Однажды в... СССР Книга 2 Глава 36

А вечером до самой ночи они так славно посидели!                С других отрядов, хоть и запертых локальными заборами, к ним просочились с десяток «центровых авторитетов», а «хозяева» поставили и водочку и закусь — не хуже ресторанной.                «Элите» зоны Мишка был представлен как кент Седого по тюрьме и как пацан —  «всё правильно». Радеющий и за понятия и за общак.                Когда по кругу пошла самокрутка с «травкой», Мишка сначала отказался, но после долгих уговоров согласился. И... ничего не почувствовал на этот раз, о чём не преминул сказать, вызвав снисходительные улыбки братвы:                — Ништяк, Спецназ! Учти, что это только первые пять лет. А дальше  привыкаешь... — Обнадёжил Забор.                                — Да, Белый, — вдруг спросил Кеша невысокого крепкого блондина с белесыми бровями, — как там твои «зверьки»?                — Как будто, тихо... — Помедлив, ответил тот. — Слежу за ними. И не только я. Малявы будто бы не получали. А разговор их не поймёшь — по-своему голгочат, по грузински.
                ___________________
К этому времени Мишка уже был наслышан о бунте, который потряс всю зону за полгода до того, как Мишка в неё прибыл.                Сначала зону «держали» кавказцы — «путёвые» с Кавказа: грузины и армяне. Хоть их и было меньше, но дисциплина и сплочённость, а также регулярный щедрый грев с воли, которым они отнюдь не жадничали поделиться, поддерживали их авторитет.                С приездом в зону Кеши Сибирского этот авторитет резко сместился в другую сторону.  И через пару месяцев в осеннюю глухую ночь случилась массовая драка, в которой большинство, а, значит, и сила -- были на стороне славян.                Последствия не заставили себя долго ждать: блатных кавказцев почти всех вывезли сначала в СИЗО, а уж оттуда... кому-то добавили сроки, а кого-то просто раскидали по разным зонам.                Славян, особо отличившихся в бою, тоже убрали. Но Кешу почему-то оставили. Не тронули вора «в законе». И даже более того, приватную беседу с ним, продлившуюся не один час,  имел сам новый начальник колонии — старого «ушли» на пенсию.                Возможно, потому, что понимал «Хозяин»-подполковник — внутри зэковской массы им тоже нужен стержень, свой «хозяин», умеющий решать вопросы изнутри.                Решать, когда придёт нужда на производстве поднапрячься или погасить возникшее вдруг возмущение зэков дрянной едой, пустыми полками зоновского ларька иль  беспределом «мусоров»,  — ну мало ли  ещё какие возникнут поводы для бунта.                Остались лишь одиннадцать кавказцев, раскиданных по разным отрядам. И только на отряде Белого их было четверо. Держались вместе, но агрессии   не проявляли. Хотя понятно было по глазам, по взглядам, что в душах их горит огонь. А вот когда он полыхнёт — вопрос.               
                ______________________________-               
Импровизированная вечеринка угомонилась к двум часам. Подвыпившие и порядком обкуренные гости расползлись по своим отрядам. Уснули и хозяева. Не спал лишь один Мишка на койке у входной двери. То ли подействовала «травка», то ли воспоминания, толпою рвущиеся в голову, но сон не шёл.                «Вот интересно, Ян приехал с Глебом или был один? Ну, Ян-то точно был. Он же теперь весь изгрызёт себя, что не сидит, как я. Что это я взял на себя его мокруху. — Думал Мишка. — И как он подобрался к куму? Таких способностей за ним не замечалось раньше.  Не очень быстро он с людьми сходился. Не то, что Глеб. Вот интересно: Глеб на юриста учится... смотри, ещё и у ментов карьеру сделает. Скорее, «нет», чем «да». Скорее в адвокаты он подастся: язык подвешен, из себя — красавчик, батя — «шишка»... А где же Вера растворилась?.. Найдёт ли её Ян? Найдёт! Настырный, да и любит, больше жизни. Только... за что? Она ведь сто пудов ему не по зубам. Ещё до армии - вертела, как хотела. А он не замечал...» — мысли перескакивали с одной на другую, и сна не наблюдалось ни в одном глазу.                Прошло пару часов. Мишка слушал густой заливистый храп из угла, где после водки спали, как убитые, авторитеты, и думал: «Их всех, как кроликов свободно перерезать можно. Вот если бы  сейчас кавказцы бунт устроили, ну точно...» — И в это время, словно по заказу, сквозь полуприкрытые глаза он различил, как рядом приоткрылась дверь, и в освещённом светом коридорных ламп дверном проёме возникли,будто духи, два тёмных силуэта. Один — повыше, а другой — пониже, но покрепче первого.                Глаза раскрылись шире — так и есть:                «Накаркал!» — про себя подумал Мишка, увидев нож в руке высокого кавказца. Забилось барабанной дробью сердце. Они вошли в барак. Без обуви, в одних носках. Прислушались. Всё тихо. И так же тихо двинулись вперёд.                Их путь шёл мимо Мишкиной кровати, и, как только они с ней поравнялись, потомок самурая, как пружина, сорвался на ноги и, схватив прикроватную табуретку,  обрушил её на голову высокого кавказца с такой силой, что тот, как подрубленный, рухнул на впереди идущего товарища, чуть с ног его не сбив.                Тот отскочил, выхватил нож и бросился на Мишку, не выпустившего табуретку. Удар — и нож вонзился в дерево. Рывок вперёд руками, и табуретка раскровянила лица кавказца.                Тот отскочил назад, но нож не выронил. А Мишка, бросив табуретку,  с прыжка ногою в ухо - хрясь! И тут же  боль стрелой пронзила  ногу — кавказец пропорол ему бедро выше колена. Из раны  побежала кровь. И хоть  удар потомка самурая потряс бойца, кавказец зашатался, но не упал. И в тот же миг второй удар пораненной ногой  — в колено, и с криком — кулаком в висок!  Второй грузин улёгся рядом с первым.               
