Проклятье барона

                Введение.
     Все имена и фамилии вымышлены, а совпадения случайны. На сочинение этого сюжета натолкнул фильм "Дракула". Я грузчик, а не литератор. Поэтому как смог, так написал. Приятного чтения.
    Доброго времени суток, товарищи. В эфире снова капитан "УПСМ" в отставке Сергей Валерьевич Ломов 1978 года рождения. Внешне похож на актера Роман Курцын, но с диагональным шрамом на груди от правого плеча вниз от когтей гуманоидного вампира Николая и седыми висками. На левой щеке есть шрам от ножа начальника охраны мафиози Аль-Ансари.Ныне покойного. От осколка миномётного снаряда хромаю на левое колено. В этом рассказе я еще учусь на первом курсе архитектурного училища в "ОГУ" на факультете проектирования гражданского строительства.
                Глава 1. Начало.
                Среда  1 ноября 2000 год.
                Оренбург, Россия.
     В уютном кафе под названием "Вкусное настроение", залитом мягким светом настольных ламп, собралась необычная компания. За одним из угловых столиков, заваленным бумажными картами пригородов и ландшафтов местности, и планшетом, сидели четверо молодых людей. Среди них был мой одноклассник Александр Петров, еврейский юноша с русским именем, его недавно окончившая школу младшая сестра Лена, я и моя подруга Марина Шапошникова. Официантка, с явным любопытством разглядывая разложенные бумаги, принесла очередной чайник. Лена, не теряя ни секунды, быстро собрала карты, спрятав их от посторонних глаз в рюкзак.
- Вот здесь, смотрите, – Шурик, студент МГИУ, указал на экран планшета. Его глаза горели азартом, - Координаты точные. Историк Шаттон утверждает, что был там три года назад по заданию закрытого НИИ для написания диссертации. Ульрих Шаттон, кстати, родился и вырос в Штутгарте, учился во Франкфурте.
- Шаттон из Германии? – уточнила Марина, откидывая со лба прядь рыжих волос. Она обняла меня за плечи, вглядываясь в экран, - А вдруг он врёт? Зачем немцу лазать по русским заброшкам?
- Потому что это прусская усадьба, солнце моё, – терпеливо объяснил невысокий, полноватый, круглолицый кудрявый шатен, которому было около 22 лет. Он повернулся к Марине, - Историческое наследие. Здание построено в 1870-х годах. Принадлежало семье барона фон Либенштайна – прапрапрадеду Шаттона. Но с начала двадцатого века об усадьбе нет никакой информации. Словно о ней просто забыли. Лес вырос. От дождей образовалось болото.
      Я скептически хмыкнул:
- И как мы туда доберёмся? То есть, если я правильно понимаю, нам предстоит полдня пробираться через непролазное болото, чтобы посмотреть на полусгнивший барский дом?
- Не полусгнивший, – возразила синеглазая Лена и вывела на экран планшета несколько десятков черно-белых фотографий, - Смотри на эти снимки, сделанные Шаттоном в июле 1993 года. Паркет сохранился. Лепнина на потолках. Лестничные марши ещё достаточно прочные. Даже мебель практически в идеальном состоянии. Больше ста лет усадьба стоит в запустении. И никто туда не добрался. Ни мародёры, ни чёрные копатели. Слишком далеко от цивилизации.
      Марина наконец оторвалась от своего смартфона:
- Покажи ещё раз эти снимки.
      Лена молча протянула ей планшет. На экране сменяли друг друга размытые слайды: массивная дубовая дверь с облупившейся краской; зал с затянутой паутиной люстрами из множества маленьких подсвечников; лестница с резными перилами; окна с разбитыми стёклами, сквозь которые проникали щупальца плюща.
- Красиво и как-то жутко, – буркнула под нос Марина и отхлебнула кофе из чашки, уточнив при этом: - А там безопасно?
- Безопаснее, чем в городских заброшках, – сверкнул белозубой фарфоровой улыбкой Петров и продолжил: - Мы же не собираемся там жить. Просто исследуем; пофотографируем всласть для моей диссертации, осмотрим двор, ознакомимся с библиотекой. Один день с ночёвкой продержимся.
- С ночёвкой? В лесу? – я настороженно поднял бровь и судорожно глотнул чай из чашки.
       Память услужливо напомнила мой неудачный поход с Андреем Кузнецовым в заброшенную поликлинику, когда я учился в восьмом классе. Именно в ту роковую ночь погиб мой единственный друг и спарринг партнер по каратэ от рук древней нежити, маскирующейся под сторожа Ерёмина. Я невольно поморщился, отгоняя триггер.
- В палатке, Серёга, - со снисходительной улыбкой пояснил одноклассник, - помнишь, как мы на каникулах на "Селигер" ездили?
- Там озеро было. Пляж, люди, - угрюмо буркнул я, по-прежнему хмуря брови, - а тут сплошное болото и комары.
       Марина беспечно рассмеялась:
- Серёга, ты же сам недавно упоённо рассказывал о своих приключениях с черным копательством. Утверждал, что было весело. И ты прожил самый лучший эпизод в твоей жизни.
- Так и есть, - я кивнул и запил чаем очередной кусок пиццы.
- Ну вот тебе и приключения - настоящая экспедиция, - наседала Марина.
- Я думал, ты предложишь прыжок с парашютом, а не марш - бросок по трясине с рюкзаком за спиной, - многозначительно фыркнул я.
       Барышня потянула меня за рукав свитера со словами:
- Серёга, давай съездим в это поместье всего один раз. А потом будет, что вспомнить. К тому же мы давно в четвёртом никуда не выбирались.
- Как по мне, то усадьба барона фон Либенштайна – идеальное место для серийных убийц, торговцев наркотиками и оружием, дезертиров и контрабандистов, – не удержался я от скептического комментария.
       Петров досадливо поморщился, словно проглотил лимон, хлопнул меня по плечу и успокаивающе произнёс:
- Не узнаю тебя, Серега. Ворчишь, как старый дед. Что с тобой, братишка? Где твой неутомимый авантюризм и тяга к приключениям? Неужто ты постарел за годы учёбы в институте?
- Нет, Шурик, я просто поумнел, – нахмурив тонкие брови, возразил я и откусил солидный кусок пиццы, неимоверным усилием воли отгоняя жуткие воспоминания о недавнем ночном дежурстве в аптеке "Мираж" с мутировавшими от ДНК-экспериментов клиентами.
- Серёга  вдруг поумнел? Да быть не может! – саркастически хмыкнул Петров, картинно закатывая глаза. - Да ты просто трусишь, признайся. Боишься, что там нас встретят не только призраки прошлого, но и вполне себе живые обитатели, которые не обрадуются незваным гостям. Но ведь именно в этом вся соль, не так ли? В преодолении страха, в риске, в возможности столкнуться с чем-то неизведанным!
        "С меня уже достаточно неизведанного",- угрюмо подумал я, но промолчал, незаметно прикусив язык зубами во избежание озвучки мыслей вслух.
        Лена, до этого молча наблюдавшая за перепалкой, тихонько вставила:
- Саша прав. Шаттон не упоминал о каких-либо опасностях. Он был там один, и, судя по его записям, чувствовал себя в полной безопасности. К тому же, если в усадьбе действительно есть что-то ценное, то оно наверняка хорошо охраняется. А мы, как исследователи, должны быть готовы ко всему.
       Марина, которая, казалось, уже полностью погрузилась в атмосферу предстоящего приключения, кивнула:
- Я тоже думаю, что это будет захватывающе. Представляете, какие фотографии мы сможем сделать? А если там действительно сохранилась какая-то уникальная мебель или предметы искусства? Это же настоящая находка!
       Я же, несмотря на их энтузиазм, продолжал чувствовать холодок на спине. Мои прошлые столкновения с необъяснимым оставили слишком глубокий след в неокрепшей психике.
- Но ведь Шаттон – историк, он искал информацию для диссертации. А мы что ищем? Просто острые ощущения? – спросил я, пытаясь понять истинные мотивы бывшего одноклассника.
      Александр улыбнулся, и в его глазах мелькнул тот самый азарт, который я уже видел раньше.
- Мы ищем историю, Серега. Забытую, древнюю, скрывающую в себе нечто большее, чем просто старые стены и пыльную мебель. А если по пути нам удастся испытать немного адреналина, то это будет лишь приятным бонусом.
       Он снова ткнул пальцем в планшет. 
- Итак, кто со мной? - хитро прищурившись, поинтересовался он.
- Черт с тобой, - мысленно взвесив все "за" и "против", уступил я и предупредил: - мне нужно подготовиться.
      Я повернулся к бывшему однокласснику и предупредил:
- Учти, Шурик, если я утону в болоте, то стану преследовать тебя до гробовой доски в качестве злобного призрака.
- Договорились, - младший Петров победно хлопнул в ладоши и распорядился: - значит так: выезжаем завтра в шесть утра. Марина, отвечаешь за аптечку и еду. Серега, бери спальные мешки и палатку. Лена, проверь рации, фонарики и батарейки. Я беру навигатор и, видео камеру и фотоаппарат на штативе.
       Шурик бережно расстелил на столе топографическую карту местности и тоном преподавателя заговорил:
- Итак, наш план таков: сначала мы доедем до посёлка Ольховка по трассе. Это займет около двух с половиной часов. Оттуда нам предстоит проехать еще километров десять по проселочной дороге до деревни Каменка, где асфальт закончится. Там мы оставим машину и отправимся дальше пешком. Путь наш будет лежать через лес и болото, примерно восемь километров. По словам Шаттона, это займет всего два-три часа, в зависимости от нашей физической формы.
- Восемь километров по болоту, в жопе мира, – мрачно пробурчал я, – просто великолепно. Гениально.
- Зато будет что внукам рассказать! – весело возразила Марина.
- До внуков еще дожить надо, – пробормотал я себе под нос, чувствуя необъяснимое беспокойство.
- Если не хочешь идти, сиди дома. Уговаривать не стану, – обиженно заявил Саша.
      Марина обвела на карте круг, отмеченный точками:
- Что это за лес? Почему он без названия?
- Это старый заказник; когда-то охраняемая территория. Но с начала перестройки заброшенный. Сейчас там дикая природа. Шаттон в рукописи предупреждал, что местность болотистая. Нужны высокие сапоги или ботинки с толстой резиновой подошвой, и обязательно компас. Связи там нет, – терпеливо объяснил Шурик.
- Связи нет? – задумчиво повторил я, потирая переносицу. – То есть, если с кем-то из нас что-то случится, мы не сможем вызвать помощь?
- Сплюнь, – брезгливо поморщился Саша, хлопнув меня по плечу. – Мы же не дети. Опыт походов есть, снаряжение в порядке. День туда и сутки обратно.
- Именно, – кивнула Лена. – К вечеру воскресенья вернемся. Ты маму предупредил? Она будет волноваться.
- Не переживай. Мама сегодня утром уехала к бабушке до понедельника. Ее брат попросил присмотреть за бабулей, пока сам на юбилей к другу в Питер слетает, – усмехнулся я, радуясь предстоящей свободе.
- Отлично, – засиял, как начищенный медный таз,  Петров. – У всех выходные свободны?
       Мы по очереди закивали.
- Тогда ровно в шесть утра я с Леной жду Серёгу с Мариной у этой закусочной, – подвел итог толстяк. – Поедем на моей машине; у нее полный привод, она лучше для просёлочной дороги.
- Разумно, – одобрил я, снова усмехнувшись уголками губ.
      Марина потянулась; ее рыжие волосы рассыпались по плечам.
- Я так волнуюсь! Представляете, мы увидим настоящую прусскую усадьбу! Может, там призраки живут? – воодушевленно затараторила она.
- Не надо про призраков, – поморщилась Лена.
- Да ладно тебе, – Марина игриво толкнула ее локтем. – Это же романтично. Старинный особняк, забытая легенда, зловещий нуар.
- История там точно есть, – усмехнулся Шурик, снова уткнувшись в планшет. – Я покопался в архивах. Семья фон Либенштайн владела этим поместьем с 1870-х годов. Барон Фридрих фон Либенштайн был известным меценатом, коллекционировал редкие книги, в том числе оккультного содержания. Его жена Матильда рисовала и музицировала. А вот про сына барона информации мало, – Петров нахмурился. – Имя и биографию мальчика не нашел. Запись обрывается.
- Может, Либенштайны иммигрировали в Германию в 1917-м? – предположила Марина.
- Вполне вероятно, – младший Петров кивнул. – Или что-то случилось. Например, мародеры напали. Либо плохо обученные ополченцы застрелили их при неудачном грабеже. Такое, к сожалению, не редкость в те смутные времена.
- Ладно. Хватит грустить. Мы же за приключениями едем, а не реквием служить, – встрепенулась Лена и напомнила: – К тому же я с братом еще никого ни разу не подвела. У нас есть опыт гида на двоих. Так что всё пучком, Серёга, расслабься и получай удовольствие от прогулки, – блондинка заговорщицки подмигнула.
       Я натянуто улыбнулся, усилием воли отмахиваясь от тревожно вопящей интуиции. "Серёга, не ходи! Откажись от этого безумия, пока не поздно!" – настойчиво сверлила мозг назойливая мысль. И тут же я сам себе возразил: "А какого чёрта я разнылся, как баба? Ведь не съест же меня Петров? Это же Сашка. Я с ним десять лет назад в таких авантюрах участвовал, что впору хоть учебники по криминалистике писать. Удивляюсь, как на всех столбах не висели плакаты с нашими лицами и надписью: "внимание, розыск!" - Я торжествующе усмехнулся, - к тому же в той местности нет секретных НИИ, где бы проводились испытания биологического или бактериологического оружия; а значит, не сбежит зомби - клиент на нашу базу в самый неподходящий для нас момент; и не водятся дикие звери, способные разорвать человека на части. Обычная заброшенная усадьба, дремучий лес, болото. Комары с кулак размером. Сырость. Слякоть. А у меня нет и дюжины носовых платков. Что может пойти не так?" Я попытался успокоить себя, но внутренний голос продолжал нашептывать: "А если там действительно что-то дурное есть? Что-то, о чем Шаттон забыл написать, или намеренно утаил? Что, если эта "дикая природа" таит в себе нечто большее, чем просто комаров и сырость?"
- Ну что, Серёга, ты с нами? – голос Саши вырвал меня из размышлений.
      Я посмотрел на его сияющее лицо, на предвкушение приключений в глазах Марины, на уверенность Лены и Шурика. Они были готовы. И я, наперекор моим сомнениям, уступил. Ведь отступать сейчас  еще более нелепо, чем идти.
- Конечно, с вами, – ответил я, стараясь придать голосу бодрости. – Куда же я без вас? Главное, чтобы компас не подвел.
- Не бойся, я его настроил по всем правилам, – заверил Шурик, похлопав по карману. – И карту взял самую подробную, какую смог найти.
- Вот и отлично, – Лена хлопнула в ладоши. – Ложитесь пораньше спать. Завтра рано вставать.Не опаздывайте!
       Мы разошлись, каждый со своими мыслями. Я же, уходя, еще раз взглянул на карту, на этот безымянный лес, отмеченный точками. Что-то в нем притягивало и одновременно отталкивало. И я чувствовал, что это путешествие будет не совсем таким, каким мы его себе сейчас представляем. Что-то изменится. И, возможно, не только в нашем мировоззрении о старинных усадьбах и призраках.
     Тихий ноябрьский вечер был прохладным. Пахло опавшей листвой и приближающимся дождем. Свет уличных фонарей отражался в лужах. Город постепенно затихал. Но необоснованное чувство тревоги по какой-то причине не покидало меня. Поднимаясь по бетонным ступенькам на четвёртый этаж, я оглянулся на открытое окно, за которым сверкали молнии и гремел гром. Как на ладони открывался родной центральный район по улице Снежинской дом 10 "А". Где-то там,далеко за городом,в глубине непроходимых лесов и болот, стоял древний особняк барона фон Либенштайна, который терпеливо ждал нас, как паук в ловко сплетенной паутине караулит очередную жертву... Я поежился от ветра и сырости, идущей из окна, спустился на пролёт вниз и закрыл пластиковую створку, а затем вернулся назад, отпер оба замка ключом на брелке и зашел в уютную теплую двухкомнатную квартиру. Рыжий полосатый кот с янтарными глазами требовательно замяукал, потёрся тощими боками о мои ноги. Тщательно заперев дверь изнутри, я разделся, принял душ, переоделся и пошел на кухню варить себе магазинные пельмени на ужин.
       Параллельно с этим Саша Петров сидел в своей комнате в особняке коттеджного посёлка "Неженка" возле тускло светящегося экрана ноутбука и еще раз сверял координаты.На экране изображался форум, где младший Петров впервые узнал об усадьбе и тщательно перечитал переписку с пользователем с ником Шаттон на немецком языке. Последнее сообщение было отправлено  два дня назад:
- Место особенное. Вы не пожалеете, что съездили. Но соблюдайте осторожность. Там все не так просто, как кажется. И не ходите в подвал ни при каких обстоятельствах. Удачи вам. Прощайте, гер Петров, я помолюсь за вас...
      Саша тогда не обратил внимания на предостережение. Посчитал его глупой шуткой пожилого человека. Сейчас же в полутьме комнаты, тускло освещённой только монитором, эти слова показались ему странно зловещими."Почему я не должен ходить в подвал на фазенде у Либенштайна? И зачем Шаттон хочет за меня молиться? Что за нелепый розыгрыш?"- Шурик покачал головой, отгоняя мрачные мысли. Ведь он учёный, историк и не верит в предрассудки. Это просто очередное заброшенное здание.Пусть и со своей трагичной историей. Младший Петров собирался написать Шаттону вновь, но профиль пользователя оказался удалённым и восстановлению не подлежал."Странно. Ну и черт  с ним", - отмахнулся от интуиции Шурик и выключил ноутбук. Выпив чай с бутербродом,младший Петров лёг спать и захрапел. Сестра Лена мирно посапывала в соседней комнате за стеной, укутавшись в одеяло с головой. За перегородкой на кухне Николай Николаевич Петров смотрел футбол по телевизору в наушниках. Всполохи экрана отражались в щели под дверью. Его жена Цвия Марковна дремала в её комнате, накрыв подушкой голову.
