почему люди не открыли это капище всему миру, как прочие места поклонения своим предкам и божествам? — задал резонный вопрос Гарольд.
– Видимо была причина, — тихо сказал Заратустра, понимая, что эти камни таят гораздо более значимое сокровище нежели схрон Бумына. Они нашли что-то более могущественное. Но до реликвий тюрков еще надо было добраться. Нужен был проход дальше.
Напротив тоннеля, по которому скатились археологи, угадывался следующий. Заратустра осветил путь фонарем.
– Нам туда. Смотри, по окружности идет карниз. Давай туда.
– Смотри, тут еще одна надпись, — сообщил Гарольд и направил луч фонаря на один из камней у следующего тоннеля.
– И дно станет сводом, — прочел Заратустра.
– Что бы это значило, профессор?
– Пока не знаю, — задумчиво ответил археолог. — Что еще видишь?
– Вижу там ниши, — указал Гари.
– Что они напоминают?
– Тут как будто спальное место… люди приходили и ложились спать в этих нишах. А там дальше… кажется еще тоннели.
– Они завалены. Знаешь, почему? — спросил преподаватель.
– Землетрясение?
Заратустра покачал головой.
– Это строительные штольни. Видимо, начальная пещера, вот эта и основное помещение, до которого нам еще только предстоит дойти, — это действительно древние сооружения времен саков, а позже и тюрков. Но прочие помещения, к примеру, ловушки в тоннели — это уже придумали позже. Строители сами не могли возвращаться по своим ловушкам, поэтому делали вертикальные шахты… вот эти самые… а выбравшись наружу, заваливали их, чтоб у грабителей не было легких путей.
– Что же там, в конце? Какие сокровища запрятаны в этом капище? — развел руками Гари. — Не только же реликвии Бумына-кагана!.. Тут явно есть еще что-то… Они поклонялись здесь… это шаманский храм и сокровищница. Два в одном.
– Давай выясним это, — улыбнулся Заратустра, — способный ученик.
– Вот это я понимаю! — рассмеялся довольный Гари. — Работенка для археологов!
Он вскочил на ноги и даже подпрыгнул от радости. Так сильно его захлестнули позитивные эмоции, резко вытеснившие всю предыдущую нервотрепку.
Гари сделал два уверенных шага по направлению к тоннелю, до которого было метров пять.
В этот момент дно, покрытое песком, натужно затрещало. Где-то глубоко внизу что-то треснуло и надломилось. Этот леденящий кожу звук эхом прокатился по всем помещениям капища.
Заратустра выругался. Гари, еще не понявший, что произошло, сделал новый шаг.
– Стой! Стой! Нет!
Ассистент замер. Снова треск. Ллойд испугано взглянул на профессора.
– Не шевелись, — прошептал Заратустра.
– Новая ловушка, — шепнул в ответ Гари.
– Черт его знает. Может просто ветхий пол, — прошипел сквозь зубы профессор, — надо выбираться отсюда. Только аккуратно.
Он попробовал встать с колен.
Но внизу снова затрещало, и теперь гораздо сильнее. Затем в мгновение круглое дно пещеры под песком просело на пару сантиметров.
– Вот дьявол, — только и успел выговорить Заратустра.
А потом дно резко обрушилось. И археологи полетели во тьму.


V
Сначала они прочувствовали на себе мгновения страха. После поняли, что сила притяжения перешла в силу трения. Шахта, в которую они провалились, плавно переходила из вертикальной трубы в горизонтальную.
В конце концов, исследователи пронеслись и прокувыркались по длинному коридору и выкатились на некую платформу.
Под воздействием платформа слегка качнулась и замерла.
Когда грохот и треск затихли, а пыль от падения улеглась, Гари, стоя на четвереньках, задал самый простой вопрос.
– Где мы?
– Ты думаешь, это сейчас самый простой вопрос? — откликнулся лежащий на спине Заратустра, — С этой перспективы очевидно, что мы грохнулись вооон оттуда. Метров десять пронеслись вниз и еще столько же по горизонтали.
– Нам надо в ту трубу, по которой мы падали.
– Ага. Только собери ее сначала по кусочкам со дна, — прокряхтел профессор, вставая и оттряхивая свою рубашку и штаны.
Странная и ветхая от времени конструкция — часть древней ловушки, — не выдержав такого натиска пленников, провалилась еще ниже, куда-то в чернющий мрак огромного подземелья. Именно посреди него возвышалась та самая платформа. Новое прибежище археологов.
Они осмотрелись, освещая фонарями гигантских размеров пещеру. Лучи света где-то доставали до стен, но чаще мрак давал понять, что подземелье куда обширнее, чем виделось с первого взгляда.
Дно жуткой ловушки Заратустра и Гари смогли разглядеть, скинув вниз пару фосфоресцирующих палок. Там обнаружились отлично сохранившиеся кости и останки.
Техник Раф на связь не выходил. Слишком уж глубоко археологи провалились. Сигнал не пробивался через толщу земли и камней.
Зато откуда-то сверху во тьму проходил слабый свет.
– Где-то там наши прожекторы, — сказал Заратустра, — значит, нам надо наверх. Давай изучим все, что у нас есть. Начнем с вещей. К сожалению, свой рюкзак я снял еще наверху. Вся надежда на скарб из твоего. Что у тебя, Гари?
Ассистент снял поклажу и проверил.
– Еще пара флешфайеров, пара палочек фосфора, набор еды, бутылка воды, перочинный нож, фонарь, камера, телефон, записная книжка, компас… все…
– Веревка есть?
– Нет.
– Хм.
Они старались двигаться очень медленно и аккуратно. Сразу после падения — или скорей, выкатывания — на платформу, стало ясно, что со временем она стала гораздо менее устойчивой.
После подробного внешнего изучения места поняли, что это некий древний механизм. Ловушка состояла из нескольких частей. Основная платформа, на которой они стояли, была квадратным параллелепипедом, уходящим основной своей частью вниз, до самого дна подземелья. С западной стороны к ней примыкала та самая труба, по которой кубарем спустились исследователи и которая благополучно рухнула во мрак. С восточной и северной стороны к платформе примыкали такие же ровные и оттесанные, как и она сама, паралелепипеды. Они подходили горизонтально и были подвешены за прочнейшие канаты. С южной стороны платформы не было ничего, лишь тьма обширной пещеры. Лучи фонарей тонули в этом мраке, давая понять, что выбраться отсюда археологи смогут, только решив эту изощренную головоломку.
Сечения всех платформ были идеально правильной формы: три на три метра. Основная — вертикальная — в длину была метров десять, горизонтальные — вдвое короче. Они примыкали друг к другу, образовывая наиточнейший прямой угол в трех плоскостях. Смыкающиеся грани были так плотно подогнаны друг к другу, что песок не мог просочиться сквозь них.
Из-за приличной высоты забраться в одиночку на одну из плит было невозможно.
– Идеальный механизм для убийства, — восхищенно заметил Заратустра.
– Ты хотел сказать, для защиты сокровищ?
– Ну да.
– Любой мародер, попадавший сюда, обречен, — улыбнулся профессор, обнаруживший поистине величественное доказательство человеческого гения из прошлого.
– Меня больше интересует, как отсюда выбирались зодчие, собравшие эту ловушку, — резонно заметил Гари, — И вообще, как она работает. Мы же не просто сюда прикатились, чтоб помереть с голоду, погребенные заживо… оу, оу, прости, что вспомнил про твою фобию.
Но Заратустра будто не услышал этих слов. Он, как завороженный, сейчас насторожено и аккуратно изучал древний механизм. Сделал шаг влево, шаг вправо, осветил низовья платформы и основания боковых плит. Попросил ассистента не двигаться, а сам, будто танцуя, легко прошелся по периметру выделенной пленникам площади. При этом сама платформа от его шагов слегка наклонялась и скрипела.
А Гари все больше начинал нервничать. Он пока не до конца понимал, куда они попали и как выбраться. А когда его учитель просто сел посреди платформы и, светя себе фонариком на блокнот, стал что-то записывать, студент сорвался.
– Да что тут вообще происходит?! — он нарушил просьбу Заратустры: попытался подойти к северной горизонтальной платформе и забраться на нее. Но профессор вовремя успел остановить его, схватив за ногу.
– Стой, — спокойно, но довольно жестко произнес Заратустра, — хочешь знать, что это за ловушка и как нам из нее выбраться?.. Тогда сядь сюда, не делай глупостей и слушай меня.
Металл в голосе учителя и спокойствие в его глазах сбили спесь с Гарольда. Он нервно кивнул и послушно сел.
– Давай для начала перекусим, — улыбнувшись предложил Заратустра, — доставай, что у тебя там есть. А я пока расскажу, к каким мыслям пришел.
Откусив от шоколадного батончика значительную часть, Гари почувствовал, что ему действительно стало легче. Он виновато взглянул на профессора.
– Прости, профессор. Усталость накопилась… нервы подвели… То мы ползем по коридору с ямами, то ты срываешься в паническую атаку, то мы падаем во тьму, то странная ловушка, которая как будто хочет нас размазать и скинуть во мрак… Слишком много событий для моего сознания…
– Хочешь признания?.. Я сам в шоке, — Заратустра потряс руками в воздухе, — Ты думаешь, я тут каждый день лазаю по вот таким капищам и спасаю жизнь ученикам… да еще и ищу, наверно, величайшее сокровище в истории Казахстана… Я ж не Харрисон Форд или Николас Кейдж!.. Для меня это тоже все впервые. Но ты должен понимать, Гарольд, что легендарные истории по-другому и не рассказываются…
Гари кивнул.
– Вот и отлично, — снова улыбнулся Заратустра, блеснув хитрым огоньком в глазах, — ты помог мне там, наверху, я спас тебя только что… ведь если бы ты тронул одну из тех платформ, нас бы скинуло вниз…
– Так я прав насчет ловушки?
– Не совсем. Но прежде, чем я расскажу о ней, я хочу знать точно, что ты готов идти дальше.
– А есть выбор?
– Смерть или тернистый путь к жизни. Все сопли, которые мы тут с тобой развели — это не важно. Понимаешь? Плевать, сколько еще нам предстоит вытерпеть страданий, боли, ссадин, ран и пролить крови. Важно вот это все, вокруг нас. Тенгри, Абылай, Бумын, сокровища… История, Гари!.. Они писали ее сотни лет назад. Теперь наша очередь. Ты готов?
– Да.
– Тогда дай мне шоколадный батончик, я тоже проголодался. А сам пока смотри вот сюда, — Заратустра показал небольшой чертеж в блокноте, который он успел набросать.
– И кстати, — Заратустра остановил ученика, который уже принял из рук блокнот, — Давай-ка придвинься сюда, в центр платформы. Это очень важно. Помнишь, расхаживать пока не желательно.
– Смертельно не желательно?
– Типа того, — Заратустра изобразил на пальцах: как два человечка падают с воображаемой платформы.
Гарольд пододвинулся к учителю и, пока тот жевал шоколад, взглянул на записи.
Заратустра схематично изобразил ловушку: три вытянутых параллелепипеда примыкают друг к другу двумя гранями, не давая сомкнуться и образовать угол.


– А это что? — спросил Гари, указывая на примитивного вида пружины под вертикальной колонной и по бокам горизонтальных плит.
– Это я так показал механизм. Великолепно сохранившийся механизм, — Заратустра размышлял, — это устройство с неимоверной силой давит на каждую из колон, но идеально подогнанные грани не дают ни одной из них оказать наибольшее давление на остальные.
– То есть, если приложить усилие… надавить на одну из платформ… остальные две размажут нас?..
– Не все так просто, — Заратустра направил фонарь на обтесанные глыбы, — Если надавить на северную, то освободится западная. При этом от нашего давления нижняя тоже слегка опустится. Тогда нас вытолкнет на восток. И обратная ситуация с другой платформой.
– Черт. Либо смерть от голода, либо с нашими телами сыграют в поло.
– Или крикет… Ты, кстати, у себя в Корнуолле не играл в крикет?..
– К чему ты это? — раздраженно переспросил студент.
– Да просто так, — пожал плечами профессор, — вдруг играл. Было бы весело.
– А как насчет найти способ, как нам выбраться отсюда?!
– Снова паникуешь, студент… — тут археолог прервался, что-то вспомнив, и неожиданно расхохотался, — я понял. «И дно станет сводом». Эти… чертовы инженеры из Империи Суй… они предупредили о ловушке. Мол, не суйтесь сюда по-хорошему. Дно той пещеры, — Заратустра ткнул пальцем вверх, — стало нашим сводом.
– А почему ты думаешь, что это зодчие Империи Суй? — Гари тер руки, пробуя успокоить себя. — Может это мастера Абылай хана?
– Неее, в Казахском ханстве не приветствовались подобного рода изощрения. Но вот если кто-то посоветовал знати запереть здесь величайшие сокровища, скопленные еще со времен Тюркского Каганата, то умения китайских мастеров, нанятых ханом, пригодились к месту. Когда я, будучи студентом, посещал лекции востоковедов, они рассказывали об искусстве инженеров и зодчих Империи Суй. Похоже на их сооружения. Но дело в другом… смотри, — Заратустра высветил сомкнутые грани платформ, — на протяжении веков сюда не попадал чистый воздух. Это подземелье было законсервировано. А теперь ветер, запущенный нами, может посягнуть на камень.
– Плиты начнут быстрее стираться, — понял Гари, — значит, у нас не так много времени. Сколько?
– Я не геолог. В надежности камней не разбираюсь. Зато понимаю, что время беспощадно. Это касается и креплений горизонтальных колонн.
– Как же нам выбраться?
– Давай думать, студент…
– Что-то ты после панической атаки больно спокоен, — заметил Гари.
– Так и есть. Смерть положила нам руку на плечо. Теперь не стоит ее бояться… Эх, была бы веревка…. Спустились бы вниз, и все дела.
Заратустра погрузился в свои мысли. Гари тоже предпочел помолчать и сосредоточился на рисунке профессора, переводя фонарь с него на каменные изваяния, готовые размозжить своих пленников.

«Парень молодец, — Заратустра украдкой взглянул на Гари, — далеко пойдет. Знаний бы еще побольше, но это поправимо. А вот сила духа великолепная, мне не дал раскиснуть, сам хоть и нервничает, но все же дела делает отменно. Посмотрим, сможет ли он разгадать, как нам выбраться из этой ловушки.
А сам-то ты, старик, тоже шевели извилинами. Не дай этим древним прохиндеям обвести тебя вокруг пальца. Они хоть и умны, но ты умнее. У тебя есть технологии и опыт поколений.
А что тут думать? Ты знаешь уже все, старик. У тебя уже есть несколько решений этой древней задачки. Ведь так? Так! Вот слушай.
Ловушка. Каждая из колонн давит друг на друга. По очереди сдвигать нельзя, только одновременно.
Но хватит ли сил для таких глыб? Мы же не Гераклы. Практика покажет, старик. Что еще?
Сначала лучше попробовать трюк с оседланием одной из плит. Вдруг удержимся… да, веревка… метров двадцать… была бы кстати.
Нет ее, старик, нет.
Связать одежду.
Смешно, старик, смешно.
Да, интересную вещицу придумали эти древние «эскулапы» камней, зодчие и инженеры, ваятели и созидатели. Это ведь должна была быть великая стройка такого капища. Как? Зачем? Ради сокрытия реликвий? А свидетели? Всех под нож и голову с плеч, старик. Как во времена Великой Китайской Стены.
Возможно. В истории все возможно.
Так значит, у нас два предложения? Давай послушаем, что там у ассистента».
Заратустра обратился к Гарольду, и тот рассказал о своих идеях: подробно, основательно и аргументировано.
Мысль о связанной одежде и спуске посетила и студента, но была логично отметена в сторону. Туда же во мрак отправилось предложение о сбитии тросов одной из горизонтальных платформ.
– Мы не знаем, выдержит ли пещера такого коллапса. Дальше.
Дальше Гари озвучил предложение о подъеме на одну из плит.
– Это пришло и ко мне в голову, — согласился профессор, — надо пробовать.
– Думаешь, сможем подняться по этим канатам наверх, до дыры в потолке? — серьезно спросил Гари.
– Честно? Сомневаюсь. Но не сидеть же здесь до ишачьей пасхи…
– Что значит это выражение?
– А? А, ишачья пасха — значит, очень долго. Слушай, забираться будешь ты. Ты легче и выше. Я смогу тебя подтолкнуть.
– Принято, босс, попытка номер один.
Они медленно и осторожно подошли к северной гранитной плите. Двигались аккуратно, будто это зверь, которого нельзя будить. Нижняя платформа совсем немного вибрировала под ногами от постоянного давления снизу и сбоку. Горизонтальная тоже была сгустком потенциальной энергии, готовая сорваться вперед в любой неудобный миг.
Сейчас старались не разговаривать, экономя силы и не допуская расконцентрации. Заратустра присел на одно колено, подставив скрещенные ладони. Гари наступил на импровизированный подъемник и оперся руками о холодный камень. Профессор запыхтел и с натугой стал выпрямляться. Еще пара потных мгновений, и вот уже Гари схватился за верхний край северной платформы.
Заратустра продолжал поднимать его, а парень уже сам подтягивался руками. Спортивная подготовка пришлась как нельзя лучше. Гари забрался наверх. Он тяжело дышал и стоял на самом краю. Не менее тяжело пришлось и лифтеру-профессору, пот валил с него градом.
Но дело было сделано. И довольный собой и учеником Заратустра взглянул наверх. Там стоял Гари и улыбался. Заратустра показал большой палец в знак одобрения.
Но тут каменный «зверь» проснулся, и гости ему не понравились. Платформа, на которую взобрался Гари, слегка накренилась вниз и вперед. Ее нижняя грань «впилась» острием в грань вертикальной платформы, и та тоже затрещала. Скрежет эхом прокатился по пещере, а на камнях появились трещины, которые с каждой секундой разветвлялись.
– Дьявол, — выругался Заратустра, — Давай, спрыгивай быстрей обратно. Твой вес мешает ей, — Он замахал ассистенту.
А Гари, напуганный резкой сменой парадигм, сделал неуверенный шаг вперед и грохнулся на нижнюю платформу. Огромная плита накренилась бы от неразумных действий человека, но ее удерживал титанический вес горизонтальных «сестер». И поэтому платформа решила скинуть с себя человека. Гари, неудачно спрыгнув, покатился к южному краю и едва не слетел во тьму.
Заратустра успел схватить его за руку, и парень лишь повис, наполовину оставшись на каменном полу. Но и этого хватило, чтобы леденящий страх пробрался под его кожу.
Студент забарахтался ногами, инстинктивно ища опору. Обеими руками держался за руку профессора. А тот отклонился назад для надежности и уперся второй рукой об пол.
Он успел заглянуть в глаза своего ассистента и в очередной раз поразиться глубине человеческого страха и отчаяния. Этот взгляд: умоляющий, неподвижный, боящийся отклониться даже на волосок в сторону. Гари на мгновение оцепенел, боязнь смерти сковала все тело и грозила перерасти в неизбежность. Последний раз Заратустра видел такое у Рафаэля, и это ему не понравилось. Но зато он еще больше проникся теплом и заботой к юноше, который сейчас в полной мере зависел от него. Профессор познакомился со своим ассистентом совсем недавно, но так быстро они сплотились, что Заратустра в эти мгновения ужаса распереживался так сильно, что сам себе поразился.
Резким движением он выдернул Гари из лап бездны. Парень тяжело дышал, но даже так успел выпалить.
– Надо было мне… рвануть к канату… успел бы забраться на него.
Адреналин мгновенно выдавил из него весь страх.
– Идиот! — рассвирепел Заратустра и дал ученику отеческий подзатыльник. — Грохнулся бы… ничего не успел бы!..
– Эй!
– Все! Нет времени на «если бы, да кабы»! Смотри, платформы разрушаются, — он указал на расширяющиеся трещины, — наши действия ускорили эрозию. Эти глыбы «спали» тут веками, а мы раскрошим их в прах за пару минут. Теперь уже время — враг нам.
– Попытка номер два? — спросил поднявшийся на ноги Гари.
– Да, только метод совсем иной. Не лезем, а толкаем.
– Эти глыбы толкать?! — поразился студент. — Как это возможно?!
– Несмотря на колоссальный вес, они укреплены так, чтобы их легко можно было сдвинуть, ты это сам только что продемонстрировал. Я думаю, что вертикальная платформа — это лифт. Я даже в этом уверен! — Заратустра подошел к одной из горизонтальных платформ, — А эти блоки при давлении запускают противовесы!.. Давай, давай!.. Иди к тому и толкаем. Только одновременно.
Гарольд уперся руками в северную плиту, Заратустра — в смежную.
– Три, два, один, толкаем!
Блоки задвигались, где-то в темноте механизмы заскрипели, и вертикальная платформа медленно поднялась вверх. Но всего на пару сантиметров.
Зато горизонтальные плиты с грохотом вернулись на прежние места и с размаху врезались в грани лифта.
Снова все зашаталось, трещины стали больше. От громового эха заложило уши.
Механизм протяжно «застонал».
– Сейчас рухнет! — закричал Гари.
– Надо ногами толкать и как можно сильнее! — ответил профессор. — Садись и упрись мне в бок.
Они быстро сели под прямым углом друг к другу и уперлись ногами.
– Давай, попытка номер три. Толкаааай! — прорычал Заратустра и со всей силы оттолкнулся от платформы.
В тот же миг Гари пнул свою плиту.
Могучие платформы подчинились людям: их силе, но еще больше их воле к жизни. Величественное сооружение древних зодчих заработало. Горизонтальные блоки отъехали в темноту подземелья и запустили поднимающий платформу механизм. Вековая пыль слетела с гранитного постамента, мерно поднимающегося на высоту десяти метров.
Заратустра и Гари закричали от радости. Два археолога, разгадавших тайну невероятной ловушки и «договорившихся» со смертью об отсрочке.
– Да! Да! — сотрясал кулаками воздух ликовавший Гари. — Так этих зодчих! Мы справились, профессор! Справились!
– Так и есть, — лукаво улыбнулся Заратустра, — движемся вверх. И дно станет сводом. Это ведь не только проклятие, но и разгадка… понимаешь? — тихо продолжил он, — Они дали нам зацепку. Ведь теперь эта платформа со дна поднимается наверх.
Но Гари уже не слушал, он с упоением наблюдал, как все ближе и ближе становился спасительный портал. Там еле-еле был заметен свет их прожекторов.
Заратустра успел рассмотреть боковые стены подземелья. Тьма здесь не была такой густой, и ученый заметил древние изображения Тенгри, Умай и священных животных.
– Ты наблюдал за нами, солнцеликий, — тихо произнес профессор, — твои адепты уготовили нам печальную участь, но мы здесь, живы и идем за их сокровищами. Наблюдай дальше.
Платформа поднялась наверх, плотно прижавшись ко дну новой, еще неизведанной пещеры.
Археологи осторожно сошли с древнего подъемника, боясь угодить в новую ловушку.
Огляделись.
– Вроде никаких препятствий, — неуверенно произнес Гари.
– Осматриваемся крайне аккуратно. Ничего не трогаем, — тон Заратустры давал понять, что и он не настроен расслабляться.
Огляделись снова.
Эта пещера была меньше той, с петроглифами и дверью. Здесь было два прохода: один очевидно вел в предыдущее помещение, где археологи провалились в ловушку; второй проход преграждал еще один каменный валун. В этот раз не было никаких узоров, лишь одна выцарапанная надпись. Сама дверь представляла собой неотесанный камень, как будто наспех вставленный в портал тоннеля. По левую руку входа на отдельно стоявшем камне была изображена Умай, по правую руку тоже лежал камень с изображением Тенгри.
– Это проход в основную сокровищницу, — указал Заратустра, — но мы пока туда не пойдем. Слушай мою команду, студент. Сидишь здесь, ни к чему не прикасаешься и пробуешь выйти на связь с нашим нерадивым техником. А я пройдусь по вон тому тоннелю и попробую забрать свой рюкзак. Задача ясна?
– Да, сэр, — Гари был настолько измотан, что сил не было даже на шутки. А вот до техника надо было дозвониться. Вызвать помощь и дрон.
Студент взглянул на профессора и со всей теплотой произнес.
– Профессор, будь острожен.
– Мне еще принимать у тебя экзамен, — подмигнул Заратустра, — ну, в общем, ты тоже аккуратней тут. Не раскисай, нам еще обратно идти. Я быстро…
И ушел в тоннель, откуда светили прожекторы.
Гари в это время достал телефон и набрал Рафаэля. Сигнал был, гудки пошли.
– Наконец-то я слышу живой человеческий голос, — прозвучал в динамике техник.
– Надоело общаться с нейросетью? — попробовал пошутить Гари, но усталость брала свое.
– Ха-ха, как смешно… Куда вы пропали? — осведомился Раф. — Профессор Тлиев жив?
– Куда он денется.
– Я уже хотел отправить дрона, но тут связь с вами пропала.
– Да, попали в древнюю ловушку, но уже выбрались.
– Мне бы так… полевая работа все больше прельщает… прости, слышу, что ты измотан, Гари. Сейчас вышлю дрона, чтоб получить изображение. Что с ним прислать?
– Думаю, прочная веревка нам не помешает. У нас есть, но лишним не будет.
– Принято. Ждите, минут через пять.
– Хорошо. Кстати, рад услышать тебя, Раф, — произнес археолог, но техник уже прервал связь.
Гари посветил фонарем в тоннель, куда ушел его учитель, и увидел вдали его силуэт. На душе стало спокойней, и только сейчас молодой ассистент позволил себе присесть на каменный пол и достать новый батончик. Голод был зверский.
А Заратустра пока неспеша двигался по тоннелю. Тот был таким же невысоким, но еще более узким. Каменный пол засыпан неглубоким слоем песка. Но тут не было провалов вниз. Зато угадывались небольшие выступы на определенном расстоянии друг от друга. Сначала археолог представил, что это безопасные зоны, на которые необходимо наступать, чтоб не провалиться в замаскированные шахты. Но затем, сопоставив эти выступы с округленными небольшими отверстиями в стенах, пришел к выводу, что эта классическая ловушка с вылетающими дротиками, стрелами или копьями. Проверять он не стал, но иронию древних зодчих оценил.
Обойдя камни-кнопки, он добрался до пещеры с провалом и подобрал свой рюкзак, заброшенный на один из выступов.
Вернулся обратно и обнаружил сидящего ассистента, поглощающего снеки.
– Проголодался?
– Угу.
– Дай сюда батончик.
– Кончились, — жуя произнес Гари.
– Вооот, — протянул Заратустра, подняв указательный палец, — хорошо, что я сходил за своей поклажей.
Он достал из рюкзака еще пару батончиков и сел рядом с Гарольдом. Светя фонарями, они оглядели и эту небольшую пещеру.
– Взгляни на этот валун, — предложил очередной урок истории профессор. — Что думаешь о нем?
– Ты про какой валун? — решил уточнить Гарольд.
– Тот, который дверь.
– А…, — студент пригляделся, — думаю, что его много-много раз… pushing away… толкали в разные стороны…
– Хорошо! — похвалил Заратустра. — Смотри, особенно, слева направо… камень стерт по бокам, как и стены рядом с ним на той же высоте. Эту дверь просто перемещали.
– Мы так не сможем, — заметил Гари, — слишком уж валун выглядит массивным.
– Ты прав. Но у нас есть знания и технологии.
– Думаешь, у зодчих Абылай хана не было знаний?
– Этот камень установили не по приказу Абылай хана. Он более древний. Видишь надпись, выцарапанную. Ее сделали наспех. Скорее всего, это сделал сам Бумын-каган.
– Тот самый?! — воскликнул от неожиданности студент.
– Угу. Это согдийский язык, на котором говорили во времена основания Тюркского Каганата. Язык Великого Шелкового Пути.
– И что там сказано?
– Не понятно. Почерк неразборчивый.
– Что?
Заратустра усмехнулся.
– Расшифровкой мы сейчас заниматься не будем. Слишком уж я устал. Но скорей всего там очередное послание потомкам.
Гари внимательно посмотрел на дверь.
– Профессор, разреши мне прочесть. Вдруг я смогу перевести.
Археолог пожал плечами.
– Дерзай, студент. Считай — это часть экзамена… А ты вообще хорошо знаешь это древнее наречие?
– Вроде неплохо изучил в прошлом году. У нас как раз в прошлом семестре был курс по языкам Шелкового Пути.
– Алдияр Мухамеджанович преподавал?
– Да.
– Одобряю, — кивнул профессор Тлиев, — пробуй прочесть, Гари.
Ассистент подошел ближе к каменному валуну и сосредоточился на выцарапанной надписи.
– Хм… тут что-то про камни и наследие.
– А точнее.
– Потомки мои…
– Ага, я ж сказал, послание в будущее! — улыбнулся Заратустра.
– …я сокрыл здесь реликвии своего рода, — продолжил Гари, — моего верного друга, тумар Тенгри и сосуд жизни. Повелеваю вам использовать вновь засиявшее величие тюрков и создать вокруг Великого Неба настоящую силу. И помните, только игла может пронзить сердце камня. Мне открылась истинная душа этой горы, значит, откроется и вам, если вы благородные потомки великого кагана Бумына.
– Вот за что я люблю древних, так за их поэтичность, — признался Заратустра.
– А мне не нравятся загадки, — заметил Гари, — написал бы «Тут лежат сокровища, открыть дверь можно тем-то и тем-то».
– Нее… тут важна игра строк… искусство слов… поэзия, дьявол ее подери…
– Я понял, понял, старик, — прервал его Гари, подняв руку, — мы эту загадку от кагана штурмовать будем?
– От этого зависит, попадем ли мы в сокровищницу легким путем или придется прикладывать силу… Но все это не сейчас, — Заратустра потянулся, — мы с тобой чуть не погибли. Я устал, думаю, ты тоже. Надо вернуться в лагерь. Еще мой преподаватель Яков Эдмундович Фирц, цитируя Лао Дзы, говорил, что «история — это скала, а мы ее скульпторы и каменотесы. Если отколоть слишком много, тоже получится уродство». Сделаем перерыв. Согласен?
Гари кивнул.
– Я вызвал Рафу. Он должен прислать дрона.
В этот момент техник вышел на связь.
– Техник, я снижу тебе зарплату, если будешь еще так пропадать.
– Вы мне, итак, копейки платите, — невозмутимо ответил Раф, — к вам летит дрон. Но не малютка, а грузчик с веревкой. Она протянута от входного портала и закреплена там с помощью роботохода.
– А он выдержит?
– Вкопан винтами в землю на полтора метра. Но вы все равно аккуратней.
В пещеру влетел квадрокоптер и скинул увесистый канат.
– Я соберу фото и видеоматериалы, пока вы будете выбираться, — сказал техник и отключился.
Не без труда археологи прошли две пещеры и стали с помощью каната подниматься по тоннелю с провалами в полу. Широко расставив ноги, они продвигались вперед, оставляя главную сокровенную тайну капища за спиной.
«Мы вернемся, Бумын, — вел внутренний диалог Заратустра, — завтра ты откроешь мне тайны великого Неба».
Выйдя из пещеры, археологи с облегчением вздохнули.
– Надо прикрыть входной портал, тучи собираются, — заметил Гари.
– Вот и займись.
– Я и не сомневался в таком приказе, профессор.
Пока ассистент запечатывал вход брезентом и камнями, Заратустра смотрел, как роботоход выкапывает себя из земли. Юркая, но мощная машина, легко выдержавшая их вес, дождалась прилета дрона и зацепившись за него, отправилась в полет к точке подзарядки.
«Искусственный интеллект на страже археологии. Надо было запрячь их копать тут землю. Хотя… может именно они смогут разгадать загадку тюрков… Кто знает…».
Заратустра махнул Гари, и они отправились в лагерь.