В этот момент вскочившие от  шума драки «мужики» уже будили Кешу и Забора. Включили свет.                Проснувшихся ждала картина явно не для слабонервных.                Два окровавленных кавказца на полу.                Ножи неподалёку, и один — в крови.                Над ними Мишка, словно коршун, ещё не отошедший после боя и с окровавленной ногой, со взглядом, что острей опасной бритвы.                Наконец, выдохнув,  наш раненый герой, не спрашивая разрешения, нагнулся и достал из тумбочки Сибирского початую бутылку водки.                Плеснул её на рану на ноге и, быстро сдёрнув с койки простыню, ножом  отрезал полосу, которой крепко-накрепко перемотал бедро.               
— За мною шли... — то были первые слова, звучавшие в повисшей после боя тишине. И принадлежали они Кеше Сибирскому.                — Не знаю, как, но просекли, уроды, что у нас пьянка намечается... или...  кто стуканул? — И вор обвёл тяжёлым многотонным взглядом своих глубоких, как два омута, расширившихся глаз и «пацанов» и «мужиков», как по команде, опускавших взгляды.                И как же резко изменился этот взгляд, когда столкнулся с Мишкиным упорным взглядом. Враз потеплел:                — Иди сюда, Спецназ... — И сам пошёл ему навстречу. А подойдя, облапил и прижал к груди.                — Такой худой... а трёх амбалов стоит! — Обращаясь к остальным, изрёк Кеша. — Ты же сейчас не только меня меня спас! Ты же, считай, всей братве в нашем бараке жизни подарил! Они б нас перерезали, как кур...   — повернулся он к Мишке. — Ты их не замочил случайно?                Мишка нагнулся и, потрогав шеи у поверженных, отрицательно помотал головой.                — А не мешало бы... — задумчиво проговорил Сибирский. — Воды принесите!                Кто-то из «мужиков» метнулся в умывальник и возвратился с двумя кружками воды. Кеша плеснул холодной влагой в разбитые лица кавказцев. Один из них открыл глаза, но тут же их закрыл. Второй не реагировал.                — Да, землячок, — константировал Кеша в сторону Мишки, — уговорил ты их серьёзно. — Короче... Всех касается... Никто ничего не видел! Ясно? Кто сдаст Спецназа, тому не жить! На промзоне и зароем! — Его глаза вновь оббежали всех без исключения проснувшихся зэков. — А байка такова: пришли грузины в гости и завелись между собой. За что? А непонятно. По-своему талдычили. Потом и за ножи, и за табурки похватались. Ну и задвинули друг друга. Ясно?                Все дружно закивали головами:                — Ну, ясно, Кеша! Так оно и было. Да и вообще мы спали. Так мужики? — Ответил за всех Бугор.                — Сгоняйте за ментами! — Вновь приказал Кеша. — Пусть на больничку их увозят, а там...  мы с ними разберёмся...
И только через пару недель Мишка узнал, что один из кавказцев умер, не приходя в сознание, а другой пережил его ненадолго.                — Отравился чем-то, — беззаботно доложил Мишке Забор, — а откачать не успели...                Конечно, Мишка понял: прямое покушение на жизнь вора в законе — такое не прощается. И шансов у кавказцев не было. Один лишь путь — в могилу.
У самого же Мишки со страшной той бессонной ночи жизнь круто изменилась.                Во-первых, его переложили спать на третью койку от угла — а это сразу после коек Сибирского и Забора. Циркач и Перс не возражали. А Серый промолчал. Они же понимали, ведь если бы не Мишка, сейчас бы  все они теснились в общей могиле со вспоротыми глотками — одно движение руки с ножом и... нет человека.                А во-вторых, теперь на всех дневных, вечерних и ночных серьёзных сходняках «путёвых» у Мишки место было рядом с Кешей. Он редко говорил, но метко. И Кеша и другие «пацаны» к нему прислушивались. И только Серый скрыть не мог терзавшей его зависти:                «Кто высоко взлетает, низко падает. Посмотрим, сколько ты продержишься под тёплым крылышком у Кеши... — думал Серый — любой косяк, и будешь ниже плинтуса!» — Пророчил он, исподтишка глядя на Мишку.                А тот как чувствовал такое настроение и в разговорах с Серым проявлял двойную осторожность: уж лучше промолчать, чем болтонуть тут что-то лишнее. Ведь эту истину усвоил он ещё с тюрьмы.

                Продолжение в Главе 37