     За окном ноябрьская ночь сгущалась. И первые капли дождя убаюкивающе застучали по стеклу. Сверкали молнии. Гремел гром. Клубился туман вдоль асфальта по улице.

                Глава 2. В добрый путь.
     Раннее утро встретило Лену пробуждением от настойчивого звонка будильника. За окном царила непроглядная темень, предвещая скорое начало нового дня. Спина ныла от неспокойного сна, наполненного образами мрачных коридоров и пугающих призраков.
- Вставай, соня, – раздался голос Шурика, который уже был одет и собирал последние вещи в рюкзак.
       Он похлопал сестру по плечу, напоминая, что выезд назначен через полчаса. На нем были серые джинсы, белая рубашка и вязаный свитер с узором из бордовых ромбов.
      Лена, угрюмо кивнув, отправилась в душ. Горячая вода помогла ей окончательно проснуться. Когда она вышла, закутанная в махровый халат, брат уже закончил сборы.
- Вроде всё взял. Фонарики проверила? – спросил он с деловитой интонацией.
 - Разумеется. Четыре фонаря, переносной комплект рации и пауэрбанки для смартфонов. Всё в рюкзаке, – отрапортовала Лена.
- Отлично. Одевайся теплее. В лесу будет холодно, – распорядился Саша и отправился прогревать машину.
      Лена надела термобелье, теплые штаны, флисовую кофту и легкую осеннюю куртку. На ноги – удобные ботинки, купленные специально для поездки в Карелию. В зеркале она увидела себя, напоминающую русскую версию Лары Крофт, и усмехнулась.
      Тем временем, в своей квартире, я разогревал тело гимнастикой. Быстро позавтракав, я надел поверх свитера кобуру с наградным пистолетом "ТТ", подаренным мне прадедом - отставным капитаном "НКВД" Иваном Черновым. Спрятанная под осенней курткой на слипшемся жесткими комьями гусином пуху, семейная реликвия придавала уверенности. Ни в бога, ни в сатану я не верил. А вот в оружие и крепкие кулаки - да. Зимняя шапка, варежки и мамины сапоги дополнили мой образ. К сожалению, подошва моей личной обуви давно прохудилась. А вот на ремонт или замену средств не было. Это при том, что я усердно трудился ночным сторожем после учебы в институте, а по выходным дням разносил газеты, разгружал вагоны с углём, мел двор или возил пиццу клиентам. Сатирик Задорнов в одном из выступлений пошутил: "только в России реформами интеллигента доведут до вшивого состояния". А в свободное от работы время я ходил в тренажёрный  зал. Проклятая интуиция шептала о том, что домой я могу не вернуться, но я прогнал эти мыслиусилием воли. С рюкзаком за спиной, я побежал через дорогу, стараясь не утонуть в лужах. Несмотря на три чашки крепкого кофе, я отчаянно зевал, прикрываясь от дождя маминым зонтом.
       В шесть утра старенький внедорожник семьи Петровых подъехал к кафе с забавным названием "Вкусное настроение". Саша, заглушив двигатель, выглянул во двор. Я и Марина уже бежали к машине с автобусной остановки. Удовлетворенно кивнув, младший Петров открыл багажник, куда мы с Мариной поспешили загрузить рюкзаки. В моем хранились термос с горячим чаем, бутерброды и аптечка с огнетушителем.
- Доброе утро, Серёжа, – поприветствовала меня Марина, увидев меня. На ней была яркая красная кожаная куртка, а рыжие волосы собраны в хвост, - готовы к приключениям, товарищи?
- Всегда готов, – ответил я, обняв ее и поцеловав в щеку.
- Кофе будет? – уточнила Марина.
- В термосе возьми, – сонно буркнул я, кивнув на свой рюкзак.
- Фи! Растворимый! – скривилась Марина.
- Какой есть. Не нравится – не пей, – безразлично пожал я плечами.
      Марина не стала спорить и достала термос, изучив содержимое моего хранилища.
- Мед комплект я еще понимаю. Но зачем тебе огнетушитель? – ее глаза округлились от удивления.
- На всякий пожарный случай, – ответил я, не желая начинать поездку со споров.
- Я тебя люблю, – Марина чмокнула меня в губы и принялась за мои бутерброды.
      Мои щеки покраснели от удовольствия. Я еще помнил, как в прошлом года рисковал ради её воскрешения из мертвых своим здоровьем, свободой и репутацией. Но об этом я уже писал в рассказе "Линчеватель". А потому подробно не хочу на этом останавливаться. Повернувшись к Петровым, я громко и четко произнёс:
- Привет расхитителям гробниц.
- Не пали контору, - шикнула Лена, взволнованно оглядевшись по сторонам.
- И тебе доброго утра, - кивнул из машины Саша.
      Утро встретило нас тишиной и прохладой. Мы забрались в машину, и Шурик, с привычным урчанием мотора, вывел нас на пустынную трассу. Оренбург еще спал, лишь редкие фонари освещали дорогу, а на востоке небо уже начинало светлеть, обещая ясный день. Первый час пути прошел в молчании, прерываемом лишь глотками кофе из термоса и хрустом бутербродов. Каждый был погружен в свои мысли. Лена, например, наблюдала, как за окном сменяются городские пейзажи на пригороды, затем деревни и, наконец, густой лес. Дорога становилась все уже, а асфальт – все хуже.
- Скоро "Ольховка", там остановимся, заправимся на всякий случай, – торжественно объявил Шурик, сверяясь с навигатором.
      "Ольховка" оказалась крошечным поселком, где нашлось лишь с десяток домов, магазин и заправка. Шурик заправил машину, купил воды и шоколада. Местный продавец, старик в выцветшей кепке, с любопытством разглядывал наше снаряжение.
- Туристы? – спросил он.
- Типа того. В "Каменку" едем, – ответил младший Петров.
- В "Каменку"? – пенсионер нахмурился. – А зачем вам эта богом забытая дыра? Там же никого не осталось. Деревня вымерла в начале Горбачевской перестройки.
- Просто посмотреть, – уклонился Алекс от прямого ответа.
       Лена же пояснила:
- Я художник. В "Каменке" очень красивые пейзажи.
- Ну если так, – задумчиво протянул старик и уточнил: А дальше не пойдете в леса?
- А что в лесах необычного? – не понял Шурик.
- Гиблое место. Много народу там еще с революции полегло. Болото. Малярийные комары, – качая головой, изрек старик. – А в лихие девяностые уж очень любили бритоголовые ребята в кожаных куртках там переговоры по бизнесу вести.
- Понимаю, – усмехнулся Петров.
- Смотри не заблудись, – предупредил дед. – Ты уж поаккуратнее там.
- Постараюсь. Не беспокойтесь, – Шурик лучезарно улыбнулся.
       Мы вернулись к машине. Когда Алекс сел за руль, Марина толкнула его в плечо:
- Чего это он так странно говорил?
- Не бери в голову. Местные всегда любят жути нагнать на пустом месте, – отмахнулся историк и выехал со двора. – Еще километров десять до "Каменки". Серёга, можешь подремать, если хочешь. Только чур не храпи.
- Угу, – сонно отозвался я и тут же уснул, подложив ладонь под щеку.
       Дорога становилась все хуже. Асфальт сменился потрескавшимся гравием, и джип трясло на ухабах. По сторонам тянулся густой лес, местами заболоченный. Лена заметила, что деревья здесь какие-то особенные: старые, скрюченные, поросшие мхом. Солнце поднялось выше, но под пологом тайги оставалось сумрачно и неуютно.
- Веселое местечко, – буркнула Марина, когда Шурик объезжал очередную яму.
       Лена скривила гримасу и возразила:
- Просто дикая природа. Ничего особенного. Мне нравится. Красиво же.Классный пейзаж получится на рисунке.
      "Каменка" появилась внезапно, откуда ее не ждали. Несколько разрушенных бревенчатых изб во дворах, заросших бурьяном. Ни людей, ни животных. Только ветер шелестел в голых ветках и протяжно скрипела вывеска на покосившемся столбе.
- Приехали, – объявил Алекс, заглушив мотор. – Дальше идем пешком. Не хочу машину гробить.
      Марина толкнула меня локтем в бок. Я протестующе замычал, но проснулся. Теперь друг за другом мы покидали теплую кабину старого "Гелендвагена". В лицо пахнуло сыростью и прелыми прошлогодними листьями. Я зевнул и потянулся, как ленивый кот на крыльце избы.    
      Выбравшись из машины, мы окунулись в прохладный, свежий воздух, пропитанный запахом прелой листвы и сырости. Вокруг царила гнетущая, неестественная тишина.
- Жутковато тут, — пробормотала Марина, поежившись.
- Не переживай, подруга. Мандраж перед походом нормальное явление, - улыбнулся Саша, - помнишь, как ты боялась впервые прыгать на тарзанке в бурлящий водоворот на Селигере? А потом привыкла и захотела приехать ещё.
       Марина кивнула и улыбнулась.
- Обычная заброшенная деревня, ничего особенного, — бодро возразила Лена, вынимая из багажника наши рюкзаки. — Таких по стране тысячи.
       Мы проверили снаряжение. Шурик сверился с картой и компасом, раздал нам полицейские рации для связи.
- Так. Нам на северо-запад, — объявил Петров, водя пальцем по карте. — Вон тропинка. Видите? Она уходит в лес. Идет по ней километра два. А потом тропка раздваивается. Нам налево. К болоту. Ну, а дальше по GPS и компасу.
- А если заблудимся? — засомневалась Марина.
- Не заблудимся. Сплюнь, — оборвал ее стенания Петров. — В моем смартфоне карта местности загружена. Плюс компас и бумажная карта. В крайнем случае вернемся по своим следам.
- Обнадежил, — буркнул я себе под нос, мысленно проклиная свое дежурство в аптеке «Мираж» с клиентами-монстрами, из-за которого год спустя ловлю триггеры. Тогда мой привычный мир окончательно разбился вдребезги и разлетелся тысячей осколков по подсознанию. Но постепенно я стал привыкать к тому, что наш мир вовсе не такой, каким нам на протяжении веков описывали учебники истории, написанные древними еретиками. Но это уже совсем другой разговор.
       О дежурстве моего персонажа в "Мираже" подробнее читайте в рассказе под названием "SCP 3019: ночная аптека". Примечание автора.
        Шурик захлопнул багажник, включил сигнализацию, повесил за спину рюкзак с палаткой. Я взял оба спальника и переложил в свое хранилище провиант. Девушки несли их рюкзаки полегче.
- Ну что? Вперед! — бодро скомандовал Петров и двинулся к еле заметной в пожухлой метровой траве тропинке.
        Лес поглотил нас. Чтобы отвлечься от гнетущих воспоминаний, я тихо запел себе под нос песню о трудовых буднях советской милиции, на редкость точно передавая интонацию профессионального певца, чей голос звучал в фильме "следствие ведут "знатоки".
- У тебя разве зачатки музыкального слуха есть? — удивился наш лидер.
- Таки да, — подтвердил я.
- Почему же ты не пошел в музыкальное училище? — удивилась Лена.
- Я ленивый, как две свиньи, — признался я со вздохом.
- Понятно, — протянула блондинка и больше не задавала дурацких вопросов.
       Первые полчаса идти было относительно легко. Тропа петляла между деревьями, но была различима. Солнце пробивалось сквозь голые ветки, освещая мох и папоротники. Птицы изредка перекликались где-то высоко. Марина начала успокаиваться. Обычный лес. Ничего страшного. Но постепенно ландшафт менялся. Деревья становились гуще, старше. Солнца почти не было видно. Под ногами хлюпала вода. Началось болото. Тропа размякла. Приходилось идти по кочкам, перепрыгивая через ручьи и обходя трясину.
- Блин, я уже промок! — выругался я, вытаскивая ногу из очередной лужи.
- Потерпи. Осталось ещё километра четыре, — подбодрил меня Шурик, сверяясь с GPS в смартфоне.
- Четыре километра по болоту это вечность, — выругался я.
       Марина поскользнулась на мокром камне, но я успел подхватить её под мышки.
- Осторожнее! Смотри под ноги! — заворчал на неё я.
- Ой. Спасибо. Как вообще здесь люди раньше жили? — удивилась Марина.
- Ну, лет сто назад тут, наверное, посуше было, — предположил Петров, — и дороги были нормальные. Даже в Киевской Руси брусчаткой мостили торговые пути.
        Мы молча шли дальше. Полчаса; час. Солнце приближалось к полудню, но в лесу становилось всё сумрачнее. Лена заметила, что птицы замолчали. Совсем. Не слышно ни звука, кроме наших шагов, хлюпанья воды под сапогами и сосредоточенного дыхания.
- Саш, а почему так тихо? — спросила Марина.
       Наш босс остановился и прислушался.
- А черт его знает. У меня нет такой информации, — внезапно огрызнулся Петров и продолжил путь. — Может, мы их распугали?
- Мы идём несколько часов. Птицы бы вернулись, — канючила Марина.
- Не думай об этом. Сделай одолжение — помолчи. Тут и заблудиться недолго, — снова прервал её нытьё Петров.
         А Лена чуть мягче пояснила:
- Скорее всего, тут мало живности. Кругом болото. Птицам не уютно. Вот и всё.
        Марина кивнула, но тревога не отпускала. Ещё через час мы вышли на небольшой холм, поросший чертополохом, где было относительно сухо. Наш гид скинул рюкзак и скомандовал:
- Привал на десять минут.
         Мы с благодарностью опустились на замшелые камни. Марина достала воду, и мы непринуждённо общались, делясь впечатлениями.
- Я думала, будет полегче, — призналась Марина. — Ноги уже гудят.
- А ты спортом займись. Бегай по утрам вокруг дома, — не удержался я от колкости и зачем-то добавил: - мой прадед - Иван Чернов - приучил меня к спорту. А мама водила в церковь. В итоге получился я, атеист, соблюдающий православные обряды.
- Зато приключение! — весело воскликнула Лена, пытаясь разрядить обстановку. — И потом будем вспоминать, как здорово было!
- ЕСЛИ выберемся, — пробормотал я, выделив интонацией "если", но тут же осекся, увидев недовольный взгляд Петрова.
- Выберемся, куда денемся, — уверенно сказал он, доставая из рюкзака термос с чаем. — Главное — не паниковать и следовать плану.
       Я посмотрел на одноклассника. В его глазах не было ни тени сомнения. Он как всегда уверен в себе, в своих расчетах, в способности вывести нас из любой передряги. И это успокаивало. Наверное, поэтому я и согласился на эту авантюру, несмотря на свои внутренние страхи и воспоминания. Потому что рядом с ним я чувствовал себя в безопасности. Даже здесь, посреди этого мрачного, заброшенного леса, где тишина казалась зловещей, а каждый шорох таил опасность.Благодаря врождённой изворотливости, Шурик в начале лихих девяностых не раз придумывал нестандартный выход из почти безнадежной ситуации. Да и я был тогда втрое храбрее и безрассуднее.
- Серёга, а ты в бога веришь?- спросила Марина.
- Не знаю. Я его не видел, - я пожал плечами и пояснил: - как и кино персонаж Портос я верю лишь в то, что видел лично.
      И чуть было не ляпнул, что после дежурства в "Мираже" и гибели Андрюхи Кузнецова в заброшенной поликлинике пятнадцать лет назад я поверил в SCP - объекты и нелегальные эксперименты с ДНК психов и уголовников, проводимых в подпольных НИИ, но сцепил язык за зубами и промолчал, опасаясь лишних расспросов.
- Понятно, - разочарованно протянула Марина, - я вот в храм регулярно хожу и наслаждаюсь проповедями местного батюшки. А крестик я даже ночью во сне снимаю, - любовница продемонстрировала мне скромный церковный атрибут на цепочке.
- Рад за тебя. Молодец, - стараясь не обидеть подругу, произнес я.
- А где твой крестик? - спросила у меня Лена.
- Дома оставил, чтобы не потерять. Бабуля твердит, что это плохая примета, если крестик в болоте сгинет, - я снова пожал плечами.
- Ты же сама хотела приключений, – с легкой усмешкой напомнил Петров Марине, - а теперь жалуешься.
- Хотела, – рыжая девушка кивнула, – но массаж ступней после нашего похода тоже не помешает.
- Я этим займусь, – пообещал я, поясняя под суровым взглядом Петрова: - КОГДА вернемся.
       Шурик кивнул. Лена встала и прошлась по полянке, разминая затекшие мышцы. Отсюда, с возвышенности, открывался вид на лес. Бескрайний, темный, словно штормовое море. Где-то там, впереди, скрывалась усадьба барона фон Либенштайна.
- Красиво, – протянула Лена, вынула из рюкзака этюдник и принялась рисовать.
- Да. Дикая природа, – согласилась Марина, подойдя к ней. – Такая первобытная и пугающая.
- Отдохнули? – взбодрил нас Петров.
        Мы по очереди кивнули.
- Идём дальше, – скомандовал Шурик, поднимаясь на ноги и закидывая рюкзак на плечи. – Осталось всего километра три.
       Чтобы не прослыть трусом или психом, я молчал. Честно говоря, еще неизвестно, как повел бы себя алчный Петров, от природы склонный к трусости, пройдя хотя бы толику моих испытаний, начиная с Полинляндии и по сей день включительно. Ведь тайна мироздания открывается не каждому.А раз мне приоткрылась завеса вековой тайны, значит, я к этому морально готов. В дурке бы лежал Шурик и слюни пускал на подушку. Его сестра Лена  сбежала бы за границу, подальше от местного монструозного колорита. А я еще держусь каким-то чудом. "Но ничего. Пройдет процесс адаптации к новой реальности. И мы еще посмотрим, кто у чьих ботфорт окажется", – воинственно думал я, шагая вслед за другом.