Физических сил осталось лишь на умывание и быстрый душ. А эмоции в пещере пришлось затолкать так глубоко, что в лагере они прорвались наружу. Лежа на своих раскладушках, профессор и ассистент до самого ужина обсуждали приключения, такие редкие в такой увлекательной профессии.

На ужин решили шикануть и приготовили привезенное из Семея мясо.
– Корнуэльские стейки медиум-рер! — хвастался Гари, обжаривая сочные вырезки.
– Аромат и внешний вид — мое почтение! — хвалил Заратустра.
– Терпение, дорогой профессор. И ты узнаешь, как это мясо растает у тебя во рту.
– Добавлю-ка я к нему салат из свежих овощей. А еще «Дом Периньон», который отыскал в супермаркете.
– Ммм. That’s smooth!
– Бокалами, правда, обделены. У нас, — Заратустра достал походные стальные кружки, — все по суровому, экспедиционному!
Гари довольно хмыкнул.
– Такая жизнь по мне. Я когда приехал в Казахстан, как раз на такие походы и рассчитывал.
– Рассчитывал помереть, погребенный заживо в капище шаманских богов?
– Ага. И профессора своего утянуть за собой.
– Эй. Я еще пожить хочу, — Заратустра улыбнулся, но Гари заметил в глазах учителя глубокую задумчивость, будто профессор сейчас пролистывал в своих воспоминаниях все доступные летописи о Тенгрианстве и тюрках.
– Что? Загадка Бумына не дает насладиться ужином?
– Да, — признался Заратустра, — Ай, к дьяволу! — он махнул рукой. — Вспоминаем Лао Дзы и отдыхаем! Ужин!.. И нам нужна музыка!
– Вот это правильно! So good, mister Tliev!
Гари тут же включил свою «жемчужину» — Джули Лондон, — будто заранее знал, о чем попросит Заратустра. Музыка наполнила палатку, добавив в ароматный ужин оттенок теплой грусти.
И стало совсем хорошо.
– Вот сейчас это настоящий бархат для моих ушей, — оценил профессор.
Археологи вкушали заслуженный ужин под джазовые импровизации. А когда основные блюда были с удовольствием поглощены, ученые передислоцировались под сумеречное небо.
Расставили стулья, разожгли небольшой костер и завели неспешный разговор.
– Профессор, нам же надо сообщить о такой находке в университет. Мы будем это делать? — спросил Гари, — Или?..
– …или пока не будем, — кивнул Заратустра, — признаться, я бы не хотел, чтобы эти пижоны с кафедры навалились сюда раньше времени и устроили в нашем капище вакханалию. Нарушат баланс своими возгласами, охами, ахами, истопчут весь песок, изнохратят камень…
Гари засмеялся.
– Но мы же с тобой сделали ровно тоже самое!
– Не скажи. Во-первых, мы первооткрыватели. Во-вторых, в нашей работе пользы больше, чем во всех фразах об истории этих напыщенных индюков!.. Я не говорю, про умения в полевых условиях. Тут каждому свое. Я про умения находить зерна истины, крупицы алмазов истории… Они же совсем не умеют работать с такой тонкой материей… История — это же и элегантная девица с поволокой тайны, и юное дитя, и мудрый старец — везде нужен свой подход… Понимаешь, о чем я?
– Я и сам хотел предложить отложить это сообщение. Ведь нам все равно еще обследовать сокровищницу.
– Мыслим в параллель, коллега, — улыбнулся Заратустра.
Улыбка была довольная. Профессор испытал это редкое чувство, когда рядом с тобой человек, которому можно довериться. Он вытянул ноги и прикрыл глаза.
Степь разбавляла джазовые мелодии стрекотом цикад и отдаленным щебетом вечерних птиц. Эти песни органично дополняли друг друга, погружая профессора археологии в туманный слой бытия.
– Заратустра, — нарушил гармонию Гарольд, — ты уже думал, как подобрать ключ к надписи Бумына?
Профессор открыл глаза и взглянул на ассистента.
– Да я знаю, — тот примиряюще поднял руки, — мы отдыхаем от работы. Но все же… Не думал, что там, за дверью?
– Ответы, — коротко сообщил Заратустра, — а еще самое грандиозное собрание сокровищ периода от тюрков до Казахского ханства, а это порядка тысячи лет. Ты же видел эту дверь, ее не раз открывали. И каждый раз либо чтобы разграбить, либо для пополнения сокровищницы.
– Но если этот валун так легко двигать, то зачем загадка? Почему просто не взять пример с предков?
– Я уже сказал. Мы можем это сделать. Думаю, техника позволит, — заметил Заратустра, — домкрат, лебедка или еще что-нибудь. Но Бумын оставил послание… нам, понимаешь, людям будущего. Надо проявить уважение, вступить в эту интеллектуальную дуэль…, — Заратустра посмотрел на темное небо, усыпанное крупными звездами, и будто забыл о ведущемся диалоге.
– …дуэль сквозь время, — поддержал его Гари.
– Именно, — не отрывая взгляда от звезд, согласился профессор.
Он молчал, долго молчал. Затем резко повернулся к ассистенту.
– Ты же помнишь того чиновника, которого мы застали в кабинете акима Семея?
– Да, я все записал, — Гари не растерялся и тут же достал из кармана блокнот, — Аскар Рахатович Бельгожин, аким поселка Карауыл.
– Точно! Карауыл! — просиял Заратустра. — В этом поселке есть краеведческий музей, а главное при нем небольшой, но очень старый архив записей. Надо наведаться туда и поискать данные о нашем капище. Может, что-нибудь нароем.
– Ты же сказал, что это методы завсегдатаев кафедры!
– Э! Не-не, брат. Когда ведешь такую исследовательскую работу, никуда без посещения архивов и музеев.
Гари пожал плечами.
– Мне казалось, что музеи — это ширма… или даже игрушка для обывателей и их детей… ну, тех, кто знает об исторических событиях только из статей Википедии. А для профи нужно что-то иное.
– Просто надо знать людей, которые могут прошерстить архивы и вытащить из пыльных стопок времени кванты диковинной информации, — Заратустра поднял указательный палец, намекая, что выдал сейчас сокровенное знание. — Завтра утром отправимся, научу тебя, как общаться с архивариусами.
Он снова откинулся в раскладном кресле и закрыл глаза, дав сгустившейся ночи укутать себя в атмосферу блаженства.
Джаз был отключен, и миром теперь правили лишь цикады.
Заратустра слышал, как рядом возится Гари. Послышался стук гитары, затем забренчали струны.
Гарольд запел.

Сиянье гаснущей звезды
Твою легенду осветит.

– Shit… не удобно.
– Что ты там бормочешь? — профессор открыл глаза. Его ассистент пытался уместить перед собой стульчик с книжкой и одновременно играть на струнах.
– Уже пару дней я пытаюсь переложить эти стихи на хоть какую-нибудь мелодию, — смущенно признался студент, — подумал, сейчас самое время.
– Давай помогу, — с охотой предложил Заратустра, взяв книгу в руки и поудобнее направив ее к Гари. А тот снова запел, подсматривая в строки.

Сиянье гаснущей звезды
Твою легенду осветит.
Плеснув искрящейся воды,
Смыть боль, печаль людских обид.

И вот в степи я. И в любви
Читаю манускрипт племен.
Ты древний символ мне яви.
Те знаки скрыты меж времен.

И предстают передо мной
Тумана лики в темноте.
Смириться с прошлым. И судьбой
Избрать дорогу в пустоте.

И облака — взрывы небес
Скрывают Лапуту в себе.
И быстрокрылый бог Гермес
Несет посланье о мольбе.

Реки-нити жилы тянут,
Чтоб плениться Атлантидой.
И воины мифов встанут,
Биться под ее эгидой.

Хребты Безумия все ждут
Пришествия тайных богов.
Из камня идолы поют,
Желая жизни без оков.

И разведя в ночи костер,
Я вижу в пламени ответ.
Танец искр и темный шатер.
А впереди нас ждет рассвет.

Сажусь и завожу мотор,
Я на шоссе. Мир режет свет.
Дрожит на линии узор.
То горизонт — он в степь одет.

Гари закончил стихи и оборвал вибрацию струн.
Оба молчали, решив насладиться прокрадывающейся под кожу магией поэзии.
Степь действительно пленила. За пределами круга света от лагеря не видно ни зги. Даже звери уже нашли себе покой в необъятном просторе. Лишь шелест кустов и степных трав давал понять, где расположен тот или иной островок жизни. Да еще неугомонный стрекот оживлял местность. Но такой минимализм, наоборот, поражал Гарольда. Настолько он ему был знаком и оживлял воспоминания о былом.
Ночь, подруга степи, вторила ей, одаривая вошедших в ее тьму путников освежающей осенней прохладой и едва уловимой границей земного и сказочного бытия. Эту тонкую грань могли постичь те, кто бежал от духоты городов, хотел постичь льстивые тайны истории и затеряться меж мирами.
Именно этого сейчас хотели двое археологов, сидящих у костра.
– Профессор, — прервал молчание Гарольд, — скажи, пожалуйста, а девушки в Казахстане часто отправляются в такие вот экспедиции?
– Хочешь познакомиться с одной такой же авантюристкой? — Вопросом ответил Заратустра и понимающе улыбнулся, — Да, конечно, девушки нередко составляют компанию. Я, кстати, поэтому и удивился, что в этот раз со мной отправился молодой человек. Обычно юные студентки напрашиваются. Но так далеко в степи или в горы я еще ни с кем не забредал.
– Останавливались в ближайшей гостинице и все? — хихикнул Гари.
– Так. Минус бал на экзамене за приуменьшение человеческого достоинства преподавателя! — Деловито поднял палец вверх Заратустра.
Гари рассмеялся.
– У меня есть знакомая на геофаке, — заметил профессор, — вот она женщина со стажем. Ее называют Анка-путешественница. Исследовала при Советском Союзе более ста геологических точек в Казахстане… При том еще и детей своих брала в проходы.
– Ого!
– Да…
– Но мне бы кого-то своего возраста…
– Приедем в Алматы, станешь знаменитостью… в кругу историков и археологов. Будешь рассказывать юным девам о вот этих огромных звездах над головой; о бескрайнем степном просторе; о том, как солнце красным шаром поднимается на рассвете и как раскаляет песок; о том, как пламя трещит в костре по ночам; и как огонь отпугивает диких зверей и змей.
– Змей? — вдруг насторожился Гари. — Ты ничего не говорил о змеях!
– Да, их тут сотни. Нам пока везет, что мы их не встретили в нашей палатке.
– Черт…
– Держи под рукой нож.
– Черт…
Заратустра рассмеялся. Гарольд нахмурился и сказал.
– Я, пожалуй, предупрежу своего преемника о твоих шуточках. И еще ты собирался отправить меня в радиационную зону без угрызений совести. Хорошо, что я — разумный человек — заранее навел справки. Узнал, что ядерные испытания проводились гораздо западнее и севернее.
– Ты выжил в древних ловушках, студент. Думаю, смерть зауважала тебя.
– Сомневаюсь, профессор.
– Не надо, — Заратустра пристально посмотрел на своего ассистента. Пламя костра плясало в серых глазах профессора, но Гари понял, что нашел здесь друга.
– Спасибо, — просто ответил он.
Заратустра слегка улыбнулся.
– Ладно, пойду-ка я спать. Завтра утром ехать в аул. Надо выспаться. Не засиживайся, студент… И помни о змеях… ахахаха!
Гари последовал совету своего преподавателя, лишь задержавшись у костра еще на пять минут. Он достал смартфон, пролистал ленту новостей — тяжело вздохнул. Проверил сообщения от однокурсников — тишина. А после, бросив взгляд на темную палатку, быстро настрочил сообщение: «Мы нашли больше, чем искали. Вам хватит и малой части. Но я выхожу из игры. Больше не пишите».
И отправился спать, практически сразу отдавшись в объятия сновидениям.
А вот Заратустра уже через пару часов вскочил на ноги, снова взявшись за нож. Кошмар прошлого не отпускал. Придя в себя, профессор с облегчением понял, что ничего не разгромил и не разбудил мирно спящего студента.
Старший археолог сделал глоток воды и уже не ложился на кушетку.
Рассвет он встретил в сборах.

Гарольд спал спокойно. Пережитое в капище настолько измотало его, что сон долго не уходил. Однако у Заратустры были другие планы, он чувствовал, что надо спешить. Поэтому бесцеремонно растолкал ассистента в шесть часов утра и быстро привел его в чувства пощечиной и чашкой кофе.
– Я англичанин, сэр, я пью чай, — сонно, но с достоинством произнес Гарольд, вставая с кушетки.
– Ай! Тогда заваривай сам, — бросил через плечо суетящийся профессор, — Давай, одевайся, ешь. Надо двигать свои тела в аул. Загадка Бумына ждет наш ответ.
Быстрые сборы, и вот уже Гари завел мотор их старенького «Форда».
– Сколько ехать, профессор?
– Думаю, если рванем через степи, то через полчаса уже будем в музее, — улыбнулся своей хищной улыбкой Заратустра.
– А «Форд» выдержит? По виду он на ладан дышит.
– Вот и проверим, студент. Жми!
Под рокот хэви-метала из колонок и дикий вопль Заратустры: «И снова в путь!»
Археологи сорвались с места.
Пронесшись по степи, будто песчаный ураган, они ворвались на тихие улочки Карауыла. Определив по карте, где расположен музей, Заратустра и Гарольд быстро добрались до цели.
– Не такой шумной поездки я ожидал под руководством своего гениального наставника, любителя природы и исторических памятников, — заметил оглушенный музыкой Гари.
– За «гениального» спасибо, но ты позабыл, что время играет против нас, поэтому нужно спешить. Ну а музыка… куда же без нее в моменты, когда границы человечности размываются.
– О чем ты? — удивился Гари.
– Смотри, улицы пусты, — Заратустра указал на дорогу, — потому что все попрятались по домам. Люди боятся. Назревает что-то ужасное. Тебя не было в стране во время «Черного декабря» и «Черного января»… но думаю, ты понимаешь, о чем я, если вспомнишь теракты в Лондоне. Должен был проходить по истории.
– Да, — кивнул Гарольд.
– Власть сейчас делят чиновники и военные. А гражданские готовятся к обороне.
– Кстати, о власти, — заметил ассистент, — мы не наведаемся в гости к местному акиму?
– Нет. Не хочу слушать о его планах на сокровища капища. Наверняка, захочет продать все на черном рынке и пустить деньги на военные нужды…
– Откуда такая нелюбовь к людям?
– Потому что они могут разрушить даже самое ценное… — не задумываясь произнес профессор давно заготовленный ответ, — не хочу слышать о деструктивных планах чиновника… Нет, мы с тобой идем в музей.
И они вошли в старое здание советской постройки. Встретил их тихий полупустой вестибюль. Справа располагалось окошко кассы. Заратустра уверенным шагом направился туда. Гарольду он приказал ждать у входа. Ассистент лишь видел, как его преподаватель что-то шепчет засыпающей тучной женщине. Та от слов археолога встрепенулась, вышла из-за кассы и, подойдя к профессору, выдала ему ключ. Затем указала куда-то влево и снова заперлась у себя за стеклом.
Заратустра, довольный, вернулся к Гари и указал на коридор.
– И что это было? — поинтересовался студент.
– В сообществе историков, археологов и музейных работников есть свои тайные символы. Если знать, к кому и как обратиться, то можно открыть для себя новые двери. Просто запомни фразу «In Archivo veritas», и все… Идем, — Заратустра открыл одну из дверей в полутемном коридоре, и вошел в архив, — он весь в нашем распоряжении.
– Не боишься случайных посетителей музея или ушей в стенах? — спросил Гари.
– Музеи нынче не пользуются популярностью, а нужные уши я уже подкупил. Ну все, долой прелюдии! Ищем, — Заратустра размял руки, — Нам нужны любые сведения о капище, Бумыне и его загадке. Давай начнем с Уалиханова.

Пыльные архивные стеллажи, заставленные такими же пыльными стопками папок, книг и коробок, молчаливо наблюдали за работой историков.
Небольшой краеведческий музей поселка Карауыл был посвящен деятельности выдающихся личностей, как выразился Заратустра, «заглядывающих на огонек в эту область страны»: Уалиханова, Абая, Достоевского, Абылай хана и прочих.
Включив компьютер, такой же дряхлый, как и все здесь, Гари покопался в электронном каталоге и быстро нашел документы по Шокану.
– Двести тринадцатая коробка, третий ряд снизу, — указал он Заратустре.
Со стеллажа был изъят документ и из него аккуратно извлечены записи.
– Смотрим, — профессор распределил пачку бумаг на две стопки, и историки принялись изучать их.
– Так, у меня тут путешествие на Иссык-Куль и Кульджу, — вслух читал названия заметок Гари.
– Нет, это слишком поздно, — отмел Заратустра, — ищи период службы у генерала Гасфорта.
– Принято.
Они пролистывали документы один за другим, погружаясь в воспоминания человека, ушедшего столетия назад, но открывшего для многих целый мир. Они шли за ним в его странствиях, след в след проходя неизведанные маршруты и находя сведения о великом наследии края. Смотря будто в замочную скважину, сквозь время они видели то, что давно было утрачено, то, чего могли стыдиться или чем гордились.
– Смотри, сведения о Гасфорте… — вдруг произнес студент, — совсем немного, но…
– Читай вслух, — Заратустра поторопил ассистента.
– «Генерал Гасфорт с полным уважением и чуткостью, присущей человеку, достойного его титула, выслушал мой краткий отчет о той самой пещере, где по рассказам семипалатинских старожилов, могли быть следы Тенгрианства и тюркского наследия. Генерал посчитал, что исследование такого захоронения — долг любого историка, желающего открыть тайны казахской степи. Им был отдан приказ о формировании группы для поиска капища»… запись прервана.
– Так-так-так! — глаза Заратустры заблестели. — Он все же был здесь! Был!.. Надо найти продолжение… это то, что мы ищем!
Он перебрал свои записи и нашел нужный лист.
– Тут еще меньше информации… «На долгие поиски капища Тенгри у нашей экспедиции не было времени, так как наша основная цель звала нас. Но благодаря местным, мы все же отыскали каменный свод загадочной пещеры. Он был завален землей и проникнуть внутрь не было возможности. Я чувствовал, что мы нашли нечто весьма ценное и великое. Но время стало нашим оппонентом в этом исследовании — мы успели лишь откопать основание входного портала. На камнях был выдолблен герб Казахского ханства эпохи моего прадеда Абылая. Еще никогда во мне так сильно не бурлила кровь предков. Гордость взыграла во мне при открытии этой пещеры. Но исследование я смогу продолжить лишь после возвращения на историческую отчизну. Сейчас же долг зовет меня»… Запись обрывается, — сокрушенно отметил Заратустра. Он быстро пролистал еще несколько записей, Гари последовал его примеру. Но больше данных о путешествии и капище Тенгри не нашли. Были данные о самом Тенгрианстве, истории тюрков, даже записи про Абылай хана, но никаких сведений о той пещере.
– Может он так и не вернулся сюда… — произнес Гари.
Заратустра перебирал глазами каждую строчку нового документа, но через десять минут сдался и он.
– Ладно, мы все равно возьмем с собой эти записи. А пока давай искать дальше, — неунывающим тоном ответил он ассистенту.
Они перебрали еще несколько коробок. Обнаружили переписку Уалиханова с Достоевским, где российский классик восхвалял энтузиазм и рвение молодого адъютанта к поиску истины. Прошерстили «АЗиЯ» Сулейменова и труды Алкея Маргулана о путешествиях Шокана в Семипалатинск.
Также нашли упоминания тюркских захоронений в китайских летописях и еще исследования Императорского Русского Географического Общества о Тенгрианстве, составленные при участии того же Уалиханова.
Но все это было не то.
– Давай-ка повторим загадку, — закрыл глаза Заратустра, приготовившийся анализировать.
– Я все записал, — Гарольд достал блокнот, — так… каган спрятал в капище «моего верного друга, тумар… и сосуд жизни…
– Это понятно — меч, амулет и чашу. Дальше.
– Дальше… «Повелеваю вам использовать вновь засиявшее величие тюрков и создать вокруг Великого Неба настоящую силу».
– Вновь засиявшее величие тюрков… у Шокана упоминалось «сияние тюркского народа» — наверняка, это собранные реликвии и сокровища, может даже и казна каганата. Ее надо было использовать, чтобы возвеличить «Великое Небо», очевидно, это Тенгри. То Есть распространить шаманизм по всему региону. Читай еще.
– «И помните, только игла может пронзить сердце камня».
– Игла… сердце камня… пока не понятно. Дальше, — Заратустра перебирал в чертогах своей памяти собранные документы, некогда прочитанные исследования и летописи прошлого.
– «Мне открылась истинная душа этой горы, значит, откроется и вам, если вы благородные потомки великого кагана Бумына», — закончил Гари, — это все.
– Ему открылась душа горы… то есть камня… какого?
– Может того самого валуна?
– Да. Именно в камне отгадка. Душа его — это сердце, которое пронзит игла.
– Может пролистнем еще архив. Тут еще остались записи об Абылай хане и Абае, — предложил Гари.
– Игла… сердце камня… — Заратустра все еще не открывал глаза.
– Эй. Профессор!
– А?
– Записи. Может в них ответ.
– Да, может быть, — археолог протер лицо руками, — ищем данные про Бумына.
– Есть такие! — Тут же прокричал взволнованный Гари, — Прости. Слишком громко?
– Разум. Сейчас важнее разум, а не чувства. Говори, что нашел.
– Абай… уж не знаю, откуда у него такие сведения были, но он пишет, что Абылай хан приказывал несколько раз свозить к нашему капищу целые караваны верблюдов. Всех, кто был причастен, казнили, но все же был один зодчий, которого Абылай держал всегда при себе. Ханский советник по строительству… тут написано… был сведущ, цитирую в «камнях и земле». Он с легкостью, будто древний шаман, мог разговаривать с горами и даже одним мановением руки, рассекать огромные камни пополам.
– Вот оно, Гари! Гранит! Магматическая порода легко колется, если высчитать точку удара. Бинго! Собираемся, станем на время геологами.

