Часть восьмая. Наш сибирячный Сибиряк. Окончание

Часть восьмая. Наш сибирячный Сибиряк.

Иллюстрация к части сгенерирована нейросетью Алиса Al.



 Окончание. Наш новый белолапый кот сидел на руках смирно. Я начинала надеяться.



Вот показалась трамвайная остановка. Теперь бы дорогу еще перейти…



В этом месте кот начинал беспокоиться. И я решала, что передумал он. Не хочется коту в новое место жить идти. Он немного развлекся, незнакомыми людьми отвлекся и ими же погладился.



Теперь не понимает котик, куда его утаскивают. И хотел бы слезть с рук,чтобы к себе домой пойти. Так тоже бывает. Нельзя утаскивать большого и взрослого кота без его разрешения. Так искусает и зацарапает, что потом долго лечить ссадины будешь. И вырвется все равно. И убежит.



И только и останется переживать, надеяться и молиться за спасение, чтобы месяц прошел и ушел. И кот, покусавший месяц назад, не оказался бы, вдруг,бешеным.



Запугивают всем интернетом. Рассказывают страшные истории.



Не только коты начинают бояться подходить к незнакомым людям, вдруг теманьяками и кошкоубийцами они окажутся?...



Побаиваешься и сама, на всякий случай покусов незнакомых котов. Кому же захочется умирать, по воле злой судьбы, от неизлечимой болезни, от бешенства…



Кот на руках зашевелился. Присела на скамейку и, ослабляя руки, тихонечко выпустила его. Вместо того чтобы рядом со мною посидеть и объяснить мне внятно чего же он хочет, белолапый кот опрометью кинулся прочь от меня.



Невольно и облегченно вздохнула:

- Слава Богу! Все это время котик со мною, с нами, развлекался и играл.Хотелось ему погладиться, он к нам подошел.

Теперь надоело. И он ушел к себе домой, на свою законную, домашнюю территорию.



Сидела, смотрела на темное ночное небо, отдыхала в одиночестве остановки и переплетения ее сварных труб, от тяжести долгого дня, наполненного бесконечной работой, почти всегда тяжелой и мужской. Устала так, что не хотелось пошевелить ни рукой, ни ногой.



Я дочь проводила. Она ближе к дому уехала. И страхи все мои, относительно опасностей ночного города закончились.



- Оказывается, мы больше боимся не за себя, а за других, - стала придумываться в голове абсолютно непрошенная мысль. Она мне была не нужна. Уставала за день так, что никаких мыслей не хотелось думать.



Домой бы добраться, доползти до постели, улечься в постель. Есть ли большее счастье для уставшего за день, измученного тела?...



Не очень далеко от меня раздалось протяжное: «Мя!»



Прислушалась, прогоняя остатки сонливой усталости. С другой стороны постановки кто - то потерялся или попал в беду.



Плач повторился. Вскочила на ноги, готовая спасать или сражаться. В темной ночи, слабо освещенной светом фонарей и далеких звезд, мы искали друг друга. Страхи пришли снова:



- Что же я дочери теперь скажу? Не донесла кота до дома, на половине дороги его выкинула?...

Усталость моментально смыл нервный стресс. Адреналин в моей крови теперь тоже был. И ощущала себя настолько перепуганной за здоровье и жизнь белолапого кота, но очень хорошо отдохнувшей.



Примерно также, могла не спать ночами, если болели дети, ухаживала за ними, сторожила их от болезни, по ночам. И только когда детишки выздоравливали, приходила сонливость и усталость…



Метнулась на другую сторону остановки, разыскивая потерявшегося кота. Два шага сделала и котик сам выскочил навстречу мне. Вид он имел перепуганный и взъерощенный.

Теперь понимала правильно: Не местный он здесь, белолапый кот. И как он попал сюда, в наш город, в это чужое для него место, навсегда останется делом тайным и невыясненным.



Осторожно подошла. Тихонечко взяла котика на руки. Старалась не нервничать, чтобы не пугать кота. Сказала:

- Пошли домой. Я не обижаю ни больших, ни маленьких котиков.



Теперь кот сидел на руках смирно. Мы быстро домой дошли. Адреналин в крови и страх от возможной потери кота быстро промыли всю дневную усталость.



Вот дом наш. Вот двор. Заходим в дом.

На нас бросается большое косматое чудовище! Ему я всегда говорила:



- Кис, кис, - и несла для него в руке сосиску. Хотела отдать этот кусочек нужному мне коту.

Распластавшись большой мохнатостью, в полете, выскакивал из - за угла, промазывал, не успевал схватить, но вышибал всегда из рук, большую или маленькую сосиску, зато хватался за руку обеими когтястыми лапами.



И когти на передних лапах чудовища были острые и большие. Они пробивались сквозь кожу рук, проходили насквозь.



От боли и неожиданности, я разжимала пальцы. Сосиска улетала, отброшенная инерцией напрыгивания, далеко в угол. И там ее благополучно подбирала либо маленькая черная кошечка, либо Безглазик, наш новый слепой кот.



Глаза у Безглазика не видели. Пока не видели, пока я не сносила котенка на операцию, чтобы прорезали ему ветеринары веки, сросшиеся от побоев в его прошлой, бездомной жизни. Или же от болезни, которой, иногда, болеют молодые котята и коты.



Но находить кусочек сосиски по запаху темно - серый и пушистый кошачий подросток Безглазик всегда хорошо умел. Съедал сосиску, мурчал и чавкал, от удовольствия…

- Ну вот, Сибиряк, - рассматривала царапины на руке. - Зачем ты опять на меня бросаешься? - Кот Сибиряк был сибирским, мохнатым и ласковым серым котом.



Но предки его в сибирских деревнях жили, в сибирской тайге на мышей поколениями котов охотились.



И все эти инстинкты, вместе с кровью и генами, нашему серому Сибиряку благополучно передались. Не мог никогда котик подождать, пока к нему подойдет его кошачья очередь и угостят его вкусной едой.(Обычная еда всегда стояла в кошачьих мисочках).



Необходимо было нашему сибирскому коту и самому сибирячному из Сибиряков всласть поохотиться на сосиску и руку разорвать, ту самую, которая сосиску или сардельку ему предлагала!...