Байкал и Саяны 1987. Часть 2

На фото: Впереди — переправа.
Фото автора дневника

Утром третьего дня дождь перестал, но было очень холодно. Вокруг лежал снег,
который совсем немного не дошёл до нас. Шапкой снега виднелся наш перевал.
В момент собрались - и началось: переправы по пояс, снега по колено, даже
глыбы голубого льда встали на нашем пути к перевалу. Да, в плохую погоду этот
перевал и не перейдёшь. Но нам повезло на этот раз. Вышло солнышко, и перевал
весь засиял ослепительной белизной свежевыпавшего снега.  Как невеста в
свадебном наряде. А какое вкусное мороженое из снега со сгущёнкой! Какое
счастье! Мы на перевале!

Теперь скорее вниз, к источникам! Но "скорее" не получилось. После обеда у
водопада нас ждали разлившиеся после дождя бурные горные речки и болота.
Короткий привал, и это бесконечное хлюпанье по уши в грязи, ополаскивание
в речке, и снова болота. Путь нам никто не расчистил. На каждом шагу
поваленные деревья, как тяжело через них переползать с рюкзаком. Чего только
ни передумалось за этот путь. Казалось, что мы убегаем от погони. Это был
предел человеческих возможностей. Мне казалось, что ещё один шаг, и я
останусь в этом болоте. Совершенно изматывающий был переход.

Боря со Светой благополучно заночевали под перевалом, а на следующий день,
свеженькие, пришли в лагерь, где мы всё ещё приходили в себя после перехода.
У Тани из Душанбе случился сердечный приступ, все наши медики дружно её
откачивали. Я вообще не знаю, как я дошла. Перед самыми источниками я падала
от изнеможения,  но из кустов выходил страховщик, поднимал, и заставлял идти.
Тут мне и вспомнилось стихотворение о Суворове. Несколько раз я принималась
тихонечко плакать от усталости, но никто не стонал, все шли молча.

В этот вечер мы ещё и дежурили. Мне мои девы заявили, что им готовят мамы,
они ничего не умеют, и вся надежда на меня. У меня вообще не было сил уже ни
на что. Пришли уже ночью на Шумак. Палатку кто-то из ребят нам поставил, пока
мы возились с консервами. Уже когда я легла, то почувствовала, что голова у
меня где-то ниже ног, а под спиной камень. На следующий день мы занимались
стиркой, сушкой, мылись, балдели в радоновых ваннах, ходили на источники.
Девчонок замучили женские дела, помыться было негде.

И вот наконец - тёплые радоновые ванны, куда можно залезть голяком, без всяких
условностей, стоит только перевернуть на двери табличку со стороны "Свободно"
стороной "Занято". Господи, так бы и сидела, не вылезая. После обеда Серёга нас
повёл на источники. Мы попробовали воду из всех источников на первой линии.
У половины девиц в группе хронический цистит, упорно искали источник от
мочевого пузыря. Облазили все грязи. Витька вымазался грязью весь до кончиков
ушей, изображая из себя чёрта. Инструктора резвились, как дети. В конце линии
вода собралась в большую лужу, и нагрелась на солнышке.

В такую ванну и плюхнулись инструктора и все желающие. У Серёжки даже встал
член от удовольствия (на слайде просматривается). Смело можно назвать этот
источник "Мужское упрямство". Потому, что источник с таким названием есть на
линии, и когда Серёжка показывал нам слайды после похода, уже на базе, он нам
показал источник "Мужское упрямство", который имел год назад следующий вид:
две белых круглых гальки, высокий столбик тёмной гальки поднимается вверх,
а самая головка перевязана красной ленточкой. "Не падайте в обморок", - сказал
он нам тогда, - источник называется "Мужское упрямство".

Теперь я смотрю на слайде на его торчащий из воды член, и вспоминаю этот
источник. Дамы, которые "с камелиями", тоже мечтали посидеть в этой тёплой
луже. Выгнали мужиков, заставили их нас караулить, и тоже поблаженствовали
в минеральных водах.