Быстро покинули архив музея, завели автомобиль и помчались по степи обратно.
Сначала Заратустра ликовал, хлопая по плечу своего ассистента, затем на него нахлынуло волнение.
«Вдруг я не верно интерпретировал записи».
Тут же стал перепроверять.
«Вроде все сходится… да нет, точно все сходится. Отгадка в камне. Только надо найти нужную точку»
– Сейчас заезжаем в лагерь, хватаем молотки и тут же в капище, — проговаривал он свои мысли вслух.
– Мы действительно сможем расколоть этот огромный валун? — все еще в сомнениях говорил Гари.
– Да, раскрошим в пыль.
Старший археолог снова уткнулся в документы.
«Угомонись, старик, все ты правильно понял. Дай себе возможность насладиться триумфом».
Он выдохнул.
Заморосил мелкий дождь. Капли стали проникать в открытые окна, но это даже было приятно, охлаждало, позволяло привести мысли в порядок.
Заратустра действительно успокоился и вновь улыбнулся.
Но легкость бытия мгновенно сменилась настороженностью — возле их лагеря стоял неопознанный автомобиль.
– Снова гости, босс, — заметил Гари. — Что делаем?
– Мы никого не ждали. Но давай проявим гостеприимство, мы ж в Казахстане.
Гарольд припарковал «Форд» рядом с машиной чужаков. Быстро вышел и осмотрел старую «Мазду». Взглянув на профессора, покачал головой, мол, никого нет.
Заратустра же, напротив, вышел медленно, прикидывая, сможет ли он быстро добраться до пистолета в палатке.
Вдвоем они подошли ко входу и отдернули занавес.
Разгром. Внутри только разгром. Столик, кушетки, даже мини-холодильник были перевернуты и выпотрошены.
Гарольд грубо выругался на английским.
Заратустра хотел быстро добраться до своего рюкзака с оружием, но почувствовал, что сзади кто-то стоит.
Попытался резко обернуться, но получил мощный удар по голове.
Упал.
Успел заметить, как рядом упал Гари, закативший глаза.
Краем сознания уловил фразу: «Ты ему вмазал его же стволом? Жа;сы, бала!»
А потом профессор погрузился в один из своих кошмаров.


VI
Сознание блеклыми пятнами всплывало на поверхность океана памяти, вытесняя бессознательную фобию. В этих кляксах отражались искаженные моменты бытия: вот напрочь стертое детство, вот поездки в экспедиции, вот вчерашнее погребение во чреве капища.
Омут так глубок, что обезображенные воспоминания вихрями уходят во тьму, едва успевая подниматься на поверхность.
Человек в этом водовороте. Его «Я» одновременно в каждом пятне памяти, барахтается, пытаясь схватить руками расплывающиеся краски моментов существования.
«Но я же больше, чем сумма этих воспоминаний», — отчаянно хочет крикнуть человек.
И от его крика бытие колеблется, дрожит, искажается. Океан сменяется огромной пещерой, а человек уже не в воде, а зажат камнями, засыпан песком и землей. Ему шесть лет, и он до боли во всем маленьком тщедушном теле кричит, чтобы найти помощь, чтобы выбраться, чтобы жить.
Душераздирающий зов сознания швыряет в реальность.
Заратустра вздрагивает, качает головой и открывает глаза.

«Так. Я в палатке. Руки? Связаны. Ноги? Тоже. Постарались джигиты, нечего сказать. Где Гари?.. А вот, рядом. Дааа, сильно ему досталось. Видимо, сопротивлялся. Давай, старик, осмотрись, включай машину разума».

Профессор оглядел палатку. Бандиты даже навели порядок, чтоб можно было дружно рассесться на кушетках и стульях. Их было гораздо больше, чем во время первого налета. Бородатые, угрюмые, озлобленные. Некоторые сидели, двое стояли над археологами. Еще Заратустра слышал разговоры возле машин. Он попытался покрутить головой, лежа на боку, но не смог.
– Олжас, ;арашы. Ол оянды, — услышал голос над собой.
Заратустру подняли и поставили на колени.
– Эй, археолог, скажи, где ваши сокровища? — обратился один из «черных копателей».
– Я смотрю, вас прям прижало, — Заратустра говорил медленно не только из-за гудения в голове, но и пытаясь выиграть себе и Гари время. Успеть найти решение, — Что совсем денег нет? Нужда заставила идти на преступление?
– Замолчи ты! — ему вмазали по челюсти, но не сильно. — Говори! Где?
– Разве ваш начальник, этот трусливый олигарх, не сказал, что мы еще не обнаружили сокровища?
Бородатый бандит выругался, выплевывая желчные проклятия.
– Мы больше не работаем на Олега Дмитрича.
– Но говоришь ты о нем с уважением… значит, еще боишься.
– Где сокровища: монеты, драгоценности?!
– Продать хотите? Да, за рубежом на «черном рынке», реликвии тюрков и казахов будут весьма востребованы, — усмехнулся Заратустра, — но вы же сами контрабандисты, должны разбираться в своем товаре. Такие раскопки быстро не ведутся.
– Если вы их еще не достали, значит, будете доставать сейчас, — не унимался бородатый лидер копателей.
– Куда ты торопишься?.. Неужто боишься полиции или своего бывшего босса?
– Войны я боюсь, — честно признался главарь контрабандистов, присев рядом с профессором, — у меня семья, знаешь, какая большая. Надо всех вывезти, пока еще границы открыты. Деньги нужны.
– Так продали бы табун лошадей, скот или дома свои!.. Какого дьявола к нам заявились! — Повысил голос Заратустра, намеренно выкрутив праведный гнев на максимум.
Бандит и его люди на мгновение опешили, но быстро засмеялись.
– Дом, говорит, продай! — смеялся громче остальных главарь, пересказывая их диалог соратникам.
– Ты, археолог, тупой? Или наивный? — снова серьезный голос. — Твое дело, копать.
– Я ничего не буду делать, пока вы не приведете в чувства моего ассистента и не освободите нас.
Бандит кивнул.
Гари слегка пнули ногой, и он закряхтел. Его тоже подняли на колени и плеснули в лицо водой.
– Интересное дело — эта история, — задумчиво произнес бандит, пока Гари откашливался, — я вот когда контрабандистом заделался ничего об этом не знал. А потом проникся. Стал изучать…
– Рад за тебя, — сухо ответил Заратустра.
– …стал изучать, — продолжил Олжас, не обращая на него внимания, — разобрался, что ценнее, а что так себе. Понял, что на рынке сейчас спрос на тюркское богатство и даже не в самом Казахстане. Государство-то это было огромное, оставило след. А теперь потомки хотят заиметь частицу общей истории.
– Спасибо, что подсказал каналы своего сбыта, — также коротко ответил профессор, а затем обратился к ассистенту, дав понять главарю шайки, что больше не намерен его слушать.
Тот хотел было дать выход своей ярости, но что-то во взгляде археолога остановило бандита, он молча встал и отошел.
– Гари, сынок, как ты? — максимально спокойным голосом спросил Заратустра.
– Я пытался выхватить твой пистолет из рук вон того ублюдка, но, как видишь, не вышло, — Гарольд попытался улыбнуться, но тут же сморщился от боли.
– Скастовал бы заклинание, Гари, — также в ответ улыбнулся Заратустра, — ничего, мы выберемся. Ты только глупостей больше не делай, только, когда я скажу.
– Как скажешь, босс.
– Им нужны сокровища Бумына, но уже для своих нужд. Бизнесмену Рогожину они уже не подчиняются.
– Псы сорвались с цепи?
– Типа того.
Заратустра и Гари пододвинулись ближе друг к другу и стали перешептываться.
– Какой у нас план? — задал ассистент простой вопрос.
– Он как раз в разработке.
– Я думал, мой гениальный учитель уже нашел решение проблемы.
– Я в процессе, — процедил Заратустра.
– А ты точно гений?
– Эй!.. Я могу рассмотреть предложения из вне, например, от своего заумного ассистента.
– А я вот предлагаю выйти на свежий воздух… может даже дойти до машин…
– Это… это неплохой план…
– Эй! — прикрикнул кто-то из бандитов. — Громко говори! Не шептаться!
К ним подошли.
Гари подмигнул профессору и тут же грохнулся на землю и стал дергаться.
– Что с ним? — спросил Олжас.
– У него астма сильная… Понимаете? Он задыхается! Выведите нас на улицу… пожалуйста. Там ему легче станет.
Бандиты перекинулись фразами, затем главарь кивнул, и пленных выволокли из палатки.
Гари тут же сделал вид, что ему мешает бечевка на руках и ногах.
– Надо развязать… хотя бы ноги! — подхватил идею Заратустра.
– Я что, по-твоему, совсем дурачок что ли, археолог!? — Рассмеялся главарь контрабандистов.
Гари стал «приходить в себя».
– Попытка не пытка, — улыбнулся Заратустра.
Но главарь контрабандистов на него уже не смотрел, его отвлекли — подбежали двое и указали куда-то на юго-запад.
– Много-много… едут…, — услышал Заратустра испуганный голос и увидел, как на лице Олжаса появились страх и растерянность, сменившиеся гневом.
– Этих в палатку! И готовимся! — Скомандовал он.
– Снова в палатку? — успел переспросить Гари, и их заволокли внутрь.
– Вот черт, — простонал студент.
– Надо было использовать нас, как заложников, — рассуждал вслух профессор, — было бы больше шансов, глупец.
Мотивация «черных копателей» археологу было ясна, и кто-то назвал бы его переживания из-за судьбы грабителей сентиментальностью. Но Заратустра сейчас чаще возвращался мыслями в капище Тенгри, ругая на чем свет стоит суетящихся вокруг людей.
«Это ведь может навредить или даже обрушить своды пещеры».
Но сейчас делать было нечего, только ждать.
Заратустра уже догадался, кто нарушил планы бандитов. Поэтому не удивился выстрелам, крикам и полицейским сиренам.
Они с Гари лежали на полу палатки, и отсюда ничего не было видно, лишь мелькали ноги в сапогах.
Прозвучало еще несколько автоматных очередей, слышались звуки драки.
А затем все стихло.
Только усилившийся дождь стал барабанить по брезенту.
Заратустра услышал, как в палатку вошли и увидел две пары ног.
– Долго же вы, думал доедите из Карауыла быстрее, — сказал он, в глубине своего сознания «выдохнув» с облегчением, что не ошибся.
– Торопились, как могли, уважаемый археолог, — прозвучал знакомый спокойный голос, — а я смотрю, вы в буквальном смысле припали головой к земле в поисках отгадок.
– Ратмир? — Заратустра искренне удивился и с уважением взглянул в улыбающееся лицо мецената, когда тот помогал поднять археолога на ноги, — Я думал, что это аким Бельгожин.
– Я тоже тут, — помахал рукой аким поселка.
Они помогли поднять Гари, затем разрезали путы на руках и ногах.
– Спасибо, — не уставал благодарить студент.
– Я предположил, что моя помощь будет тут уместной, — сообщил меценат.
– Да, господин Фейлах, как нельзя кстати нашел нужную мотивацию для привлечения властей к вашему делу. И это мы одобряем, — аким многозначительно посмотрел на бизнесмена, — я, конечно, и сам заинтересован успехом ваших исследований, профессор… Вы в порядке? Что-нибудь нужно?
– Воды, пожалуйста, — попросил Заратустра. Они с Гари утолили жажду. И профессор кивнул акиму.
Тот продолжил.
– Утром мне доложили, что через поселок проехала колонна машин в направлении вашего лагеря. Сначала я не придал значения — у меня, знаете ли, есть и другие задачи, особенно на границе с центральным регионом… хм, так вот… затем мне сказали, что вы быстро примчались в Карауыл. Я рассчитывал на встречу и слова о помощи, но вы посетили музей… а затем также быстро уехали. Я навел справки и сложил два и два. Хотел отозвать несколько взводов нацгвардии, но они отказались — на границе сейчас тяжело. Тут я вспомнил о господине Фейлахе. Он отлично умеет мотивировать полицию. Эти джигиты сейчас тоже перепуганы и на мои официальные запросы отвечают с неохотой.
– Это правда, — согласился Ратмир, — но правильные слова подняли этих ребят на ноги. Ведь борьба с организованной преступностью — их долг.
В палатку вошла молодая девушка, подошла к Ратмиру и что-то шепнула. Тот кивнул.
От Гари не ускользнул изучающий взгляд девушки. В ней он узнал ассистентку мецената. Стало любопытно.
– Убитые есть? — тем временем спросил Заратустра, посмотрев на акима.
Тот кивнул.
– К сожалению, — подтвердил меценат.
Заратустра помрачнел.
– Благодарю за помощь, — коротко ответил он.
Аким и меценат пожали протянутую руку.
– Приведите в порядок моего ассистента, нам с ним еще разгадывать загадки капища, — сказал профессор тоном, нетерпящим возражений.
– Конечно, — кивнул Фейлах. — Анечка, будь любезна, — он обратился к помощнице.
Та молча кивнула и достала из своей увесистой сумочки дорожную аптечку.
– Ты не только ассистентка, но и медик? — Спросил Гари у девушки, когда она подошла к нему.
– Она и медик, и замечательный секретарь, и прошла подготовку в израильских войсках, КНБ Казахстана и АНБ России, — с гордостью пояснил меценат, — краткий курс, конечно. А еще говорит на шести языках.
– Но пока не произнесла ни слова, — заметил Гари.
– Потому что не было такого приказа, — сухо заметил Фейлах и переключился на Заратустру, — Давайте оставим раннего, выйдем на свежий воздух.
Тут уже Заратустра согласился. Ему нестерпимо захотелось посмотреть на небо и оглядеть степной простор.
Он вышел первым, не став обращать внимания ни на полицейских, держащих на мушке бандитов, ни на своих пленителей, ни на спасителей, вышедших следом. Ему хотелось отринуть эту суету и погрузиться в легенды прошлого.
Аким что-то начал говорить, но Заратустра отмахнулся и отошел на пару метров, не отрывая взора от серого марева степи. Дождь все еще не стихал, а ветер обдавал профессора несильными порывами, покрывая кожу мурашками.
Серая хмарь разлилась по небу и земле, будто Куинджи, психанув, замазал свои великие закаты и рассветы мрачными холодными тонами.
Заратустра закрыл глаза и вдохнул прохладный воздух. Стало легче.
Сквозь эту серость бытия в сознание ритмичным боем прорывалось бормотание шамана. Будто Тенгри через своего хранителя на земле звал археолога в недра капища.
«Приди, взгляни и поклонись, — бубнило сознание, — и тогда реликвии твои. Ты близок. Ты идешь, я жду…»
– Уважаемый профессор, — аким подошел к Заратустре, прервав поток сознания.
– Спасибо за помощь, — еще раз молвил археолог, — а теперь убирайтесь все. Вы крушите свою же историю.
– О чем вы? — спросил меценат Фейлах.
– Ваши эти… — Заратустра небрежно махнул рукой в сторону полиции и бандитов, — топчутся на голове у самого Тенгри, оскверняя своей… грязью… величие. Уходите, уезжайте. Дайте работать! Добраться до ответов… до сокровищ! Вы же этого все хотите? Тогда не мешайте!
– Я понимаю вашу раздраженность, — спокойно парировал гневную атаку меценат, — именно поэтому я останусь для контроля процесса. Естественно, после того, как аким даст распоряжение о вывозе нежелательных лиц.
– Уже скоро дам, — подтвердил Бельгожин, — но тоже останусь. На границе пока мои люди все контролируют, я могу остаться, — он виновато улыбнулся, — честно говоря, очень хочу увидеть древние пещеры.
– Нет! — строго сказал Заратустра. Но тут уже меценат вышел вперед и, посмотрев в глаза историку, твердо сказал.
– Это не обсуждается… простите, Заратустра. Сейчас у вас простой выбор — подчиниться.
Заратустра долго смотрел в опаловые глаза.
– Я вижу, — ответил он, — думаете, что достойны взглянуть на Тенгри и сокровища степных номадов? Что ж… готовьтесь. А пока готовитесь, очистите мой лагерь. Чтоб этого цирка с конями не было.
Профессор снова отделился от остальных, погрузившись в свои раздумья. А Фейлах и Бельгожин отправились раздавать приказы.
В это время в палатке Гарольд пытался разговорить так понравившуюся ему ассистентку мецената.
– Послушай, — привлек он ее внимание, — неужели тебе нравится работать на такого бизнесмена?.. Ты же вон какая крутая: и языки знаешь, и всякое… кунг-фу… Зачем он тебе? Свою бы фирму открыла.
Девушка иронично приподняла брови и продолжила обрабатывать кровоподтеки на лице археолога.
– Ау, ау, жжется! — запротестовал тот.
– Как ты собрался со мной флиртовать, если не можешь выдержать жжение от спирта? — Также иронично заметила девушка.
– Ага, так все-таки эта красота умеет говорить! — воскликнул довольный Гари и тут же поморщился.
– Зачем мне говорить лишнее?
– А зачем тебе, Анна, такой крутой девчонке, работать на скупщика антиквариата?
– А ты хочешь, чтоб я осталась с тобой? — серьезно спросила девушка.
– Я… ээээ…
– Вот именно. Не предлагай того, чего не можешь реализовать, — усмехнулась она, — сейчас я там, где должна быть… Все, раны обработаны, уважаемый археолог.
– Спасибо, — только и смог выдать Гари, смотря, как девушка выходит из палатки.
Тем временем полицейские стали погружать бандитов в машины, приехали кареты скорой помощи, чтоб забрать двух умерших.
Заратустра ходил между рядами молодых и неочень мужчин, которые в отчаянии решились на преступление.
– Вот, смотри, что они сделали, — сказал ему, стоящий на коленях Олжас, главарь «черных копателей», — видишь, до чего они довели народ. Мы готовы расхищать наследие предков, лишь бы прокормить семьи.
– Всегда есть иной путь, — тихо произнес Заратустра, — ты свой сам выбрал.
Заратустра направился в палатку, более не желая вести этот диалог. Ему было жаль этих людей, но простить им такой наглый налет на капище Тенгри он не мог.
Профессор вошел в палатку, где сидел Гари. Они позвонили в университет, выдав краткий отчет об исследовании.