        Спуск с возвышенности оказался крутым и скользким. Лена едва не упала, но Марина подхватила ее за подмышки. Дальше лес стал совсем непроходимым. Пришлось рубить кусты топориком, который предусмотрительно взял Саша. Да и комары размером с кулак облепили нас, несмотря на репеллент.
- Сколько еще? – ныла Марина, отмахиваясь от насекомых.
- Два километра. Терпите, – устало рявкнул на нее Шурик.
       Время тянулось мучительно медленно. Лена уже сбилась со счета, сколько раз она спотыкалась, поскальзывалась, царапалась о ветки. Ладони горели от крапивы. Ноги налились свинцом. Она шла механически, глядя себе под ноги и думая только об одном: "скорее бы дойти".
- Смотрите! – вдруг воскликнул Шурик и указал куда-то вперед.
       Лена подняла голову. Между хаотично растущих черных стволов исполинских деревьев, сквозь сплетение веток и плюща проступали монументальные очертания здания: серый камень; высокие окна; остроконечная крыша; с небольшой овальной башенкой в правом крыле.
                Глава 3. Эхо фамильных стен.
     Пробираясь сквозь густые заросли, мы наконец выбрались на поляну, где трава достигала пояса. Колючие ветви шиповника цеплялись за одежду, словно пытаясь задержать нас. В самом центре этого дикого простора возвышался особняк четы фон Либенштайн – величественный и одновременно мрачный. Серое каменное здание, двухэтажное, с изящной овальной башенкой, примостившейся на правом крыле. Окна, лишенные стекол, зияли черными провалами, а стены были густо оплетены плющом. Крыша местами провалилась, придавая строению вид заброшенной крепости. Массивная дубовая дверь, потемневшая от времени, была приоткрыта, словно приглашая войти.
- Вот это да! – восхищенно выдохнул Петров, доставая фотоаппарат. Он тут же принялся снимать для будущего исторического опуса.
- Красота!– благоговейно прошептала Лена, извлекая из рюкзака этюдник. Ее пальцы уже начали выводить очертания здания на бумаге.
      Марина же просто стояла, завороженно глядя на особняк. Я же, напротив, испытывал тревогу, оглядываясь по сторонам. Дом был одновременно прекрасен и жуток, величественен и ужасен. В его облике таилось что-то неуловимо неправильное.
     Продолжая хмуриться, я бросил взгляд на ближайшее окно. Сквозь густые, почерневшие насквозь от болотной сырости скрюченные ветви деревьев, пробивался тусклый солнечный свет; и в его слабом сиянии мне показалось едва уловимое движение занавески. За ней смутно угадывался женский силуэт в длинном средневековом платье. Тревога охватила меня. Я расстегнул пуховик, и "ТТ" плавно лег в ладонь. Щёлкнул предохранитель.
- Ну что? Идем посмотрим? – предложил одноклассник, направляясь к входу.
    Но я жестом остановил его, приложив палец к губам, и бесшумно подкрался к самому входу. Глаза Марины и Лены расширились от удивления.
- Откуда это у тебя? – прохрипела Лена.
- Семейная реликвия, – отмахнулся я, скользя по крыльцу вверх.
- И много у тебя таких реликвий? - пролепетала Марина.
- Одна, - беззвучно шевеля губами, прошептал я.
      Прислонившись спиной к стене, я левой рукой ухватился за резную позолоченную ручку с вензелем и потянул дверь на себя. Протяжно скрипнули петли. Марина включила фонарик и направила луч во тьму. Блики мебели заплясали по комнате, создавая причудливые узоры. Выскочив из укрытия, я шагнул в темный коридор, водя вооруженной рукой слева направо. По бледному лбу тек пот. Марина освещала путь. Пройдя несколько метров, я облегченно вздохнул, щёлкнул предохранителем, убрал ствол в наплечную кобуру под курткой и жестом пригласил напарников войти.
- Серёга, что с тобой? Ты как будто чем-то напуган, – обеспокоенно сказал Сашка.
- Всё в порядке, Шурик, не бери в голову. Просто померещилось, – постарался я ответить как можно небрежнее.
      С опаской друг приблизился ко мне и пощупал мой лоб, проверяя температуру. Но его волнение оказалось напрасным.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Петров, опасаясь, что я могу открыть беспричинную стрельбу.
- Абсолютно. Не беспокойся, – подтвердил я и натянуто улыбнулся.
      Затем я обратился к спутникам:
- Проходите. Не стойте, как памятник Горбачеву в заднем проходе. Здесь, похоже, никто не живет уже лет сто, но интуиция подсказывает, что лучше быть начеку.
    Лена с Мариной робко приблизилась к особняку. Вблизи он выглядел еще более внушительно. Резные ставни на окнах, балкон второго этажа с рельефными колоннами, геральдический герб над входом – двуглавый орел с распростертыми крыльями.
- Тебе не кажется, что здесь как-то странно? - спросила Марина у Петрова.
- Нет. Не кажется. Обычная развалюха, - раздражённо возразил Александр.
- А мне кажется, но ещё не поняла, чем именно, - поддержала подругу Лена.
- Саш, подожди, - обратилась Марина к проводнику, - давай сначала посмотрим двор и разобьём лагерь?
- Зачем? Сейчас светло. Ещё часа четыре у нас есть, - возразил Петров, фотографируя портреты бывших обитателей этой усадьбы, - успеем и двор осмотреть, и лагерь разбить.
- Он прав. Сначала посмотрим интерьер комнат, а потом все остальное.
     Протяжно скрипнув пружинами, напарницы распахнули дверь и зашли в коридор,освещая путь фонариками. Внутри пахло пылью, сыростью и чем-то еще, сладковатым и приятным, словно разлитые фиалковые духи. Память услужливо подсказала мне образ прозрачного двухметрового червя, сплошь покрытого глазами и щупальцами разных размеров. Вертикальный разрез по краям имел акульи клыки. А внутри заживо гнили проглоченные мутантом люди. Его хвост венчало тело девочки - подростка. Им монстр заманивал своих жертв ночью в ловушку. Моргнув, я усилием воли отогнал мерзкий фантом. Марина поморщилась. Саша включил фонарик, и мощный луч света выхватил из темноты просторный холл. На стенах висели портреты мужчин и женщин в старинных костюмах и платьях.Их лица почти не различались под слоем вековой грязи. Но глаза словно пристально наблюдали за непрошенными гостями.Марина поморщилась, отгоняя наваждение. В углу холла на вешалке красовался чей-то практически полностью истлевший сюртук. На шляпной полке лежало подобие элегантного котелка. Когда-то здесь царила роскошь, о чем свидетельствовали остатки лепнины на потолке, потускневшие зеркала в массивных рамах и широкая лестница на второй этаж с резными перилами. Теперь же пол покрывал толстый слой пыли, стены оккупировала плесень, а по углам свисала паутина. Сквозь выбитые окна с трудом пробивались солнечные лучи.
- Невероятно! – восхищенно выдохнул Петров, обводя помещение лучом фонаря. – Даже живопись на стенах сохранилась почти в первозданном виде!
- Твой Шаттон не врал, – сказала рыжеволосая барышня, оказавшись в гостиной, и провела пальцем по пыльной спинке старинного кресла. – Тут реально всё сохранилось почти в первозданном виде.
      Петров направил луч фонаря в глубину холла. Там виднелись две двери параллельно друг другу и коридор, уходящий во тьму.
- Странно, что мародёры сюда не добрались, – я нахмурился пуще
прежнего. – Обычно такие фазенды грабят еще при революции.
- Ничего подозрительного, – возразил Саша. – По нескольким причинам: во-первых, удаленная территория; во-вторых, почти никаких записей в отечественном архиве не сохранилось. Мне пришлось папу напрячь. А уж он знает, за какие рычаги дергать, чтобы добыть нужную информацию.
- Вероятно, – бормотал я себе под нос, изучая лица на портретах. Мой взгляд упал на интеллигентного мужчину в сюртуке с аккуратными усами и бородой. Надпись на потускневшей от времени бронзовой табличке гласила: «Барон Фридрих фон Либенштайн» и дата: 1847 год.
- А почему даты смерти нет? - стуча пальцем по пыльному стеклу, спросил я бывшего одноклассника.
- Не бери в голову, Серёга. У Фридриха не осталось прямых потомков. Только внучатые племянники, - отмахнулся Шурик, - просто некому было добавить на портрет дату смерти барона. Вот и всё.
- Возможно ты прав, - задумчиво пробормотал я, вынимая носовой платок из кармана куртки левой рукой.

       В моей голове возникла странная мысль, сплетаясь из совершенно разных нитей, несвязанных между собой. С одной стороны, я недавно посещал библиотеку, погруженный в изучение древней архитектуры. И вдруг, среди пыльных томов, наткнулся на документ, который никак не вязался с моими изысканиями. Это был отчет, написанный моим прадедом, капитаном НКВД Черновым, адресованный майору Щепкину и датированный 1953 годом.В этом докладе Иван сообщал о ходе испытаний некоего препарата под названием "вепрь", проводившихся в НИИ "БЕД" на Кольском полуострове. Он отмечал, что эксперименты идут успешно, хотя и не обходятся без летальных последствий для тех, кто подвергался воздействию, и кому не повезло. Однако, главным достижением являлось то, что выжившие подопытные обрели повышенную устойчивость к таким опасным веществам, как иприт и зарин и крадиации.Дальше – больше. В основе этого препарата, как выяснилось, лежала ДНК людей с психическими отклонениями и уголовников. В те годы шла "холодная война" между СССР и США. К счастью, тогда обошлось лишь гонкой вооружений и взаимным шпионажем и оскорблениями в СМИ. Но руководство политбюро готовилось к ядерной войне в случае провала дипломатической миссии. А затем, словно из ниоткуда, всплыл еще один, совершенно неожиданный элемент – неудачный опыт, связанный с прошлогодним ночным дежурством в аптеке "Мираж". Этот эпизод, казалось бы, не относящийся к нынешней прогулке, постепенно трансформировался причудливым образом. В итоге, портрет барона фон Либенштайна с датой рождения, но без даты смерти в моих мыслях, превратился в очередного сбежавшего из лаборатории подопытного. Это произошло настолько неожиданно и странно, что у меня от волнения задергался левый глаз, а пальцы мелко задрожали.Чтобы взять себя в руки, я прибег к дыхательной гимнастике, успокаивая бушующие эмоции. Затем, сосредоточенно нахмурившись, я продолжил свой путь, пытаясь осмыслить этот странный калейдоскоп мыслей.   
      Затем из рюкзака я извлёк термос, открутил крышку и слегка намочил ткань платка. Завинтив крышку, я убрал термос в хранилище за спиной и стал протирать стёкла, защищающие живопись от плесени и пыли. Начал я с портрета барона и продвигался с конца коридора в начало ко входу в здание. Постепенно ткань платка темнела от грязи и плесени. Протирая один из портретов, я вскрикнул от изумления. На меня смотрела высокая, стройная, кареглазая шатенка в старинном платье и приколотой на груди брошкой в виде розы с изумрудом посередине. Именно её призрак и привлёк моё внимание в окне.
- Серёга, что случилось? - заволновался Саша.
        Поколебавшись с минуту, я рассказал о своих подозрениях относительно женского фантома в окне особняка. Петров хлопнул меня по плечу ладонью и возразил:
- Ты не мог её видеть в окне. Эта дама умерла в начале 1900 года. Это Матильда. Жена Фридриха фон Либенштайн.
        Я многозначительно хмыкнул, но промолчал,не желая ввязываться в спор. И тут в мой мозг закралось подозрение. Раз я однажды уже сталкивался с scp объектами, то интуиция подсказала, что это место не просто заброшенная усадьба. Что-то в этой почти идеальной сохранности, затемнённой даже днем природе, казалось неестественным. Словно время здесь остановилось, замерло в ожидании.
- А это за сладковатый запах такой? - поинтересовалась Лена, принюхиваясь.
- Запах тлена, наверное, как в склепе, - предположил я, поджимая плечами.
- Ошибаешься, - возразил Марина, - аромат в коридоре напоминает старинные цветочные духи. Сирень или фиалка.
       Я сосредоточенно кивнул, не желая спорить с напарником.Мой взгляд был прикован к чему-то невидимому, когда тишину пронзил сначала глухой стон крышки старого рояля, а затем из соседней комнаты полилась мелодия. Классика, что-то из глубины веков, но чье именно творение, я не мог разобрать. Расстегнув молнию пуховика, я выхватил "ТТ" из кобуры и ринулся в пустую гостиную.У потухшего камина стояли кресла, между ними ютился низкий журнальный столик. В углу, словно каменный голем, возвышался рояль. От заколоченного окна к нему тянулась цепочка следов. Носок обуви гладкий, а вместо пятки – отчетливый кружок, будто от каблука. Вокруг, словно от невесомого подола платья, пыль на полу образовывала призрачный круг. Кожаное сиденье у рояля тоже оказалось фрагментарно очищено от пыли. На клавишах застыли изящные отпечатки пальцев, будто невидимая пианистка только что закончила свой вальс. От музыкального инструмента к резной каменной лестнице тянулась еще одна нить следов.
- Что за срань Светлоликого? – вырвалось у меня непроизвольно.
- Где? – Петров недоуменно взглянул на меня.
- Сам посмотри, – я вытянул руку с пистолетом, указывая на улику.
       На пыльных клавишах рояля отчетливо виднелись свежие отпечатки пальцев. Не просто пыль, а следы прикосновений чей-то кожи.
- Может, ветер? – предположил Петров, но его голос звучал уже робко.
- Ветер не оставляет таких четких следов, – возразил я, качая головой. – И, к тому же, окна здесь закрыты, а те, что без стекол, заколочены снаружи досками.
       Марина направила луч фонаря на рояль. Лена, взяв этюдник, принялась зарисовывать следы на полу и отпечатки на клавиатуре. Желтый луч фонаря рыжеволосой девушки скользнул по музыкальному инструменту. Среди пыли и паутины я заметил что-то блестящее. Осторожно приблизившись, я поднял предмет. Это оказалась маленькая серебряная брошь в виде розы с изумрудом посередине, один лепесток которой выпал. Брошь была холодной на ощупь.
- Чья-то потеря, – произнес я, рассматривая украшение. – Но как она очутилась на клавишах рояля?
        В этот момент из глубины дома, со второго этажа, донёсся тихий, едва уловимый звук. Шорох, или легкий вздох. Все замерли.
- Вы слышали? – прошептала Лена, ее глаза расширились от страха.
- Да, – кивнул я. – Похоже, мы здесь не одни.
        Я бросил брошь Лене и бесшумно метнулся к лестнице. Петров и Марина переглянулись, в их глазах читалась смесь любопытства и тревоги. Марина крепче сжала фонарик.
- Серёга, ты уверен, что это не просто игра воображения? – спросил Сашка, но в его голосе уже не было прежней уверенности.
- Не знаю, Шурик, – ответил я, вслушиваясь в тишину. – Но я ощущаю здесь подвох. И лучше приготовиться ко всему.
       На втором этаже тихо скрипнула половица. Затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на запястье Петрова. Я осторожно начал подниматься по каменным ступеням, жестом приглашая остальных следовать за мной. Особняк фон Либенштайн хранил свои тайны, и мы, казалось, только начали их раскрывать.
        Шурик, нахмурившись, подошёл к подножию лестницы, стараясь двигаться плавно. Он протянул руку и шепотом приказал:
- Отдай.
        Я вздохнул, щёлкнул предохранителем и протянул ему "ТТ". Петров, опасаясь, что я открою стрельбу по своим, облегченно выдохнул и небрежно закинул пистолет за спину, в рюкзак.
- Так гораздо лучше, – сказал он. – Раньше за тобой такой паранойи не замечал, Серёга. Ты в порядке?
- Стопроцентно,  – кивнул я, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы.
        Каждая ступенька под моими ногами отзывалась глухим эхом, словно предупреждая о нашем вторжении. В воздухе витал запах пыли, сырости и чего-то неуловимо сладковатого, похожего на аромат увядших роз. Поднимаясь, я внимательно осматривал стены, покрытые облупившейся краской и паутиной. Кое-где виднелись остатки обоев с выцветшим цветочным узором. На площадке второго этажа царил полумрак. Рассеянный солнечный  свет, проникавший сквозь щели в заколоченных окнах, рисовал на полу причудливые тени. Я остановился, прислушиваясь. Тишина. Практически гробовая. Словно полтергейст затаился, наблюдая за мной. Впереди расходился лабиринт коридоров, ведущих в разные части дома. В конце одного из них виднелась приоткрытая дверь, из-под которой пробивался слабый свет. Именно оттуда, как мне казалось, донёсся тот самый шорох.
Я жестом приказал Петрову и Марине оставаться на месте, а сам, бесшумно ступая, направился к двери. Лена осталась внизу, у лестницы, с этюдником в руках, словно хрупкий наблюдатель в этом театре теней.
        Приблизившись к двери, я прижался к стене, стараясь не издавать ни звука. Заглянув в щель, я увидел комнату, освещённую тусклой керосиновой лампой, стоявшей на старом комоде. В комнате ни души. Но на полу, прямо под лампой, лежал раскрытый дневник, а рядом – перо и чернильница. Страницы дневника были исписаны мелким, витиеватым почерком. Я осторожно толкнул дверь и вошёл в комнату. Запах увядших роз здесь витал еще сильнее. Комната казалась заброшенной, но в то же время в ней чувствовалось чье-то недавнее присутствие. На комоде, рядом с лампой, стояла фотография в серебряной рамке. На ней изображена молодая женщина с печальными глазами и длинными темными волосами. К лацканы ее воротника было приколото украшение, сделанное в виде бутона розы, очень похожее на ту брошь, которую я нашел на рояле.Внезапно, за моей спиной, раздался тихий скрип. Я резко обернулся. В дверном проеме стояла Лена с бледным лицом и неописуемым ужасом во взгляде.