На базу вернулись жутко довольные. А тут Ирка мне сообщает:
- Наташа, сегодня мы будем спать вчетвером. К нам ложится Света.
- Это ты к тому, что я постоянно ворчу о тесноте? Ты хочешь сказать, что если
втроём мне тесно, то четвёртый не помешает?
- Почему ты возмущаешься? У неё Боря ушёл брать перевалы, и забрал палатку.
- Что ей, негде спать? У инструкторов полно места...
- Ты что? Как это она пойдёт к инструкторам?
- Тогда я пойду к инструкторам, - заявила я, в глубине души очень этого желая.
Мне и втроём было тесновато. Вечно эта Ира что-нибудь придумает.

Серёга ковырялся в палатке. Я подошла, и опустилась рядом на колени.
- Ты что, Наташ, иди сюда, - обернулся он ко мне.
- Серёжа, я наверное сегодня к тебе спать приду, или к Вите. Потому что Света...
- Приходи, ко мне приходи, - перебил он меня.
У меня сразу отлегло.
- У тебя палатка совсем завалилась.
- Я поправлю, - охотно согласился он.
Ну что же, выходит, договорились.

Я подошла к своей палатке, вытащила кое-какие шмотки,  спальник, подстилки.
Девчонки растерянно смотрели на меня.
- Неужели ты пойдёшь к инструктору? - с укоризной спросила меня Ира.
Я боялась только одного, что она опять что-нибудь придумает, и поселит Свету
ещё к кому-нибудь.
- Да всё нормально, девочки, ну честное слово, всё хорошо. Вы мне просто
надоели, я хочу от вас отдохнуть, - попыталась я пошутить.
- И когда же ты будешь перебираться? - спросила Лена, улыбаясь.
- Ну, не сейчас же, у всех на глазах. Вот стемнеет - тогда...
Мы засмеялись.

У костра в этот вечер было, как всегда, весело. Пели, рассказывали анекдоты.
Серёжкина палатка стояла рядом с костром. Я обратила внимание, что она была
натянута. А когда я туда влезла, я была и вовсе озадачена. Мои подстилки и
спальник были подстелены под низ, а сверху был положен двуспальный спальник
с откинутой вверху простынёй. Прямо брачное ложе. "Однозначно", - любимое
Серёжкино слово. Я вроде и не настраивалась так сразу. Посидев некоторое
время в нерешительности, я вытащила свой спальник, залезла в него, а  второй
положила рядом. Ко всему прочему, всегда спасающая меня от бесчестья
менструация, самый разгар. Господи! Как в походе всё просто. Захотела спать с
инструктором - пожалуйста, двуспальный спальник, отдельная палатка — все
условия.

Какие только мысли ни вертелись у меня в голове до его прихода. Лежу в
каком-то напряжении, его жду, какой здесь сон! Вот и он, влез в палатку. Тоже
ничего не понимает.
- Наташ, у нас есть спички?
- Есть фонарик.
- Ты что мне всё перепутала здесь?
- Ну а как ты себе всё это представляешь, Серёжа?
- А что?
- Ну как. В одном спальнике как мы будем спать?
- Нормально. Тепло. Я с Татьяной спал под перевалом. Отлично.
- Ах, с Татьяной ты уже спал?
- Да не в том смысле. Мы были одеты.
- Ой, нет, Серёж, ты одет, я раздета...
- Я тоже могу раздеться.
Вот ситуация.
- Но ты не уснёшь со мной, Серёжа...
- Как хочешь, - пробормотал он, заворачиваясь в свой  мешок.

"О, господи! Уснёт ещё, мамонт сибирский", - подумала я, и тихо предложила:
"Ну, давай попробуем..." Он сразу зашевелился, начал снова всё застилать.
Оставшись в тельнике и трусах, я забралась к нему в мешок. Он разделся совсем.
Хотя девчонки говорили, что я, как печка, их грею в палатке, в данный момент
такой жар исходил от него, а может и от нас обоих. Наши тела осторожно
соприкоснулись, и слегка отпрянули, чувствуя тепло друг друга. Его рука сделала
робкую попытку меня обнять. Я заворочалась, и он убрал руку. Между нами
создалось поле напряжённости.

Я не знаю, как он спал с Таней. Таня моложе меня, хорошенькая такая
хохотушечка из Алма-Аты. Я уже чувствую его щёку рядом со своим лицом, и
прерывистое дыхание. Стоит чуть повернуть голову - и вот они - губы, толстые и
чувственные, засасывающие, как эти сибирские болота вокруг.
- Какой ты..., - пролепетала я.
- Живой, да? - шепнул он.
- М-гу...
- Дымом пахнешь, - шептал он, целуя мои волосы.

