Виртуальная жизнь

Сергей Петрович Кисляков стоял перед громадным сооружением, похожим на капсулу для долгого космического полета, и чувствовал себя старомодным. Выставка достижений науки и техники в «Ленэкспо» всегда была для него местом силы, островком будущего в медлительном, основательном теле Санкт-Петербурга. Здесь он, инженер с сорокалетним стажем, начинавший еще на оборонных заводах при Брежневе, подпитывал свою веру в прогресс. Мир менялся стремительно, и Сергей Петрович, холостяк без семьи, всю жизнь посвятивший чертежам и технологическим картам, старался не отставать.

Стенд назывался «Арете» — от греческого «добродетель», «совершенство». Молодой человек с идеальной прической и в белоснежном халате, похожий больше на актера, чем на ученого, расписывал преимущества «Рабочего места универсального назначения».

— Полное погружение! — голос его звенел, как новый подшипник. — Вы отдаетесь решению творческих задач на сто процентов. Все бытовые, физиологические помехи — устранены. Ваше тело под контролем систем жизнеобеспечения. Питание, гигиена, мышечная стимуляция против атрофии, даже интимные потребности — всё это транслируется в виртуальной среде как абсолютно реалистичные ощущения. Вы пьете кофе, чувствуя его вкус и аромат. Вы занимаетесь любовью, переживая всю гамму эмоций. Но при этом ваше физическое «я» в безопасности и комфорте.

Сергей Петрович хмурился. В его мире станок был станком, а обед — обедом. Разделять их казалось кощунством. Но любопытство пересиливало.

— А зачем здесь человек? — раздался чей-то голос сзади. — Если машина всё может, пусть она и творит.

— Отличный вопрос! — не моргнув глазом, парировал ведущий. — Машина, даже с самым продвинутым ИИ, не способна к подлинному творчеству. Она оперирует известными алгоритмами. А человек решает принципиально новые, нестандартные задачи. Именно такие задачи и являются двигателем прогресса. «Арете» — это не замена инженеру или ученому. Это освобождение его гения от оков материи.

Сергей Петрович вспомнил свои молодые годы, рацпредложения, которые он неделями пробивал через толстые стены бюрократии, чертежи, перечерченные десятки раз. «Освобождение от оков материи» звучало заманчиво.

— Я бы попробовал, — сказал он, неожиданно для себя.

Его усадили в кресло, больше похожее на кокон. Подключили датчики, на голову надели шлем. Мир поплыл, закрутился в калейдоскопе огней и звуков, а затем обрел твердость.

Он стоял в цеху. Шум станков, запах машинного масла и металлической стружки — всё было знакомо до боли. Но что-то было не так. Воздух был чище, станки — неведомых, футуристичных моделей, а на стенах висели одновременно плакаты «Даешь перевыполнение плана!» и графики биржевых котировок. Социалистическое соревнование встречалось с невидимой рукой рынка.

И он сам был другим. Посмотрев на свое отражение в полированной станине станка, Сергей Петрович увидел молодого, лет тридцати, мужчину с ясным взглядом и упругими мышцами. Он сжал кулак — сила приятно волнами побежала по руке.

К нему подошел мастер, похожий на его старого наставника, Владимира Игнатьевича, только в современной каске с дисплеем.

— Кисляков, ты чего стоишь, рот раззявил? У нас задача по обработке новой детали для квантового процессора. Никто не может подобрать режимы резания — сплавы адские. Дай идею.

Сергей Петрович подошел к станку с ЧПУ. Данные по сплаву светились на экране. И тут в нем что-то щелкнуло. Неожиданно для самого себя, он начал выдавать цепочку решений — нестандартные углы подхода резца, комбинацию скоростей и подач, о которых раньше и не думал. Он словно видел процесс насквозь, как рентгеном. Через час деталь была готова, ее параметры превосходили требуемые.

— Гений! — хлопал его по плечу виртуальный Владимир Игнатьевич. — Талант, бл…!

Сергей Петрович светился изнутри. Он забыл, что это виртуальность. Он решал задачу. Он творил.

Именно в этот момент что-то пошло не так. Мир на секунду дрогнул, поплыл, как изображение на старом телевизоре при потере сигнала. Сергей Петрович услышал отдаленные, приглушенные голоса: «…не отвечает… стабилен… сброс не помогает…»

— Эй! — крикнул он в пустоту. — Что происходит? Выводите! Я всё понял, спасибо!

Но никто не ответил. Цех снова обрел твердость. Коллеги смотрели на него с недоумением.

— Кому ты кричишь, Серега? Иди, план горит.

Тревога не отпускала его весь день. Вечером, в виртуальном баре, за кружкой темного, необыкновенно вкусного пива, он попытался объясниться с новыми друзьями — шутливым фрезеровщиком Олегом и серьезной программисткой Ирой.