- Серёга, – прошептала она, дрожащим голосом. – Там… внизу… рояль… он снова играет…
- Это ещё цветочки. Ягодки ждут впереди...- угрюмо буркнул я себе под нос, упаковав дневник в рюкзак.
        В спальне Матильды фон Либенштайн, окутанной полумраком и ароматом старинных духов,я, словно опытный вор - домушник, скользил между массивной мебелью. Мой взгляд, острый и цепкий, выискивал малейшие нестыковки, скрытые тайники, ловушки. Письменный стол, украшенный резьбой и инкрустацией, привлек внимание. Невидимая щель, едва заметная глазу, выдала секрет – потайной ящик. Будто опытный хирург, я извлёк из своего рюкзака тонкую отмычку. Легкое движение, едва слышный щелчок, и крышка ларца откинулась, открывая взору настоящее сокровище. Гора драгоценностей, сверкающая в тусклом свете, предстала перед ним. Золотые кольца, усыпанные рубинами, изумрудами, сапфирами и аметистами, переливались всеми цветами радуги. Несколько изящных ожерелий, браслетов и диадем, украшенных клеймами знаменитых ювелирных домов – "Тиффани" и "Бушерон" – манили своим блеском. В их дизайне преобладали романтические мотивы стилей "Эдем" и "Вавилон", словно отражая величие и мистику кометы Галлея. Яркий, почти кричащий блеск драгоценностей ослепил меня, вернув на время хорошее настроение. В потухшем ранее взгляде мелькнул озорной огонек, пробуждая древний азарт кладоискателя и расхитителя гробниц. В этот момент, когда я был полностью поглощен находкой, тихие шаги за спиной заставили его вздрогнуть.
- Кто здесь? – прошептал я напряжённым голосом, оборачиваясь. - Представься!
- Это Саша. Расслабься, – мягко ответил Петров, его голос был спокоен.- Ты чего тут застрял?
- Извини, друг, задумался, – я улыбнулся безмятежной улыбкой.
- О чем-то приятном?
- Более чем, – подтвердил я, показывая подельнику шкатулку. - Как думаешь, сколько за неё дадут?
        Петров задумчиво почесал подбородок.
- Смотря кто. Если менты, то пятнашку строгача. А если грамотно через батю продать, то на новую "Ладу Калину" каждому из нас хватит. Учитывая, конечно, сомнительную биографию клада. Ювелиры, как и юристы, порой излишне осторожничают. Ну, или тебе на учебу, - ответил он.
- Годится, – кивнул я и, ловко орудуя отмычкой, закрыл ларец.
       Повернувшись к другу, я подмигнул.
- Меняю обратно на свой ствол. Обещаю по своим не стрелять.
- Без проблем, – подельник кивнул и вернул мою реликвию, забрав шкатулку с кладом.
- Расписку пиши, что когда оценщик твоего папы даст хотя бы примерную стоимость, то ты выплатишь каждому из нас гонорар, – усмехнулся я уголками губ, убирая оружие в кобуру под курткой.
- Узнаю знакомую интонацию, – одобрил Шурик и предложил: - А ты не хотел ехать. Ворчал всю дорогу, как старый дед.
- Признаю. Был не прав, - я вздохнул.
- Вот то то же, - обрадовался Саша, - Могу сделать так: батя из своих сбережений выдаст тебе с Мариной долю. А потом будет искать покупателя. Процесс не быстрый.
- Сойдёт, – я кивнул.
        Присев за стол, Шурик карандашом написал расписку и протянул её мне со словами: - Ты же знаешь, я никого не обманывал. Бизнес строится на доверии.
- Знаю, – я кивнул.
- Чего вы там возитесь? Наш полтергейст уже всего Моцарта переиграл внизу. Теперь за Бетховена принялся, – бледная, как полотно, ворчала Лена, наблюдавшая за нами из дверного прохода.
- Тьфу на него, на твоего барабашку. Пусть играет. А мы пока залутаемся, – я впервые искренне засмеялся и принялся троллить блондинку: - или ты Моцарта не уважаешь?
- Уважаю, - Лена громко икнула, прикрыв рот ладонью, - но только не в исполнении призрачной пианистки. И барабашка вовсе не мой.
        Я привычно усмехнулся уголками губ и слегка хлопнул девушку по плечу со словами:
- Ладно. Проехали. Не дуйся.
- Я не шарик, чтобы дуться, - засопела Лена.
- Идем вниз. Там библиотека, – сказал Саша, - диссертация сама себя не напишет.
- Без проблем, – я сложил расписку в карман осенней куртки и вслед за другом спустился вниз.
      Когда мы втроем спустились вниз, призрачный концерт уже закончился. И мы принялись осматривать гостиную. Это был огромный зал, где царил полумрак, лишь кое-где пробивались лучи света, освещая пыльные чехлы, укрывавшие массивную мебель. Камин, словно спящий великан, возвышался в центре, а вдоль стен тянулись ряды книжных шкафов. Саша, не удержавшись, стянул один из чехлов. Под ним обнаружилось бордовое бархатное кресло, казавшееся почти нетронутым временем.
- Невероятная сохранность для здания, которому больше двухсот лет! – восхищённо воскликнул историк, оглядывая помещение. – Влажность, конечно, оставила свой след, но в целом неплохо.
        Я подошёл к камину. В нём лежала зола и обугленный фрагмент поленьев.
- Смотрите. Последний костёр, – прокомментировал я находку. – Интересно, кто его разводил? И в каком году здесь жили люди?
- Ну, скорее всего, до 1945-го, – предположила Лена, сосредоточенно рисуя интерьер в своём этюднике. – Потом пришла красная армия. Немцев выселили обратно в Германию.
        Марина обошла гостиную. У дальней стены стояло пианино, покрытое толстым слоем пыли. Она провела пальцем по клавишам, и раздался глухой, фальшивый звук. Открыв заднюю панель, девушка ловко настроила инструмент, протёрла сиденье носовым платком и села играть. Спокойная музыка вновь наполнила помещение.
- Серега, спой что-нибудь, – попросила она.
- Я стесняюсь при свидетелях, – покраснел я, словно помидор.
- Но в лесу же ты пел, – напомнил Саша. – Что теперь изменилось?
- Да какие же мы свидетели? Мы соучастники, – сказала Лена и заговорщицки подмигнула, добавив:  - к тому же не чужие люди.
- Черт с вами, – нехотя уступил я.
       Успокоив нервы дыхательной гимнастикой, я тихонько запел:

Тёмная ночь,
Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звёзды мерцают.
В тёмную ночь
Ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком
Ты слезу утираешь.

Как я люблю
Глубину твоих ласковых глаз,
Как я хочу
К ним прижаться сейчас губами.
Тёмная ночь
Разделяет, любимая, нас,
И тревожная, чёрная степь
Пролегла между нами.

Верю в тебя,
В дорогую подругу мою,
Эта вера от пуль и меня
Тёмной ночью хранила.
Радостно мне,
Я спокоен в смертельном бою,
Знаю, встретишь с любовью меня,
Чтоб со мной ни случилось.

Смерть не страшна,
С ней встречались не раз мы в степи,
Вот и теперь
Надо мною она кружится.
Ты меня ждёшь,
И у детской кроватки не спишь,
И поэтому знаю — со мной
Ничего не случится.

       Почему-то именно такая угрюмая ассоциация возникла у меня с этим особняком барона фон Либенштайна.
       Разумеется, мои вокальные данные далеки от совершенства, но я старался попадать в ноты и правильно расставлять паузы между словами. Когда я закончил, раздались бурные аплодисменты товарищей. К ним неожиданно присоединился робкий скрип половиц этажом выше, и уже оттуда тоже кто-то робко аплодировал. В общей какофонии это могло остаться незамеченным, но я уловил этот звук и вздрогнул от неожиданности, озираясь по сторонам.
- Серёга, зря ты певцом не стал,  – покачал головой Петров. – Такие деньги бы зарабатывал.
- Для сцены талант нужен. А у меня его нет, – вздохнул я. – Максимум могу с гитарой в руках у костра петь.
       Петров, подойдя к роялю, принялся его осматривать, надеясь обнаружить спрятанный диктофон с пультом. Но все его усилия оказались напрасны. Никаких технических устройств в инструменте не было, как и скрытых камер или других приспособлений для розыгрыша.
- Так не бывает. Рояль не может играть сам по себе, – растерянно пробормотал Шурик.
- Может, – зловеще прошептал я, добавляя: - Поверь на слово начинающему параноику. В нашем мире полно событий, которые не поддаются обычной логике.
- Поменьше смотри всякую чушь по телевизору, – поморщился мой компаньон.
       В особняке было заметно холоднее, чем снаружи. Дыхание Марины превращалось в густой пар. Девушке на мгновение показалось, что где-то наверху кто-то тихо засмеялся. Она замерла, прислушиваясь.
- Что случилось? – я заметил ее напряжение.
- Ерунда, показалось, – нарочито беспечно отмахнулась Марина. – Звук какой-то промелькнул на втором этаже.
- Это эхо, – успокоил ее Петров. – В пустых зданиях акустика странная.
- Ага. А на клавиши рояля в пустой комнате тоже эхо нажимало? – я снова не удержался от сарказма.
       Марина заглянула в ближайший книжный шкаф.
- Господи! Здесь же целая библиотека! Шурик, смотри: книги! – воскликнула пианистка.
       Саша подошёл к шкафу. За мутным стеклом виднелись ряды томов в кожаных переплетах. Он осторожно открыл дверцу и достал книгу. Обложка оказалась влажной, покрытой плесенью, но текст еще можно было разобрать.
- Немецкая поэзия, 1890 год, – озвучил заголовок Петров. – Коллекция впечатляющая. Каждая книга существует в единственном экземпляре. Нужно обязательно задокументировать.
       Пока Шурик увлеченно фотографировал книги и занимался их инвентаризацией по скриншоту каталога из интернета, мы продолжили осмотр помещения. Выйдя в коридор и свернув налево, мы обнаружили столовую. Длинный стол, стулья с высокими спинками, буфет с потрескавшейся посудой. На столе все еще стояли тарелки, словно хозяева только что встали и вышли.
- Словно время здесь остановилось, – благоговейно прошептала Марина.
- Вижу, – кивнул я и зачем-то добавил: - Но не все обитатели особняка  покинули его после смерти.
- Тьфу на тебя, – поморщилась Лена, с ужасом вспомнив играющий без пианиста рояль.
- Н-да. Мне это не нравится. Слишком законсервировано все, – я осторожно потрогал изящный хрустальный бокал.
      Лена открыла дверь в следующую комнату – кухню. Старинная плита, больше напоминающая каменную деревенскую печь, которую топили дровами; медная и серебряная посуда на стенах; свечи в резных старинных канделябрах; факелы вдоль стен; стол для разделки мяса и овощей – все покрыто пылью и паутиной. Все, как и должно быть в покинутом здании. В углу стояла деревянная бочка. Марина заглянула в нее. Пусто. Только запах затхлости.
- Эй! Я нашёл кое-что! – донёсся бодрый голос Петрова из коридора.
        Мы друг за другом покинули скромную кухню.
        Саша стоял у дальней стены, где отодвинул в сторону потертый гобелен. За ним обнаружилась низкая дубовая дубовая дверь.
- Подвал! – объявил наш гид с плохо скрываемым волнением, - там может быть что угодно: винный погреб; кладовые или какой-нибудь архив.
- Или крысы размером с собаку, - мрачно буркнула Марина.
- Не трусь, подруга. Я нас всех спасу, - ободряюще улыбнулся Шурик.
- Это туда профессор Шаттон просил тебя не ходить ни при каких обстоятельствах? – напомнила Лена.
- Ты читала мой чат с осведомителем? – брови Петрова скрылись под чёлкой волос.
- Да. Ты забыл ноутбук выключить, когда уходил, – подтвердила Лена.
- Обалдеть! И давно ты мою переписку в интернете читаешь? – напустился на сестру Саша.
- Товарищи, извините, что вмешиваюсь. Потом поссоритесь. Сейчас осмотрим этот погреб, – произнёс я, ловко орудуя в замке отмычками.
        С тихим щелчком амбарный замок отворился. Сняв его с дверного косяка, я с протяжным скрипом ржавых петель отворил массивную панель, включил фонарик на смартфоне и шагнул в темноту. За ней зияла чернота. И вниз уходили покрытые плесенью каменные ступени.
- Только не говори, что мы туда полезем, – простонала Марина.
- Уже полезли, – гулко отозвался я из глубины помещения.
         Мой прежний азарт расхитителя гробниц и уверенность в себе на время вернулись.
- Конечно полезем! – глаза Петрова воодушевлённо сверкали в темноте. – Я не упущу такую сенсацию. Фонари все приготовили? Тут главное ноги во мгле не переломать.
       Лена с Мариной переглянулись. Обе ощущали одно и тоже. Идти туда не надо. Интуиция девушек в унисон кричала: "НЕ СПУСКАЙСЯ! УХОДИ ОТТУДА!" Но я уже скрылся в темноте, освещая путь тусклым фонариком смартфона. А за мной сосредоточенно плелся Шурик.
- Пойдём. Вместе не так страшно, - прошептала Лена, ухватив Марину за руку.
        И они начали движение в неизвестность.
        Ступени оказались крутыми, скользкими и неровными, словно наспех вытруганными в скале. Воздух стал еще более спертым, пропитанным запахом сырости и чего-то неуловимо затхлого, напоминающего старую бумагу или прокисшее вино. Мой фонарик выхватывал из мрака лишь небольшие участки пространства, создавая причудливые тени, которые, казалось, оживали и двигались в углах зрения. Шершавые стены оказались покрыты неровными водяными подтеками и мхом.
- Осторожнее, не споткнитесь, – предупредил я, чувствуя, как холод пробирает до костей. – Здесь, кажется, очень давно не было посетителей.
       Мы спустились в просторное помещение, стены которого были сложены из грубого камня. Подвал оказался просторнее, чем Лена ожидала. Длинный коридор тянулся в обе стороны. Справа виднелись деревянные двери. Кладовые, наверное. Левое ответвление холла уходило куда-то во тьму.
- Разделимся? - робко предложила Марина.
- Ага. Чтоб превратившийся в вурдалака за двести с лишним лет гер барон по очереди нас схарчил, как предыдущих мародёров, - опять я не удержался от колкости и напомнил: - ведь даты смерти на портрете Фридриха нет.
- Серёга, прекрати. Уже не смешно, - сделал замечание Петров.
- Понял. Молчу, - я улыбнулся, обнажив на четверть изъеденные кариесом зубы и примирительно поднял руки.
      Лена с Мариной опять украдкой переглянулись.
- Ни в коем случае. Держимся вместе, - скомандовал Алекс и пояснил: - тут заблудиться проще пареной репы. Где я тебя с сестрой потом искать буду?
      Девушки с протяжным вздохом согласились.
      Мы свернули направо в сторону кладовых.В одной из них обнаружили старые бочки и полки для припасов. Всё давно пусто. В другой - садовый инвентарь: заржавевший, покрытый паутиной. В третьей - вдоль стен тянулись вереницы стеллажей с лежащими на них горизонтально бутылок с потемневшим от времени пыльным стеклом и на четверть истлевшими этикетками. Сотни бутылок.
- Ого!- присвистнул я, освещая помещение, - винный погреб! Я, конечно, не знаток алкогольной промышленности. Но если это урожай 1870 года, то его цена в даркнете варьируется от штуки баксов за бутылку и выше.
- А ты как это узнал? - не поверила Лена.
- Статьи в ютубе читал на днях,- терпеливо пояснил я.
- Это мы удачно зашли, - кивнул Петров, - только как мы из такой дыры весь спирт унесём без потерь для себя и груза?
- Никак. В другой раз вернёмся, - сказала Лена.
- Ты хочешь сюда снова вернуться? - пришла в ужас Марина.
- Почему бы и нет, - блондинка пожала плечами.
      А я ехидно подлил масло в огонь:
- Если барон Фридрих фон Либенштайн - Дракула нами не поужинает сегодня.
- Тьфу на тебя!-в унисон воскликнули обе девушки.
- Зачем ты смотрел эту гадость вчера перед сном? - догадался Саша.
- От скуки, - признался я.
- И поэтому сегодня ты такой дёрганный? - спросил Алекс.
- Фильм тут ни при чём, - я вздохнул и осторожно взял одну из бутылок: - как думаешь, Шурик в сумме сколько заплатят за всю винную коллекцию?
- Французское вино 1898 год! - удивлённо воскликнул напарник, бережно протерев носовым платком пожелтевшую этикетку, - Господи! Да это же раритет!
       Выдержав короткую паузу, практичный Алекс задумчиво произнёс:
- Надо у папы реальную стоимость находки уточнить. Но если примерно по сто баксов за бутылку, то в итоге около десяти тысяч американских рублей выйдет.
- Солидно, - кивнула Марина, - а куда мы их потратим?
- Сначала хабар отсюда нужно вынести; потом продать, - охладил её пыл Шурик, - вряд ли у папы столько наличных денег в сейфе лежит. Но я с ним поговорю по возвращении.
- Серёга, мы же не за вином пришли, - напомнила Лена, - а Сашину диссертацию писать.
- Одно другому не мешает, - отмахнулся я, вспомнив лучшие финансовые времена.
- Ты прав. Находка впечатляет, - согласилась Марина.
       После осмотра винодельни мы двинулись в противоположном направлении, где царил полумрак. Фонари, казалось, светили тусклее, а Лена отметила, что холод стал пронизывающим. Дыхание вырывалось клубами пара.
– Брр, тут ещё холоднее, – пробормотала Марина, плотнее закутываясь в куртку.
– Ну, мы же под землёй, – ответил я, обнимая её за плечи, хотя в голосе не было уверенности.
       Коридор резко повернул налево и упёрся в массивную дверь, но не деревянную, как все остальные, а металлическую, с тяжёлыми засовами.
– Что это? – Марина инстинктивно отшатнулась.
