Бывает и так...

   Малиновка истошно кричала, звала то ли на помощь, то ли разделить её негодование чем-либо. Обыкновенно точно таким манером, через комнаты, возмущаются супруги безвольных мужей, кой бегут на первый зов, манкируя собственными интересами, во избежание лишиться вОвремя обеда, покоя,  а то и вовсе - посылать за доктором.

   Малиновка же для меня была, к счастью, всего лишь знакомица, а потому я показался в окне из чистого любопытства, сдобренного каплей сочувствия всему живому, ну и само собой - со смутной, невысказанной впрочем надеждой, что в иной час да не окажутся однажды оставлены безо внимания и мои призывы помочь.

   Представшая моему взору картина была далека от пасторальной. По двору струилась гадюка. Не слишком торопясь, обстоятельно выбирая место, она приподнимала голову, осматривалась и не отыскав лучшего направления, следовала прежним путём. Хорошо знакомый с устройством двора, ибо в часы послеобеденной лени частенько обозревал его сквозь полусомкнутые веки, я не видел для змеи возможности скрыться. Забор был глух к стенаниям улицы. По двору, простукивая землю на манер стен, будто заправские искатели сокровищ, беспечно бродили цыплята и куры. Ни один цыплёнок или новорождённый щенок не был покалечен колесом повозки судьбы, ибо до совершеннолетия находился в пределах двора и под присмотром домашних всех возрастов, чинов, вероисповедания и мастей.
Кем была впущена сия гостья, через какую такую потайную калитку проникла, следовало разузнать немедля, дабы наперёд предотвратить появление незваных и непрошенных в святая святых, где можно попросту, не вводя никого в смущение неприбранным видом. А покуда... решительным шагом я направился во двор.
   Увидавши меня, малиновка, кланяясь без счёту в направлении гадюки, принялась хлопотать и сокрушаться, хлопая себя крыльями по бокам. Змея же при моём появлении стала проявлять беспокойство, ибо - сама хозяйка, и умея выставить границы, вынужденно уважает то же самое со стороны прочих.

   Оценив замешательство гостьи, я остановил возмущённые причитания малиновки и заговорил, обращаясь к змее:
- Сударыня, я вижу, вы обознались, и свернули не на ту дорожку. Пойдёмте-ка я выведу вас, для обоюдного удовольствия.

   Противу слухов про глухоту змей, гадюка расслышала обращённую к ней речь, и не распознав в ней угрозы оставила суетиться.
- Пойдёмте, я покажу вам калитку! - спокойно предложил я, и гадюка, как и следовало ожидать, не преминула воспользоваться предложением. Она медленно, без прежнего смятения двинулась за мной.

    Сокрушаясь об моей небрежности, малиновка едва ли не вскричала. Она умоляла не поворачиваться к змее спиной, и вообще - взяться, наконец, за ум и вооружиться хотя бы тростью, чем вынудила отчитать её:
- Птица, змея не подкрадывалась исподтишка, не надувала своих щёк с шипением, не сворачивалась кольцом для броска, она просто заблудилась! Понимаешь, бывает в жизни и так!

   Малиновка пискнула, и досадливо махнув крылом, упорхнула в сад, сплетничать обо мне с другими малиновками, а я, отворив калитку, ведущую в лес, дал змее выйти.

Не всякому крику можно верить, но довериться можно даже змее. Был бы только прок.