Скамья

Чаще всего сквер был пуст, и лишь временами оживал юркими промельками одинокой фигурки малыша, выбиравшего, но всё никак не выбрать, - самое-самое из сокровищницы пустующих аттракционов.
Вот скрипнула платформа карусели. Ожила и тут же остановилась. Нет, не то… Пострел оглянулся. Оседлал планку качелей…
- Тимоша, не раскачивайся сильно, - на  ближней скамейке молодая мама с книжкой в руках…


Чудная картинка, от её пасторальной незатейливости тепло на душе... Жаль, что видение это — лишь время от времени, и чаще всего сквер пустует, и только никак не угомониться ветерку и невесомым вихорькам, танцующим вдоль дорожек.


У выхода на главную — Центральную улицу - среди молоденьких кустов - скамья. Она была бы вовсе неприметной, кабы не выделяющая её из единообразия товарок согбенная фигура старика. Казалось, этот почти уже ставший скульптурой — так неподвижен он был - персонаж никогда не покидал её, занимая полностью, остерегая незванных от попыток вторжения в заповедное.


Непременный посох лежал по правую руку, и длинные концы молчаливо сторожили личное пространство хозяина.
Человек на скамье просиживал часами, уперев взор в одну и ту же раз и навсегда выбранную точку.


Иной раз, проходя мимо, я замечал тень движения. Мановение  на миг раздвигало морщины, оживляя застылую маску бескровного лика...
Вот оно скользнуло и кануло. И — снова неподвижность, сродственная вечности...


Дни шли за днями, ничто не предвещало перемен, но однажды, проходя знакомый закоулок, я невольно приостановился. Что-то было не так…
…………………………...
 
Угасал старик постепенно, лишаясь день за днём то затихающих звуков внешнего мира, то меркнущие лучи света, льющегося из окон. Утрачивая связь с близкими, погружаясь в небытие. Лежал безразличный, погружённый в своё заповедное.


Умер ночью. Тихо остановилось натруженное сердце, прервался последний судорожный вдох.
Под утро он уже остыл, и не слышал плача осиротевшей жены. Лежал спокойный с разгладившимися морщинками на посветлевшем лице.


Как и положено по православному обычаю, отпевали покойного в местной церкви. Моложавый батюшка в подобающем требе облачении прочитал погребальную молитву, черёд прощающихся обошёл домовину, отдавая дань памяти и боли… Принимай, Боже, раба своего…


И — новое утро.
И я опять иду вдоль знакомой-незнакомой аллеи.
Сегодня сквер пуст и тих. По-осеннему печален.
Перед выходом на заглавную улицу невольно оборачиваюсь. 
Скамья пуста.
Присаживаюсь...