       Я поднёс фонарик телефона к двери. Ручки не было, только три прочных герметичных засова: два в виде шпингалетов, а третий – как корабельное колесо, которым закрывают переборки в подводных лодках. К нашему удивлению, дверь оказалась не заперта.
– Странно, – пробормотал Шурик, почесывая щетину на подбородке, – профессор Шаттон об этом хранилище ничего не писал.
– Возможно, не успел, – предположила Лена.
– Или захотел скрыть, – добавил я.
– Опять тебе мерещится конспирологический заговор! – досадливо поморщился Алекс.
– А чем закончился твой последний разговор с осведомителем в чате? – уточнил я.
       Лена нерешительно взглянула на брата. Саша на мгновение побледнел, но быстро взял себя в руки и попытался возразить:
– Да ничем особенным.
       Но Лена тут же выдала его секрет:
– Там была фраза на немецком: "Прощайте, гер Петров, я помолюсь за вас". Я через гугл переводчик это узнала.
       Марина побледнела и закрыла рот ладонями. Саша бросил на сестру укоризненный взгляд. Я же флегматично пробормотал:
– Почему-то не удивлён. Слишком предсказуемо.
– Так, базар отставить! – рявкнул экскурсовод и распахнул дверь, ухватившись обеими руками за центральный засов-колесо. Петли вращались бесшумно, словно их недавно смазали.
– Зачем в подвале такая дверь и почему она открыта? – Марина почесала затылок.
– Вот зайдём и узнаем, – жёстко ответил Алекс и шагнул в темноту, освещая путь фонариком.
– Сань, может, не стоит? – заволновалась Марина.

– Поздно метаться, – парировал я и слегка подтолкнул её в спину.
        С приглушённым взвизгом Марина влетела внутрь вслед за Алексом. Обуреваемый любопытством, я перешагнул порог. Лена замыкала шествие. Четыре жёлтых луча осветили квадратную комнату, примерно десять на десять метров. То, что мы увидели, заставило нас замереть. В центре на каменном пьедестале стоял алтарь с глубокой бронзовой чашей, наполненной мутной жидкостью. Вокруг алтаря мелом или солью был очерчен круг. Вдоль стен стояли десятки чёрных, как нефть, свечей, оплывших, но не догоревших до конца. Сами шершавые стены были исписаны рунами, детально прорисованными чем-то красным. Возможно, краской. Я лизнул палец, провёл им по странному узору, а затем снова прикоснулся к языку.
– Что ты делаешь?! Немедленно прекрати! – Лена брезгливо поморщилась.
      Во рту ощутил знакомый солоноватый, железистый привкус. Сплюнув под ноги, я покачал головой и сказал:
– Я, конечно, не патологоанатом, но это кровь.
– Что за срань Светлоликого? – выругался Алекс и шагнул к пьедесталу, но Лена схватила его за локоть и прошептала: – Не надо. Не ходи туда.
– Это ритуальное помещение, судя по всему, – задумчиво изрёк я.
       Моё лицо казалось бледным даже в свете фонаря.
– Шурик, а твой хер барон случайно сатанистом не был? – непочтительно в адрес усопшего Либенштайна и Сашиного осведомителя Шаттона спросил вдруг я.
– Который из них: Шаттон или Либенштайн? – не понял Петров.
– Оба, – я кивнул.
– Про Шаттона не скажу. А Либенштайн точно оккультизмом увлекался, – отозвался друг.
– Один чёрт! – отмахнулся я.
– Ближе к теме, – попросила Марина.
– Сударыня, я допускаю любую мысль, -  тоном кино персонажа с позывным Атос начал я, – в том числе и то, что Фридрих фон Либенштайн открыл портал в ад и этим спровоцировал гибель своей семьи.
– Но ведь это же не научное и даже не церковное мракобесие, – запротестовал Петров.
– Мои глаза, – я указал на стены, – свидетельствуют об обратном. Эти руны, кровь, чёрные свечи … Всё указывает на демонический ритуал. Возможно, Либенштайн не просто увлекался оккультизмом, а пытался призвать что-то. Или, что ещё хуже, открыть путь для древнего зла.
– Но зачем? – прошептала Лена, её голос дрожал.
- Вопрос не ко мне; задай его Шаттону, - я флегматично пожал плечами,-  Может, Фридрих искал бессмертия. Или власти. Либо пытался вернуть к жизни жену. Истории известны случаи, когда люди шли на самые страшные сделки ради своих желаний. А если учесть, что он был бароном, то, возможно, ощущал себя вправе распоряжаться не только своей жизнью, но и судьбой других людей. Верь глазам своим, Шурик, а не лживым летописям, переписанным миллион раз подряд.
      Алекс, до этого молчавший, подошёл к алтарю, но остановился в нескольких шагах от него. Его лицо стало напряженным.
– Эта чаша … выглядит так, будто её использовали совсем недавно, – проговорил он тихим, отчётливым голосом.
- Именно, - я кивнул, - вот поэтому тут и нет мародёров. Их демоны распугали.
       Я подошёл ближе, стараясь не касаться ничего. Жидкость в чаше действительно казалась свежей, несмотря на мутность. От неё исходил слабый, но неприятный запах, который я не мог точно идентифицировать.
– А эти свечи… – Марина указала на ряды чёрных свечей. – Они не догорели. Значит, ритуал был прерван. Или, возможно, он ещё не закончен.
- Похоже на то, - Лена кивнула.
      Мысли вихрем проносились в голове. Если это место действительно использовалось для тёмных ритуалов, то кто знает, что могло здесь произойти. И что могло остаться.
– А что, если этот "осведомитель" из чата … – начал я, но осекся.
– Что, если он знал? – закончила за меня Лена. – Осознавал, что Саша найдёт это место. И что эта усадьба смертельно опасна.
      Я многозначительно кивнул.
      Саша молчал, его взгляд был прикован к алтарю. Во взгляде читалось что-то похожее на страх, смешанный с каким-то странным, почти болезненным любопытством.
– Мы должны уйти отсюда, – решительно сказала Марина. – Немедленно.
– Но что, если здесь есть ответы? – возразил Алекс, его голос звучал глухо. – Информация о том, что произошло с семьёй Либенштайна. И, возможно, найдём разгадку того, что происходит сейчас.
– Знания, которые могут стоить нам жизни, – парировал я. – Я не думаю, что профессор Шаттон просто так умолчал об этом месте. Он, вероятно, понимал, что замок опасен. И, возможно, пытался нас от него уберечь.
– Или сам Шаттон продал душу дьяволу, – прошептала Лена, и её слова повисли в воздухе, наполненном запахом старой крови и чего-то ещё, чего-то неопределимого и зловещего.
       Я посмотрел на своих друзей. Страх был очевиден на их лицах, но в глазах некоторых из них я видел и решимость. Мы оказались в месте, которое, казалось, было вырвано из страниц самых мрачных легенд. И теперь нам предстояло решить, как поступить дальше. Остаться и попытаться разгадать тайну, или бежать, оставив её нетронутой. Но одно я знал точно: это место не оставит нас равнодушными. Оно уже изменило нас.
- Сейчас все зафиксирую для истории, - оживился  младший Петров, и полез в рюкзак за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть происходящее.
      Затем он принялся освещать вспышкой ритуальное помещение, когда снаружи, за каменными стенами, послышались чёткие, размеренные мужские шаги. Звук был неторопливым, спускающимся со второго этажа на первый и приближающимся к подвалу. Шаг - пауза... Ещё  шаг- пауза... Мы замерли в оцепенении. Я привычно расстегнул пуховик, рука потянулась к кобуре, и рукоять "ТТ" плавно легла в ладонь. Щёлкнул предохранитель. Лена вздрогнула, волосы на затылке встали дыбом.
- Там кто-то есть, – прошептала она.
- Даже догадываюсь, кто, – беззвучно ответил я, имея в виду барона фон Либенштайна, и напряжённо прислушался.
       Марина вскрикнула, но Саша тут же зажал ей рот ладонью. Я, бесшумно двигаясь по пыльному полу, прислонился спиной к шершавой стене, приложив указательный палец к губам. Сердце колотилось в груди. Шаги продолжались: медленные, тяжёлые, с паузами между ними, будто кто-то неспешно осматривал холл.
- Может, доска отвалилась? – неуверенно предположил Саша, пытаясь найти логичное объяснение.
- Ага. Полка упала и начала шаркать по полу, – я не удержался от зловещего сарказма, качая головой.
- За стеной определенно кто-то ходит, - Лена кивнула, подтверждая мои опасения.
- Мародёры? – пролепетала Марина, прижимаясь ко мне.
       Я нахмурился, понимая, что в случае бегства она станет обузой, но промолчал.
- Или тот старик с заправки нас из "Ольховки" выследил, – предположила Лена.
        Я подумал, что ему, вероятно, есть чем заняться, кроме как следить за нами, но промолчал, чтобы не нагнетать и без того напряжённую обстановку.
        Шаги затихли, повисла гнетущая тишина.
- Нужно подняться и посмотреть, кто там, – решил Алекс, убирая фотоаппарат.
- Ага. И получить лопатой по лбу из-за угла, – фыркнула Марина.
- Расслабься. Я этого не допущу, – воинственно пообещал я, беззвучно артикулируя губами.
        Мы без суеты покинули ритуальную комнату. Шурик осторожно закрыл за нами дверь. Мы почти побежали по коридору подвала к выходу, поднялись по каменным ступеням и оказались в холле. Пусто. Никого.
- Предсказуемо, – многозначительно фыркнул я, убирая оружие в кобуру. – Гер барон – мастер маскировки.
- Да перестань. Если предположить, что Фридрих уцелел, то это нереально. Так долго не живут, – возразила Лена.
         Я пожал плечами, не желая спорить.
- Эй! Есть кто-нибудь живой? – крикнул Саша в пустоту.
         Эхо разнеслось по особняку, но ответа не последовало. Мы обошли первый этаж: гостиную, столовую, кухню. Ни души, никаких следов, только вековая пыль.
- Подозрительно, – пробурчал Алекс, потирая щетину. – Если кто-то сюда приходил, остались бы следы на полу. Но их нет.
- Что мы тогда слышали? – взволнованно спросила Марина.
- Не знаю. Вероятно, доска упала, – упрямо настаивал младший Петров, но не закончил.
        Все понимали без объяснений, что вляпались в какую-то передрягу. Лена подошла к окну и выглянула наружу. Солнце... Оно уже садилось! Как же так? Ведь был ещё полдень, когда мы сюда пришли! Небо на западе окрасилось в багрянец.
- Ребята, который час? – позвала художница.
        Алекс взглянул на механические наручные часы и побледнел.
- Половина восьмого! Но как?! Мы же вошли в два часа дня! – изумлённо воскликнул он.
- Началось в колхозе утро, – угрюмо буркнул я и мрачно изрёк: - Добро пожаловать в невиданный аттракцион аномалий.
- Тьфу на тебя! Сглазил такую прекрасную прогулку! – огрызнулся Петров.
- При чём тут я? – мои серые глаза округлились ещё шире.
- Что? Не может быть! У меня тоже половина восьмого! – безостановочно тараторила Лена, глядя на экран смартфона.
- И у меня, – кивнула Марина, – мы разве шесть часов в винном погребе просидели?
- Похоже на то, - кивнул я.
        Пианистка пребывала в шоке.
- Этого не может быть! Так не бывает! – рыжая барышня всплеснула руками, её голос дрожал от недоверия.
        Она снова посмотрела на свой телефон, словно надеясь, что цифры изменятся, но время оставалось неумолимым.
- Верь глазам своим, - зловеще посоветовал я.
- Алекс, ты уверен в своих часах? – спросила Лена, обращаясь к нему.
- Сто процентов. Они всегда шли точно. Вчера я синхронизировал настройки на всех приборах, чтобы не опоздать, - ответил он, его голос звучал растерянно.
- Может, это какая-то иллюзия? Или мы все одновременно уснули и нам приснилось, что прошло столько времени? – предположила Марина, её глаза метались между лицами друзей.
- Уснуть одновременно в комнате для сатанинских жертвоприношений, а после пробуждения  увидеть солнечный закат и одинаковое  время на всех часах? Это уже не иллюзия, а какой-то коллективный гипноз, – пробормотал я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.
       Я снова посмотрел на окно. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, оставляя после себя лишь последние отблески. Это было не просто быстрое течение времени, это было его искажение.
- А что если...  это место так влияет на время? – робко предположила Лена, её взгляд был прикован к старинным стенам особняка. – Мы же слышали шаги, но никого не нашли. Может, это тоже часть этой аномалии?
- Аномалии... – повторил я, кивнул сам себе; и это слово эхом отозвалось в моей голове.
        Я вспомнил все странности, которые происходили с нами с момента прибытия в этот забытый богом уголок. Необъяснимые звуки, ощущение присутствия, а теперь ещё и сдвиг во времени.
- Значит, мы не просто заблудились в старом доме. Мы попали в какую-то ловушку, – заключил Саша, его обычная бравада сменилась тревогой. Он снова полез в рюкзак, но на этот раз не за фотоаппаратом, а за фонариком.
- Или зацикленную в далеком прошлом временную петлю, – добавил я, чувствуя, как напряжение нарастает. – И, похоже, мы только начали понимать, насколько серьёзно всё это.
       Я огляделся по сторонам, пытаясь уловить хоть какой-то намёк на происходящее, но вокруг была лишь тишина и пыль веков. И ощущение пристального взгляда в спину усилилось.
       Надвигающаяся темнота вызывала у Лены приступ паники.
- Уходим! Сейчас же!  – выдохнула Марина.
       Саша, с запоздалым раскаянием, покачал головой:
- Уже темнеет. Ночью через болото не пройти, утонем. Простите, что вас в это втянул.
       Я нарочито небрежно отмахнулся:
- Проехали.
- Мы не можем тут оставаться! – запротестовала Лена.
- Выхода нет, – сурово заявил Шурик, - Разобьём лагерь снаружи, переночуем в палатке. А утром пойдем к машине.
- Мне здесь не нравится., – проблеяла Марина.
- Поздно пить "Боржоми", когда почки отвалились, – усмехнулся я уголками губ.
        Обняв подругу за плечи, я постарался звучать оптимистично:
- В палатке безопасно. Мы будем вместе. Ночь пролетит незаметно.
        Рыжая пианистка кивнула, хотя не верила ни единому слову.
        Мы покинули особняк. Последние лучи солнца окрашивали небо в кровавый цвет. Лес вокруг чернел, наливался тьмой. Воздух пах сыростью, слякотью, прелыми листьями и чем-то еще неуловимым и пугающим. Я с Алексом установил палатку на сухой площадке неподалеку от дома. Лена помогала Марине собирать хворост. Оглянувшись на особняк, Лена увидела в одном из окон второго этажа мелькнувшую бледную, почти прозрачную фигуру. Она моргнула, и фигура исчезла.
- Марина, ты видела? – позвала Лена.
- Что? – рыжая пианистка нахмурилась.
- Силуэт в окне видела? - Марина взглянула на особняк и поежилась.
- Нет, подруга, тебе показалось. Ветка дерева тень отбрасывает, – поспешно возразила она.
- Надеюсь, что так, – засомневалась Лена, но ощущение враждебного взгляда не исчезло.
        Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Сумерки сгустились с пугающей быстротой. Шурик развел костер. Пламя весело затрещало, отбрасывая дрожащие тени. Мы сидели вокруг огня молча, каждый погруженный в свои мысли. Шурик периодически бросал взгляд на гротескный дворец. Я обнимал рыжую пианистку, которая дрожала то ли от холода, то ли от страха, не переставая хмуриться. Лена сидела сгорбившись, обхватив колени руками и смотрела в огонь.
- Давайте поужинаем? – предложила Марина, доставая консервы и хлеб.
         Мы без аппетита поужинали и выпили чай из термоса. Еда казалась безвкусной, словно опилки.
- Это было странно, – нарушил молчание Шурик, – то, что мы видели в подвале.
        "Шурик, если бы ты дежурил в "Мираже" ночью в одиночестве, то перестал бы чем-то удивляться. Ты даже проигнорировал бы марсианина в форме полковника КГБ СССР, проникшего в твой дом без разрешения и пел голосом Кобзона "Синюю вечность", играя на гитаре и сидя в твоём кресле", – подумал я, но промолчал, незаметно сцепив болтливый язык зубами во избежание озвучки мыслей вслух.
- Не хочу об этом говорить, – возразила Лена.
- А придется, – брат посмотрел на нее, – если это был незавершенный оккультный ритуал, то мы обязаны его завершить.
- Это безумие! – возразила Марина.
- И как ты это сделаешь? – поинтересовался я.
- В кабинете Фридриха наверняка что-нибудь осталось, – задумчиво изрёк Алекс, – я изучил немецкий язык. Могу изучить чужой архив.
- Шурик, прекрати. Мне страшно, – попросила Лена.
- Прости. Однако сидеть сложа руки я не собираюсь, – Петров замолчал, ощущая нависшую над ним дамокловым мечом ответственность за весь коллектив, - это безобразие необходимо как-то прервать.
       Ночь клубилась. Костер догорал, его пламя уменьшалось, с огромным трудом освещая мглу. Вокруг стояла звенящая тишина. Словно лес затаил дыхание. И вот тогда мы услышали шёпот. Тихий, едва различимый, доносящийся со стороны особняка. Множество голосов, невнятно шепчущих что-то на непонятном языке. Слова сливались в единый гул, тревожный и пугающий.
- Вы слышите? – прошептала Марина.
- Нет, солнышко. Из-за серных пробок в ушах у меня частично снижен слух, – смутился я.
- Зато я слышу, – угрюмо подтвердил Петров.
- Что это за мракобесие? – Лена нахмурилась.
        Шепот из дворца усилился. Теперь стало возможно различить отдельные слова, гортанные, чужие. Немецкий? Или что-то еще более древнее?
- Ветер? – робко предположил Петров.
        Я лишь многозначительно посмотрел на него, пожимая плечами, затем перевел взгляд на темнеющий особняк. Ветер не шепчет так, не складывает слова в осмысленный, хоть и непонятный, гул. Это было что-то другое, зловещее, исходящее из самого дома, из его каменных стен, пропитанных вековой историей и, как оказалось, не только.
