164

Утром Жора проснулся раньше всех, полез в карман. Теперь Иринино зеркало перекочевало к нему. И он каждый день наблюдал медленную и неприятную метаморфозу.
Сегодня она почти завершилась. Глаза стали чужими окончательно. Дети испугаются, когда проснутся. Но не удивятся, уже поняли, к чему этот коричневый блеск в его глазах. Значит, вовремя. Значит, так тому и быть…
Внезапный приступ раздражения заставил сжать хрупкое зеркало. Жора едва сдержался, чтобы не раздавить его в труху. Стиснуть до брызг крови в собственных пальцах. Может, станет легче?
Положил зеркало на каменный выступ. Больше смотреться не будет – смысла нет. То, чего они с Ириной так боялись, уже произошло.
Сел на камень, стал ждать, когда все проснутся, попутно исследуя свои ощущения в новом качестве.
Злость. Но это ни о чём не говорит. Злым и раздражительным он бывал и в человеческом обличье.
Голова чумная. Шум… Оно? Один из признаков? Или кажется? Или обычный стресс?
Усталость. С тех пор, как вышли из пещеры, спокойные минуты можно по пальцам перечесть. Всё время в каком-то движении и напряжении, всё время в попытках разгрести наваливающиеся лавиной проблемы, а результат? Ноль. Всё глубже яма. И он в ней по самый нос.
Первой зашевелилась Ирина. Вздрогнула, уловив его тёмный взгляд.
- Привет, Жора.
- Привет.
Следом поднялись дети.
Вела и Юма долго и молча смотрели, словно пытаясь понять, чего теперь ожидать от Жоры. Потом Вела вскочила и бросилась к нему. Она прижала тёплые ладошки к его щекам и заглянула в коричневые омуты, будто отыскивая в них его прежнего:
- Не горюй, Жора, - и сама заплакала.
А Жоре вспомнились дочка. Сколько раз он сидел перед ней и Марусей в образе свиньи. Пьяной, грязной, грубой, наглой. И они всё равно любили его. 
Любящие сердца… Только такая скотина, как он, мог их разбивать. Изо дня в день. Поделом ему. Награда нашла своего героя!

Днём искали убежища. Нашли более-менее безопасное место на высоте. Пространство вокруг хорошо просматривалось, камни защищали… Насколько камни могут защитить.
Вечером отдыхали. Молча. Говорить не было настроения. Потом Жора встал:
- Пора…
Взгляды скрестились на мужчине. Ох, и трудное дело ему предстоит. И, как ни крути, невозможное. Он, теперь уже медведь, что сможет сделать в логове волков?
Жора понял… Шансов почти нет… Но и другого выхода нет. Надо пытаться. Мрачно глянул на Юму:
- Пойдём, парень, ты мне всё расскажешь…
Встал и Юма. Неуверенно оглянулся на сестру, словно ожидая от неё одобрения или поддержки.
Встала и Ирина.
- Нет, - резко остановил её Жора. – Девчонки останутся здесь.
Потом, словно вспомнил, снял с пояса автомат:
- Держи, - протянул Ирине. Полез в рюкзак, вынул ещё один, - и этот держи.
Парни вышли.
Ирина повернулась к Жориному рюкзаку. Оттуда что-то выпало. Она слышала тонкий звук. Посветила фонариком. Медальон на цепочке. Подняла. Щёлкнула кнопкой. Открылся. На одной стороне портрет симпатичной улыбающейся женщины, с другой - светловолосая глазастенькая девочка.
Ирина сжала медальон в кулаке. Опустилась на холодные камни. Как тяжело…
Минуты проходили в тишине. Все невольно прислушивались – что там снаружи?
И рычание – страшное, чужое, отвратительное, заставило всех сначала замереть.
А потом Ирина вскочила и побежала из каменного убежища. За ней побежали девчонки.
В свете луны встал зверь. Тёмный, лохматый, огромный. Он поднялся на задние лапы, покачался из стороны в сторону, потом опустился на четвереньки.
- Жора! Стой! – закричала вдруг Ирина. Она испугалась не успеть сделать то, что тихо шепнула её душа. – Стой!
Она подбежала к зверю и заколебалась. Куда? Куда пристегнуть медальон? На лапу? На шею.
- Помни! Помни, что ты человек!
Как страшно. Лютый хищник. Как в зоопарке. Только нет никаких ограждений.
- Я с ним, - вдруг сделал шаг Юма.
- Что? – Ирина не понимала.
- Я с ним. Ему одному не справиться. Он не знает… Он ничего толком не знает.
И Юма запрыгнул на спину зверя.
Медведь зарычал недовольно, дёрнул головой, словно пытаясь укусить или напугать. Потом отвернул косматую башку и тяжело помчался вниз по склону.
Ирина и девочки долго смотрели вслед.
Сначала перестало угадываться в темноте движение, потом и звуки затихли. А они всё стояли.