Жнец

Стерильный воздух лаборатории висел тяжелым, неподвижным пологом. Доктор Элайза Рид, стояла, прижавшись лбом к ледяному стеклу криокапсулы. За ним, в сияющей голубым светом анабиозе, угасала ее шестилетняя дочь. Лилия. Ее белокурые волосы, всегда такие шелковистые, теперь прилипли к вискам. Румянец «Серой лихорадки» – тот самый, что она сама когда-то описала в научных трудах – пылал на щеках жутким багрянцем. Каждый прерывистый, хриплый вздох девочки отдавался в ушах Элайзы раскатом грома.

- Мама… мне так больно…

Этот шепот, едва различимый сквозь звукоизоляцию, разрывал ей душу. Он был иглой, вонзившейся в самое сердце, отключая разум, оставляя лишь слепую, животную ярость против несправедливости мира. Она сгребла пальцами свои волосы, пытаясь физической болью заглушить ту, что пожирала ее изнутри.

Медленно, будто против воли, ее ноги понесли ее к соседней капсуле. Там, в идентичном коконе, лежал он. Безымянный солдат. Образец № 734. Идеальный носитель. Его тело, сильное и тренированное даже в неподвижности, было живым реактором, в котором синтезировались единственные в мире антитела, способные победить вирус. Ключ. Но ключ, который можно было извлечь только сломанным. Программа «Жнец» была чудовищной алхимией, превращающей агонию одного в жизнь для миллионов.

Ее ладонь легла на холодное стекло, повторяя жест, который она только что совершила у капсулы дочери. Солдат открыл глаза. Они были неожиданно спокойными, глубокими, цвета мореного дуба. Он смотрел на нее не с ненавистью, не со страхом, а с пониманием. Он знал. Он подписал добровольное согласие, прочитав каждую строчку, каждый пункт. Он был героем, готовым к самопожертвованию. И в этом его героизме заключалась для Элайзы самая страшная пытка. Убить монстра – одно. Убить ангела – другое.

«Разве его добровольность снимает с меня вину? – пронеслось в ее голове. – Разве его согласие делает меня не убийцей, а всего лишь… техником? Инструментом?» Она представила его мать. Где-то там, в зараженном мире, может, эта женщина молится за своего сына. А она, Элайза, станет ответом на эти молитвы. Не Богом, а Молохом.

Она отвернулась, подошла к главной консоли. Экран пылал в полумраке. Две кнопки. Всего две. ABORT – остановить все. Принять смерть дочери. Принять гибель миллионов. Сохранить свою душу чистой. И HARVEST. Жатва. Уродливое, циничное слово для самого древнего в мире ритуала – убийства ради жизни.

Перед ее глазами поплыли образы. Лилия на качелях, заливисто смеющаяся. Лилия, впервые читающая по слогам вывеску «ла-бо-ра-то-ри-я». Миллионы таких же Лилий по всему миру, чьи жизни превратились в статистику. И один-единственный солдат, чья жизнь сейчас весила больше, чем все они вместе взятые. Потому что она была реальной. Потому что он смотрел на нее.

Она зажмурилась, пытаясь найти в себе того человека, который читал лекции о святости каждой индивидуальной жизни. Но тот человек умер. Его убил тихий стон дочери. Теперь здесь была только мать-волчица, для которой весь мир был лишь фоном для ее детеныша.

Глубокий, сдавленный вдох. Ее палец, холодный и онемевший, медленно пополз по сенсорной панели. Каждая миллисекунда растягивалась в вечность. Она видела отражение своего искаженного лица в темном экране. Видела, как по ее щеке скатывается слеза и падает на клавиатуру.

Контакт.

Мир взорвался тишиной. Капсула солдата озарилась изнутри алым, пульсирующим светом, похожим на бьющееся сердце гигантского механического зверя. Элайза застыла, не в силах отвести взгляд. Она ждала криков. Проклятий.

Но их не было.

Было лишь короткое, шипящее дыхание – звук воздуха, навсегда покидающего легкие. И его взгляд. О, Боже, его взгляд! В последнюю секунду в глазах солдата промелькнула целая вселенная эмоций: нечеловеческий ужас перед небытием, пронзительная боль, вопрос… и на самом краю – странное, непостижимое умиротворение. Принятие. Затем свет в его глазах погас. Они стали плоскими и стеклянными.

Тишину разрезал чистый, ровный гудок. На экране замигал зеленый текст: SYNTHESIS COMPLETE. PROCEED TO EXTRACTION.

Элайза обернулась. В капсуле дочери багровый румянец на лице Лилии начал таять, как морозный узор на теплом стекле. Ее дыхание выровнялось, стало глубоким и спокойным. Лицо разгладилось, вернув черты спящего ангела.

Ноги Элайзы подкосились. Она рухнула на колени на холодный металлический пол, и из ее горла вырвался не крик, не рыдание, а какой-то животный, надрывный стон, в котором смешались облегчение, отчаяние и всепоглощающая вина. Она спасла дочь. Она спасла мир.

Она подняла голову, ее залитое слезами лицо исказила гримаса, похожая на улыбку. Да, она сделала это. И теперь ей предстояло жить. Жить в мире, спасенном ее руками. Дышать воздухом, который был куплен ценой одного-единственного, чужого, но такого же настоящего вздоха. Ценой взгляда, который навсегда останется гореть в ее кошмарах. Она была и спасителем, и палачом. И тихая сирена успеха звучала для нее похоронным маршем по ее собственной человечности.


Приглашаю на свою страницу в
Стихи ру https://stihi.ru/avtor/veronique28
и мой творческий блог
VK https://vk.com/akademiyaliderstva