Я, слегка пьянея, подняла лицо, и встретилась с его губами. Его рука осторожно
просунулась под тельняшку, нашла мою грудь. Казалось, тельняшка сама слетела
с меня, и я уже сама, в порыве неуёмной страсти, прижалась к его горячему телу.
Его огромные, крепкие, как стальные тросы, руки обнимали и гладили меня всю.
Я начала испытывать блаженство в его сильных мужских объятиях. Думала, уж и
не доведётся... Ах, какие замечательные у него руки! Если бы эти ласки
продолжались вечно.

Его огромный толстый член поднялся во весь рост, напрягся, ожидая своего
часа... "Ничего себе - дубинушка", подумала я, - "больше, чем у Захарова, а у
меня там, поди, всё уже заросло." В эту ночь меня спасла менструация, но мне
в последующие ночи так его не хотелось, и с такой нежностью он меня не ласкал,
как в ту, первую ночь. Я уговорила его подождать денёк. Он понял, согласился,
но член его так и стоял до утра. Вот оно - мужское упрямство! Ночь прошла
беспокойно. Он долго меня уговаривал, под утро пытался храпеть, но я его
толкала. Не знаю, как он поведёт нас завтра в радиалку.

Утром из палатки я вылезала позже него. Реакция "джентльменов und баб" была
потрясающа. Оказывается, все внимательно на меня посмотрели, и это моё
неожиданное переселение всех заинтересовало. Конечно, интересно же всем, что
происходило в палатке. Может, это действительно не принято у  горно-
пешеходников. Ленка мне потом сказала, что у меня был очень счастливый вид.

В этот день у нас был самый интересный радиальный поход. По дороге до озера
зашли на источники, напились водички. Переходили через речки, ребята нас
бережно страховали. Серёжке я как-то с удовольствием подавала руку. Озеро
расположено в ущелье. Необыкновенно красивое озеро. Обманчивое солнышко
над нами посмеялось. Почувствовав его теплоту, мы расположились загорать, но
подул такой холодный ветерок, что мы покрылись мурашками. Спасло Серёжкино
"ляпердовое" одеяло, в которое мы закутались. Здесь же на озере мы приготовили
обед.

К готовке привлекались все, кто крутился у костра. "Наташ, посоли пожалуйста
суп, только смотри не пересоли - ты ведь у нас "влюбимшись", - обратился ко
мне завхоз, усмехнувшись в свои чапаевские усы. Вспомнилось, как Ира сказала:
"Знаете, девчонки, на кого похож наш завхоз?"
- ???
- На Чапаева! Но ведь если ему сказать, он ведь обидится.
- Да, что-то есть.
И вот этот "Чапаев" усмехался в свои пшеничные усы, но глаза его выдавали. Они
откровенно говорили, кто хотел бы быть на Серёжкином месте. Как же так? Ведь
он у нас король, котируется среди девочек, аккуратный, элегантный, стройный,
загорелый Аполлон. "Наташ, возьми луку, ах, тебе же нельзя, тебе же целоваться",
- это уже Паша.

Ах, и этот тоже завидует. Жена рядом, на сторону уже не посмотришь. А хочется.
Ленке на перевале не то, чтобы руку подать, ноги ей переставлял при спуске, жук
эдакий. Глазки блестят. Народ гадает, почему из палатки такой храп раздаётся,
если у них медовый месяц. Как выразилась Лена: "Я не знаю, когда они
поженились, но сохранили свежесть чувств..."

И вдруг все сразу перекинулись на меня, причём у девочек реакция была далеко
не шуточная. Ира - учительница из Барнаула - уж очень агрессивно начала бить
Серёжку по рукам, если вдруг он начинал с ней беситься. Танечка из Алма-Аты,
наоборот, делала томные глаза, слишком громко хохотала, обращая на себя
внимание. Но меня просто умиляли  мужики, и вообще, мне было очень смешно.