Где-то через час полиция увезла бандитов, а скорая — погибших и раненых. В лагере был наведен порядок, а археологи в компании акима поселка, мецената и его ассистентки перекусили.
Дождь прекратился. Степь стало согревать вышедшее из-за туч солнце.
Заратустра связался с техником, и тот прислал двух дронов.
Канат теперь закрепили за ближайшее ко входу в пещеру дерево и за вкопанного роботохода.
 Спускались в капище медленно: в основном из-за постоянных возгласов Бельгожина и Фейлаха.
В конце концов, профессор сдался и стал детально рассказывать о тенгрианстве, Бумыне-кагане, Абылай хане и других находках.
Пока Заратустра проводил импровизированную лекцию, Гари пытался флиртовать с Анной. Девушка мило отмалчивалась, но парень нет-нет да ловил ее оценивающие взгляды. Особенно, когда британец подключался к разговорам о тюркской и казахской культурах.
Так продолжалось, пока исследователи не добрались до той самой двери — валуна, на котором Бумын-каган оставил свою загадку.
– Ого, — только и произнес Ратмир Фейлах, когда археологи осветили фонарями камень и Заратустра прочел древний текст.
– Что это все значит? — переспросил суетящийся аким. — Сокровища за этой дверью? Как этот камень подвинуть?.. Может взорвать. У вас есть динамит?..
– Даже не вздумайте! — зыркнули на туристов Заратустра и Гари.
– Сердце камня, — поднял вверх молоток профессор, — а вот «игла», — в другой руке оказалось клиновидное долото, — надо поразить сердце и узреть душу.
– Но куда именно? По центру? — уточнил Гарольд.
– А это нам скажет наш техник… Раф, ты «видишь» валун?
– Так точно, — прозвучал ответ в наушнике.
Мини-дрон висел над головами археологов, освещая пещеру.
– Вычисли абсолютный центр этого гранита и укажи лазером.
– Готово, — прозвучал спокойный голос.
Но камне, чуть выше надписи Бумына возникла красная точка.
– Сила удара?
– Как можно сильнее, профессор.
– И ты называешь себя техником?..
– Главное, не сдвигайте долото с точки во время удара. Возможно, понадобится несколько попыток.
– Принято.
Заратустра подошел к валуну.
– Гари, давай, держи долото, а я вмажу по нему.
– Не начни Третью Мировую, ненароком пробив мне череп, — усмехнулся студент, — я ведь подданный Его Британского Величества.
– Раздул свое эго до размеров Стоунхенджа, — саркастично заметил профессор, — давай сейчас без шуток. Держи крепко.
– Принято, босс, — Гари обернулся к Ане для комментария, — вот так и живем… угнетает своего ассистента…
– Гарольд!
– Все-все… сосредоточился.
Симпатичная помощница мецената хихикнула, но тут же заслужила строгий взгляд профессора, и потупилась в каменный пол.
– А можно мне попробовать? — вдруг вклинился аким.
– Ну тогда уж лучше я, — встрял меценат, — сил у меня побольше, я все-таки хожу на фитнес.
– Господа! — прикрикнул Заратустра. — Может вы все уже заткнетесь. Гари, я бью через три… два… один.
Удар!.. Снова удар!.. И третий!..
Камень дал трещину, тысячелетний гранит поддался человеческому упорству.
– Вот оно сердце камня! — прошептал пораженный Заратустра.
Всего на пару секунд трещину осветило легкое внутреннее свечение, будто энергия, копившаяся в каменной тверди многие века, нашла путь к свободе. Всего пару секунд. И все. Снова холодный мертвый гранит.
Еще пара ударов, и трещина стала сквозной. Через нее в пещеру прорвался свежий воздух, а обратно вырвался затхлый предсмертный «вздох» камня.
Еще удар.
Валун раскололся пополам. Массивные половины грохнулись в стороны, одарив темные помещения капища гулким эхом.
Отгадав загадку Бумына, Заратустра не хотел терять ни секунды.
Игнорируя радостные возгласы остальных, он прошел в небольшой коридор, разгоняя фонарем тьму.
Дрон влетел за ним.
По предложению Рафаэля Гари расставил в нескольких местах усилители сигнала, поэтому дрон мог летать на большее расстояние, чем раньше. Но и этому был предел.
– Профессор Тлиев, — обратился технарь в наушник, — пока вы не пошли вперед, хочу сообщить, что дальше я лететь не смогу. Предел — этот тоннель. Зависну здесь, освещая проход.
– Хорошо, Раф. Спасибо, — тихо произнес Заратустра.
Он прошел вперед.
Тоннель был высокий и широкий, здесь можно было выпрямиться в полный рост и расставить руки.
За профессором уже толпились переступившие порог аким и меценат. Гари и Анна решили осмотреть расколотый валун. Студент все снимал на камеру, да и ассистентка Фейлаха сделала пару кадров.
Меценат подошел к старшему археологу и спросил.
– Профессор, тут есть ловушки?
– О да… — встрял Гари.
– Предыдущие мы деактивировали, — уточнил Заратустра, — а в этих помещениях их нет. Это священное место, капище. Возможно, древнейшее святилище Тенгрианства. Коварство здесь не в чести. Это святотатство, за такие дела шаман Тенгри мог проклясть.
Заратустра зашагал дальше, оставив гостей, переваривать информацию.
Тоннель протянулся на десяток метров. Через каждые два метра из темноты возникали каменные подпорки, удерживая нависающий, а где-то провисающий потолок. Время брало свое, и было понятно, что, впустив в капище воздух современности, археологи сократили его жизнь.
Как долго просуществует столь древнее творение, когда сюда придет больше людей: исследователи, гиды, туристы, военные, политики, контрабандисты? Все они захотят прикоснуться к величию предков. Что оставят они капищу?
Долго ли простоит святилище, когда взрывы станут громче… и ближе?..
Заратустра думал об этом, пока шел вперед. Думал и злился.
Но вот уже фонари осветили края коридора. И стало понятно, исследователей ждет обширное подземелье.
Тоннель кончился пещерой громадных размеров. Стены и своды резко расширились, уйдя во тьму. Даже пол опустился на пару метров — пришлось пройтись по нескольким ступеням вниз.
Пока гости находили слова для объяснения своих эмоций, Заратустра подозвал ассистента.
– Как думаешь, Гарольд, — шепотом начал профессор, — насколько велико это подземелье?
– Очень темно, босс, — пожал плечами студент, — да и фонари не сильно помогают. Стен я не вижу, хотя вооон там потолок, камни под ногами вроде крепки. Темнота, скованная камнем… Эй, ты как, профессор?
Заратустра сжал плечо друга. Руки его тряслись.
– Снова приступ? — Гари подошел вплотную.
Заратустра закрыл глаза. Вспомнил ветер, гуляющий за окном его квартиры в ночь перед поездкой. Темные кроны деревьев, как волны моря танцевали во мраке. Это простор. Это пространство.
– Это пространство, — хрипло произнес старший археолог.
– Что?
– Это пространство, — громче повторил Заратустра, и его услышали все, — нужно понять: насколько велико оно и что здесь мы сможем обнаружить.
Он кивнул Гарольду в знак признательности и отпустил его плечо.
– А ну-ка, топни ногой.
Гарольд топнул и в добавок хлопнул руками. Гулкое эхо разнеслось по подземелью.
Заратустра вновь закрыл глаза и прислушался.
– Примерно три десятка в ширину, десяток в высоту и сотня в длину, — произнес профессор.
– Как вы так точно определили? — удивился аким Бельгожин.
– Я археолог.
– И?..
– Люблю пещеры, — улыбнулся Заратустра, подмигнув Гарольду.
Тот понимающе кивнул в ответ и стал крутить фонариком в попытках высветить что-нибудь. Его примеру последовали и остальные.
Заратустра же пока подошел к лестнице, по которой они спустились, и сел на нижние ступени.
Ему вдруг представилось, как более полутора тысяч лет назад сюда вошел раненный, изнуренный долгой погоней Бумын, правитель будущего великого Тюркского Каганата. Он скинул в степи свои искромсанные доспехи, оставив лишь верный меч, тумар на шее и чашу с гербом своего рода, не кожаный торсык, а именно чашу, как символ власти и плодородия своего края.
Все это человек спрятал здесь в древнем капище могучего Тенгри и любящей Умай. Вот он, этот человек, исхудалый, но все еще крепкий духом. Заратустра будто следует за ним, медленно идя по ступеням. Бумын кланяется Тенгри и выходит из пещеры, завалив вход.
А вот уже его потомки много веков спустя прокладывают путь по старому маршруту, наполняя капище новыми реликвиями.
И снова, и снова.
Заратустра видит, как сначала тюрки, затем монголы и, наконец, казахи приносят сюда ценнейшие артефакты народа степей, делая из капища настоящую сокровищницу.
Эти люди — ханы, торговцы, воины, мыслители, крестьяне — полны веры. Они знают, что Тенгри примет их дары и обережет номадов.
Будто удивительный древний город, это капище сокрылось во времени. Под песками степей оно хранило свою тайну, лишь изредка позволяя найти себя достойнейшим. Шокану, Абаю…
«Теперь мне?.. Но я всего лишь гость, Тенгри, вряд ли я достоин этих сокровищ и твоего благословения. Но я раскрыл тайну. Я знаю, реликвии здесь. Я чувствую их… Просто… дай мне насладиться моментом… позволь прочувствовать это… я ведь первооткрыватель...», — Заратустра улыбнулся тьме. Затем встал и подошел к остальным.
– Знаете, мы ведь в капище Тенгри, — весело начал профессор, — как известно, в честь Неба не делали кровавых жертвоприношений — только подношения в виде урожая, фруктов, цветов, предметов быта… но…
– Будете пугать нас страшилками, профессор? — иронично смекнул Ратмир Фейлах.
– Почему же страшилками? — деланно удивился Заратустра. — Вполне реальные истории, подтвержденные документально… так вот, слушайте.
– Поиски сокровищ на паузе? — Уточнил Гари, — Ладно, я тогда попью воды.
Исследователи остановились посреди темноты. Пока они отдыхали, Заратустра продолжил.
– Так вот, представьте на дворе седьмой век нашей эры, расцвет Тюркского Каганата. Один из визирей отправляется в отдаленную часть страны, чтобы найти в богом забытом ауле шамана. По свидетельствам китайского путешественника Ци Лао Ханя, это было у берегов Аральского моря, а по данным Маргулана — у Сырдарьи. Мнения разнятся… но это не так важно. Важно, что молодой визирь явился в заброшенный аул. В обветшалой юрте нашел нужного ему шамана и приказал провести обряд.
– Обряд? — снова решил уточнить Гарольд.
– Обряд, — кивнул Заратустра.
– Какого рода обряд? — влез аким.
– Дайте договорить про обряд — узнаете, — поднял брови профессор, — так вот. Обрисуйте в голове картину. Заброшенный аул. А заброшен он был как раз из-за пугающего всех шамана и его кошмарных обрядов. Это был не просто представитель Тенгри на земле сущей, а настоящий фанатик, любитель кровавых поклонений, доводящий себя и окружающих до леденящего исступления.
Узнав про обряд, визирь тоже был удивлен. Но шаман не дал ему опомниться, стал задавать вопросы. Выяснилось, что визирь ревнует свою избранницу к старому торговцу, который сватается к прекрасной Асель. Молодой визирь хоть и был визирем кагана, но еще не имел такой власти, а вот торговец, наоборот, был давним другом правителя и имел большое влияние в Каганате. Представили?
Слушающие кивнули.
– В общем, визирь просит шамана избавиться от торговца. Шаман говорит, что может использовать темную сторону Тенгри, но для этого нужна настоящая жертва. «Чтобы забрать жизнь и дать любовь, надо принести на алтарь великое подношение», — говорит шаман.
Визирю плевать, он предлагает закланять барана. Шаман смеется. Визирь предлагает своего лучшего скакуна. Но и это отвергает дикий фанатик и говорит, «нужен человек, кого ты по-настоящему любишь». А у визиря еще была младшая сестра, родители их умерли несколько лет назад. Сестра, хворающая тяжелым недугом, тоже была при смерти. Плача, визирь соглашается принести ее в жертву страшному шаманскому обряду, все ради любви прекрасной Асель, без которой сам визирь жить не может.
Шаман в восторге.
Тут же слуги визиря едут за его сестрой и через пару дней привозят ее шаману. Она, исхудалая, практически без жизненных сил, но все же так горячо любимая старшим братом, беспрекословно соглашается с ним. И от этого крепкий мужчина впадает в еще большее горе.
Но делать нечего — шаман уже готовит ужасный обряд. 
И вот на берегу Арала… или Сырдарьи… в светлый день, чтоб небо было ясное, под леденящие душу завывания шамана и степного ветра девушке вспарывают живот. И этот изверг танцует с ее кишками вокруг сложенного костра. Затем съедает сердце, а труп бедняжки расчленяет, складывая из конечностей символ Тенгри.
Только вообразите, погруженный в транс человек в запачканной грязью и потрохами конской шкуре, в шапке с рогами сайгака. Пляшет и шепчет, держа в окровавленных руках человеческие внутренности. Подносит их ко рту и упивается подношением к великому и грозному древнему божеству.
– Мерзость, — вырвалось у Ани.
– Мерзость? Да, конечно, — продолжил Заратустра, — но это ведь темное поклонение. Сам шаман в своем облике и безумии походит на мифическое существо, которого коснулась длань Неба… Хм, к чему это я?.. Ах, да… После танца шамана обезумевший от горя визирь читает молитву и поджигает костер с останками сестры.
Фанатик-адепт в исступлении орет, а светлое небо покрывают тучи и начинается дождь. «Тенгри принял жертву и оплакал ее, — сообщает шаман, — возвращайся к себе. Прекрасная Асель будет твоей».
– Какой неправдоподобный обряд, — усмехается меценат.
– Какой жуткий обряд, — качает головой аким.
– Какой интересный обряд, — кивает Гари.
– Слушайте дальше, — Заратустра поднимает палец вверх, — визирь, хоть и понесший великую утрату, но все же преисполненный надежды на счастье и любовь, скачет со слугами в свой дворец, чтобы взять в жены прекрасную Асель.
Но что такое? Весь город в печали. «Что случилось?» — Спрашивает у людей визирь. «Страшная Тень явилась в дом нашего благородного бая и жестоко расправилась с ним и всеми его гостями», — сообщают напуганные люди. Визирь делает вид, что удивлен и скорбит. Но дело за малым, он приказывает слугам позвать к себе Асель, ибо он хочет спросить ее о важном. «Но, наш господин, — говорят слуги, — прекрасная Асель, дочь бия Каныша, мертва. Она была в гостях у бая, когда это жуткое чудовище напало на дом. Там была настоящая резня, Тень появилась неожиданно, и также быстро исчезла».
– Holly Sh*t, — выругался Гари с округленными глазами.
– Визирь, естественно, бежит в дом к бию Канышу, где видит обезображенный труп своей несостоявшейся невесты. Он в слезах просит прощения. Винит во всем себя. Ведь его счастье было так близко, но он сам сотворил такой грех. В гневе он несется в аул, к шаману. Только теперь берет с собой целую сотню отборных воинов. А безумный шаман смеется и говорит, что сила Тенгри была настолько мощной, что явила миру неуправляемую Тень, которая вышла из-под контроля. «Но ты ведь сам хотел, чтоб юная девица стала твоей. Теперь она твоя вся».
В ярости визирь хочет убить шамана, но тут у него случается прозрение. Еще сильнее горе падает ему на плечи, осознание тяжелого греха не дает вздохнуть. В отчаянии он просит шамана вызвать того темного шайтана, чтобы самолично расправиться с ним или пасть в благородном бою. Фанатик подчиняется, колдунствует. И вот уже перед ним и визирем Тень. Воин бьется с ней. Но куда там. Темная сущность сметает всех на пути, разрывает визиря, его солдат и вкушает плоть самого шамана.
В записях путешественников говорится, что этот злобный дух столетиями бродит по той местности, наводя ужас на города. Обретая вид, то тени горы, то завывания ветра, то гниль смертельных болезней…
Я тут подумал, может и в этом капище обитал такой же безумный шаман, расчленяющий людей. Ой, смотрите, — Заратустра наклонился и что-то поднял, — я так и знал.
Он навел свой фонарь на поднятый объект, а потом резко направил его на слушателей и закричал.
В руке у него была иссохшая кость.
– Ааа!
– Ой! Уф!
Заратустра расхохотался, видя, как Гари прижался к вставшей в боевую стойку Ане, а аким чуть ли не на руки залез к меценату.
– Ахахахаха! Видели бы вы свои лица! — Смеясь произнес профессор, — Трусишки!
– Босс… — с укором ответил Гарольд, — шуточки бородатые…
– Странный вы… человек, — выдохнул аким Бельгожин.
А Фейлах улыбнулся.
– А вот ты молодец, — кивнул ему Заратустра, — и ассистентка твоя крутая… Изучаешь крав-мага?
Девушка кивнула.
– А смысл ужастика? — спросил, наконец, аким.
– Наши напуганные лица, — ответил Гари, — а еще, что боги могут быть вот такими жестокими.
– Не боги, студент, люди, — уже серьезно ответил Заратустра.
– Лучше бы нашел решение, как осветить эту пещеру, — пробурчал Бельгожин.
– Да, — согласился меценат, — фонари нам не сильно помогают.


VII
Лучи искусственного света действительно не могли добраться до боковых стен и дальней части удивительного подземелья. Не облегчили дело и зажженные флешфайеры. Да, света прибавилось, и тьма окрасилась красным отсветом. Но стало больше и дыма. А вот фосфорные светильники пришлись к месту. Пока аким и меценат с помощницей раскидывали их, Заратустра вновь обратился к своему ассистенту.
– Гари, я не перегнул с этим рассказом?
– Ты имеешь в виду, не была ли твоя история с шаманом слишком кровавой и мерзкой?.. Нет, что ты! Все отлично.
– Сарказм?
– Он самый.
– Какой ты… дерзкий стал, — делано возмутился Заратустра, — Ладно, давай «включим» здесь свет.
– Как ты это сделаешь?
– Видишь вон тот небольшой постамент?.. Это древний фонарь… Смотри, от него в стороны идут узкие стоки. Обрати внимание, они тянутся по ближайшей стене. Я уверен, что эти стоки идут по периметру всей пещеры. Когда мы сюда вошли, я почувствовал маслянистый запах. В этих стоках до сих пор сохранилось определенное количество зажигательной смеси. Остается только поднести спичку, — Заратустра подошел к невысокому постаменту, расположенному в паре шагов от лестницы, и поднес зажженный флешфайер к полукруглому углублению. В центре фонаря вспыхнуло пламя и тут же «побежало» по глиняным стокам к ближайшей стене, а от нее в разные стороны.
– Удивительно! — восхищенно произнес Ратмир Фейлах.
Пламя быстро освещало подземелье, добравшись до боковых стен, оно «пробежало» по ним и унеслось вперед, разгоняя тьму капища.
Стоки пересекали пещеру и поперек, показывая весь колоссальный масштаб этого строения.
– Вот оно, Гари! Капище Тенгри! — в серых глазах Заратустры плясали языки этого древнего огня.
Они увидели. Десяток квадратных ям глубиной порядка полутора метров, в которых стояли стеллажи с оружием и куклы в доспехах, будто китайские терракотовые воины. А впереди, после ям, складировались сундуки с драгоценностями, целые залежи всевозможных артефактов разной величины. Они смутно угадывались в полутьме.
Бельгожин хотел рвануть к одной из ям, но Заратустра прикрикнул на него.
– Стоять! Ничего не трогать! Это очень хрупкие реликвии!
– Я тут власть! — в раздражении кинул аким.
– А я тут археолог! — процедил сквозь зубы профессор. Сказал он это уже не повышая голоса, но чиновника будто прошиб холодный пот. Он медленно кивнул и встал на месте.
– Сокровища сначала должны исследовать специалисты университета… А мы же пока давайте лучше обратим внимание на эти замечательно сохранившиеся петроглифы на стенах, — как ни в чем не бывало продолжил Заратустра, решивший сейчас выступить гидом для остальных.
– Профессор, это же… — начал Гари.
– …Да, ты прав, это Байтерек, — кивнул Заратустра, — астанинский лишь отдаленно напоминает это царское древо, правда?
– Не знал, что легенды о Небесном Тополе восходят к преданиям Тенгрианства, — проговорил восхищенный Фейлах.
– Ты ж сам его сейчас назвал Небесным, — усмехнулся профессор, — обратите внимание, это не просто петроглиф-фреска, нарисованная природными красками, типа ольхи. Это высеченный в камне барельеф. В период раннего Тенгрианства такие узоры не делали. Это уже более поздние изображения сюжета с птицей Самрук и драконом Айдахаром.
– Казахское ханство? — спросил Гари.
– Нет, раньше. Золотая Орда.
– Красиво. Это же настоящие письма друг другу, — поделился мыслью аким, — «Дорогая, буду поздно, ушел охотиться на большого дракона».
– Да, петроглифы оставляли и в качестве посланий. Прошло больше двух с половиной тысяч лет, а мы все также общаемся значками, — сыронизировал Заратустра.
Они подошли ближе к монументальному барельефу высотой от пола до потолка и длиной в десять метров. Это было не цельное полотно, а практически мозаика из разных камней. Линии начинались на одном и продолжались на другом, складываясь в могучее древо. Оно уходило корнями в подземный мир, где обитал дракон, ветвями — в небеса, к гнезду птицы. А в серединном мире жили люди. Вот такое сплетение с германо-скандинавской мифологией, индуистскими ведами, ветхим заветом и прочими верованиями.
Птица Самрук клевала в лоб обвившего своим телом ствол Байтерека Айдахара. Грозный дракон все пытался добраться до золотого яйца, но каждый раз терпел поражение.
Типичный сюжет древнего народа, типичная дихотомия добра и зла, такая простая, но такая понятная и оттого любимая.
В некоторых местах выдолбленные и выщербленные линии барельефа затерлись, где-то потрескались и обвалились камни. Но в целом, общий рисунок сохранился в хорошем состоянии, благодаря законсервированности помещения.
Что нельзя было сказать о более древних петроглифах на противоположной стене.
– Босс, здесь Тенгри, — подсветил фонарем Гарольд, — смотри, какой он высоченный и вокруг него люди.
Небольшие, по сравнению с солнцеголовым гигантом в центре, фигурки людей стояли на коленях. А ближе к Тенгри был шаман, поднявший руки с бубном вверх.
– Это ранний тюркский период, — сообщил Заратустра, — краска почти выцвела, и рисунок более примитивный.
Чуть дальше круга поклонения угадывался сюжет с традиционной охотой, отдельные рисунки животных и людей. Еще дальше Умай выступала из очага, даря тепло сидящим вокруг костра семье большим и маленьким людям.
Потертые фигуры божеств и потертые фигурки людей, они были так органичны в своих застывших во времени позах. Будто древние художники знали, какой будет следующий шаг и жест. Такая спокойная гармония в эклектике примитивных линий и неперегруженности смыслов.
Заратустра смотрел на эти сюжеты, прикасался к камням и выцветшей краске. Ощущал спокойствие, единение, принадлежность.
Но такая безмятежность — иллюзорный краткий миг. Заратустра знал это, потому что уже чувствовал, как волной накатывает страх. Проклятая тафофобия. Не опускала. Цеплялась, будто утопленник, за ноги археолога, утаскивая его в жуткие недра пещеры, под землю, в могилу.
«Надо… надо избавиться от тебя, — шептал в голове голос, — страх — тоже иллюзия. Как там меня успокаивал этот студент?.. Ах, да, стихи… Давай, старик, ты же читал недавно ту книжку. Там как раз про тенгрианство. Взгляни на эти узоры, вспомни…».
Руки дрожали, он успокоил их холодом камня, ноги твердо уперлись в пол. Он посмотрел на барельеф с Байтереком. Слова сами пришли в голову.

Небо. Бескрайний простор. Свободно.
Узрел Древо: крона — над облаками,
Корни растут во тьме. Благородно
Мысли устланы мечтами, слезами.

Там, в небесах, огненные вспышки.
Айдахар отнимает жизнь у птицы.
А Самрук бьется без передышки.
Сильны когти у пернатой сестрицы.

Низвержен дракон. Падает во мрак
Своей гигантской тушей вниз. И мимо
Срединных земель-степей. И никак
Не взлететь ему вверх. Недостижимо.

Так цветет легенда. Из века в век
Тенгри и Умай созерцают с неба.
Ползет ужасный змей на Байтерек,
Свиреп дракон. Птица тоже свирепа.

А люди? Хотят на них равняться.
Но пока прячутся, бегут, стенают.
Могучей воле сопротивляться?
Нет. Их судьбы боги определяют.

Заратустра вспоминал слова, строки складывались в образы, образы — в миф. Страх и паника уступили место трепету перед величием истории. Профессор расслабил руки, в груди стало свободней.
К нему подошел Гари.
– Профессор? Снова?..
– Уже все прошло, Гари. Я справился, — Заратустра ободряюще улыбнулся, — твоя методика помогла.
– О, всегда пожалуйста… Идем. Я взял на себя смелость и начал показывать туристам сокровища номадов.
– Ах ты ж, массовик-затейник…
– Что?.. Я не понял…
– Не прикидывайся!.. Наглый какой… студент… Идем уже, — Заратустра хлопнул ассистента по плечу.
Они подошли к первой яме, где на карачках стояли Бельгожин и Фейлах, изучая доспехи воинов. Анна стояла, молча наблюдая за мужчинами.
– Так, что тут у нас? — По-профессорски серьезно спросил Заратустра.
– Муляжи с броней, — уточнил Ратмир Фейлах.
В яме было место, поэтому археолог спрыгнул туда и стал тщательнее осматривать доспехи.
– Гари, посвети-ка сюда… О да, так и думал. Это доспехи тюрков. Ранний период. Смотрите на эти пластины. Каждая с узором. А вместе они составляют тяжелую броню всадника примерно седьмого века.
Рядом с доспехами стоял стенд с оружием: копья с полуистлевшими древками, ятаганы, сабли и прямые мечи. А еще пара продырявленных временем щитов из дерева и кожи.
– Профессор, тут еще доспехи, — Гарольд высветил фонарем еще один муляж.
– Это уже более поздняя эпоха. Тут угадываются меховые вставки… уже осыпались, но все же… это восточно-тюркский воин. У него булава, украшенная каменьями.
– Чем?
– Драгоценностями. Это сотник из знатного рода… интересно… Видите, доспехи состоят из платин, как у Золотого человека, только тут обычная бронза… Зато на каждой примитивный узор. Видите? Тут изображены различные животные… так называемый звериный стиль… до сих пор… как у саков и кыпчаков. Так, что тут у нас?.. Конь — выносливость и сила; барс — отвага, честь; сапсан — зоркость и дальновидность. Да, все что нужно воину. Идемте дальше, — Заратустра махнул рукой.
Исследователи прошли еще две ямы, обнаружив несколько хорошо сохранившихся седел со сбруями, покрытых кожей и все теми же драгоценными камнями.
Наконец, они добрались до сундуков, выставленных в самом конце зала. Все это время Заратустра отдергивал туристов, желающих потрогать реликвии. Те все пытались взломать коробы.
– Давайте, я лопаткой по замку…, — предложил меценат.
– Погоди! — остановил Заратустра. — Тут тонкая работа.
Он достал из рюкзака свои инструменты археолога, изъял из мешка небольшую флягу с пипеткой. Пара капель жидкости упали на старинный замок, и ржавчина зашипела. Едкий запах ударил в нос.
– Кислота, удалит лишнее, — пояснил профессор, — а теперь вот так…
Он слегка дернул замок на сундуке, и тот отпал.
Гари отворил крышку, и все присутствующие увидели золотые, бронзовые и серебряные монеты. Тегины, тудуны, туны с изображениями кагана, всадников, коней, и, конечно, Тенгри. Даже Заратустра еще не видел такого клада с древними деньгами.
– Это все из разных времен? — спросил студент.
– Нет, это все только тюркский период. Те, что с квадратными отверстиями, чеканились ближе к Китайским империям. Остальные распространялись более западнее. Каганат занимал огромную территорию, и монеты с согдийскими символами имели огромное распространение.
– Тут еще украшения, — сообщила Анна, — аккуратно взяв гребень для волос с длинными зубцами.
– И чаши, — Бельгожин взял одну из них и прикинул, как из нее пить.
– Наследие тюрков, — кивнул Заратустра, — но пока только один сундук. Положите все на место. Ищите остальные. На них должен быть изображен Тенгри. Пока изучаем только самые ранние сокровища. Надо найти реликвии Бумына-кагана, основателя Тюркского Каганата. Тот, кто владеет его мечом, чашей и тумаром, владеет всеми сокровищами.
Они вскрыли еще несколько сундуков, но там были реликвии других эпох и народов.
Им попадались монеты Золотой Орды, украшения султанов, ханов и визирей. Ямы были полны утвари и оружия. Заратустра обнаружил доспехи джунгар восемнадцатого века, русские мундиры времен Боярщины, османские ятаганы, арабские шамширы, тюркские копья, флаги разных войск и народов.
Гарольд и Анна все фиксировали на камеры. Ассистент Заратустры также иногда отвлекался на записи и зарисовки в свой блокнот.
Здесь было столько всего, что глаза разбегались. Поэтому казалось, что Заратустра очень хаотично метался от одной ямы к другой, от одного древнего схрона с сундуками к другому. Но на самом деле профессор искал единственный сундук, ящик или сосуд с тюркскими символами или гербом рода Ашина, древнейшим среди тюрков и родным для Бумына.
Но старший археолог, среди драгоценностей, будто собранных со всей древней Азии, все никак не мог найти столь желанный «приз».
Он в компании гостей то медленно прохаживался среди богатств тюрков, персов, монголов, джунгар, русских, жужаней, кыпчаков, то быстро пробегал, словно пес, поймавший след.
Гари не уставал поражаться активности своего учителя.
Доспехи могучих воинов, оружие, забравшее не одну душу, украшения и бытовая снедь. Здесь обнаружился и стеллаж с неплохо сохранившимися летописями, медицинскими трактатами и научными трудами по философии, астрономии и военному делу.
Больше всего наследия в капище, конечно, было от Казахского ханства. Аким Бельгожин узнал несколько украшений с национальным орнаментом и обнаружил документы на казахском языке. Он даже с гордостью прочел пару строк о великой миграции ханов Керея и Жанибека. Обнаружилась и посуда, чаши, сосуды того же периода.
Фейлах долго ходил вокруг нескольких сундуков из империи Суй, приказав ассистентке внимательно заснять на видео все имеющиеся там сокровища.
Гари же неотрывно ходил за профессором, запечатлевая все его бормотания и измышления.
– Насколько я понимаю, последние реликвии сюда приносили во времена Вали хана, наследника Абылая, — пояснил Заратустра. — Дальше поставки прекратились. Так говорят и вот эти записи, — он указал на один из свитков, — и то, что я не вижу здесь… пока… вещей моложе восемнадцатого века.
– Самый ранний, понятное дело, схрон Бумына, — кивнул Гарольд.
– Не говори очевидных вещей, — раздраженно заметил профессор, — лучше ищи сундуки с символикой тенгрианства, тюрков или рода Ашина.
– Род Ашина?
– Должна быть волчица в прямом изображении или архетипичном, то есть сильно упрощенном. К примеру, как изображают знаки зодиака.
– Принято, босс.