- Это не ветер, – тихо произнес я, чувствуя, как по спине пробегает холодок, не связанный с ночной прохладой.
        Марина вздрогнула и прижалась ко мне сильнее. Лена, вопреки северному страху, пыталась разглядеть что-то в темноте, ее глаза метались от особняка к лесу. Саша, или Шурик, как мы его называли, напряженно вглядывался в сторону дома, его лицо было бледным в отблесках догорающего костра.  Внезапно костер разгорелся с новой силой, словно кто-то щедро плеснул в него горючего. Пламя взметнулось к небу, заливая поляну ярким светом, будто наступил день. И в этом внезапном озарении мы увидели их. Десятки теней, будто сотканных из самой тьмы, пригнувшись, скользили вдоль фасада старой фазенды. Они двигались по мостовой, извиваясь и сплетаясь в причудливые, пугающие формы. Некоторые напоминали человеческие силуэты, другие же были бесформенными, чудовищными. Марина вскрикнула. Я же, в свою очередь, с досадой озвучил вслух мысль о том, что не догадался взять с собой святую воду, православный крест и осиновый кол с чесноком. Я крепче обнял пианистку, прижимая ее к себе, и не мог отвести взгляда от этого сюрреалистичного зрелища, сосредоточенно нахмурившись. По лбу стекал липкий, холодный пот, а спину покрывала дрожь. Мои и без того большие серые глаза расширились до размеров блюдец.
- Они зовут нас, – прошептала Марина, ее голос дрожал.
- Кто именно? – напряженно спросил Шурик.
- Те, кто там навсегда остался, – ответила Марина.
        В ее взгляде мелькнул тот же страх, что и у Лены.
- Что это? – выдохнул наш лидер, указывая на тени.
- Черти, наверное, - отозвался я нарочито небрежным тоном, - хотя больше похожи на полтергейстов либо барабашек с водяными.
        Силуэты двигались в каком-то ритме, словно танцуя в беззвучном ритуале. Шепот становился все громче, настойчивее. Теперь это был уже не шепот, а хор голосов, зовущих, требующих, упрекающих, взывающих к совести и морали. Костер резко погас, словно его залили водой. Тьма обрушилась на нас волной.
- Ох, мама! Моя любовь – Барак Обама! – проворчал я себе под нос.
- Фонари! Живо! – рявкнул Петров, опомнившись от шока.
        Мы судорожно нащупывали в рюкзаках фонарики. Шурик включил свой. Луч света дрогнул, выхватывая из темноты палатку, деревья, траву. Тени исчезли так же внезапно, как и появились. Шепот стих. Снова повисла гнетущая тишина.
- Ни х** себе лазерное шоу! – пролепетал Петров, матерясь и вытирая со лба пот носовым платком.
- Ага. Веселое приключение вышло. Обязательно расскажу о нем внукам, если доживу до рассвета, – поддел я Лену, обещавшую незабываемый тур. – Даже на смертном одре не забуду сегодняшнюю ночь.
       Миниатюрная синеглазая блондинка крестилась, беззвучно бормоча какую-то молитву, и виновато пожала плечами. Марина упала в обморок рядом с палаткой. Я занялся дыхательной гимнастикой, чтобы успокоиться. Но в этот раз не сработало. Я вновь расстегнул пуховик, вынул из кобуры "ТТ", отсоединил обойму, извлёк из рюкзака масленку, ершик и принялся смазывать механизм, разобрав реликвию на четыре комплектующих части отвёрткой. Луч фонарика, лежащего в пожухлой траве, освещал импровизированную площадку. Сначала детали выскакивали из дрожащих пальцев. Потом я вошёл в транс, напевая о нелегкой судьбе советской милиции полушепотом, и вскоре заметил, как тремор постепенно прекратился. Примерно через восемь минут я вновь собрал оружие, закрутил крышку масленки и убрал принадлежности в рюкзак. Вопреки бледному лицу и по-прежнему расширенным от ужаса глазам, я ощущал себя гораздо увереннее, чем раньше. Вернув раритет в кобуру под курткой, я застегнул молнию, налил в крышку от термоса кипяток и залпом выпил его, выдыхая пар из носа и рта одновременно. Мысленно я вновь поблагодарил покойного прадеда за такой метод психотерапии, но промолчал, сцепив болтливый язык зубами.
    Ночная тишина окутала нас, заставляя замереть на месте. Воздух был густым и неподвижным, а в ушах стучала кровь. Лена, дрожа всем телом, с трудом выдохнула: . - - Мы... мы это видели? - Ее голос дрожал, словно струна.
- Да. Все, – глухо ответил Шурик, его слова прозвучали как приговор.
- Что происходит? – Лена впилась взглядом в брата, пытаясь найти ответы в его глазах.
        Шурик лишь пожал плечами.
- Может, стоит привести Марину в чувство? – упрекнул меня Петров, его голос звучал напряженно.
- Нет. Пусть пока отдохнет, – прохрипел я, мой голос внезапно стал хриплым. – Так для нее  лучше.
- Что здесь происходит? – Лена начала терять терпение.
       Наш проводник молчал, его бледное лицо, освещенные фонарем, выражало искреннее недоумение. Глаза его были широко распахнуты, устремленные на стену старого особняка.
- Без понятия. Мало вводных, – Шурик всплеснул руками. – Никогда такого не встречал. Может, это коллективная галлюцинация? Усталость, страх, или болото выделяет какие-то газы?
- Ты хочешь сказать, мы все четверо увидели один и тот же мираж? – я не удержался от сарказма.
- Такое возможно, если болото выделяет угарный газ,  – Шурик отчаянно цеплялся за любую соломинку. – Серёга, ты случайно ничего в чай не подмешал?
- А какой смысл? – я пожал плечами. – Мне нужны вы живыми и здоровыми. Без вас я не получу гонорар за клад.
- Цинично , но логично,- отозвался Петров.
          Я кивнул.
- Нет, Шурик. Это было реально, – возразила Лена, качая головой.
- Тогда что это за игра света и тени? – младший Петров насторожился.
          Никто не мог дать ответа.
- Нужно пережить ночь. Залезаем в палатку, застегиваем вход. Выставляем часовых. Дежурим по очереди, – я решил взять командование на себя и полез в рюкзак за сухарями. – Утром уходим без лишних разговоров.
- Утром? Обязательно на рассвете? – пролепетала Лена.
- Если хочешь, можешь ждать до завтрашнего вечера. Я здесь ни минуты больше не останусь, – Петров пожал плечами и вместе с сестрой забрался в палатку.
       Я осторожно перенес Марину под брезент, уложил в спальный мешок. Втроем, хоть тесновато, но теплее и не так страшно. Шурик включил фонарь и повесил его на крючок у входа. Застегнув молнию снаружи, я развел костер и остался дежурить. Сон как рукой сняло.
- Я первым подежурю. Потом Саша. Девчонки пусть поспят подольше, – крикнул я напоследок и включил фильм на смартфоне через наушники.
- Я не смогу уснуть, – прошептала Лена.
- Постарайся. Подумай о чем-нибудь хорошем. Например, о том, что идешь к стоматологу, – попытался я ее утешить.
- Будто в моей жизни нет ничего приятнее, чем поход к дантисту, – огрызнулась Лена.
         Шутка не удалась.А жаль.
- Ладно. Проехали. Спи давай, – сказал я, перемотав запись на начало и прибавив громкость, чтобы товарищи не отвлекали.
- Попробуй уснуть. Завтра нам понадобятся все силы, – посоветовал Шурик, мягко обняв Лену за плечи.
        Лена улеглась между Мариной и братом. Петров сосредоточенно изучал на экране смартфона фотографии и видео из сатанинского подвала, пытаясь найти подсказку в символах на алтаре стенах. Время до рассвета тянулось мучительно. Лена пристально смотрела на брезентовый потолок палатки, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Я сидел у костра, зевая и освещая фонариком горизонт. Снаружи было слишком тихо. А потом начались звуки. Сначала далекие, едва различимые. Шорох пожухлой травы. Будто кто-то идет. Потом ближе. Ветки хрустят под чьими-то ногами. Еще ближе. Я напрягся.  Выключил фильм. Убрал смартфон с  наушниками в рюкзак за спиной. "Вечер перестает быть томным", - пронеслась ироничная мысль в моей голове. Привычно расстегнул пальцами молнию на пуховике. Рукоять "ТТ" привычно скользнула в ладонь. Щёлкнул предохранитель. Лена наблюдала за моим силуэтом, отражающимся в брезенте. Шаги приближались. Медленными, размеренными шагами кто-то бродил вокруг палатки, обходя её по кругу снова и снова.
- Кто здесь? Представься! – властно рявкнул я командирским голосом.
       А в ответ лишь гаденький смех и тишина. Шаги прекратились.
- Покажитесь! Это приказ! – вновь рявкнул я в темноту, – Выходи, подлый трус! Или я выстрелю!
       Ничего. Потом практически над ухом раздался шепот. Тот самый, что мы слышали раньше. Но теперь он находился совсем близко. Казалось, что незнакомец склонился прямо надо мной в нескольких сантиметрах. Чей-то голос что-то шептал на непонятном языке, слова были вязкими, тягучими, словно смола, и от них по коже бежали мурашки. Я замер, не смея пошевелиться, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. Внутри все сжалось от первобытного страха. Это не  похоже на галлюцинацию. Это было слишком реально, слишком ощутимо.Лена судорожно вцепилась в руку брата, лежа на спине в палатке в спальном мешке, и устремила свой взгляд на вход.Снаружи клубилась тьма. Сквозь узкую щель в застёжке видимость оказалась практически нулевая. Шёпот продолжался. Слова казались непонятными, но интонация... В ней звучало что-то требовательное,властное.Словно кто-то приказывал им выйти из укрытия. Шурик протянул было руку к застёжке, обуреваемый любопытством.
- Не открывай, - прошептала бледная, как мел, Лена.
- И не собирался, - тихо отозвался Петров.
        Внезапно палатку тряхнуло, Словно кто-то пнул её снаружи. Потом ещё раз и еще. Палатка ходила ходуном Что-то билось о брезент, пыталось прорваться внутрь. Шурик с Леной схватился за колышки, удерживающие брезент, тщетно стремясь помешать их выпаданию из земли. Лена зажмурилась, зажав уши ладонями. Удары по брезенту продолжались. Становись сильнее. И вдруг прекратились
- Серёга, чего буянишь? – раздался ее полный ужаса шёпот из недр палатки.
- Тихо! – прошипел я, не отрывая взгляда от темноты, где, казалось, таилось нечто невидимое, но ощутимое, - это не я.
- А кто? - уточнила блондинка.
- У меня нет такой информации, - я растерянно пожал плечами, водя стволом из стороны в сторону.
- Наивный смертный,полагаешь,тебе поможет твой раритет?- услышал я чей-то насмешливый голос над самым ухом.Но слова уже по-русски.
- Уверен! - сердито огрызнулся я в ответ и зачем-то добавил: - это в бога я не верю.А в оружие  да.
- А как поступишь, когда твоя игрушка заклинит?- вновь съехидничал голос невидимки.
- Тогда я спляшу на твоей могиле пристрелив, как собаку, - воинственно заявил я, - а затем простыну и начну много сморкаться.
- Да ты оптимист, - мерзко хохотнул призрак, - но я тебе прощу твою дерзость, когда склонишь передо мной колени и начнёшь молить о пощаде.
- Шиш тебе. Мечтать не вредно.Вредно не мечтать, - теперь уже я презрительно фыркнул, - иди сюда, трусишка. Побью несильно, но  больно.Русские не сдаются. Запомни.
      Шепот исчез так же внезапно, как и начался. Наступила абсолютная тишина. Долгая, гнетущая, наполненная ожиданием. Я сидел снаружи у палатки, не шевелясь, и вслушиваясь в каждый шорох.Поленья мирно потрескивали в костре.
- Что там? – снова спросила Лена, её голос дрожал.
- Ничего; никого нет, – соврал я, не желая пугать их еще больше. – Показалось.Попробуй уснуть. Извини, что разбудил.
- Уснёшь тут с тобой.Орешь, как потерпевший. - ворчал Петров.
- Думай, как хочешь, но я тут ни при чем, - хрипло выдавил я из себя, вытирая левым рукавом пот со лба.
- Что это было? - всхлипывала Лена, робко высунув голову во двор.
- Не знаю, - Саша по-отечески обнял ее, - я так же ошарашен, как и ты.
       Я многозначительно хмыкнул, но промолчал. Я знал, что это не показалось. Я чувствовал это. Ощущал присутствие чего-то чуждого, враждебного. Мои пальцы крепче сжали рукоять пистолета. Я не мог позволить этому чему-то навредить им.
- Я пойду проверю, – сказал я, уже поднимаясь.
- Нет! – в один голос воскликнули Лена и Шурик.
- Не надо, Серёга, – прошептал Шурик. – Оставайся здесь. Мы в безопасности в палатке.
- Безопасность лишь иллюзия, – озвучил вслух очередную мысль я, но подчинился, убирая оружие в наплечную кобуру под пуховиком.
       Лена закрыла лицо руками и тихо плакала. Она не могла больше. Она хотела домой; мечтала о том, чтобы все это поскорее закончилось.
- Потерпи, сестрёнка.Скоро рассвет. Утром все закончится, - твердил Саша, поглаживая волосы напарницы.
      Лена поднялась на ноги. Её трясло. Она посмотрела на электронные часы на экране смартфона. Они показывали три утра.
- Сколько ещё до рассвета?-уточнила Лена.
- Около четырёх часов, - зевая, ответил Шурик.
- Мы так долго не выдержим, - Лена запаниковала.
- Выдержим. Мы обязаны, - стараясь казаться уверенным, отозвался Алекс.
После небольшой паузы он заботливо продолжил:
- Понимаю твое беспокойство. Но если бы там ходили люди, Серега бы их спугнул. Никто не захочет напасть на вооруженного человека, - шептал Петров.
     Он вынул из рюкзака снотворное, выпил сам и протянул сестре. Тяжело вздохнув, синеглазая блондинка закинула в рот белую таблетку, запивать водой из кружки. Оба Петрова забрались в спальные мешки, долго ворочались, но вскоре уснули. Им снились жуткие кошмары.
      Я вернулся к костру, подбросил дров, чтобы пламя стало ярче. Огонь давал хоть какое-то   ощущение защиты.Время до рассвета тянулось бесконечно. Каждый шорох, треск ветки заставлял меня вздрагивать. Я чувствовал, как напряжение нарастает, воздух вокруг становится все более плотным и тяжелым. Я смотрел на палатку, где спали мои товарищи, и молился, чтобы рассвет наступил как можно скорее. Чтобы этот кошмар закончился. Чтобы мы смогли уйти отсюда, пока не стало слишком поздно. Я ощущал, что молитва бесполезна. Но старался погрузить себя в спасительный гипнотический транс, в котором легче пережить эту жуткую ночью.Я не знал, что мы видели у особняка, но одно я знал точно – это место было проклятым. И мы оказались в его ловушке. И теперь нам предстояло выбраться из нее, сохранив не только жизнь, но и рассудок. 
      Шепот возобновился несколько часов спустя. Теперь он звучал одновременно со всех сторон, окружая палатку. Десятки, сотни голосов. Они звали, умоляли, угрожали, требовали. Я слышал приглушенный плач Лены во сне сквозь брезент и напряженное сопение Петрова. Саша с Леной замерли,тяжело дыша. Я медленно, стараясь не издавать ни звука, поднял фонарик и направил луч в сторону, откуда доносился шепот. Пусто. Только деревья, черные силуэты на фоне едва зарождающегося рассвета.               
                Глава 4. Семейная драма фон Либенштайнов.
       Пробуждение было странным. Лена не могла вспомнить, когда именно отключилась, но смартфон показывал уже семь утра. Рядом сидел брат, Саша, с покрасневшими от бессонницы глазами, облокотившись на рюкзак. Марина тоже не спала, лежа на спине и уставившись в потолок палатки, с темными кругами под глазами. Лена приоткрыла молнию и выглянула наружу. Я, как ни в чем не бывало, спал, прислонившись к дереву, с рюкзаком вместо подушки. Вокруг царила непроглядная тьма, словно плотная завеса, окутавшая старинный особняк, болото и весь лес.
- Саша, посмотри, – тихо позвала Лена.
      Алекс выглянул и замер от удивления.
- Что за чертовщина?! – вырвалось у него,- где солнце?
- Доброе утро, напарники, – пробормотал я, окончательно просыпаясь и разминая затёкшие мышцы. – Сам видишь, нету его, – махнул я рукой сквозь зевоту и налил себе кофе из термоса.
     У всех нас четверых, часы показывали семь утра, но снаружи была непроглядная ночь. Ни единого намека на рассвет. Черное, беззвездное небо нависало над поляной, а плотный, почти осязаемый смог висел в воздухе.
- Это невозможно! В семь утра уже должно светать, даже зимой! – недоуменно ворчал Петров, оглядываясь. – Но солнца нет.
- И невозможное возможно, – безэмоционально ответил я и отправился собирать хворост для костра.
       Шурик, с фонарем в руках, выбрался из палатки и включил его. Тонкий луч света с трудом пробивался сквозь мглу, чернота неохотно отступала, но тут же смыкалась вновь. Марина села на спальный мешок, обхватив себя руками.
- Что происходит? Почему не светает? – бормотала она, на грани нервного срыва. – Может, часы сбились?
- К сожалению, я не могу тебе ничего толком объяснить, – мягко сказала Лена, обнимая подругу. – Лучше пойдем готовить завтрак. На голодный желудок думать неприятно.
      Марина глубоко вздохнула и согласилась, полезла в рюкзак за едой. Лена помогла ей выбраться из палатки. Пока я разводил костер, девушки ловко сооружали бутерброды. Я же налил всем ароматный кофе из стального термоса с загадочной гравировкой на дне и пригласил к столу.