После сытного обеда, завхозу вдруг захотелось поспать на свежем воздухе, и он
начал всех укладывать спать. У меня замёрзла попка и ноги, в общем, всё, что
ниже штормовки. Серёжка, мой славный рыцарь, отдал мне свою штормовку
накрыться. Я легла к Ленке под бочок на бок, а сзади мне на попу пристроился
Сашка, молоденький, но иногда такой ласковый мальчик. А потом примостился
и Лёнчик. Слышу Сашкин голос: "На Наталье удобно спать." "Да?", - это Лёня,
и прислонил голову к моей спине, я даже забалдела.

В самый разгар нашего сна кто-то крикнул: "Смотрите, кто это?" С крутого
склона по сыпухе спускался вниз маленький человечек.
- Да это же Витя!
- Вот ненормальный!
Это наш Охламон - второй инструктор, ничего никому не сказавши, пошёл нам
наперерез через хребет. Артист наш.

Обратно решили идти двумя группами: одна низом, а другая - по хребту.
- Наташа, как мы пойдём? - крикнула мне Лена.
- А что, есть выбор? - поднявшись к группе, спросила я.
- Да, по хребту, и низом...
- А кто идёт по хребту?
- Я иду, - с обаятельной, чуть самодовольной улыбкой, - сказал Серёжа.
В ответ на его улыбку, я тоже улыбнулась: "Ну какой может быть выбор?
Однозначно", - его любимое словцо.

Итак, группа отважных туристов героически штурмовала крутой склон с выходом
на хребет. При этом восхождении я струсила дважды. Один раз при восползании
на самый-самый верх, когда мои ноги потеряли опору, и я поехала вниз, а
Серёжка, вместо того, чтобы схватить меня за протянутую к нему руку, кричал:
"Обойдите с другой стороны". Когда он меня все же вытащил, Витя сказал: "Ну,
Наташа, чуть не вспотела!" Какой там "вспотела"! Чуть не описалась. И второй
раз, когда внизу, под совершенно отвесной скалой, и подо мной шумела и
клокотала вода в каньоне, а мне надо было сделать один только шаг на крохотный
уступчик под этой скалой, придерживаясь за её выступ. Я этот шаг сделать не
могла. И тогда Серёжка встал на какие-то точки опоры над каньоном, и я
оказалась между ним и скалой. Вид любимого инструктора над пропастью
заставил меня скорее перебраться через это опасное место. А он прошёл вслед
за мной, и выдохнул: "Фу ты, чёрт, чуть не погиб!"

А когда мы вышли на хребет, у меня вдруг закружилась голова. Может быть,
от воздуха, может от высоты.
- Ну как ты, Наташа? - спросил он.
- Голова кружится что-то...
- А ты вниз-то не смотри. Смотри на горы, какая кругом красота!

Вокруг нас открывалась панорама Саян, цепь горных вершин. Такую красоту не
увидишь больше нигде, разве что с самолёта. Сердце прыгало от мимолётного
ощущения счастья. Вот оно - счастье! Стоять на покорённой вершине и видеть
у ног своих бесконечную цепь неприступных гор. Вот оно - то, ради чего мёрзли
под перевалом, мокли под дождём, купались в одежде в речках, хлюпали по
болотам, и изо всех сил терпели, преодолевая физическую усталость. А тут ещё
и страх перед опасностью, риск.

Вместе со всем этим, или вследствие этого, возникло безмерное уважение к
инструктору, к нашему Сергунчику, возникло желание сфотографироваться всем
вместе на краешке этого хребта. "Это всё семечки", - говорил Серёжка, - "завтра
вон туда полезем", -  и он показал на отвесные скалы, где чёрт голову сломит,
там посложнее. Куда уж мне с моим больным коленом. Спускались быстро, почти
бегом... Внизу нас ждал ужин, радоновая ванна, и... гитарист пришёл в этот вечер
к нам в гости, к великому удовольствию наших девочек.

Серёжка снова совершил "акт благородства" - отдал мой спальный мешок Свете.
Ира опять пожаловалась, что Света мёрзнет. Что за баба? Чёрт её дери. Ну,
конечно, нам же жарко вдвоём, тем более, что мы спим в одном спальнике,
зачем нам ещё второй! Как раз в эту ночь он мне бы не помешал. Серёжка вёл
себя как-то грубо, даже не помылся, и мне было очень неприятно с ним спать
в одном спальнике. Бесцеремонно и грубо ко мне приставал, не возбуждая,
торопился удовлетворить свою плоть. Нет, это было, кажется, на следующую
ночь.