Гари отправился к ближайшим ящикам, лежащим у восточной стены. А Заратустра взглянул на огромное изображение Тенгри. Это была самая дальняя стена, и здесь великое божество Неба было показано с всеобъемлющими руками во всю длину стены. Будто Тенгри показывал, что все эти сокровища под его защитой. У ног расположилась небольшая фигура, стоящая на коленях.
«Неужто это ты, Бумын? Благодаришь само Небо за сохранение своих реликвий? — Заратустра был раздражен. — Где же они, первый каган?»
– Профессор! — окликнул его Гари. — Посмотри, пожалуйста!.. Кажется, я нашел!
Старший археолог подбежал к своему студенту.
– Где они, Гари? — он чуть ли не схватил ассистента за куртку, уже мысленно представляя, как тот явит из очередного сундука меч, чашу и тумар.
Но британец вместо этого держал в руках свиток.
– Читай, — предложил он преподавателю, — я смог разобрать только пару строк с именем Бумын, дальше языковой барьер.
Все остальные тоже подошли на его возгласы.
– Знаний языков не хватает, — криво улыбнулся Гарольд Ане, — может потом дашь мне пару уроков?
Девушка как обычно саркастично подняла брови.
– Понял, — смирился парень, отдав документ профессору.
– Я, Вали хан, правитель Казахских степей, — начал читать Заратустра, — повелеваю перевести наследие Бумына в его захоронение. Его сможет обнаружить лишь тот, кто рискнет испить слезы гор сразу из семи истоков, перешагнуть жидкую бездну, а также пролететь, как сапсан к своему гнезду, и пробежать, будто сайгак к источнику жизни. Если вы окажетесь достойны, то преклоните колени перед величием наших тюркских предков.
– И снова загадка, — обреченно выдохнул Гари, — в это стране могут говорить не загадками? Проще.
– Я задаю тот же вопрос уже много лет, — тихо сказала Аня, но от строгого взгляда своего начальника уткнулась в телефон.
Заратустра задумался и надолго замолчал.
Все ждали его решения, его слов с отгадкой.
– Чего он так долго думает? — бурчал Бельгожин. — Подумаешь, нет здесь меча старого правителя, что с того?
– Вы не понимаете, — пояснил Гари, — реликвии Бумына — это как Кольцо Нибелунгов, без него ты не считаешься владельцем сокровищ дракона Фенрира. 
– Я не понимаю.
– С реликвий Бумына все началось, именно они — знак того, что профессор Тлиев — первооткрыватель.
– А разве вот это все не доказательство?!
– Нет… вам не понять, — тихо сказал Гари.
Бельгожин лишь махнул рукой.
А Заратустра продолжал молчать. Что творилось у него в сознании…
Злость… он ведь нашел место, но не нашел сокровища… нашел Тенгри, но не Бумына… оказывается и у его затерянной могилы есть точные координаты, запрятанные в еще одной загадке…
Радость и трепет… ведь он все же нашел это капище… наверняка, величайшее историко-археологическое открытие века в Казахстане…
Но все же…
Все же… профессор Тлиев пока молчал… надо было искать новую отгадку… может затем еще одну… и еще одну…
Когда профессор археологии заговорил, он лишь произнес.
– Я устал. Мне надо подумать, — и зашагал к выходу, сжимая в руке свиток с загадкой.
Остальные хотели вступить в спор, но один взгляд Заратустры, и у них не осталось шансов.
Все побрели за ним. Через полчаса они уже выбрались из капища.
У входа их ожидал олигарх Олег Дмитриевич Рогожин. Его внедорожник был припаркован недалеко от подлеска. Бизнесмен был один, ни водителя, ни охраны.
– Добрый день, уважаемые, — сухо, без излишней бравады и щегольства произнес Рогожин. Его белые одежды стали серыми от пыли и грязи. Было видно, ждал он долго.
– И тебе не хворать, Олег, — ответил меценат Фейлах.
Рогожин присмотрелся к нему, узнал.
– А это ты, Ратмир!.. Слышал ты ездишь по миру и организовываешь музейные коллекции. Быстро ты и сюда добрался. Тоже хочешь себе забрать сокровища? — Он кивнул в сторону пещеры, — Судя по вашим лицам, вы, уважаемые археологи, добились своего. Отлично. Я с радостью отдам часть драгоценностей тебе, Фейлах.
– Нет, нет, нет! — тут же запротестовал аким. — Все эти сокровища — достояние Абайской области. Заявляю это как…
– …как кто? — прервал его олигарх. — Как аким маленького поселка? У тебя здесь нет власти.
– Это у вас ее нет, — сообщил Бельгожин, — всех ваших бандитов арестовал я. Полиция подчиняется мне. А ваши люди в тюрьме теперь.
– А эти, — Рогожин небрежно махнул рукой, — предатели. Я бы их и сам уволил скоро, совсем распоясались. К сведению, — он обратился к Заратустре, — я не отдавал приказ нападать на вас, уважаемые археологи.
– Это не важно, — заметил меценат, — сокровища все равно не твои. И делить их не стоит. Все нужно свести в спецсклад, где я организую коллекцию древностей.
– Не пойдет, — продолжил гнуть свое аким, — эти сокровища… деньги народа… вы видели, что творится на границе, скоро здесь будут войска, наш регион за независимость, за сохранность наших домов, хозяйств, городов. Люди в отчаянии, им нужны деньги… оружие!..
– Не мели чушь! — резко вставил Рогожин.
– Не повышай голос, Олег, — пикировал Фейлах.
На эту словесную перепалку смотрели со стороны Гари и Аня.
– Становится жарковато, — парень взглянул на девушку, — будешь помогать своему начальнику?
– Не было такого приказа, — кратко ответила Анна. — Что делает профессор?
– Не знаю.
Пока олигарх, меценат и аким продолжали спорить на повышенных тонах и чуть ли не доходили до рукоприкладства, Заратустра достал из рюкзака небольшой сверток, прикрепил к нему шнур и подошел ко входу в капище Тенгри.
— Эй, вы! Слушайте меня! — Он впервые на памяти Гарольда закричал так громко, что его могучий голос рокотом прокатился по тоннелям пещеры и ветром разнесся по бескрайней степи.
Все резко обернулись к Заратустре. Он вытянул руку со свертком и шнуром. Затем демонстративно поджег фитиль.
– Это C-4, пластит, взрывчатка.
Собравшиеся у капища быстро сделали несколько шагов назад.
– Я предполагал использовать ее, в случае неудачного раскола валуна. Но сейчас вижу, что она полезней в диалоге с такими твердолобыми ослами, как вы, — сейчас он понизил голос, но напряжение от этого возросло еще больше.
– Безумие, — прошептал аким.
– Профессор, прекратите, — попросил меценат.
– Хэй, хэй, что за фигня! — рявкнул олигарх.
Но Заратустра только ближе подошел к входному порталу капища.
– Я брошу взрывчатку в пещеру и навсегда похороню наследие Бумына. Имею право, говорю это под небесами самого Тенгри.
– Босс, — решил вклиниться Гари.
– Если вы не прекратите мелочный спор, я брошу взрывчатку, и вы останетесь ни с чем. Верите мне?
Все кивнули.
– Вот и хорошо. Фитиль рассчитан на одну минуту. Этого хватит, чтобы я высказал свои мысли по поводу вашей ситуации, и чтобы вы согласились. Но если кто-то захочет пререкаться, то времени не хватит и фитиль догорит до пластита.
Все напряженно молчали.
Анна попробовала тихо зайти за спину археологу, но ее схватил за руку Гари.
– Постой, пожалуйста.
– Девочка моя, лучше не стоит применять сейчас боевые навыки, — Заратустра улыбнулся, — теперь слушайте.
Сначала археолог взглянул на акима.
– Я думаю, ни правительство, ни президент, ни вы сами, уважаемый Аскар Рахатович, не захотите жить в стране, наследие которой было распродано на пули. Эти пули ведь могут лететь в обе стороны, господин Бельгожин. Мне жаль, что жители Абайской области и ВКО оказались на грани бедствия. И мне понятен ваш благородный порыв защитить народ. Но я отыскал сокровища не для политики и ведения войны, а для надежды! — Заратустра перевел взгляд на олигарха, — А ты… Какой, к черту, «черный рынок» антиквариата!.. Никогда я не отдам реликвии Казахстана ради обогащения столь примитивных существ, как ты… Ищи деньги для своего бизнеса в другом месте… И ты, Фейлах, при всем уважении к тому, что ты сделал для музеев и нашего университета, я не отдам сокровища в твои тайные коллекции и схроны. Но я считаю, что ты легко сможешь профинансировать организацию музея здесь. Думаю, университет и местная власть поддержат такое решение. Как считаете, Бельгожин?
– А?.. Ах да, музей…
– Вот и отлично. Вот и договорились. Договорились же, господа?! — Профессор сверкнул глазами.
Все трое кивнули.
И Заратустра затушил почти догоревший фитиль.
Послышались вздохи облегчения.
– А теперь, раз вы все согласились, что наследие Бумына не принадлежит ни одному из вас, то я возьму паузу, чтобы подумать над загадкой. Кстати, вся ваша перепалка записывалась на видео, — Заратустра указал на висящий в десятке метров над землей дрон, — мой техник за пару минут сольет видео в сеть, то-то веселье будет… Если захотите мне помешать… Гари, закрой пока вход в пещеру, а если кто-то вдруг передумает…, — он потряс перед собравшимися взрывчаткой, — бум…
После этих слов воцарилось молчание, которое флером, будто тяжелым алым плащем, повисло на плечах археолога и сопроводило его к невысоким деревьям подлеска.
– Может вернемся в лагерь, — спросил подошедший через пару минут Гарольд.
– Нет, Гари, — мягко улыбнулся Заратустра, своего напарника он был рад видеть рядом, — я останусь здесь. Позаботься, пожалуйста, о входе в капище.
– Как скажешь, учитель… и все это время я был рядом со взрывчаткой, — бормотал себе под ноги студент, мотая головой, — ну и поездочка.
Он подошел к Ане, стоявшей у входа в капище. Фейлах отошел в сторону, сделать пару звонков. К нему присоединился Бельгожин, что-то шепча на ухо меценату. Олигарх Рогожин вернулся к своему внедорожнику, нервно перебирая в руке внезапно появившиеся четки.
– Привет, — нервно улыбнулся Гари, встав рядом с Аней, — ну и денек сегодня, да?.. Ты прости его, я не видел, как он клал в рюкзак взрывчатку. Обычно он не такой разъяренный. Видимо, сильно достали его приезжие…
– Он все сделал правильно, — все также тихо ответила девушка.
– Да… наверно… а ты мне все больше нравишься, загадочная ассистентка мецената, — Гарольд попытался приобнять Аню. Но она ловко избежала контакта.
– А ты мне нет! — Она улыбнулась. От Гари не ускользнула нескрываемая игривость в этой улыбке.
Девушка еще раз взглянула на парня и пошла в сторону своего начальника.
Гари улыбнулся ей вслед.
– Ее улыбка, — мечтательно вздохнул он.
Эта улыбка девушки придала ему сил. И он стоял у входа в капище Тенгри очень и очень долго. Пока его старший наставник, сидя под деревом, расшифровывал очередную загадку ханов степей.
«Кажется, я переборщил с этой взрывчаткой. Или нет?.. К дьяволу их… Голова только разболелась… Ну хоть Гари поддерживает меня… Давай, старик, слушай его, он твой ориентир… Ну он, вроде бы, не сильно возмущался по поводу C-4, хоть и перенервничал. Уж это от меня не скрылось… эх, дуралей ты, старик, — Заратустра мысленно рассмеялся, журя себя, — ты бы действительно уничтожил труд всей своей жизни?! — Он вдруг осознал, — Ты ведь почти уничтожил труд всей своей жизни… из-за такого пустякового раздражителя, как человек… несколько людей… Лезут, куда не надо, жаждут то, с чем не в силах совладать… Дьявол, как сильно голова разболелась!.. Проклятые разборки, не дают сосредоточиться на главном… Нет, старик, это ты не даешь себе думать ясно… Забил себе голову этой взрывчаткой… Смотри, как бы твой внутренний фитиль не догорел… тогда… бум… К дьяволу все это!..».
Он закрыл глаза.
Солнце за его спиной клонилось к закату. Длинные тени деревьев протянулись темными силуэтами к подножью невысокого пригорка. Там были норки сурков. Грызуны вылезли на поверхность — насладиться последними теплыми лучами осеннего солнца. Зверьки бесстрастно наблюдали за тем, как нервничают в томительном ожидании высокие двуногие создания. Эти «гиганты» совсем не смотрели вокруг: не впитывали яркость солнца, не лицезрели колыхания степных трав, не отправляли облака в дальние странствия. Поглощенные своими мыслями, они лишь топтались на месте.
Сурки тоже были поглощены делами: прогрев шкурки перед уходом под землю и оглядка по сторонам, чтоб ни одного шакала, волка или змеи рядом…
Зверькам было не до высоких людей. И наоборот.
Дела, дела, дела.
Закатные лучи, облака, засыпающая под осеннюю сюиту природа.
Заратустра сейчас тоже всего этого не видел. Глаза все еще были закрыты, мысли перебирали строки загадки.
Ученый лишь чувствовал дуновения прохладного ветра, позволяя тому проникнуть ему под кожу.
«Думай о загадке», — теперь Заратустра не позволял себе отвлекаться. Открыв глаза, он развернул свиток Вали хана и стал читать полушепотом.
– «Захоронение…». Почему он не написал «Курган»?.. Значит, там не он… и, конечно, не погребальный костер в ритуальном круге, и не пирамида… никаких геометрических фигур… Пещера?.. Снова?.. Не похоже ни на тюрков, ни на казахов… Странно, но предположим. Что дальше? — историк пробежался глазами по древнему тексту.
– «…тот, кто рискнет испить слезы гор». Рискнет испить… слезы соленные, соленную воду пить опасно. Но подойти к источнику необходимо. Значит, соленый водоем. Каспий? Арал?.. Но слезы горные. В горах нет соленных озер. Не в Казахстане. Хотя…, — Заратустра прикрыл глаза, — горы на юго-востоке и востоке. Из озер там: Алаколь, Сасыколь, добавим Зайсан, Капчагай… Балхаш чуть подальше… хм…
– «…сразу из семи истоков». Семь горных истоков, семь ледников?.. Нет. Скорей ручьев… или даже рек. Семь рек… Семиречье. Все семь впадают в Балхаш. А «слезы» — это соленная восточная часть озера. Ага, Вали хан, я подбираюсь к истине!.. Я близок!.. Я вскрыл секреты тюрков, теперь время Казахского ханства!.. Что там дальше?
– «…перешагнуть жидкую бездну». То есть добраться до какой-то точки, которая отделена водой. До другого берега?.. Но я могу просто объехать озеро… Нет, тут иное… Жидкая бездна, значит, там глубоко… Может, это остров?.. Допустим… соберись, старик. Ты почти добрался до разгадки.
– «…пролететь, как сапсан к своему гнезду». Эти хищники обычно селятся в скалах и в больших дуплах. У рек и крупных водоемов…
– «…пробежать, будто сайгак к источнику жизни». Сайгаки — степные жители. Часто собираются у рек и озер. Но нам нужен соленный Балхаш, из которого не попьешь… Может имеются в виду небольшие каверны в земле у озера, создающиеся дождями и вымыванием почвы… В них собирается пресная вода, которая затем уходит в озеро…. Так…
– «…Если вы окажетесь достойны, то преклоните колени перед величием наших тюркских предков». Раз речь про тюрков, значит, там действительно захоронение Бумына… затерянная во времени могила великого кагана… стоит отдать уважение, если я отгадаю загадку и смогу найти место погребения, — Заратустра облегченно выдохнул.
– В итоге, надо найти небольшой островок в соленной части Балхаша, недалеко от берега, где есть скалы и деревья для гнездовий сапсанов. На этом клочке земли ищем пещеру, в которой покоится каган. Вот так!
Довольный профессор подозвал ассистента.
– Ухмылка говорит о том, что ты справился. Скажи, что я прав! — Гари даже сложил руки в молитве.
Заратустра кивнул.
– Держи, — он отдал свиток Гарольду, — если отгадаешь сам, то поставлю зачет по моему предмету.
– Но я не силен в географии Казахстана...
– А вон, возьмешь себе помощницу, — Заратустра кивнул в сторону Ани, которая с любопытством наблюдала за ними.
– Читаешь мысли, профессор, — улыбнулся студент.
– Но! Не сейчас. Сейчас надо связаться с Рафаэлем.
– Уже звоню.

Техник откликнулся моментально.
– У аппарата.
Профессор выпроводил Гари со свитком Вали хана и начал говорить.
– Раф, просканируй побережье озера Балхаш, район Жетысу, то есть места впадения семи рек в Балхаш. Локация ясна?
– А что именно искать?
– Изучи всю соленную часть озера на наличие небольших островов, чтоб недалеко от берега. Рядом должны быть каверны с пресной водой. А на острове должна иметься какая-никакая растительность и желательно скалы, пусть даже невысокие. Если будет пещера, то я тебе ставку повышу.
– Какие детальные требования… И, кстати, на повышение зарплаты у вас нет полномочий…
– Ты еще тут иронизировать собрался?!
– Нет, профессор Тлиев, просто восхищаюсь вашей работой…
– Ха-ха, из всех техников мне достался самый саркастичный брюзга.
– Сами выбрали…
– Давай уже ищи…
– Поиск займет определенное время.
– Сколько?
– Не менее получаса, может час.
– Хорошо, мы ждем, — Заратустра отключился, — еще один наглый ассистент на мою голову, — пробурчал он.
Гари принес своему учителю пару снеков, припрятанных в рюкзаке. Они перекусили, перекинувшись парой слов о сегодняшних приключениях.
Затем археологи предложили своим гостям разъехаться, но те, конечно же, не согласились.
И вот в опускающихся на степь сумерках началось томительное ожидание. Техник Рафаэль не спешил с ответом.
Заратустра, объяснив своему ассистенту, что им утром надо будет ехать в новую для него область Казахстана, решил прогуляться по окрестности.
Гарольд включил все имеющиеся прожекторы, на них тут же слетелись мошки, зато студент смог привлечь к изучению манускрипта Вали хана заинтересованную Аню.
Олег Рогожин стал названивать кому-то по телефону, а аким Бельгожин и меценат Фейлах все это время что-то весьма дружественно обсуждали.
Ожидание затягивалось.
Старший археолог успел трижды пройти вокруг капища Тенгри и даже снисходительно дать подсказку Гарольду и Анне в расшифровке загадки. И только к семи часам вечера на связь вышел Рафаэль.
– Профессор Тлиев.
– Говори.
– Я просканировал все побережье соленной части озера Балхаш, как вы и просили. Сделал акцент на территории Жетысуйской области. С южной стороны водоема, куда впадают реки, островов не обнаружено. Все они расположены с северной стороны озера.
– Есть на них скалы или лесистая местность?
– В небольшом количестве есть подлески, но почти все острова изучены местными жителями, где-то имеются курорты. Я удалил из списка также острова, где рядом не имеются любые водоемы с пресной водой.
– Сужай круг, Раф.
– В итоге в списке осталась небольшая, но глубокая лагуна, почти полностью отделенная от основного бассейна озера. В этой лагуне есть несколько совсем крохотных островков.
– Не томи…
– Один из них имеет скалистое основание и несколько крупных деревьев. Остальные небогаты на растительность и покрыты песком.
– Отлично, Раф!.. Отлично!.. А пещера? — Уточнил взволнованный Заратустра.
– Я уже просканировал местность острова, я же умный техник. Имеются пустоты в земле. Возможно, это то, что вы ищите.
Заратустра вскинул руки вверх в ликующем жесте.
– Поговорю с деканом, чтоб тебя наградили!
– Уже боюсь, — иронично отозвался техник, — но я уловил в вашем голосе нотки признательности. Этого хватит.
– Золотой мой, скидывай точные координаты, будем выдвигаться!
– Уже отправил. Хорошего путешествия, привет Гарольду.
Заратустра проверил короткое сообщение «46°40'07.4" по северной широте, 78°22'14.7" по восточной долготе». И взглянув на ожидающего Гари, удовлетворительно кивнул.
– Вот и отлично, — произнес уставшим голосом ассистент.
Он уже не мог напрягать мозги, отгадывая древнюю загадку в свитке. Темные сумерки окончательно сгустились вокруг капища, укутывая мир в одеяло дремоты. Все приезжие устали, это было видно по зевкам, протиранию глаз и попыткам взбодриться.
Зато Заратустра, получив данные с координатами, наоборот, был заряжен и снова о чем-то лихорадочно думал.
В этот момент к нему подошли Гарольд и аким Бельгожин.
– Уважаемый профессор Тлиев.
Заратустра не отреагировал, погруженный в мысли.
– Профессор! Очнись уже! — повысил голос Гари. — Тут у представителя власти есть дельное предложение.
Старший археолог оторвал взгляд от телефона и резко посмотрел на акима.
– Что?
– Гхм, профессор Тлиев, у меня предложение.
– Я это слышал. Ближе к сути…
Гари кашлянул.
– … уважаемый Аскар Рахатович, простите, — понял намек Заратустра, — Что же вы хотели?
– Я обратил внимание на то, что мы все очень сильно устали… да… Мы побывали в таком увлекательном приключении, но ноги уже не держат, честно говоря. Я же не просто представитель власти, но еще и гостеприимный человек. Поэтому всех приглашаю в Карауыл. Не езжайте уже в лагерь, а поехали ко мне. Размещу, угощу. Отдохнете, а завтра в путь…
– Отдохнете? — усмехнулся Заратустра. — Нам не нужен отдых!..
– …Это тебе он не нужен, — вмешался Гари, — а вот остальные явно непротив сменить бурную деятельность на горизонтальное положение… Да и тебе бы сон не помешал, профессор.
Старший археолог оглядел присутствующих.
– Пожалуй, ты прав, студент, — от взглянул на акима, — благодарю за приглашение, уважаемый Аскар Рахатович. Предложение действительно дельное.
– Вот и хорошо. Я уже переговорил с остальными, все согласны. Думаю, вы дорогу знаете. Ехать всего полчаса. Большой белый дом — это мой. Подъезжайте туда.
– Наша машина у лагеря, — заметил Тлиев.
– Хм… тогда давайте погрузимся все вместе во внедорожник бизнесмена, думаю, мест хватит.
Мест хватило. Только вот Гари пришлось ехать в багажном отделении.
– Могли бы и потесниться там, — бурчал он, деля пространство с рюкзаками.
Насчет заезда в поселок не возражал даже олигарх Рогожин, явно вцепившийся в возможность повлиять на Заратустру и окружающих.
Меценат Фейлах тоже рассчитывал на смягчение археолога, дав приказ Анне не спускать с него глаз.

Доехали быстро, разрезав вечерний простор фарами автомобиля на два темных полотна. И остановились у высокого бетонного забора. За ним виднелся освещенный двухэтажный дом.
– Давайте, проходите, уважаемые гости! — аким суетился и старался излучать доброжелательность.
Их встретила хозяйка дома, явно заранее предупрежденная о внезапных гостях. Вокруг бегали дети разного возраста — Гари насчитал двоих карапузов лет пяти и двух парней, которых смело можно записывать в армию.
Пережив несколько неловких моментов, исследователи оказались расселенными в три гостевые спальни. И Гари уличил несколько минут, чтобы заполнить записи:
«Да уж, ну и приключения мне выпали. А я ведь всего лишь хотел почтить память своей любимой матушки, изучив несколько слоев истории ее страны. Но этот Заратустра… затянул меня в авантюру… И я ему благодарен. Такого чуда я еще нигде не видел. Я посетил множество музеев мира… Но это все очищенные экспонаты, муляжи, подделка. А тут… настоящие сокровища древности, которые я сам, своими руками, смог потрогать. Через меня будто прошли линии времени, создав необычный узор в памяти. Прикасаясь к этим реликвиям в капище, я будто видел их владельцев… Это невероятно!..
Ну и конечно, Аня… какая же она потрясающая!.. Как бы сентиментально не прозвучали мои слова, но рядом с ней у меня сначала перехватывает дыхание, а затем будто открывается второе, и я могу вздохнуть полной грудью…
Эммм, сейчас мы в гостях у местного чиновника. Весьма гостеприимные люди оказались. Я уже давно понял доброжелательность казахской культуры, но сейчас испытываю настоящую благодарность… Тут бегают дети, хозяйка что-то готовит… нам разрешили принять душ, а скоро позовут на ужин… За два года жизни в Алматы я перепробовал все национальные блюда, но Заратустра говорит, что кухня в ауле — это нечто иное. Я сильно проголодался, поэтому жду с нетерпением. Атмосфера тут, в общем, очень уютная, домашняя… как будто и нет нарастающей тревоги… или это только видимость, я пока не понял. У самого голова идет кругом, надо отдохнуть.
Аким Бельгожин сообщил, что к нему придут еще несколько человек: местная администрация и аксакалы района, своего рода мудрецы. Они якобы хотят поговорить с нами. Что ж…
«Двор большой», — сообщил нам аким и предложил поужинать на свежем воздухе. Тем более сейчас еще вечера в этой местности теплые.
Я рад, что нахожусь сейчас здесь, хоть мне и немного тревожно за наше открытие. Оставили величайшее историческое сокровище без присмотра…
Ну все. Надо привести себя в порядок. Скоро ужин. Еще не хватало, чтоб меня увидели в таком жутком виде… особенно, Аня…».