- Какой у тебя загадочный термос, Серёга, – заметила Лена, пытаясь сменить тему. – Утром из него льется кофе, а днем – чай.
       Я на мгновение побледнел, вспомнив, как год назад "позаимствовал" этот термос из подсобки аптеки "Мираж" в качестве компенсации. Но быстро взял себя в руки.
- Да, он волшебный, – буднично ответил я, показывая гравировку. – За ночь сам восстановил весь объем жидкости.
      Я перевернул герметично закрученный предмет и показал гравировку на дне: "SCP 3020. Класс безопасный. Самостоятельно восстанавливает весь объем жидкости".
- Где ты его нашел? – спросила Марина.
- В одной заброшке, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Завидуйте, смертные, махнул, не глядя.
        Мои товарищи, измученные бессонной ночью, не оценили шутку. Я промолчал. Сверив показания всех смартфонов, мы убедились, что время на них верное.
- Все часы одновременно сбиться не могли. Значит, время настоящее. Но рассвета почему-то нет, – задумчиво проговорил Шурик, пережевывая бутерброд.
- Аномалия, однако, – усмехнулся я.
- Это проклятая усадьба что-то с нами делает, – прошептала Марина.
- Угу, – вяло отозвался я.
       После завтрака мы собрали вещи, оставив палатку и спальники. Главное – поскорее выбраться отсюда. Шурик открыл карту и сверился с компасом.
Шурик, сверившись с картой и компасом, уверенно заявил:
- Нам на юго-восток. Держимся направления, восемь километров до машины.
       Лена, уже с рюкзаком за спиной, коротко бросила:
 - Уходим отсюда.
- Я готова, - Марина кивнула.
       Мы включили фонари. Их лучи с трудом пробивались сквозь густую, словно кисель, темноту. Шурик шел впереди, за ним Лена, а замыкала наш небольшой отряд Марина, вздрагивая от каждого шороха. Я шел последним, оглядываясь и сдерживая желание достать оружие. Лес встретил нас странной, живой мглой. Скрюченные, почерневшие от гнили деревья возникали внезапно, как призраки, прямо перед глазами. Приходилось двигаться медленно, ощупывая трясину палками.
- Держитесь вместе, не отставать! – командовал Петров.
       Мы шли, сосредоточенно глядя вперед, по направлению к заброшенному поселку "Каменка", рядом с которым стояла машина. Болото хлюпало под ногами, ветки хлестали по лицу, колючки цеплялись за одежду. Лена спотыкалась, но упорно шла вперед. Главное – подальше от этой проклятой усадьбы.Прошло несколько часов.
- Шурик, мы должны были уже половину пути пройти, – заволновалась Марина.
- А вон ту рощу я вижу не в первый раз, – добавила Лена.- Мы ходим по кругу, Саня.
        Петров не поверил, но Лена показала зарубки на деревьях, сделанные ножом, и даже несколько меток, нацарапанных с разных сторон.
- Вижу, – нахмурился Петров, но продолжил путь.
        Еще через час Алекс остановился.
- Что не так, Шурик? – спросил я.
- Да тут всё не так, – угрюмо отозвался проводник.
        Лучи фонарей осветили монументальное здание с шершавыми каменными стенами, заколоченными окнами и башенкой. Усадьба. Петров выругался.
- Что за наваждение, Серёга? Мы пришли в ту же точку, откуда начали! – озадаченно ворчал Алекс.
 - Аномалия, однако, – философски заметил я.
- Но так не бывает! Это не реально! – Шурик отказывался верить фактам.
- Привыкай к новой реальности, братишка, – криво усмехнулся я.
- Реальность у всех одна, – упрямо твердил Петров.- Лишь у тебя, Серега, реальностей почему-то две.
- По версии телеведущего Прокопенко предки всего  человечества жили на планете "Фаэтон" эпоху динозавров на "Земле". Они перемещались между мирами,используя природные порталы. На месте которых построили подобие лифта.
         Петров презрительно фыркнул:
- Бред сивой кобылы.
         Я усмехнулся. Десять лет назад я бы согласился с ним, но загадочные обстоятельства меняли мое мнение.
- Ты утверждаешь, что рядом с палаткой, откуда мы вышли, если точка "А" и мы попали в точку "Б" около особняка Либенштайнов через природный телепорт?- догадалась Лена.
- Именно, - я кивнул.
- Да ну. Бред какой-то, - буркнула Лена.
        Я многозначительно хмыкнул с усешкой уголками губ.
- Нет! – выдохнула Марина. - Я этого не вынесу.
 - Мужайся,ушастик,  – обнял я ее за плечи.
- Что за чертовщина! Мы шли строго по компасу на юго-восток и никуда не сворачивали! – сердито твердил Алекс, - мы не моглзаблудиться в трех соснах.
- Значит, могли, – равнодушно пожал я плечами.
- Вероятно, мы шли по кругу, – сказала Лена дрожащим голосом.
- По кругу?! Три часа подряд?! Да я проверял каждые десять минут! – возмущенно вопил Петров.
       Лена почувствовала,как внутри что-то ломается. Она пятилась назад, мотая головой.
 - Нет! Нет! Это не правильно! Мы должны были уйти!" – чуть не плача, визжала Марина. - Мы обязаны...
- Успокойся. Истерикой ситуацию не исправишь, – в моём тоне зазвучал металл. Я попытался обнять рыжую пианистку, но она вырвалась и убежала в темноту, её крики быстро затихли, поглощённые вязкой мглой.
- Марина! – крикнул Шурик, но его голос потонул в хлюпанье болота.
       Лена, бледная как полотно, смотрела на то место, где только что стояла Марина. Её глаза были полны ужаса, но в них промелькнула и какая-то странная решимость.
- Она не выдержит одна, – прошептала Лена, её голос дрожал. - Мы должны её найти."
- Найти? – Шурик посмотрел на неё с недоверием. - Мы еле выбрались из этого проклятого места, а теперь ты предлагаешь вернуться в кромешную тьму, где даже компас не работает?
- Но она наша подруга, – тихо сказала Лена. - Мы не можем её бросить.
        Я посмотрел на Шурика. Его лицо было напряжено, разум боролся с необъяснимым. Он был человеком фактов, человеком логики, и эта ситуация выбивала его из колеи. Но я видел и другое – страх, который он пытался скрыть за бравадой.
- Лена права, – сказал я, мой голос был ровным, несмотря на внутреннее напряжение. - Мы не можем её бросить. Но и бросаться сломя голову в неизвестность – тоже не выход.
      Я снова посмотрел на усадьбу. Она стояла перед нами, как немой свидетель нашего бессилия. Её окна, заколоченные досками, казались глазами, наблюдающими за нами с безразличным спокойствием.
- Эта усадьба … как будто притягивает нас обратно, – пробормотал Шурик, его голос был полон отчаяния. - Мы шли на юго-восток, я проверял компас каждые десять минут! Как мы могли вернуться сюда?
- Может, дело не в направлении, а в чём-то другом, – предположил я, вспоминая слова Прокопенко, - Может, это место не хочет нас отпускать. Может, оно нас … тестирует.
- Тестирует? – Шурик презрительно фыркнул. - Ты всё ещё веришь в эту чушь? Это просто болото, аномальная зона, что угодно, но не 'тесты'!
- А что, если это и есть реальность, Шурик? – я посмотрел ему в глаза, - Реальность, где законы физики работают иначе. Где мы можем ходить по кругу, несмотря на все наши усилия. Где нас могут затягивать обратно в места, от которых мы пытаемся убежать.
        Лена подошла ко мне, её рука легла на моё плечо.
 - Я не знаю, что это, Серега. Но я понимаю, что Марина там, одна. И мы должны её найти.
       Я кивнул.
- Хорошо. Мы вернёмся. Но не вслепую. Мы будем действовать осторожно. Лена, ты помнишь, где оставила зарубки?
- Да, – ответила она, её голос стал твёрже. - Я помню. И я уверена, что мы не ходили по кругу. Мы шли вперёд. Но что-то  нас возвращало.
       Шурик тяжело вздохнул. Его рациональный ум всё ещё бунтовал, но он видел решимость в наших глазах.
 - Ладно. Но если мы снова окажемся у этой проклятой усадьбы, я не знаю, что мы будем делать. Но я готов. Только давайте без глупостей.
       Мы снова включили фонари. Четыре луча, теперь уже с тревогой, пронзали вязкую мглу. Шурик, сжимая компас так, будто он мог вырваться из его руки, снова занял место в авангарде. Лена, с решимостью, которая казалась выкованной из страха, шла за ним. Я замыкал наш маленький отряд, чувствуя, как каждый шорох, каждый треск ветки под ногами отдается в груди. Мы двинулись обратно, в сторону, откуда, как нам казалось, мы пришли. Лес встретил нас той же гнетущей тишиной, той же плотной, живой темнотой. Скрюченные деревья, словно костлявые руки, тянулись к нам из небытия. Болото хлюпало под ногами, но теперь в этом звуке слышалась не просто влага, а какая-то зловещая насмешка.
- Держитесь вместе, – повторил Шурик, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Он был полон сомнения, которое, казалось, пропитывало воздух вокруг нас.
        Мы шли. И я чувствовал, как время искажается. Казалось, прошло несколько часов, а может, и всего несколько минут. Лена двигалась, внимательно осматривая стволы деревьев. Её взгляд был напряжен, но в нем читалась надежда.
- Вот! – воскликнула она вдруг, осветив лучом фонаря знакомый клён. Здесь я оставляла зарубку.
       Мы подошли ближе. На стволе действительно виднелась глубокая царапина, сделанная ножом. Но рядом с ней, словно насмехаясь, виднелись другие, более старые метки. И они были… другими. Не такими, как те, что оставляла Лена.
- Это не мои, – прошептала она, её голос дрожал.- Я уверена.
      Шурик снова достал компас. Стрелка металась, словно обезумевшая, не находя себе места.
- Что за чертовщина? – пробормотал он, его лицо было бледным. - Компас сходит с ума.
- Может, дело не в компасе, – сказал я, глядя на усадьбу, которая снова начала вырисовываться сквозь мглу. Она стояла перед нами, такая же монументальная и зловещая, как и прежде. - Может, дело в этом месте.
- Она ещё здесь, – прошептала Лена, её глаза были прикованы к окнам усадьбы. - Я чувствую её. Марину.
- Мы должны идти к ней, – решительно сказала она, делая шаг вперед.
- Нет! – Шурик схватил её за руку. - Ты с ума сошла? Мы только что отсюда выбрались! Мы не можем туда вернуться!
- Но она одна, – повторила Лена, её голос был полон отчаяния. - Она там, в темноте, одна. И она боится.
        Я посмотрел на Шурика. Его рациональный ум боролся с необъяснимым. Он был человеком фактов, человеком логики, и эта ситуация выбивала его из колеи. Но я видел и другое – страх, который он пытался скрыть за бравадой.
- Лена права, – сказал я, мой голос был ровным, несмотря на внутреннее напряжение, - Мы не можем её бросить. Но и бросаться сломя голову в неизвестность – тоже не выход.
       Я снова посмотрел на усадьбу. Она стояла перед нами, как немой свидетель нашего бессилия. Её окна, заколоченные досками, казались глазами, наблюдающими за нами с безразличным спокойствием.
       Внезапный шорох заставил меня обернуться. Луч фонаря выхватил из темноты Марину, сжавшуюся под кустом. Её плечи сотрясались от рыданий, а крики вырывались наружу с новой силой:
— Нет! Это неправильно! Мы уходили! Мы пытались убраться отсюда! Это место… оно не отпускает! Мы никогда не выберемся!Ночь не кончается! Мы видели тени! Слышали голоса. Это реально!
       Алекс молчал. Его рассудок отказывался воспринимать происходящее. Но факты оказались неопровержимы.
       Увидев Петрова, рыжая пианистка набросилась на него с обвинениями:
— Это всё ты! Ты втянул нас в это!
— Успокойся, — мой голос прозвучал ледяным тоном. Под суровым взглядом Лены я добавил чуть мягче: — Пожалуйста, прекрати. Ты мешаешь думать.
— Ах, я мешаю? Может, мне тогда уйти? Исчезнуть в этом болоте навсегда?! — визжала Марина.
      Её разум явно помутился. Я подошёл ближе и незаметно надавил на точки на её сонной артерии. Марина вздрогнула и через полминуты потеряла сознание.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Петров.
— Обычный обморок. Не обращай внимания, — нарочито небрежно отмахнулся я и подхватил пианистку.
      Перекинув её через плечо, я вернулся к палатке. Аккуратно уложил Марину на спальный мешок.
— Лена, останься с ней. Я с Алексом пойду осматривать библиотеку в особняке, — скомандовал я.
— Ни за что! Я не останусь одна, — запротестовала блондинка. — А вдруг волк нападёт? Или медведь?
— Здесь на тебя скорее орда зомби нападёт, чем медведь, — пошутил я и тут же получил пощёчину.
      Расстегнув пуховик, я достал "ТТ" и протянул его напарнице рукояткой вперёд, ободряюще похлопав по плечу.
— Я не умею этим пользоваться, — возразила она.
— Научишься по бразильской системе, — усмехнулся я.
— Это как? — не понял Петров.
— Когда другого выхода нет, — снисходительно пояснил я.
      Оба Петровых угрюмо стояли, глядя на обветшалый особняк, и понимали правоту Марины. Что-то держало нас здесь. Не выпускало.
- Не понимаю. Как законы физики вдруг перестали работать без видимой причины, - ворчал Алекс.
- Тем не менее, это факт.Смирись, - я сердито нахмурил брови, - не время раскисать.
- Сверхъестественного не существует, - упрямо твердил проводник,теребя волосы голове, - тот мир, к которому я привык, однополярный,плоский, предсказуемый, логичный. И другим быть не может.
- Это началось после посещения ритуальной комнаты, - вспомнила Лена, - может, она активизировалась?
- Либо ее забыли выключить, - мрачно подытожил Саша,испытывая разрыв шаблона, - если Фридрих начал магический ритуал и не завершил, то всё выглядит логично.
       Я тихим вздохом покачал головой. Мол. ты же видишь.Тогда зачем спрашиваешь?
— Сань, идём. Надо использовать последний шанс, — я взял друга за руку и решительно поднялся на крыльцо, - изучишь архив Либенштайна. Может, что-нибудь придумаешь. Надо завершить ритуал или дезактивировать.
- И где ты возьмешь нужную информацию? В библиотеке? Интернета нет, - скривилась Лена.
- Почему бы и нет? - я равнодушно пожал плечами.
- Ты собираешься вернуться туда после того, что там увидел? - Лена пришла в ужас.
       Но я не слушал.
      Мрак сгущался, пожирая последние отблески фонарей, что мы с Петровым несли, пробираясь к старинному особняку. Их свет, некогда яркий, теперь лишь робко мерцал, прежде чем окончательно раствориться в непроглядной мгле. Лена с Мариной остались позади, одни, в этой наступающей темноте. Мы же с Шуриком остановились перед исполинской дубовой дверью, которая, словно застывшее приглашение, оставалась приоткрытой. Из зияющего проема сочилась тьма, густая и леденящая.
- Ну что, за порцией дизлайков? – снова попытался разрядить обстановку я, но Саша лишь угрюмо промолчал. Его мысли были далеко, с девушками.
- Я за них волнуюсь, – признался он, – как они там?
 – Не переживай. Лена вооружена. Она справится.- С этими словами я положил руку на резную бронзовую ручку, украшенную вензелем, и потянул дверь на себя.
       Не смазанные петли издали протяжный, стонущий скрип, и дубовая дверь распахнулась, открывая взору холл, окутанный могильной тишиной. Желтые лучи фонарей скользили по потускневшим портретам и пыльным стенам, рисуя картины былого. Все казалось прежним, но атмосфера изменилась неуловимо. Воздух стал плотнее, тяжелее, словно обрел осязаемость. Свернув направо, мы оказались в гостиной. Шурик направился к книжному шкафу, внимательно изучая каждый фолиант.
- Не то, – мрачно хмыкнул он, - здесь только поэзия и краеведческая литература. Пойдем наверх, в кабинет Фридриха. По логике, там должен быть какой-нибудь дневник с информацией.
- А это не подойдет? – я вынул из рюкзака рукопись баронессы.
       Саша сначала оживился, но, прочитав текст, помрачнел.
 - Опять мимо. Генеалогическое древо семьи Либенштайн. Церемония бракосочетания, рождение сына. О демонах там ни слова,  – он вернул мне трофей, – хотя для диссертации сойдет.   
       Мы направились к лестнице. Каменные ступени скрипели под ногами, а перила оказались липкими от какой-то неведомой субстанции, которую я предпочел не выяснять. Второй этаж встретил нас длинным коридором с вереницей дверей по обеим сторонам. Я толкнул первую попавшуюся. Спальня баронессы. Я уже бывал здесь. Большая кровать с балдахином, изъеденным молью, и гардероб с треснувшим зеркалом.
- Ничего интересного, – Саша заглянул внутрь, – идем дальше.
        Следующей оказалась сантехническая комната со старинной чугунной ванной на ножках и умывальником. Затем еще одна спальня, а за ней – гостевая, судя по скромной обстановке. Четвертая дверь оказалась заперта. Петров навалился плечом, но она не поддавалась. Я достал из рюкзака отмычки и присел на корточки. Саша светил фонариком на замок. Я вставил проволоку и осторожно двигал ею из стороны в сторону, пытаясь нащупать скрытый механизм.Вскоре раздался тихий щелчок, словно сама дверь сдалась под натиском моей настойчивости. Я выдохнул, вытирая пот со лба рукавом, и толкнул дубовую створку от себя. Заунывный скрип ржавых петель нарушил могильную тишину, возвещая о нашем вторжении. Кабинет. Он предстал перед нами во всей своей мрачной красе: массивный письменный стол из темного дерева, вдоль стен – ряды книжных шкафов, уютные кресла, на столе – глобус на изящной подставке, пара резных серебряных канделябров с огарками белых свеч. Все покрыто вековой пылью, но сохранилось с удивительной целостностью, словно время здесь остановилось.