— Понимаете, я ведь на самом деле не здесь. Я на выставке, в Петербурге. Это всё — симуляция. Компьютерная.

Олег расхохотался.
— В «Матрицу» играешь? Или «Аватаров» насмотрелся? Хорошая симуляция, а? — он хлопнул себя по коленке, и хлопок прозвучал абсолютно реалистично. — Пиво вкусное? Девушка Ира красивая? Завод наш стоит? Какая нафиг симуляция?

— Но я помню! Мне пятьдесят восемь! Я живу в старом фонде на Васильевском!

— Голова болит? — участливо спросила Ира. — Может, тебе отдохнуть? Перенапрягся сегодня. Слушай, давай в субботу на пикник поедем, на залив. Развеешься.

Он поехал. Солнце припекало, вода была прохладной, шашлык дымился ароматно. Он смеялся, шутил, играл в волейбол. И мысль о «другом мире» стала тускнеть, отодвигаться, как странный сон. Зачем вспоминать сон? Здесь было хорошо. Здесь он был нужен, талантлив, молод.

А главное — он сам творил эту реальность. Его желание сделать карьеру вылилось в череду блестящих проектов. Его тоска по общению породила верных друзей. Его одиночество… его одиночество однажды на входе в метро столкнуло его с Анютой.

У нее были смеющиеся карие глаза и веснушки на носу. Она роняла папку с бумагами, а он помогал собрать. Через полгода он сделал ей предложение, стоя на колене в виртуальном парке, под виртуальными звездами, которые светили так ярко, что затмевали память о тусклых небесах настоящего Петербурга.

Они поженились. Родилась дочь, потом сын. Сергей Петрович, теперь уже просто Сергей, а для Ани — Сережа, строил дом. Не виртуальный, нет. Они выбирали участок, проект, он вбивал первый колышек, замешивал раствор, клал кирпичи. Он чувствовал вес инструмента в руках, запах древесины и цемента, усталость в мышцах по вечерам и невероятное удовлетворение.

Иногда, очень редко, в моменты перед сном, когда он лежал в постели, слушая ровное дыхание жены, из какой-то далекой щели памяти выползал образ: выставка, шум толпы, блестящая капсула. Он морщился, как от головной боли, и отгонял его. Мираж. Юношеская фантазия. Было же время, он увлекался тогда фантастикой, читал Стругацких, Ефремова. Наверное, мозг так отдохнуть просил от суровой реальности. От того серого завода, одинокой комнаты в общежитии и ощущения, что жизнь прошла мимо.

Прошли годы. Виртуальные, но для него — самые что ни на есть настоящие. Он сидел с друзьями в той же бане, которую сам и построил, парился березовым веником, а потом они пили холодное пиво, глядя на то, как солнце садится в воды Финского залива. Дети уже подросли, дочка вовсю интересовалась его работой, сын грезил хоккеем.

— Жизнь-то какая хорошая, — сказал Сергей, отхлебывая из кружки. — Вот честно, ребята, мне так хорошо, так спокойно на душе. Всё есть.

— А помнишь, ты нам когда-то какую-то дичь рассказывал, — усмехнулся Олег, — про какой-то другой мир, про то, что тебе пятьдесят восемь и ты одинок. Ну бред же!

Сергей засмеялся. Искренне, от всего сердца.
— Да, было дело. Глюки, наверное. Мозг молодым был, воспаленный, фантазии буйные. Какая еще матрица? Какие терминалы? Всё здесь. Всё сейчас. И это — счастье.

Он обнял сидящую рядом Аню, притянул ее к себе. Она уютно пристроилась у его плеча. Он смотрел на залив, на первые звезды, и в его душе не было ни трещинки, ни тени сомнения. Не было памяти о старом, седом инженере, навсегда оставшемся сидеть в демонстрационном кресле на выставке в Санкт-Петербурге, чье сердце билось ровно под заботливым гулом системы «Арете», а разум навсегда ушел туда, где он был нужен, любим и по-настоящему счастлив.

А в реальном мире, у капсулы, кипела работа. Инженеры в белых халатах, бледные от бессонницы, снова и снова прогоняли диагностику.
— Необъяснимо. Нейроинтерфейс стабилен, показатели в норме. Но обратной связи нет. Полное принятие.
— Он не хочет выходить, — тихо сказал один из создателей. — Его мозг выбрал лучшую реальность. Он нашел там то, чего ему не хватало здесь.
— И что же нам делать?
— Ничего. Считать проект успешным. Испытуемый достиг состояния полной творческой реализации и личного счастья. О чем еще можно мечтать?

Они отключили внешние мониторы, оставив лишь системы жизнеобеспечения. Капсула тихо гудела, храня своего вечного постояльца, который наконец-то обрел свой дом. Не там, где должен был родиться, а там, где захотел остаться.