Гари не ошибся, гостей к Аскару Рахатовичу пришло действительно много, несмотря на поздний вечер. Старики с белыми бородами, женщины в платках, юноши, девушки, мужчины в костюмах.
Все разместились во дворе. Здесь под тополем расположилась обширных размеров конструкция.
– Заратустра, что это такое? — шепотом спросил Гари, когда они ждали своей очереди, чтобы усесться.
– Это топчан, — буркнул профессор, — В Средней Азии — это сродни столу для лежаний. Беседка для кэмпинга, но ты в это время сидишь, скрестив ноги, или лежишь… В общем, сейчас сам поймешь.
Пожилые люди, люди средних лет и молодежь разместились на топчане, уставленном большими блюдами с самой разной едой: от бешбармака и плова до баурсаков и фруктов.
Было много речей на казахском, которые Гарольд не понимал, поэтому изредка дергал то своего учителя, сидевшего слева, то Аню, расположившуюся справа от него.
Заратустра же вежливо отвечал на вопросы, внимательно слушал и кивал. Его серьезное лицо, освещаемое сверху гирляндой ламп, редко трогала улыбка. Скорей это он своими умелыми словами вызывал одобрение окружающих и даже легкий смех. Хотя это были лишь редкие смешки, в основном, гости акима были поглощены своим проблемами. Они много переговаривались между собой, обсуждая текущую ситуацию стране и в их регионе.
– Вот вы мудрый человек, профессор Тлиев, — говорил один из стариков с белой бородой, — археолог и ученый. Вот вы же, наверняка, часто общаетесь с бизнесменами, политиками. Вот скажите, как нам быть: поставили, значит, власти — Центр, Астана — нам условие, если меньше ста тысяч центнеров зерна собираем с поля, это оно нерентабельно. Закрывать, говорят, такое производство. Пере… пере… как это слово?..
– Перепрофилировать бизнес надо, — подсказал один мужчина в костюме, — тоже самое и по скоту. Животноводство хиреет из-за высоких налогов, а мясо в цене дешевеет, продавать не выгодно. Содержать дорого.
Гости качали головами и цокали, сетуя о наболевшем.
– Видели, что в ВКО творится? — спросил один из пришедших. — Горнодобывающие компании закрывают… Якобы перерасход руды идет… Заводы стоят…
– Еще и цены на газ и дизель повышают!..
– Да…
– Ай-яй-яй…
– Давно надо с ними объединиться! — громко произнес другой. — Говорят же, что Китай хочет Шелковый путь восстановить, надо к ним…
– Какой еще Шелковый!..
– Жибек жолы — новый союз…
– Ээээ, погоди ты!..
– Гости, гости!.. — Успокоил прибывших хозяин дома.
– Ты нам рот не затыкай, Аскар, — промолвила одна из бабушек, — ты же сам тут — власть.
– Ой, ;же, хватит. Я же на вашей стороне. Местный. Вам помагаю. И брат мой помогает. Он скоро приедет. Будем думать, как область нашу защищать. Вот я для этого пригласил уважаемых археологов, бизнесменов, — он указал на Фейлаха и Рогожина, — они уже сделали открытие. Представляете? Нашли древние сокровища, реликвии! Я сам видел!
– Ой, машала! Машала! — прозвучали одобрительные речи.
Заратустре и Гари говорили благодарственные слова, просили показать реликвии — юноша даже продемонстрировал несколько фото и видео на телефоне — местные пребывали в смешанных чувствах. Восторг от неожиданной новости смешивался с недоверием и даже с мыслями, «И что же делать с этими сокровищами?»
Вопрос, повисший в воздухе, озвучила жена акима.
– Как нам быть теперь, Аскар? — спросила она. — Как такое открытие поможет нам?..
– Ты не видела эти сокровища, Айгуль, — начал чиновник, — там их целые горы. Мы все это продадим и…
– Ничего такого не будет, — тут же жестко ответил Заратустра.
Все замолкли.
– Мы уже поговорили с вашим мужем по поводу реликвий, — пояснил профессор уже более мягким голосом, — и мне казалось, что я доходчиво донес мысль…
Аким только поднял руки и быстро слез с топчана, уйдя в тень.
– А зачем продавать такие ценные находки? — вдруг спросил один из старших сыновей акима.
– Чтобы закупить оружие, бала. Ты вроде уже взрослый, должен понимать… — отозвался один из людей в костюме.
– А мне казалось, мы не на войну идем, а защищаем свои земли и просто просим о помощи у государства, — произнесла хозяйка дома. Ее поддержали аксакалы.
Все это время археологи, олигарх и меценат с ассистенткой молчали и просто слушали.
Сейчас говорили старейшины. Они утверждали, что надо решать дела мирно, но аргументов против вооруженной защиты не находили. Главный тезис был: «Вы что хотите, как во время Великой Отечественной Войны?! Мы это пережили, дети, не вы! Вы не знаете, что это такое!.. А идти против своих братьев с оружием — это страшный грех!..».
Это был весомый тезис. И он останавливал, отрезвляя. Да, были проблемы с животноводством и сельским хозяйством, но пока народ терпел. Мучался, но терпел. Напряженный, сжатый, будто пружина.
Заратустра видел это сейчас: в лицах, словах, метаниях.
Люди разговаривали, спорили, вставали. За акимом ушли перекурить и несколько мужчин. Профессор и Гари тоже решили размять ноги. Сидеть остались лишь аксакалы.
Заратустра все смотрел на высокий, могучий тополь, раскинувший свои ветви над всем двором. От легких порывов ветра его желтые листья срывались и падали вниз или улетали восвояси.
«Мы тоже так, листья Всемирного Тополя, застрявшие в Срединном мире. Кто падает еще ниже к Дракону в пасть, а кто-то пытается взлететь к Золотому яйцу… А есть те, кто так и остается на ветке, не в силах оторваться от дерева и силясь переждать холода…».
Ученый вгляделся и увидел на нижней ветке паутину.
«Паучок?.. Уже слишком поздно для тебя, морозы скоро… А ты все плетешь… Что? Интриги? Или просто хочешь поесть?..».
Его мысли оборвал спокойный голос все того же сына Аскара Рахатовича.
– Уважаемые археологи рассказали, что нашли сокровища наших предков, — начал юноша, — тюрков, казахов…
– Да, и других народов… со всего континента и разных эпох, — кивнул Гарольд.
– Это же так круто, — продолжил сын акима, — мы в школе проходили по Истории Казахстана, как великие народы жили под одним небом. И не зря же все эти драгоценности свезли в одно место — это знак того, что и мы сможем объединиться, а не воевать. Правильно?.. Сокровища же дарованы нам не для войны, а для надежды на мирную жизнь… Я не хочу, чтобы их тратили на оружие. Такие вещи, мне кажется, должны вселять любовь… Я так думаю, со всем уважением, отец и все собравшиеся.
«Этот точно стремиться к гнезду Самрук».
– Мудрые слова, парень, дай пять! — Заратустра хлопнул юношу по ладони. — Прислушайтесь к нему, дело говорит. Оставьте сокровища в покое, тогда они сослужат вам и вашим детям службу. А сами ищите решение проблем в другом месте.
– Где, уважаемый археолог? — спросил один из мужчин в костюме. — Где вы предлагаете искать нам ответы?
– Я не политик, я археолог.
– Да вы уже весь погрязли в политике, — не выдержал Бельгожин, — когда нашли эти сокровища!
– Аскар…, — жена увела его в сторону.
– Да что мы слушаем этого… ученого! — возмутился один из гостей. — Приехал из своей Алматы и думает, что знает все о нас!.. Сами вынесем все драгоценности и продадим или оставим себе!.. Нам же не они нужны, а еда, деньги, продовольствие… Сами заберем эти побрякушки старые, да?
– Я тебя самого первого вынесу тут! — выступил вперед Гари.
Поднялся шум неодобрения. Кто-то хотел уже махать кулаками, кто-то останавливал.
– А ну тише! Хватит! — раздался скрипучий голос самого уважаемого старца, он сидел во главе стола, и одна из девушек подавала ему пиалу с чаем. — Вы что тут устроили! Стыдно должно быть перед гостями. Позорите своим невежеством гостеприимный дом уважаемого Аскара Рахатовича и его семьи.
Все затихли, прислушавшись к аксакалу, а тот продолжил.
– Посмотрите на себя, ссоритесь, как шакалы. Еще один шаг, и будете воевать друг с другом. А ведь мы собрались, чтобы защитить наши дома, наших детей и внуков. Провести переговоры! Слова сейчас сильнее любого оружия! Вон, на Западе уже голосуют, чтобы отделиться окончательно, Север хочет стать частью соседей, Юг сам по себе, а мы что?.. Хватит грызни внутри.
– Вы правы, ата, — послышались извиняющиеся голоса.
– Да, правы.
Тут Заратустра спокойно подошел к обвиняющему его мужчине и спокойно произнес.
– Послушай: юное поколение и мудрецы солидарны сейчас. А ты поднимаешь волну, в которой можешь сам захлебнуться, — он обернулся к аксакалам и, поклонившись, извинился. Затем вновь посмотрел на человека в костюме, — Ты не знаешь, но я уже показывал этот фокус твоему начальнику Бельгожину. Придется показать и тебе. Смотри, — он достал смартфон, — стоит мне нажать на кнопку, и дрон, который сейчас висит у входа в пещеру с сокровищами, сбросит туда связку взрывчатки. Понимаешь?.. Все сокровища сгинут, и вам ничего не достанется. Последняя надежда… ваше вдохновение… путь к славе и победе… все рухнет… Понимаешь?..
Тот быстро закивал головой.
– Простите их невежество, уважаемый ученый, — вступился за своих самый уважаемый аксакал, — они не хотели оскорбить вас. Не надо ничего взрывать. А вы все слушайте!.. Я согласен с нашими гостями, ни в коем случае нельзя использовать найденные реликвии для обогащения. Мы не воевать идем, а мирно договариваться. У нас есть действующая местная власть, куда входит уважаемый Аскар Рахатович и его старший брат. Вот они и будут говорить от нашего имени. А сокровищами пусть занимаются ученые, это их работа. Нельзя им мешать… Или вы хотите, чтоб наша страна осталась без такого наследия предков?!.. Это же наше прошлое!.. А страна без прошлого — это безвольное стадо. Вы хотите быть стадом, а?
– Нет…
– Нет, не хотим.
– Вот так. Мы разумные люди. Вот и давайте думать, а не рубить с плеча. Вы, — аксакал еще раз обратился к Заратустре, — простите.
– Ничего. Привык, — мирно ответил профессор, — как не странно, я понимаю вашу боль. Сам уже устал от этой неопределенности и взрывов где-то на горизонте. Но я не лезу в политику, как уже говорил. Мне бы просто передать найденные реликвии в университет.
– Так и будет. На то воля Аллаха, — аксакал сложил руки в молитве.
После его слов неожиданно для Заратустры встали Фейлах и Рогожин.
– Дорогие жители Карауыла, мы тут с моим приятелем поговорили и пришли к мнению, что можем оказать помощь в вашем деле. Мы уважаем желание добиться справедливости, поэтому рады будем представить финансовую поддержку… Но! Не на оружие, конечно же. Только на закупку еды, медикаментов, техники… Думаю, это мы с акимом обсудим отдельно, — Фейлах кивнул в сторону Бельгожина, а тот благодарственно поклонился.
– И еще, — добавил Рогожин, — если уважаемый Аскар Рахатович сочтет уместным, вы можете освободить из-под стражи нанятых мною людей. Они, конечно, не лучшего сорта, но если с ними договориться… они же тоже местные… поймут… помогут…
– Советь что ли проснулась? — шепнул им подошедший профессор.
– Демоны заели, — улыбнулся Фейлах.
– Спасибо вам! — аким пожал гостям руки.
Среди остальных тоже прошелся одобрительный гул.
И пусть местные жители, уставшие от бесчинства и угнетения, еще не знали, как им быть с этими колючими стенами, но уж их дух окреп, чтобы высказать свое решительное слово.
Они еще говорили о разных делах в этом освещенном дворе большого дома. И разошлись только глубокой ночью из уважения к уставшим гостям.
Заратустра и Гари, как в прочем и остальные, отправились спать. Их быстро прибрал в свое царство Морфей.

Профессору снова снился тот засыпанный землей и камнями грот подземного озера. Ему снова шесть, и он под обвалом. Но ему уже легче, есть надежда, есть силы бороться.
И он борется, бьется, мутузит кулачками, успокаивается, дышит и снова проделывает себе путь к свободе, к жизни.
Но земли и камней так много, они засыпают его сильнее и сильнее. Барахтанья — тщетная попытка. Грудь сдавлена. Трудно сделать вдох.
Но он все же делает его, тяжелый, но мощный. И еще один. И еще. Дышит.
И просыпается в холодном поту.
Оглядывается. Студент спит спокойным сном. В комнате темно, но угадывается просвет окна.
Заратустра встает и подходит к нему. Там природа. Ветер. Он гуляет в ветвях могучего тополя. Листья колышутся, улетают.
А где-то далеко, на границе областей большой страны раздаются взрывы и выстрелы.
Кто-то проявляет свое слово голосом, а кто-то иначе.
Страна начинает бурлить.
«Как бы в этом кипящем котле не затерялась пещера Тенгри», — Заратустра вновь отправился спать.


VIII
Утро профессор встретил с горячим чаем, бутербродами и разговором с коллегами из университета.
Заратустра на удивление хорошо выспался за те недолгие часы, что оставили ему кошмары. Поэтому говорил сейчас по видеосвязи с деканом и заведующим кафедрой очень вежливо — по крайней мере, для самого себя.
– …вы все правильно поняли, господин Алтаев, — улыбнулся Заратустра, — обнаружено несколько тысяч наименований: начиная с раннего тюркского периода и вплоть до правления Абылай хана.
Лысая голова декана Алтаева в окне видеоконференции улыбалась. Довольным был и начальник Заратустры — профессор Громов. 
– Зарик, — почти по-отечески промолвил он, — ты там выбери себе корону какого-нибудь хана или султана!.. Мы уж точно здесь тебя наречем царем всех сокровищ!.. Герой наш!..
– Рано радуешься, Александр Евгеньевич, тут местные уже разрывают реликвии, утверждая, что им они нужнее, чем музеям и мировой истории.
– Ты их приструни, — в шутку скомандовал заведующий кафедрой, — если ты утверждаешь, что капище готово к полномасштабным исследованиям, то я вышлю к тебе группу от нас…
– …да, — вмешался декан, — если все так, как вы говорите, профессор Тлиев, то я запрошу финансирование у Министерства… пока там грохотать сильно не стало.
– Пока еще грохочет на границе, — кивнул Заратустра, — но вам лучше поторопиться. И, кстати, когда сюда приедет группа, меня скорей всего на месте не будет.
– Поедешь праздновать?
– Поеду добывать вишенку для этого торта. Я про наследие великого Бумына-кагана. Его реликвий не оказалось в капище Тенгри, но я уже знаю, где искать. Наш лагерь не останется покинутым, координаты его у вас есть. Постарайтесь не разгромить мне пещеру с сокровищами.
– Я лично возглавлю группу, — заверил завкафедрой Громов, — не беспокойся.
– Подробные данные о пещере и находках вам вышлет на почту мой техник. Дальше вы сами. Но мы с Гари еще вернемся в лагерь после небольшой поездки.
– Принято, Зарик. Удачи.
– Вы молодец, профессор Тлиев.
Заратустра поблагодарил коллег и отключился. День обещал быть насыщенным.
Его мысль быстро подтвердил Гарольд. Когда Тлиев вышел из дома на свежий осенний воздух, его ассистент о чем-то горячо спорил с акимом Бельгожином.
– Эй, британо-казахстанский скандал нам тут не нужен, — шутливо вмешался Заратустра.
– Уважаемый профессор, объясните своему помощнику, что у нас нельзя говорить такие оскорбления! — чиновник тяжело дышал, но старался взять себя в руки.
– Что ты ему сказал? — спросил у своего ученика археолог.
– Всего лишь спросил, правда ли, что недавний теракт в Алматы организовал кто-то с Востока, то есть отсюда, — Гари тоже пыхтел, как английский чайник.
– Мне откуда это знать?! — вновь повысил голос глава поселка. — Что я, по-вашему, сам террорист?! Ничего не знаю о делах в Алматы. Зачем вот вы так?
– Здесь так нельзя, Гари, — мягко заметил Заратустра, посмотрев на ученика.
– Да… Да я просто спросил, — по-дружески опущенная на плечо рука профессора смягчила тон Ллойда.
Он выдохнул и уже вежливее произнес.
– Аскар Рахатович, я вас ни в чем не обвиняю. И даже людей прекрасного Карауыла ни в чем не обвиняю. Я только хотел навести справки, узнать, кто знает об этих трагических событиях.
– У него там однокурсник погиб, — пояснил Заратустра, обращаясь к акиму, — что знаете об этом взрыве. Он был несколько дней назад.
Аким покачал головой.
– Мне грустно от этой новости, — он сложил руки в молитве и посмотрел на Гари, — да упокоится душа вашего друга, уважаемый мистер Ллойд… гхм, я только видео видел, репортаж новостной. Больше ничего не знаю. Да, говорят, что это организовали люди с Востока. Но я против этой новости. Мы тут просто хотим жить мирно, чтоб нам дали то, что мы просим. Для этого не надо отнимать жизни мирных граждан.
Заратустра понял, что разговор надо прерывать и в знак примирения кивнул и еще раз извинился за своего ассистента. Гари промолчал.
К тому же им пора было собираться в дорогу. На крыльцо уже вышли готовые к поездке Рогожин, Фейлах и его ассистентка.
Но тут акима окликнул бегущий в их сторону паренек.
– Аскар ата! Аскар ата! — кричал он, задыхаясь.
Аким остановил юношу и спросил.
– Не болды?
Тот что-то стал шептать чиновнику на ухо, останавливался восстановить дыхание и снова говорил. Аким молча кивал, становясь все более и более серьезным.
– Не сказали откуда они? — спросил он.
– С Севера, говорят, — уточнил парень.
– Зови Айдара, Беку и остальных. Скоро мой брат подъедет, пойдем с ними знакомиться, — скомандовал Аскар Рахатович.
Гонец кивнул и снова убежал.
– Простите, уважаемые гости, нужно сделать несколько срочных звонков, — не дожидаясь ответа от Заратустры и остальных, аким достал смартфон и вошел в дом.
– Что с ним? — спросил подошедший к археологам Рогожин.
– Мне не ведомы его мысли, — Заратустра манерно протянул руку вперед, будто медиум, пытавшийся манипулировать сознанием гостей, — и твои мысли сокрыты от меня, человек.
– У меня мысли простые, сваливать надо. Вы же хотели ехать на поиски других сокровищ?.. Так поехали! Я предоставляю транспорт. Вам все равно не добраться без машины… куда бы вы не собирались.
– Ловкий ход — расположить к себе, — подмигнул старший археолог, — но не тут-то было. Едем все вместе, нам с Гари нужна будет помощь, — теперь он уже подмигнул своему ассистенту.
– Но как же основное капище Тенгри? — шепотом спросил Гарольд у своего преподавателя. — Нельзя оставлять его без присмотра.
– Не хочешь своими глазами увидеть мой триумф, когда я достану реликвии Бумына?
– Я даже не знаю, куда ты меня теперь ведешь, о пастырь…
– Значит, так и не разгадал свиток… эх ты, мог бы получить зачет автоматом. Едем к Балхашу. Это крупное озеро, которое мы с тобой проезжали на пути к капищу. Там есть остров небольшой. А в его недрах пещера… не смотри на меня так. Да, снова пещера.
– Это так казахстанские профессора борются со своими фобиями? Бросаясь к ним в объятия?
– Все верно, студент. Все верно… А за капище не беспокойся, я уже вызвал «кавалерию».
– What?
– Говорю, что вся кафедра едет туда!
– Ааааа, — задумчиво протянул Гари.
В этот момент из дома вышел озадаченный аким.
– Все в порядке, Аскар Рахатович? — поинтересовался Заратустра. — А то нам ехать уже пора.
Аким взглянул на него все теми же растерянными глазами.
– Простите, гости, я с нами поехать не смогу. Тут с Севера к нам идут некие молодчики вооруженные. Не понятно, кто это.
– В форме военной? — тут же серьезно спросил Рогожин.
– Вроде.
– Шевроны чьи? Нацгвардия? Десант?
– Пока неясно. Вот я сейчас дождусь акима Семея, он у нас главный. И мы с ним поедем к границе области, — в этот момент он вспомнил о поиске сокровищ, — но к вам я еще загляну обязательно, профессор Тлиев. Думаю, встретимся в вашем лагере.
Заратустра подошел к нему и протянул руку. Тот пожал ее.
– Что бы у вас там не происходило, — дружелюбно произнес профессор, — вы молодец, боретесь за свой народ. Но не забывайте, сокровища не для войны, а для вдохновения. Для памяти.
Аким кивнул.
Затем к нему подошел Гарольд.
– Я прошу прощения, не хотел оскорбить вас и других жителей степей.
– Думаю, мы поняли друг друга.
Во двор высыпали все дети акима, говоря на перебой искренние слова прощания. Вышла и хозяйка дома, что-то передав Анне.
Прощание не затягивали, ведь Бельгожину уже сообщили, что его брат подъезжает к поселку.

Солнце нехотя пробиралось из-за клочкообразных туч, показывая один свой бок, а второй уже пряча за бледно-серые кучевые хлопья. Подул ветер. Осень с распростертыми объятиями приняла выезжающих из Карауыла археологов и их спутников. Их путь лежал на юго-юго-восток, к соленному побережью сонного Балхаша.

Сначала проехали по трассе до Кызылтаса, такого же небольшого населенного пункта, как Карауыл. Там Олег Рогожин направил свой внедорожник на восток. Машина легко подминала под своими колесами холмистую местность, полную ухабов и рытвин.
Они двигались вдоль живописной речки и через пару часов, миновав еще три поселка, въехали в городок Баршатас. Сделали остановку на обед и помчались дальше.
– Отсюда двигаемся по триста сорок пятому шоссе до города Мадениет, — показывал направление в навигаторе Заратустра, — Там забираем резко на юг.
– Принято, — отвечал Рогожин.
Оставив заселенные участки степи, путешественники съехали на проселочную дорогу, сильно поросшую травой.
Еще через пару часов, скучающий Гари спросил сидящую рядом Анну.
– А что тебе передала жена акима?
– Вот, смотри.
Девушка достала из своей сумочки небольшой сверток. Там оказались баурсаки.
– Угощайся, — предложила Анна Гарольду.
– Вот и отлично! — тот с радостью набросился на еду. — Голодный с самого обеда.
– Ты же ел.
– Но пропустил второй обед!.. Кстати, спасибо, Аня.
– Пожалуйста.
– Дай-ка и мне, — попросил Ратмир Фейлах.
Булочки быстро разошлись по рукам и подняли настроение.
Начался мелкий дождь.
Рогожин тут же заворчал, что дорога будет размыта. Но все же мощный внедорожник легко справлялся со степной грязью, и к четырем часам герои проехали границу Абайской и Жетысуской областей.
Дальше путь лежал по совсем не езженной местности. Рогожин, матерясь и скрипя зубами, выискивал хоть немного пригодные участки высохших русел ручьев, чтобы провести по ним своего «железного буйвола».
– Почему ты называешь машину буйволом? — решил уточник Гари.
– Ну… обычного говорят «железный конь», — пожал плечами бизнесмен, — но ты посмотри на этого монстра. Это не грация, а тягловая мощь! Поэтому буйвол.
– Мне вот интересно, — вступил Фейлах, — Олег, ты вроде получил от профессора четкий отказ, но все равно продолжаешь помогать археологам…
– Где вопрос, Ратмир?
– Что у тебя за цели?
Олигарх усмехнулся.
– А может мне тоже понравилось это приключение?.. Ездишь себе, смотришь вокруг, потом, хоп, и в пещеру залез!.. Весело!.. Тем более да, помощь… а почему бы и нет…
– Вручу тебе благодарственную грамоту, — сыронизировал Заратустра, — и тебе, Фейлах, тоже.
– Не, я исключительно из меркантильных соображений поехал. Хочу проследить, чтобы реликвии тюрков были извлечены в целости.
– А вот сейчас обидно было, — произнес профессор, — не уважаешь мой профессионализм?..
– Уважаю…
– Хочет себе забрать! — расхохотался Рогожин.
– Не было таких планов… пока что, — деловито произнес Фейлах.
– Едем в машине со змеями, — тихо прошептал Гари.
– Скорей с акулами бизнеса! — снова расхохотался Олег.
Внедорожник трясся, прыгая колесами с кочки на кочку. Дождь унялся, зато поднялся ветер.
Они проехали еще несколько пересохших ручейков и рек, обогнули пару холмов и к пяти часам вечера выехали на пологий берег озера.