- Вот это да! – благоговейно воскликнул Алекс, приближаясь к столу. Его глаза горели любопытством, отражая тусклый свет фонаря.
       На столешнице покоились чернильница с высохшими чернилами, гусиное перо и промокашка. Обстановка была такой, словно хозяин, господин Фридрих, только что вышел на минутку. Саша достал смартфон и принялся методично фотографировать каждый уголок, каждый предмет, словно пытаясь запечатлеть саму атмосферу этого места. Затем он осторожно открыл один из ящиков стола и извлек оттуда пухлую папку с документами. Развязав ветхую тесьму, он достал пожелтевшие, но все еще читаемые рукописи. Счета, деловые письма, финансовые отчеты – все на немецком языке, но для Саши это не препятствие.
- Тут обычные отчеты по управлению поместьем, – сообщил Шурик, пробегая глазами по строкам, – ничего особенного. Стоп! – его голос внезапно изменился, став напряженным. Он достал конверт. На нем красовалась надпись: "Господину Фридриху фон Либенштайну. Лично и конфиденциально".
       Саша осторожно открыл конверт, его пальцы слегка дрожали. Он взял листок, покрытый твердым, уверенным почерком, в руки. С замиранием сердца я посмотрел на друга и присел на спинку кресла. Мебель протяжно скрипнула под моим весом, но выдержала, словно разделяя наше напряжение.
- Мой дорогой Фридрих, пишу вам в последний раз с предостережением, – начал читать вслух Алекс по-русски, синхронно переводя текст, – умоляю вас, отмените церемонию, запланированную на двадцать четвертое октября. То, что вы задумали, не просто опасно. Это самоубийство. Врата, которые вы собираетесь открыть, ведут не к знаниям и силе древних, как вы думаете, а в царство теней и кошмаров. Я изучал магию ВУДУ двадцать лет. И видел, к чему приводят обряды, проведенные неподготовленными людьми. Существа по ту сторону портала не дадут вам того, чего вы желаете.Они заберут всё: жизнь,семью, душу. Если вы всё же решитесь провести ритуал, знайте: обратного пути нет. То, что придет сюда через врата ада, останется тут навсегда. Ваш дом станет их домом.Ваш мир превратится в их охотничьи угодия. Прошу вас одумайтесь, пока не поздно"
подпись: "Ваш искренний друг и наставник Генрих фон Отто Шульц. 20 октября 1904 года".
      Алекс замер. Его возбужденный взгляд был прикован к последним строкам, словно они выжжены на его сетчатке. Тишина в кабинете стала еще более гнетущей, чем прежде. Казалось, сам воздух застыл в ожидании, впитывая в себя каждое слово, каждый намек на ужас, который таился в этих строках. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок, несмотря на духоту старого дома. Что же там, за этими вратами? И что за церемония, столь опасная, что ее автор называет ее самоубийством? Вопросы роились в голове, но ответов не было. Только мрак, сгущающийся вокруг, и ощущение, что мы ступили на порог чего-то неизведанного и пугающего.
- Вот это поворот! – удивленно выдохнул Саша. – Отто предупреждал его! Пытался остановить. Но барон не послушал и выпустил тех тварей. Про портал в ад ты оказался прав, Серега.
      Я кивнул с привычной усмешкой уголками губ и уточнил:
- В остальном прав ты.
- Про сам ритуал тут ни слова. Надо искать дальше, – задумчиво бурчал Алекс себе под нос. – Где же я видел этот чертов гримуар? В нем должны находиться подробности о сатанинском обряде и способе его закрытия. Память ни к черту от волнения стала.
      Саша сложил пергамент и вложил в конверт. Его пальцы дрожали от избытка эмоций. Он подошел к шкафу, распахнул дверцу и стал методично вынимать расставленные по алфавиту книги в старинных переплетах, читал названия и ставил на место. Философия, история, литература, живопись, музыка. Но на одной полке Шурик заметил том потемнее с истертым корешком. На обложке не было названия. Только желтой краской нарисована шестиконечная пентаграмма в круге, выполненная из рук и ног двух человек. Крайний слева стоял традиционно: ногами на земле и головой вверх. А тот, что справа – на макушке и пятками вверх. По краям располагались руны.
- А вот и гримуар, – обрадовался Петров и открыл книжицу.
     Страницы, исписанные от руки, пестрели смесью печатных букв и рукописных заметок. Немецкий текст перемешивался с загадочными знаками, непонятными схемами и рисунками.
- А что такое гримуар? – спросил я.
- Магическая энциклопедия с инструкцией по вызову духов, заклинаниям и прочей мистической ерунде, – пояснил Саша, углубляясь в текст. Его глаза возбуждённо заблестели.
- Боги! Тут описаны сотни обрядов по открытию разных природных порталов в параллельные миры, – сосредоточенно шептал Саша, нахмурив брови. – Выходит, барон Фридрих фон Либенштайн успешно открыл портал в ад?
- И ты его закроешь, – сурово заявил я.
- А вдруг не получится? – засомневался Петров.
- Сосредоточься. Всё когда-то в первый раз приходится делать, – я хлопнул друга по плечу левой рукой. – Думай, Шурик. Ты же командир. Сам разруливай ситуацию,которую создал, пригласив на сюда. На мне лишь силовая поддержка.
       Саша ощутил, как волосы на затылке встают дыбом. Он никогда не был ни храбрецом, ни героем. Но сейчас его выбора зависят четыре жизни, включая его собственную. Петров взял мой термос, налил в крышку жидкость залпом выпил её. Затем изумленно воскликнул:
- Как, черт возьми, простой кипяток превратился в алкоголь?!
- SCP 3020, - с привычной ухмылкой ответил я,пожимая плечами.
      Я налил себе  порцию, залпом осушил, крякнул, занюхал рукавом и подытожил:
- Хороший термос.Многофункциональный.
- Значит, всё, что происходит сейчас, последствия того обряда? – спросил Алекс, не веря своим глазам. Привычный спокойный мир дал глубокую трещину.
- Да, – я кивнул и продолжил: – братан, привыкай. Тебе еще много предстоит увидеть и узнать. Тайна мироздания открывается лишь тем, кто к этому готов.
       И подумал: "Я же свой первый психологический шок год назад испытал на ночном дежурстве в аптеке "Мираж"". Я хотел сказать что-то ещё, но услышал далёкий и отчетливый звук и напрягся. Рука потянулась к наплечной кобуре под пуховиком. Вспомнив о том, что безоружен, я чертыхнулся от досады и схватил со стола подсвечник. Скрип половиц. Кто-то ходил внизу.
- Серёга, ты слышишь? – Саша побледнел, как полотно.
        Я кивнул. Медленные, размеренные шаги приближались по каменным ступеням на второй этаж.
- Может, Лена с Мариной решила зайти? – предположил Саша.
         Я покачал головой:
- Нет. Они бы позвали нас по рации.
         Шаги осторожно приближались. Теперь они звучали совсем близко, в коридоре. Шурик быстро спрятал гримуар в рюкзак и взял меня за руку:
- Тихо. Уходим.
      Я кивнул. Мы выключили фонари и притаились. Саша прижался к столу, едва дыша от волнения. По его лицу тек пот. Незнакомец остановился прямо у двери кабинета. Тишина. Потом скрип. Дверная ручка начала медленно поворачиваться. Дверь открылась внутрь. Я замахнулся и замер, готовый запустить канделябром в лоб непрошенному гостю. В проеме никого не было. Только тьма. Но Саша ощущал, что там кто-то есть. Что-то стоит на пороге и смотрит на нас. Он не видел вошедшего, но чувствовал взгляд, холодный, нечеловеческий. Саша сжал мою руку так сильно, что стало больно. Секунда, две, вечность. Потом шаги удалились.
- Фух, пронесло, – прошептал я, опуская подсвечник.
- Тебя бы так пронесло, – сострил Шурик, вытирая пот со лба рукавом. Дверь осталась открытой.
- Может, сквозняк? – предположил Саша.
- Ты неисправим, – я вздохнул.
         Пальцы дрожали так сильно, что я едва сумел включить фонарь. Саша открепил рацию от ремня брюк:
- Лена, приём, как ты там? Как Марина?
         Послышался треск. Потом слегка встревоженный голос блондинки:
- Порядок. Марина еще не очнулась. А ты как?
        Саша открыл рот, но я покачал головой.
- Нашёл гримуар. Готовлюсь компоненты для ритуала, – сообщил нарочито бодро Саша.
- Что-то ты не веселый. Скрываешь от меня что-нибудь? – догадалась барышня.
- Нет, – солгал Саша, не моргнув и глазом. – Я потом с тобой свяжусь. Не переживай. Отключив прибор, толстяк повесил его обратно на пояс.
- Это не они, – растерянно пробормотал он.
- Что и требовалось доказать, – я кивнул.
       В голове проносились обрывки мыслей: этот гримуар, порталы, барон, и теперь вот это… нечто у двери. Нечто, что не оставило следов, но оставило ощущение ледяного присутствия. Это не просто вторжение, а исследование. Или предупреждение.
- Значит, мы здесь не одни, – констатировал Саша, его голос дрожал. – И это не просто старый дом, да?
- Нет, Шурик. Это демоническое гнездо. И, похоже, мы его потревожили, – я огляделся, пытаясь уловить хоть какой-то намек на то, что только что произошло. Но комната казалась прежней: пыльные книги, старинная мебель, и теперь – гримуар, как зловещий артефакт, открывший ящик Пандоры.
- Но кто это был? И что ему нужно? – Саша снова схватил гримуар, словно надеясь найти в нем ответы.
- Не знаю. Но одно ясно: мы должны закрыть этот портал. И, кажется, у нас есть инструкция, – я указал на книгу. – Ты босс, помнишь? Твоя задача – разобраться. Моя – помочь тебе выжить, если что-то пойдет не так.
        Впервые Саша пожалел о своей незыблемой роли лидера.
- Может. нафиг это командирство? Уволишь меня за охаивание отечественной порнографии  и осквернение пивной? - робко пошутил Шурик.
        Я сдержанно засмеялся:
- Уговорил. Увольняю тебя за сокрытие собаки Баскервилей, сотрудничество Пентагоном нелегальную вырубку леса.
        Петров облегченно вздохнул. Но я заявил:
- Однако это не освобождает тебя от моральной и уголовной ответственности за наш коллектив.
        Алекс налил еще порцию жидкости из термоса и залпом осушил ее. занюхав рукавом.
     Я почувствовал, как внутри нарастает напряжение. Этот случай был не похож на обычные дежурства. Здесь нет четких правил, только мистика и неизвестность. Но в глазах Саши я видел не только страх, но и решимость. Он был готов принять вызов, даже если это означало столкнуться с чем-то за гранью понимания.
- Ладно, – Саша глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. – Начнем с начала. Что нам нужно для ритуала?
       Я одобрительно кивнул и подошел к столу, отодвинув стул. С протяжным вздохом Алекс сел и вынул из рюкзака гримуар с различными схемами и символами, написанный на древне германском языке.
- Значит так, - прочистив горло кашлем, начал Петров, - для проведения заговора закрытия адского портала необходимо взять ДНК того человека,который его открыл, либо любого кровного с ним родственника и положить на демонический алтарь, капнув кровью, зажечь черные свечи и прочитать текст из рукописи.
- А в чем у нас ДНК содержится? Волосы, ногти, кожа? - стал рассуждать я вслух.
       Саша кивнул.
- Я видел в детской комнате старую расчёску с пучком волос. В теории должно сработать, - сообщил я скомандовал: - пошли сначала в детскую, а потом в подвал алтарю.
       Мы выбрались из кабинета Фридриха, прорезая тьму лучами фонариков. Вокруг царила мертвая тишина, ни единого признака жизни. По обе стороны от нас тянулись бесконечные ряды закрытых дубовых дверей.
— Ещё несколько комнат. Давай быстро проверим и уходим, — нервно пробормотал Петров.
— Сначала закроешь портал. Потом уходим, — сурово отрезал я.
      Саша протестующе застонал. Я ловко отпер очередной замок и распахнул дверь в небольшую комнату. Судя по всему, это была детская. На полу валялись самодельные игрушки, кресло-качалка в виде лошади, а под заплесневелым балдахином стояла маленькая деревянная кроватка. Мы вошли, освещая желтыми лучами изысканную по тем временам мебель. Сердце Алекса колотилось как набат. Я замер, затаил дыхание и прислушался. Никого. Показалось. Вздох облегчения. Двигаемся дальше.Следующее помещение было в лучшем состоянии. Обои, хоть и выцветшие, держались на стенах. Шкаф, письменный стол с учебниками, пустая чернильница с гусиным пером, промокашка, рюкзак на спинке стула, книжная полка – всё выглядело почти новым.
— Здесь жил ребёнок, — прошептал Саша.
— Таки да, — подтвердил я, пародируя Жванецкого.
       Саша осторожно двигался, стараясь не наступить на деревянных рыцарей, разбросанных по полу, и осматривал комнату. У дальней стены стояло пианино, покрытое толстым слоем пыли. Над кроватью висели детские рисунки. Пожелтевшие, но вполне различимые. Саша достал смартфон и принялся фотографировать, включив режим ночной съёмки. На одном рисунке была изображена семья: мужчина, женщина и мальчик. На другом – красивый дом, деревья, аккуратно подстриженная лужайка, клумбы с цветами. На третьем – Петров поднёс фонарь ближе – были изображены странные, зловещие фигуры. Высокие, худые, тёмные силуэты с непропорционально длинными конечностями, из пальцев которых росли острые, как бритва, когти; маленькими черепами на скелетированном позвоночнике и огромными, пустыми глазницами. Они окружали маленькую фигурку, похожую на ребёнка.
— Господи Иисусе! — выдохнул Алекс, вытирая выступивший на лбу пот рукавом куртки, — что за кошмар такой?
— Видимо, те сущности, которых выпустил Фридрих, — равнодушно отозвался я и подошёл к книжной полке слева от двери.
        Среди учебников по географии и астрологии я заметил тетрадь в кожаном переплёте. Взял её в руки, открыл страницы, исписанные по-немецки, и передал другу со словами:
— Читай. Я английский язык в школе учил и почти весь забыл.
      Петров кивнул и приступил к выполнению. На титульном листе детским почерком было выведено: "Дневник Вильгельма фон Либенштайна".
— Сын барона, — пояснил Шурик, — значит, его звали Вильгельм.
— Это я уже понял, — кивнул я, — что там дальше? Нужны подробности.
       Петров листал страницы со скучающим видом. Обычные детские записи о посещении гимназии; поездки на лошадях; детские забавы с соседскими малышами во дворе; о природе; погоде; дополнительных занятиях с учителем французского языка; первых уроках фехтования. Ничего особенного. Но к концу рукописи тон менялся. Записи становились отрывочными. Почерк неровным. Словно автор торопился или находился в стрессе.
— Вот! — Петров дошел до последних страниц. Он начал читать вслух, синхронно переводя с немецкого: — двадцать третье октября 1904 год. К папе пришел его новый друг по имени Генрих Отто Шульц. Но разрешает называть его "дядя Отто". У него такая смешна чёрная шляпа с полями, похожая на котелок. Они заперлись в папином кабинете и о чём-то долго разговаривали. Я как бы случайно проходил мимо и уловил обрывок фразы про какой-то ритуал. Дядя Отто кричал на папу. Ругал за покупку какого-то гримуара, называл папу безумцем, требовал остановиться, пока беда в дом не пришла. Мама говорит, что мне нельзя об этом знать, но мне интересно. — Саша перелистнул страницу, — двадцать четвертое октября. Сегодня у нас много гостей. Пришли все мамины и папины друзья. Больше десяти человек. Все они спустились в подвал. Я хотел пойти с ними, но мне не разрешили. Сказали, что это для взрослых. Мне скучно одному.
В тот вечер, когда мы с Алексом перечитывали дневник Петрова, его голос, обычно такой уверенный, вдруг дрогнул. Последние записи были полны ужаса.
- Двадцать пятое октября, – начал он, взволнованно. – Появились шорохи. Скрип половиц по ночам, шепоты из темных углов и шкафов. Я слышу их ночью. Они идут из подвала. Мама стала какой-то странной, отрешённой, апатичной. Она смотрит на меня, но как будто не видит. Мне страшно. Приходил дядя Отто. Я слышал, как он кричал на папу. Говорил, что нужно было остановиться. Но папа не слушал и выгнал его," – Саша сглотнул комок в горле.
- Продолжай, – попросил я, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
- Двадцать шестое октября 1904 года, – продолжил он, его голос стал ещё тише. – На стенах и потолке появились жуткие тени. Я вижу их в коридорах. Они движутся, хотя никого нет. Отец тоже изменился. Его взгляд стал другим. Холодным, расчётливым, безжалостным, – Петров перевернул на последнюю страницу. Почерк тут был неровным; буквы прыгали; чернила размазаны; возможно, от слёз. – двадцать седьмое октября 1904 года. Появились ОНИ. Я не знаю, как их назвать. ОНИ не люди; пришли из тьмы. Высокие, тёмные, похожие на скелеты; с руками, как ветки; их глаза... Я не могу в них смотреть. Они ходят по дому. Мама и папа не реагируют. Родители словно не видят их. Но я вижу. И они об этом знают. Они смотрят на меня, идут за мной... Я прячусь в своей комнате, но... – запись оборвалась. Последняя строчка была написана неразборчивым почерком, почти вся размазана. – ОНИ здесь... В комнате... ОНИ... – и больше ничего. Пустые страницы.
       Я с другом напряженно молчал, переглядываясь между собой. Тишина в детской комнате образовалась гнетущая.
- Что с ним случилось? – с трудом выдавил из себя Алекс, его голос охрип от волнения.
- Астральные сущности сожрали, – философски отозвался я, пожимая плечами. – Либо Вильгельм умер от инфаркта миокарда от ужаса.