Приезд незваных гостей будто пробудил это спокойное место. Из своего убежища между скальных отложений на небольшом островке вылетела самка сокола.
Она мощными движениями разогнала потоки воздуха и быстро набрала высоту. Еще не зная, опасны ли прибывшие чужаки, она сделала над родным домом несколько кругов, изучая, вслушиваясь, всматриваясь.
Эта грациозная самка сапсана в закатных лучах видела все: бегающих сайгаков в редеющем стаде западнее отсюда, шуршащих сусликов к востоку, прекрасные пейзажи на горизонте. Куда не поворачивала голову птица, она видела озеро, степь, холмы — дикую красоту, буйство жизни и красок.
А прямо под ней — ее родное гнездо в скалах. Совсем крохотный островок в двухстах метрах от берега глубокой лагуны, которая в засушливые летние дни становилось озерцом, но сейчас благодаря дождю вновь соединилась с исполинским Балхашом.
Сапсан знал, что гнездо его надежно сокрыто от хищников и незваных гостей, знал, что оно удобно располагается в десятке метров над землей, над входом в темный провал между скал. Знала птица и о том, что на сотни километров здесь не бывает людей и их больших домов. Что они сюда являются крайне редко. Но если и приходят, то только восточнее и западнее, где расположены солевые отложения. Но только не к самой лагуне, здесь было спокойно. Здесь был дом, и его нельзя было потревожить — слишком глубокая вода, слишком сильные ветра и отдаленное от цивилизации место.
Это знал сапсан, но не знали пришедшие чужаки. У них не было этого полета, этого взгляда на жизнь. Поэтому птица улетела добывать пропитание, а люди остались у кромки воды.
Видя, как зоркий хищник покидает скалистый островок, Заратустра понял — это нужное им место.
– Мы молодцы, господа… и дама, — заявил он, — мы нашли правильный остров. Теперь предстоит решить, как до него добраться. Почему мы не подняли эту тему раньше — мое упущение. Слишком сильно я увлекся загадками и оставил в стороне прикладные моменты.
Он развел руками.
– Какие будут предложения?
Молчание.
– Лодка? — решил уточнить Гари.
– Где ты ее тут возьмешь? — покачал головой Рогожин. — Судя по карте, тут нет рядом причалов и рыбацких аулов.
Фейлах рассмеялся.
– Вот мы и умы! Самое важное упустили.
– Ругать самих себя можно еще долго, — заметил Заратустра, — например, дождавшись сумерек и в потемках разжигать костер, упуская драгоценное время. Но на это я не согласен. Поэтому давайте, давайте! Думаем!.. Я могу связаться с университетом, геологи сейчас работают на пресном берегу озера, где АЭС строится. Смогут прислать приличный катер.
– Это же далеко, профессор, — заметил Фейлах, — точно придется ждать до завтра.
– Тут ты прав, — согласился старший археолог, — Нужны еще варианты. Гробница Бумына так близка. Вон там. Нельзя нам отступать!.. Не сейчас…
– Может, — начала Анна, — Bell?.. — спросила она у своего шефа.
– Что за Bell? — решил уточнить Гарольд.
– Bell 222 — мой частный вертолет, — пояснил Фейлах, — стоит сейчас на аэродроме в Алматы.
– Да ты жируешь, Ратмир! — усмехнулся Рогожин.
– По территории страны удобно было передвигаться… до последних событий. Что думаете?.. Если мы эту «птичку» в воздух поднимем?.. Она будет здесь в течение двух часов.
– Ты хочешь ракету от ПВО в хвост получить? — все так же усмехнулся Рогожин, — Одни санкционируют вылет, вторые собьют… объявят, что известный бизнесмен и меценат погиб в авиакатастрофе и начнут твой бизнес «пилить»… Хочешь такое?
– Согласен. Не подумал.
– Да, такое не пойдет, — кивнул Заратустра, — лодка — пока единственный вариант. Но где ее взять?..
– А может вплавь? — вдруг предложил Гари.
Но вызвал этим только смех.
– Мы же сейчас недалеко от Бурли? — вдруг спросил Фейлах, глядя на свою ассистентку, — Помнишь, небольшая зона отдыха, куда меня звали?..
– Да.
– У тебя остались контакты директора?
– Сейчас посмотрю.
Анна пролистала номера в телефоне.
– Есть.
– Звони!
В течение пяти минут разговора путешественники успели насладиться великолепным закатом и получить лодку.
– Транспорт будет через три часа, не раньше, — сообщил меценат, — в темноте боятся быстро ездить, особенно, сказали, «в эту опасную лагуну».
– Что ж, подождем. Костра не миновать, — заключил Заратустра.
Огонь действительно разожгли на песке, яркое пламя стало сигналом для плывущей к ним лодки. Включили также все имеющиеся фонари, разрезав сгущающуюся тьму светом.
Молодежь решила переждать в машине, а у костра уселись греться профессор, меценат и олигарх. Пока Заратустра и Ратмир обсуждали странный способ и место захоронения основателя Тюркского Каганата, Олег Рогожин отвлекался на телефонные звонки. Он то ерзал на раскладном стульчике, то вставал и уходил в темноту, все время переходя с английского на китайский и матерясь на русском.
Когда к восьми часам вечера в небольшую гавань вошла лодка, олигарх окончательно вышел из себя и откровенно ругался с кем-то по телефону.
Его не стали беспокоить и, быстро погрузившись в довольно утлый катер, отправились к скальному острову. Олигарх только махнул им рукой в знак согласия с их действиями.
Добрались за пару минут, молчаливый моряк лишь спросил с какой стороны пришвартоваться. Но получив ответ о скалах, причалил в ином месте, сославшись на темноту и опасные водовороты.
В густых сумерках островок казался еще крошечнее, чем издалека. Тьма съедала этот мир, а фонари могли высветить лишь его кусочки.
Тем не менее опытный Заратустра быстро обнаружил в высоких скальных образованиях узкий проход, спуск вниз.
Растительность на острове разрослась довольно буйно, укрыв лощину и гнездо сапсана кронами деревьев и зарослями кустарника.
– Гари, здесь спуск, свети сюда, — командовал старший археолог.
Они обнаружили выдолбленные в скале ступени. Спустились по ним и оказались у массивной двери.
Две каменные створы были оснащены проржавевшими ручками-кольцами.
– Открываются наружу, — пояснил Заратустра, — а ну-ка, давайте тянуть.
Потянули. Не вышло. Створы хоть и хотели поддаться вперед, но что-то им мешало распахнуться.
– Тут в пол вмонтированы штыри, — Фейлах высветил из темноты два каменных выступа, преграждающих путь открытию двери, — Надо их выломать.
– Нет, стой, — Заратустра присмотрелся, — это явно древний механизм, видно, что шипы уходят вниз. Надо запустить этот механизм… Ищите рычаги, кнопки — все, что можно нажать или покрутить.
Стали осматриваться, вертя головами и фонарями и ощупывая каменные стены у двери.
Вдруг Заратустра вспомнил.
– «Преклоните колени…».
– Что?..
– Преклоните колени!
– Это из свитка, я помню, — кивнул Гари.
– Это не в переносном смысле, а в буквальном. Кнопка должна быть где-то… внизу…, — профессор склонился перед дверью и простукал руками по каменным плитам. Одна из них слегка поддалась. Археолог нажал сильнее, и тогда каменные штыри ушли в пазы.
– Тяните, — указал Заратустра.
Дверь снова потянули за кольца. В этот раз створы раскрылись.
– Впусти нас, тьма, мы друзья твои, — довольным голосом произнес старший археолог.
– Заратустра, смотри, — Гари указал наверх.
В десяти метрах над их головами скалы расходились, и расщелина давала трещину. В ней-то и расположилось гнездо сапсана. Птица как раз вернулась с вечерней охоты.
– Гнездо, как говорилось в свитке.
– Все верно, — кивнул профессор, — не будем тревожить стража. Хватает и того, что стали расхитителями гробниц, будто в кино. Идем. Бумын ждет, — он указал фонарем в открывшуюся пещеру.
Еще пара ступеней вниз, и они оказались в совсем небольшом каменном склепе: пять на пять метров. Потолок здесь был низкий: не более двух метров, и состоял из массивных каменных плит, которые удерживали десятки тонких каменных колонн и бревенчатых подпорок. Но главное, посреди усыпальницы стоял саркофаг, сложенный из тех камней, что и колонны. Надпись на надгробной плите гласила «Бумын. Каган всех тюрков».
– Это орхонский, — пояснил Заратустра, — древние руны. Вали хан отдал дань уважения предку всех степных народов, написав это именно на старом языке, а не на протоказахском.
– Смотрите, тут та же система освещения, как и в капище Тенгри, — Гари увидел желоб в стенах, проходящий по периметру пещеры, — сейчас.
Он поднял зажигалку, и сохранившееся масло вспыхнуло в темноте.
Усыпальница Бумына осветилась на уровне голов.
– Так, аккуратно убираем плиту, — скомандовал профессор, — старайтесь не задевать подпорки и колонны, иначе потолок обвалится.
– Еще одна ловушка? — решил уточнить Фейлах.
– Иначе никак. Все самое ценное достается с превеликим трудом. Давай, Ратмир, поднажми.
Тяжеленую крышку саркофага стали сдвигать вправо.
Отодвинув немного, Заратустра увидел истлевший скелет. В его руках на животе покоился меч и сверток.
Профессор аккуратно достал его и раскрыл грязную тряпицу.
– Чаша.
– Восхитительно, — прошептал Фейлах.
Затем археолог также осторожно снял с шеи Бумына племенной тумар.
– Надо достать меч, — Заратустра бережно убрал чашу и амулет в свой рюкзак и потянулся за оружием, — прости, великий каган, мы обязательно вернем тебе твои реликвии, но сначала их надо очистить и изучить… позволь…
Щель была слишком узка, и меч застревал.
– Надо отодвинуть крышку.
Исследователи напряглись, и каменная плита сдвинулась еще на десяток сантиметров. Но этого было достаточно, чтобы центр тяжести сместился на правый край. Каменная кладка саркофага не выдержала монументального веса и обвалилась на землю, потянув за собой и крышку.
Гарольд попытался удержать плиту, но от натуги сам повалился, сбив несколько деревянных подпорок. А крышка саркофага грохнулась на землю и сшибла пару близко стоявших колонн. С потолка на крышку обрушился камень, обнажив ночные бриллианты звезд на бархате темного неба.
Вся потолочная конструкции затрещала и зашаталась.
– Вот когда я говорил, не трогать колонны, я это имел ввиду! — прошипел Заратустра. — Быстро все на выход!
Он бесцеремонно выхватил меч из рук истлевшего Бумына и стал засовывать в рюкзак. Анна к тому моменту уже помогла подняться Гарольду, а Фейлах ждал уже всех у двери, освещая обратный путь.
Там, где с потолка упал первый камень, вскоре грохнулся и второй, затем третий. Началось обрушение.
– Быстро! Быстро! — командовал Заратустра.
– Бегите! — Фейлах уже поднимался по ступеням.
За ним бежала Анна, затем Гари. Заратустра задержался из-за реликвий. Поэтому, когда он подбежал к двери усыпальницы, между ним и Гарольдом обрушились плиты потолка.
Старшего археолога откинуло назад, и он остался погребенным в пещере. А его ассистента, наоборот, откинуло вперед, на ступени.
Обвал закончился, в воздух поднялся столб пыли. Сапсан вылетел из разрушенного гнезда.
Ночь огласилась грохотом и треском.
Поднявшись на ноги, Гарольд откашлялся и быстро огляделся. Увидел лучи фонарей, понял — это Аня и Ратмир. Они подбежали к нему.
– Ты в порядке? — спросила встревоженная девушка.
– В норме. Где Заратустра?
– Там, — указал Фейлах, показывая на груду валунов.
– О нет, нет, нет, — вырвалось у Гарольда, — Заратустра!
Прокричал он.
– Чего орешь? Я прекрасно тебя слышу, — через слой камней донесся приглушенный, но спокойный голос профессора, — похоже, я тут застрял. А со мной и реликвии тюрков.
– Надо вытащить его оттуда, — решительно произнес Гари.
– Да, обязательно, — громко подтвердил Фейлах.
– Это из-за артефактов? — вдруг раздался голос.
– Что?! Как тебе в голову такие мысли приходят?! — возмутился меценат.
– У него сложности с доверием, — пожал плечами Гарольд, — прошу прощения… Я обойду скалы с другой стороны, может там есть проход. А вы попробуйте разгрести завал здесь.
Не дожидаясь ответа, Гари быстро взобрался на пригорок и убежал во тьму.
– Давай, помогай, — Фейлах начал вынимать камни из завала, показывая ассистентке, куда подойти. Но Аня вдруг сорвалась с места.
– Ты куда? — спросил ее шеф.
– Позову лодочника, — невозмутимо откликнулась девушка.
– Это… логично.
Ассистентка мецената скрылась во мраке, а уже через минуту вернулась с моряком. Он молча стал помогать Фейлаху, а девушка светила им фонарем.
В это время Гари добрался до того места, где раньше была крыша пещеры. Сейчас камни осели, образовав небольшой кратер.
– Эй, профессор, мы тебя вытащим! Слышишь?
– Слышу, слышу.
Гари попробовал разгрести землю и камни, но валуны были слишком массивны, а земля слишком плотно залепила щели между ними. Темнота не добавляла уверенности студенту, но он отогнал белый шум ненужных страхов. Сосредоточился на деле.
– Аня, Ратмир! — позвал он. — С этой стороны проход не проделать! Как у вас дела?
– Лучше! — отозвался меценат. — Получается!
– Слышишь, профессор? Ты сможешь добраться до лестницы?
– Я в метре от нее, — прозвучал сдавленный голос, — немного могу двигаться.
– Правильно, правильно, попробуй. Говори со мной.
Темнота не мешала Заратустре, наоборот, была его союзником. Ведь его фобия снова вернулась. Неожиданно свалившиеся обстоятельства сдавливали со всех сторон. Археолог снова почувствовал липкий холод по всему телу и тяжело задышал.
– Гари, — его голос дрогнул, но он сдержался, — меня снова накрывает… дьявол…
– Эй, эй! Не отключайся! Не уходи в себя! Говори со мной!
– Да. Я здесь… как же тяжело…
– Помощь уже близко! — Гари склонился над одной из расщелин, откуда лучше доносился голос профессора. — Они уже рядом. Попробуй подвигать руками и ногами и добраться до лестницы.
– Не могу.
– Можешь!.. Можешь!.. Помнишь, в той пещере, в твоем детстве, ты остался совсем один. Но сейчас, Заратустра, ты не один. Я с тобой!.. Слышишь?.. И остальные тоже… Давай так, у меня есть книга… буду читать тебе, ты слушай и двигайся. Договор?
Молчание, тяжелое дыхание. Ночь.
– Ты сможешь, Заратустра! Договорились?
– Да, — археолог, погребенный заживо, тяжело дышал, — я смогу. Постараюсь. Читай.
Студент быстро достал из рюкзака потрепанный сборник стихов, пролистал.
– Вот этот отлично подходит, слушай и двигайся.

Птица летит далеко, высоко.
Добраться до солнца ей не легко.
«А зачем?» — Мысли терзают ее.
«Опалишь крылья, утратишь свое».

И так же мотыльки в лунном свете.
Сломаны мечты, но в паритете
Крылья кружевные все же машут,
А значит, истории расскажут.

Гари сделал паузу, слыша, как падают, выбрасываемые Фейлахом и моряком камни. Но он не слышал тяжелого дыхания из пещеры.
– Ты жив там? — прислушался он.
– Жив, двигаюсь, — более спокойное дыхание.
Гари облегчено продолжил.

Кто-то тихо бежит по лестнице,
Я лишь дышу в этой нелепице.
Кто-то взлетает быстро на лифте.
Межстрочным знанием осчастливьте.

Тыкать минусы в лихое время,
Виня в бесчинствах людское племя?
Сложней подчеркивать плюсы его,
После бури ростки важней всего.

– Гари, — послышался спокойный голос Заратустры, — у меня получается, я у лестницы. И даже не хотел бы вас торопить, но тут пещеру заполняет вода.
– Откуда? — встревожился студент.
– Видимо одна из стен дала трещину, и вода из озера нашла путь ко мне и к Бумыну.
– Holly Shit! Вы слышали? — крикнул Гарольд Фейлаху. — Поторопитесь!
– Уже все пальцы стерли!
– Читай, Гари, — подбодрил профессор, — у тебя отлично получается.
– Ты справишься, Заратустра. Тебе еще экзамен у меня принимать. Не сдавайся!
– Не сдаюсь. Двигаюсь.
– Двигайся!
– Двигаюсь! Читай!

Заветы мифом в душу я вложил
Пока крысы вгрызались в плоть, я жил.
И стер подошвы о земную твердь.
О сладкий мир! Такая круговерть!

А воля к жизни сделает меня
Сильней, мудрей. И так день ото дня
Стремглав лететь на встречу тишине.
Она молчит, сигнал ее извне.

Рву руками дряхлые оковы,
Я сдираю смыслы до основы.
Жар загребаю, превращаясь в лед,
И только так смущение уйдет.

В себя вобрав крики древних предков,
Скалы в пыль сотру. Пером поэтов
Снискав себе достоинство и честь,
 Красе-природе я отправлю весть.

Посланье, что счастья ей желаю.
«Помилуй». Колени преклоняю.
И вот теперь душой свободен я,
Отринул тлен и дум сомнения.

– Я почти у лестницы! — раздался ободренный голос Заратустры.
– Мы уже видим его руки! — в ответ прокричал Фейлах. — Давай, еще немного! Еще пару вот этих камней уберем…
А Гарольд все читал, все громче и громче. Его голос рокотом проходился по глади темной воды и возвращался обратно, цепляя тонкий слух сапсана, кружащего над островком и ищущего новый дом.

Лихо преодолев глубинный страх,
 Я шанс даю себе на смачный крах.
Плевать, буду птицей иль мотыльком.
Мое стремленье ввысь, пожар потом.

Вот живем: то взлет, а то паденье.
Кроткое могильных плит забвенье.
Но и тут есть капля утешенья.
Тянут вверх иные поколенья.

Вникайте, миф я описал для вас,
Таинственных миров чудной анфас.
Что же за кулисами творится?..
Мечта ли в реальность воплотится?..

Гарольд завершил стихотворение и, подойдя к Анне, увидел, как Фейлах и моряк вытаскивают из завала профессора археологии Заратустру Тлиева. Тот был весь в пыли и грязи, сапоги промокли, руки изодраны в кровь, на лице ссадины. Но жив и доволен.
В свете фонарей Гари увидел, как его учитель от всей души смеется, лежа на камнях. Усталость, боль, нервное облегчение, вкус жизни — все было в этом смехе.
Заратустра встал и горячо пожал руку сначала тяжело дышащему лодочнику, затем поблагодарил Фейлаха и даже приобнял стоящую поодаль Анну.
– Что, доверие к неравнодушным людям проснулось? — спросил взмокший меценат.
– После спасения моей шкуры? Конечно!
Заратустра ухмыльнулся, но затем взглянул на своего ассистента и перестал смеяться. В этом взгляде читалось все, впервые Гари не потребовалось расшифровывать мимику своего учителя. Он просто уже знал ответ.
– Страх побежден? — тихо спросил студент, у которого от перенапряжения у самого коленки еще дрожали.
– Страх побежден, — Заратустра обнял друга, — спасибо.
– Рад… стараться, — только и смог выдавить Гарольд.
От искреннего душевного порыва Тлиева ему стало дурно. Нет он, конечно, выдохнул с облегчением, но от этой искорки дружбы разгорелось пламя совести. Ведь Гари знал то, что не знал Заратустра.
Но душевные терзания ассистента Заратустра уже не видел, потому что присел на камни и, раскрыв рюкзак, достал артефакты Бумына. Они были целы и сохранились великолепно. Меч, хоть и ржавый, местами поблескивал, а вставленный в набалдашник рубин и вовсе не помутнел. Чаша из серебра тоже выглядела целой, а камни с наружной стороны сохранили узор. Хуже всех выглядел тумар: он хоть и был окован по периметру железом, но кожаная основа отсырела. Тем не менее, реликвии Бумына сохранились, и Заратустра довольствовался могучим чувством первооткрывателя.
– Сокровища целы? — спросил из-за плеча Фейлах.
– Да. Я нашел их… Мы смогли… Хоть и ценой самой усыпальницы…
Тут их прервал до этого молчавший моряк.
– Может уже поплывем обратно, — буркнул он.
– Ты прав, бородатый лодочник! — усмехнулся Заратустра. — Перевези нас на другой берег, Харон.
Профессор рассмеялся, спускаясь к лодке.
Они быстро погрузились в катер и уже через пару минут высаживались на большой земле.
Пока все выгружались, Фейлах перевел моряку шестизначную сумму, и тот, выдохнув «ой, рахмет», уплыл в ночь.
– Долго же вас не было, — Олег Рогожин ждал их у костра, — я прошу прощения, внезапные переговоры нарисовались… Сумели найти реликвии?.. Я слышал грохот с острова и еще какое-то карканье, будто птицу душили…
– Всего лишь к кому-то пришло вдохновение, — буркнул Гари.
– Так вы нашли сокровища?
– Да, — кивнул Заратустра и указал на свой рюкзак.
Олигарх довольно рассмеялся. Ратмир пока отправился к машине, где оставил свои вещи, Анна устроилась у костра, а Гари сел прям на песок.
– Да, сокровища у нас, профессор еще и умудрился попасть под обвал, но продрался на свободу, — заключил магистрант, глядя на Олега Рогожина.
Тот снова рассмеялся.
– Выбрался из-под камней?!
– Мне помогли, — кивнул Заратустра.
– Еще и сокровища достал! Ну ты… крут, археолог!.. Сначала всех построил, мотивировал искать реликвии, еще и угрожал всех подорвать!.. Красавец!.. — искренне восхитился олигарх. — Яйца у тебя стальные, видать!..
Он хлопнул профессора по спине.
– Учись, студент у своего преподавателя! — он взглянул на Гарольда. — А то ты все мямлил по телефону и брыкался. А надо было вот так!
– Молчи! — прошипел Гари, вскочив на ноги.
– О чем это ты? — насторожился Заратустра.
– Так он не знает?! — Рогожин удивлено взглянул на Гари и снова рассмеялся. Получилось зловеще. — Этот парень, твой студент, работал на меня. Все это время. Шпионил. Вот так вот, профессор.
Новость «ударила обухом». Заратустра строго взглянул на Гари. В глазах читался вопрос.
– Так вот, как вы все постоянно нас находили, — профессор перевел взгляд на Рогожина, — поэтому так вцепились в нас. Заранее знали, что я ищу… А ты!..
– Это не я! — запротестовал Гари. — Почему сразу я?! Может это Рафаэль!
– Это не он! — повысил голос Заратустра.
– Откуда ты знаешь? Может он!
– Это не он, говорю тебе!
– И не я! Точно техник.
– Да он вообще не человек! — прокричал профессор.
– Как это? — растерялся студент. — А кто?
– Раф — это искусственный интеллект. Помогает мне… И сейчас не о нем! А о тебе…
У костра собрались все. Гари опешил. Его загнали в угол. Как сознаться в таком преступлении?.. Ведь они так сдружились!.. Он искал поддержки: глаза Ратмира — нет, Рогожин, итак, недруг, Аня — поднятые брови.
– Хватит мужества признаться? — спросил Заратустра.
Гари опустил голову.
– Прости, — только и смог он выдавить из себя.
– Понятно.
В этом слове читалось все разочарование. И Гари стало совсем паршиво.
– Дай я все объясню…
Но профессор уже вышел из круга света, уйдя в ночь.

Новость действительно потрясла его. Буквально десять минут назад Гарольд выступал в роли помощника и верного друга, и вот он уже шпион, выдающий важные сведения игрокам «черного рынка».
«Грустно все это. Но ты же даже не дал ему оправдаться, старик. Выслушай. Парень заслуживает второй шанс. К тому же ты прекрасно знаешь себя и свои чувства… Да… Ты же стремишься к сверхпозиции. Покажи самому себе, что твой путь к сверхчеловеку ясен. Покажи это и остальным… Чтоб не забывали они: дрязги и грызня — путь в бездну… Ты справишься. Ты знаешь, парень не виновен… Дай ему шанс».
Заратустра вдохнул холодный ночной воздух. И только сейчас понял, как сильно устал и как болит все тело.
Не было и капли возможности у гнева выжить в такую памятную ночь. Он нашел сокровища, за которыми гонялся долгое время. Остальное не важно.
Профессор вернулся к костру. И увидел, как Фейлах сдерживает Гарольда, в порыве ярости пытающегося добраться до Рогожина. А тот стоит, подняв руки в примирительном жесте, потому что Анна наставила на него нож.
– Что тут происходит? — рявкнул Заратустра.
Не дожидаясь объяснений, он скомандовал.
– Красавица, убери оружие. Он ничего не сделает. Так ведь, Олег Дмитриевич?
– И не собирался.
– Ратмир, отпусти моего ассистента. А ты!.. — он взглянул на Гари. — Подойди.
Все разошлись.
– Четко и внятно объясни, как ты связался с нашим олигархом, — строго, но тихо произнес профессор, не отрывая взгляда от подошедшего ассистента, — Говори кратко и по делу, пока я тебе не врезал.
– Я флиртовал с его младшей сестрой. Это было пару недель назад в одном клубе, в Алматы. Я не знал, кто она. Только познакомился. А когда вышел из заведения, меня ждал он. Сказал, что ей еще нет восемнадцати лет, что он сдаст меня полиции, если я не буду на него работать.
– В чем состояла твоя задача?
– У него были связи с кем-то из университета, он узнал, что ты едешь «копать огромный клад». А я как раз в тот момент перевелся на вашу кафедру. Это чистое совпадение. Он приказал сливать все наши с тобой перемещения, а когда мы доберемся до сокровищ, рассказать, стоят ли они его внимания… Заратустра, я правда не хотел этого делать. Я писал ему, что «соскакиваю» с этого грязного дела… Я честно не хотел всего этого. Это подло. Я ж не такой человек. Я приехал сюда в память о маме… Самому мерзко было все это ему писать…
– Ладно, — резко прервал преподаватель, — значит, тебя заставили шпионить из-за девушки?.. Ну ты… лопух…
– Что это значит?..
– Идиот… значит… Ладно, как ни странно, я тебя понимаю. И даже не злюсь. Тем более ты спас меня…
Гари облегченно выдохнул.
– Но я все помню! — Заратустра поднял палец вверх. — Готов довезти сокровища тюрков до университета?
– Конечно, учитель!
Профессор кивнул.
– Теперь ты! — повысил он голос и указал на Олега Рогожина.
Тот встал.
– Мир, профессор. Парень сам напросился…
Заратустра молча вмазал олигарху кулаком в челюсть. У Рогожина подкосились ноги.
– Не смей больше лезть к моему помощнику! Ясно?! — рявкнул Заратустра.
– Ах ты! — Рогожин попытался дать сдачи, но тут между мужчинами возникла Анна с ножом в руке.
Это сразу же охладило нападающего. Он вновь поднял руки и отошел.
– Возишь их туда-сюда, — ругался олигарх, — еще и по щам дают…
– Заслужено, Олег, — высказался Ратмир Фейлах.
– Помолчал бы, любитель наслаждаться искусством в тайных бункерах, — огрызнулся Рогожин, — ты понимаешь, у меня бизнес умирает!.. Сокровища — последний шанс…
– Профессор четко дал понять, что они неприкосновенны, — парировал меценат.
– И что ты мне предлагаешь?
– Продай активы, сосредоточься на делах локального рынка.
– Иди ты! — махнул рукой олигарх. — Здесь все стагнирует, вот-вот начнутся гражданские волнения, а ты предлагаешь развивать тут дело?!
Пока бизнесмены спорили, Гарольд украдкой подошел к Анне. Он смущенно извинился из-за ситуации с его некрасивым жестом в адрес профессора.
– Подумал, ты захочешь знать, что я не такой человек, — смущенно сказал парень.
– Мне-то что, — вновь подняла бровь девушка, — это ваши дела. Ты провинился перед своим преподавателем, не передо мной.
– Но тем не менее…
– Тем не менее… не очень приятно знать, что человек, которому я доверила свою безопасность в темных пещерах, может оказаться не тем, кем кажется… Ты на испытательном сроке…
– Значит, мы сможем и дальше общаться? — с надеждой спросил Гари.
– Время покажет… не косячь, — Аня улыбнулась уголками рта и подмигнула.
А затем переключилась на разговор шефа, который уже говорил на повышенных тонах.
– …да я тебе говорю, можно и в тяжелые годы найти решение!..
– И какое?! Я развиваться хочу сам, а не прикармливаться из кормушки госбюджета!..
– Я тебе про другое!..
Тут уж не выдержал Заратустра.
– Господа! Заткнитесь!.. Пожалуйста…
Рогожин и Фейлах разошлись в разные стороны от костра.
– Хватит уже игнорировать «слона в комнате», — продолжил профессор, — Олег Дмитриевич, как я понял из твоего телефонного разговора, от тебя уходят китайские инвесторы…
– Так и есть, — уже спокойней ответил олигарх, — моя компания на грани. Если закрыть зарубежные филиалы, то местный головной офис сильно пострадает.
– Понятно, — кивнул Заратустра, — тогда, Ратмир, ты же можешь предложить Олегу Дмитриевичу инвестировать в его компанию. Или даже выкупить часть акций, став совладельцем.
– Ты, — тыкнул профессор в олигарха, — сохранишь свой бизнес. А ты получишь дополнительный инструмент для логистики товаров.
Бизнесмены призадумались. Через пару минут напряженной тишины Фейлах все же сказал.
– Неплохая задумка… компромисс. Что скажешь, Олег?
– Я не в том положении сейчас, чтобы воротить нос.
– Только давай пока не спешить. Вернемся в город и все обсудим.
– Но пока предварительно по рукам? — Настороженно спросил олигарх.
– Думаю да, смогу помочь тебе… мне как раз скоро переправлять большой заказ антиквариата… Согласен.
Они пожали друг другу руки.
– Вот и отлично! — все также хитро улыбнулся Заратустра. — Разделяй и властвуй!.. А теперь давайте свалим отсюда. Я не собираюсь остаток ночи провести в этом живописном холодном месте.
– Мне казалось, ты любишь спать под открытым небом, — подметил Гари. — Или боишься змей?
– Я просто устал, — искренне ответил профессор.
– Я тоже, шеф.
– Анна, изучи местность на карте, — сказал Фейлах, — найди, пожалуйста, ближайший населенный пункт.
– Уже нашла, — тут же отрапортовала ассистентка, — железнодорожная станция Шолькызыл в пятидесяти километрах на северо-северо-восток отсюда. Там нет гостиницы, но есть несколько рабочих домов. Думаю, мы сможем арендовать один из них.
– Отлично, спасибо, — поблагодарил меценат, — Ну что, выдвигаемся?
Они быстро потушили костер, собрали вещи и выехали в ночь.
Тьма-загадочница преподносила сюрпризы: то там, то здесь на пути встречались неожиданные рытвины, подлески или ручьи. Потому что не было никакой дороги, лишь направление.
– Как тут ориентироваться?! — вопрошал раздраженный Рогожин.
– Ты же все хвалил свой автомобиль, — успокаивал Фейлах, — теперь вот ночной тест-драйв.
Но как бы тьма не сопротивлялась, все же ей пришлось пропустить по степным просторам машину с людьми. Уже через час путешественники припарковались у небольшой станции, перед рельсами.
Было тихо, только один фонарный столб освещал будку под ним. В будке сидел станционный смотритель, хмуро ждущий приближение очередного поезда.
Рогожин отправился к нему и довольно быстро договорился об аренде хоть какого-нибудь помещения, пригодного для ночлега.
Смотритель сходил за своей женой, а та, увидев сумму перевода на телефон мужа, суетливо показала ближайший дом вновь прибывшим гостям. Фактически им выделили каркасно-камышитовый барак с тремя комнатами и с удобствами во дворе. Но и этого сейчас было достаточно для измотанных приключениями и дорогой исследователей.
Быстро определились, кто где размещается. Заратустра не без уважения заметил, как не ворчат по поводу скудных условий два богатых бизнесмена, привыкших к роскоши.
– Да, не так уютно и по-домашнему, как у акима Бельгожина, но тоже сойдет, — дал оценку обстановке Гарольд.
Пока все размещались, Олег Рогожин успел договориться с хозяином дома о выкупе нескольких канистр с бензином.
Заратустра успел сделать несколько записей об усыпальнице Бумына. Но даже его валила с ног усталость.
В итоге улеглись спать, разойдясь по комнатам и даже не перекусив.
Ночь была звездной и холодной, но буржуйка добротно отапливала дом.
В темноте было спокойно и просторно. Можно было дышать полной грудью, вбирая в легкие теплый воздух печи.
«Вот мы и встретились с тобой, Бумын, — профессор археологии и истории прокручивал в памяти произошедшее на острове, — поизносился ты за эти столетия. Но почему же тебя захоронили в таком месте? И кто это сделал?.. Да, ты бывал здесь, но почему именно Вали хану хватило смелости или наглости перенести твои реликвии… Как он обнаружил это захоронение?.. Загадка. Она требует отгадки… Как и то, что надо свыкнуться с мыслью о смерти. Ты чуть не помер сегодня, старик… снова… Археология — опасная шельма… Ты уже дважды за эту неделю обыгрывал смерть, не зарывайся… Это все помощь… Этот парнишка вытащил тебя из мрака… Сам бы ты помер… Да, к дьяволу все эти мысли!.. Устал… Жив и жив!..»
Заратустра довольно потянулся и закрыл глаза. Ему впервые за год ничего не приснилось. Страх отпустил его. И все было хорошо.


IX
К полудню следующего дня отряд исследователей приехал в археологический лагерь. Его было не узнать.
Прибывшие на раскопки ученые из университета успели не просто добраться сюда раньше, но и развернуть настоящий палаточный городок. У них был и штаб, и несколько передвижных лабораторий, и кухня с удобствами, а еще фургоны и траки с оборудованием.
Университет не пожалел средств. И не удивительно, ведь здесь таилась сенсация не просто в рамках страны, но и всего тюркского сообщества. Позже Заратустра узнал, что к исследованиям подключились специалисты из Турции, Узбекистана, Кыргызстана, России и Китая.
В палаточном городке царила суета, будто в муравейник кто-то бросил семечку подсолнуха. Человек десять занимались прокладкой составных рельсовых путей к капищу Тенгри. Им помогали нанятые инженеры, строители и даже роботы с дронами.
Еще с десяток трудились в самих пещерах. Каменный пол был устлан досками для безопасного передвижения, проведены кабели для прожекторов и точек доступа к интернету, огорожены особо важные исторические объекты.
Как позже узнали герои, в главной пещере установили специальные датчики и сенсоры для регулирования атмосферы и слежки за реликвиями.
В самом лагере кто-то занимался административными делами, а кто-то изучал данные, собранные Заратустрой и Гарольдом.
Археологов встретили, как героев. И заведующий кафедрой Александр Громов лично поздравил их с величайшим историческим открытием со времен Иссыкских курганов.
Мецената и олигарха тоже вниманием не обделили и выразили им благодарность за содействие. Заратустра при этом тактично опустил моменты, когда эти двое залихвацки вставляли палки в колеса.
Тем не менее Рогожину и Фейлаху было что обсудить друг с другом, поэтому дружно пожав руки Заратустре и Гарольду, они уехали в Семей.
– Мы еще обязательно увидимся, — говорил перед отъездом олигарх, — не серчайте, профессор Тлиев. Тяжелые сейчас времена.
– Но мы еще навестим вас. Особенно в Южной столице, — добавлял меценат, — мне еще предстоит разговаривать с вашим ректором о нескольких проектах.
– Думается мне, ты все же захочешь урвать себе несколько экспонатов капища, — качал головой Заратустра.
– Как сказал Олег, не серчайте на меня за это.
– Вы оба хоть и попортили мне кровь, — сообщил профессор, — но все же показали, что можете быть порядочными людьми. Я рад, что ошибался. До встречи.
Руки были пожаты, а двери машин захлопнуты.
Аня на прощание оставила Гари свой номер телефона.
– Как наберешься храбрости, напиши. Скоро Ратмир собирается в Алматы. Я тоже там буду, — сообщила, ничуть не смутившись, девушка, — только не вздумай и меня предавать.
– Да я… и в мыслях не было… ты же такая… классная.
– Вот именно. Не забывай об этом, — она поцеловала его и отправилась вслед за своим шефом.
Этот поцелуй. Он окрылил парня до конца экспедиции. Летал потом по лагерю, будто Гермес в своих сандалях.
Не забыл о капище Тенгри и Аскар Рахатович Бельгожин. Он приезжал в гости со своим братом, акимом Семея.
– Народ избрал его главным по ведению переговоров со столицей и другими регионами, — с гордостью говорил Аскар Рахатович, хлопая главу региона по плечу, — я даже, наверно, откажусь от своего поста, чтобы меньше было претензий. И чтобы показать остальным регионам, как можно мирно жить.
– Да, рахмет, брат, — кивал тот, — северные области тоже думают отделяться. Вот приходили к нам на совет. Будем думать, как находить рычаги давления на Центр и как вести переговоры.
– Главное, чтоб они были мирными, — говорил в ответ Заратустра.
– Ваше открытие, уважаемые археологи, сильно вдохновило людей, — жал руку Бельгожин, — посмотрите, сколько с нами приехало.
И действительно, они были не одни. Все местные из городов, городков, аулов и поселков нет-нет да захаживали, забредали или издалека глядели на получившие широкую огласку и республиканский масштаб раскопки древних сокровищ.
Жители сплотились вокруг идеи о великом наследии тюркских народов. А завкафедрой и одновременно руководитель исследования Громов громогласно пообещал людям, что капище Тенгри обязательно станет открытым для всех музеем.
Часть реликвий: совсем истлевшие доспехи, знамена, сундуки решено было оставить в пещерах. Некоторые из реликвий отправились в краеведческий музей Семея, а часть — в центральный музей Алматы. Туда же на экспертизу и реставрацию увезли сокровища Бумына.
Что же касается первооткрывателей, то, несмотря на все уговоры, они остались на раскопках и продолжили изучать капище, не раз спускаясь в его чрево.
Заратустра долгие часы мог сидеть напротив петроглифов Тенгри, всматриваясь в рукотворные изображения Великого Неба. В такие моменты Гарольд просил остальных не мешать профессору, оставляя его наедине с этим внутренним диалогом.
Сам же Гари с усердием вел записи, изучал древние артефакты и строение чужестранных механизмов.
Они отвезли к острову Бумына новую группу ученых. И там же началась работа по восстановлению усыпальницы правителя.
В обязательном порядке Гари и Заратустре помогал техник Рафаэль. Буквально во время первого же созвона студент выразил ему свое негодование.
– Эй, ты… ты почему мне не сказал, что ты искусственный интеллект?.. Сделали из меня дурака!.. — возмущался Гари.
– Ты и не спрашивал, — невозмутимо отвечал Раф.
– А ты должен был сам сразу представиться!
– Нет. Не должен. К тому же профессор Тлиев запретил мне говорить на эту тему.
– Какой наглый… робот…
– Не шуми, студент, — успокаивал его Заратустра, — он же шутит. Я ж вижу — вы подружились.
Так и было — Гарольд и Раф могли часами обсуждать исторические находки и их влияние на культуру людей.
Заратустра и его друг не прекращали изучать капище Тенгри и реликвии. Со временем они обнаружили записи Вали хана, где тот писал о походе на Джунгар и обнаружении того самого островка с усыпальницей Бумына. Уже зная о несметных сокровищах в капище, правитель тут же приказал возвести на островке добротную защиту и привезти сюда меч, чашу и тумар тюркского кагана.
Из других записей оказалось, что Бумына хоронили не в кургане, а по старому обряду китайских мудрецов, чтобы скрыть его могилу от врагов.
Все эти сведения Заратустра тщательно выписывал для своей книги, которую начал вскоре после прибытия в лагерь и которую писал на протяжении трех недель пребывания у капища.
Профессор хотел задержаться на раскопках подольше, но завкафедрой настоятельно рекомендовал ему отправиться домой.
– Зарик, ты и так уже многое сделал для всего исторического сообщества, — по-отечески сказал Громов, — позволь себе отдохнуть. Насладись этой победой над тленом и временем. Езжай домой. Расслабься.
Тлиев внимательно посмотрел на своего шефа и улыбнулся.
– Пожалуй, тут я с тобой соглашусь, Александр Евгеньевич, — Заратустра ещё раз улыбнулся, — спасибо. Вы же понимаете, что я без этого не могу...
– Найдется еще в мире неразгаданная история тебе под стать. Езжай... И ассистента своего прихвати, пока он не замучил всех своей камерой и расспросами.
– Договор, — согласился археолог.
И вот пятого октября 2030 года профессор Тлиев и его ассистент, попрощавшись с капищем, уехали в родной Алматы.
Перед самым отъездом Заратустра все же еще раз спустился в пещеру и вновь предстал перед огромным изображением Тенгри в главной зале капища. Он лишь сказал: «Ты прав. Благодарю».
И вышел, больше не возвращаясь в это место до конца своих дней.

Осенние ветра сопровождали Заратустру Тлиева и Гарольда Ллойда по дороге в горную часть страны, чтобы, добравшись своими завихрениями, врезаться в могучие снежные пики Заилийского Алатау.
Старенький, но надежный «Форд» гнал по трассе на юг. За рулем Гари, а его преподаватель на пассажирском месте.
Оба задумчивые и как будто опустошенные.
В конце концов, студент не выдержал и включил любимый джаз.
– Так не привычно покидать такое знаковое для нас обоих место, — рассуждал магистрант.
– Ты еще привыкнешь. Надо делать жизнь не просто чередой меняющихся локаций и картинок.
– Тут согласен. Увез не только гору знаний и впечатлений, но и частицу чего-то большего, — в эту секунду Гари вспомнил о заветных цифрах в смартфоне — номер телефона Ани.
Затем студент взглянул на профессора.
Тот молчал, но тоже вспомнил: сначала, как боялся потерять; затем, как избавился; а в конце, как обрел.
Заратустра взглянул на друга.
– Я рад, что ты набрался наглости набиться мне в ученики, — спокойно произнес профессор.
– И я рад, — кивнул Гари.
– Ты приехал в Казахстан ради своей матери. Ты нашел то, что искал?
Гарольд ответил не сразу.
– Наверно, я в начале своего пути. Но я уже сообщил своему отцу, что решил задержаться здесь после учебы.
Заратустра покачал головой.
– А он что?
– Сказал, чтоб я немедленно возвращался.
– Он прав, Гари. Тут не безопасно. Ты мог сам в этом убедиться.
– Эй, хватит уже считать меня юным студентом. Я не тот, кем был месяц назад. Справлюсь. К тому же, кто разделит с тобой бремя свалившейся славы!.. Да и Аня…
Заратустра усмехнулся и, похлопав парня по плечу, вновь обратился взглядом к степным просторам за окном.
А там солнце боролось с серой хмарью за возможность насытить этот мир своим теплом. Пелена туч то разрывалась, уносимая ветрами, то снова сгущалась, соединяя небосвод с таким же серым земным пейзажем.
Но вот солнечные лучи пробили брешь, и степь озарилась, заискрилась, наполнившись яркими цветами осени.
Заратустра видел, как за окном автомобиля остаются пастбища с коровами и лошадьми, как один за одним сменяются аулы, как проносятся по шоссе, мимо них, такие же металлические «кони», «буйволы» и «быки».
Археолог и историк чувствовал сейчас весь этот мир. Потому что в глубине души понимал — он часть его. И мысль о том, что есть рядом достойные представители человеческого рода, грела его, наполняла странной, зыбкой верой.
Но и этого сейчас было достаточно для успокоения, для борьбы со страхом.
Это давно забытое чувство странно покалывало в сознании. С ним надо было сжиться. Больше нет одного страха, но вместо него другой.
«Странно все это. Даже отвлекает от работы… С другой стороны, я понимаю — это важно…». Профессор вздрогнул от дуновения ветра. Поднял боковое стекло и, прикрыв глаза, на какое-то время задремал.
А когда очнулся и потянулся в пассажирском сиденье, на горизонте уже вставали высокие строения Южной столицы.
Гарольд все также внимательно смотрел на дорогу, тихо подпевая Луи Армстронгу.
– Ну ты и соня, — в такт музыке произнес магистрант, — тебя даже шум с дороги не разбудил. Хотел бы я так спать.
– Ты же сказал, что тебя тоже отпустили кошмары.
– Да, но вот спина и шея по ночам болят.
– Правильно выбирай подушку, — профессор попил воды и решил навести шуму, — да и учти, я все еще помню о твоем вероломном предательстве, — ухмыляясь сказал он.
– Oh, comeon! Я всего-то отправлял ему наши координаты… ну и цель наших раскопок… и какие сокровища мы нашли…
– Так, стоп!.. Ты лишаешься права выбирать музыку.
– Да ладно!
– Именно! — Заратустра демонстративно переключил песню, и из динамиков раздался бодрый хэви-метал.
– Старик…
– Даже не начинай…, — зыркнул на него профессор.
Под Back in Black от AC/DC и раскатистое пение самого Заратустры они въехали в Алматы.
Город принял их дождем.



X
Прошла неделя.
Гарольд вернулся к будням магистранта, оставшись ассистентом профессора Тлиева и помогая ему в составлении подробных отчетов об их путешествии. Помогал им и техник Рафаэль, сохранивший все записи и данные об исследовании капища Тенгри.
Сам же Заратустра после отдыха был приглашен на личную встречу с ректором университета.
Это была солнечная пятница. Октябрьское небо купалось в последних теплых лучах. И проведя первую за долгое время лекцию на кафедре, профессор Тлиев отправился в главный корпус ВУЗа. Поднявшись на шестнадцатый этаж, он миновал секретаря и вошел в кабинет с красным ковром и большими стойками с флагами.
– Добрый день, профессор Тлиев! — ректор Ермек Турсынович был весьма вежлив. — Присаживайтесь.
– Здравствуйте.
– Я хотел бы выразить личную благодарность вам и вашему ассистенту. А также всем тем, кто участвовал в таком масштабном историческом исследовании нашего университета. Мне уже звонил наш дорогой меценат Ратмир Файзулаевич Фейлах, выразил, так сказать, поддержку университету.
– Я понял, — кивнул Заратустра.
– Да и Досжан Робертович с Александром Евгеньевичем вас хвалили. Хоть и выражали ваши коллеги беспокойство о целесообразности такого авантюрного путешествия, но видите, как получилось, вы на коне!.. Молодец!
– Благодарю, Ермек Турсынович. Чем обязан сейчас?..
– О не скромничайте, уважаемый…
– Я и не собирался, — пожал плечами Заратустра, — прекрасно отдаю себе отчет, что совершил со своим ассистентом одно из важнейших в истории современного Казахстана открытий. Под эгидой университета, чем и благодарен я… и университет мне…
– Кхм…, — ректор сбросил улыбку с лица, — да. Все так.
– Я принимаю ваши благодарности, Ермек Турсынович… Если это все, то позвольте пойти…
– У вас срочные дела?
– Вообще-то да… на кафедре, — уточнил Заратустра.
– Снова рветесь в бой! Это похвально. Я как раз насчет этого. Хотел лично порекомендовать вам новое исследование… точнее направление, где можно найти еще немало исторических реликвий нашей богатой страны.
– О чем вы?
Ректор достал из ящика стола папку.
– Все здесь. Мне эти данные передали лично из архивов Фонда президента. По его строжайшему приказу… Как вы знаете, обстановка в государстве нестабильная… И от этого весьма печально… А это исследование, как и ваше великое открытие сокровищ тюрков, поможет сплотить народ Казахстана, дать ему надежду…
– … в светлое будущее…
– Именно!
– Нашли еще один способ, как сказать людям, где их место с помощью исторических парадигм и мудрости, покрытой слоями пыли. Принято. Я так понимаю, что это не рекомендация…
Заратустра увидел улыбку на лице ректора и кивнул в ответ.
– Думаю, неделя на изучение материалов и подготовку — это достаточное и комфортное предложение.
– Да.
– Конечно же вы будете обеспечены в своих изысканиях всем необходимым, вы ведь такой известный историк и археолог, почти гордость нации!.. Ваше руководство уже уведомлено. Мешать вам не будут, только всячески помогать.
Заратустра внимательно посмотрел на начальство, его серые глаза сверкнули.
Ректор отвел взгляд, но затем вновь посмотрел на профессора.
– В новом исследовании мне нужна будет помощь моего ассистента и техника.
– Конечно, конечно.
– Великолепно, Ермек Турсынович, великолепно, — Заратустра улыбнулся, — благодарю за аудиенцию. Пошел готовиться!
Он взял папку со стола и пожал руку ректору.
– Да, вы свободны. До свидания, — более сухо ответил глава университета и включил большой телевизор с новостями. Ведущая передавала последние сводки из разных регионов страны.
Но Заратустру это не волновало. Более не проронив ни слова, профессор Тлиев вышел из кабинета.
Он спешил. Хотел застать на кафедре всех коллег. Поэтому, ворвавшись в приемную факультета, не обратил внимания на секретаршу Алию, а сразу перешел в кабинет завкафедры.
Там было пусто. Заратустра вернулся к Алие. Девушка с округленными глазами смотрела что-то в компьютере.
– Алия…. Алия!
Она отвлеклась от монитора.
– Ох, новости передают, — не дала секретарша начать профессору, — говорят, что снова были взрывы и стрельба в северных областях и на западе. Президент скоро будет выступать с обращением. Бомбы грохочут, люди бастуют… Ужас!.. Про разделение какое-то все говорят… Совсем плохо стало в стране, да?..
– Да без разницы… Меньше слушай остальных, к себе прислушивайся. Мне вот не до того…
– Вам-то да. Вы здесь, и вы один… А у меня мама в Актобе.
– Вот и езжай к ней. Нет не езжай, сначала оформи мне все для командировки… Ты уже в курсе о моей новой командировке?
– Да, герой вы наш, — секретарша не отрывалась от компьютера, — лично от ректора утром письмо пришло, чтоб заранее все подготовили.
– Куда отправляют?
– Я не в курсе… еще не смотрела… вы же только от него.
– Да, напустил туману. Ладно…, — Заратустра быстро достал из своего рюкзака небольшую книжку, — Где все? Куда делись?
– Да в двести тринадцатой они… что-то обсуждают…
Археолог быстро пошел в соседнюю аудиторию.
Ворвался, застав старых профессоров врасплох. И сказал, что для постановки жирной точки в истории с Бумыном-каганом у него есть строки для них. Преподавательский состав переглянулся и пожал плечами. Но Заратустра настаивал. Он объяснил, что сам не может выразить всех чувств и мыслей, поэтому позвал на помощь поэзию.
– Слушайте, господа, строки замечательные! — восторженно говорил Заратустра собравшимся вокруг него профессорам с кафедры.
Они стояли в просторной аудитории с подиумом для лекций. Самый молодой из профессоров поставил ногу на сцену, лихо закинул одну руку на стойку кафедры, а во второй держал растрепанный сборник знакомых стихотворений. Уважаемые ученые ожидали декламации произведения.
– Итак!..


Эпилог
Простор бескрайний – это степь!
Травы моря и редкие подлески.
А вдоль дорог деревьев цепь,
Сплетает ветер ветви в арабески.

Я пробежал по тем лугам.
Растормошил зверей и птиц встревожил.
Итог: навел такой бедлам.
Я человек! Я встрепенулся, ожил.

О степь, станешь мне сестрицей.
Твои сокровища – дань моих племен.
Сделаю тебя царицей
Отсюда и до коллапса всех времен.

Даруй, Тенгри, ей корону.
Древних бус узор, а пояс – ручеек.
Красно-желтый плащ к сезону.
В волосах ее терновый стебелек.

Окинуть взглядом все поля.
Тут зыбкий мир дрожит на горизонте.
Встречает ясная заря.
Я к ней лечу в стремительном полете.

Границы где? Они ж стерты.
От Каспия и до лесов Алтая?
Все ж объятья распростерты.
И нет красотам этим края.

Под спящим светом дальних звезд
В ночи поведаешь свои секреты.
Наш танец трепетный непрост:
За шагом шаг, утомлены заветы.

Ты, небо, память дел людских,
И думы человеческие знаешь.
Мы голодны до сил земных.
Невежеством нас тут не оправдаешь.

Я твой номад, Улы Дала,
«Жертвовать» готов заветную любовь.
Пока есть недра, ты нужна.
Течет в венах черно-золотая кровь.

Как справишься, сестрица-степь,
С таким нахлебником с улыбкой наглой?
Ты покажи, как был нелеп.
Душу выверни мою, оставь нагой.

Пойму, быть может, как ослеп
В тупом припадке безрассудства жадном.
Оставлю все, сестрица-степь.
Теперь в долгу я буду неоплатном.

Видит небо, я стараюсь
Быть лучшей версией самого себя.
Рву жилы и переношусь
Чрез реку страха, боли, небытия.

Воздвигну все за сотни лет,
Твои просторы вновь не потревожив.
Стихи сложу, даю обет,
Свободу и красу в сто крат умножив.

Купилась?.. Зря! Я ж человек.
Обман в крови. Здесь даже нет секрета.
Ломаю все из века в век.
Зачахнешь ты, не получив ответа.

Так думал карлик, стоя на пригорке,
Пока в степи его не сгрызли волки.

Сделав мощное ударение на последних словах, Заратустра вскинул руку в бровадном жесте и удальски взглянул на профессоров.
Повисла тишина.
– Зарик… а ты когда в новую экспедицию-то? — спросил самый пожилой преподаватель.
– Через неделю… А что?
– А стихи ты эти где нашел? — уточнил другой.
– В служебной машине книженция валялась… Представляете?..
– Ндааа…
– Так, как вам, господа? — все еще вдохновленный задал простой вопрос Заратустра.
– Понимаешь…
– Ну…
– Ну, так себе, Тлиев.
– Слишком… залихватски что ли…
– Да… Но ты декламировал очень уверенно!..
– Соглашусь. Молодец.
Сдержанная и неловкая похвала коллег смолкла.
Заратустра усмехнулся, в его глазах блеснул знакомый огонек.
— А мне сдается, господа, это тянет на шедевр!

Плох тот исследователь, который не лезет в пасть тьмы,
чтобы зажечь там лучину путеводного света знаний.
В этом мраке, исследователь, теряя себя,
Помогает остальным приблизиться к содержанию сверхчеловека.
З. Тлиев, «Капище Тенгри».